Текст книги "Волнения, радости, надежды. Мысли о воспитании"

Автор книги: Владимир Немцов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

Об одной нелепой теории

Можно попробовать объяснить эту девичью покорность ссылкой на физиологию, но вряд ли она столь безраздельно властвует над пятнадцатилетней школьницей или даже девушками постарше. Надо искать другую причину.

Мне думается, что в среде нашей молодёжи существует совершенно нелепое представление о том, будто девушек чересчур много, а ребят не хватает. Кстати говоря, при сопоставлении некоторых частных фактов у «тихих девочек», меньше всего интересующихся статистикой, может возникнуть довольно странное мнение, что каждый «мальчик» – это уникальный экземпляр, нечто вроде вымирающего зубра.

Так могут думать девочки из какого-нибудь десятого класса, где мальчиков раз, два и обчёлся – остальные уже давно работают, на танцах они бывают редко, по улицам не слоняются. У ребят есть технические или спортивные увлечения. Да и пока им не перевалило за двадцать, они чаще всего обходятся без девичьего общества.

Тут я опять хочу напомнить о перестройке школы. Теперь уже девушки не остаются в одиночестве, в узком девичьем мирке, они работают вместе с товарищами в цехах и на полях. А в трудовом коллективе, как нигде, лучше развивается взаимоуважение, в полную силу заявляет о себе девичье достоинство, крепнет дружба, а подчас и рождается настоящая любовь.

Но сейчас разговор не о любви, а о том, без чего она не может существовать – без уважения друг к другу.

Оставим школьниц – «тихих девочек», у которых, кроме дома, класса, кино, телевизора, танцев и (редко-редко) книги, ничего пока ещё нет.

Школьницы подросли, стали студентками. Появился кое-какой жизненный опыт, определились интересы, собственное мнение… Но вот однажды меня пригласили в один из институтов на вечер под названием то ли «Откровенный разговор», то ли «Поговорим по душам», посвящённый теме любви и дружбы и вообще вопросам воспитания. Такие вечера устраиваются довольно часто в разных аудиториях.

Оказалось, что в институте, куда я приехал, учились в основном одни девушки, ребят было, наверное, процентов двадцать. Я до сих пор помню эту чуткую, взволнованную и очень непосредственную аудиторию. Потом посыпались записки. Я читал одну за другой и поражался их наивности и однообразию:

«Может ли девушка первой объясниться в любви?», «Существует ли любовь с первого взгляда?», «Что делать, если тебе нравится юноша, а он на тебя внимания не обращает?»

Записок было, вероятно, около сотни, и почти все их прислали девушки. Я понимал, что здесь шутками не отделаешься: ведь, несмотря на наивность вопросов, за ними скрываются сложные чувства, пусть незрелые, детские, но оскорбить их нельзя.

Я взывал к девичьему достоинству, приводил литературные и жизненные примеры, наконец, наткнулся на записку, в которой, как мне тогда показалось, нашел причину слёзных девичьих жалоб. Вот она, эта записка:

«А вы думаете нам приятно заискивать перед высокомерными мальчишками? Я их всех ненавижу. У мальчишек гораздо больше прав, и они пользуются тем, что их мало. Ведь девушек сейчас так много. Студентка первого курса…»

Да, действительно, в этом институте юношей было мало, но ведь существует огромный мир, где их вполне достаточно. Пройдите рядом в заводские цехи, поезжайте летом на целинные земли… Но, к сожалению, у девушек столь укрепилось мнение, будто их несравненно больше, чем ребят, что мне пришлось математически доказывать всю абсурдность этой теории. Девушки почему-то ссылались на войну. Я разводил руками и говорил, что, когда кончилась война, их сверстники даже в школу не ходили и сегодняшние тридцатилетние мужчины встречали День Победы ещё совсем неоперившимися птенцами. Причём же тут война?

Бесспорно, что тяжёлые военные годы отразились на воспитании молодого поколения, однако в нашем разговоре о «тихих девочках» это является не основным, хотя чаще всего неумелые воспитатели оправдывают свои промахи «падением нравов», якобы оставшимся от военных лет. А девочки-то хорошие, и нравственность их, как правило, не вызывает сомнений. Только сами они – плохие воспитательницы, если понимать под этим женское, облагораживающее влияние на ребят.

Как я уже отмечал, на том студенческом диспуте ребят было немного. Они почти не выступали, а в конце вечера прислали мне записку за несколькими подписями. Вот что их особенно взволновало. Я говорил об уважении к женщине и, в частности, привёл такой пример: почему бы молодому человеку, если он пришёл в гости на семейное торжество по случаю дня рождения хозяйки, не поцеловать у неё руку? Я даже осмелился сказать, что такой поцелуй вполне уместен и при встрече с любимой.

Записка группы студентов выражала крайнее возмущение. Да ведь это неслыханно! Как мужчина может так унижаться перед женщиной? Это позор!

Однако самое главное возражение заключалось не в этом. Оскорблённые в самых своих лучших чувствах, мужчины привели «решающий» довод:

«А кроме того, дорогой товарищ писатель, прежде чем преподносить подобные советы, вы бы проконсультировались у врачей. Ведь на руке могут оказаться разные бациллы».

Я прочёл это вслух. «Тихие девочки» молчали, опустив глаза будто виноватые. Ну что ж, и не такое приходится терпеть!

Фиалки и ковыль

На улицах большого волжского города сидели старушки с полными корзинами лесных фиалок. Казалось, весь город был напоен запахом этих весенних цветов.

Я прожил здесь всего лишь несколько дней и выехал в степи Заволжья, где нет ни лесов, ни тенистых парков, где нет и лесных фиалок. Когда-то я проезжал эти места, и мне надолго запомнилась романтика ковыльной степи, не раз воспетая в стихах и прозе. Действительно, было что-то притягательное в этом седом волнующемся море, которому нет ни конца, ни края…

…Наш «газик» подпрыгивал на ухабах пыльной дороги. Всё вокруг было иным. Ковыль исчез. Кругом, куда ни глянешь, – зелёные поля. Добрыми, густыми всходами радовала нас земля. Только просторы оставались прежними, да так же, как и раньше, взлетали прямо перед машиной птицы. И лишь по обочинам дороги, словно в дань уходящей степной романтике, остались узкие полосы серебристого ковыля.

Хоть и красив ковыль, но пользы от него немного. Только весной он может идти на корм скоту. Но чуть поседеет – его длинные перистые ости запутываются в шерсти овец, впиваются в кожу, причиняя мучения, а порой доводя их до гибели.

И если ковыльные степи уходят в прошлое, уступая место возделанным полям, то ковыль окончательно не сдаётся. Раскрашенными метёлками ковыля бойко торгуют на базарах, и люди с непритязательными вкусами покупают эти сухие пёстрые пучки, украшая ими комоды. Вот и вся романтика.

Мы ехали уже несколько часов. Думалось о том, как трудно иной раз отличить подлинную романтику от мнимой, о весне и молодости, о лесных фиалках, которые хотелось бы видеть в девичьих руках, и о том, чтобы девушкам дарили эти цветы. Но на вечерних улицах, всегда заполненных гуляющей молодёжью, я почти не встречал девушек с цветами. Фиалки покупали главным образом женщины средних лет, торопящиеся домой.

Я помню, что в ту весну особенно широко разлилась Волга. Такого разлива не было многие годы. Неповторимы в своей красоте и поэтичности затопленные острова с торчащими из воды деревьями. Мне часто приходилось проезжать мимо них, переправляясь через реку. Особенно прекрасен этот затопленный лес при луне. Вот, думаю, где раздолье для молодёжи. До чего же хорошо провести на лодке свободный день да прихватить ещё и лунный вечер.

Но юноши и девушки равнодушно смотрят на лодки, качающиеся у берега. «Чуть белеют левкои в голубом хрустале», – зазывно доносится с танцплощадки. Так умирает романтика.

Волжский берег в этом городе абсолютно не поэтичен: мало зелени, погулять негде – всё это не способствует мечтательному настроению. Я видел, если не на берегу, то в парках и садах, как школьницы, готовясь к экзаменам, ходили с учебниками по алгебре, что-то выписывали в свои тетрадки. Но вот экзамены кончились, так почему же не видно здесь девушек с книжечками стихов, ведь многие из них должны быть близки девичьему сердцу?

Возможно, я слишком многого требую. Стихи заучивали в школе, а сейчас не до них. В этом-то и скрывается главная беда. И стихи, и музыка – всё, что люди называют прекрасным, – возвышают, облагораживают душу. У нас есть известная часть молодёжи, которая столь заражена не свойственным юности практицизмом, что диву даёшься – откуда он у неё?

Выходя из кино, я слышал разговор двух молоденьких девушек:

– Дура. Чего же она за него замуж не вышла?

– Другого любила.

– Но ведь тот же уехал!

В одном из шахтёрских посёлков я увидел пьяную ссору двух молодых ребят. Они держали друг друга за галстуки и отчаянно сквернословили. Но что было особенно возмутительно – это живой интерес девушек, которые, будто не замечая самой оскорбительной для женщины брани, ждали, чем кончится драка.

Мало мы ещё поработали, чтобы создать абсолютную нетерпимость к площадной брани. Иным она кажется неким обязательным колоритом, подчёркивающим характерную сущность рубахи-парня.

Я вспоминаю свой разговор с пожилым мастером, который рассказал мне о весьма примечательном событии.

На предприятие приехал крупный начальник и вызвал молодого инженера, чтобы сделать ему соответствующий нагоняй за какие-то производственные неполадки.

В прокуренном кабинете, куда вошёл инженер, сидели несколько человек, вызванных по тому же делу. Начальник любил крепкое словцо и никак не мог от него отказаться. Верный своей привычке, он так и встретил молодого инженера.

«Простите, пожалуйста, – вежливо перебил его инженер. – Я, кажется, не туда попал». Свернул в трубку чертёж и вышел из кабинета.

Эта история стала достоянием многих, и, по словам рассказчика, старые производственники вполне одобрили поступок инженера.

…Над степью спускалось солнце. Вот уже стало темно. Белые полосы ковыля раскинулись вдоль дороги, как холсты, которые не успели убрать к вечеру. Показались звёзды. Они были такие же крупные, как и в прошлом году, когда я ехал ночным автобусом через степь. Впереди, обнявшись, сидели девушка и паренёк. Звёзды, запах степных трав, молодость, счастье… Мне хотелось узнать, о чём говорит юность, позавидовать ей и порадоваться.

…Вася Иванов заработал столько-то, купил новый костюм и пальто. Маша Петрова сшила шёлковое платье и купила модельные туфли…

Дальше разговор продолжался в том же духе. Мне стало грустно, и я перешёл на последнюю скамейку.

Слов нет, и эти вопросы должны интересовать молодёжь. Но не слишком ли много мы говорили и писали о них? Так ли это важно? Мы знаем, что материальное благосостояние нашего народа растёт из года в год. Это закономерно. Но правы ли мы, подчас забывая о том, что не каждый молодой человек умеет правильно сочетать основную цель своей жизни – труд на счастье народа – с заботами о личном благе.

Ведь подчас благородные стремления и душевные порывы тонут в мелочи пустых дел.

Мне как-то жаловался старик-шахтёр:

– Непонятная вещь получается. Правильно пишут в газетах, что всё делается для удовлетворения материальных и культурных потребностей народа. Взять бы хоть наш посёлок. Универмаг построили. Дочка моя чуть не каждый день туда ходит. А чего ж не ходить? Отец хорошо зарабатывает. Ситец или чего там попроще из материи дочке моей ни к чему. Только дорогие подавай. Модные журналы завела. Пожалуйста, я не против – удовлетворяй свои материальные потребности. Но дело в том, что других-то у неё нету. Книжку чтобы там почитать, радио послушать – это ей ни к чему. Культурной потребности не видно. А ведь школу кончила. Работать не хочет. Что ни вечер, то гулянка. Добро бы веселье какое, а то ходит с подружками по улице да женихов выглядывает. Другие девчата, посмотришь, и работают и учатся, а с этой просто сладу нет. На целину, говорю, поезжай. Может, человеком станешь. Да разве ей втолкуешь!..

…Над степью спускалось солнце. Вот уже стало совсем темно. В свете фар у обочины переливались седые полосы ковыля, он сопровождал нас всю дорогу. Ковыль цепкий, колючий, осталось его немного, но пусть навсегда исчезнут и его раскрашенные метелки.

К десяти часам вечера добрались до зерносовхоза, где предстояло встретиться с читателями. После городских улиц с толпами гуляющей молодёжи здесь меня поразила спокойная тишина.

– Где же народ? – удивился я.

– Намаялись за день. Потом лекцию слушали. Лектор из района приезжал. Теперь спят.

– А молодёжь на лекцию пришла?

– Ещё бы! Пока, правда, у нас своего клуба нет. Колхозным пользуемся. Молодёжи там всегда полно.

Я не хочу противопоставлять культработников этого совхоза городским: и в городе они бывают разные, но, возможно, именно условия, в которых живут здесь новосёлы, творческий, созидательный, овеянный романтикой труд, которым они заняты, заставляют их особенно ценить и живое слово, и всё то, что помогает им работать и отдыхать.

На другой вечер состоялась наша встреча. Девушки пришли прямо с поля. В загрубевших от работы руках – букеты степных цветов. Девушки эти сейчас стали и садоводами. Не только хлебами занят молодой совхоз. Уже разводят сады; пройдёт время, и зацветут они в знойной степи. Как благороден этот девичий труд, сколько в нём романтики и поэзии!

«Выйду замуж за любого»

Самоунижение, отсутствие девичьей гордости, о чём я уже писал, можно наблюдать лишь там, где по тем или иным причинам интересы девушек ограничены узким мирком и где даже снисходительное мужское внимание ценится на вес золота.

Я бывал на больших стройках, в молодёжных общежитиях заводов-гигантов и, кроме как на танцевальных вечерах, никогда не замечал заискивающего выражения девичьих глаз.

Сейчас при поступлении в вузы нет уже такого засилия абсолютно юных девушек. Люди идут с производства, а не прямо со школьной скамьи. В колхозах начинает оседать мужская молодёжь. Перестройка руководства народным хозяйством уже дала свои результаты, что во многих районах привело к гармоничному развитию производительных сил. Металлургические заводы, где в основном заняты мужчины, соседствуют с предприятиями лёгкой промышленности, где работают девушки.

Это вполне закономерно, и нет никакого сомнения, что в самые ближайшие годы будут строго разграничены возможности женского и мужского труда. Укорачивается рабочий день, и сейчас уже всерьёз надо подумать о разумном совместном отдыхе.

Вот тут надо уничтожить все разграничения и постараться привлечь «тихих девочек» не только в школу танцев и на курсы кройки и шитья, но и во все клубные кружки, где с таким азартом занимаются ребята.

Радио-фото-кинолюбительство, кружок «Умелые руки»… Надо развивать у девочек и то, что им близко по природе. Пусть бы поработали в яслях и детских садах. Пусть рисуют и делают игрушки для детей, разводят кроликов и пчёл, выращивают сады и цветы, собирают целебные травы. Почему в школах и клубах захирели драмкружки и так мало кружков художественной гимнастики? Танцы вытесняют?

Несомненно нужны комсомольско-молодёжные клубы, хотя бы затем, чтобы покончить с ложным понятием о диспропорции, которое вселилось в умы многих девушек. Смотрите сами, сколько вокруг вас настоящих, хороших ребят!

Однако будем откровенны. Далеко не каждый из этих молодых ребят стремится создать семью. Причин тут множество – и недостаточные материальные условия, и квартирные соображения. А кроме того, если человек не работает, а учится, то есть состоит на иждивении государства, пока он не вышел на самостоятельную жизненную дорогу, ему как-то не хочется перекладывать свои заботы на плечи дорогого существа. Тут есть мужская гордость, и вряд ли за это его следует осуждать.

Многие девушки со мной не согласятся. Да, действительно, положение спорное, и я понимаю, что этим как бы недооцениваю великую силу любви. А ведь она побеждает все трудности, и «дорогое существо» только и мечтает, чтобы «как можно скорее разделить все невзгоды и радости с любимым».

Слова, конечно, достойные, но, к сожалению, чаще всего встречается и другая мотивировка обязательного и незамедлительного брака.

Я получил письмо от одной студентки. «Мне двадцать три года, и я уже скоро закончу институт. Никого ещё не любила, но страшно боюсь остаться «старой девой». Почему мальчики так над нами издеваются? И я и мои близкие подруги миловидны, общительны, веселы, а нами пренебрегают. Мне кажется, что если к пятому курсу останется всё по-старому, то я выйду замуж за любого. Мне всё равно».

В одной из газетных статей я опубликовал это письмо. И вдруг получил несколько десятков писем с просьбой сообщить адрес этой девушки. Пишут молодые люди с предложениями, как говорится, «руки и сердца». Указывают профессию, материальное положение… Один пишет, что у него есть собственный домик, другой жалуется на климатические условия Севера, где он живёт, и ему хочется переехать куда-нибудь поюжнее… Я не знаю, чего здесь больше – детской наивности, сугубого практицизма или пошлости? Во всяком случае, мне стало как-то не по себе.

Но возвратимся к письму студентки.

Письмо было длинное, из него я понял, что девушка не стремится остаться в городе, не жаждет каких-то особых материальных благ, и это не буйство молодой горячей крови. Она обижена, оскорблена. Так получилось, что ей с детства вдалбливали в голову, что все девушки мира только и стремятся к тому, чтобы удачнее выйти замуж.

Она слышала это от родителей, которые старались устроить её в какой-нибудь институт, считая, что таким образом дочка будет ближе к заветной цели. К пятнадцати годам она просмотрела множество западных фильмов, в которых только и рассказывается, как девушки, преодолевая все препятствия, наконец-то обретают себе мужа.

Слов нет, каждая девушка хочет создать себе крепкую, хорошую семью. В ней говорит инстинкт материнства, но что общего с этим великим чувством имеет пошлая погоня за женихами, так пропагандируемая во многих западных фильмах?

Впрочем, что там греха таить, за последние годы и у нас появился ряд картин явно мещанского толка, в них присутствуют те же самые тенденции.

Мы помним, что обилие шпионских и уголовных детективов, скроенных ремесленниками по образу и подобию буржуазного чтива, принесло достаточно вреда нашим ребятам. Ведь они бредили этой макулатурой и ничего больше не хотели читать.

Но не меньший вред уже не ребятам, а девочкам приносит пропаганда пошлости в кинокартинах, где идеализируется мещанское счастье.

Я не буду приводить примеров, они у нас у всех на виду. Но вспомните хотя бы «Жених для Лауры» и «Любовь с первого взгляда». Фильмы старые, но примерно подобные закупаются нами и сейчас и беспрестанно показываются на экранах кино и телевидения. Ведь даже в самой пустой комедии, над которой мы, взрослые, только смеемся, девочки ищут жизненный смысл, черпают опыт, а подчас видят и пример для подражания.

Я не занимался статистикой, однако, постоянно наблюдая за посетителями кино – большой широкоэкранный кинотеатр виден из окна моего дома, – можно прийти к заключению, что на дневные и ранние вечерние сеансы ходят в основном школьницы, те самые «тихие девочки», о которых я и затеял разговор.

Это настораживает. Надо учесть, что по степени воздействия на детскую психику кино и телевидение нельзя сравнить с книгой. Это – зрелище, оно обладает огромной впечатляющей силой. И не случайно такой знаток детской души, как А. С. Макаренко, рекомендовал позволять ребёнку (даже пятнадцатилетнему) бывать в кино не чаще двух раз в месяц.

Здесь есть над чем призадуматься.

«Дети до 16 лет не допускаются»

Попробуем разобраться, почему у детей проявляются дурные наклонности. Тут много причин – и стеснённые жилищные условия, и бытовые неурядицы.

Однако это всё временные явления. Успешно выполняется программа семилетки, сокращается рабочий день, и родители смогут уделять больше времени воспитанию детей. Несоизмеримо с прошлым вырастает роль школ-интернатов, как очагов подлинно коммунистического воспитания. Но, готовясь к этому будущему, многим из нас тоже придётся перевоспитываться или, во всяком случае, отказываться от некоторых заблуждений, с годами укоренившихся в сознании.

Мы радуемся, что наши дети быстро развиваются. Это прекрасно, но думается мне, развитие идёт далеко не всегда в нужном направлении. Вот вам живой пример: почему дети должны просмотреть чуть ли не все фильмы для взрослых?

В итальянских, французских и других западных фильмах мы часто видим и сатиру на буржуазное общество и реалистическое отображение действительности. Но разве это доступно, скажем, двенадцатилетней девочке? Она всё понимает по-своему, и даже классика, перенесённая на экран, может воспитывать у детей отнюдь не лучшие, благородные чувства.

На что уж прекрасны и гуманны кинофильмы, созданные по произведениям советской классики, – «Тихий Дон», «Сёстры», но и они не рассчитаны на детское восприятие. А такой фильм, как «Летят журавли», мне думается, абсолютно не подходит для детской аудитории.

Возможно, мнение моё не бесспорно, но я твёрдо уверен, что дети должны смотреть только детские и научно-популярные фильмы или же специально отобранные для юной аудитории. Существующая практика ограничений: «Дети до 16 лет не допускаются» – на деле оказывается фиговым листком. Дети умудряются смотреть подобные фильмы днём в кино, а вечером по телевизору.

Здесь необходим общественный контроль. Во всяком случае, в кино. Что же касается тех родителей, которые потакают любым капризам своих детей и не хотят оттащить их от телевизора, то рано или поздно эта «куриная слепота» принесёт свои горькие плоды. И нечего тут ссылаться на жилищные условия. Я знаю рабочие семьи, которые живут в одной комнате. Родители сидят у телевизора, несколько приглушив звук, а дети за занавеской читают или спят. Знаю и другие семьи, где дети имеют отдельную комнату, но все вечера проводят в комнате родителей, у телевизора.

Сеть киноустановок постоянно увеличивается; каждый год вступают в строй новые телецентры, ретрансляционные линии – телевизоры будут чуть ли не в каждом посёлке. Это радостно и в то же время налагает на нас огромную ответственность за воспитание детей.

Если придерживаться мудрого правила, кстати говоря, имеющего вековые традиции, что существуют зрелища для взрослых и для детей, то наша кинопромышленность должна выпускать множество детских фильмов. А что получается на деле? Единственную в стране киностудию «Детфильм» ликвидировали, и, несмотря на протесты общественности, до сих пор положение не исправилось.

Что там говорить! Детские фильмы выпускать менее выгодно, чем для взрослых, система проката также усложняется. Но неужели мы не можем отказаться от небольшой доходной статьи ради того, чтобы сохранить чистыми детские души?

Мне вспоминается 1921 год. Можно ли даже сравнивать государственный бюджет того времени с бюджетом сегодняшнего дня страны победившего социализма? Но тогда научно-популярные фильмы детям показывали бесплатно днём или на первых вечерних сеансах во многих кинотеатрах. Мальчишками мы смотрели видовые картины про жаркие страны, Ледовитый океан, фильмы о технике или о делении клетки. Нас мало интересовали Вера Холодная и сентиментальные драмы, которыми увлекались взрослые. А ведь сейчас подобные драмы, купленные за рубежом, смотрят и дети.

Нельзя ли всё-таки выделить для ребят специальные дневные сеансы, на которых показывать либо научно-популярные и детские фильмы, либо те произведения для взрослых, которые полны поэтической чистоты и благородства.