Текст книги "Волнения, радости, надежды. Мысли о воспитании"

Автор книги: Владимир Немцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 28 страниц)

«А должна ли женщина работать?»

Как и следовало ожидать, статьи об уважении к женщине нашли отклик и в буржуазной печати, причём разговор шёл не о воспитании этого уважения, а о том, что в некоторых отраслях нашей промышленности женщинам достаётся трудная работа. Прекрасная тема для злословия, тем более что речь идёт не о перепечатке статей, а о соответствующих комментариях к отдельным фактам, которые я приводил.

Так, например, западногерманская газета «Ди вельт» воспользовалась этими фактами, чтобы вылить очередную порцию клеветы на Советский Союз. Делает это она не впервые, подобные методы вошли у неё в привычку, и нет смысла на этом останавливаться. Однако женское равноправие в странах социализма давно тревожит буржуазную печать, а потому борзописцы ищут хоть какой-нибудь повод, чтобы опорочить это великое завоевание революции. Мне пришлось побывать в разных странах, и нередко в разговоре с буржуазными журналистами я слышал хвастливые заявления, что хоть при капитализме и нет женского равноправия, но живётся женщинам лучше, так как они в большинстве случаев не работают.

А у нас, как правило, почти все работают. И, кстати сказать, наших советских женщин можно увидеть не только в заводских цехах и на полях, но и на профессорской кафедре, за столом директора предприятия, на посту министра, среди депутатов, крупных государственных деятелей.

У нас это закономерность, а в капиталистических странах явление редчайшее.

Противников женского труда на Западе немало. Разговорами о счастье домашнего очага они пытаются замаскировать неизбежное зло капиталистической системы – безработицу.

В капиталистических странах женщине очень трудно получить профессию. Там это не поощряется. Но вот жизненная катастрофа, женщина осталась без средств к существованию. Куда идти?

Я помню на Международной выставке в Брюсселе, которая проходила под девизом «Человек и прогресс», тут же на территории стоял маленький балаганчик. Дама весьма почтенного возраста кричит в микрофон: «Последняя новинка Парижа… Сенсация… Мулен руж… Смотрите! Смотрите…»

Люди покупают билеты и протискиваются в полутёмное сырое помещение. На эстраду по очереди выходят танцовщицы в старых заштопанных трико. Танцуют нечто напоминающее канкан.

Молоденькие девушки, почти подростки, с измученными лицами, жалкие, измождённые. У одной – содранное, в кровоподтёках колено. Танцевать никто из них не умеет, но жить чем-то надо. Каждые пятнадцать минут сменяются зрители. Один сеанс за другим.

Безработных девушек много. Мне говорили брюссельцы, что понаехали и чужие. Откуда? Из страны «экономического чуда», то есть из Западной Германии. Видно, чудес на свете не бывает, в любой капиталистической стране своих безработных достаточно.

Оглядываясь на полицейских, бродят по ночному городу тени прошлого – униженные женщины. А в небе переливаются и горят шары Атомиума.

Советской женщине нечего бояться безработицы. За будущее она спокойна. Но чем объяснить, что подавляющее большинство женщин, семья которых вполне обеспечена заработком мужа, заняты не только воспитанием детей, но и трудятся на полях, заводах, в учреждениях?

Слов нет, этим женщинам нелегко. Домашние хлопоты, забота о детях, которым мать не может уделять постоянного внимания. Не лучше ли коллективный труд оставить привилегией только мужчин?

Но согласятся ли наши женщины? Они привыкли чувствовать себя равноправными членами коллектива и вряд ли захотят отдать завоёванное. Огромную роль играет притягательная сила коллективного труда. В нём скрывается и творческая радость, и сознание, что ты трудишься на общее благо, что труд твой самый нужный и важный. Разве он может сравниться с отупляющим, а иной раз и бесцельным домашним трудом, когда женщина чувствует себя приниженной и ни на что серьёзное не способной.

Я ни в коей мере не отрицаю необходимости и полезности домашних дел, но вряд ли женщине надо заниматься только этим. А если так, то мы не можем лишить её радости общественного, коллективного труда.

И если немного помечтать, заглянуть в будущее, то мне кажется, что и при коммунизме, при полном изобилии всех благ земных, женщина не сможет ограничиться только домашним очагом. Надо к тому же учесть, что даже сегодняшняя бытовая техника и всё более совершенствующаяся система общественного питания освобождают женщину от многих хозяйственных забот.

Можно ли всерьёз говорить о прогрессе, если исключить из борьбы за лучшее будущее половину человечества? Я говорю о женщинах, которым буржуазные идеологи сулят только семейные радости и которых стараются полностью изолировать от общественной жизни.

Всё это прикрывается пышными словами о великом призвании женщины, о святости брака и якобы продиктовано неусыпной заботой о нравственном воспитании молодого поколения. Только мать может по-настоящему воспитать ребёнка.

Да, конечно, решающая роль матери несомненна (особенно в воспитании малышей). Но можно ли довольствоваться только этим? У нас широко поставлены методы коллективного воспитания. Я говорю не столько о школе, сколько о детских садах, детских домах и особенно интернатах, которым, как уже показал опыт, принадлежит огромное будущее.

Государство берёт на себя непосредственную заботу о детях, такая система воспитания даёт всегда прекрасные плоды. Я бывал в детдомах, потом встречался с ребятами, ставшими уже взрослыми, и, как правило, из этих бывших детдомовцев выходили настоящие люди. Просто залюбуешься!

В то же время разве и у нас, и во всём мире мало искалеченных домашним воспитанием детей, которым любвеобильные родители ни в чём не отказывают, потакают любым прихотям и потом удивляются: откуда берутся такие страшные эгоисты? Не думайте, что я говорю здесь о детях, воспитанных в семьях с высоким материальным благополучием. Нет, такого ребёнка можно встретить и в семье академика, и в семье рабочего, и в семье колхозника. (Более подробно я расскажу об этом в следующей главе.)

И если согласиться, что воспитанием этого ребёнка в основном занималась мать, то мы придём к естественному выводу, что она сама недостаточно хорошо воспитана. Она не смогла привить ребёнку благородные чувства, а поощряла в нём отвратительные наклонности – эгоизм, тунеядство, с чем общество никак не может примириться.

Видно, у этой матери не было развито общественное сознание. Она замкнулась в узком, домашнем мирке, где частенько заводится паутина обывательщины и мещанства, и паутину эту не сорвёшь никакими ветрами, которые бушуют на нашей планете. Разве в такой семье можно вырастить гражданина, патриота и борца за общее человеческое счастье?

Общественное сознание наиболее полно и ярко пробуждается лишь в коллективном труде. И женщине, как воспитательнице будущего поколения, необходимо работать в коллективе.

Всем ясно, что речь идёт о посильном женском труде, ни в коей мере не отражающемся на здоровье женщины. При современном развитии автоматики и механизации и общем улучшении условий труда многие профессии для женщины отнюдь не обременительны. Заводы точной механики: часовые, приборостроения, радиозаводы и предприятия, производящие электронную аппаратуру, как правило, у нас прекрасно оснащены. В сборочных цехах этих заводов работают девушки и молодые женщины. Заработки у них высокие, жаловаться не приходится.

Кстати говоря, на многих операциях в этих цехах без женских рук обойтись нельзя. Мужчины не справляются. Пальцы не такие тонкие и, видимо, менее искусные. Так почему же нужно отказываться от женской помощи?

Есть множество профессий, которые самой природой созданы для женщины. Душевная мягкость, материнское слово, разве они не помогают воспитывать наших детей в школах? Кому как не женщине работать в яслях? И сможет ли женщина с несомненным талантом детского врача ограничиться лечением только своих детей?

Существуют и другие таланты, проявляющиеся у женщин в не меньшей мере, чем у мужчин. Женщина может их развивать, совершенствовать.

Но таланту душно, тесно в узком домашнем мирке, он захиреет. Нельзя допускать этого. Не по-хозяйски и, главное, бесчеловечно.

О материнской любви

«Все хотят чужих детей воспитывать»

Самолёт задержался вылетом из-за погоды. Сплошные грозы. Москва не принимала. Пассажиры нервничали. Кто опаздывал на работу, кто торопился по другим срочным делам. Несколько часов мы сидели в автобусе в ожидании, когда повезут на аэродром.

Случай довольно редкий, и, хотя я очень часто летаю, мне почти никогда не приходилось с этим сталкиваться. Но я хочу рассказать о другом явлении, к сожалению, далеко не редком.

За время ожидания пассажиры успели познакомиться с мальчиком лет десяти-одиннадцати, которого мама постоянно окликала, боясь, что он потеряется. Это был Саша, юное существо с совершенно неукротимой энергией. Он прыгал, пел, визжал от удовольствия, расталкивая усталых пассажиров, чтобы промчаться от одной двери автобуса и выскочить в другую. Мама счастливо улыбалась.

Наконец автобус тронулся. Саше не досталось места, и мама уступила ему своё. Полной и уже немолодой женщине, с отёкшими ногами, было трудно стоять. Автобус покачивался. Сжимая спинку кресла, Сашина мама болезненно морщилась, силясь удержать равновесие.

В нашем автобусе было ещё несколько женщин с ребятами. Одна из них сидела рядом с Сашей, а своего мальчугана, примерно такого же возраста, отправила вперёд. Там он стоял у кабины водителя и с интересом наблюдал за его работой.

– Саша, – обратилась к нему сидевшая рядом женщина. – Как тебе не стыдно? Уступи место маме.

Мальчик недовольно покосился на мать и на всякий случай всхлипнул. Мамино сердце не выдержало.

– Все хотят чужих детей воспитывать, – вспылила она.

– Почему только хотят? – мягко возразила женщина. – Многие считают своим долгом.

– И дети эти нам не чужие, – кто-то подсказал из другого ряда.

…В самолёте мне досталось место в самом хвосте. Я с уважением посмотрел на плотную перегородку, отделяющую наш отсек от остальной части пассажирских мест, подумал, что наконец-то можно отдохнуть от Саши и подремать после утомительной бессонной ночи.

Словно читая мои мысли, пожилой сосед в шутку сказал:

– Если бы сейчас здесь появился Саша, я бы не задумываясь выпрыгнул из самолёта. Люблю детей, сколько я их видел, когда ещё учительствовал, но такое существо попадается впервые. Хорошо, что нам посчастливилось. А каково тем?

Он взглядом показал на перегородку и сразу изменился в лице. Перегородка с шумом раздвинулась, и к нам ворвался Саша. За ним, гордо подняв голову, проплыла мама.

– Ну, это уже слишком, – не выдержал кто-то из пассажиров и, завидев бортпроводницу, взмолился: – Дайте мне хоть какое-нибудь место впереди.

– У нас в самолёте не укачивает. Не бойтесь.

Пассажир досадливо отмахнулся.

– Да я не этого боюсь. Тут… – он хотел что-то объяснить, но, покосившись на Сашину маму, вздохнул. – Мне попросту здесь неудобно.

Не дожидаясь, пока проводница пойдёт искать свободные места, двое пассажиров проскользнули вперёд, чтобы поскорее занять их самим. Вернулись явно разочарованными. Самолет был набит до отказа.

Мне тогда подумалось, что если бы самолёт оказался полупустым, то, кроме Саши и его мамы, в этом отсеке никого бы не осталось.

Возможно, кое-кому из читателей мой рассказ представляется, мягко выражаясь, далёким от правды жизни. Можно ли поверить, что десятки взрослых, умудрённых опытом людей не могут справиться с мальчишкой, который вот уже несколько часов отравляет им покой? Схватил бы за ухо…

Стоп! Да кто же на это решится? Совершенно фантастическое предположение. Даже мысли не могло возникнуть.

Допустим, что это так. Но неужели, позволительно спросить у автора, ни у кого не оказалось смелости подействовать на мальчика силой убеждения?

Могу ответить: пробовали, действовали. Ничего не получалось. Хотели поговорить с матерью, но решили, что будет самый обыкновенный скандал. Она уверена, что её ребёнка никто не имеет права воспитывать и тем более давать советы, как это делать. Впрочем, даже если бы она и послушалась чъих-то добрых советов, то всё равно это оказалось бы бесполезным.

Она пыталась останавливать Сашу, когда в самолёте до того накалилась атмосфера, что любой из нас был готов запереть резвого мальчика в багажном отделении. Останавливала, когда голос разума хоть на секунду мог прорваться сквозь толщу неуёмной животной страсти к своему детищу… На эти бесплодные попытки Саша отвечал довольно лаконично:

– Не ори!

– Отстань!

– Без тебя знаю!

– Ты мне надоела. Отвяжись.

Саша продолжал развлекаться, повисал на откинутых креслах, где пробовали дремать несчастные пассажиры, орал над ухом, разбойничий посвист сотрясал стенки кабины.

На коленях у сидящей неподалёку от меня женщины вздрагивал от крика сонный ребёнок. Саша подбежал к нему и состроил зверскую рожу. Мать не выдержала и шёпотом послала милого Сашу к черту.

Вслух бы она не сказала. Побоялась Сашиной мамы. Мы тоже все боялись, но по-разному. Одни избегали скандала. Другие не хотели затрагивать материнские чувства. Какой же матери приятно, когда посторонние делают замечания её ребёнку? Наверное, она и так несчастна. Потерпим как-нибудь до Москвы.

За моей спиной Саша выбивал барабанную дробь на откидывающемся столике, с пулемётным треском хлопал рычагами, пепельницами. Кресло моё ходило ходуном.

Я попросил Сашу хоть чуточку успокоиться. Ведь он не один.

Напрасные старания. Мы терпели. Но вот, в очередном сальто-мортале, Саша больно ударил моего соседа по голове. Взбешенный, он нажал кнопку для вызова бортпроводницы и, когда она подошла, от имени всех пассажиров попросил удалить отсюда ребёнка.

Проводница удивилась.

– Но ведь он же с матерью. Обратитесь к ней.

– Бесполезно, – последовал ответ, и все его поддержали.

Я уже не помню, какие внушительные слова говорила Саше проводница. Человек, так сказать, облечённый административной властью. Это ли подействовало или единодушное осуждение, выраженное в столь конкретной и нелицеприятной форме, но Саша успокоился.

Мама тоже молчала, видимо понимая, что отстаивать свои принципы единоличного воспитания в данной ситуации не следует.

Голос крови или голос разума?

Рассказывая об этом случае, я вовсе не хочу подчёркивать, что воспитание с помощью администрации наиболее действенный метод. Глупо пугать детей милиционерами, как иной раз это делают сами матери. Но воспитывать матерей, что наиболее важно, – долг всего нашего общества. И в защите детей от уродливого материнского воспитания, к сожалению, приходится применять также меры административного воздействия.

Всем известно, что в советском законодательстве есть такая мера пресечения, как лишение родительских прав. Она применяется в исключительных случаях, когда родители пьянствуют, совершают злостные аморальные поступки, короче говоря, ведут себя так, что это вредно отражается на воспитании детей.

Не меньшее зло творят и те родители, которые на первый взгляд как будто не совершают никаких аморальных поступков, но, однако, уродуют своих детей, слепо подчиняясь голосу крови, а не голосу разума. В данном случае прежде всего надо винить матерей, у них в гораздо большей степени развито это безраздельное чувство собственности, порою перерастающее в самые невероятные извращенные формы, недостойные мыслящего существа.

Я надеюсь, что у читателей, которые уже прочли главу об уважении к женщине, не возникнет подозрения, будто автор изменил себе и сейчас неуважительно отзывается о материнских чувствах. Нет, для меня и миллионов людей всех времён и народов имя матери остаётся святым. Но именно потому, что это святое чувство вдруг опошляется, а у иных становится просто животным инстинктом, я позволил себе возвысить голос в защиту разума, материнской мудрости, что всегда отличало настоящую женщинумать.

Нужно ли приводить примеры разумного воспитания в семье? Они у всех на виду. Речь идёт о родительском эгоизме, приносящем нашему социалистическому обществу серьёзный вред. Я уже не говорю о тунеядцах, воспитанных под тёплым материнским крылышком, но бывает и так, что под этим крылышком прячутся даже явные преступники.

По газетам вспоминается судебный процесс о групповом насилии. Прожигатели жизни, птенцы по возрасту, но с солидным опытом хулиганства и прочих малоприглядных дел, устраивающие оргии на «свободных квартирах», предстали перед судом по обвинению в самом отвратительном преступлении, от которого холодеет душа и сердце наполняется ненавистью.

Это не воры, не убийцы, но с точки зрения общественной морали они ещё гнуснее – подлецы, в которых не осталось ничего человеческого. Подумать только – групповое насилие!

Ещё не начинался процесс, а мамы уже забегали по всем инстанциям, советовались с юристами, убеждали пострадавшую отказаться от показаний, предлагали отступного… Какая грязь!

Можно простить всё, если у них есть уверенность, что преступления не было, что это ошибка, случайность. Можно простить, коли знаешь, что сын твой никогда и ни в чём подобном не был замечен. Он не кутил, не пьянствовал, не организовывал сомнительных встреч в пустых квартирах. Но ведь дело-то обстояло иначе. На глазах матери рождался преступник.

Животное нелепое чувство к своему взрослому ребёнку порою доводит до того, что матери забывают о своих обязанностях по отношению к обществу. Свершилось гнуснейшее преступление. Четверо молодцов зверски надругались над девушкой. Какой честный советский человек не потребует от суда судить мерзавцев по всей строгости наших законов?

Так почему же матери преступников стараются добиться их освобождения, забывая не только о своём гражданском долге, но и о том несмываемом оскорблении, которое нанесли их сыновья Женщине. Я пишу это слово с большой буквы, чтобы подчеркнуть особую социальную и общечеловеческую нетерпимость к подобным преступникам. Тут заступничество и материнские чувства кажутся просто кощунством.

Помню, как один адвокат рассказывал примерно о таком же деле, которое он взялся вести. Там матери насильников сумели то ли угрозами, то ли подкупом убедить несчастную шестнадцатилетнюю девчонку сказать на суде, что всё произошло добровольно. Адвокат надеялся выиграть дело. Наверное, выиграл. Жаль, что совесть молчит. Трусливые папы остались в стороне, а мамы, вырастившие таких сынков, горло перегрызут в защите даже самого отъявленного негодяя, коли он твой, как же – собственность!

Я почтительно склоняюсь перед чистой материнской любовью. Она посылала сыновей на подвиги, вдохновляла великих художников, охраняла детей от бед и несчастий… Это необыкновенная движущая сила, творящая чудеса… Нельзя её пятнать!

Когда мы благодушны…

Мы много пишем о бездельниках и тунеядцах. Есть разные категории этих отщепенцев, «временно прописанных» в нашем обществе. Но кто будет отрицать, что в подавляющем большинстве это – достойные плоды уродливого семейного воспитания. Разве в школе им потакали в безделье, воспитывали дух иждивенчества? Разве баловал рабочий коллектив? Где и когда они могли получать деньги не за труд, а по потребностям? Причём не основным, а явно находящимся в противоречии с моралью советского общества?

Этих циников и пошляков не так уж много. Но чем чище становятся наши города, тем явственнее проступает грязь, которую в спешке разных дел мы попросту не замечали. Сейчас мы стали требовательнее и к себе, и к окружающим. Просмотрите комплекты газет, сколько в них рассказано горьких историй о поведении неких юнцов, тех, кого окрестили стилягами. Пишут о судебных процессах, вроде того, о котором я уже упоминал, пишут о чёрствых юных сердцах, о сутяжниках и копеечниках, что никак не подходит юности. Что же, этого раньше не было? Было, но писали редко, да и вообще мы многое упустили в воспитании молодёжи.

Но сейчас я говорю о воспитателях, о слепых родителях, которым приходится расплачиваться за ошибки. Кстати говоря, далеко не все любвеобильные папы и мамы эти ошибки признают. А расплата бывает тяжкая, но не только для родителей. За что пострадала жертва насильников или честные юноши, те, кто, подчиняясь своей гражданской совести, вступают в борьбу с хулиганами? За что они расплачиваются здоровьем, а подчас и жизнью? Примеры всем нам известны.

Но я не хочу останавливаться на этих исключительных случаях. Растленные тунеядцы мешают нам жить на каждом шагу. И прежде всего я говорю о тех шалопаях, что живут на средства родителей.

Казалось бы, пустяковый случай. Вечер. На остановке такси очередь. Женщина с маленьким ребёнком. Он простудился, надрывно кашляет, скорее бы отвезти домой, в тепло. Лейтенант с чемоданом торопится на поезд, всё время смотрит на часы. Сгорбленная старушка, возможно, была в гостях у внучки, а сейчас её внучка, молоденькая девушка, сочла своим долгом отвезти бабушку домой. Много пожилых людей. Стоят, терпеливо ждут.

Показался зелёный глазок такси. Вперёд прошла женщина с ребёнком. Но буквально за пять метров от стоянки машину перехватили двое полупьяных стиляг. Я подошёл к водителю и сказал, что он нарушает правила: видит – очередь, а посадил не на стоянке.

– Что же я с ними, драться буду? – огрызнулся водитель.

– Позовите милиционера.

– Сами зовите.

Я попробовал было взывать к совести совсем юных пижонов, говорил, что вот стоит женщина, ребёнок простудился. Они только презрительно ухмылялись. Наконец, один из них нарочито зевнул и захлопнул дверцу. Машина тронулась. Номер её записали, но, как выяснилось потом, водитель начисто отрицал свою вину.

…Нам не везло. Подъехала ещё одна машина, и тут, словно из-под земли, вынырнул тонконогий юнец в чёрном трико, чем-то напоминающий блоху, и вскочил в машину.

Очередь загудела. Опять требовали, чтобы водитель высадил нахального пассажира, грозились записать номер машины, но водитель только разводил руками. Сами высаживайте.

Подошёл прихрамывающий старик с палкой. Пытался усовестить мальчугана. А ему было не больше семнадцати лет. Смазливый паренёк, с кукольным личиком, пухлыми губами, даже не соизволил повернуть это личико к старику: молчал, и на губах его блуждала ироническая усмешка.

Милиционера поблизости не было, да и у него нет настоящей власти высадить мальчишку. Сами наблюдайте за очередью. Но он, конечно, появился бы сразу, если бы – опять-таки совершенно фантастическое предположение – рослый лейтенант, стоявший в очереди, крепкой мужской рукой поднял бы эту «блоху» за воротник и поставил на своё место.

Конечно, это не метод, но не думается ли вам, дорогие читатели, что мы слишком хорошо воспитаны, у нас чересчур мягкое сердце, а потому перед откровенной наглостью часто теряемся. Блоха – мелкое насекомое, но сколько она может доставить неприятностей. А самое главное, что, убедившись в своей безнаказанности, к чему он привык дома, юный баловень недальновидных родителей будет наращивать темпы, поднимаясь на более высокие ступени цинизма и презрения к людям, пока не доберётся до самого верха. Видимо, об этом уже расскажет прокурор.

Вопрос о тунеядцах, стилягах и прочем отребье волнует нашу общественность. Трудящиеся пишут письма в газеты, где предлагают не только высылать подобных типов из крупных городов, но и штрафовать их родителей или даже лишать родительских прав.

Всё это, конечно, действенные меры, однако я затеял этот разговор лишь потому, что хочется посоветоваться с читателями, как бы избежать этих крайних мер? Какими способами их предотвратить?

Но вернёмся на стоянку такси. Я так и не дождался машины, пошёл пешком и по дороге встретил зелёный огонёк. Водителем была женщина. Я пожаловался на её коллег, которые не только нарушили правила посадки, но и оказались равнодушными делягами. В самом деле, неужели им безразлично, что на законное место женщины с ребёнком вдруг вскакивают какие-то стиляги?

– А я этих стиляг никогда не вожу, – с оттенком гордости сказала она.

Я полюбопытствовал, как их можно отличить от других хорошо одетых юношей, ведь многие маменькины сынки-бездельники одеваются скромно, в тёмные костюмы, как это принято сейчас на Западе?

– Да я их по походке узнаю, по наглости. По разговору. Ведь эти подонки от всех отличаются. Будь они прокляты.

Мне не нужно было расспрашивать, каким путём ей удаётся отказываться от неугодных пассажиров, Есть тысячи способов. Кончает работать, едет в парк, неисправность машины. Может быть, с точки зрения выполнения финансового плана и правил обслуживания пассажиров такие действия водителя не следовало бы одобрять?

Но если этим пользоваться разумно, то здесь можно усмотреть одно из средств общественного воспитания. Мы относимся с презрением к этим выродкам, так пусть они это чувствуют на каждом шагу.

На всякий случай, для пущей объективности, я попробовал возразить водителю.

– Вот вы отказываетесь возить этих юношей. А среди них попадаются и скромные.

Женщина пожала плечами и ответила с полной категоричностью:

– Скромные юноши в такси редко ездят.

Возможно, такое заявление покажется неправомерным. Но, во-первых, этой женщине, проработавшей в такси много лет, лучше знать. У неё огромный запас наблюдений. А во-вторых, если вдуматься поглубже, откуда у семнадцатилетнего мальчугана, видимо ещё школьника, средства на такое сравнительно дорогое удовольствие, как такси? И в самом деле, почему бы ему не воспользоваться более демократическим средством транспорта? Или для себя он считает это зазорным? Оставим в стороне исключительные случаи, когда по каким-либо особенно серьёзным обстоятельствам парень вынужден торопиться. Я говорю об определённой категории избалованных ребят, тех, кто живёт на средства родителей.

Это может быть и школьник, и студент или просто лоботряс. Но откуда у родителей столь обывательское понятие, что необходимо всё отдавать детям? Ведь далеко не всех этих родителей природа обидела разумом. Они видят, что большие «карманные деньги» перерождают юношу. Вечеринки, посещение ресторанов, знакомства с девицами сомнительного поведения – всё это требует денег. Потом аппетиты растут, уже не хватает «бумажек», которые мама, вздыхая, суёт «ребёнку» в боковой карман. Можно предугадать и вполне естественный конец.

Однако я не на этом хочу заострить ваше внимание. Дело, конечно, не в том, что, воспитанный на щедрых подачках родителей, какой-нибудь юный мерзавчик попадёт на скамью подсудимых. Он вредоносный микроб, который не может не оставить свой след там, где для него подготовлена почва. Я ещё буду говорить об этом в главе о «тихих девочках», они восприимчивы и неопытны. Вот где для него прекрасная среда.

Но я вновь возвращаюсь к той среде, тёплому питательному бульону, где с момента рождения воспитывался этот микроб.

Можно сожалеть, что отец или мать не могли, не умели или не хотели следить за воспитанием своего детища. Можно верить, что родители не замечали, как в ребёнке появляются дурные наклонности. Можно допустить, что родителям не хватало сил, чтобы с этим бороться. Но даже при абсолютной слабости характера полезно воспользоваться самыми простыми профилактическими средствами.