Текст книги "Волнения, радости, надежды. Мысли о воспитании"

Автор книги: Владимир Немцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 28 страниц)

Дружеское слово

За последние годы у нас уже довольно часто стали говорить о хорошем и дурном вкусе. Появился ряд статей, брошюр, много передач по радио. Об этом рассказывают на занятиях в университетах культуры. Больше того, уже принимаются административные меры, в частности запрещающие выпуск так называемой «художественной продукции» халтурщиков…

Всё это важно и нужно; и очень хорошо, что к воспитанию чувства прекрасного вплотную подошло и кино – одно из самых могучих средств пропаганды. На экранах страны демонстрируются научно-популярные фильмы о великих произведениях живописи и скульптуры, о творениях замечательных зодчих, о русском балете и театре.

Если молодой зритель, у которого только ещё начинают воспитывать понимание прекрасного, с пользой для себя посмотрит убедительно, по-настоящему сделанный фильм о «Сикстинской мадонне», а потом попадёт на десяток довольно пошловатых фильмов (примеров приводить не буду, они всем известны), то вряд ли этот зритель далеко продвинется в своём эстетическом воспитании.

Однако я не хочу касаться вопроса, почему на экране появляются, мягко выражаясь, антихудожественные фильмы, где всё пронизано духом воинствующего мещанина, где, начиная от режиссёрского замысла и кончая манерами, одеждой, обстановкой квартиры, в которой живут герои, – буквально всё напоминает ту самую рыночную «художественную» продукцию, что встречается иногда и в магазинах.

Вкус уродуется, конечно, не только фильмами и рыночной продукцией. Взять хотя бы дешёвые украшения, выпускаемые всякими артелями. Пластмассовые клипсы, брошки, перстенёчки, побрякушки. Как правило, они пошлы, безобразны, отвратительны. Ну чего стоят хотя бы брошки с целующимися голубками? Ведь это же для тупиц!

Ну а как подсказать девушке неглупой, но у которой вкус не воспитан: «Остановись, не покупай!» Кто скажет? Тем более, что далеко не все девушки читают газеты и журналы. Я думаю, что нашей лекционной пропаганде и на селе и в рабочих посёлках не следует гнушаться и такой, казалось бы, мелкой темы, если она способствует воспитанию хорошего вкуса. И главное, необходимы конкретные примеры, о чём я уже говорил.

Помнится, как-то давно в клубе молодёжного городка я выступал перед читателями. Собрались ребята и девушки, все они работали на одном из заводов-гигантов. До начала беседы оставалось время, и я попросил повести меня в общежитие. Должен сказать, что для молодёжи были созданы очень хорошие условия: современные здания, чистые, светлые комнаты с зеркалами и красивыми занавесками. А в комнатах девушек, уже по их собственной инициативе, полно всяческих украшений: ковриков, картинок, статуэток, вазочек…

В клубе разговор шёл о книгах, о воспитании, а потом так, между прочим я высмеял эти самые коврики с лебедями, картинки на стекле, где нарисованы сухорукие балерины, амуры, похожие на поросят, и прочую уродливую халтуру, которая охотно покупается девушками.

У них над кроватями висели размалёванные открытки с напомаженными хлыщами и волоокими красавицами в венке из незабудок. Видел я оставшиеся от купеческих девиц и вновь возрождённые рыночными пошляками такие живучие символы, как пронзённое сердце и чайка с конвертом.

Я заметил, что ребята, сидящие рядом с девушками, начали пересмеиваться и указывать взглядом то на одну, то на другую. А потом мне сказал комсорг, что уже на другой день в девичьих общежитиях не осталось ни одной пошлой картинки.

В чём тут дело? Неужели так уж сразу подействовало слово? Нет, здесь всё гораздо проще: ни одна из уважающих себя девушек не позволит, чтобы над ней подсмеивался, допустим, её близкий товарищ или друг, сидящий рядом. А главное, из-за чего? Из-за какой-то паршивой картинки? Слово моё было лишь толчком.

Могут возразить: да ведь всё это несущественно, мелко в сравнении с вопросами огромной важности, о которых мы знаем из постановления о задачах партийной пропаганды.

Но дело-то в том, что и в постановлении указывается на необходимость использования в пропагандистской работе идейного и эмоционального воздействия искусства, и в частности живописи и скульптуры. Вполне понятно, что эта пропаганда может носить и вполне конкретный характер, если мы будем противопоставлять настоящее искусство пошлости и безвкусице. Борьба с этими дурными явлениями далеко не закончена, и, видимо, учитывая особенности той или иной аудитории, надо и вести пропаганду словом.

А слово может быть разным – простым, убеждающим, гневным, ироническим, но всегда дружеским, особенно когда говоришь с молодёжью. Тут сквозь скорлупу наигранного скептицизма, сквозь болезненную непримиримость к совету старших, к поучениям дружеское слово проникнет в любую душу.

Пусть юноша делает вид, что для него это всё не ново, пусть на губах его стынет ироническая усмешка, слово это обязательно дойдёт – не сегодня, так завтра. Только бы оно не было равнодушным, казённым, чтобы не цитаты властвовали, а ваша сила убеждения, основанная на желании пробудить в человеке благородные мысли и чувства.

Кто воспитан лучше?

Не всё сразу делается; пока ещё в рабочих и сельских клубах устраиваются так называемые «вечера молодёжи». Но это те же танцевальные вечера, только бесплатные. Перед началом выйдет лектор, пробубнит по бумажке стандартную лекцию «О моральном облике молодого человека» и, не дождавшись вопросов, оставит зал, где уже начали убирать стулья.

Впрочем, половина из них была убрана заблаговременно в расчёте на то, что народ придёт только на танцы. Во всяком случае – большинство. Одни – потому, что эту лекцию слышали не раз, а другие – потому, что лекций не слушают вообще.

Бывает так, что постепенно хиреют и распадаются драматический и музыкальный кружки, лекционный зал пустеет, на литературные вечера приходит не больше десяти человек. Но зато на курсах, где учат кроить и шить платья, – стопроцентная посещаемость. Конечно, плохого в этом нет, девушки учатся полезному делу, но когда они ничего другого и знать не хотят, то это уже начинает тревожить.

Мне думается, что наибольшее культурное значение имеют драматические кружки, где молодёжи прививается не только любовь к театральному искусству, но и к слову, не говоря уже о том, что сцена воспитывает и пластику движений, и вкус, и умение одеваться. А главное, этот вид художественной самодеятельности пробуждает глубокие человеческие чувства, что крайне важно для молодого поколения. Вряд ли парень, который, скажем, играл Платона Кречета, будет свистеть в кино или смеяться в трагических местах классической пьесы.

Однако далеко не всегда руководители самодеятельных кружков выбирают нужные для молодёжи пьесы. Больше всего у них в чести скетчи-водевильчики, пустячки, причём весьма дурного пошиба, построенные на разных недоразумениях, где любовь служит темой для зубоскальства. А отсюда и последствия. У некоторой части молодёжи, малоустойчивой к подобной пошлятине, появляется цинизм, и странной ей кажется настоящая любовь, которая встречается не только в книгах.

У многих культработников есть и выдумка, и преданность своему трудному, но благородному делу, однако далеко не всегда они добиваются успехов. Сильны традиции казённого администрирования, когда клуб ещё не стал для молодёжи вторым домом – мало в нём уюта и дружеского расположения к посетителю.

Вот, казалось бы, пустяковый факт. Встреча писателя с молодёжью во Дворце культуры в одном из нефтяных районов Баку. Дворец построен с явными излишествами: мрамор, бронза, хрустальные люстры, бархатные дорожки. Вы входите в праздничный, нарядный зал и видите, что все ребята сидят в кепках. Привыкли, и никакие уговоры администрации не действуют. Но стоило об этом сказать со сцены, причём с улыбкой, по-дружески, укоряя ребят в неуважении к тому, кто с ними сейчас говорит, как все кепки были спрятаны в карманы.

Этим весьма примитивным примером я хотел бы напомнить, что не только детям нужны правила поведения; однако табличками «Не курить», «Не сорить» здесь не отделаешься. И кроме того, понятие «воспитанный молодой человек» не сводится к соблюдению правил пассажира и посетителя общественных мест.

Некие городские юноши и девушки, поднаторевшие в светских манерах ресторанных завсегдатаев, случайно попадая в село, брезгливо оттопыривают нижнюю губу и брюзжат: «Колхозный стиль. Колхозное воспитание. Отстали мы от Запада. У них там каждый дворник – джентльмен. Вот это воспитание!»

Не знаю, как насчёт дворников (с ними мне общаться не приходилось), но вот настоящих джентльменов – представителей деловых кругов, солидных господ, умеющих носить смокинг, – мне довелось наблюдать в повседневном быту. Особенно ярки впечатления об Индии, где, потеряв былую власть, иностранные капиталисты всё же никак не могут освободиться от привычек колонизаторов.

Я не говорю, конечно, о всех представителях этого мира, которые встречались нам и на улицах, и в гостиницах, в ресторане, в самолёте, а о тех многих, которых отличает полное пренебрежение к окружающим и высокомерие, у которых нет ни мягкости, ни доброты к простому люду.

Посмотрели бы вы, с каким самодовольством подобный джентльмен восседает в коляске несчастного загнанного рикши – они ещё остались в некоторых городах Индии. Разве советский человек мог бы себе такое позволить?

В самолёте, который летел из Калькутты в Бомбей, мне досталось место рядом с вылощенным господином лет пятидесяти. Его безукоризненно сшитый костюм, белоснежное бельё, чёрные модные ботинки как нельзя лучше подчеркивали внешний облик преуспевающего бизнесмена.

Занятый только собой, он делал выписки из биржевых бюллетеней, рылся в каких-то бумагах, причём, доставая их из тяжёлого портфеля, больно стукнул меня по колену. Извинился? Нет, это не в его привычках.

Он развернул газету, локтем упираясь мне в грудь, поминутно толкал в бок. Короче говоря, вёл себя, будто подвыпивший гражданин в трамвае, хотя был абсолютно трезв.

Я не мог отделаться от странного чувства неловкости за своего явно невоспитанного соседа. В нашей небольшой группе были разные люди – научные и заводские работники, врачи, председатель колхоза из Узбекистана. Да разве кто-нибудь из них стал бы вести себя в обществе так, как этот внешне вполне респектабельный господин?

Чувствуя, как во мне закипает гнев, и не желая делать какие бы то ни было замечания, касающиеся элементарных норм поведения, я пересел на свободное место в хвосте самолёта. Воспитанием бизнесменов мне не приходилось заниматься.

В данном случае я хочу подчеркнуть, что культура поведения определяется не столько заученными манерами, которые вдалбливались человеку с детства, сколько внутренней его сущностью, причём здесь огромную роль играет система общественного воспитания. Всем ясно, что мой сосед по самолёту знает, какой вилкой есть рыбу, а какой – мясо, он знает, как пользоваться салфеткой, и не положит локти на стол. Эти правила могут быть неизвестны колхознику, но, воспитанный в уважении к людям вне зависимости от их национальности и профессии, советский человек никогда бы не стал себя так держать, как тот пассажир с привычками колонизатора.

Вот почему в разговоре, касающемся некоторых вопросов воспитания молодёжи, я хотел обратить внимание отнюдь не на внешние манеры хорошего тона, на умение держать себя в обществе. Это придёт само собой, если у человека будут заложены основы подлинного гуманизма, если не дать развиться эгоистическим наклонностям, которые чаще всего присущи молодости.

Знать правила поведения нужно и полезно, только правила не всегда помогают. Возьмём такой случай: парень перелистал страницы справочника о «хорошем тоне» и запомнил, что женщине надо уступать место. Больше того, стараясь казаться воспитанным, он это делает, а в душе остаётся циником и пошляком, потому что в нём не воспитано самое главное – уважение к женщине. А этого надо прежде всего добиваться.

Близится время, когда на основе наших великих идей, прочно закрепившихся в сознании советского народа, во всю свою необъятную ширь раскроется душа человека будущего, с нежной любовью к подлинной красоте.

А чем вы увлекаетесь?

Это не такой уж праздный вопрос. И самое главное, чем увлекаются ваши дети? В данном случае я сознательно сужаю рамки большой темы. Я уже говорил о воспитании у детей трудовых навыков, стремления быть полезным обществу, ведь этим во многом определяется духовный мир человека, его чувства и желания.

Наши дети выберут себе профессию по любви, по способностям, найдут счастье в труде, в личной жизни… Но я хочу представить себе, чем они будут заниматься в свободное время.

Программа нашей партии предусматривает, что в условиях перехода к коммунизму творческая деятельность во всех областях культуры будет доступна всем членам общества. Но к этому надо подготовить сознание наших юных граждан, подсказать, чем заняться, воспитать в них потребность разумно и плодотворно использовать свободное время.

Помнится, ещё в ранние школьные годы мне попалось на глаза стихотворение, которое я выучил и читал в классе. Понравился рефрен. Звучал он примерно так: «Восемь трудиться, восемь для сна, восемь свободных». В дореволюционные годы это, конечно, не могло осуществиться.

Сейчас значительно сокращён рабочий день. И если человеку требуются для сна те же самые восемь часов, о которых тогда лишь мечтали, то свободными остаются десять, а то и больше часов. Прибавьте сюда сокращённые субботние и предпраздничные дни, отпуск… Короче говоря, свободного времени даже сегодня вполне достаточно.

Программа партии говорит о том, что в ближайшее десятилетие осуществится переход на шестичасовой рабочий день, через некоторое время день этот ещё укоротится.

А кроме того, постоянно развивающаяся система общественного питания, бытового обслуживания приведет к тому, что особенно у молодёжи свободного времени будет хоть отбавляй. Куда его девать?

Над этим надо серьёзно подумать. И вот тут я хотел бы привести один пример: если у ребёнка задержалось прорезывание зубов, то родители обеспокоены, обращаются к врачу, так как это считают ненормальным в развитии молодого организма. А ведь особенного повода для беспокойства здесь нет. Зубы у ребёнка обязательно будут.

Гораздо тревожнее другой случай. Растёт здоровый, послушный ребёнок, учится на пятёрки… Но что за странность? Никак нельзя определить, какие у него интересы, увлечения. Удивительная задержка творческого, активного начала.

Вот уж и паспорт получил. Давным-давно надо было бы выбрать дорогу в жизнь или хотя бы заявить о своих желаниях, стремлениях…

Нет, растёт этакое аморфное существо, беззубое с самого рождения. Таким оно и может остаться до конца дней своих. Правда, есть некая обывательская мудрость. «Ну что поделаешь, звёзд с неба не хватает». Да никто этого и не требует. Пусть заинтересуется хотя бы светлячками!

Многие недооценивают насущной необходимости пробуждения каких-либо активных интересов у ребёнка. Буквально на глазах растут и формируются дети моих близких друзей. Следишь за ними, выискиваешь хоть какую-нибудь, пусть скрытую, форму увлечённости. Думаешь, что вот-вот у парня загорятся глаза, коли затронешь живую струнку… Пусть бы голубей гонял, хотя мы и привыкли к иронической оценке этой мальчишеской страсти. Но ведь это страсть, действенное, эмоциональное отношение к окружающему, чего многим ребятам не хватает.

Мне приходилось спорить с родителями. «Неужели вы не понимаете, что, если сын или дочь ничем по-настоящему не увлечены, то это уже болезнь. Болезнь, ведущая к праздности, со всеми вытекающими отсюда последствиями?» Отмахиваются, снисходительно улыбаются. Но потом проходят годы, и родители с грустью убеждаются, что дети не оправдали их надежд. Выросли равнодушные, скучные люди.

Равнодушными они бывают и по другой причине, иногда уже из-за чрезмерной активности родителей. Они навязывают детям совсем иное представление о радостях жизни. Вот об этом сейчас и пойдёт речь.

Не слишком ли много впечатлений?

Ребёнок растёт нормальным, здоровым, появились чисто детские увлечения, радующие своей непосредственностью. Пусть это будут весёлые игры, активный интерес к окружающему, когда двор, сад, оживлённая улица – всё это кажется ребёнку огромным миром, полным чудес…

Но родителям этого кажется мало, и вот начинается искусственное, не по возрасту расширение мира, будто бы ребёнок не познаёт его вовремя.

Мне бывает искренне жаль юных старичков, у которых родители отняли свежесть восприятия, волнение от встречи с неизведанным, отняли романтику природы, так свеже и чутко воспринимаемую в юности. Я говорю о «курортных детях», которых родители таскают за собой чуть ли не с младенческого возраста.

Мне как-то встретился десятилетний мальчуган, которого давно уже перестали удивлять красоты Кавказа и Крыма. Оттопыривая нижнюю губу, он презрительно смотрел на жемчужные волны Прибалтики. Ничего, мол, интересного, здесь мелко и холодно.

А когда этого маленького скептика отправили в пионерлагерь на красавицу Оку, то он совсем заскучал. Через неделю мама забрала его домой.

По всяким причинам детей возят на курорты: не на кого оставить дома, болезненный ребёнок. Всё это можно оправдать, но жизнь подсказывает, что здесь чаще всего играет роль родительский эгоизм, а иной раз и обывательское тщеславие.

Но неужели ради этого можно лишать ребёнка радости, когда в юности, в самую лучшую пору жизни, он впервые увидит море?

Мне рассказывал знакомый инженер, что с морем он встретился лишь после того, как закончил институт и поехал в командировку в Ленинград. Где-то за городом, стыдясь собственной наивности, инженер зачерпнул горстку морской воды и попробовал, действительно ли она солёная. Эту встречу он запомнил на всю жизнь.

Каждая мать знает, сколь вредно перекармливать ребёнка. Сначала ей об этом говорили в детской консультации, затем, воспитывая малыша, она сама не раз убеждалась на опыте, что это действительно вредно. Нельзя ребёнка всё время пичкать пирожными. Впрочем, это общеизвестно.

Однако мне думается, что далеко не всем матерям известно, какой непоправимый вред наносит не желудку, а детской психике (если так можно выразиться) «перекармливание впечатлениями». Это может проявляться в самых разнообразных формах, начиная от неумеренного посещения театров, кино, постоянного дежурства у телевизора и кончая совсем невинным развлечением, вроде ёлки…

Разве мы не знаем, что этот весёлый детский праздник у некоторых недальновидных мамаш превращается в сплошное путешествие из клуба в клуб, из зала в зал, только чтобы ребёнку было весело.

Да, конечно, для ребёнка здесь много полезного: весёлые краски, музыка, танцы сказочных персонажей. В какой-то мере это можно определить как начало эстетического воспитания. Но ведь есть где-то предел, именно возрастной, когда детская психика либо противится, либо даёт совершенно неожиданные плоды.

Тут я хочу сослаться на пример, где виновато уже не родительское воспитание, а общественное. Дом пионеров одного из московских районов. Богатые шефы, в том числе и прославленный театр. На каникулы в гости к ребятам приезжают артисты. Концерты, выступления. Закормили ребят, и пусть это звучит несколько анекдотично, но юные «требовательные зрители» уже не желают слушать народных артистов республики, нет – подавай им только народных артистов СССР.

А в основе этого необычного факта лежат самые обыкновенные явления. Ежедневные зрелища, подарки, уйма впечатлений, и в конце концов… пресыщение. Ребёнка перекормили, но не пирожными. Его болезнь порою надолго задерживается в организме и может сказаться через годы.

В самом деле, не следует ли всерьёз задуматься, почему появляются у нас разочарованные скептики, которым уже всё надоело? Они не находят удовольствия в обычных развлечениях, их не интересуют ни книги, ни театр, ни музыка… Для них нет авторитетов ни в жизни, ни в искусстве.

Немудрено, что потом им все надоест, возникнет нечто вроде пафоса отрицания – детская болезнь неразумных юнцов.

Как я уже писал, мне много приходится встречаться с молодёжью. Видимо, знаю их думы, стремления. Знаю, чем они гордятся: одни – трудовыми успехами, другие – талантом, добрыми друзьями, уважением товарищей… Но есть и те, которых родители воспитали пресыщенными снобами.

Они гордятся лишь своим юным возрастом, вроде одного студента, автора довольно развязного письма в защиту абстракционизма. Кроме того, что он стал поклонником этого искусства опустошённых душ, юноша ещё ничем значительным себя не проявил. Об этом я расскажу несколько позже, но сейчас хочу подчеркнуть, что корни зла опять-таки прячутся в неразумном семейном воспитании. Ребёнка в детстве перекормили пирожными, и в виде протеста он теперь предпочитает заплесневевшую корку абстракционизма.

Вы думаете, что это увлечение? Нет, это просто старание некоторых юношей проявить своё «я» хотя бы в такой банальной форме, как отрицание искусства вообще. Они подменяют его абстракцией либо рок-н-роллом, твистом. Надоело же им всё, надоело.

И в то же время, сколько мы видим молодёжи в картинных галереях, на концертах классической музыки. Я не верю некой фрондирующей девице, которая написала в редакцию одной из газет, что может плакать, слушая «Апассионату», и потом до утра танцевать рок-н-ролл. Вещи несовместимые, и вовсе не из-за того, что здесь сопоставляются творения гения и ремесленническая поделка. Дело даже не в музыке, а в моральной сущности этих явлений. Нельзя себе представить, что в человеке могут сочетаться и высокие порывы души и бесстыдство. Сам танец, каким я его видел в Америке, оскорбляет женское достоинство.

До чего же важно оградить молодёжь от подобных увлечений. Несомненно, что ребёнок далёк от рок-н-ролла или твиста, так же как и от абстракционистских полотен. Он ещё ничего не понимает. Больше того, я не уверен, что если у него нет задатков художника, то частое посещение художественных выставок, музеев, галерей вряд ли принесёт ему пользу. Вкус надо воспитывать исподволь, на доступных ему примерах. А главное, воспитывать душевные качества.

Мне вспоминается, что как-то я был в ленинградском Эрмитаже и в который уже раз долго стоял возле «Мадонны» Литта. Эта картина мне была знакома с ранней юности, и я её до сих пор необыкновенно люблю. Рядом со мной стояли скромно одетые юноши, и в глазах их я читал и признательность гению, и глубину чувств. Вряд ли эти ребята разбирались в технике живописи, но их искренне растрогало это изумительное воплощение материнской нежности и лёгкой грусти.

И если некие юные «ниспровергатели» классического искусства считают, будто это всё сентиментальность, далёкая от современности, то мне их искренне жаль. Жаль как людей, потерявших зрение, слух, все чувства. Им недоступен мир красок, для них мир молчалив и беззвучен… Но жаль вдвойне, потому что они не смогут понять ни богатства души, ни теплоты сердечной.

Я даже смею предполагать, что юноши эти ещё не испытали настоящей любви и вряд ли она к ним придёт. Девушки с чистым любящим сердцем никогда не смогут примириться с таким холодным рационализмом.