Текст книги "Зов Орианы. Книга первая. В паутине Экора. [СИ]"

Автор книги: Владимир Царицын

Соавторы: Елена Крестьянова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

  Когда группа Михайловой, сделав последнюю на сегодня ходку, вернулась в коттедж, определённый им в качестве временного жилья (кстати сказать, весьма комфортного), мужчины сразу вошли в дом. Мария осталась во дворе – ей позвонили по телефону. Илья, который во время проведения операции старался держаться рядом с ней, зашёл последним. Деликатно выдержав с минуту за дверью, он выглянул наружу. Мария что-то горячо доказывала невидимому собеседнику.

  "Не иначе как перед Кешей отчитывается" – подумал Илья, спускаясь с крыльца.

  Закончив разговор, девушка присела на мраморную скамейку возле крыльца.

  – Ну что, вроде разобрались с бомжами? – спросил он, присаживаясь рядом. – Весь список отработали.

  – Только что получила новый приказ Кеши: переходить на дневной режим работы и заниматься одиночками, – Мария чуть отодвинулась.

  – Но это же глупо! Как мы их различать будем? Ты что, запомнила всех в лицо? А тех, кого другие группы на обработку возили, будем по второму кругу брать?

  – Все, кто прошёл программирование – меченные.

  – Клеймо что ли им Доктор ставил?

  – Можно и так сказать.

  – Нет, кроме шуток.

  – Ты чем слушал, когда тебе о перепрограммировании сознания рассказывали?

  – У нас по этой теме ни одного занятия не было...

  – Ах, да, вы же с Ивановым недоучки. Ничего, выполним задачу, вернёмся – доучитесь, а пока... в двух словах. – Мария сунула руку за пазуху и вытащила из подмышечной кобуры тот самый предмет, которым на глазах у Иванова и Репина был парализован Симагин. – Видел когда-нибудь такую штуку?

  – Видел, – кивнул Илья, – однажды...

  – Это ТОРС.

  – Как ты сказала?

  – ТОРС, – повторила Мария. – Полное название: "Генератор торсионного поля особой частоты и модуляции". Как видишь, из начальных букв красивой аббревиатуры не получается, потому – ТОРС.

  – Ну почему? ГЕТОПОЧ, например, – хохотнул Илья.

  – Сам ты ГЕТОПОЧ!.. Короче, с помощью ТОРСа можно управлять действиями объекта с активированной программой, а также подавлять волю к сопротивлению и противодействию незапрограммированных объектов. При необходимости можно отключить человека на время, минут на десять, этого вполне достаточно...

  – Достаточно для чего?

  – ТОРС многофункционален, – продолжала Мария, не обращая внимания на вопрос Ильи, – но обо всех его возможностях я тебе рассказывать не буду, всё равно, в этой операции он тебе не пригодится, им вооружены только старшие групп. Главное, что тебе надо знать, ГЕТОПОЧ... тьфу, блин! Заморочил мне голову со своим ГЕТОПОЧем!... Генератор может работать в режиме сканера. Вот здесь... – она взяла ТОРС за ствол, развернув рукояткой вверх, – где у пистолета крышка магазина, видишь – планка переключателя режимов. Рычажок должен находиться в самом крайнем положении, как сейчас. – Мария ловко перехватила ТОРС за рукоятку и приставила холодный ствол к виску Репина. – Нажимаешь на спусковой крючок...

  Илья непроизвольно зажмурился. Раздался тихий щелчок, а вслед за ним прозвучал короткий писк, похожий на вопль голодного комара за мгновение до того, как его прихлопнули; Илья опомнился и открыл глаза. Мария сделала вид, что не заметила его секундного испуга.

  – Видишь, зелёненький огонек. Если бы зажегся красный или оранжевый – это говорило бы о том, что с твоим сознанием уже поработали. Синий и белый – надо разбираться. А у тебя зелёный.

  – И что это означает?

  – Что в твоих мозгах только одна программа – твоя собственная. И никакого вмешательства в сознание не было.

  – Это радует. – Илья покосился на мерцающий индикатор. – А что, у меня есть какая-то программа? Думал, живу, как получится...

  – Врёшь, Илья. Хочешь казаться эдаким... – Мария помолчала, видимо, подыскивая слово, – эдаким фаталистом. Чушь это всё, фаталистов не бывает, каждый человек к чему-то стремится, планирует и обдумывает свои поступки. У каждого имеется программа минимум и программа максимум. Всё это варится там, – она постучала пальцем по лбу. – Помолчав, строго сказала: – Всё, ликбез окончен, спать иди.

  – А ты?

  – Покурю и тоже пойду, – доставать сигареты Мария не спешила – сидела и ждала, когда он уйдёт.

  Илью это разозлило, он вообще не понимал, что происходит. За прошедшие четверо суток Мария ни разу – ни взглядом, ни словом, ни улыбкой – не показала какого-то особенного расположения к нему. Общалась так же, как и со всеми, возможно даже меньше, и была сдержанней, чем с остальными членами группы. Илье хотелось объясниться, но всё не выпадало подходящего случая. Каждый раз, когда они с Марией оказывались вдвоём – а такое случалось редко, – либо неожиданно появлялся Егор или кто-то ещё, либо она сама подзывала кого-нибудь для разговора. По мнению Ильи – совершенно ненужного и надуманного. Парень был удивлён и раздосадован холодностью и отстранённостью любовницы. Словно не было у них сумасшедших ночей, его расцарапанной спины и её слов, сказанных шепотом, с закрытыми глазами. И не ему, в общем-то, а, наверное, самой себе: "О, господи! От этого умирают..."

  – Я тоже, пожалуй, закурю, – Илья полез в карман за сигаретами, но, повертев пачку в руках, сказал: – Не хочется... А может, сходим куда-нибудь? – он попытался обнять Марию за плечи, но та отшатнулась от него как от заразного и отодвинулась ещё дальше.

  – Куда? – спросила и усмехнулась: – Для ресторана рановато, солнце ещё даже не взошло.

  – Ну почему обязательно – ресторан! Можно просто... посидеть где-нибудь, там, где нет этого... Шрека и остальных.

  – Или полежать, да? Вдвоём, без Шрека. Извини, Репин, считай, что ты обломался. А насчет прозвища, которое ты дал Егору, развеселил, не скрою. Он действительно...

  – Что с тобой, Мария?! – Илья не дал ей договорить. – Я в отставке?

  – Мы на работе.

  – И что такого? Сейчас же мы не работаем.

  – Может, для тебя – ничего. А у меня принцип: на задании не расслабляться.

  Мария, наконец, закурила. Молчала и, прищурившись, пристально глядела в сторону ворот. Илья посмотрел туда же, но ничего интересного не заметил. Наверное, Мария смотрела не на ворота и вообще никуда, а вглубь себя. Илья вдруг понял, что продолжает вертеть пачку Мальборо в руке. Курить не хотелось совершенно, он сунул сигареты в карман. Хотел прервать молчание, но Мария неожиданно сказала:

  – Я здесь, на этом чёртовом задании, не женщина. Я вообще не человек, я – робот. – В её голосе звучала то ли обида, то ли издевка, то ли что-то другое – непонятное. – Не жди от робота ласки – он железный.

  – Но есть надежда, что когда-нибудь робот снова станет человеком?

  – Сто пудов.

  – И будет белым и пушистым?.. – Илья замолчал, вдруг ощутив себя полным дураком. Спросил с надеждой: – Значит, у нас с тобой всё по-прежнему?

  – Всё нормально, Илья. Нет, правда, – Мария позволила себе улыбнуться; улыбка получилась какой-то вымученной. – Вернёмся с задания – всё будет, как было. Я буду с тобой... – добавила, хмыкнув, – пока не наскучу.

  – Ну, насчет меня можешь не сомневаться, – бодрым голосом заверил ее Илья.

  – Или ты мне, – охладила девушка его пыл. – Ладно, всё, герой-любовник, спать иди. У нас на сон часа два с половиной осталось – бомжи рано в поиск отправляются.

  Репин вздохнул и, поднявшись со ступеньки, шагнул к двери.

  – Илья! – вдруг окликнула его Мария. Он резко обернулся.

  – Что?

  Мария долго не решалась что-то сказать, смотрела ему в глаза и молчала. Так и не решилась. Покачала головой:

  – Нет, ничего, – и добавила еле слышно, но он понял: – Ты такой же, как все...

  Илья тщетно пытался уснуть, сон не шел.

  Я здесь не человек, сказала она, я – робот.

  Илья вспомнил выражение лица Марии и интонацию её голоса, когда она произносила эти слова. Лицо было словно у мёртвой – бледное, застывшее, – а в голосе звучала обида. Не издёвка над собой (теперь Илья это понял), а именно обида! Возникает вопрос: на кого? На тех, естественно, кто сделал её роботом. Роботом, послушно выполняющим команды. Робот-зомби. Зомби!!..

  Репин как ужаленный подскочил с кровати и стал лихорадочно шарить по прикроватной тумбочке. Нашарив только пепельницу и сразу вспомнив, что увалился на постель, не сняв верхней одежды, достал из кармана сигареты и, подойдя к окну, закурил.

  "Мария – зомби?! Она действует по команде! Стала моей любовницей по чьему-то распоряжению? Не по какому-то внезапно вспыхнувшему желанию, не по симпатии ко мне, а по распоряжению! А потом поехала вместе с нами руководить этой грёбаной операцией – по распоряжению. Но она при этом так естественна... была. Нет, почему – была? Вот сейчас мы сидели на крыльце и разговаривали, и ничто не говорило о том, что она запрограммирована. Нет, Мария совершенно не похожа на зомби... А собственно, что я знаю о них? Я видел бомжей после того, как они побывали на приеме у Доктора. Какими были, такими и остались, разве что стали еще более молчаливыми и задумчивыми. И взгляды как у затравленных зверьков... Ну, это понятно, они безуспешно пытались восстановить стертые куски своей памяти. И не понимали, бедолаги, что с ними произошло, что в их головы вложено даже не подозревали... Всё это так, но они не были активированы. А как выглядит и как ведёт себя активированный зомби?"

  Илья чертыхнулся и выронил сигарету, истлевшую до самого фильтра и обжёгшую пальцы. Поднял окурок, затушил в пепельнице и закурил новую сигарету.

  "Нет. Не укладывается в голове, что Мария – зомби. Зомби не имеет своей воли, он послушно выполняет чужие команды и не задумывается о том, что делает. Ни сомнений, ни сожалений, ни, тем более, обиды на тех, кто его таким сделал. А Мария, она сомневается, сожалеет, обижается. И ей явно не нравится то, что они делают в Энске. Но работает. Что заставляет её таскаться по чердакам, подвалам и прочим бомжатникам, пачкаться, цеплять на себя вшей, а может и какую заразу, дышать этой... пропастиной? Деньги?.. Помню, она как-то обмолвилась, что средств у нее достаточно для того, чтобы нигде не работать до глубокой старости. Правда, денег много не бывает, их всегда мало. Но это утверждение больше касается мужчин, женщины умеют останавливаться... Вот Мадлен, например, она всегда была равнодушна к деньгам. Зарабатывала, да, но так – по инерции. И всегда говорила, что всех денег не заработаешь. Присказка такая была у неё".

  Воспоминания о прежней любовнице, пробежались по сознанию Репина быстро и безболезненно. Он даже не заметил, что думает о ней в прошедшем времени. Мадлен и была его прошлым. У него теперь совершенно другая жизнь. Как сказала Мария: программа минимум и программа максимум. А к прошлому возврата не будет. Мелким и никчёмным казалось ему всё, чем он занимался раньше. Дурацкие презентации, лживые речи, показное веселье, зажиревшие торгаши, снобы всех мастей. И он, Илья Репин, бодренький и неутомимый массовик-затейник. Лизоблюд! Проститутка! Блин, гадость какая! Креативный менеджер Илья Репин был сейчас противен экорейнджеру Илье Репину. Но и экорейнджер Репин как-то не очень тянул на героя...

  "А если не деньги, – продолжал Илья думать о Марии, – то что – фанатизм? Не похоже... Может, шантаж или тайна какая-то в прошлом..."

  Он взглянул на тускнеющий огонёк догорающей сигареты, которой один только раз и затянулся, и потушил её.

  "Марии не нравится эта работа, да и кому она может понравиться!.." – Илья мысленно представил себе каждого члена группы: – Андрей. Морщится, скрипит зубами, а делает то, что положено. Ну как же, ведь Иванов офицер, человек чести! Контракт подписал – должен его выполнять. Да и деньги платят немалые, он о таких и не мечтал раньше. Так что можно и переморщиться и зубами поскрипеть.

  Егор, он же Шрек. Хрен поймёшь, что у этого амбала на уме. Подозреваю, что не так уж много. Совсем мало. А может, и вообще ничего нет. Голова большая, но пустая. Такие парни выполняют поручения не задумываясь, их даже программировать не надо. Ну, разве что для того, чтобы сэкономить на зарплате... А деньги Шрек любит, прежде чем садиться в автозак и вести бомжей на программирование к Доктору, каждый закоулок в бомжатнике проверит – не спрятался ли какой бродяга. Платят-то помимо оклада и за количество "обращённых".

  Кастет. Странный парень... Такое ощущение, что занимается этой грязной работой не из-за денег и не по убеждениям. Просто нравится ему быть богом. Богом для отверженных обществом людей, но всё равно – богом! Улыбочка у Кастета гадкая, злорадная, что ли. И всегда норовит сделать бомжу больно – руку вывернет, пнёт, подзатыльник влепит. И всё с гаденькой улыбочкой..."

  Мысленно перемыв косточки товарищам, коих таковыми не считал (кроме, может быть, Иванова), Илья вдруг подумал о себе.

  А сам-то он, что? Сам-то он как? За деньги, за страх, по убеждениям? Подумал и тут же постарался переключиться на что-то другое. О себе думать не хотелось. Думать о своих поступках никогда не хочется. Объективно не получится, обманешь сам себя и не заметишь как.

  Вспомнился разговор с Рябовым накануне выезда в Энск...

  – Но они же люди! – возмущенно произнёс Андрей.

  – А кто такие люди? – прищурился Куратор. – Чем они заслужили свою неприкосновенность? Люди – самые бесполезные существа, созданные Природой непонятно, для какой цели. По ошибке, наверное. Каждая тварь существует ей во благо, лишь человек – во вред. Жизнедеятельность любой козявки направлена на процветание Земли: черви рыхлят землю, бабочки, мотыльки и прочие насекомые опыляют цветы. Они полезны! Пчёлы делают мёд, тутовый шелкопряд завивает коконы, из которых потом раскручивают шёлковую нить, коровы и козы дают молоко, куры несут яйца. А человек только губит природу – убивает, портит, ломает, создаёт пустыни. Все животные находятся в пищевой цепочке, а человек – последнее, самое бесполезное звено. Он только потребляет всё, что бегает, прыгает, плавает, летает и произрастает. Только жрёт и срёт! Но даже дерьмо его нельзя использовать как удобрение.

  – А какие пустыни создают бомжи? – вяло попытался возразить Илья.

  – А что вообще они создают? – усмехнулся Иннокентий Иванович. – Может, расскажете мне, Илья Владимирович, что-нибудь о полезности бомжей? Я с удовольствием послушаю.

  – А мы? – спросил Андрей. – Ведь выходит, что и мы – бесполезные создания Природы.

  – Мы?.. Вы, Андрей Николаевич, кого имеете в виду? Себя, вашего товарища Илью, меня, господина Магистра, повара Елизавету Витальевну Скрипченко? Всех нас, сотрудников Экологического Комитета, я вас правильно понял?.. Мы-то как раз хотим спасти и сохранить Природу. Мы служим великому делу, не забывайте этого. И служить должны честно, отдавая интересам мировой революции все свои силы и не обсуждая приказов. Как офицер запаса вы должны это понимать! И вы прекрасно знаете, что война без крови не бывает, а революция – это война!

  – Подъём! – заорал снизу Егор.

  Мария разбила группу на два звена. В одно вошли «старики» – Шрек с Кастетом, во второе – новички Иванов и Репин, опекать и командовать которыми предстояло ей самой.

  Договорившись о границе участка работы, Шрек и Кастет, взяв автозак, укатили "обращать" бездомных бродяг, вышедших ранним утром в рейд по помойкам. Но сначала они должны были заехать за главным оружием экорейнджера – ТОРСом. Оказалось, что "вылов" одиночек был предусмотрительно запланирован руководством ЭКОРа, и помимо генераторов торсионного поля, которыми были вооружены старшие групп, у Доктора имелись другие – загодя приготовленные именно для этого этапа операции.

  Андрей и Илья расположились в плетёных креслах на огромном балконе второго этажа; между ними стоял столик антикварного вида, столешница которого была инкрустирована какими-то породами дерева, наверняка ценными. На столике – два бокала с апельсиновым соком, пепельница, сигареты. Мария в глубине дома созванивалась с кем-то из ответственных лиц отделения – через открытую дверь балкона было слышно, как она ругается по поводу того, что до сих пор не подогнали второй автомобиль.

  Иванов молчал, лениво потягивал из бокала сок и хмуро смотрел на пустынную улицу. Обитатели здешнего коттеджного посёлка, как впрочем, и любого другого места проживания небедных представителей российского общества, рано не поднимались – не было необходимости спешить на работу.

  – Как тебе всё это? – вдруг спросил Илья, которому надоело молчание.

  Андрей не стал выяснять, что его товарищ имеет в виду, наверное, сам в этот момент думал о том, каким паскудным делом они занимались прошедшие несколько дней. Ответил коротко, и в своей манере:

  – Херня.

  Встречный вопрос задавать не стал, даже не повернулся.

  – Мне тоже всё это не нравится, – сам сказал Илья.

  Андрей хмыкнул. Поставил бокал на столик, закурил.

  – Не понимаю, – продолжал Илья, – Рябов обещал нам трудную и опасную, но интересную работу, а это что? Бомжей по городу туда-сюда возить – интересная работа? Зачем он тогда перед нами об иллюминатах распинался, о великих целях мировой революции, о том, что в случае удачного окончания учёбы нас ждёт повышение и, возможно, работа за границей. Пока что никаким повышением и не пахнет.

  – Большой дракой пахнет, – бросил Андрей.

  – Вот-вот, – кивнул Илья. – И совершенно непонятно, кто с кем воевать будет.

  – Ясен пень: мы с тобой да с бомжами против собственного народа пойдём.

  – Да брось ты, Андрюха, не утрируй...

  – Ни хрена я не утрирую, – устало вздохнул Иванов. – Нас с тобой, как этого... Симагина и как бомжей этих несчастных запрограммируют и под водомёты, да под пули спецназа бросят, а может, и под танки. И плакала твоя должность в кабинете министров нового правительства... Валить надо отсюда, Илюха. Пока не поздно – валить. Вот только... – Андрей замолчал.

  – Ты сейчас про деньги подумал?

  – Да пошёл ты в жопу со своими деньгами! Не жили богато – не хрен и начинать. Я о Лизе подумал.

  – Соскучился по зазнобе? – улыбнулся Илья.

  – Причём здесь... А и соскучился – так что? Ну да, нравится она мне. Разведусь со своей мымрой и на Лизке женюсь! Лизавета – баба нормальная. Не то что моя... крыса, – сказал со злостью. – И готовить умеет, повариха первоклассная! Моя-то только пельменями покупными да сосисками кормила, борщи – по великим праздникам, да еще яйца крашенные на Пасху. Куличи и те магазинные. А Лизка – мастерица! И в постели, между прочим, не сачкует... Слушай, Илья, а что ты меня о Лизавете выспрашиваешь, тебе-то какое дело?

  – Да я, собственно... – Репин от наглости вопроса майора выпучил глаза. – Ты мне сам...

  – Что сам? Говори, коль начал, а то мямлишь, как задница гражданская.

  – Сам ты задница! Ты логику-то включай, военный! Я тебя о деньгах спросил, а ты мне стал про Лизавету рассказывать. Какая она супер.

  Андрей нервно дёрнул головой, подумал пару секунд, внял разумности доводов Репина и сказал примирительно:

  – Погорячился, извини. С логикой у меня проблем нет, просто устал, надоело всё это блядство! – прищурившись, посмотрел ему в глаза: – Знаешь, в чём мне Лиза призналась?

  – Пока нет, сейчас расскажешь. Если только это не секрет.

  – Да ладно, чего там!.. Мне кажется, ты должен знать, у тебя ведь тоже... как бы это помягче... А ладно, – он махнул рукой, – скажу как есть, по-простому, по-военному. Ты ж, Илюха, наверняка думаешь, что эта... – Андрей понизил голос и кивнул на открытую балконную дверь, – Мария твоя, воспылала к тебе нежными чувствами?

  – Ну...

  – Короче, это Кеша приказал Лизе стать моей любовницей. Ну, за тот случай, ты помнишь. Хотел сделать ее стукачкой. Я, мол, расслаблюсь, когда мы с ней... это самое, отдыхаем, сболтну чего лишнего, а Лиза о том доложить ему должна. А Лиза сама хотела. Ну... не стукачкой быть, конечно, – поправился Андрей, – просто понравился я ей... Потом мне сказала, что у них тут так постоянно делается. Собственно, везде так делается, – заметил он философски. – Хорошая баба любого крутого мужика раскрутить может, вытянуть из него любую информацию, пока он находится в состоянии э... эйфории. Даже если тот умственный щит поставит...

  – Ну... – снова промычал Илья. Его догадка относительно Марии косвенно подтверждалась, но он по-прежнему не хотел в это верить.

  – Баранки гну! Может, Машка твоя и не стукачка, в чем я сильно сомневаюсь, но ты, парень, всё-таки будь с ней поосторожней, не трепись ни о чём, кроме работы. А если не прикипел ещё к бабе сердцем, рви отношения к чёртовой матери. Да я смотрю, чего-то у вас не ахти как гладко. Ни разу тебя выходящим из её спальни не приметил.

  – Она сказала, что на работе не позволяет себе ничего лишнего, – промямлил Илья.

  – На работе, – хмыкнул Иванов. – Мария твоя всегда на работе. А в постели-то она как, хорошо работает?

  Теперь настала очередь Ильи возмутиться:

  – А не оборзел ли ты, Андрюша, такие вопросы задавать?! Ты захотел мне о Лизе рассказать – что она борщи замечательные варит и в постели ураган – рассказал. Твоё дело. А я, если бы хотел... Короче, иди-ка ты, знаешь куда!

  – Знаю, ходил не раз. А ты не ори, а то Машка услышит... Ну ладно, ладно, – снова пошёл на мировую Иванов, – не возгудай. Помнишь же, что солдафон я конченный. А тут еще это... работа эта грёбаная... Вернемся, заберу Лизу, и только меня тут и видели.

  – Просто так уйдёшь? – Илья почему-то вспомнил рассказ Марии о некоторых режимах работы торсионного генератора.

  – Сбежим по-тихому. Вдвоём с Лизой. Я лазейку знаю... Пойдёшь с нами?

  Репин отвёл глаза. Его мысли о возможности сделать сногсшибательную карьеру в Экологическом Комитете и достичь вершин материального благополучия уже не были такими радужными, как после первого разговора с Иннокентием Ивановичем Рябовым и подписания контракта, но ещё не поблекли окончательно. Илья надеялся, что подозрения майора, да и его собственные, окажутся если не беспочвенными, то, по крайней мере, не такими страшными. Пусть погибнут эти несчастные бродяги, превращённые в зомби, пусть даже какая-то часть благополучного населения пострадает, но он, Илья, выкарабкается, уцелеет в этой катавасии. Мало того, он сумеет отличиться, и его заслуги будут оценены по достоинству. Он получит всё, о чем и не мечтал никогда. Войны без крови не бывает, сказал Рябов. Это, конечно, не он сказал, да и не важно, кто первым произнес эту фразу, но слова правильные. А цель – создание нового, экологически сориентированного общества – великая. Ради достижения такой цели допустимы любые жертвы...

  – Всё-таки надеешься получить тёпленькое местечко в мифическом Кешином правительстве? – усмехнулся Иванов, прочитав его мысли. – Неужели ты не понимаешь, балбес, что нас обманывают? Нас просто дурят, Илья! Разводят, как лохов.

  – А деньги?

  – Что – деньги?

  – Если разводят, то почему платят такие деньги?

  – А ты их получал?

  – Жалованье переводят на мой личный депозит в Полыноградском отделении Экобанка. А какую-то часть выдают наличными. Так же, как и тебе.

  – Я-то думал, ты в этих финансовых делах – дока, а ты, – Андрей выразительно постучал себя по черепу, – шизик.

  Обозвав товарища, Иванов смачно плюнул через перила балкона во двор.

  – А ты что, мою медицинскую карту читал? – криво усмехнулся Илья.

  – Да пойми ты, деньги наши где-то... хрен знает где. А когда из нас зомби сделают, мы им любые бумажки подпишем. А то, что нам наликом выдают – копейки: на сигареты, да в баре посидеть вечерком за кружкой пива и стопариком вискаря или текилы. А бар-то кому принадлежит? Учреждению. Так что, даже эти крохи никуда не уходят, им же и возвращаются. Да ещё с прибытком.

  – Ну, не знаю...

  – А ты мозгами пораскинь и сразу всё поймёшь... Нет, я серьёзно, Илья, давай-ка линять из этого грёбаного Комитета.

  – Нет, – решительно качнул головой Репин. – Я должен во всём разобраться.

  – Да чего тут разбираться!..

  Неожиданно раздался вкрадчивый шум мотора, и у ворот коттеджа остановился чёрный "Форд" минивэн с сильно тонированными стеклами. Следом за ним подъехала вишнёвая "Мазда". Водитель "Форда" пересел в неё, и "Мазда" укатила.

   Мария вышла во двор и махнула мужчинам рукой:

  – Хватит прохлаждаться, парни! Машина пришла.

  Иванов испытующе посмотрел на Репина и тихо сказал:

  – Ты как знаешь, а я слиняю. И сразу в ФСБ отправлюсь, там ребята крутые, разберутся.

  Энск – город молодой, он появился на карте России чуть более четверти века назад. Строили его быстро, словно торопились сдать объект к началу перестройки. Словно знали, что потом уже ничего строиться не будет, во всяком случае, новые города. А потому с архитектурой градостроители не мудрили – дома возводили стандартные – панельные девятиэтажки (заводы ЖБИ в те годы работали на полную катушку), а планировку выбрали самую простую – прямоугольную. Равнинный рельеф местности к этому располагал. Каждый, кто пролетал над Энском на самолете рассказывал, что с высоты птичьего полета город похож на военное кладбище.

  Ориентироваться в таком параллельно-перпендикулярном железобетонном лабиринте, имея карту, было просто, а "работать" (отлавливать встревоженных ночными облавами бродяг) ещё проще. На условные квадраты участок "отлова" делился легко, вернее, его и делить-то не надо было – город и так был разделён на квадраты проспектами и улицами.

  На долю тройки Михайловой приходилось девять квадратов в спальном районе города. Три квадрата они "прочесали" в первой половине дня. Потом Мария объявила перерыв на обед, а после обеда аж четырёхчасовой отдых. Но не ради отдыха как такового, просто в дневную июльскую жару бомжам по помойкам шариться неохота.

  Егор с Кастетом тоже вернулись в коттедж, и все отдыхали до пяти часов вечера. Практически выспались, но поднялись, потягиваясь и позёвывая.

  Уровень подкрашенного спирта в термометре, почему-то прибитому к яблоне (единственному дереву, стоящему во дворе), ещё не пополз вниз, но уже не поднимался, замерев на отметке плюс тридцать шесть. Однако подул освежающий ветерок с севера и принёс с собой надежду, что жара скоро начнет спадать, и экорейнджерам посчастливится не изжариться в раскаленных каменных джунглях.

  Приведя себя в порядок, они снова разбились на звенья и, включив кондиционеры в машинах, разъехались по своим участкам.

  Без особого энтузиазма экорейнджеры принялись за работу. Иванов злился, постоянно материл кого-то вполголоса, а может быть, и себя. Репин был на редкость задумчив и молчалив. Обходя кварталы, они иногда не замечали (или делали вид, что не замечают) бомжей, которые и сами всегда старались быть как можно менее заметными. Мария, видя, что её подчиненные откровенно сачкуют, ни слова им не говорила – не упрекала и не призывала к активности, – наверное, и самой уже порядком надоела вся эта возня. И всё-таки две ходки к Доктору до наступления сумерек они умудрились сделать.

  То ли им не везло, то ли большая часть бомжей уже побывала на приёме у Доктора и носила его "клеймо", но на стволе ТОРСа, направляемого рукой Марии на потенциальную жертву, чаще всего начинал мерцать красный индикатор.

  – Может, с генератором что-то?.. – после очередной "неудачи" недоуменно пробормотала Мария, вертя ТОРС в руках.

  – А ты на Иванове проверь, – предложил Илья. – На мне-то уже проверяла.

  Мария "выстрелила" по майору, потом ещё раз – по Репину. И на того и на другого отреагировал зелёный индикатор.

  – Да нет, работает.

  – Значит, уже всех бомжей города Энска обратили в экоровскую веру, – сказал Илья и зевнул. – Может, домой поедем?

  Мария взглянула на часы:

  – Рано ещё...

  – А что ты на часы смотришь? – хмуро спросил Иванов. – Ты туда посмотри, – указал на запад. – Солнышко уже почти село, скоро совсем темно будет.

  – Рано еще, – повторила Мария. – После дневного перерыва только два квадрата отработали. Ползаете как сонные мухи!.. Надо хотя бы ещё один на сегодня сделать.

  – В потёмках?! – хохотнул майор. – Что-то я ни одного фонаря рядом с мусорными баками не заметил. Может, поэтому все жильцы мимо баков помойные вёдра вываливают? Промахиваются бедненькие... О! – он вдруг повернул голову и посмотрел на стену дома с чернеющей аркой. – А это там что такое происходит? Уж не наши ли подопечные сами решили к нам на "бесплатную вакцинацию" пожаловать? Да шустро так поспешают...

  Из темноты арки в освещенный косыми лучами заходящего солнца двор выскочили двое мужчин бомжеватого вида. Один – невысокий и плотный, в панаме цвета хаки с широкими, направленными вниз полями, практически закрывающими лицо и позволяющими видеть лишь рыжую бороду, в синем спортивном костюме с логотипом Adidas на груди. Второй – тоже не гренадёрского роста, но заметно щуплее своего напарника. На нём была выцветшая красная футболка и серые клетчатые штаны, головного убора не было. Кудрявый и смуглый, издали он смахивал на кавказца или азиата. Впрочем, возможно он был и русским, загоревшим до черноты, что у бомжей при их образе жизни было делом обычным.

  – Если гора не идет к Магомету, – улыбнувшись, начал Илья; но тут раздался громкий топот, многократно усиленный и отраженный сводами арки. Казалось, под ней пробегает стадо носорогов.

  Вслед за бегущими во всю прыть бомжами во двор ворвались их преследователи – группа молодых крепких парней, стриженных кто очень коротко, кто вообще – налысо, с бейсбольными битами, просто с палками и кусками арматуры в руках. Несмотря на жару, все они были обуты в высокие тяжёлые ботинки типа Dr.Martens. Такими ботинками очень удобно запинывать до смерти.

  Бомжи, спасаясь от скинхедов, намеревались пересечь двор и нырнуть в арку, находящуюся напротив той, из которой они выбежали. У обоих в руках были тяжёлые клетчатые сумки серьёзных размеров, какие обычно в ходу как у бомжей, так и у челноков-предпринимателей. Сумки не позволяли бежать быстро, но, по-видимому, были так дороги бомжам, что они не решались расстаться со своей ношей. Бедолаги, постоянно оглядываясь и запинаясь, неслись прямо на троицу стоящих на их пути экорейнджеров, и только увидев их, круто повернули в сторону.

  Мария интуитивно вскинула ТОРС, вспыхнул синий индикатор.

  "Надо разбираться" – вспомнил Илья.

  Бомжи остановились, подняли руки, бросив, наконец, сумки. Оглянулись на преследователей, снова повернулись и посмотрели на вооруженную женщину и обессилено опустились на землю, опустив головы в ожидании неминуемой гибели. И им было всё равно, от кого она придёт – от палачей с дубинками или от бабы с пистолетом.

  Иванов вдруг шагнул к приближающимся скинхедам и крикнул:

  – А ну, стоять! – видя, что они не повиновались, крикнул громче: – Кому сказал: стоять, с-суки! Дубьё на землю!