Текст книги "Право на месть (Страх - 2)"

Автор книги: Владимир Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Ищем, господин президент.

– А тебе не кажется, что за этим взрывом стоит тот же Сосновский.

– Возможно, – ответил Петр Анатольевич, пряча глаза. – Но пока мы не найдем исполнителей, трудно это будет доказать.

– Это конечно, – согласился президент.

Викторов достал из кейса видеокассету, протянул президенту.

– Вот, вы просили.

– Уже раздобыл?! – удивился тот. – Молодец! Как же тебе удалось?

– Мне помог Варданян.

– Шеф гестапо Сосновского? – пошутил президент.

– Он самый. Просил вам кланяться.

– Это хорошо. Иметь такого союзника – это очень хорошо. Значит, не так уж и прочна команда олигарха, если даже шеф службы безопасности его сдает?

– Он, как и все, ненавидит босса.

– Замечательно! – Президент потряс видеокассетой. – Смотрел?

– Как можно, господин президент, – соврал Викторов.

– Тогда пойдем, вместе посмотрим.

Они прошли в зал, где находился видеомагнитофон и большой телевизор "Сони".

Президент смотрел беседу двух олигархов не проронив ни слова. После просмотра ровным, бесцветным голосом сказал:

– Это как раз то, что нужно. – Он спрятал кассету в сейф. Повернулся к Викторову. – Я тут собрался на море. Не составите мне компанию, Петр Анатольевич?

– Да можно. Только я забыл взять с собой плавки.

– Это не проблема. Плавки мы вам найдем.

В тот же день директор службы безопасности отбыл в Москву. А уже на следующий президент узнал о трагедии, случившейся с атомной подводной лодкой. Об этом сообщил ему премьер по телефону.

– Как реактор? – первое, что спросил президент, ибо понимал к какой непоправимой беде может привести взрыв реактора.

– Трудно сейчас сказать что-то определенное, но по первоначальным данным – реактор вроде выдержал.

– Слава Богу! – облегченно вздохнул президент. – Кто-нибудь из команды остался жив?

– Как сказал командующий флотом, – шанс ничтожный. Уж очень был сильный взрыв. К тому же лодка лежит на глубине более ста метров. Сейчас принимаются меры к осуществлению спасательных работ.

– Причины взрыва?

– По всей вероятности, взорвалась готовящаяся к пуску торпеда. Затем сдетонировали другие.

– Почему она взорвалась?

– Пока никто ничего не знает. Но мы пока решили озвучивать весию столкновения с американской подлодкой, чтобы избежать лишних вопросов.

– Понятно. Держите меня в курсе событий.

– Хорошо. До свидания!

Президент устало положил трубку и обессиленный опустился на диван. Последние остатки мужества покинули его и он заплакал. В душе были страх и отчаяние от того, что уже ничего изменить не возможно. А ещё его буквально сжигала злость к Сосновскому, к этому мерзкому и страшному интригану, ибо он был более чем уверен, что это его рук дело и верных ему вассалов.

"Господи! – в панике подумал он, – за что, за какие такие прегрешения ты наказал Россию этим дьяволом?! Почему поволяешь бесчинствовать на моей земле?! И я ещё решил с ним бороться! Глупо. Он наглядно показал, кто в доме хозяин, приперев меня к стенке. У него власть. У меня же, кроме должности, ничего нет. Халиф на час! Впрочем, у него даже часа не было. Нет, ни о какой борьбе пока и думать не приходится. Это в моем положении было бы непростительной глупостью".

Президент ещё долго пребывал в растерянности и никак не мог сообразить, – что ему следует предпринять. Вот почему на первой прессконференции после трагедии, ему впервые изменило хладнокровие и выдержка, и он в запальчивости раздраженно произнес:

– Вот теперь пусть олигархи и заплатят по миллиону долларов семьям погибших моряков.

Потом он очень пожалел об этих словах, клял себя за несдержанность. Но, как говорится, – "слово не воробей, вылетело – не поймаешь".

Лишь много позже он узнал, что команда подлодки после первого взрыва в считанные секунды перекрыла реактор мощными перегородками и тем самым спасла его от разрушения. Как когда-то пожарные на Чернобольской АЭС ценою своей жизни предотвратили глобальную катастрофу, так и команда подводной лодки спасла Север России и скандинавские страны от радиоактивного заражения.

"Неужели Сосновский допускал и такие последствия?!", – подумал президент и ему стало страшно.

Нет, он не отказался от мысли когда-нибудь расчитаться с этим дьяволом за все обиды и унижения. Нет. Но надо было выждать время, настолько сблизиться с Западом, выполнив все их условия, настолько подружиться, чтобы, если что и случиться с олигархом, никто бы не посмел ничего опубликовать. Иначе... Ему было даже страшно подумать, что может быть иначе.

Прессконфиренцию президента смотрел и Сосновский и прекрасно понял, кого тот имел в виду, говоря об олигархах. Мстительно рассмеялся, проговорил:

– Догадливый, ага... А то герой какой... Как там у этого?... У Гоголя этого... Я тебя того... Я тебя и ага.

Глава вторая: Говоров. Неутешительные выводы.

Когда я вернулся в общежитие, то застал своих коллег спящими и видевшими розовые сны.

– Подъем!! – протрубил я во всю мощь своих легких.

Колесов даже не пошевелился. Рома с трудом открыл глаза и захныкал как дитя, правда, дитя стокилограммовое, потому и хныканье у него было соответствующее, напоминающее рев изюбра в период гона.

– Слушай, отстань, а! Имей совесть!

– Рома, я тебя не узнаю и все больше в тебе разочаровываюсь. Рано, слишком рано я записал тебя в герои. Ты этого права не заслужил. Придется вычеркнуть из списка. Прости, хоть ты мне и друг, но истина дороже.

– Вот баламут пристал, – пробасил Шилов, намериваясь перевернуться на другой бок. Но я не дал ему это сделать.

– Рома, вспомни заповедь древних: "Игнавиа эст яцера, дум поссис сургэрэ – постыдно лежать, если ты можешь подняться". Пойми, наконец, простую истину – мафия не будет ждать, пока ты выспишься, нет, она творит свои черные дела в любое время суток. Поэтому, спать в наше время непатриотично.

Рома медленно и неохотно свесил на пол сначала одну ногу, потом другую, с трудом сел, и, глядя на меня несчастными глазами, спросил:

– Ну что тебе нужно?

– У меня имеется сообщение чрезвычайной важности, но нужно как-то разбудить Колесова.

– Ага, разбудешь его, как же. Он только под утро пришел.

– Где же он был? Обуян стратью к перемене мест?

– А кто его... Сказал, что потом все расскажет. Выпил кружку кофе, лег и отрубился.

– Я подозреваю, что в его безответственном поведении повинна женщина. Факт.

– Не, не должно, – с сомнением проговорил Шилов. Затем пожал плечами. – Хотя, кто его.

– Но разбудить все же придется. Попробуем испытанное средство. – Я сгруппировался и голосом шефа Колесова полковника Рокотова закричал: Подполковник Колесов! Безобразие! Вы почему спите на спецзадании?!

Через мгновение Колесов был уже ногах и шарил по комнате шальными глазами, обходя нас с Ромой, как неодушевленные предметы, – искал шефа, чей голос только-что позвал его на борьбу за светлые идеалы человечества. Наконец, сориентировавшись во времени и пространстве и поняв, что шефа здесь не может быть в принципе, спросил:

– А что это было?

– Где и когда, Сергей Петрович? – вежливо поинтересовался я. Шилов лишь громко хмыкнул, зажав рот рукой, чтобы не рассмеяться. Но Колесов ещё как следует не проснулся и поэтому не обратил на него никакого внимания.

– Да вот, только-что... голос?

– Это, Сергей Петрович, не голос, а глас Всевышнего, предупредившего, что тех, кто будет бессовестно транжирить служебное время на разного рода ночные рандеву, неминуемо ждет Армагедон.

Но мои слова даже не зацепились в вялом мозгу подполковника. Он раскинул руки, сладко потянулся и с блаженной улыбкой выдал:

– А я вчера с Димой встречался!

– С каким Димой?! – вскричали мы с Шиловым одновременно.

– С Димой Беркутовым, – ответил Колесов и с удовольствием рассмеялся глядя на наши глупые вытянутые физиономии.

– Не может быть! – выдохнул недоверчивый и эмоциональный Рома.

Я же не стал высказывать своего отношения к услышанному, так как знал, что подполковник не бросает слов на ветер, не тот он человек, не из того материала скроен. Как там у поэта Тихонова: "Гвозди бы делать из этих людей. Не было бы в мире тверже гвоздей". Поэтому был предельно лаконичен:

– Рассказывайте.

– Нет, я так не могу, – закапризничал Колесов, как какая-нибудь столичная знаменитость, случайно оказавшаяся в заштатном городе. – Мне надо умыться, выпить кофе.

– Рома, организуй товарищу подполковнику кофе, – сказал я.

В другое время и при других обстоятельствах он бы обязательно возник. Но сейчас было не до сантиментов.

– Ага, я сейчас, – проговорил Шилов и ринулся на кухню, вызвав в комнате мощные завихрения воздуха.

– Товарищ подполковник, ванная для вашего омовения готова! – Я широким жестом указал Колесову направление движения. И он гордой поступью продефилировал мимо меня.

Выпив кофе, Колесов рассказал о встрече с Беркутовым и о том, что тот ему поведал. История была удивительная!

– Ни фига себе!... Здорово! – высказал свое отношение к услышанному Роман.

– А я всегда утверждал, что Дмитрий Константинович Беркутов родился под счастливой звездой. Здесь одного везения мало. Без помощи Космоса здесь не обошлось. Факт. В экстремальных, я бы даже сказал, – исключительных обстоятельствах ему не только удалось сохранить свою бренную оболочку, но обзавестись таким союзником, как Варданян, добыть интересующую нас кассету и установить человека её запмсавшего. Браво, мэтр! Вот, Рома, у кого надо учиться.

– А я чего? Я учусь, – почему-то обиделся мой друг.

– И правильно делаешь. А теперь позвольте сообщить вам принеприятнейшее известие – нас вычислили.

– В каком свмысле? – не понял Колесов.

– В самом прямом – только-что меня проводил до дверей института филер.

– Час от часу нелегче, – вздохнул подполковник. – А что же ты от него не избавился?

– Я его слишком поздно заметил.

– Что же теперь делать? – озадаченно спросил Шилов.

– Операция с твоим внедрением отменяется. Да это сейчас уже и неактуально. Беркутов на свободе, кассета, считай, в кармане. Петрова, как я понял, возьмут без нашей помощи. Наши бесславные гастроли, господа, закончились полным фиаско. С чем я вас и поздравляю. Пора сматывать удочки. Есть другие мнения?

– Это как решит начальство, – резонно заметил Колесов.

– Зачем мы вообще сюда... Только деньги потратили, – проворчал Рома, и в принципе был прав.

– Кстати, Сергей Петрович, вы доложили Иванову о своей встрече с Беркутовым?

– Нет. Собираюсь вот. Но я лучше – Рокотову.

– Руководителем бригады является Иванов и в данный момент именно ему вы подчиняетесь. Поэтому игнорировать моего шефа в высшей степени неэтично.

– Хорошо, – согласился Колесов с моими доводами, садясь за телефон.

– Рома, друг мой ситный, – обнял я своего друга за плечи, – пойдем, дернем по чашечке кофейку. А то у меня от всех этих треволнений в горле пересохло.

Мы прошли на кухню. Шилов, как штатный повар, заварил кофе, разлил по чашкам.

– Рома, а у нас есть что-нибудь посущественнее?

– Есть полбутылки водки. Достать?

– Водку? Бр-р! Уволь. Водку с утра пьют одни каннибалы... Врочем, чем мы хуже, верно? Надо же выпить за здоровье нашего общего замечательного друга Димы Беркутова, верно?

– Верно, – кивнул Шилов.

– Доставай!

Рома достал из холодильника водку и банку с маринованными огурцами, опорожненную уже наполовину.

– В магазине напротив купил. Что-то так солененького захотелось, извиняющимся тоном проговорил он.

– На солененькое, говоришь, потянуло? Ох, чую, не к добру это, Рома! Уж не забеременел ли ты новой жизнью?

– Какой еще?... Скажешь тоже.

– Вот и скажу. Понимаешь, Рома, сейчас мы, в смысле – человечество, подошли к той самой черте, за которой гибель неминуема. На Земле скопилось столько отрицательной энергии, что она неизбежно взорвет мир. Так закончились все предыдущие биологические цивилизации на других планетах.

– А ты откуда знаешь?

– Я уверен, – это так. Но, думаю, что именно Земле удасться избежать этой печальной участи.

– Это как же?

– Все биологические цивилизации стоят на трех китах – трех мыслящих энергиях: темной, отрицательной энергии Земли, светлой – космической и энергии самого Создателя. Все они в той или иной степени управляют нами, определяют наши поступки. Чем теснее связь человека с Космосом, тем он более велик, тем более ему дано. Гений – это тот, кто непосредственно связан с Космосом. И наборот, чем слабее эта связь, тем больше человек подпадает под вляние и управление Сатаны. Злодей – это приспешник и помощник князя тьмы. Но сейчас ситуация должна коренным образом измениться и Создатель сам уничтожит зло на Земле и создаст новую жизнь, основанную на совершенно других принципах. Так почему бы ему не поселить эту новую жизнь в тело такого Самсона, как ты, Рома? Ведь не зря же тебя потянуло на солененькое.

– Да ну тебя, – отмахнулся Шилов от моей гениальной теории, разливая водку по стаканам. – Мелишь что попало. Давай лучше выпьем за подполковника Беркутова! Вот человек! Если бы все были такими, то и никакой новой жизни не надо было бы. А что, скажешь – я не прав?

Выпили и закусили маринованными огурчиками, которые было просто восхитительны.

– Ты, Рома, прав лишь в том, что Дима Беркутов тот самый человек, который, если верить классику, "звучит гордо". Во всем остальном глубоко ошибаешься. Реалии нашей жизни таковы, что в ней сосновские также необходимы, как и беркутовы. Это, мой друг, аксиома.

– Ты что, вообще уже, – Шилов красноречиво покрутил пальцем у виска.

– Вообще или в частности, но только это так, Рома,

– Для чего они нужны – эти сосновские? Давить их, гадов, надо!

– Вот для этого и нужны, чтобы всю мощь своей отрицательной энергии мы смогли направить на отражение внешнего зла, ярким представителем которого и является Сосновский. В этой борьбе формируются наши души для последующих уровней жизни. Такова парадигма жизни.

– А мне кажется, что все это фигня на постном масле. Без сосновских гораздо лучше было бы жить.

– Без них наши бы души обросли жирком, стали бы слабыми, инфантильными, а мы с тобой были бы навсегда потеряны для Космоса. Единство и борьба противоположностей – основной и главный закон нашей жизни. Добрый человек – это не тот, кто разглагольствует о непротивлении злу и о всепрощении, льет слезы по невинным жертвам. Добрый человек – тот, кто на борьбу со злом в полной мере задействует обе свои энергии.

– Кончай, Андрюша, – взмолился Шилов. – Ты мне уже все мозги заплел... Да, совсем забыл, – хлопнул он себя по лбу. – Тебе же звонил Потаев.

– А чего же ты молчал, чучело?! Теперь надо ждать, когда освободиться телефон.

– Сам ты чучело! – огрызнулся Шилов.

Когда Колесов закончил, я позвонил Потаеву.

– Есть разговор, – коротко сказал он. – Жду вас у себя через час на прежнем месте.

Глава третья: Потаев действует.

После встречи с Говоровым Петр Эдуардович долго не мог успокоиться, прийти в себя. Обидные слова парня занозой сидели в сознании. Потаев понимал, что говорил их тот вовсе не желая его унизить или обидеть. Нет. Все это тот делал, чтобы заставить его помочь им. Все так. Но в том-то и дело, что в словах этих была горькая сермяжная правда. Он струсил и крепко струсил. Была даже такая мыслишка – бросить все к шутам, рапродать, уехать куда подальше от всего этого безобразия и там, в тиши, спокойно дожить свой остаток лет. Трус, не желая в этом признаваться, тоже подводит теоритическую базу в оправдание своей трусости: "Против лома нет приема", "С ветряными мельницами не повоюешь", "Что, мне всех больше надо что ли", "Своя рубашка ближе к телу" и так далее, и тому подобное. Как он там сказал: "Веревки свои принести, или будут?" Потаев горько усмехнулся, подумал: "Очень похоже на правду. Очень. Кажется, мы окончательно смирились с поражением. Смиренно сидим и ждем, когда "господа" сосновские нас всех по одному".

Ночью Петр Эдуардович почти не спал. Лишь под утро, когда в окно уже заглядывало солнце, уснул на часок. Чего только он не передумал за эту ночь. Вся жизнь прошла перед глазами. Много в ней чего было – и побед, и поражений. Но никогда он не мог обвинить себя в трусости. Нет. Прав этот парень, тысячу раз прав – лучше умереть в бою, чем... А-а! Да что говорить! Надо помочь Говорову. Вот ведь есть люди, которые не сложили руки, борются. И таких немало. Отрадно и то, что среди них много молодых. А это значит, что ещё не все потеряно. Если бы все, кто желает послужить Отечеству не за страх, а за совесть, объединились, то туго бы пришлось сосновским. Их временный успех ещё ничего не значит. Когда-нибудь их беспардонная ложь, их фарисейство вылезут наружу и люди увидят не благодушные маски, которыми они прикрывают свою черную сущность, а их настоящие лица. А пока... Надо сделать все возможное, что это произошло как можно скорее. Иной альтернативы у него просто нет.

Утром, придя в офис, Потаев вызвал начальника службы охраны Простакова. Десять лет назад сорокатрехлетний полковник Простаков, категорически несогласный с решением рукововодства о реорганизации КГБ, подал рапорт об увольнении. Петр Эдуардович предложил ему поработать у него. С тех пор они вместе. Потаев был доволен его работой. Хороший специалист. Порядочный человек.

Потаев с удовольствием рассматривал своего шефа службы охраны. Высокий. Стройный. Подтянутый. Красивое волевое лицо. Вот чем-чем, а красотой Петра Эдуардовича природа явно обделила. Ум? Да. Организаторские способности. А вот красотой... Один нос чего стоит. Как в народе говорят: Семерым рос, а одному достался". Но красивых людей любил, впрочем, как и все красивое.

– Присаживайтесь, Олег Витальевич, – Потаев указал на кресло. Когда Простаков сел, спросил напрямую: – Скажите, вам что-нибудь известно о видеокассете с записью беседы Сосновского и Лебедева?

– Нет, Петр Эдуардович. А о чем эта беседа?

– О планах взрыва домов в Москве, нападении на Дагестан и о новой "победоносной" войне в Чечне.

Лицо Простакова осталось внешне совершенно споконым. Он спросил:

– Беседа, разумеется, предшествовала названным событиям?

– Да.

– Я подозревал, что за все этим стоит именно Сосновский и ФСБ, но доказательств не было.

– Значит, тебе о кассете ничего неизвестно? – вновь спросил Потаев.

– Нет. А такая кассета действительно существует?

– Да. Мне о ней и её содержании вчера рассказал один симпатичный молодой человек и просил помочь эту кассету раздобыть. Скажите честно, – мы в состоянии это сделать?

– Прежде всего мы должны точно знать, где её искать.

– У Сосновского. За эту видеокассету уже погибли многие люди.

– Следовательно, она уже была у кого-то на руках?

– Да. У нескольких людей. И, насколько мне известно, все они погибли. У нас есть шанс её достать?

Простаков развел руками, улыбнулся.

– Сейчас трудно сказать. Надо попробовать. А тот, кто сделал эту запись, – найден?

– Мне об этом ничего неизвестно.

– Это должен быть кто-то из ближайшего окружения Сосновского.

– Вероятно. Значит, в команде этого черта не все так однозначно?

– Найти бы нам этого человека. Н-да. Но об этом приходится только мечтать. Если его до сих пор не вычислил опытный Варданян, то нам этого и подавно не сделать.

– Как же быть?

– Вот и я думаю... – Простаков надолго задумался. Затем продолжил: – Я думаю, Петр Анатольевич, – надо начинать с самого Варданяна.

– С шефа службы безопасности?! – удивился Потаев. – А не кажется вам, что это непосильная задача?

– Вовсе нет. С месяц назад я встречался с Варданяном на совещании руководителей охранных структур и из беседы с ним понял, что в его отношениях с боссом существует определенная напряженность.

– Ну и что из того?

– Я слишком хорошо его знаю. Он слишком хитер, осторожен и предусмотрителен, чтобы не воспользоваться возможностью обеспечить себе гарантии безопасности. А копия кассеты и может быть такой гарантией. Уверен, что он сделал себе несколько её копий.

– Возможно, возможно, – задумчиво проговорил Потаев. – И что вы намерены делать?

– Пока последить за ним. А там будет видно. Возможно, придется встретиться и предложить сотрудничество.

– Вы полагаете, что он может согласиться?

– Все зависит – каковы его отношения с Сосновским. Если положение Варданяна шаткое, то обязательно согласится.

– Что ж, в таком случае, желаю удачи, Олег Витальевич!

Через пару дней Простаков позвонил и попросил принять.

На этот раз он выглядел, как всегда, внешне спокойным, но вот глаза... Таких глаз Потаев у него ещё не видел. Это были глаза победителя настолько ослепителен был их блеск. И Петр Анатольевич понял, что начальник службы охраны раздобыл что-то сверх сенсационное.

– С чем прибыл? – спросил олигарх.

Простаков достал и внутреннего кармана пиджака небольшую пачку фотографий, выложил их перед Потаевым и торжественно произнес:

– Вот, извольте полюбопытствовать, Петр Анатольевич!

На первой фотографии Потаев увидел двух мужчин, сидящих за столом, очевидно в ресторане. Он узнал мужчину, сидящего лицом к снимавшему. Это был шеф службы безопасности Сосновского Варданян. Другой мужчина сидел спиной. На другой фотографии – Варданян раскрыл "дипломат" и достал из него видеокассету. На третьей – он передает эту кассету другому мужчине. А вот оба встали из-за стола и направились к выходу. Так ведь это же?!... У Потаева едва не выпали из рук фотографии. Вторым мужчиной был директор Федеральной службы безопасности Викторов!

– Так это та самая кассета? – спросил Потаев, указывая на фотографию.

– Она самая, – улыбнулся Простаков.

– А для чего она понадобилась Викторову?

– Это самый интересный вопрос. – Олег Витальевич раскрыл кейс, достал из него портативный магнитофон, включил.

Несмотря на посторонние шумы, голоса Варданяна и Викторова были слышны довольно отчетливо. Потаев прослушал запись молча, затем поднял на Простакова глаза, сказал весело:

– Похоже, что в стане союзников наметился раскол?

– Этого и следовало было ждать.

– Замечательно! – Потаев раскинул руки, понянулся. – Молодец! Как вам это удалось?!

– Работаем, Петр Эдуардович, – скромно ответил Простаков.

– В этом конфликте я полностью на стороне президента. Надо ему помочь скинуть этого упыря.

– Я разделяю ваше мнение, Петр Эдуардович. Главное – избавиться от всех этих сосновских, лебедевых, чубайсов и их помощников. А там, с Божьей помощью, поправим дела.

– А ты что, веришь в Бога?

– Верю.

– Вот никогда бы не подумал! – удивился Потаев и нонял, как он ещё плохо знает своих людей.

– Ну отчего же. Я уверен, что мир наш создан высшим разумом. А как его называть: Бог или Создатель? – не суть важно, верно?

– Верно, – согласился Потаев. – Теперь, думаю, Варданян с большой охотой нам предоставит копию вижеокассеты. Как считаешь?

– Не уверен, что с охотой, но только ему ничего другого не остается, усмехнулся Простаков.

– Ты вот-что, Олег Витальевич, срочно сними мне копию с этой кассеты и размножь фотографии.

– Хорошо, Петр Эдуардович. – Простаков положил магнитофон обратно в кейс. – Разрешите идти?

– Да-да. И копию мне срочно.

После ухода начальника службы охраны Потаев позвонил Говорову, но того на месте не оказалось. Ответил какой-то заспанный голос и сообщил, что тот скоро должен быть.

– Тогда скажите, чтобы он позвонил Потаеву. Это очень важно.

– Хорошо. Передам.

Говоров позвонил лишь через три часа.

– Здравствуйте, Петр Эдуардович! – сказал он. – Вы хотели меня слышать?

– Здравствуйте, Андрей Петрович! Есть разговор. Жду вас через час на прежнем месте.

Потаев сидел на скамейке в зимнем саду, курил трубку. Он любил здесь бывать. В этом живописном уголке с диковинными деревьями и кустарниками начинаешь ощущать сопричастность в великому таинству бытия под названием жизнь. И так мелки и ничтожны кажутся люди с их темными помыслами, корыстолюбием, мелкими страстишками. А ведь при желании планету можно так обустроить, что каждый человек будет чувствовать на ней тепло и комфортно.

Петр Эдуардович посмотрел на часы. Говоров опаздывал на семь минут. Может быть что случилось? Прежде он был всегда пунктуален. В этот момент на аллее (легок на помине) показался Говоров. Подошел, сел рядом с Потаевым, наклонился и таинственно прошептал:

– Это вы продаете славянский шкаф?

– Шкаф продан, – рассмеялся Потаев. Юморной парень этот Говоров.

– Рад вас видеть, Петр Эдурдович, а ещё более – произошедшую с вами перемену. По моему, вы пересмотрели взгляд на окружающую нас действительность. Или я ошибаюсь?

Потаев неопределено хмыкнул, покачал головой.

– Ну и перец же вы, молодой человек. Можете считать, что перемотрел.

– Как чувствует себя наш общий знакомый Сосновский? Все так же деятелен? Все также мечтает отнять у нас с вами и наших детей будущее?

– А что с ним может случиться? Мне кажется, что он застрахован от любых неприятностей.

– В таком случае, чем же вызван мой срочный вызов?

– Есть кое-что. – Потаев достал аудиокассету, фотографии, протянул Говорову. – Вот, полюбопытствуйте.

Тот долго молча рассматривал фотографии, спросил:

– Они что, друзья?

– Никогда ими не были.

– В таком случае, чем обусловлена эта встреча, прошедшая, как я понимаю, в теплой и дружественной обстановке? Они озабочены судьбами страны?

– Скорее, собственными судьбами. На этой встрече обсуждался предмет договора.

– Интересующая нас с вами видеокассета? И пусть на голову мне рухнет небесный свод – если я не прав.

– Он не рухнет, – усмехнулся Потаев. – Как вы могли видеть на фотографии, – кассета была передана Варданяном Викторову в ресторане "Космос".

– А это запись их содержательной беседы? – Говоров указал на аудиокассеты.

– Вы, Андрей Петрович, и на этот раз оказались правы.

– Зачем директору ФСБ понадобилась видеокассета? Неужто его заела больная совесть и он не на словах, а на деле намеревается выполнить служебный долг и встать на защиту государственных интересов? Не верю!

– И правильно делаете. Данная кассета потребовалась ни ему, а президенту.

– Шутите?! – не поверил Говоров.

– Нет, совершенно серьезно. Президенту срочно потребовался серьезный компромат на олигарха.

– Ой-ля-ля! Наш, как вы совершенно верно его охарактеризовали, "тишайший" решил поменять имидж агнца на имидж волка. Но только, хватит ли у него сил?

– Во всяком случае, я желаю ему в этом деле всяческих успехов.

– Так-то оно так. Но за спиной Сосновского не только большинство олигархов, ручное правительство, администрация самого президента, купленные на корню депутаты Думы, но и Запад. При таком раскладе сил, не заручившись поддержкой Запада, начинать с ним борьбу больше смахивает на авантюру.

– Поживем – увидим.

– Я никак не пойму, – что заставило Варданяна это сделать?

– Скорее всего – неуверенность в завтрашнем дне. Теперь он нам сам кассету принесет.

– Спасибо, Петр Эдуардович, но видеокассету мы уже достали по другим каналам.

– Молодцы! Зря время не теряете. А что с этим собираетесь делать?

– Пока ещё не знаю. Доложу начальству. Но не использовать данную ситуацию было бы непростительной глупостью. Верно?

– Верно, – согласился Потаев. – А пока я дал указание своим людям понаблюдать за Варданяном и Викторовым.

– И правильно сделали. Вы ведь и сами теперь можете их использовать в борьбе с Сосновским и всей его камарильей.

– Там будет видно, – уклончиво ответил Потаев, раскуривая очередную трубку.

Глава четвертая: Калюжный. Новый знакомый.

Меня кто-то тронул за плечо и услышал густой бас:

– Вам плохо?!

Открыв глаза, я увидел рядом большое широккоскулое лицо, обрамленное круглой черной с проседью бородой. Мужчина был примерно моего возраста.

– Да, очень, – надсадно просипел я. – Помогите, пожалуйста!

– Да, конечно. Я сейчас же вызову скорую помощь, – ответил мужчина, доставая сотовый телефон.

– Нет-нет, только не скорую, – запротестовал я.

– Но почему?! – удивился он.

– Меня разыскивают.

– Кто?

– Все. Бандиты, милиция.

– Вы совершили преступление?

– Нет. Скорее, наоборот. Это долго объяснять. Просто, я самый несчастный человек.

– Странно... Впрочем, вам виднее. Вы сможете подняться?

– Попробую. – Я попытался встать, но низ живота вновь пронзила резкая боль. Застонав, я сел на бетонный пол. – Извините, но у меня это вряд ли получится.

– Ничего, я вам помогу. – Мужчина оказался могучего телосложения. Он легко меня поднял, перекинул мою правую руку себе через плечо. – Так удобно? – спросил он, держа меня почти на весу.

– Терпимо, – ответил я, сквозь зубы.

И мы направились к выходу. Неподалеку от перехода стоял, припаркованным к тротуару, "форд" мужчины. Он открыл дверцу и усадил меня на заднее сидение. Сам сел за руль и, повернулся ко мне.

– По-моему, нам пора познакомиться. Разрешите представиться. Платов Андрей Андреевич, художник.

И только тут я обнаружил отсутствие документов и пистолета. Это был новый страшный удар. Ну почему, почему я такой невезучий!

– Калюжный Эдуард Васильевич, – ответил потеряно.

– А чем вы занимаетесь, Эдуард Васильевич?

– Я работаю в прокуратуре.

– Где, простите?! – не поверил Платов, вероятно посчитав, что ослышался.

– В прокуратуре.

– Да, но в таком месте и в таком виде, – с сомнением проговорил он.

– Я понимаю, что поверить в это трудно, но только это так. Я и сам, порой, в то, что со мной случилось верю с трудом. Все это похоже на страшный сон или бред. Простите, но я себя очень плохо чувствую. – У меня закружилась голова, все перевернулось и я потерял сознание.

Очнулся я лежащим на диване в большой светлой комнате. Напротив на стуле сидел мой спаситель. Теперь я смог как следует его рассмотреть. У него было открытое симпатичное славянское лицо с широкопосаженными голубыми глазами, несколько великоватым мясистым носом и полными яркими губами. Мое возвращение к жизни он встретил широкой радостной улыбкой.

– Очнулись! Я то я, грешным делом, испугался. Вынужден был вызвать своего врача. Он должен быть с минуту на минуту. Но вы не беспокойтесь, человек он надежный. Я за него мог поручиться.

– Спасибо вам, Игорь Игоревич!

– Да, чего там! – махнул он рукой. – Мы ведь люди.

– К сожалению, людей уже почти не осталось.

– Эка вы, батенька, хватили. Это в вас обида говорит. Людей большинство. Просто, в последние годы их поставили в такое унизительное положение, что они на время забыли, кто они есть.

– Может быть вы и правы, – согласился я. – Но, боюсь, что время это может быть безвозратным.

– А я оптимист. Верю, что скоро все измениться к лючшему. Так не может долго продолжаться. Не должно.

– Дай-то Бог!

– Кто же вас так, Эдуард Васильевич?

– Команьоны, – усмехнулся я.

– Компаньоны?! – удивился Платов. – Но какие у вас могут быть компаньоны?

– Видите ли, Андрей Андреевич, чтобы не умереть с голоду, я был вынужден нищенствовать. Но поскольку я в этом деле новичок, то не знал, что за место обязан был выложить рэкетирам тысячу долларов. Вот за это меня и того.