Текст книги "Тени города Энкёрст (СИ)"

Автор книги: Влад Харламов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Тяжелые кованные врата отворились, пропуская разливающийся золотом свет в величественное лоно церкви.

– Мне плохо, – Орна тошнило, мутило, а черепушку, казалось, вот-вот разорвет от давящей боли, – могу я выйти?

– Если наблюешь мне на ботинки, я тебе челюсть сломаю.

– ОНИ ПОРЕЖУТ ТЕБЯ НА КУСКИ.

– Мартин, пожалуйста…

Две фигуры ступали по алому ковру в полной тишине, тысяча очей наблюдала за малейшим движением вошедших, затаив дыхание. Орн сделал так же, слушая биение собственного сердца, которое вот-вот проломит грудную клетку.

Карминовая теплая струйка засочилась из ноздри, обрамляя подбородок кровавым полумесяцем. Орнот прижал ребро ладони к носу, прикрывая слезящиеся веки, едва различая образ идущий по ковровой дорожке.

Притягательная восточная красавица ступала по лепесткам цветов, одаривая всех робкой белоснежной улыбкой. Подолы ее очаровательного алого платья тянулись за ней подобно хвосту феникса, длинному и удивительно гармоничному, как естественное продолжение тела. Его глаза пристыли к девушке, как завороженные.

Рядом с ней под руку шёл невысокий крепкий статный мужчина со светлой бородкой и залысинами на лбу, знакомый, очень, очень знакомый…

Бальдер. Бальдер. Бальдер.

– Будет неловко, если наш король ПОТЕРЯЕТ ЛИЦО при такой толпе народу, правда, Морус?

– Что ты сейчас сказал?

Звуки растворились в вакууме рассудка. Он знает. Улыбка Мартина начала расплываться перед глазами, воздуха стало катастрофически не хватать. Он знает. Воротник затянулся как пеньковая веревка, утягивая Орнота в пучину тьмы. Он знает. Второе массовое мероприятие, где он потеряет сознание. Он всё знает. Нет, это бред, чушь, фантазия, иллюзия. Он все еще спит надравшись вином. Или он уже мертв, а это бесконечный кошмар, как наказание за проступки совершенные при жизни?

Толчок в спину дернул Орнота вперед, вслед за потоком колыхнувшейся толпы. Он споткнулся на чем-то влажном, падая лицом к спине впереди-стоящего. Орн начал было извиняться, но увидел искаженное гримасой лицо графа Лесли. Зрачки графа расширились в безумии, он держал в руке окровавленный нож и смотрел прямо на Орнота. Звуки возвращались, вернее только один. Истошный крик. Опора позади пропала, советник поскользнулся и упал на спину. Кровь, литры крови порожденные безумной резней заливали мощенную плитку собора.

– Авир! – завопил Лесли, занося нож над головой советника.

Лезвие не достигло цели, вонзаясь в живот загородившего своим телом паренька. Декстер принял удар на себя, сгибаясь пополам. Он не успел сгруппироваться, да и понять, почему темное-бурое пятно расползается по его белоснежным одеждам, почему горячее от крови лезвие пронзает его плоть вновь и вновь. Его тело рухнуло на Орнота. Угасающий стекленеющий взгляд ярко-голубых глаз вперился в советника, будто осуждая: Это должен был быть ты!

– Вот же срань, – прошептал советник, пятясь назад.

Лезвие клинка блеснуло в его сжатом кулаке. Орн только успел закрыться рукой и взвизгнуть, как девчонка. А затем Лесли смели.

Давка превратилась в безумный танец алых тонов. Черный плащ Мартина промелькнул, точно театральный занавес, и Лесли с пробитым насквозь горлом упал рядом с Орном. Корчась в предсмертных судорогах, кровь булькала во рту графа, пока он пытался зажать ладонью артерию, но смысл, когда удар короткого клинка протыкает твой затылок выходя через глазницу. Голова лежала неестественно вывернутая набок, а на окровавленном лице графа губы застыли в безумной улыбке.

Клинок не принадлежал Мартину, советник лишь разглядел силуэт в капюшоне. И губы в короткой усмешке пересеченные шрамом.

– Отрекшиеся мстят за Дорузу. Я вас предупреждал.

– Знаю я, знаю, Ифан, черт, – Мартин выглядел так, словно отработал смену на скотобойне, – Морус, вставай быстрее, епт твою мать!

Орнот не встал, он лег, когда жесткий удар сапога пробегающего мимо стражника угодил в его висок.

Это все дурной сон.

Сон на грани сознания.

На грани жизни.

На грани безумия.

Глава 12 «Последствия»

«Зажженная свеча

непременно порождает тени»

Урсула Ле Гуин

Волшебник Земноморья

Орнот

Ночной кошмар. Сколько всякого таится в этих словах. Сколько страхов прячется в подсознании, скребя черепушку изнутри, в попытках выбраться через глазницы. Это как клетка, из которой не сбежать, есть лишь возможность дождаться амнистии – пробуждения. Разве может быть что-то хуже, чем спящий, открывающий глаза, задыхающийся в холодном поту, парализованный от макушки до пят? Он лежит, раскинув руки, не моргая смотрит в бездну, а бездна смотрит в него. А самое главное – кошмар никуда не уходит. Он остается с тобой.

Отчаянные вопли, брызги крови и безумные улыбки: калейдоскоп насилия сменялся, проходя сквозь сомкнутые веки советника. Образы людей, расплывчатые, несобранные, как элементы мозаики. Среди них Мартин, Декстер, Лесли… и Бальдер.

«Он ведь мертв?! Я сам видел, я… я на своих руках нес его», – вопрошало сознание Орнота.

Затем мельтешащие образы обрели целостное очертание, детали складывались в размазанную картину. Что-то из прошлого. Осколок воспоминаний минувших лет или последних секунд.

Тени нависли над ним, искаженные аморфными чертами зубоскалящей улыбки. Они тянулись к нему закрученными в спираль руками и неистово визжали. Орн отчаянно отмахивался, но тьма, жидкая и густая, обволакивала его, заворачивая в кокон нестерпимой боли. Блуждающую по каждой клеточке тела, электрическим разрядом отзываясь в костях, суставах и молотом ударяя в затылочную кость. На кончик языка, прижатый к большим передним зубам, по капле стекала слюна с медным привкусом.

В абсолютной темноте Орну показалось, что он тонет. Тянет руку, но неизменно натыкается на препятствие. Пульсирующее, влажное и живое. Тело распалось на множество частей, порубленное и отрешенное. Пожалуй, не самая плохая кончина в его условиях. Умер в резне как герой…

– Потерял сознание как баба, – образ, возникший в тени, сложил руки на груди и надменно задрал подбородок, – жалкое зрелище.

– У него нелегкая неделька выдалась. – Сквозь непроглядный густой сумрак забрезжил луч света. Неверный, робкий, но такой, к которому хотелось тянуться из последних сил. – Дерьмовая, если честно.

– Будто у нас лучше, Ваше Величество.

– Как сказать. Орн, он хрупкий парень, боюсь, его рассудок может и не выдержать. На меня вот не покушались дважды за последние несколько дней. Это как-то нечестно даже, что ли.

– Тц, – тень отступила на шаг, – только чести в этом с гулькин хер.

– Твоя правда, честь нынче не в ходу. Ты сам-то как?

– Стерпится, – на мгновение показалось, что голос тени надломился, – так что, с вашего позволения, пойду задам парочку вопросов тем ублюдкам, которые омрачили ваше торжество.

– Конечно, – свет замерцал ярко, точно солнце. Орн никогда не любил солнце, особенно с утра, особенно с похмелья, но это было нечто иное. – Эй, дружище, – свет стал настолько обжигающим и

плотным, что Орнот почувствовал его прикосновение к своему лицу, – вставай давай, не заставляй меня звать сюда Мартина и просить его заниматься некромантией. Ты знаешь, он и мертвого поднимет, если нужно.

Советник приоткрыл глаза, тени растворились с безмолвным визгом. На глаза навернулась влажная пленка, все тело ныло так, будто по нему остервенело прыгали. Возможно, так оно и было, о чем свидетельствовали отпечатки подошв на одежде. И крови – весь камзол был пропитан ей.

– Спа… сибо, – Орн протер уголки глаз, затем почти слепо, прикрываясь рукавом, рассмотрел абрис человека, стоящего подле.

– Вот же зараза, и где измазаться успел, – собеседник склонил голову и принялся вытирать руку о штаны, – тебе, кстати, тоже умыться не повредит.

Орн убрал рукав, чувствуя, что тот прилип к спутанным волосам. Сухая корка крови покрывала всю правую сторону лица. Он словно использовал в качестве подушки чьи-то внутренности. К счастью, не свои.

– Ох… – только и выдавил он, устало переводя взгляд на собеседника. В какой-то момент Орну показалось, что время замерло, будто вмороженное в космос. Он боялся пошевелиться, моргнуть, даже сделать такое ненужное действие, как вдох. В сердце залег призрачный страх, что видение сейчас исчезнет, растворится бесплотным духом и никогда больше не предстанет перед истощенным надломленным разумом советника. – Пиз… дец.

В принципе это слово исчерпывающе описывало все.

– Согласен, не так я себе свадьбу представлял, – усмехнулся Бальдер, поправляя венец из ледяного золота на лысеющем лбе, – я уже начал за тебя беспокоиться.

– Это все еще сон, – прошептал Орнот пересохшими губами, протянув кисть в сторону недоумевающего Бальдера. Коснулся его груди. Плотная ткань белоснежного дублета похолодила кончики пальцев. Советник отдернул руку, а затем похлопал себя по щекам, оставляя на ладони липкий след крови. – Нет, черт, я… я, похоже, свихнулся, ха-ха-ха.

– Орн, ты на солнце не перегрелся? – Бальдер крепко шлепнул советника по плечу. – Ты будто приведение какое увидел.

– Д-да, – медленно протянул Орн, все еще боясь лишний раз моргнуть, – вроде того.

– Все позади, расслабься. Я бы не позволил тебя убить, – он подошел вплотную к советнику, так, что тот ощутил горячее дыхание на своей шее, – предпочту сделать это сам.

– Я…

– Шучу! – Бальдер издал по-королевски сдержанный смешок, взлохмачивая кудрявую башку советника. – Расслабься, трупов на сегодня достаточно, Орн.

– Пожалуй, – Орнот привстал с тележки, укрытой белой простыней. Голова гудела и отказывалась соображать что-либо. – А что с остальным? – Он кивнул в сторону собора.

Каменные колоны Dominus Vita словно свечи, покрытые фестонами оплавленного камня, подпирали собой омраченный тучами небосвод. Знамена Искупления трепетали на ветру подобно неспокойным волнам, и лишь колокола хранили покорное безмолвие. Пока. Орнот был уверен, сегодня они прозвучат еще не раз. Не исключено, что и за упокой его души.

– Хочешь взглянуть? – Бальдер схватил его за шиворот, неуклюже сбрасывая на сырую прогалину, Орн едва удержал сбитое равновесие. Воротник шелкового фиолетового камзола болезненно впился в шею, упираясь под кадыком, ничуть не милее пеньковой веревки, – За каждого вельможу, за каждого вшивого графа перед народом буду отвечать я. Первый день правления и такой сюрприз с подливой. Они меня четвертуют, а голову насадят на пику, рядом с Айроном Красным, если я не найду козла отпущения, чтобы равнозначно обменять свой драгоценный череп на его.

– Да, кхах, я понял, отпусти меня, пожалуйста, мне нечем дышать.

Но Бальдер, казалось бы, не слышал Орнота вовсе, уставившись на реющие знамена Вердании подле церкви. Советник вцепился тонкими пальцами в крепко сжатый кулак правителя, силясь хотя бы немого ослабить стальную хватку.

– Любьимый, – нежный, точно шелест весенних цветов, голос раздался рядом с ними, – я тьебя потерьяла, ти развлекяешься со свойим другом?

Убийственный капкан объятий разомкнулся, и Орн, закашлявшись до слез, расстегнул верхнюю пуговицу камзола.

– Привожу его в чувство, – Бальдер на секунду призадумался и чуть ехидно добавил: – как ты верно подметила, любовь моя, это мой друг и советник Орнот Морус.

– Очьень приятно.

Она одарила его робкой улыбкой. В умеренной пропорции, совмещающей как любопытство, так и презрение, которое отразилось на лице молодой девушки воистину пленительной красоты. Более того, ничто, кроме цвета глаз, акцента и этнических элементов в одежде не выдавали в ней цилийку. Да Йорвульф больше тянул на дорогую шаболду из ткацкого квартала, чем она на черномазую цилийку.

Далее последовал кроткий реверанс из арсенала этикета, о котором Орнот напрочь позабыл, как тупица возле классной доски, очарованный пристальным взглядом карих глаз. Перед Орнотом рисовался образ настоящей королевы, да что говорить, это было ясно по одной стати и чуть смуглому личику без малейшего изъяна. Она с любопытством склонила голову на бок так, что серьги с изумрудами в виде десятигранной звезды едва коснулись ее плеча.

– А это…

– Кири Ви Руин, – выпалил Орнот. Даже ее имя источало сладость, а стоило его произнести, как к губам будто бы приставал вкус тропического фрукта.

– Да, – хмыкнул Бальдер, – верно.

– Как вы себя чувствуете? – осторожно начал Орн. – Все это безумие, разыгравшееся в соборе, и прочий, кхм, кошмар.

– У менья было времья прийти в себья. Спасибо, что проявьили учтивость.

– Да, Орн, ты провалялся часа, наверно, четыре, – Бальдер поскреб ногтями свою пшеничную безупречно уложенную бороду, – никак не меньше.

– Ох…

– Позвольте справиться о вашьем самочувьствии, – очевидно для галочки, нежели из реальной заботы, – вы весь… как же это слово? – «Крови», подсказал Бальдер. – Да точно, крови, правда, я хотела сказать, что от советника дурно пахнет.

– Тогда дерьмо, – пожал плечами король.

– Какьое забавное звучьяние, – Кири приложила кончик пальца к своим пухлым губкам, – в Цилии дьермо означяйет дьеньги.

– В этом наши страны очень похожи, любимая.

– Исключая некоторую, эм, вонь, – выдавил скупую улыбку Орн, – я в полном порядке, телесно, во всяком случае.

А вот ментальное здоровье под большим вопросом.

Они обменялись взглядами, и только тогда Орн заметил позади королевы титанически огромного верзилу с широким ятаганом, убранным за сапфировый пояс. Пожалуй, это был не только самый здоровый, но и самый черный человек из всех, кого когда-либо видел советник. Таким как раз место в шахтах, но никак не рядом со столь высоко светскими особами.

– Вам пригльянулся мой слуга? – Кири кивнула в сторону. – Язьик Пустыньи – искусный любьовник, воспитанный в гарьеме моего отца, и если совьетник желает провьести ночь с ним, то я не бьуду возражьять.

– Чего? – наверно Орн скорчил такую гримасу, что Кири невольно прыснула в кулачок. – Я не по этим делам, миледи, – запнулся он, – то есть, Ваше Высочество.

– Прискорбно жьаль слышьять подобное, мне показалось, ви ему приглянулись, правда, Язьик? – Под буравящим взглядом черного верзилы с тяжелой челюстью, Орнот казался еще меньше, чем был на самом деле. И взгляд этот не предвещал ничего хорошего. Так обычно не на объект своего плотского вожделения, а на свиную тушу. Секс? Нет. Вот отрубить башку – всегда пожалуйста. Вероятно, из всех инструментов за поясом Языка Пустыни в ход чаще шел ятаган, нежели остальное.

– Орн, не стесняйся своих желаний, – подначивал Бальдер, – будет прискорбно отправиться в мир иной девственником.

Помирать Орнот не собирался. Не сейчас, не девственником, не в ближайшее и отдаленное время тоже.

– Заньятно, – королева оценивающе осмотрела советника, как диковинную зверушку в зоопарке, – Оазис надьежд моих, – обратилась она к Бальдеру, – я би хотьела побьеседовать с тобьой наединье. Без льишних глаз и ушьей.

– Но…

– Будь так любьезен, мой дорогьой супруг, – голос Кири хоть и был нежен, но не терпел пререкательств.

– Разумеется, – Бальдер стиснул зубы. Улыбнулся и покорно последовал за своей королевой. – Еще увидимся Орн, – бросил король, – нам тоже нужно будет переговорить. С глазу на глаз.

Орн судорожно выдохнул, облизав пересохшие губы. Сердце с самого момента пробуждения силилось выломать грудную клетку и сбежать в более спокойное место. На кладбище, к примеру.

«Какого Зверя тут происходит? Бальдер жив? А эта, эта Кири, когда она успела прибыть сюда? Ничего не понимаю. Точно, нужно было попросить Бальдера освободить Эрсуса, это ведь какое-то недоразумение, он ведь ни в чем не виноват. Мы… мы ведь не убивали короля! Он жив! А Джин, куда она подевалась? Она, она точно знает, что случилось, может, это все был дурацкий розыгрыш над глупым советником, а? Хах… не, тут же прошел форменный АД, будто сам Зверь вырвался из

клетки космоса! Нес ветер смерти по залам священного места, топя его в крови. Похоже, это все сон. Дурной, глупый сон».

Другого объяснения Орнот попросту не имел.

Голова шла кругом, ноги сами подкосились, и Орнот присел, опираясь спиной на разгруженную телегу. Точно такую, в которую погрузили Бальдера три дня тому назад. Он зажмурился, уперев тыльные стороны ладони в глаза, пока на узоре закрытых век не поплыли черные пятна.

«Может, и резня это чушь собачья? Всего лишь ритуал Искупления и коронации. Постановка?»

В качестве своевременного ответа Орн услышал приближающиеся шаги и обрывок речи: «Грузи». Тележка сзади качнулась под весом, колесо легонько взбрыкнуло в колее. Чья-то порубленная рука без половины кисти с торчащей из запястья костью свесилась аккурат над плечом советника, забрызгав ворот камзола черной кровью.

– Блядь! – Орн отпрял в сторону, и только сейчас, выпрямившись во весь рост, он все понял. Поле возле Dominus Vita вплоть до края озера было заставлено тележками с ранеными, убитыми. Сбоку примастился полевой госпиталь, солдаты продолжали носить раненых сквозь распахнутые двери собора, чей пол сейчас имел зеркально рубиновый оттенок. И тучи, мрачные тяжелые облака над головой были ничем, по сравнению со стаей ворон, вихрем кружащей над всеми.

Мартин

В воздухе царила до боли в суставах знакомая атмосфера. Атмосфера войны. Вернее будет сказать – ее последствий. Вкус железа и мертвечины витающий в эфире. Оттенки красного на знаменах и лужах стылой крови. Цвета серого на холодных камнях и лицах погибших. А так же шум: ругань солдатни, кашель и тяжелые вздохи раненых, все под угрюмый аккомпанемент карканья пернатых падальщиков. Для полноты картины, не доставало трупных ям и костров, поднимающих столпы огня до небес, опаляя его до чернильной копоти. Но ведь еще не вечер, правда?

«Сука!» – в сердцах воскликнул Мартин. Он был зол, по-настоящему. Никогда раньше в нем не бурлило столько ярости и желчи. Желудок забурчал, кислота подступила к горлу, обжигая язык. Шифр сплюнул на землю рядом с железным поддоном; заваленного горкой пропитанных раствором и кровью бинтами. За что на месте получил презрительный взгляд со стороны лекарей, которые не покладая рук вытаскивали с того света ни в чем неповинных граждан. А таких уж неповинных? На самом деле уже не важно.

– Попрошу ходить аккуратнее, – врач отер рукавом, выступивший на лбу пот, оставив над бровями кровавый росчерк, – понимаю, навык отнятия жизни у вас развит несравнимо лучше, чем у кого-либо из нас. Но мы тут жизни все-таки спасаем, потому будьте добры, идти туда, где ваши таланты более пригожи.

– Извините, – бросил Мартин, тряхнув головой. Впервые его тактично послали на хер и он был с этим согласен, – наверно слишком устал, впредь, буду внимательнее.

Внимательность. Да, пожалуй, ее ему и недоставало все это время. Он устало наблюдал за тем, как хирург сшивает разорванную кожу пациента. Пронизывает иглой плоть, стягивает ее и делает новый виток, оставляя длинный и уродливый рубец. У Мартина в душе тоже зияла свежая рана, вот только никакими нитками ее сейчас не сошьешь.

Печаль. Такое странное и чуждое чувство, которые сжимается вокруг сердечной мышцы, опоясывает его, точно шипастая терния и режет, режет, режет.

Погода будто почувствовала это, нагоняя тяжелых туч с горизонта, промозглым октябрьским ветром. Как по театральному драматично.

– Хреновый денек, не правда ли? – Ифан бледным призраком очутился подле Мартина. Шорох держался за бок, прикрывая рукой свеженький шов.

– Для кого же? – невесело усмехнулся Мартин, окидывая взглядом небольшую полянку, превратившуюся в окрестный морг.

– Для нас. Для Dominus Vita. Или теперь по чести будет наречь собор Dominus Mors?

– Честнее, – кивнул Мартин, не оборачиваясь к собеседнику, – только нахер никому честь тут не уперлась.

Честь это то, чего мужчина должен лишаться вместе с жизнью, говорил его отец. А теперь Мартин попирает собственный незыблемый догмат, вот так запросто, вслух. Ощущение словно предал свои принципы, идеалы, и родню в придачу. Но вместе с тем освободился от сдерживающих внутреннего зверя моральных уз. Гадкое в своей откровенности чувство.

– Философия победы, – согласно кивнул шорох, – будут какие-либо указания в дальнейшем? Пленников больше не осталось, – щелкнув шеей, добавил, – а те, что остались, способны только срать себе в штаны. Мы малость перестарались, особенно с последним. Не стоило отрубать ему член, как по мне.

Не стоило, и Мартин прекрасно это понимал. А еще он прекрасно понимал, что не профессионально заниматься дознанием на эмоциях. Иначе есть риск проломить череп даже тем, кто с охотой деревенского дурачка сделает и выболтает все, чего ты только пожелаешь. Это как со шлюхой в борделе, всего лишь вопрос цены. В данном случае цена это его здоровье. А с ним люди, как показывает практика, расстаются с большой не охотой. Отрывают от себя, можно сказать.

– А где епископ Рэдхарт? Что-то не видать его, – озираясь по сторонам, закончил, – к счастью.

– Свалил с другими шишками, – отмахнулся шифр, – видимо хочет опередить короля и пообщаться с Корр Эром Вихтом тет-а-тет. Но это лишь мое предположение, не более.

– Я-я-ясно, – задумчиво протянул Ифан, – так что там с указаниями?

Мартин жестом велел шороху передохнуть часок. Нужно перевести дух, итак слишком много дерьма вылилось в последнее время. Покушения одно за другим, внезапная свадьба, шпионы под носом. Еще и эта массовая резня, где сучка Доруза даже из пасти Зверя пытается насрать на всех. Сколько же людей полегло по ее милости, сто? А может и все двести. Плевать.

Плевать на всех… кроме одного.

Шифр уставился себе под ноги, разглядывая маленький серый камушек среди пучков желтой мертвой травы. Гладкая серая грань торчала из чернозема, продавливаясь внутрь под тяжестью сапога Мартина. Он поддел носком мелкий булыжник, выкорчевывая его точно засевший пенек, вместе с пожухлыми стеблями. Пинок, и камешек оторвавшись от земли взмыл в воздух, очерчивая дугу, попутно рассыпая комья грязи, он глухо приземлился на мощенной плитке

ведущей к собору. Еще пинок и остатки травы спутанной копной полетели следом. Еще и еще, Мартин яростно пинал ногой землю, точно пытался докопаться до чего-то. Земля черным дождем сыпалась на дорогу, разлетаясь во все стороны. Он прекратил лишь тогда, когда его носок застрял в образовавшейся яме и после очередного удара, он запнулся и обессилено упал на колени, хватая с краев отмершие нитки травы. Руки сжались в кулаки до такой силы, что ногти врезались в грубую кожу ладоней оставляя на поверхности кровоточащие порезы.

– Не поднимайтесь, – дуновение ветра вместе со смрадом медицинских припарок принесло вопль, – лежите смирно, черт вас дери! Положите, положите его на место! Стража! Страж-г-ха.

Мартин вскочил на ноги, не смотря на боль в коленях, рука машинально нащупала эфес рапиры. С левый стороны от дороги, где Мартин прошел пять минут назад, в полевом госпитале творилась мясорубка. Пациент с перебинтованной головой с остервенелым отчаянием всаживал скальпель в глазницу доктора, высекая все новые и новые ошметки плоти с его лица. Медсестра панически замахала руками, продолжала визжать, забившись к ящикам с инструментами.

– Сучий потрох, – ощерился Мартин, как изголодавшийся после зимовки волк, и рывком кинулся к палаткам, – я буду тебя пытать, пока живого места не останется. А потом…

А потом кончик арбалетного болта вышел через затылок взбесившегося пациента. Оперение торчало под правой скулой, и черное пятно крови медленно расползалось по бинтам, как огонь по бумаге. Пациент выронил скальпель из ослабевшей хватки и боком рухнул на землю, разбив головой бутылку с припарками. Запахло спиртом.

– Старею, – перезаряжая ручной арбалет, прошипел Ифан, обращаясь не известно к кому, – целил в глаз.

Шифр так и застыл со сжатыми на рукояти пальцами. Если бы не Ифан, кто знает, успел бы Мартин защитить медичку или же их свидание состоялось ближе к закату. Где он, стоя с бокалом апельсинового сока, смотрел бы с лоджии, как она, искрящим пеплом в дыму порхала из печной трубы крематория.

Какая циничная романтика. Меч со щелчком прыгнул обратно в ножны.

Мартин кивком поблагодарил Ифана, а сам направился ближе к озеру, прежде чем он начнет готовиться к вылазке в город для борьбы с секстантами, он должен кое-что сделать. Попрощаться с очень хорошим другом. Практически с родным сыном.

Белая простыня тянулась вдоль берега, саванном простираясь на галичном пляже. Мартин спускался по накатанному пригорку, подволакивая ногу. Грязь склизкими комьями цеплялась к подошве, наваливая дополнительную тяжесть и без того грузному шагу. Озеро сегодня выглядело на редкость мрачным. Рябь блуждала по зеркальной поверхности омраченной свинцовым отражением туч над головой. Тусклые ясеневые листья кружились на водной глади, чтобы потом пристать к берегу, смешаться с грязью и стать уродливой рамкой для озера.

Шаг за шагом под плеск воды, Мартин пробирался вперед, провожая взглядом накрытые тканью тела. Все как один; безликие, под одинаковыми простынями. Скорее всего, с момента их смерти мало что изменилось, и при жизни они были такими же безликими и никому не нужными.

Шифр замер, переминаясь, боясь подойти ближе к телу накрытому фисташковым плащом с лисьим воротником. Возле которого сидела на коленях девушка с заплаканным лицом. Не часто Мартину доводилось видеть ее плачущей. Нико растирала слезы по щекам, по извилистому шраму на скуле и беспрестанно теребила край своей рубашки.

Не сказав и слова, он молча встал рядом, почтительно склонив голову. К горлу подступил сухой ком, удушливо упираясь в кадык. Он будто был на похоронах собственного ребенка. Хотелось кричать, плакать, и вбивать зубы в роду самой Тени, но он лишь смиренно стоял, поджав губы, скрытые за густой бородой.

– Это не смешно Декс… – подбородок Нико дрожал, багровое от слез лицо опухло, она продолжала разговаривать с накрытым телом своего напарника. Своего друга, – Ну, хватит придуриваться, Зверь тебя задери! Вставай! – она легонько пихнула сапог, торчащий из под плаща, – Вставай, умоляю…

Плотно стиснув пряжку ремня, Мартин потянул носом воздух. У него всего лишь там засвербело, и потому на веках выступила влага, это никак не слезы сожаления, нет. Конечно же, это была ложь, самого себя не обманешь, сколько иллюзий не строй.

– Нико, я, – он пытался подобрать слова, чтобы они звучали максимально уверенно и непринужденно, как и всегда, но вышло неуверенное, чуть слышное блеяние, срываемое на фальцет, – Его Величество хочет разобраться с теми ублюдками. Хочет узнать, кто это учинил. Я хочу узнать. Обещаю, мы будем их пытать, снимать кожу лоскутами, плавить их плоть, пока из нее выжжем весь жир каленой кочергой, будем издеваться всласть, пока нам это не надоест, в обход протокола и морали. Слышишь?

– Бред это все, – девушка давилась и завывала, ей с трудом удавалось сказать хоть слово без перерыва на всхлип, – шеф, я сама… сама этих гнид придушу. Вот этими, блядь, руками! – она вытянула мокрые ладони, грязь забилась под ногти, – Дорузу эту вырою из-под земли, об…обоссу и убью еще раз! Хнык. И ты! Пошла на хер отсюда, сука, – Николетт махнула рукой, сгоняя ворону с тела, – не прикасайся к нему, мразь!

Обронив перо, птица порхнула, черной стрелой уносясь к небу, к прочей стае падальщиков.

– Больше никто не посмеет его тронуть и нас тоже. У нас есть задача. Работа, – сдавленным голосом выдавил глава безопасности короны Вердании, наблюдая, как опускается перо на тело Декстера, – грязная и опасная. Тот вариант мести, который не подают холодным, а несут с пылу с жару прямо в глотку врагу. И ты нужна мне… Нико.