Текст книги "Право на месть (Страх - 2)"

Автор книги: Владимир Константинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– Да грустную картину вы нарисовали, Петр Эдуардович. В прошлый раз вы были большим оптимистом.

– Ну и заноза же вы, молодой человек! – рассмеялся Потаев. – Вернули мне мои же слова. Верно, два года назад мы все были большими оптимистами. Тогда был другой президент. Он хоть и был самодуром, пьяницей, хоть и наломал много дров, но был личностью. Мог в дни просветления грохнуть кулаком об стол и принять волевое решение, так как не зависел от господ сосновских. Его к власти привели совершенно другие люди. Тогда Сосновский был просто мелким мошенником и никем более. Это уже к концу правления президент попал в полную зависимость к этому дьяволу. Новый же президент все делает тихой сапой, но только то, что ему говорят эти господа, так как с самого начала в их полной зависимости, знает, что именно им он обязан своим президенством и каждый день должен доказывать, что они не ошиблись в выборе. Не дай Бог им не угодить или, того хуже, их прогневить. Стоит им опубликовать лишь небольшую часть того, чем они располагают, его будто ветром сдует с политической арены. Криминальная революция в России завершилась полной победой.

– Я шел сюда, намереваясь вас удивить. Но, похоже, вы знали гораздо больше, чем записано на той кассете. И что же делать?

Потаев неопределено пожал плечами.

– Откровенно скажу – не знаю. Увы, но выхода из данной ситуации я просто не вижу.

– Вы рассуждаете прямо, как в том анекдоте: "Веревки свои приносить, или будут".

– Очень похоже. А что можете предложить вы?

– Как не странно, но бороться.

– Не будьте наивны, Андрей Петрович, – грустно улыбюнулся Потаев. – С кем бороться? В их руках все средства массовой информации, правоохранительная система, армия, наконец. Вы всегда казались мне умным и здраво мыслящим молодым человеком, А сейчас все больше разочаровываете. В наш век донкихотство смешно и нелепо. Простите за резкость. – Он вновь достал трубку и принялся медленно набивать её табаком.

– Ну что вы, Петр Эдуардович, какие могут быть извинения. Зато откровенно. Как сказал когда-то Аристотель: "Амикус Плято, сэд магис амика вэритас". Что в переводе означает: "Платон мне друг, но истина дороже". Значит вы предлагаете сидеть сложа ручки на сытом животике и ждать пока нас эти господа всех по одному, как баранов. Так?

Потаев лишь пожал плечами, ничего не ответив. Раскурил трубку, глубоко затянулся и, выпустив мощную струю дыма, долго смотрел невидящим взглядом в пространство перед собой. Я понимал насколько сейчас трудно этому человеку. Он далеко не из слабаков. Факт. Но он настолько устал, что у него опустились руки. Неужели я зря сюда пришел? Это было бы очень и очень прискорбно. Нет, это не вариант. Без помощи Потаева и его единомышленников мы просто напросто не поднимем это дело. Как же быть? Как и чем его расшевелить, чтобы вывести из состояния полнейшей дипрессии? Мне кажется, мной использованы все методы убеждения. Нет, методы убеждения здесь явно не проходят. А что если задеть его самолюбие, унизить, оскорбить? Правда, можно нарваться на большие неприятности. Но в моем положении выбирасть не приходится. Был бы результат, а остальное как-нибудь переживу. Надо рисковать.

– Древние греки в свое время говорили: "Игнавиа эст яцерэ, дум поссис сургэрэ". – "Постыдно лежать, если ты можешь подняться".

– Все это лишь красивые слова, Андрей Петрович, не более того. Пустой звук, – вяло отмахнулся от меня Потаев. – Греки не побывали в нашей шкуре.

– Хочу сразу уточнить. В вашей шкуре, Петр Эдуардович. В вашей. Я думаю, что они бы её никогда и не надели. Даже предложение её примерить сочли бы в крайней степени оскорбительным. Потому, как шкура эта не настоящего мужчины, а трусливого шакала. В те времена ценились мужество и отвага. Мужчины предпочитали умереть в бою с преврсходящим противником, но не выказывать ему слабость. Впрочем, мужество ценилось во все времена.

Лицо Потаева осталось внешне спокойным. Лишь глаза слегка сузились, да на скулах заходили желваки. И я понял, что мои слова дошли до адресата и больно его задели.

– А вы хам, молодой человек! – не то удивленно, не то раздраженно проговорил он. – Напросились в гости и хамите. Так интеллигентные люди не поступают.

– А что прикажите делать? Я шел сюда в твердом убеждении увидеть крепкого волевого мужика, а увидел трясущегося от страха неврастеника, боящегося даже своей тени.

Неподвижное лицо Потаева дрогнуло, выразило крайнюю степень удивления. Он долгим изучающим взглядом посмотрел на меня и, вдруг, весело рассмеялся.

– Ну и жук, вы, Андрей Петрович! Решили на старике провести психологические опыты?

– Мне очень нужна ваша помощь. Очень, – откровенно признался я. – И потом, вы, мне кажется, очень сгущаете краски. Господ сосновских вместе с их верными вассалами, купленными на корню чиновниками меньшинство полтора-два, ну от силы, три процента. Нас же, не потерявших совесть и не продавших честь, как минимум, двадцать процентов. Наша беда в том, что мы разобщены. Так давайте объединяться.

– Считайте, что вы меня уговорили, – улыбнулся Потаев. – Что я должен делать?

– Нужно найти видеокассету или её копию.

– Легко сказать. Вы представляете – как Сосновский её охраняет?

– Представляю. И вместе с тем надо попытаться это сделать. У вас есть свои люди в системе Сосновского?

– Если они и есть, то я все равно вам этого не скажу, – усмехнулся Петр Эдуардович.

– Считайте, что я вас об этом не спрашивал.

– И что же вы собираетесь с ней делать?

– Опубликовать.

– Вот как! – удивился Потаев. – И каким же образом?

– С вашей помощью, Петр Эдуардович. Куда мы без вас. У вас ведь есть средства массовой информации.

– Есть несколько газет. К сожалению все телевидение контролируются ими.

– Не все. Есть ещё каналы им не подконтрольны, к примеру, московский.

– Необходимо все как следует обмозговать. Когда приду к какому-то определенному решению, я обязательно вам позвоню. Договорились?

– Хорошо.

На этом мы и расстались. Полдела сделано. Я был уверен, что он согласится помочь. Фактически он уже это сделал.

Глава шестая. Иванов. Командировка.

Карпинский, как мы и предполагали, охотно согласился сотрудничать. Ему было предъявлено обвинение и он был выпущен на подписку о невыезде. Опасения, что он попытается предупредить Птрова или скрыться, не было. Он для этого слишком труслив. Я был на все сто уверен, что он полностью отработает наше доверие и сделает все, что от него требуется. Жалкий, ничтожный тип. Как всегда после встречи с подобными продажными типами, на меня навалился приступ меланхолии, такой жестокий, что не тролько не хотелось ни с кем общаться, но и видеть. Да чего там, на себя самого не мог смотреть без отврващения. И я костерил почем зря всех и вся. Все люди казались настолько малы, жалки, слабы и беззащитны перед кознями дьявола, настолько несовершенны, что и Космосу от меня досталось. В общем и целом полный мрак. Ага. Единственным исключением были Светлана и Верочка. Но и их за вечер буквально замучил своими придирками и черным юмором, пока не понял, что нужно куда-то сбежать, сменить обстановку, где и лечить меланхолию. И я решил сгонять в командировку в этот Шали, где от непосредственного участника разыгравшихся там событий узнать что к чему. Тем более, мне вчера звонил Шалинской транспортный прокурор и сообщил, что Друганов ни с кем, кроме меня, рахговаривать не желает.

Сказано, сделано. И вот я уже лечу в Екатинбург. С некоторых пор я не испытываю особого желания летать самолетом, а если быть до конца честным, то совсем этого не хочу. Пока наш ТУ-154 набирал высоту, с глухим надрывом преодолевая плотную толщу облаков, я думал, что кончусь. Ага. Казалось, что самолет разваливается на части. Но, слава Богу, мы не только взлетели, но ещё и умудрились благополучно сесть. Потому, когда я ощутил под ногами твердь Земли, то почувствовал себя самым счастливым человеком. Меланхолию как рукой сняло. В Шали я добрался лишь под вечер. В прокуратуре уже никого не нашел, потому пошел устраиваться в гостиницу.

Транспортный прокурор старший советник юстиции Погребной Валерий Ильич примерно моего возраста, небольшого росточка, но крепкий, сбитый привествовал меня энергичным рукопожатием. смущенно проговорил:

– Извините, Сергей Иванович, за беспокойство. но я вынужден был это сделать. Этот старик уперся и ни в какую: "Желаю говорить только с Ивановым". Поначалу мы решили. что он время тянет, расколится, я извиняюсь. Но он по существу дела так и не сказал ни слова. Он что, ваш знакомый?

– Нет.

– Тогда, извините, совсем непонятно. Почему же он назвал именно вас?

– Вероятно ему сказал обо мне его попутчик Калюжный Эдуард Васильевич. С ним мы хорошо знакомы – когда-то вместе работали.

– Да, мы установили, что он работал в Новосибирской траспортой прокуратуре. Значит, Друганов и Калюжный были знакомы?

– И очень хорошо.

– А ведь Друганов даже этого не сказал. Извините, но я был вынужден его арестовать в порядке девяностой по подозрению в совершении убийства, хотя и понимаю, что, скорее всего, он действовал верно, – осуществлял свое право на необходимую оборону.

– Откуда у него пистолет.

– Браунинг, – поправил меня прокурор. – Здесь все законно. Друганов ведь был раньше летчиком-испытателем. Браунингом его наградил министр за испытание новой машины. У него есть удостоверение на право его ношения.

– Второй киллер убит?

– Пока-что лежит в местной больнице в коме. Врачи говорят, что шансов на благополучный исход практически нет.

– При них были какие-то документы?

– Да. Паспорта и служебные удостоверения охранной фирмы "Бета",

– Я так и думал.

– Похоже, вы уже встречались с представителями этой фирмы?

– Вот именно. Что-нибудь слышно о Калюжном?

– Увы, – развел руками Погребной.

– Где содержится Друганов?

– В городском ИВС. Желаете побеседовать?

– За этим я и приехал.

– В таком случае, я вас провожу.

После того, как я назвался, Друганов долго и внимательно меня рассматривал, затем удовлетворенно проговорил:

– Я вас, Сергей Иванович, таким и представлял.

– Это каким же?

Друганов долго подбирал нужное слово, затем сказал:

– Надежным.

– Скажите тоже, – отмахнулся от незаслуженного, на мой взгляд, комплемента. – Здесь прокурор на вас жалуется, что не хотите с ними разговаривать.

– Я боялся повредить Эдику. Я впервые оказался в подобной ситуации. Думал – если начну говорить, то обязательно скажу что-нибудь лишнее. Потому и решил молчать до встречи с вами.

– Олег Дмитриевич, с какой целью Калюжный поехал в Москву?

Он оглянулся на дверь и таинственно прошептал:

– Эдик хочет убить Сосновского. Поймите, Сергей Иванович, его ни в коем случае нельзя останавливать. Он имеет на это право.

– Право на это имеет только Бог, Олег Дмитриевич.

– Если он есть, то обязательно ему поможет, – убеждено проговорил Друганов.

– У него есть видеокассета?

– Нет. Он отдал её этим негодяям, чтобы спасти сына. Но они его обманули.

– Он будто первый день на оперативной работе. Неужели не понимал, что они в любом случае это сделают.

– Он надеялся.

– Жаль, эта кассета очень бы сейчас пригодилась.

– Будь она проклята! – в сердцах сказал Друганов. – Из-за неё уже стольких людей убили.

– Она ни в чем не виновата, Олег Дмитриевич. Она лишь документ истории, зафиксировавший её такой, какой она есть на самом деле. Виновны те, кто не желают, чтобы люди узнали правду, а желают написать историю по-своему.

– Пожалуй, вы правы, – согласился Друганов.

– А теперь самым подробнейшим образом расскажите все, что произошло.

– В поезде?

– Не только. Меня интересует все.

И Друганов стал рассказывать. Нечто подобное я и предполагал услышать. Когда он закончил, я сказал:

– А теперь все это расскажите транспортному прокурору.

– Это не повредит Эдику?

– Не повредит. О видеокассете и о том, что с ней связано говорить не нужно. Скажите, что нападение на вас киллеров вероятно связано с работой Калюжного, но точно вы не знаете.

– И цели поздки в Москву я говорить не буду.

– Согласен.

Назад мы возвращались вместе.

Прибыв в Новосибирск, тут же отправился в прокуратуру, связался с Дроновым.

– Привет, Юрий Валентинович! Как себя чувствует наш подопечный?

– Здравствуйте, Сергей Иванович! Сегодня запустили дезинформацию. Я присутствовал при разговоре Карпинского с Петровым. Майор утверждает, что Петров поверил всему, что он ему сказал.

– Бывший майор, полковник. Бывший, – поправил я Дронова.

– А? Ну да, это конечно... Как съездилось, Сергей Иванович? Удалось узнать что-нибудь новенькое?

– Как я и предполагал – кассеты у Калюжного нет.

– Как же без нее? Ведь она лежит в основе всех убийств?

– Возможно Говорову удастся её раздобыть.

– О Беркутове ничего не слышно?

– Ты меня об этом спрашивал перед командировкой и мы вместе пришли к выводу, что все должно быть нормально. Бог не допустит его смерти. Без него жизнь сильно поскучнеет.

– Это точно, – согласился Дронов.

Глава седьмая: Своя игра.

Предложение Викторова не очень удивило Варданяна. Нет. Богатый жизненный опыт генерала, в особенности – работы в КГБ, подсказывал, что рано или поздно, но президент попытается освободиться из-под власти его босса. Все так. Но Алик Иванович, зная Сосновского, не питал иллюзий на этот счет. Впрочем, кто знает. Новый президент, как говорится – молодой, да ранний, в отличие от прежнего, никогда не рубит с плеча, действует незаметно, осторожно, но наверняка. Прежде чем принять то или иное решение семь раз отмерит, один – отрежет. Если ему удастся расположить к себе Запад, заручиться его поддержкой, то, имея на руках пленку, президент вполне может освободиться от власти олигарха. Да.

Но, честно признаться, Алику Ивановичу было глубоко наплевать и на президента, и на олигарха. Какая разница кто у них там кого. Все равно России от этого будет не легче. У генерала голова болела за себя. Он давно почувствовал, что с некоторых пор его работа перестала устраивать босса. Тот уже не раз намекал ему об отставке. Но его отставка могла означать только одно. Не мог осторожный и хитрый Сосновский оставлять в глубоком тылу свидетеля всех его безобразий. Не мог. Потому, ни о какой отставке не могло быть и речи. Но Варданян прекрасно знал босса. Уж если у того что в голове засело, то рано или позно обязательно случится. Успех с Беркутовым лишь приостановил решение вопроса, но не снял его. Любой новый прокол может резко изменить ситуацию с точностью до наоборот. Вот потому Алик Иванович, чтобы каким-то образом обезопасить себя и уцелеть начал свою игру. Когда ему стало известно о существовании видеокассеты, то сразу понял, что она могла бы стать гарантией его безопасности. Вот почему был страшно раздосадован, когда в ноябре прошлого года Крамаренко, минуя его, отдал кассету непосредственно Сосновскому. Он тогда позвонил Крамаренко и, не стесняясь в выражениях, сказал все, что о нем думает. Генерал Крамаренко был трусом и ничтожеством. Именно с его, Варданяна, подачи того назначили на столь высокий пост в ФСБ. Да и людей в его отдел Алик Иванович подбирал лично. Все они, за редким исключением, работали прежде в его службе. Кроме того у Варданяна на Крамаренко имелось такое, что только стоило дать этому ход, как от Крамаренко одно мокрое место останется.

Поэтому вторую копию кассеты, изъятой у помощника прокурора, Крамаренко ему чуть ли не в зубах принес. Просмотр её показал, что это именно то, что ему нужно, чтобы гарантировать себе спокойную жизнь даже после отставки. Но он не только просмотрел её, но и снял с неё шесть копий. Пять из них он отдал своим людям, которые остались у него после развала Союза и КГБ и продолжали оказывать ему некоторые услуги. О них никто, кроме него, не знал. Агентам он дал точные ареса, куда следует направить кассеты в случае его смерти. Одну копию он, на всякий случай, оставил у себя. И вот этот случай не заставил себя ждать. Предложение Викторова было как нельзя кстати. Исход противостояния между президентом и олигархом невозможно было прогнозировать на все сто процентов. А что если победит президент? В этом случае Варданяна вновь ожидала бы незавидная участь. Такая ценная услуга, как передача компромата на противника, избаляла его от неприятностей. Он автоматически становился человеком команды президента.

Однако спешка вредна в любом деле, а в политических битвах – особенно. Пусть думают, что достать копию кассеты ему было очень и очень нелегко, что он, может быть, рисковал жизнью. Ха-ха-ха!

Алик Иванович был очень собой доволен. Как бы там ни было, а он застраховал себя от неприятностей. Теперь Сосновский вряд ли рискнет его тронуть. Олигарх трус по природе своей. Он играет лишь тогда, когда у него на руках все козыри. А сейчас у них козырей фифти-фифти. При таком положении олигарх рисковать не будет. Нет.

А неприятности не заставили себя ждать.

Перед обедом позвонил Крамаренко и срывающимся от волнения голосом проговорил:

– Алик Иванович, беда!

Варданян понял, что случилось что-то очень серьезное. Похоже, этот трус в штаны от страха наложил. Даже через трубку несет. С глухим раздражением спросил:

– Что случилось?

– У Иванова копия видеокассеты! Представляете?!

Генерал не выдержал и матерно выругался.

– Я-то представляю. Вот ты, мне кажется, не представляешь к каким последствиям для тебя это может привести. Козел!

– Ну что вы такое говорите! Зачем оскорбляете?! – захныкал Крамаренко.

– Козел и есть. Даже не козел, а баран безмозглый! Кто меня уверял, что все чисто?

– Но кто ж мог предположить!

– Чтобы так говорить, контрразведчик должен отработать все возможные варианты. Впрочем, какой ты контрразведчик. Ты так, недоразумение, не пришей кобыле хвост. Вот кто ты такой.

Но Крамаренко давно привык к оскорблениям Варданяна, поэтому, проглотив обиду, продолжал:

– Но это ещё не все, Алик Иванович.

– Что еще?

– Иванов собирается показать эту кассету по местному телевидению. Представляете какой будет резонанс?!

– Час от часу не легче! У тебя что, так-перетак, сегодня день "сюрпризов"? А этой информации можно верить?

– О да, конечно. Источник очень надежный. Сам участвовал в операции.

– А он может того... выкрасть эту кассету?

– Нет, он работает в другом ведомстве. И потом, Иванов хранит кассету в своем сейфе. Что делать?! Ума не приложу!

– А тебя там и прикладывать нечего, – раздраженно проговорил Варданян.

Крамаренко счел за лучшее промолчать.

– Что делать, что делать, – проворчал шеф службы безопасности олигарха. – Надо принимать срочные меры. Если это, не дай Бог, случится, то нас с тобой уже никто не спросит – что делать?

– Это понятно, – согласился Крамаренко.

– У тебя есть надежные толковые мужики?

– Есть. Тот же подполковник Петров.

– Да, я его знаю. Дашь ему ещё пару офицеров. Я выделю пару своих парней. Думаю, что этого будет достаточно.

– А что они должны будут делать?

– Сбацать перед Ивановым польку-бабочку, идиот! – вне себя заорал Варданян. – Ты, я смотрю, от страха совсем соображать разучился. То, что они должны изъять касету у Иванова – и дураку понятно, но только не генерал-лейтенанту ФСБ.

– А если не получиться? – Крамаренко уже совсем перестал реагировать на оскорбления.

– Если не получится, то взорвать к шутам этот клоповник, вместе с находящимся там дерьмом.

– Вы имеете в виду здание прокуратуры?

– Нет, я имею в виду здание Организации объединенных наций, кретин! прямо-таки рассверепел Варданян от вопросов Крамаренко. – Мы должны сделать все возможное и даже невозможное, чтобы эта сучья кассета не попала на экран телевизора. Иначе... Я даже не хочу думать, что будет иначе. Понял ты, отставной козы барабанщик?

– Понял.

– Ну, слава Богу, что хоть что-то понял. Притомил ты меня, генерал. Знаешь, что самое трудное?

– Нет.

– Разговаривать с идиотами и объяснять им, что дважды два будет четыре. Все. Завтра в девять ноль ноль быть у меня вместе со своими бандитами.

– Какие ж они бандиты? Обижаете, Алик Иванович! – вновь захныкал Крамаренко.

– А кто же они, если занимаются убийствами и терактами? Бандиты и есть. И мы с тобой бандиты. Бывай! Сосновского я сам проинформирую. Варданян бросил трубку и вновь матерно выругался. Внутри у него все клокотало. Бездари! Соплижуи! Ни хрена не могут!

Он открыл холодильник, достал из него бутылку "Смирновской", налил полный стакан и залпом выпил. Немного полегчало. Гнетущая боль в груди отпустила. Нет, докладывать боссу он пока ничего не будет. Сначала нужно кое-что сделать. Он позвонил Викторову. Тот был не в курсе того, что происходило в Новосибирске, а потому просвещать и посвящать его во все эти дела Варданян не собирался.

– Здравствуй, Петр Анатольевич! – приветствовал он директора ФСБ, услышав его традиционное "алло!".

– Здравствуй, Алик Иванович! – ответил Викторов, узнав Варданяна по голосу. – Ну что, достал?

– Если бы ты знал скольких это мне стоило седых волос, – нарочито громко вздохнул Варданян.

– Да у тебя, вроде бы, и волос-то нет. Голый и гладкий, как бильярдный шар. Все равно, это тебе зачтется. Родина и президент тебя не забудут.

– Все вы так говорите, а когда дело доходит до веревки, забываете своего раба.

– До какой ещё веревки? – насторожился Викторов.

– Да это я так... образно, так сказать.

– А-а. Подъедишь?

– Я хотел бы встретиться на нейтральной территории.

– Ну на нейтральной, так на нейтральной. Где?

– Давай в "Космосе" через час.

– А что так далеко?

– Там меньше любопытных глаз.

– Хорошо. Буду.

В ресторане посетителей было пока немного и это устраивало Варданяна. Алик Иванович занял дальний столик в самом углу. Сел лицом к залу с тем, чтобы директор ФСБ оказался к нему спиной – личность он известная, не раз "светился" по телевизору, поэтому его могли узнать.

Викторов опаздал на пять минут. Он был очень доволен. Еще бы! Ему не только удалось легко и быстро выполнить задание президента, но ещё и заручиться поддержкой, а если называть вещи своими именами, – завербовать, такого человека, как Варданян – правую руку олигарха. Есть отчего быть довольным.

Поздоровавшись с Варданяном за руку и внимательно взглянув на него, насмешливо спросил:

– А ты, похоже, уже где-то отметился?

– Нужно же было как-то снять стресс. Ты бы знал, сколько я натерпелся страха, когда открывал сейф босса.

"Старый интриган цену себе набивает, – подумал Викторов, усмехнувшись про себя. – Не такой ты человек, чтобы не оставить копию столь важной кассеты для себя. Так, на всякий случай". Однако вслух сказал:

– Мы очень ценим твое желание помочь президенту и стране. Я завтра вылетаю в Сочи и обязательно расскажу президенту о твоем поступке. Я думаю, он найдет возможность по достоинству его оценить и отметить.

– Не для себя стараюсь, а общей пользы для, – усмехнулся Алик Иванович. – Мне за державу обидно.

– Это я понимаю. Где кассета?

Варданян внимательно оглядел зал. Все спокойно. На них никто не обращал внимания. Он раскрыл "дипломат", достал видеокассету, протянул её Викторову.

– Предупреждаю, прежде чем её смотреть, положи под язык валидол.

"Знал бы ты, что вот-вот должно произойти, не говорил бы такое, устало подумал шеф федеральной службы безопасности, пряча кассету в свой кейс. – Все мы сидим в пасти у "дракона", все мечтаем из неё выскочить, но далеко не каждому это удается. Во всяком случае, я такого смельчака пока не знаю".

Засиделись они в ресторане в этот вечер допоздна и расстались очень довольные друг другом.

Ночью Алик Иванович долго не мог заснуть. В его голове созрел хитроумный план.

Утром Варданян был вызван к боссу. У генерала неприятно засосало под ложечкой, "Неужели этот черт узнал об Иванове и обо всем остальном?": подумал. Если это так, то ничего хорошего это ему не сулит. Нужно готовиться к самому худшему. Это ничего, теперь его голыми руками не возьмешь, он готов к любому развитию событий.

Сосновский выглядел несколько озабоченным. И только. "Не знает!" – с облегчением вздохнул Алик Иванович.

– Здравствуйте, Виктор Ильич! – Варданян почтительно остановился у порога. – Вызывали?

– Здравствуй, ага! – пробурчал Сосновский. – Ты чего там... Проходи давай. – Подождал пока начальник службы безопасности сядет в кресло, продолжал: – Тут вчера ко мне эта приходила... Как ее... Венера эта... У неё ещё магазин обувной на этом... На проспекте на этом... Как его?

– Окунева Майя Павловна, – понял Варданян о ком идет речь.

– Вот-вот... Она, – закивал босс. Маленькие глазки его стали масляными. Проговорил с восхищением: – Такая, ага!... Как эта... Как её?... Которая того... Из пены которая?

– Афродита, – подсказал Варданян.

– Ага... Прямо смотреть больно... Глазам больно.

– Да, дамочка она классная, спору нет, – согласился шеф службы безопасности. – И что же ей было нужно?

– Просила... Брата двоюродного просила... На эту... на работу, ага... Охранником просила. – Любопытно. А отчего она обратилась именно к вам, а не, к примеру, Потаеву. Логичнее ей было обратиться именно к нему.

– Вот и я, того... Не понимаю, ага.

– А не означает ли это, что в Москве появился небезызвестный нам Абат и пытается внедрить к нам своего человека? – раздумчиво проговорил Варданян.

– Какой еще?... Ах, тот... Юморист тот... Не исключено... Ты проверь?

– Обязательно проверю. Если наше предположение подтвердится, то что делать с Абатом? Ликвидировать?

Олигарх недовольно поморщился.

– А тебя одно на этом... На уме на этом... Проверить, ага, – зачем?... Прибыл – зачем?

– Это и так ясно. Прибыли на выручку Беркутова. – Алик Иванович самодовольно усмехнулся. – Только опоздали они.

– Брат этот... Завтра к тебе, ага... После обеда...

– Хорошо, Виктор Ильич. Посмотрим, что это за брат.

– А как у тебя с этим?... С прокурором этим?... Как?... Нашел?

– Ищем, Виктор Ильич, – понурился генерал от неприятных вопросов. Найдем. Никуда он не денется.

– А-а! – раздраженно махнул на него рукой Сосновский. – Одни эти... Обещания эти... Совсем перестал... Еще два дня... Сроку – два дня... А там – на себя, ага... Пеняй на себя... Всякому этому конец есть... Терпению конец есть.

– А что делать с Людмилой Борисовной, Виктор Ильич? – решил уйти Варданян от неприятного разговора.

– Какая еще?... Ах, Людмила?... А что с ней?... Чего она?

– Плачет. Просит о встрече с вами.

Олигарх злорадно рассмеялся. Мстительно проговорил:

– Это хорошо... Пусть того... Поплачет, ага... Ей полезно... Некогда, – скажи... По пустякам некогда... Работы, – скажи... Много работы... Ладно, давай... Ступай давай, – Сосновский махнул в сторону двери.

Но Варданян продолжал сидеть. Он понимал, что далее оставлять босса в неведении информации агента из Новосибирска опасно.

– Что у тебя еще?... Что? – обеспокоился Сосновский.

– Неприятности, Виктор Ильич, – виновато ответил генерал.

– Какие еще?... Что еще?... Ты только и можешь... Совсем разучился, ага... Работать разучился... Рассказывай давай.

Недослушав Враданяна до конца, Сосновский выскочил из-за стола, забегал по кабинету, засучил в воздухе кулаками, закричал:

– Дурак!... Как ты смеешь, дурак, мне такое?!... А кто говорил... Все чисто, – говорил?... Кто?!

– Кто же мог такое предположить, – развел руками генерал. – Я до сих пор не могу понять – откуда у Иванова оказалась копия кассеты?

– А-а! – в раздражении затопал ногами олигарх. – Ты только и можешь... Ничего не можешь!... Уволю к этой... К чертовой этой... Дурак!

– У меня на этот счет есть кое-какие соображения, Виктор Ильич.

– Какие еще?... Рассказывай, ага.

И Варданян поделился с боссом планом, созревшем ночью. План тому явно понравился. Он сел за стол, проворчал:

– Давай того... Действуй, ага... Но если и на этот раз... Пеняй на себя.

И генерал понял, что на этот раз гроза пронеслась мимо. Встал, попрощался и вышел. И лишь вернувшись к себе в кабинет, дал волю обуревашим его чувствам, длинно и грязно выругался. Его даже слегка подташнивало от ненависти к этому черту лысому, карикатуре на человека. Присосался паучина к телу страны и сосет из неё последние соки. "Шлепнул бы его кто", впервые подумал Варданян о смерти босса, как о наилучшим для себя и других варианте. Потрясая увесистыми кулаками, мстительно проговорил:

– Ты, сученок, ещё запомнишь, как дурачить заслуженного генерала. Ты, козел, ещё очень об этом пожалеешь! Это я тебе обещаю.

Глава восьмая: Говоров. Неудачное начало.

Моя Пенелопа каждый раз ждала моего возвращения, будто второго пришествия Христа. При моем появлении лицо её расцветало улыбкой, а плоть трепетала и алкала общения со мной, причем, самого тесного. Уф! Если так дальше пойдет, то через неделю я буду походить на ипохондрика, устало таскающего по земле бренную оболочку. Ни на что другое я уже буду не способен. Факт. Ситуация! Глядя на Майю Павловну, я вспоминал мою несравненную Танюшу, и чувствовал себя большим свинтусом перед обоими. О-хо-хо! За что страдаю? За что терплю моральные муки? Меня мучили великие сомнения – правильно ли я поступил, ринувшись в объятия этой Минервы? Одно утешало, что делаю я все это не для собственного удовольствия, а пользы дела для.

Сегодня вид у Майи Павловны был особенно торжественным, даже таинственным. Она бросилась ко мне на шею, опрокидывая на диван. По прежнему опыту знал, что любое проявление мужской силы её лишь раззадоривало и воодушевляло. Потому решил призвать к её рассудку.

– Майя, имей совесть! – возмутился я. – Ты забыла самую простую, я бы даже сказал, банальную истину, что путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. А ты, не накормив, набрасываешься на меня, как пикадор на несчастного быка. Это не гуманно и по большому счету бесчеловечно.

Она вскочила и дурашливо отрапортовала:

– Праздничный ужин на столе, мой генерал! – Указала на дверь гостиной.

– У тебя какое-то торжество?

– А как же. – Она приложила правую руку к виску. – Разрешите доложить о выполнении вашего задания, мой генерал!

– Ты разговаривала с Сосновским?

– Более того, – я с ним встречалась и даже позволила поцеловать себя в щеку. Брр. При одном воспоминании об этом меня тошнит. Его шеф безопасности будет ждать твоего парня послезавтра в два ноль ноль. Постой, я все записала. – Она взяла лежавшую на диване дамскую сумочку, раскрыла, достала из неё записную книжку, раскрыла, протянула мне. – Вот.

"Варданян Алик Иванович. 510 комн., в два часа", – прочел я. С этим хомо-вульгарисом я имел несчастье встречаться пару лет назад. Эти встречи едва не закончились для меня трагически. Факт.

Утром я позвонил Иванову и попросил подготовить Шилову соответствующую легенду.

– Сделаем, – пообещал он. – Сейчас же свяжусь с томичами. Как вы там? Узнали что-то о Беркутове?

– Пока – нет. Этим занимается Колесов. Местные парни обещали помочь.