Текст книги "Троянский конь"
Автор книги: Владимир Колышкин
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
– Господи ты боже мой! Да какая операция? То, что вы состряпали впопыхах, на скорую руку, вы называете операцией? Разве так проводятся серьезные акции? Это просто смешно и непрофессионально предлагать человеку, ставить на кон жизнь без тренировки, без серьезного обсуждения деталей... без подстраховки... без...
– Все серьезно и профессионально, – жестко сказал Хейц. – Именно наш опыт показывает, что, как правило, наиболее результативны спонтанные акции, а не те, что долго и тщательно готовились. Чем продолжительнее срок от плана до реализации, тем больше возрастает риск предательства или нелепой случайности... Надо действовать быстро и решительно. Как Цезарь: "Пришел, увидел, победил!"
Илар захохотал, привлекая внимание влюбленной парочки.
– Знаете, док, скажу вам прямо: вы – один из тех людей, которые щепетильно соблюдают мелочные этические нормы, но когда их вышвыривают на обочину жизни, пускаются в такие преступления, что кровь стынет в жилах. По-моему, вы просто мстите квакам за свои неудачи. Вы хотите вычеркнуть кваков из истории Земли и вернуться, так сказать, к Истокам... как будто ничего и не было... Только ведь в восстановленной Ветви, которая вернется после моего вмешательства, может быть, не будет места ни вам, ни мне... Ни тысячам других.
Профессор вымученно улыбнулся:
– Маловероятно. Хотя и не исключено. Но мы не для себя стараемся.
– Ну, конечно, так все говорят. Типичная риторика революционера... Да, теперь я вижу, что вы законченные авантюристы, – безжалостно вынес вердикт Илар. – Я совершенно перестаю вас уважать.
На глаза Хейца навернулись слезы – не случайные, старческие, а горькие слезы обиды. "Бойтесь данайцев, дары приносящих", – только и сказал он.
По радио объявили, что солнечный ветер стихает, и линии ВТТ откроются через пять-десять минут.
– Простите, профессор, мне пора, – сказал Илар и решительно направился к выходу из зала. Ему было невыносимо видеть униженного, раздавленного Хейца.
Сходя с эскалатора, Илар неосознанно оглянулся и заметил, что сверху спускается намозолившая глаза парочка влюбленных. Парень по-прежнему обнимал девушку за талию, но смотрел уже на Илара. Нехорошо смотрел, криво улыбаясь. Илар поймал ледяной взгляд девушки, и этот холод передался ему. Его стало знобить, как давеча знобило профессора. Старший техник-пилот почувствовал смертельную опасность, исходящую от молодых людей, на первый взгляд довольно милых.
По космопорту вторично объявили "летную погоду", что линии ВТТ вновь находятся в рабочем состоянии.
Глава 6
Илар шел по залу в направлении кабин ВТТ. При малейшем удобном случае он вглядывался во все зеркальные, стеклянные и полированные поверхности стен, киосков и колон, чтобы разглядеть своих преследователей. Парочка не отставала. Это были уже не те любвеобильные бездельники, что прежде. Сила, напор и безжалостность чувствовалось в их целеустремленной поступи. Парень держал правую руку в кармане, в точности, как и профессор. Илар понял, что там было оружие.
Зачем парню оружие, вопроса не возникало. А вот зачем оружие нужно было профессору, сугубо мирному человеку? Чтобы ощутить иллюзию защищенности?
Кто эти двое? Шпики правительства или телохранители профессора, прикрывавшие переговоры? Судя по всему, верно второе предположение. Правительственные агенты так грубо не работают. Значит, это "истинные сыны". Переговоры сорвались и теперь что? Они должны убить Илара? Чтобы он не проболтался, не сообщил властям. Логично. И все же как-то не укладывалось в голове, что в общем-то добрый профессор (по отношению к Илару) мог отдать его на растерзание этим волчатам. Но трезвый голос говорил: любая Система берет верх над человеческими чувствами. Гуманизм профессора к кому бы то ни было, в данном случае, уже не имеет никакого значения. В силу вступают железные законы Системы. Надо полагать, Первый закон конспирации гласит – ликвидировать все, что несет угрозу организации.
Илар прошел до конца нижнего зала. Возле кабин уже почти никого не было. Очень удобное место, чтобы отправить труп на дальнюю станцию. Рядом был коридор, и висела табличка "Служебные помещения. Посторонним не входить". Старший техник-пилот направился туда. Завернув за угол, он "ускорился". Возник возле какой-то двери. Вошел.
Комната была пуста. Гудели приборы, перемигивались лампочки. Илар, учащенно дыша, стал у стены так, чтобы оказаться за дверью, если она откроется. Спустя несколько томительно долгих минут дверь открылась. Осторожно выглянув, прятавшийся увидел сапог с голенищем-гармошкой. Парень стоял на расшарагу, осматривая комнату. Илар хотел ударить его дверью по затылку, но тот уже шагнул вперед и стал недосягаем. Тогда, мягко ступив, техник-пилот профессионально, как на занятиях спецподготовки, провел со спины противника удушающий захват с одновременным удержанием руки, вооруженной пистолетом. Парень захрипел, зашатался, уронил оружие, стал оседать на колени. Илар победоносно чуть ослабил хватку, наклонился, чтобы положить противника и поднять его оружие. Используя инерцию этого движения, парень внезапно напрягся и перебросил Илара через плечо. Чувствовалось, что он тоже владеет приемами рукопашного боя. Илар грохнулся на пол, только ноги брякнули. Но так надо, так смягчают удар. Мгновенный переворот на живот – и постановка блока, оберегающего лицо. Вовремя. Удар сапогом летит прямо в переносицу. Правильно поставленные руки смягчают удар. Захват. Резко крутанул. Парень падает, ударяется мордой об пол. Руку противника на излом, коленом в позвоночник. Парень опять хрипит от боли, но тянется к пистолету, валявшемуся рядом.
Илар ногой подгреб к себе оружие. Это был очень мощный электропистолет системы "Вайгер". Едва Илар поднял его свободной левой рукой, в дверях появилась подруга парня. Она держала такой же "Вайгер".
– Отпусти его или стреляю, – сказала девушка, направив длинный ствол на несговорчивого старшего техника-пилота.
Эта была слабая угроза – пока Илар держал парня за руку, она стрелять не могла: электрозаряд поразит обоих. Все трое это понимали. На несколько секунд создалась патовая ситуация. Чтобы из нее выйти, Илар должен был выстрелить в девушку. Девушка поняла, что преимущество на стороне их врага.
– Ну, хорошо, – сказала она, опустила пистолет и вынула из него обойму. Рассовала все по карманам. – Теперь отпусти. Мы ничего тебе не сделаем.
Илар отпустил противника, быстро вскочил на ноги, отошел в глубь комнаты. Парень медленно поднялся, задирая голову – из носа его текла кровь. Он виновато взглянул на девушку. Та достала из кармана носовой платок вместе с пистолетом, платок передала напарнику и сразу, не целясь, выстрелила в Илара.
Его спасла быстрая реакция и неточный прицел. Илар отшатнулся в сторону и присел. Заряд ударил в стойку с приборами за его спиной. Полетели искры, полыхнуло пламя. Он выставил оружие, но не стал стрелять, лишь взял противников на прицел. Девушке стрелять было нечем. Она истратила заряд, находившийся в стволе, и теперь, чтобы открыть огонь, ей нужно было вставить обойму.
Самое страшное, что она могла это сделать, но, разумеется, не решилась, ибо не знала, что стоящий перед ней враг имеет принцип – ни при каких обстоятельствах не убивать и не наносить увечье женщине.
Так или иначе ситуация разрешилась. В комнату влетел профессор Хейц. Задыхаясь, прохрипел:
– Прекратить! Доннерветтер... Он дал согласие. Вы неправильно поняли... Подтверди мои слова, Илар!
Это могла быть тонкая психологическая игра, с целью заставить его согласиться. Но могла быть и не к чему Илара не обязывающая хитрость профессора, чтобы разрядить ситуацию. Ему даже показалось, что Хейц незаметно подмигнул. Или это нервный тик? Профессор смотрел умоляюще.
– Разумеется, док, – сказал Илар, пряча оружие.
– Слыхали? – обернулся Хейц к своим бойцам. – Уходим отсюда.
Комнату постепенно заволакивало голубоватым дымом, воняло жженой изоляцией. Того и гляди, сработает пожарная сигнализация.
Они вышли в коридор. Парень с девушкой, пристыженные, вырвались вперед и скрылись за углом. Хейц проводил бывшего своего помощника до кабин ВТТ. Там они мучительно простились.
– Надеюсь, вы понимаете, что я ничего не обещал? – сказал Илар, стоя в полоборота, готовый уйти.
Глядя на его трагическую физиономия, профессор виновато кивнул. Хотел промолчать, но жажда справедливости восторжествовала, и он заявил в свое оправдание:
– Я хочу, чтобы ты все-таки понял... Дело не в том, что я кому-то мщу за мое ущемленное самолюбие... Тут дело принципа. Кваки озабочены легитимностью своей власти. С этой целью они фальсифицируют археологические находки. Имея в своем распоряжении машины времени, они подбрасывают в исторические слои артефакты, которые якобы доказывают их право первородства в Солнечной системе. Скажем, находят земные археологи останки квака в слое миллионнолетней давности. Отсюда земляне должны сделать вывод, что кваки задолго до появления человека открыли Землю и посему наша родная планета по праву первооткрывателя принадлежит им как колония. И вот уже появляются "научные" труды, где "доказывается", что именно кваки являются творцами человечества, их воспитателями и наставниками.
Многие квакские прихлебатели от археологии или просто тупицы, горячо подхватывают эту фальшь. Когда же я высказался резко отрицательно, заявив, что кваки своими действиями просто дискредитируют археологию как науку, на меня спустили всех собак.
– Вот так это было, мой друг, – закончил Хейц. – Ладно, идите, не омрачайте свое молодое чело стариковскими заботами. Видимо, понятия чести и свободы умрут вместе с нами. Видимо, вам это ни к чему...
Глава 7
НЕПТУН
"Нептун – седьмая планета от Солнца. Находится в 30 астрономических единицах, или 4498,3 млн.км. от центра Солнечной системы.
Занимает третье место по размерам среди планет, после Сатурна и Юпитера. Нептун расположен в 30 раз дальше от Солнца, чем Земля. Поперечник планеты-гиганта равен 49 528 км. Он в 50 раз превосходит по объему Землю, имея плотность 1,76 г/см3..."
Илар перелистнул электронную страницу космического справочника.
"...Нептун имеет шесть спутников и слабовыраженные кольца. Малые спутники – Нереида, диаметр 200 км.; Галатея, N III и прочие представляют собой не более чем астероиды, некогда захваченные планетой-гигантом. Единственный крупный спутник – Тритон.
ТРИТОН
Тритон – ближайший из спутников Нептуна и самый крупный. Диаметр – 2707 км. Чуть меньше земной Луны. Он вращается по правильной круговой орбите. Около шести дней требуется ему, чтобы обежать вокруг материнской планеты. Тритон по сути каменный шар, окутанный ледником из замерзших газов – в основном это твердая двуокись углерода (СО2), а также вода с 20% метана (СН4) и 10% аммиака (NH3).
Толщина ледника составляет примерно 400 км. Атмосфера, довольно плотная, в основном состоит из болотного газа – метана..."
– А я-то думал, что атмосферы здесь нет, – рассуждал вслух старший техник-пилот. – Воображал темный маленький спутник... Он, конечно темный, но далеко не маленький. Настоящая планета.
Впрочем, этим достоинства Тритона и ограничивались. Самым удручающим здесь был даже не вечный сумрак, а с трудом переносимая вонь. Казалось, десять тысяч бродячих псов мочатся ежедневно на всех углах станции, и запах этой мочи попадают через шлюзовую камеру внутрь жилых помещений. Несмотря на фильтры. Несмотря на кондиционеры. Повсюду воняло мочой. Так пах аммиак.
Временами утомленное вонью обоняние притуплялось, но повернешься резко, наклонишься – и в нос шибает острым запахом, словно нюхнул нашатыря. Илару казалось, что он грешник, отправленный в ад. И пытка вонью – одно из мучений этого места.
Спасали только носовые фильтры. Но не будешь ведь все время ходить с затычками в носу. Для молодого человека, как Илар, такое самоуродование было неприемлемо. Хотя красоваться здесь было не перед кем. Весь персонал Опорного Поста и ученая братия (десять человек, включая Илара) – все сплошь мужчины. Рассказывали: залетела сюда как-то одна девица, некая Урсула, но долго не продержалась. Каждый день её тошнило, просто выворачивало на изнанку от запаха аммиака. Наконец её, изможденную, зеленую, эвакуировали на Землю.
А мужчины терпели. Илар работал в Экспедиции ЦИТИ по стандартному пятилетнему контракту. В течение этого срока начальство может послать вас куда угодно. То вас задействует Департамент истории и археологии, то геологи, то физики, то еще кто-нибудь – у Центрального Института Темпоральных Исследований много подразделений. Два года Илар уже отработал на разных точках, оставалось еще три года; и вот его забросили на Тритон. Неужели до конца срока? Это было бы ужасно. Но рвать контракт – означало, кроме судебного преследования, кроме выплаты неустойки, сломать карьеру. А без карьеры, какая перспектива? Скатишься в люмпены. С голоду, конечно, не помрешь – стандартный социальный паек обеспечен. Но ничего лишнего, человеческого, себе не позволишь. Будешь жить без морального удовлетворения как социальный паразит, как сволочь, лишь бы день прошел.
Но разве существование в такой вот мерзости можно назвать жизнью?
Старший техник-пилот поднялся из-за стола, смерил шагами свою каюту. Шесть квадратных метров – штрафной изолятор, а не комната. Все чужое, им не обжитое... Ничего – обживем. Повесим свои картинки, сменим стиль, насколько это будет возможно...
Он подошел к круглому иллюминатору. За бронированным триплексом бесновалась зеленоватая круговерть. Уже два дня как не утихает метель. Видимость почти что нулевая. Все работы снаружи приостановлены. Однако сегодня после ужина барометр стал показывать подъём атмосферного давления. Может, наконец, завтра к полудню установится хорошая погода и тогда можно будет посмотреть, что это за Тритон такой.
Илар откинул от стены спальное ложе. Матрац, застеленный стерильной кретановой простынею, автоматически надулся. Можно ложиться спать. Вот и прошел третий день.
Фильтры – в нос, иначе приснится гадость. Первый раз он этого не сделал, и ему всю ночь снилось какое-то заледенелое отхожее место, куда ходили мочиться великаны.
Улегшись в постель, Илар выключил настенное бра. И сейчас же его мысли начали вращаться вокруг последних событий.
Первые дни прошли так. Он знакомился с людьми. У него, как старшего техника-пилота, был один подчиненный – техник-пилот по имени Ясон Аркадос. Образованный молодой человек, предано глядящий в глаза начальству. В данном случае – Илару. Старший техник-пилот был начальником первый раз в жизни и не знал, как себя вести с подчиненным. Если – как со своим ровесником, то не спровоцирует ли это Ясона на панибратство? Худшего положения, в которое может попасть руководитель, не придумаешь. Держаться официально, холодно? Но в маленьком тесном коллективе вряд ли это возможно. Да и много ли он найдет здесь товарищей по возрасту, по духу и социальному статусу?
Он решил взять за образец отношений манеру Хейца: мягкое покровительство. Разумеется, с некоторой корректировкой на свой возраст. И уж конечно без всяких старческих сюсюканий, типа "мой мальчик" и прочих патернализмов.
Вспомнив профессора, Илар испытал острую жалость к нему и стыд за свои недавние жестокие слова. В душе всколыхнулось сомнение в своей правоте. Он с горечью подумал: "Может быть, стоило согласиться? Может, я не достаточно патриотичен? Может быть, я черствый эгоист?" а "истинные сыны" выразились бы еще жестче, беспощаднее: конформист и даже коллаборационист. Короче говоря, предатель. Осознавать себя предателем было горько и обидно.
Однако новое назначение и все, что с ним связано, на время отодвинули его душевные переживания.
Он прошел медосмотр. Его принял врач, который представился как Юлиан Гемборек, поляк. Это был молодой болтливый, только что кончивший курс студент. Гемборек предупредил нового пациента, что на станции соблюдается карантин. И потому свободное пользование линией ВТТ запрещается. Гемборек подчеркнул, что это его, Гемборека, предписание завизировано начальником Поста Мертом Стаммасом. Значит, отпрашиваться в увольнение надо у этих лиц. У него, Гемборека, и мистера Стаммаса.
– Начальника Поста видел?
– Нет еще.
– Такой лицимер-янки с Юго-Востока Американо-Канадских Штатов. Ты с ним поосторожней. Злопамятный, как слон.
– Я тоже из этих Штатов, – на всякий случай сообщил Илар.
– Да? – Гемборек сморщился. Наверное, он не любил американцев.
– А вообще-то, я родом из Скандинавии, – успокоил Юлиана новенький, но без уточнений, из какой части Скандинавского Союза.
– Это же совсем другое дело, – расцвел Гемборек. – Скандинав! Мы же почти земляки. Ты вечером ко мне заходи. Устроим роскошный выпивон. Или я к тебе зайду. Не возражаешь?
Илар не возражал. Вот и первый товарищ наклевывается, подумал он.
Ученые по отношению к техникам-пилотам вели себя не то чтобы высокомерно, но несколько отстраненно. Илар и Ясон для них были не более чем извозчиками, ничего не смыслившими в науке. О чем можно с ними говорить? В общем, ученые держались отдельным кланом. Так было почти всегда и везде. Персонал Опорных пунктов – один лагерь. Ученые – другой. По сути, это были два мира. Но они сотрудничали. Потому что по отдельности, сами по себе ничего не значили бы в темпоральных исследованиях.
Но кто был по-настоящему изгоем, так это контролеры Особого Отдела Бюро. Особистов никто никогда не любил. Простой охранник получал флюидов симпатии в гораздо большей степени, чем особист. Отчего агенты спецслужб вызывают у людей неприязнь? Может, это чувство восходит к давним временам, когда миром правил страх и ужас, когда в руках спецслужб было реальное могущество, которым они часто злоупотребляли. Может быть. Но вероятнее всего, просто потому, что человек не любит, когда его КОНТРОЛИРУЮТ. Очевидно, в этом все дело.
Илар не считал себя предвзятым человеком, но особист станции Жак Пулен ему активно не нравился. Его тощее горбоносое лицо с темными пронизывающими глазами напоминало голову большой хищной птицы.
Пулен так и сочился ядовитой антипатией. Все в нем было отталкивающим. Его горбоносый профиль, из-за которого хотелось назвать его Коршуном, пристрастие к черной одежде, раздражительность, вспыльчивость и вечно исходившая от него вонь. Не та, аммиачная, с которой все знакомы, а особая, пуленовская, с ароматом падали. Люди жаловались: нам тут местной вони хватает, так еще особиста вонючего прислали. Пулен здесь работал недавно, всего полтора месяца, но люди уже с тоской вспоминают прежнего контролера, которому Пулен пришел на смену. Старого стукача тоже не любили, но он хотя бы не вонял.
Невольно Илар вспомнил своего однокашника, косолапого увальня Эстера Нанка. У него лицо сплошь было в черных точках угрей, волосы всегда мокрые от пота. От Эстера исходил такой же неприятный запах. То ли его школьная форма так пахла, то ли он сам. Они ухаживали за одной и той же девочкой, которая, будучи хорошо воспитанной, позволяла дружить с ней Илару, Эстеру и еще одному школьному товарищу, фамилия которого уже стерлась в памяти. Но постоянным "ухажером", носильщиком её портфеля был Эстер. Это злило Илара. Когда он понял, что девочка любит того, третьего, он не поспешил скорешиться с Эстером, чтобы совместно набить морду счастливому сопернику, – хотя Эстер намекал на такой союз – отвращение пересилило.
Пулен был лет на десять старше Илара и в однокашники ни под каким видом не годился, и другом быть не мог по ясным причинам, но именно этот особист с первого дня почему-то стал набиваться в товарищи. Такое внимание, ничем не спровоцированное, коробило Илара. Ему только не хватало стать другом контролера. Чтобы окончательно угодить в касту неприкасаемых.
Ну, был бы он хорошим человеком – куда ни шло, но по всему же видно, что этот стервятник, этот коршун – явная сволочь. Может быть, он и Илара таковым считает? Может, он рассчитывает завербовать его в свои агенты-информаторы? Может, он осмеливается думать, что Илар будет на кого-то "стучать"? Какая мерзость. Нет уж, лучше держаться врача. Он хоть и балабол, но все же ближе по духу. Опять же почти земляк.
"Если я вдруг решусь на "дело", – подумал Илар в полудреме, – то Пулен будет самый мой опасный враг". И уже в преддверии сна пришла забавная мысль: А может как раз наоборот – Пулен и есть тот самый засекреченный агент Сопротивления по кличке "Музыкант". А что? Жизнь любит такие хохмочки...
Глава 8
Утром Илар побывал у начальника Поста. Мерт Стаммас – солидный, осанистый, стриженый «крю-кат»* [*от англ. crue cut – короткая стрижка], с выражением доброты и доверия на полном лице показался Илару воплощением северо-американского стиля делового человека. Он сунул новичку свою бескостную сыроватую руку, поздоровался неприятным гнусавым голосом. И тем самым смазал первое впечатление.
Пока Стаммас вводил новоприбывшего в курс дела, Илар украдкой оглядывал кабинет босса, чтобы составить о нем психологический портрет. Но ничего сугубо индивидуального, характерного не обнаружил. Помещение было безликим, даже обязательные для всех кабинетов фотографии родных и близких хозяина отсутствовали. Может быть, он холост, и у него нет детей? Но родители-то у него, по крайней мере, были... Или он черствый эгоист? Такой же черствый, как я, самокритично подумал Илар.
Единственным украшением кабинета (а может, вовсе и не украшением, а иконой) был портрет старого государственного деятеля с утонченным лицом и нахмуренными бровями – таинственный портрет человека ограниченного и привыкшего изрекать непреложные истины.
Пользуясь суховатыми и казенными оборотами речи, Мерт Стаммас рассказывал об особенностях, специфике Поста. Илар, присмотревшись к начальнику, сделал вывод: точно, первое впечатление оказалось обманчивым. Не было у Мерта Стаммаса ни доброты, ни доверия к кому бы то ни было, хотя он и просил называть себя просто Мерт. Пожалуй, что и деловитость отсутствовала, лишь показная кипучесть бездельника. Не за высокие же показатели его суда сослали.
Прощаясь, Мерт встал, но руки уже не подал. На нем был зеленый спортивный костюм и белые гимнастические туфли. Наверное, он еще не успел переодеться после утреннего занятия в спортивном зале. Видно было, что он любит свое упитанное, но не толстое тело и поддерживает его в хорошем состоянии.
– У вас здесь нездоровая атмосфера, – не удержался сказать Илар напоследок.
– В каком смысле? – насторожился начальник.
– В прямом. Вы разве не чувствуете? Аммиак. Ядовитый, между прочим, газ...
– Видите ли, я страдаю аносмией – не ощущаю запахов... Но вы не беспокойтесь, мне уже докладывали – концентрация газа ничтожна, угрозы для жизни нет. По-видимому, где-то на стыковочном шве отслоился герметик – здесь ведь ужасные холода... ну и, конечно, подрядчики напортачили...
– А что, разве нельзя устранить дефект? – брякнул Илар и прикусил язык. Гемборек ведь предупреждал: "будь осторожен, он злопамятен..."
Стаммас покраснел толстым лоснящимся лбом, но ответил вежливо:
– Можно, но на это нужно время. А мы по горло заняты работой...
"Ну, конечно, тебе не пахнет – ты и не шевелишься", – подумал Илар и все же пожалел мужика: начальник без нюха, все равно, что слепой водитель. Потому он и гниет в этой дыре.
* * *
Наконец установилась хорошая погода, и Илар впервые решил выйти наружу. Его сопровождал Ясон. Он помог своему патрону облачиться в скафандр, показывая и рассказывая о слабых и сильных его местах. А Илар присматривался к помощнику.
У Ясона были черные вьющиеся, почти курчавые волосы, от природы загорелая кожа и неожиданно – голубые глаза. Мать была шведка, пояснит он позже. Этот молодой человек, принадлежащий к породе тихих фанатиков, был, как потом отметит Илар, в своей роли помощника и благоговейного ученика все время на высоте.
В тамбуре было холодно и особенно сильно воняло аммиаком. Входная дверь была покрыта толстым слоем изморози. Почему-то захотелось, как в детстве, ногтем нацарапать какое-нибудь имя. Например, "Елена". Но вести себя по-детски в присутствии подчиненного было несолидно. Стушевавшись, Илар случайно задел поручень обнаженной рукой – морозный металл ужалил пальцы.
– Наденьте перчатки, – посоветовал помощник, – а то руки отморозите. И включите обогрев. Вот здесь...
Илар натянул перчатки из белого аппертона с мягкой прослойкой, куда вплетены были нагревательные элементы, – повернул кольцеобразные манжеты до щелчка. Это означало полную герметичность. Опустили стекла гермошлемов, такие же щелчки.
– "Готовы?" – голос Ясона прозвучал в ухе Илар.
– "Готов", – был ответ.
– "Выходим".
Ясон нажал соответствующие клавиши. За спиной захлопнулась дверь, отрезав их от жилых отсеков. И медленно стала открываться дверь наружная. В расширяющуюся щель хлынули морозный клубы газа. Атмосфера Тритона со свистом вытесняла воздух станции.
Они вышли на открытую площадку, оборудованную лифтовой платформой. Ясон показал, как с ней управляться, и они поехали вниз. Илар прислушивался к своим ощущениям, украдкой оглядывал скафандр, все ли герметично? Не прорвется ли где-нибудь острой струйкой запредельный холод... Но в скафандре было тепло, уютно. Даже не верилось, что снаружи сейчас минус 150 градусов но Цельсию. О том, что снаружи жуткий мороз, указывала струя белого пара, время от времени вырывавшаяся из шлемного клапана Ясона. Пар тут же превращался в снежинки. Создавалось впечатление, будто человек выдыхает снегом. Выброс своего выдоха Илар в основном не видел. Но иногда снежинки углекислоты падали на плечи. Этакая ледяная перхоть.
Словно угадав мысли начальника, Ясон сказал: "Это еще что, вчера было минус 170". Его голос донесся через наушники, вспугнув жутковатую изолированность, которую испытывал Илар.
Платформа остановилась, и они ступили на поверхность Тритона, сошли на вечный лед. Сделали пробные шаги. Вернее, это Илар делал пробные шаги, Ясон чувствовал себя уверенно. Сила тяжести на Титане была небольшой, почти такой же, как на Луне. Поэтому двигаться здесь можно было либо вялой подводной походкой, чтоб не взлететь ненароком, либо умышленными скачками, высоко подпрыгивая и медленно опускаясь. И здесь нужна была определенная сноровка.
Мела поземка. Но это был не обычный снег, а замерзшая углекислота – сухой лед. Целые сугробы его были наметены в местах, где торчали обломки скал и лежали камни. На остальных же участках поверхность блестела вечным ледяным монолитом.
Из-за отсутствия Солнца, вид неба казался непривычным. Солнце, впрочем, было – самая яркая звезда, в несколько раз ярче Венеры на земном небосклоне. И все же на светило она как-то не тянула – не более чем звезда среди прочих звезд. Зато хозяин местной системы – Нептун, раздутый на полнеба, важно пытался заменить собой солнце. Аквамариновый гигант, как мог, освещал голубым призрачным светом свой спутник, зеленый его лед, похожий на застывший океан, кое-где различно расцвеченный солями металлов.
Ясон любезно объяснил новичку, что Тритон всегда повернут к своему хозяину одной стороной. Это характерно для многих спутников, в том числе и для земной Луны. Поэтому Нептун вечно висел в небе на одном месте, менялись только фазы. Сейчас было "полнонептуние".
Пройдя метров двести, Илар оглянулся.
Станция напоминала огромную морскую звезду, которая, прогнувшись, опираясь на длинные лучи, подняла свое тело на двадцатиметровую высоту. В такой конструкции Поста не было ничего от архитектурного модернизма, разработчики и строители руководствовались голым расчетом – корпус станции не должен был касаться вечной мерзлоты, чтобы не тревожить её своим теплом.
"Пойдемте, я покажу вам наш парк машин и взлетно-посадочную площадку", – сказал Ясон, которого местные ледяные красоты уже не волновали.
Подобно кенгуру он прыгнул вверх, описал в воздухе плавную дугу, ловко приземлился на обе ноги и вновь без задержки прыгнул. Илар поспешил за своим проводником, стараясь, как говорится, не ударить в грязь лицом, а правильнее сказать – мордой об лед.
Прыгая так, они миновали гряду невысоких скал, и увидел Илар горящие на стойках огни. Подойдя ближе, понял, что это и есть местная взлетно-посадочная площадка – три круга из керамита, каждый диаметром около двадцати метров. На двух пятачках, в полной готовности стояли МВ, один аппарат – легкий хроноскаф "Инадзума" [молния (яп.)], японского производства, другой тяжелый – грузовой, русский, хроноджет "Аврора S-P". Третья площадка пустовала, но плитки имели слой нагара, ясно, отсюда запускали автоматические хронозонды.
В отдалении находились несколько ангаров, которые использовались под ремонтные мастерские, стоянку различной техники, а так же для временного убежища, на случай эвакуации персонала, если на станции случится авария.
– Пока позволяет погода, мы могли бы съездить на объект, – сказал Ясон, когда хозяйство было осмотрено.
– На объект?
– Ну да, здесь так говорят.
– Что он из себя представляет?
– Да как вам сказать... – замялся Ясон. – Похож на башню... В общем, увидите.
Они вывели из ангара двухместный птер с крыльями из углеродистого волокна. Низкая гравитация и плотная атмосфера Тритона позволяли с успехом использовать этот вид транспорта.
Кокпит был открыт, продувался всеми ветрами и холодами, но для человека в скафандре это не имело значения – он сам себе кабина. Ясон сел впереди, пристегнул ремни. Илар последовал его примеру, неловко работая одетыми в перчатки руками.
Молодой грек включил движок, крылья завибрировали, птер подпрыгнул и полетел, наклонив нос, потом выровнялся, стал набирать высоту. Минуты две летели молча, пока парня это не стало угнетать, и он продолжил объяснения:
– Профессор Глокенхаммер – научный руководитель работ – полагает, что это памятник архитектуры какой-то неизвестной космической расы. Физик Свенсен допускает, что найденное сооружение – межгалактическая ВТТ-станция, построенная в незапамятные времена некими космическими путешественниками, прилетевшими к нам из Туманности Андромеды или Магелланового облака. Идо Ватару – наш планетолог – утверждает, что это могила внеземного астронавта... А я думаю, что это маяк.
– Почему маяк?