Текст книги "Тени города Энкёрст (СИ)"

Автор книги: Влад Харламов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Штырь нащупал ладонью в темноте что-то большое, похожее на мясной окорок. И как он раньше не замечал его, торча под дождем полночи? Стоило с большим трудом подняться с колен и поднести «окорок» к закопченной от факела стене. Теперь он отчетливо видел, какую находку держит перед собой. Отрубленную по локоть человеческую руку. Еще теплую и сочащуюся кровью, крепко сжимающую в кулаке дубину Свистуна. Штырь в недоумении перевел рассеянный взгляд к улице. Там стоял силуэт в черном от влаги балахоне с натянутым до бровей капюшоном. Рядом лежал корчащийся от боли Свистун, прижимавший к груди обрубок.

– Т-твою мать, – голос Джефри Штыря сорвался, он в панике отбросил руку, и спотыкаясь на ровном месте попятился назад, – не… не подходи!

Всего секунда, и таинственный силуэт прошел сквозь него, мелькнуло мокрое лезвие ножа в свете неверного огня факела. Ножа, который он так упорно искал. Он нашел его, кажется. Какое-то темное пятно принялось расползаться перед его лицом, мешая что-либо разглядеть. Он махнул рукой, в надежде согнать странный морок, но проку от этого не последовало. Пятно рябило, неумолимо растягиваясь, забирая с собой зрение. Штырь ощутил на языке теплый вкус металла, нестерпимой волной заполоняющий его рот.

– Ч а чрт, – слова с бульканьем вырывались из тонюсенького горла сифилитика, тщетно пытающего ухватить расползающиеся пятно, сомкнул кулак на том месте, где у него когда-то был нос.

И он его нащупал, не веря своему счастью. Это был его нос, такой твердый, с кожаным переплетом и металлическим перекрестием у основания.

– Шф, – в жалобном сипе едва ли угадывались нотки радости, – я ншл.

Он нашел всё. И свой нож. И свою смерть.

Джин

Дождь безжалостно хлестал ее по лицу, смывая последние остатки человечности. Она чувствовала себя зверем, загнанным в угол. В груди заломило, кажется если она пробежит еще пару метров, то легкие выпрыгнут наружу и побегут от нее в противоположном направлении. Холодный воздух бередил горло, раздражая его на протяжный кашель чахотошника. Подыхать от чахотки Джин не хотелось.

Железный стон высек искры на вывеске мясника с изображением свиной рульки. Вторая стрела оцарапала бедро Джин, распарывая платье в области подвязок. Третья грозилась угодить ей меж лопаток, если она не поторопится.

Превозмогая, иначе и не скажешь, девушка нырнула за стройный ряд строительных лесов, пахнущих сырым деревом, потом пролезла под тентом, ползком перебираясь под забитым прилавком. Она вынырнула на противоположный конец закутка, окончательно убив себе колени, содрав их в мясо.

Прыжок через балку, поворот и… тупик.

– Ч-черт, – Джин готова была провалиться на месте, ну какого черта именно сейчас здесь оказались контрабандисты. Это не алкаши и обрыганы в сквозных переулках, в которых можно дать деру в любую сторону. Это профессиональные головорезы, а впереди и позади нее чертов тупик.

– Ты что здесь делаешь? Ты кто такая? – толстяк потянулся за кортиком, так некстати висевшим на поясе. Джин была не готова скрестить клинки и сдохнуть лежа в сточной канаве. Уж шансы просчитать она умела, – Стоп, Джин? Какого хера? Я обещал вернуть деньги Ингрид, вот честно зарабатываю сейчас, так сказать, а она спрашивала обо мне, да?

– Заткнись Кенни. Там стража… – просипела Джин, едва удерживаясь на ногах от нехватки воздуха, – че вы встали, как бараны, валите быстрее!

Мужики переменились в лице, прислушиваясь к металлическому лязгу каблуков о мокрую дорогу. Они мигом закатили какие-то бочки обратно под прилавок и лихо прикрыли их парусиной, словно так оно всегда и было. Костлявый машинально подлетел к двери, засовывая большущий ключ в заедающий замок дощетчатой двери и пригласил Джин внутрь.

– Живее!

Как говориться – враг моего врага – мой друг. В криминальной среде этот принцип работал безотказно испокон веков.

Она уже добрых двадцать минут удирает от преследователей, как от пожара и потому вбежала в проем первой, обгоняя толстяка. Поднимаясь по скрипучей лестнице, она держалась за колющий бок, который грозился ее если не прикончить, то в скором времени припомнить столь длительную пробежку. Очутившись на втором этаже с открытым настежь окном, Джин не смогла сдержать улыбки – ее ожидал трос переброшенный через стоковый канал, а на противоположной стороне виднелись родные крыши портового квартала, колокольня Беннета, и щемящие душу красные огни Борделя «Мир».

– Какого ху… – договорить костлявый не успел. Его заткнул чавкающий свист клинка, вонзаемый в череп. Такой отвратительный и пугающий звук Джин наверно никогда не забудет.

– Б-беги, – толстяк с выпученными глазами полз по лестнице, придерживая левой рукой вываливающиеся из распоротого брюха кишки, – бе…

Он захлебнулся в собственной крови, послышался хруст. Его тело с грохотом укатилось вниз, оставляя темные разводы на ступенях.

Джин негнущимися пальцами разорвала остатки подолов платья, скрутила из нее самодельную пращу и перебросила трескающуюся ткань через трос, уцепившись за него двумя руками. Она должна выжить. Должна сбежать, во что бы то ни стало.

Ее пнули сзади пудовым ботинком, прямо в хребет. Она не сумела удержаться и сорвалась, ударяясь ребрами о подоконник. Жесткий удар выбил из нее остатки духа. Сколько бы она не открывала рот, а вдохнуть не получалось. Джин развернулась спиной к окну и сглотнула, замечая, что ее губы пронизывает дрожь.

Здоровяк в плаще и глубоком капюшоне, чуть заметно приподнял пересеченный белесой полоской старого шрама рот, в подобии жуткой улыбки. С лезвия его палаша стекала кровь, тянущаяся за ним, как собственная тень. Его пальцы играючи перебирали киллон крестовины, а затем смыкались на витиеватых кольцах контргарды.

Джин понимала, что не уйдет отсюда. Не уйдет живой. Силуэт здоровяка стал рассеиваться в слезах, превращаясь в одно мутное пятно в свете редких свечек, так заботливо зажженных контрабандистами. Жесткий удар кованой подошвой в лицо забрал у нее сознание и всяческую надежду на спасение. Надежду еще хоть раз открыть глаза.

Глава 8 «Чёрный герцог»

«Утро – это прекрасно. Единственный его недостаток – оно всегда приходит не вовремя.»

Глен Кук

Сладкозвучный серебряный блюз

Орнот

Утро добрым не бывает. С этого дня точно.

Орнот вскочил обливаясь холодным потом, кровь стучала в висках, а сердце колотилось так, что того и гляди сломает рёбра. Шэд поднял голову, зевнул во всю пасть и уложил голову обратно на колени советника. Кошмарный сон – в котором он на пару с министром отрезает лицо Бальдеру, все еще стоял перед бегающими зрачками четкой, почти осязаемой картинкой.

– Всего лишь сон, – выдохнул он с облегчением, вытирая тыльной стороной ладони влажный лоб.

Советник убрал рукой лезущие на глаза кудри, и согнал благородным пенделем слюнявую псину. Какого рожна эта безблагодатная скотина дрыхнет в его постели, она же от Бальдера не отходит ни на шаг? И почему над головой какие-то оккультные гравюры, а не привычный пурпурный навес с созвездиями?

Осознание накатила плотной удушающей волной. Мимолетная улыбка сменилась горькой усмешкой, на ресницы навернулись хрусталики слез. Орн накрылся подушкой, ограждаясь от окружающего мира. Ему нужно было выговориться, покричать и дать волю эмоциям. Слишком часто он в последнее время хныкал, слишком часто жалел себя, но иначе бы он сошел с ума.

Смахнув с щек соленую влагу, Орнот шмыгнув носом заставил себя слезть с перины пухового одеяла. Слезть, дабы забыть этот кошмар, забыться самому и в этом ему поможет его лучший друг – алкоголь. Вот уж кто его всегда поймет и никогда не осудит.

Бутылка «Юдоля» пришлась как нельзя кстати. Знаний Орна о вине хватало, чтобы отличить красное от белого и «Юдоль» проходил по второму пункту. На вкус сухое, в меру терпкое и водянистое, недостаток танина с лихвой компенсировался легкостью пития. Подобное присуще сорту совиньон, ну, Орн полагал, что это совиньон, так как других сортов не знал в принципе. Такого винишка литр прикончишь и не заметишь. Орн откупорил ее на столе, затем нацедил добротный глоток в собачью миску. Шед выступал личным дегустатором, если что, его не жалко. Псина к счастью или не очень, осталась жива и выхлебав все без остатка, радостно виляя хвостом побежала метить шторы.

– Тебя, похоже, и лопатой не убьешь. – Процедил сквозь зубы Орн, краем глаза замечая маленькое красное пятнышко на столе. Режущее глаз пятнышко, заставляющего его нервозно трястись. Советник поплевал на помятый рукав пропотевшего камзола и принялся с яростным тщанием изгонять пятно с поверхности стола. В итоге размазывая его по ткани одежды, лишь ухудшая ситуацию.

– Твою мать! – чертыхнулся Орн, просто поставив бронзовую чашку с фруктами на липкое пятно спекшейся крови.

Нужно было отвлечься, успокоить рвущиеся наружу сердце. Он не придумал ничего лучше, чем чтение. В годы войны литература была единственной отрадой и лучшим успокоительным. Не считая вина, разумеется.

Орн подошел к книжному шкафу, над котором в уголке сидела каменная писки и будто бы с осуждением за ним наблюдала. Аккурат рядом стояло здоровенное зеркало в пол. Он мельком взглянул на себя – замученный, с опухшими красными глазами, спутанными кудрями на голове и вымазанным во всем на свете камзоле. Да уж, видок достойный советника короля. Орн со злостью пнул зеркало, но промахнулся и угодил пяткой по нижнему стеллажу. С полок посыпались украшенные вензелями обложки великого прозаика и знатного сердцееда прошлого века – Амитто Дэ Мура. Орн бережно подобрал книжку с привлекательным названием «Гаруспик любви – издание первое» и раскрыл ее на первой странице. Кожаный переплет приятно грел подушечки пальцев, а страницы ласково зашелестели под легким сквозняком. Фронтиспис изображал седовласого крючконосого старикана с бородавками по всему лицу. Удивительно, почему столь уродливые люди, как правило, превозносят красоту красноречивее всех. Насколько Орн знал, у Дэ Мура при жизни отбоя не было от поклонниц, по слухам, у него целый склад был заполнен письмами читателей. Даже после смерти старика, девушки как одержимые пробирались в его особняк, намереваясь выкрасть замшелые пергаменты, гусиные перья, лоскуты простыни, догоревшие поленья в камине, паутину с подоконника, разбитые бутылки. Некоторые ухитрялись вырезать ножом глиняные аканфы с постаментов обступивших особняк. Грубо говоря, тащили всё, что к полу не приколочено, а что приколочено успешно отрывалось, отламывалось и откручивалось, да что уж там, ночной горшок и тот уволокли. Фанатки были одержимы собственным кумиром, и каждая из них считала своим священным долгом отжать сувенир на память. Не удивительно, что в одно время рынок был заполнен «артефактами» из особняка Дэ Мура, одних только зубов великого поэта на прилавках можно было сосчитать более полутора сотен. Это несколько ставило под сомнение честность местных дельцов, но то уже лирика.

– Ваше Высочество, – робкий стук в дверь заставил Орна неловко выронить шедевр мировой литературы, – Вас ожидают в тронном зале.

– Кто ожидает? – советник переступил через кипу разбросанных книг и выглянул в дверной проем.

Перед ним стояла знакомая особа, кажется, вчера она до последнего занималась уборкой. Миленькая такая, робкая. В другой раз Орн пожалуй пригласил бы ее на свидание.

– Ой, приношу свои глубочайшие извинения, – девушка покраснела, – мне показалось это покои его Высочества, я…

– Ты не ошиблась, – сдавлено перебил Орн, затем откашлялся, прочищая забитое горло, – все в порядке. Бальдер, эм… – какую отмазку они вчера придумали? – он в городе, гуляет перед официальной присягой, так сказать. Кхм, вот. Я как бы за него. Ага.

О красноречии Орна скоро начнут слагать легенды, и первые вирши как пить дать пойдут от Мартина. Возможно, вместо Дэ Мура стоило прочитать «Азы дипломатии для дебилов» Рихтера Крауза или «Говорим внятно» Шало Руза. Полезные знания, как ни крути.

– Господин, – девушка выискивала подходящий титул в своих мыслях, – господин шифр, спешит известить короля о пропаже начальника стражи, господине Торфине Лонге.

– Пропал? – Орн ехидно усмехнулся. Небось, Лонг до сих пор отойти не может от оплеухи Йорвульфа, – в борделе искали?

– Господин шифр сказал, что дело повышенной важности, – девушка смотрела в пол боясь поднять свои чудесные серо-зеленые глаза, – вчера ночью на Аркановом мосту произошла, – девушка тщательно силилась подобрать слово, нахмуривая свои тонкие брови, – с-сраная бойня, так велел сказать господин шифр. Т-трое стражников мертвы.

– Ночью? – У советника задергалось левое веко, затем правое, а после и все тело сковала неуемная дрожь.

– Точно так, господин советник.

– Секундочку, – Орн слился цветом с берестовой бумагой, все мурашки вместе с сердцем собрали поклажу и моментально сменили место проживания на пятки. Эти самые пятки неистово зачесались, явственно намекая – пора валить, – мне нужно валить… то есть выпить. Определенно выпить.

Самое время! Орн откупорил новую бутылку и принял для себя волевое решение – собаку он больше не угощает, облезет. А если там яд? Что ж, такова судьба и от нее никуда не деться. Жадно присосавшись к стеклянному горлышку, он в тайне надеялся отравиться и скончаться на месте. Должно же это безумия хоть как-то закончиться.

Вопреки мечтаниям, желанию Орна сбыться было не суждено, бутылка кончилась в мгновение ока, а жизнь Орна успешно продолжалась. Паскуда этакая.

– Гости ожидают вас, ваше вел… господин советник, – девушка улыбнулась и не поднимая головы после реверанса, быстренько упорхнула в конец коридора.

– Какие еще к черту гости? – слова Орна растворились среди барельефов и картин черно-золотого коридора, растворяющегося в плывущем взгляде. Орн схватил очередную бутылку, в этот раз красного «Мореноль», и ступил на мягкий узорчатый ковер, ведущий в башню тронного зала.

Кого там Бальдер пригласил? Не дай Знаки это цилийская принцесса приперлась со свитой, тогда придется делать хорошую мину при плохой игре. И держать ее до последнего. До эшафота.

Слуги прохаживались туда-сюда не обращая на советника никакого внимания, может он давно умер во сне и стал призраком, который отныне будет греметь цепями по ночам до скончания времен. Вернее пустыми бутылками.

Суровые похмельные морды стражников, молча отдали честь Орну, зеленея от одного взгляда на «Мореноль», пропустили его в тронный зал. Советнику стоило физических усилий переступить порог. Как там говорят – преступник всегда возвращается на место преступления?

Латунные фестоны сверкали в свете утреннего солнца, заливая прибранный зал золотистым цветом. В дальнем углу, возле стены «рвущихся наружу людей», прохаживался статный седовласый мужчина в черной сутане церкви Искупления, идущий под руку с низеньким лысеющим бородачом, который отчаянно жестикулировал, прощупывая рельеф стены. По правой стороне шла пожилая дама в пестром, как фейерверк над озером, платье, и обмахивалась экзотическим веером. За ними, серой тучей шел Йорвульф, глядя на его рожу, складывалось впечатление, что его больше занимала собственная обувь, нежели беседа трех персон.

«Это и есть гости?»

– Морус! – Орн подпрыгнул на месте, разворачивая на каблуках, едва не падая на сверкающий мрамор пола, – ты заблудился?

Мартин улыбался, как и всегда, эта улыбка кровожадного аспида, кажется, никогда не сползала с его лица.

– Нет, я на месте, а что такое?

– Где король? – Мартин хмурым взглядом окинул пустующий трон.

– Какой король? – Брови шифра поползли вверх, – А, ты хотел сказать Его Величество? Соблюдай этикет Марти. – Орн был пьян, пьян в стельку, наверно, поэтому он позволял себе разговаривать в таком тоне.

– Морус, от тебя пасет хуже, чем от бездомного. Спрошу еще раз, по-хорошему, – шпион улыбнулся, как всегда плотоядно-обезоруживающе, – где, мать его, Бальдер Стром? Почему я узнаю, что его нет от тебя? А я не люблю, когда меня держат в неведении.

– Болеет, занят, какая тебе разница? – психанул Орн вскидывая руки, и расплескивая вино по мраморному полу, – я советник, не ты! А я! Я его «правая рука», потому в его отсутствие я главный, ты меня понял?

Не смотря на браваду, Орна трясло как осину на ветру, не то от алкоголя, не то от стресса, а может и все вместе навалилось.

– Что ж, ясно. – Рука Мартина очень неуютно оказалась на рукояти рапиры, очень недобро она сжались на эфесе до хруста казанков.

– Ладно, ладно, ХО-РО-ШО! Его Величество в городе, воркует с любовницей, и не хочет, чтобы его беспокоили, все, доволен, устраивает?

– Нет, – шпион хоть и был ниже ростом советника, но всякий раз как он поднимал свой заросший подбородок, смотрел, прищурив глаза, и казалось, что он глядит сверху вниз, заставляя сжаться собеседника, словно маленькую букашку. – Не устраивает. Коронация через два дня.

– Через два дня, – Орн засмеялся, сдерживая слёзы, – куча времени, он вернется, Марти. Свою коронацию он не пропустит.

– Тц. Скажешь это нашим гостям, – он махнул в сторону беззаботно изучающих зал людей, – вам о много придется побеседовать.

– Г-гостям? – Орн на нервной почве стал заикаться почище Эрсус, – я т-там только Й-йорвульфа знаю.

– Спонсоры нашей освободительной операции хотят лично поблагодарить нашего достопочтенного предводителя. Воздать по заслугам, так сказать.

«Герцоги, твою же мать…» – В сердцах воскликнул Орнот Морус, проглатывая сухой ком подступивший к горлу. Только этой своры мудаков сейчас не хватало.

– Посмотрим, что ты им скажешь, «правая рука», – Мартин подмигнул Орну, продолжая поглаживать эфес рапиры.

Первой подошла пожилая дама в роскошном шелковом платье, обмахивая веером свое запудренное в бледно-меловый цвет лицо.

– Мила ла Гур, – женщина с голосом до того скрипучим, что звук несмазанных петель кажется музыкой, протянула ладонь в ажурной перчатке. В жизни она была еще страшнее, чем по рассказам.

– Разрешите представиться, миледи, – вспомнив о манерах Орн поклонился, оставляя символический чмок на запястье герцогини, – Орнот Морус, советник и «правая рука» его Величества Бальдера Строма. Как добрались? – будто ему есть до этого дело, – Надеюсь, дорога не слишком обременила вас?

– Как вам сказать, любезный Орнот Морус, – сдержанно улыбаясь и украдкой вытирая поцелованную руку о подолы платья, – не вас я ожидала увидеть.

– Мне доложили, что вас прибыло трое, – разрядил обстановку Мартин, – где собственно мсье Ван Рейн?

– Мне казалось, он был все время с нами, – Мила ла Гур щурила глаза, но очевидно, она видела едва ли дальше собственного носа. Как и многие политики, впрочем, – вон же, рядом с Френсисом!

– Нет, госпожа, – Мартин сделал самый располагающий тон из всех, что Орну доводилось слышать, – рядом с епископом находиться Синтсер Рю, известный архитектор, скульптор и художник-портретист. Ваша милость, должно быть, знает его.

– Ах да, – сквозь бесконечный слой пудры каким-то образом просочился румянец, а рука замахала веером чуть интенсивнее прежнего, – на прошлую декаду мсье Рю рисовал мой портрет для собственной галереи искусств. Большая честь стать моделью для столь признанного во всем мире мастера.

Орн слышал от Эрсуса, как известный художник собирал в свою коллекцию исключительно стариков. Голых стариков. Был у него странный фетиш, который все принимали, но не понимали.

Возможно, поэтому геронтофил-творец шествовал под руку с седовласым священником, опирающимся на трость и слепо смотрящим вдаль.

Ранее главу церкви Искупления и по совместительству одного из богатейших герцогов Френсиса Рэдхарта, Орну доводилось видеть в начале военной кампании, когда войска только-только собирались под знамена Бальдера. Помимо щедрого финансирования епископ так же вверил в команду зеленых и пылких юнцов, умудренного военным опытом Йорвульфа, – лучшего военачальника чертовой Вердании. Однако, за короткий промежуток времени общения со слепым герцогом Орн понял одну важную вещь. За напускной вежливостью Френсиса Рэдхарта скрывалось многое. В основном отвращение. Орн, Мартин да и все вокруг были для Френсиса чем-то вроде насекомых. Никчемных букашек, с которыми, к несчастью, приходилось еще и разговаривать. Впрочем, как только они переставали быть полезными, ничто не мешала священнику раздавить их подошвой сапога.

– Смею предположить, Бальдера здесь нет, – епископ криво усмехнулся, – какая досада.

– Ваша милость, меня зовут Орнут Морус, я…

– Вы «правая рука» Бальдера, я знаю. Господин советник, я потерял зрение, а не голову. Думать и слышать я могу не хуже многих.

Орн сглотнул, наблюдая за бесцветными зрачками епископа. На его фоне, они здесь все представали невежественными слепцами.

– Полагаю, Винсент изволил, сразу направится с ревизией в винные погреба, – пожилая женщина слегка кивнула головой, с плохо скрываемым раздражением, – я бы на вашем месте беспокоилась, иначе на коронации мы будем пить только яблочное бренди.

«Винные погреба?»

«Герцог?»

«Пить?»

Орн побледнел, пряча трясущиеся руки за спину. Зараза, не хватало чтобы герцог отбросил копыта хлебнув королевского вина. Ладно, у Орна есть ненужная собака, на которой относительно безопасно можно тестировать алкоголь, но вряд ли гончая-алкаш есть в закромах Ван Рейна.

– В таком случае, позвольте отлучиться, поприветствовать гостя, так сказать, – капля холодного пота скользнула меж лопаток по позвоночнику, – не дай бог заплутает, поскользнется ненароком, ударится, у нас тут знаете какие скользкие полы, жуть, вы не представляете, я им говорю: застелите коврами все, так они нет, не подходит к дизайну интерьера. Ха-ха-ха, извините.

Советник заблеял, как агнец на заклании, но на лицах присутствующих не было и следа веселья, их лица вообще ничего не выражали кроме презрения.

– Уверяю вас, душа моя, – епископ держался за трость и смотрел куда-то влево от Орна, – Винсент Ван Рейн подобен саранче, что выжирает плоды виноградников, и никакие скользкие полы его не остановят.

– Тогда тем более, мне нужно отлучиться! Все ради сохранения запасов, мы же не хотим что бы милорд перепил, или захлебнулся не дай бог, – Орн побелел пуще прежнего, наблюдая как у господ брови синхронно взметнулись вверх – шучу я, конечно же шучу, ничего с ним не приключится, ручаюсь. Мартин, ты ведь позаботишься о наших гостях, правда?

– Непременно, – ни один мускул не дрогнул на лице шифра, пока в голосе звенела ледяная ярость, – непременно позабочусь, Морус.

В который раз почувствовав возле шеи метафорическое лезвие гильотины, советник быстро поклонился в нелепом реверансе, а вернее неистово затряс головой, и наплевав на всякий дворцовый этикет спотыкаясь и скользя, стрелой помчался в погреб.

Советник так мчал последний раз в детстве, когда Бальдер упер боек молотка у сапожницы по прозвищу Чокнутая Роберта. Для больной женщины она достаточно резво бегала и не менее точно швыряла предметы. У Орна по сей день есть небольшой рубец на затылке от киянки молотка. А потом ее за это повесили… не имеет права простолюдин поднимать руку на благородных. Таков закон.

Потеряв по дороге один тапок, Орн впечатался в тисовую дверь. Ухватился за железное кольцо в бычьем носу ручки, он с силой потянул его. В нос удар аромат сырости, плесени, мокрого дерева и, конечно же, вина! Ах, сколько совиньона, или чего-то еще.

– Добрый день, мсье, – кучерявый среброволосый мужчина с морщинками возле печальных глаз, почтенно поклонился, – вы на аудиенцию к герцогу Ван Рейну?

– Да, простите, а вы это он? – Орн жадно хватал ртом воздух, чувствуя как болезненно колет в районе печени. Спорт это определенно не его сильная сторона.

– Нет, что вы, – мужчина еще раз поклонился, – я Айвен, дворецкий семьи Ван Рейн, а вы должно быть советник Орнот Морус. Наслышан о вас.

– Приятно познакомиться, – откашлялся Орн, думая, о чем таком, дворецкий мог быть наслышан. Подвигами биография советника богата не была, геройствами тем более.

– А где, собственно говоря, герцог?

– Вон там, – дворецкий махнул длинным черным рукавом с позолотой, указывая вглубь погреба, – но боюсь, вы опоздали.

– Опоздал? – Сердце не могло опуститься ниже пяток, а так хотело.

– Да, – трагично развел руками Айвен, горестно вздыхая, – посмотрите сами.

Орнот на негнущихся ногах прошел в потемки коридора, минуя гигантские дубовые бочки, покрытые пылью и паутиной. Он не мог понять, это кровь стучит в висках или океан вина плещется в бочонках. Чавкающий звук льющейся воды разносился по скудно освещенным факелами уголкам погреба.

За поворотом он увидел герцога, голого по пояс, лежащего в луже алой жидкости. Отблеск огня играл на зеркальной поверхности разлитого вина, пока Винсент Ван Рейн лежал под бочкой со шпунтом во рту.

– Он, он живой? – советник осторожно приблизился, чувствуя, как волосы седеют на макушке.

Вместо ответа, герцог распахнул раскрасневшиеся от пьянства глаза и с небывалой прытью накинулся на Орна. Винсент крепко сжал его в объятиях, повиснув точно обезьянка, только липкая, гладковыбритая обезьянка, с длинными черными волосами. Он облизал щеку Орна и глубоко потянул носом, будто вдыхая саму душу советника.

– Ммм, «Юдоль» и «Мореноль». Какими губами к нам, сударь? – Винсент не ослабляя хватку повернулся к дворецкому, – Айвен, напомни мне, кто это, че эт за хмырь? Он из налоговой?

«Губами? Может, судьбами?» Орн вроде бы слышал, что у герцога на фоне перепоя развилась забавная болячка, которую ученые умы называют не иначе как акатофазия. Бедняга Винсент порой говорит слова схожие по звучанию, но весьма далекие по смыслу.

– Орнот Морус, советник короля, мсье.

– Орнусик Бобрино! – Ван Рейн издал радостный вопль, дыша смрадным перегаром прямо в лицо Орну. – Сколько рулет, скользко зим. Мы же с тобой не виделись целых… – он попытался сосчитать на пальцах, но сбился на третьем.

– Мы с вами видимся впервые, милорд, – сдавлено выдал Орн, пытаясь вылезти из объятий герцога.

– Да какая разница? Главное, что сейчас мы вместе и тебе точно запомниться этот пень, когда ты встретил меня – Винсента Ван Рейна! – торжественно объявил он, растрепывая кудри на голове советника.

Похоже, это было одно из тех знакомств, когда ты, завидев человека издалека, осторожно припускаешь в противоположную сторону. Опасное знакомство.

– Уж не сомневаюсь…

Мартин

Дуновения ветра пробирались в укромный уголок дворцового сада, искусно украшенного зодчими родом из каких-то неприлично стародавних времен. Алебастровые статуи молчаливо и грозно пялились со своих постаментов на пришлых гостей, которые имели такую наглость потревожить их одиночество. Мартин их всецело понимал, он тоже не любил когда его беспокоили.

Осенняя листва пестрым кругом обступила восковое древо, словно они родом с его стеблей. Что казалось Мартину странным, ибо с ветвей так и не упало ни одной капли воска за все время. По приданию, хотя россказням и сказкам Мартин верил так же, как пьянице, который обещал больше никогда не брать в рот. К шлюхам этот пример тоже относится. В общем, это место имеет интересную и глубокую историю, но она нафиг никому не сдалась.

– О чем задумались, господин шифр? – Рэдхарт сел на вишневую скамеечку подле дерева, выпрямив спину, будто ему кол в задницу загнали. Мартин с удовольствием бы посмотрел на епископа, украшающего собой пику на торговой площади. И готов поставить на то, что желание отправить друг друга на плаху было взаимным.

– Ни о чем, епископ, наслаждаюсь погодой, – «но не вашим обществом».

– Душа моя, я бы хотел с вами поговорить о коронации. – Слепец побарабанил костяными пальцами по набалдашнику тросточки в такт трелям птиц.

Мартин неустанно чувствовал, как верный пес Рэдхарта – Йорвульф, пусть и слоняется неподалеку, якобы рассматривая статуи, неотрывно давит взглядом в его сторону. Шифр привык следить, быть в роли охотника, потому дилетантов видел за версту.

– И чем ваше преосвященство обеспокоено? Фасоном короны?

– Видите ли, у меня заготовлена речь, сановники в пути, как и хор евнухов, лучший, попрошу заметить, также наша церковь предоставит помещение, но, – он сделал издевательски долгую паузу, – меня интересует, есть ли у Его Величества на все это деньги. Празднование всего города удовольствие не из дешевых.

– Поразительно, – Мартин погладил ствол дерева, надеясь отколупать хотя бы кусочек белой глади, но та и не думала поддаваться, – почему вы меня об этом спрашиваете? Спросите об этом короля, министра, советника, повара. Я имею к финансам такое же отношение, как Йорвульф к качественной слежке. Проще говоря – никакое.

– В отличие от всех перечисленных, за исключением, быть может, повара, вы осведомлены обо всем, что твориться внутри дворца, так и за его пределами, – Френсис сохранял невозмутимое выражение лица, – финансы не ваш профиль, это правда. Ваш профиль – знания, а они в наше время ценнее любых денег.

– Боюсь вас разочаровать, епископ. Но знаниями я себе не куплю даже кружку той мочи, которую здесь принято называть пивом. А звонкой монетой – вполне.

– Неужели? – Кажется, епископ искренне наслаждался полемикой в отличие от Мартина, которому сегодня хотелось говорить как можно меньше, а спать как можно дольше. И так до самой коронации, – С информацией, я могу не только купить, как вы выразились, кружку мочи. Я могу купить все заведение целиком, и мне при этом еще и останутся должны. Денег, разумеется. Шантаж, угрозы, пытки. Методы рациональные и весьма действенные. И заметьте, никакой речи о финансах. Разве только обещания. Но это так, кредиты.

– От меня то, вы чего хотите? – не выдержал Мартин, – казна пуста. И боюсь, методы – шантаж, угрозы и пытки не применимы к вам. Не так ли?

– Именно, – мягко улыбнулся Редхарт, – потому я испытываю искренне любопытство, а такое, поверьте, со мной бывает не часто. Как вы планируете выкрутиться, дражайший Мартин?

– Занять у вас, у мисс Ла Гур, мне она показалась располагающей женщиной, – «и безмерно надменной жабой, впрочем, как и вы все», – либо у мсье Ван Рейна, как-никак это его фамилия стоит на вывеске Верданского банка. Так что…

– Позвольте перебить вас, – вставил церковник, – но от нас вы денег не получите.

– Не понял? – Мартин перевел взгляд с восковых веток на восковое лицо священника, – я, возможно, хреново слышу, мне показалось, вы сказали – денег вы не дадите.

– Ваш слух прекрасен, как у сплетниц на рынке, и вы верно все поняли. Видите ли, количество долгов государства перед нами – герцогами, оно… невероятно. Если бросить монетку в дыру королевского бюджета, то звон раздастся, дай бог к утру.

– И при этом, вы хотите красивого торжества?

– Верно. Горожане, инвесторы, банкиры, торговцы, иностранные вкладчики, все они должны увидеть, что с приходом к власти Бальдера – экономика зацвела.