Текст книги "Танцы на минном поле"

Автор книги: Владимир Свержин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)

Он перевернул страницу досье. “Рост 188, телосложение атлетическое, вес ориентировочно девяносто пять килограмм, глаза темно-карие, над правой бровью небольшой шрам, волосы черные. “Интересно было бы посмотреть на чеченца – голубоглазого блондина!” – хмыкнул контрразведчик. “Зубы, Бог с ними, на черта мне сдались его зубы!” “Особые приметы: татуировка на правом плече – эмблема ВДВ с цифрами восемьдесят два – восемьдесят четыре; над правым запястьем татуировка – две поставленные гильзы, на левом плече татуировка – череп в десантном берете с кинжалом в зубах, подпись “Герат”. “Чрезвычайно ценная информация, " – Повитухин закрыл папку. Последняя запись в ней гласила: ”Пропал без вести после боя возглавляемого им отряда с частями Федеральных войск южнее Ведено семнадцатого марта тысяча девятьсот девяносто пятого года. Предположительно, убит (пять тел, обнаруженных в километре от места сражения, сильно обожжены и идентификации не подлежат). Однако, судя по вооружению, обнаруженному при них, одно из тел может принадлежать Ризвану Санаеву.)” А может и не принадлежать, – вздохнул майор. – Во всяком случае, с той поры никаких новых известий о деятельности Санаева не поступало. Но это ничего не значит, – он еще раз открыл дело, рассеяно перелистывая страницу за страницей. – Он вполне мог лечь где-нибудь на грунт и ждать своего часа. Наверняка, пути отхода были подготовлены заранее. На группы ФСБ, сопровождающие ядерные боеголовки, спонтанно не нападают. Но где теперь тот Санаев, где теперь тот Артист – до скончания века не найдешь! Как не крути, а без четкой информации из Центра совершить такую акцию невозможно. Будь ты хоть семи пядей во лбу, но вычислить маршрут и организовать перехват без наводки нельзя. Значит, вывод один – необходимо возвращаться в Москву и искать там, среди людей, имевших доступ к информации или к организации конвоя, а так же среди их родных, близких, любовниц, и любовников этих любовниц”. Круг возможных источников утечки информации увеличивался и множился, как круги на воде.

Повитухин отложил Дело и снял телефонную трубку. После нескольких гудков до него донесся голос полковника Рамазанова:

– Слушаю вас, да.

– Рамазан Рамазанович, Повитухин на проводе. Не подскажете, сегодня на Москву что-нибудь летит?

– Через час грузовой борт в Чкаловск.

– Зарезервируйте для меня три места.

– Что, уже летишь?

– Дела, Рамазан Рамазанович.

– Ну, дела, так дела, – отозвался полковник. – Выезжай на аэродром, сделаем тебе места.

Глава 15

Судьба Алексея Полковникова определялась формулой из старых шпионских кинушек: ”Он слишком много знал”. Причем, все, кто был знаком с ним достаточно долго, могли побожиться, что слишком много он знал едва ли не с пеленок.

В школьные годы это неоценимое качество порою оказывало Алексею дурную услугу. Когда во время урока маленький Алеша вдруг начинал рассказывать учителю о таких тонкостях предмета, о которых почтенный мэтр отродясь не знал, а то и и забыл, настроение у наставника портилось надолго.

Время уроков он делил между решением кроссвордов, шахматных задач и новинками литературы. В какой-то мере эти новинки и определили жизненный путь Алексея. В один прекрасный день военрук школы, бывший генштабист, изъял у нерадивого ученика забористый американский детектив и суровым тоном велел зайти к нему после уроков. Когда же, дождавшись последнего звонка, мальчик заглянул в кабинет НВП, то застал своего преподавателя погруженным в чтение реквизированной книги.

– А, пришел, – отрываясь от чтения, благодушно произнес военрук. – Давай-ка, я тебе эту книжечку завтра верну. Надо же узнать, кто убил Гарриса.

С того дня между бывшим офицером и книжным мальчиком завязалась забавная дружба. НВПшник, втайне восхищаясь аналитическим умом и независимостью суждений юного интеллектуала,

презрительным ворчанием и беспощадными насмешками заставил его

критически взглянуть на свое «теловычитание» и навсегда включить спортзал в сферу своего интереса.

А Алеша, всем своим видом показывая снисходительное безразличие ко всему военному, вдруг увлекся военной историей, стал читать заумные книги по стратегии, и постепенно стало ясно, в какой именно области предстоит молодому человеку реализовать свои незаурядные таланты.

Спустя годы выпускник одного интересного вуза Алексей Полковников, напутствуемый дружеским: ”Плох тот Полковников, который не мечтает стать Генераловым”, – впервые переступил порог отдела "Р." Первого Главного Управления КГБ. Революционные события, последовавшие вслед за этим, не внесли особых изменений в размеренную жизнь молодого аналитика. Из ПГУ КГБ он перекочевал в СВР, а оттуда, все так же незаметно, в Центр. Происходившие вокруг него события тревожили его, в основном, с профессиональной точки зрения. И потому, придя с работы в свою пустую холостяцкую квартиру, до потолка забитую книгами, он лишь снисходительно улыбался, видя кривляющихся на телеэкране политиков. ”Господи, ну что они говорят! – произносил он в эти минуты. Интересно, на кого они расчитывают!” Политики обращались к народу, и никоим образом не расчитывали на старшего лейтенанта Полковникова.

В этот вечер, когда похожий на дремлющий вулкан Владимир поехал показаться семье, а таежный медведь-шатун Войтовский отправился готовить документы и снаряжение для вояжа в ни от чего не зависимую республику Ичкерия, он, оставшись вдвоем с новой сотрудницей агентства, немедленно углубился в свои размышления о дальнейшем ходе операции.

– Что вы на меня так смотрите? – спросила Женечка, накручивая на палец мягкий каштановый локон.

– Я?! – удивился Алексей, невольно осознавая, что действительно не спускает с нее глаз. Нет, все нормально, это я о своем.

– А-а, – несколько разочарованно протянула девушка.

– Скажите, вы писать умеете? – Чуть помолчав, осведомился Полковников.

– Умею, конечно, – на лице Женечки отразилось неподдельное удивление.

– Я имею в виду, статьи там, фельетоны, всякую прочую дребедень, – пояснил он.

– Специально никогда не пробовала, – чуть стушевалась она,

представляя, что суровый аналитик немедля потребует, скажем,

аналитический обзор мировых событий.

– В школе в стенгазету писала, – честно призналась Женя.

– Пойдет, – махнул рукой Алексей. – На сегодняшний день это наиболее распространенный уровень подготовки среди журналистов. – А в чем дело?

– А, ерунда, – отмахнулся Полковников. – Я тут еще сейчас кое-что прикину, но если все сходится, то придется тебе некоторое время побыть журналистом. Недолго, – успокоил он.

– Да что сходится-то? – удивилась она.

– Концы с концами. Оно, знаешь, гора с горой не сходится – это нормально, а вот концы с концами сходиться обязаны, – Алексей посмотрел на стоящую перед ним на столе чашку остывшего кофе и пару бутербродов, лежащих на блюдечке с голубой каемочкой. – Принеси, если не трудно, горячего кофе – после некоторой задумчивости завершил он.

“Ауди-100”, числившаяся в Центре за агентством “Кордон”, упорно не желала заводиться, демонстрируя несогласие работать в условиях русской зимы.

– Куда мы едем? – спросила Женечка колдовавшего с зажиганием Алексея.

– Пока-то мы стоим, – не отрываясь от процесса, автоматически уточнил он.

Наконец, машина завелась и, фыркнув отогревшимся мотором, тронулась с места.

– Мы направляемся домой к главному редактору русского издания еженедельника “Свободный мир”, – произнес Полковников, решив, что пришел момент ответить на вопрос спутницы.

– А зачем? – недоуменно спросила она.

– Затем, что тебе неплохо было бы знать редактора газеты, специальным корреспондентом которой ты являешься вот уже второй месяц.

Лицо Женечки изобразило удивление так явственно, что Алексей не стал дожидаться вопроса:

– С сегодняшнего вечера ты числишься в штате редакции уже второй месяц. Правда, ранее твои материалы в печать не шли, но материал о расползании ядерного оружия и материалов атомного производства по территории России, а возможно и за кордон, в завтрашнем номере будет опубликован.

– Для чего? – непонимающим взглядом смерив своего собеседника, спросила Женечка.

– Ты поговорку слышала – под лежачий камень вода не течет?

– Слышала, конечно, – кивнула девушка.

– Так вот, чтобы вода под него начала течь, камень надо ворочать, – голосом, не допускающим возражений, заявил Алексей.

Женечка молча смотрела на дорогу, пытаясь осознать смысл приведенной метафоры.

– Предположим, – смилостивившись над зеленой еще сотрудницей, начал аналитик, – что есть некая условная тайна, которую некто старается во что бы то ни стало сохранить. Внезапно в средствах массовой информации, для начала, скажем, в одном “средстве”, но со скандальной репутацией, появляются материалы, намекающие на то, что твоя тайна известна кому-то еще.

– Это ты об объекте? – пуская в ход случайно подслушанное слово, спросила Женечка.

– О нем самом, – кивнул Алексей, поворачивая руль. – Каковы будут твои действия?

– Ликвидировать…

– Ну и толку-то, – усмехнулся старший лейтенант. – Ликвидировать – дело нехитрое, а как ты потом вычислишь источник информации? Как определишь, что именно и кому известно? Как узнаешь, нет ли где-нибудь этой информации в законсервированном виде? Так сказать, до востребования. Не-ет, – протянул он, – здесь принцип “Нет человека, нет проблемы” не подходит.

– Тогда, что же? – недоуменно поинтересовалась Пушистая.

– Действия, скорее всего, будут развиваться в двух направлениях, – изображая мудрую сивиллу, вещал Полковников. – Первое, – поглубже припрятать то, что ты прячешь; и второе – : выяснить что, кому и откуда известно, ну и, соответственно, что с этим делать дальше. В обоих случаях вместо исходного лежачего состояния мы имеем на выходе суетливое движение, которое само по себе является кладезем полезной информации для умелого наблюдателя.

– Понятно, – вздохнула Женечка, осознавая, что этот хрупкий, на первый взгляд, молодой человек, единственный из всей троицы, кажется, не обративший особого внимания на ее замечательную внешность, не моргнув глазом, втягивает ее в авантюру со ставками, размер которых ей даже страшно себе представить. “Впрочем, – вздохнула она, – я сама этого хотела”. Эту, вполне резонную мысль нагнала и опередила другая, вовсе неуместная: ”Ну, неужели я ему совсем не понравилась?!” Сознание того, что за весь вечер ее новый знакомый даже не пытался оказать ей сколь-нибудь заметного знака внимания, болезненно кольнуло ее самолюбие. Но, поборов досаду, Женечка поинтересовалась голосом, полным неподдельного волнения:

– Ну, а если публикация подобных материалов вызовет панику в народе, тогда что?

– Нет, не вызовет, – отмахнулся Алексей. – Во-первых, народ переполнен разнообразной информацией, как говорится, выше крыши. Перерабатывать ее он, в большинстве своем, не умеет, поэтому получается эффект переедания, то есть, одна информация накладывается на другую, затем еще и еще. В памяти остаются какие-то разрозненные обрывки невесть чего, и сколько-нибудь целостной картины не возникает. Посуди сама, с интервалом в несколько дней произошло две смерти: гибель вполне земной принцессы Дианы и смерть живой святой – матери Терезы. В первом случае информационное блюдо сдобрено специями из журналистской погони, жениха мусульманина, возможного ребенка и причастности к гибели неких секретных служб. Во втором – никакой приправы нет. Кто сегодня помнит о гибели Дианы – все. А о смерти матери Терезы? Слава Богу, если один из десяти.

– Ну, это не обязательно, – начала было Пушистая. – Диана была молодой и красивой, а мать Тереза…

– Не в этом дело, – терпеливо пояснил Полковников. – Одна информация была более сериальная, другая менее. К сожалению, а может, и к счастью, подавляющее большинство бытовых потребителей информации больше интересуются приправой, чем самим блюдом. Поэтому, чтобы получить желаемый эффект, нам необходимо разделить это самое блюдо и приправу.

– То есть? – непонимающе посмотрела на него Женечка.

– Потом узнаешь, – отмахнулся Алексей.

“Ауди” влетело в длинный тоннель, и, видимо, сам, не замечая того, аналитик начал насвистывать мотив популярной песни “Свеча на ветру”.

– Ну, а второе? – спросила девушка, вспоминая о том, что имеется две причины, по которым появление в средствах массовой информации материалов о ядерных объектах, разгуливающих по одним им ведомому маршруту не вызовет паники в народных массах.

– Второе? – переспросил старший лейтенант. – Ты знаешь, какое любимое блюдо наших журналистов?

– Утка! – догадалась Женечка, продолжив аналогию с блюдами и специями.

– Верно, – согласился Полковников. – Вот и мы испечем хорошую жирную газетную утку, так, чтобы люди с мозгами прочитав и подумав, отмахнулись, а остальные сжевали, как так и надо. Все равно, вера подобным публикациям такая: “Или дождик, или снег, или будет, или нет”. Так что, к делу. Стержневая мысль твоей версии: ты работаешь в газете уже второй месяц.

– Понятно, – кивнула Пушистая, отдавая себе приказ запоминать в точности все, что тоном, не допускающим возражений, внушал ее собеседник.

– Занимаешься проблематикой Черного моря. Такая себе экология в зеленых тонах. Две недели назад к тебе, зная, что ты корреспондент столичной газеты, подошел неизвестный тебе мужчина, предъявивший документы офицера ФСБ. Он рассказал тебе то, что ты изложила в своей статье…

– А на статью можно хоть посмотреть? – Пугаясь собственной смелости, перебила его Женечка.

– Можно, чуть попозже, – согласился Алексей. – Так вот, кроме рассказа он передал тебе дискету, якобы содержащую обширный материал по данному вопросу, и очень тебя просил, – если через три дня он за ней не вернется, передать ее в редакцию. Запомнила?

– Запомнила, – четко отрапортовалась Пушистая.

– Вот и хорошо. Детали уточним потом, а сейчас приготовься к выходу на улицу, мы приехали.

Валерий Львович Гашевский, издатель и главный редактор еженедельника “Свободный мир”, невзирая на поздний час, принял гостей с распростертыми объятиями. Это был невысокого роста холеный мужчина лет пятидесяти с изысканными движениями рук и вальяжными манерами русского барина. Стеганый халат и борзая, бродившая по комнатам с надменным видом, еще более усиливали это впечатление.

– Входите, Алексей Станиславович, входите, – простер он руки в приветственном жесте. – А вы, я так понимаю, моя новая старая сотрудница. – Он благожелательно наклонил голову. – Проходите, проходите. Алексей уже говорил мне о вас.

Кабинет главного редактора, как и подобало, был увешан фотографиями: Гашевский и Коротич, Гашевский и Евтушенко, Гашевский и Горбачев, и тому подобное.

– Простите, деточка, – в кабинет вошла миловидная супруга матерого журналиста. – Пока мужчины беседуют, вы не могли бы помочь мне с чаем?

Через десять минут, входя в комнату с подносом, Пушистая услышала негромкий голос Полковникова, доносившийся из-за приоткрытой двери:

– … не говоря уж о рекламе, которую вам сделает такой инцидент, я гарантирую вам, что благотворительный фонд компенсирует вам все убытки и разрушения, которые вызовет эта акция. Ну что, вы согласны?

– Хорошо, – отвечал Гашевский голосом пиратского капитана, узревшего на горизонте набитый золотом галеон. – Мы сделаем все так, как вы просите.

Примерно через полчаса Полковников и Женечка покинули гостеприимный кров главного редактора и вышли на заснеженную московскую улицу, освещенную желтыми фонарями.

– Ну, а теперь, сударыня, – галантно произнес Алексей, распахивая перед своей спутницей дверцу "Ауди", – позвольте пригласить вас в ресторан, отметить благополучное начало нашей операции.

– Господин штабс-капитан намеревается затеять флирт со скромной провинциальной барышней? – в тон аналитику спросила Женечка, распахивая свои огромные глазищи.

– Не собираюсь, – покачал головой Полковников. – Я его уже затеял. Выбор ресторана за вами.

Над горами, подернутыми рваным туманом, слышался рокот патрульного вертолета, возвращающегося с боевого дежурства. Хищного вида машина, на минуту зависнув над посадочной полосой, начала снижаться. Застегивая на ходу пятнистый армейский бушлат, мало гармонировавший с белесо-бурыми цветами окрестного ландшафта, полковник Данич вышел на высокое крыльцо штаба вертолетного полка, и, облокотившись о перила, стал ждать, когда перестанут вращаться длинные лопасти, и вместе с экипажем на заснеженную бетонку спрыгнет его новый помощник, капитан Рзаев.

Чуть поодаль, за полосой, темнел лысый склон ближайшей горы с нависшей над ним снеговой шапкой. Неизвестно отчего, полковнику вдруг вспомнился Афганистан, подобный же полк и подобные же горы. Он улыбнулся своим мыслям и, вновь перевел взгляд на взлетку, по которой уже спешил к штабу капитан Рзаев. Даничу нравился его новый помощник. Была в нем этакая осмысленная лихость, готовность к работе тяжелой и неблагодарной не ради наград, но ради успеха общего дела. “Джигит” – по-прежнему улыбаясь, произнес про себя полковник. – "Настоящий джигит”. Действительно, черкеска и кинжал пошли бы Шамилю Рзаеву куда больше, чем милицейская форма и бульдожистого вида АКСУ, висевший у него на плече.

– Как там наши дела? – спросил Данич, обменявшись с капитаном крепким рукопожатием.

– Да что говорить, – развел руками Шамиль, – все как мы и предполагали. Связисты нашли место подключения к телефонному кабелю…

– Хорошо замаскированное, – прервал его Данич.

– Точно.

– Да, это похоже на Артиста. Он такие штуки любит, – кивнул полковник. – Можно также предположить, что радиостанция не работала из-за установленной где-нибудь поблизости “глушилки”.

– Да у нас и так связь неважная, – пожал плечами Рзаев.

– Это верно. Но Артист на случайности не полагается. Ну, да ладно. По водиле справки навели?

– А, – махнул рукой горец, – это не справка, это так, фикция. Дело его в штабе отсутствует, как и не было. По рассказам, вроде из Калининграда, но там человек с таким именем, фамилией и отчеством не значится. Пробовали фоторобот нарисовать – такая каракатица получилась – стыдно куда-то посылать.

– Да уж, проблемы, – вздохнул Данич. – Неужели никаких дембельских фотографий? Доски почета, альбомы истории части?

– Ничего, – мотнул головой Рзаев. – Чертовщина какая-то! Хотя, дело понятное.

– По службе характеризуется положительно. Знающий, исполнительный, никаких залетов, и в то же время, как это у вас называется, – милиционер начал усиленно рыться в памяти, – куркуль.

– Это не у нас. Это у хохлов, – рассмеялся Данич. – Но смысл, понятен. Ладно, с этим, покуда, закончим, давай свою “каракатицу”, отдадим ее прапорщику Голушко, может, он как-то подправит. Хотя, видел-то он его, от силы, минут пять, если вообще видел. – Полковник достал из пачки сигарету и начал медленно крутить ее между пальцами. – Никак не могу отвыкнуть, – пояснил он. – Хорошо. С водителем мало-мальски разобрались. Надеюсь, с красной “копейкой” особых проблем нет?

– Да, как сказать? – Шамиль задумчиво поднял руку, разведя пальцы так, как будто собирался произнести тост. – С машиной проблем нет. И она, и “Урал”, числятся в угоне. Но сама картина преступления совсем странная.

– Давай, рассказывай. – За две недели до похищения боеголовок автомобиль остановили четверо неизвестных, судя по описанию, чеченцы из отряда Ризвана Санаева…

– Кого? – переспросил Данич.

– Ризвана Санаева, – повторил милиционер.

– Ну-ка, ну-ка, поподробнее.

– Да я тут особо подробно ничего рассказать не могу. Полевой командир, храбрый, авторитетный, других тут и не держат.

– А подробности?

– Я его для этого слишком плохо знаю, – замялся джигит.

– Погоди, – удивленно посмотрел на него полковник. – Ты хочешь сказать, что знаешь его лично?

– Ну, не то, чтобы знаю, – неуверенно развел руками Рзаев, – встречались.

– Ну-ка, ну-ка, орел ты мой, поведай мне о своих встречах! – от возбуждения Данич сунул в рот полувысыпавшуюся сигарету и, чиркнув зажигалкой, выругался, – А, черт!

– Да что рассказывать-то?! Года до девяностого Санаев служил в милиции. Доводилось несколько раз встречаться на “Динамовских” соревнованиях по стрельбе…

– Что, хорошо стреляет?

– Он-то? Виртуоз! В Афгане снайпером был. Вся грудь в наградах.

– Поня-атненько, – протянул Данич. – Слушай, друг, а не мог этот твой стрелок быть, скажем, в отряде Артиста?

– Да кто его знает? Я его то ли с восемьдесят девятого, то ли с девяностого года не видел. Он из милиции ушел, вроде бы пристроился в какую-то фирму, но это по слухам.

– Восемьдесят девятый – девяностый, – задумчиво повторил полковник. – Оч-чень может быть. По срокам вполне получается. – Он немного помолчал, думая о чем-то своем. Бывший милиционер… Занятное кино. Предположим, что этот самый Санаев машину угнал специально для того, что бы поставить на дороге маячок. Машина-то никакая, искать ее толком никто не будет. Недели через две, точно, забудут. Если так, то факт, что Санаев и Артист работают в одной упряжке можно считать доказанным. В таком случае, вполне вероятно, что и перегрузку с вертолета в спецвагон организовывал он же. Следовательно, боеголовки где-нибудь тут, поблизости могут быть прикопаны.

– А почему вы думаете, что это именно Санаев? – блеснул черными глазами горный орел.

– Да был такой момент, – ухмыльнулся Данич. – Начали как-то “чечи” пугать Москву ядерной бомбой. Нас, понятное дело, тогда в ружье подняли, но пугалки прекратились. Наверху тогда решили, что это был блеф, а я вот теперь думаю, может и не блеф? Может, лежат эти новогодние поросята и ждут своего часа. Послушай-ка, Шамиль, а что сейчас поделывает твой бывший коллега, ты, часом, не слыхал?

– Всякое говорят, – пожал плечами капитан. – Я слышал, что убили его. Потом встречал одного знакомого, тоже, кстати, из чеченской милиции. Тот говорил, что его брат видел Ризвана живым. Что он, мол, был ранен и лечился то ли в Германии, то ли в Швейцарии.

– Мой дядя видал, как барин едал, – пробормотал полковник. – Слушай, как бы это поточнее выяснить?

– Может быть, в ФСБ что знают? – неуверенно предположил Рзаев.

– Знают они там, как же! – фыркнул полковник, по опыту зная, что коллеги из контрразведки вряд ли бросятся делиться информацией.

Над штабным крыльцом повисла тягучая, словно зубная боль, пауза.

– Может быть, мне сходить? – негромко предложил Рзаев, поправляя ремень автомата.

– Тебе? – Данич внутренне порадовался, что бравый капитан сам высказал мысль, крутившуюся у него в голове. Предложить, а тем более приказать что-то подобное он не мог, но необходимость в подобной разведке была очевидна для них обоих. – Надеюсь, ты понимаешь, чем рискуешь? – негромко спросил полковник.

– Конечно, – кивнул тот.

– Послушай, джигит. Обдумай все еще раз. Если тебе это удастся, ты сделаешь великое дело. Не для одного меня, для всех нас. Ну, а если влетишь, максимум, что я смогу сделать, это попытаться частным образом обменять тебя на кого-нибудь из тамошних. Надеюсь, это тебе понятно?

– Понятно, товарищ полковник. Я нормально пройду, не волнуйтесь.

– Сказал тоже, не волнуйтесь. Ладно, Шамиль, действуй. Успехов тебе. К исходу завтрашнего дня жду тебя с новостями.

– Есть, к исходу завтрашнего дня, – козырнул Рзаев и зашагал в сторону вертолетов.