Текст книги "Пробудившие Зло (СИ)"

Автор книги: Виталий Держапольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

Глава 7

Пгт. Нахаловка 1980 г.

Громкий стук в дверь вырвал закемарившего Пельменя из цепких объятий похмельного забытья. Первухин заторможено огляделся, не понимая, что могло его разбудить, потер пальцами опухшую разбитую губу и вновь закрыл глаза. Но вновь «потерять сознание» ему не удалось – стук в дверь повторился.

– Вот гребаная жисть! – сморщился Пельмень, поднимаясь с продавленного скрипучего дивана. – Кипишь беспонтовый!

Шаркая босыми ногами по давно не мытым половицам, Первухин, не переставая ругаться, добрался до двери, обитой некогда добротным зеленым дерматином. Со временем дерматин высох и растрескался, и теперь пестрел неопрятными комьями вылезшей в дыры пожелтевшей ватной набивки. Но Пельменю на это было откровенно наплевать, его устраивал внешний вид его берлоги. Главное – есть крыша над головой, есть где бухнуть, с корешками оттянуться, куда бабу привести… Кстати, когда вдруг на Пельменя снисходило желание чистоты, он тащил к себе на хату какую-нибудь прошмандовку покультурнее. Благо баб, слабых на передок, в Нахаловке хватало. И получал Первухин сразу несколько удовольствий в одном флаконе: и лохматку размохнатил, и похавал всласть, и приборяк внатуре поимел.

– Хто там еще нарисовался? – недовольно поинтересовался Славка, не спеша отпирать «ворота».

Ответа не последовало. Пельмень взялся за дверную ручку. Чертыхнувшись, через силу отодвинул заедающую щеколду и распахнул дверь.

– Чё так долго телился, Пельмеха? – сипло произнес стоявший за дверью худой носастый мужик. – Ухо чеголь давил?

– Хобот? – Первухин отступил в сторону, пропуская гостя в дом. – А я тебя только завтра ждал…

Со времени последней встречи старый подельник Пельменя сильно изменился, постарел. И без того будучи худым по натуре, Хобот сейчас был похож на тень самого себя: тонкая пергаментная кожа на абсолютно лысом черепе изобиловала многочисленными пигментными пятнами, длинный нос стал более костистым, заострился, темные круги под глазами, ввалившиеся глазницы. В общем, выглядел авторитетный приятель жутковато. Не изменились только маленькие колючие глазки, которые, как и прежде цепко, шныряли по сторонам.

– Че, Пельмеха, и краше в деревянный макинтош одевают? – заметив изумление крупными буквами «написанное» на лбу Первухина, глухо кашлянув, произнес авторитет. – Поэтому и спешу… – закашлявшись, просипел Хобот, прикрыв рот платком.

Прокашлявшись, гость убрал платок в карман, но Первухин успел заметить на светлой ткани капельки крови:

– Чахотка?

– Да, туберкулез у меня, Пельмень, – не стал скрывать авторитет. – Недолго мне осталось… – произнес он, проходя в комнату и падая на диван. – Хоть и благородная болезнь, а зажмуриться неохота!

– А кому ж охота до срока в ящик сыграть? – поддакнул Пельмень, пристраиваясь рядом с диваном на рассохшемся табурете. – К тому же тебе, Хобот. Я слышал, что ты теперь на положении…

– Да, смотрящим по области меня на прошлогоднем сходняке двинули… – Хобот вновь зашелся кашлем. – Ладно, давай к делу: ты точно книгу видел?

– Да не сойти мне с это места! Видел, как вот тебя ща вижу! В местном гестапо твой талмуд вялится! Кентиля одного у нас намедни жестко мочканули, а кирпич твой вещдоком канает…

– Тихо, – осадил подельника Хобот, – не кипишуй, Славка! Точно видел? За базар ответишь!

– Падлой буду! – Пельмень показушно рванул на груди заношенную майку.

– Значит, придется ментовскую третью хату [3]3
  [3]Ментовская третья хата – районный отдел милиции (РОВД) (уголовный жаргон)


[Закрыть] ломануть, – задумчиво произнес Хобот, потирая кончик носа.

– Как… гадючник ломануть? – «поперхнулся» Славка. – Там же червонцев [4]4
  [4] Червонец – милиционер (уголовный жаргон)


[Закрыть] немеряно! Да все легавые востор [5]5
  [5] Легавые востор – вооруженные милиционеры (уголовный жаргон)


[Закрыть]…

– Не меньжуйся [6]6
  [6] Меньжеваться – боятся (уголовный жаргон)


[Закрыть], Пельмеха! Не кипишуй раньше срока! – невозмутимо просипел смотрящий, вновь вынимая из кармана платок. – Откуда в твоей дыре куча красноперых? А? – Авторитет вновь зашелся булькающим кашлем. Прочистив горло, Хобот вытер посеревшие бескровные губы платком и продолжил:

– Твое пэгэтэ чай не столица! По ночи так и ваще в местном гестапо не больше пяти-шести легашей должно шкуру тереть: мудозвон в аквариуме, три копейки [7]7
  [7] Три копейки – милицейский патруль (уголовный жаргон)


[Закрыть], ну и дежурный исповедальник [8]8
  [8]Исповедальник – следователь (уголовный жаргон)


[Закрыть], пожалуй. Так?

– Ну, так, – нехотя согласился со смотрящим Пельмень. – Все равно – жуть [9]9
  [9] Жуть – много (уголовный жаргон)


[Закрыть]! Про волыны не забудь!

– Так и я не один привалился [10]10
  [10] Привалиться – приехать (уголовный жаргон)


[Закрыть], – оскалился Хобот, – а с корсарами [11]11
  [11] Корсар – вооруженный бандит (уголовный жаргон)


[Закрыть], у которых все косточки задрюканы [12]12
  [12] Косточки задрюканы – оружие заряжено (уголовный жаргон)


[Закрыть].

– Не, Хобот, ты, конечно, вор авторитетный, но я на мокруху не подписываюсь! – судорожно замотал головой Первухин. – Да за прижмурившегося мента на раз лоб зеленкой помажут [13]13
  [13] Лоб зеленкой помазать – расстрел (уголовный жаргон)


[Закрыть]! Не-е-е, я – пас!

– Ты, Пельмень, как погляжу, че-то не вкурил: я – честный вор, а не гопота подзаборная, – тихо и вкрадчиво произнес авторитет. – Мочилово – не мой метод. Все должно пройти чинно, тихо и благородно, чтобы комар носу не подточил! Была книжонка, и нет её – испарилась. Пальба и мочилово – это крайний вариант, без которого желательно бы обойтись. А теперь давай-ка с тобой покубатурим, как нам без вооруженного гоп-стопа обойтись…

* * *

Отойдя на изрядное расстояние от дома Маслова, Алик остановился.

– Выкладывай! – коротко произнес он, схватив Леньчика за плечо.

– Хорошо, – не стал упираться Поташников, – я давно пытаюсь это сказать… Но вы же меня на смех подняли!

– Я был не прав! – признал ошибку Алик. – Достаточно извинений?

– Вполне, – кивнул Леньчик, – свои люди – сочтемся. Подождите немного… – Он надел кольцо на палец, и осмотрелся. – Никого, – облегченно вздохнул Пухлик, – лишние уши нам ни к чему.

– Правильно! – одобрил действия друга Алик. – А теперь по порядку…

– Присядем? – Леньчик указал на одинокую лавочку, сиротливо стоящую посреди варварски разломанной детской площадки.

Когда приятели «оккупировали» лавочку, Поташников огляделся по сторонам еще раз.

– Чисто? – спросил Алик.

– Порядок, – ответил Леньчик. – В общем, так, пацаны: дела наши швах…

– Только ты заранее не паникуй, – посоветовал Алик, – нам, вон, одного Кучерявого за глаза! Я, кстати, когда кольцо надел, тот давний случай во всех подробностях вспомнил… Как пелена с глаз упала: и старика этого лысого узнал, и Лукьяниху покойную вспомнил…

– Я тоже вспомнил! – вставил свои «пять копеек» Андрей, нервно раскуривая сигарету.

– Твоя была правда, Леньчик, – продолжил Алик с серьезным видом. – Поэтому давай начистоту…

– А ситуация такая: дух колывановского колдуна, чью могилу мы с вами разрыли, освободился, – огорошил друзей Поташников. – Его Маслов выпустил, когда тайник Филимоныча вскрыл…

– Да, Маслов про какой-то тайник рассказывал, – вспомнил Андрей. – Так это колдун его прикончил? – догадался он.

– Он самый, – подтвердил Леньчик. – И, как сказал Филимоныч, жертвы еще будут…

– Вот попандос! – выругался Алик. – Эта морда что: всех подряд рвать будет?

– Не должен, вроде… – с сомнением протянул Леньчик. – Филимоныч как-то не сказал… Но упырь этот… – Поташников «помялся» немного, но все-таки собрался с духом и произнес, – тебя, Кучерявый, ищет.

– Почему меня? – побледнел Андрюха. – Почему не кого-нибудь из вас? – Сигаретный огонек задрожал в его руке.

– Так вышло, дружище… – Леньчик ободряюще хлопнул друга по плечу. – Помнишь, как у тебя на кладбище пошла носом кровь? – спросил он.

– Вроде… помню… – выдавил Кучерявый. – Там всего-то несколько капель…

– А больше и не нужно, – мрачно произнес Поташников. – Одной капли, упавшей на могилу колдуна, хватило с лихвой, чтобы его пробудить. Так Филимоныч сказал.

– Но мы же сожгли его кости! – припомнил Алик. – А после солью все засыпали! Помните, что тогда сторож сказал? Если сжечь проклятые кости, дух сам собой отправляется в преисподнюю…

– Так почему же, мать вашу, он не в аду?! – Кучерявый растоптал брошенный на землю окурок, и тут же закурил следующую сигарету. – Мы же кости сожгли? Сожгли! Солью все засыпали? Засыпали!

– Ошибся Филимоныч – не помогло это, – сказал Леньчик. – Колдун сильней оказался, чем ожидал сторож, поэтому Филимоныч заточил его дух в тайнике.

– А я ему на кой черт сдался? – Кучерявый глубоко затянулся и, поперхнувшись, закашлялся.

– Дюха, ты лучше черта не поминай… – поминутно оглядываясь, посоветовал Леньчик. – Мало ли что…

– Так зачем я ему? – откашлявшись, просипел Андрей.

– Колдуну новое тело нужно… Сейчас он бесплотный, типа привидения…

– А я причем? – Кучерявый вопросительно посмотрел на Леньчика. – Ты хочешь сказать, – медленно произнес он, начиная догадываться, что имел в виду Поташников, – что ему нужно именно мое тело?

– Ну да, – кивнул Леньчик, – свое-то он восстановить не сможет – мы кости сожгли, а пепел с солью смешали. А ты его своей кровью воскресил. Вот и выходит, что вы теперь как Ленин и партия – близнецы-братья.

– Вот дерьмо! За что мне это?! Чем это я так провинился-то?! – простонал Кучерявый.

– В руки себя возьми, тряпка! – рыкнул Алик.

– Ага, легко тебе говорить, – шмыгая носом, взмутился Карпов, – не твое же тело этому упырю понадобилось! Бежать надо…

– Куда бежать? – решительно пресек приступ паники Александров. – Думаешь, от него можно где-нибудь спрятаться?

– Куда бежать… куда бежать… куда бежать… – как заведенный твердил Андрей. – В церковь! Точно! В монастырь! – осенила его неожиданная догадка. – Тварям нет места на святой земле! Бабка так говорит… Точно, с ней посоветуюсь… И в монастырь! Отмолю… – в его глазах зажегся безумный огонек.

– Не дури, Кучерявый! Какой монастырь? Ты ж комсомолец! – сурово упрекнул друга Алик.

– И чё: загнуться с комсомольским значком на груди и партбилетом в кармане?! – сорвался на крик Карпов.

– Хотя бы! – непреклонно стоял на своем Алик. – Но только вначале надо попытаться эту тварь задавить.

– Как? Филимоныч, и тот не смог! А он получше нашего во всем этом разбирался! – не желал ничего слушать Кучерявый.

– Ну, повязать-то он его сумел, – парировал Алик. – И если бы не Маслов…

– Но мы нихрена об этом не знаем! – нервно перебил его Андрей. – Как мы его задавим?

– Есть один способ, – подал голос Леньчик.

– Ну?! – в один голос воскликнули Алик с Кучерявым.

– Нужно добыть бумаги Филимоныча, в которых описываются методы борьбы с такими вот…

– Где эти бумаги? – Кучерявый вцепился в футболку Леньчика мертвой хваткой. – Как их добыть?

– У Филимоныча дома есть еще один тайник – в столешнице письменного стола, – сообщил Поташников. – Бумаги в нем. Филимоныч вел дневник, где описывал все необычное, с чем ему приходилось сталкиваться. Да, пацаны, – вспомнил он, – есть одна штука, которая ни за что не должна попасть в руки колдуна… Иначе худо будет не только нам, а вообще всем…

– И что это? – полюбопытствовал Алик.

– Помните книгу из могилы? – спросил Леньчик.

– Я её вчера в отделе видел, – напомнил Андрюха. – Это она?

– Да, – ответил Леньчик. – Если колдун ей завладеет и найдет ключ… Сами понимаете: мало никому не покажется!

– Значит так, пацаны, давайте расставим приоритеты, – подытожил Алик. – Самое важное – это Андрюхина безопасность! Все остальное потом, по ходу пьесы! Что нам для этого нужно?

– Добыть бумаги Филимоныча, – произнес Леньчик. – Нужно узнать, как нам бороться с колдуном.

– Все верно, – согласился Алик. – А интересно, этого, из могилы, можно увидеть при помощи кольца?

– Филимоныч сказал, что можно, – ответил Поташников. – С его помощью, – он поднял руку и протер кольцо большим пальцем, – все потустороннее будет как на ладони.

– Замечательно! – воскликнул Алик. – Тогда устроим посменное дежурство: чтобы возле Кучерявого все время кто-то находился… С кольцом. По крайней мере, первое время, пока не разберемся что к чему…

– Дюха, а крестик, который раскалился, уцелел? – поинтересовался Леньчик. – Или расплавился?

– Да нет, целый вроде… – Кучерявый достал из кармана порванную цепочку – крестика на ней не было. – Вот, блин! Да где же он? – Андрюха суетливо обшарил карманы. – Нету, пацаны! Был, а теперь нету! Он с цепочкой в одном кармане лежал…

– Стой смирно! Не топчись! – прикрикнул на друга Поташников. Подсвечивая себе зажигалкой, он внимательно, сантиметр за сантиметром, просматривал землю у ног Кучерявого. – Есть! Нашел! – воскликнул Леньчик, обнаружив пропавший крест. – Держи! Не теряй больше – возможно он тебе уже один раз жизнь спас!

– Да, надень лучше, – согласился Алик.

– Ну, так это же не комсомольский значок, – не удержался и поддел приятеля Кучерявый.

– На войне и в бою любые средства хороши! – не поддался на провокацию Крепыш. – Церковь – это всего лишь наш идеологический противник, а вот полоумный мертвец – кровный враг! Он нашего друга извести хочет!

– Блин, Ал, – помимо воли хихикнул Леньчик, – послушал бы ты себя со стороны…

– Тьфу, атеист, мать его! – сплюнул на землю Алик.

– Кто бы мог подумать? – добавил Леньчик.

– Так вот, – мрачно сообщил Алик, – чтобы не возникало больше вот таких недоразумений, нужно эту сволочь поскорее успокоить, и забыть все, как дурной сон!

– Поддерживаю! – влез Кучерявый. – И поскорее…

– К Филимонычу? – ради проформы уточнил Леньчик. – За бумагами?

– К Филимонычу! – дал отмашку Алик.

Парни оторвали задницы от скамейки и торопливо зашагали по темной, слабоосвещенной улице. Из фонарей, в изобилии разбросанных вдоль дороги, хорошо, если горел каждый третий. Вокруг работающих светильников «роились» мириады насекомых, забивая мусором некогда прозрачные стеклянные колпаки, ухудшая и без того неважнецкое освещение. Едва заметный ветерок шевелил темные кроны деревьев, бросающих на дорогу причудливые и фантастические тени. Тени, пластично изгибаясь, стелились по асфальту, переплетались друг с другом, как толстые ленивые змеи. Когда из темной подворотни на освещенную дорогу неожиданно выскочила облезлая дворняга, Кучерявый испуганно дернулся в сторону, едва не свалив с ног Леньчика.

– Ёк! – сдавленно охнул Поташников, хватаясь за Алика, чтобы не свалиться в заполненную цветущей зеленой водицей сточную канаву. – Кучерявый, обалдел, что ли? Это ж просто псина бродячая!

– Андрюха, не гоношись – ничего страшного еще не случилось! – посоветовал Алик.

– Ага, не гоношись: когда случиться – поздно будет! – парировал Андрей.

– Да от двоих дерганий беспонтовых все одно толку никакого, – не согласился с ним Крепыш. – Да ты сам прикинь: дернулся – Леньчика толкнул, Леньчик за меня схватился… И чё мы в итоге имеем?

– Чё имеем? – переспросил Карпов.

– В том то и дело, что ничего! Никакой свободы маневра, – обстоятельно пояснил Алик, – ты нас Леньчиком одним махом из игры вывел… А нам, пацаны, надо научиться спину друг другу прикрывать, а не мешаться друг у дружки под ногами.

– Так-то Алик дело говорит, – согласно закивал Леньчик, не переставая внимательно «сканировать» окрестности с надетым на палец кольцом. – И научиться этому надо как можно скорее… – Ленчик осекся и замолчал – где-то в глубине сада, мимо которого проходили приятели, затрещали кусты.

Треск нарастал, приближаясь к дороге. Зашуршали опавшие листья, скрипнул старенький покосившийся забор, как будто принял «на свои плечи» тяжелую тушу. В темноте, словно два мощных прожектора, сверкнули чьи-то изумрудные глаза. Заборчик скрипнул еще раз, когда прятавшееся во мраке существо сигануло с забора на дорогу и понеслось к друзьям.

– Поберегись! – крикнул Леньчик, подавшись назад.

Алик нагнулся и, подобрав с земли обломок белого силикатного кирпича, «качнул» его в ладони, пробуя «на вес». Удовлетворенно кивнув, он замер в выжидательной стойке. Кучерявый панически задергался и, не придумав ничего лучшего, юркнул за спину вооруженного кирпичом приятеля. Друзья «приготовились» к отражению атаки… На освещенный пятачок вылетел непривычно огромный и толстый черный котяра, тащивший в зубах слабо трепыхающегося кролика.

– Нихренасссе котяра! – с придыханием воскликнул Алик. – Прям не кот, а целый конь!

– Кони кролей не давят! – выглядывая из-за спины Крепыша, с облегчением произнес Кучерявый. – Но по кустам он так ломился… Я прямо вспотел… – Карпов промокнул рукавом выступивший на лице пот.

– Ну, если только вспотел – это дело поправимое, – деловито произнес Алик, бросая на землю кирпич. – Штаны-то хоть не намочил?

– Да иди ты! – беззлобно ругнулся Кучерявый, провожая взглядом убегающего по обочине дороги котяру. Кролик почти не трепыхался: его подергивающиеся ноги лишь слабо загребали придорожную пыль, практически не мешая ночному хищнику следовать своей дорогой. – Ну, ты поглянь, какой?… Леньчик, а ты чего молчишь? – Карпов толкнул Поташникова локтем в бок.

Леньчик никак не отреагировал: он стоял, раскрыв рот, глядя в след убегающему коту.

– Леньчик! Чё застыл столбом? – не успокаивался Андрей, еще раз толкнув друга, но уже кулаком в плечо. – Увидел чего? – вновь не дождавшись ответа, подозрительно уточнил он. – Дух? Привидение? Колдун? Ну, Леньчик, не молчи!

– Баба… – просипел перехваченным спазмом горлом Поташников.

– Какая баба? – не понял Леньчика Алик.

– Голая…

– К-хм… – Алик даже поперхнулся от неожиданности. – Голая? Где, Леньчик?

– Там… – Поташников, сглотнул, «продавливая» сковавший горло ком и ткнул указательным пальцем в сторону убегающего кота. – Сиськи из стороны в сторону болтаются – дорогу подметают… А в зубах – крольчара… Живой еще… вроде…

– Так ты про этого здорового кота? – уточнил Алик. – Так это кошка?

– Баба это… – выдохнул Леньчик. – Здоровая, сисястая, на четырех мослах шпилит… Не кот это, и даже не кошка… По ходу, это ведьма, пацаны… В кошку она перекинулась…

– Кольцо! – одновременно догадались Алик с Кучерявым.

– Дай глянуть! – Алик первым протянул руку.

Леньчик безропотно стянул кольцо и протянул другу. Алик в мгновение ока натянул его на палец.

– Ипона мама! Вот это жопа! – Разглядев в свете фонарей сверкающую голую задницу, «восхитился» Александров.

– Дай мне! Я тоже посмотреть хочу! – заканючил Кучерявый.

– Держи! – Алик бросил кольцо Андрюхе.

Пока Карпов надевал кольцо, ведьма-перевертыш скрылась в переулке.

– Блин, проморгал! – искренне огорчился Кучерявый, не обнаружив на дороге голой бабы. – Вот всегда так: как кипишь какой – так мне больше всех и достается! – заныл Карпов, возвращая кольцо Леньчику. – А как на голую бабу на четырех мослах – так все вам!

– Дюха, да не расстраивайся ты так! – Алик хлопнул друга по плечу. – Че, голых задниц не видел?

– Представь себе, не видел! – обиженно засопел Карпов.

– Так давай, я тебе покажу! – Алик громко хлопнул ладонью по пятой точке.

– Да пошел ты…

– Всё, Дюха! Завязали с приколами! – переход Алика от бесшабашного веселья к нешуточному разговору получился неожиданно резким. – Ведьм нам еще не хватало для всеобщего счастья. Представляете, что будет, если она с нашим колдуном споется?

– А что, – испуганно охнул Кучерявый, – думаешь, они могут?

– А кто их, этих тварей, разберет? – Алик почесал затылок, а затем «философски» изрек:

– В расход их всех надо, чтобы не портили стройную материалистическую картину мира. Согласны?

– Я за! – тут же поддержал друга Кучерявый. – Обеими руками!

– А ты чего молчишь, Леньчик? – Александров повернулся ко второму приятелю.

– Пока в раздумьях, – не стал «темнить» Леньчик. – С колдуном все понятно – он на Кучерявого бочку катит… А это наказуемо. К тому же он – бесплотный дух давным-давно издохшего питекантропа, которого никто искать не будет. А эта голожопая мадам, по всей видимости, не каждый день в чем мать родила в виде кошки прогуливается… И если мы её того, в расход, а она возьми и обратно в человеческий облик перекинься? И останемся мы «на руках» с трупом голой тетки. И поди тогда, докажи, что не верблюд! На зону кто-нибудь спешит попасть? Я лично не тороплюсь…

– Убедил, красноречивый! – Алик, как обычно, быстро принимал решения. – Ведьму, значится, пока не трогаем – оставим на сладенькое. Может и не обязательно её в расход пускать. А вот колдун, сука, ждать не будет…

– Так давайте поспешим, и побыстрее раздобудем бумаги Филимоныча! – поторопил друзей Карпов, ускоряя шаг.

– Давайте поспешим, – кивнул Алик, догоняя Кучерявого.

Леньчику не оставалось ничего другого, как присоединиться к товарищам, благо, что до жилья Филимоныча оставалось «рукой подать». Через пять минут они уже топтались возле забора нужного дома.

* * *

– Ручка с бумагой в твоей берлоге найдется? – поинтересовался Хобот.

– Зачем? – удивился Первухин.

– План местного гестапо рисовать будешь, – пояснил авторитет. – Ты же там не раз бывал?

– А то, – хмыкнул Пельмень, – знаю третью хату как свои регалки! – Вчера только к исповедальнику за мордобой таскали… Тогда, кстати, я книжонку-то и срисовал.

– Ручка и бумага есть? – повторил носастый.

– Э-э-э… – «закатил шары» Пельмень, вспоминая, присутствует ли в его квартире искомая канцелярия.

– Не тормози, Пельмеха! – поторопил Славку смотрящий, поглядывая на часы. – Времени и без того в обрез!

– Чертилка [14]14
  [14] Чертилка – карандаш (уголовный жаргон)


[Закрыть], кажись есть! – обрадовано сообщил он, подскакивая с табуретки. Обгрызенный карандашик обнаружился под старой радиомагнитолой, неизвестно с каких пор валявшийся в этом пыльном закутке. – Вот, держи, Хобот, – Пельмень принес авторитету карандаш, словно преданный пес хозяину брошенную палку. А гумага… гумага… вспомнил! – Славка обрадовано хлопнул себя ладонью по лбу. – Ща!

Он метнулся в небольшую прихожку, рванул за ручку дверь в совмещенный с ванной санузел. Подхватил с бетонного пола лежавший возле стульчака томик стихов какого-то начинающего поэта, навязанный Первухину «в нагрузку» к коробке конфет, затаренных в местном сельмаге. Так как деваться Славке было некуда: без конфеток и винища очередная сучка на случку не соглашалась, томик стихов был оплачен, принесен на хазу, где и занял подобающее ему место – возле параши, как подтирочный материал.

– Есть чистый лист! – Вернувшись в комнату, Пельмень продемонстрировал сохранившийся авантитул томика Хоботу. – Он жесткий, вот и уцелел, – пояснил Славка.

– Рисуй план гестапо, – коротко приказал смотрящий. – Да поподробнее!

– Чё там рисовать-то? – пожал плечами Пельмень, присаживаясь на диван рядом с Хоботом. Подвинув к себе табурет, Славка положил него развернутую книгу, и старательно нарисовал квадрат, разбив его полосой на две неравные части. – Это коридор, – Пельмень ткнул карандашом в нарисованную полоску, – в конце – амбразура [15]15
  [15] Амбразура – окно (уголовный жаргон)


[Закрыть] с паутиной [16]16
  [16] Паутина – решетка (уголовный жаргон)


[Закрыть]. Это – дежурка-аквариум с мудозвоном, – карандаш уперся в маленькое помещение. – А здесь, – Первухин разделил черточками оставшееся помещение на пять частей, – три исповедальни, обезьянник и оружейка.

– Один этаж в хате? – уточнил Хобот.

– Два. На втором только коридор и кабинеты, – ответил Славка.

– Где паливо [17]17
  [17] Паливо – вещественные доказательства (уголовный жаргон)


[Закрыть] хранится?

– По идее – на втором этаже есть каморка, – ответил Славка, – вот здесь – вторая дверь от амбразуры.

– Думаешь, книга там?

– Не-а, – Славка мотнул головой, – Казанцеву, ну, следаку, которому при мне книжку приперли, по ходу в лом было вещдоки оприходовать…

– Тебе-то почем знать? – усомнился авторитет.

– Да точняк, Хобот! Да у него на лбу словно регалку вот такими буквами набили… Он энтот кирпич или в сандаль [18]18
  [18] Сандаль – сейф (уголовный жаргон)


[Закрыть] запихал, или на столе оставил, но из исповедальни точно не вынес. Зуб даю!

– Побереги жевалки, Пельмень, их у тебя и так немного осталось, – просипел Хобот, вновь прикладывая платок к губам. – Каморку тоже скидывать со счетов не будем… – авторитет вновь содрогнулся от кашля, пачкая платок капельками крови.

– Совсем ты плох, Хобот, – сочувственно покачал головой Славка. – На больничку тебе бы…

– Не жилец я уже, Пельмеха, – нехотя признался смотрящий. – Лепила приговор вынес, который обжалованию не подлежит: спасти меня может только чудо! Понял? Чудо! Как тогда в шестьдесят третьем…

– Чудо? Это ты о Снулом, что ли? Да где же взять-то его? Он же давно ласты склеил!

– Да, жаль, что Снулого не вернуть, – с булькающим грудным присвистом вздохнул Хобот. – Но чудо все-таки явлено – книга всплыла! Я уж и не надеялся… А это шанс! Какой-никакой… Старик говорил, что книга многое может…

– Что может? – заинтересованно протянул Славка.

– Не знаю, – авторитет потеряно развел руками, – но надеяться мне больше не на что…

– Хреново, пахан, – буркнул Пельмень. – А если кирпич тот – чисто беспонтовка?

– Сам знаю, – щека авторитета дернулась в нервном тике. – Но деваться мне по жизни некуда… Ладно, хорош трындеть: малюй, чего вокруг хаты! – взял себя в руки Хобот. – Как без палева добраться, амбразуры…

– Понял, не дурак! – Славка вновь уткнулся в рисунок. – Вот смотри, – Первухин нарисовал вдоль стены с выходом широкую полосу, – центровая скрипуха [19]19
  [19]Скрипуха – дверь (уголовный жаргон)


[Закрыть] выходит аккурат на топталовку [20]20
  [20]Топталовка – центральная улица (уголовный жаргон)


[Закрыть]…

– На Советскую? – уточнил авторитет.

– А у нас в Нахаловке один бродвей, другого нету, – ухмыльнулся Пельмень, – даром, что райцентр…

– Много текста не по делу! – жестко оборвал подельника Хобот. – Топталовка ночью хорошо освещена?

– Ну, так бродвей же, есть немного. Темняк с другой стороны гестапо, – поспешно пояснил Славка. – Тут загашник за стеной, – он нарисовал с тыльной стороны райотдела внутренний дворик, – сюда амбразуры и выходят. За стенкой говнотечка в овраге бежит – лучше места, чтобы без палива к гестапу пробраться и не придумать.

– А по сторонам от хаты что? – спросил Хобот.

– Вот тута, с этой стороны: клумбы, кусты, деревья, – ткнул карандашом в правую «стену» здания Славка, – а с этой – заготконтора лесхозовская… Ну, там капустники [21]21
  [21] Капустник – бухгалтер (уголовный жаргон)


[Закрыть] конторские обитают и другая шушера.

– Ясно, – просипел Хобот, придирчиво рассматривая художества подельника. – Собирайся, Пельмень, теперь внатуре на бахчу [22]22
  [22] Бахча – место преступления (уголовный жаргон)


[Закрыть] глянуть надо.

– Слушай, пахан, если я таки при делах, то какой мой интерес? – осторожно поинтересовался Пельмень. – Мантулить [23]23
  [23] Мантулить – бесплатно (уголовный жаргон)


[Закрыть] на таком гранде [24]24
  [24] Гранд – грабеж (уголовный жаргон)


[Закрыть] сам знаешь – не по понятиям.

– Не меньжуйся – не обижу, – пообещал Хобот. – Если все выгорит – косую [25]25
  [25] Косая – тысяча рублей (уголовный жаргон)


[Закрыть] отстегну.

– Косую? – переспросил Славка, подумав, что ослышался. – Ек, пахан, тады все тики-так [26]26
  [26] Тики-так – очень хорошо (уголовный жаргон)


[Закрыть]! Еще бы без мокрухи обойтись…

– Цыть – не каркай! – шикнул Хобот. – Обойдется все. Давай впуливайся [27]27
  [27] Впулиться – одеться (уголовный жаргон)


[Закрыть] – не тормози честную компанию! – поторопил он Пельменя. – А то мои котлы [28]28
  [28] Котлы – часы (уголовный жаргон)


[Закрыть] не в мою пользу минутки отстукивают.

* * *

Алик беспардонно скинул со штакетины проволочную петлю, удерживающую калитку в закрытом положении.

– Че, вот так в борзую и попрем у всех на виду? – тормознул Алика Кучерявый, схватив друга за руку.

– Ты на часы давно смотрел? – Алик решительно распахнул калитку, не слушая предостережения друга. – Спят уже все. Главное – не шуметь. Да не ссы, Кучерявый – все в норме будет!

Алик тенью проскользнул во двор, жестом приглашая приятелей следовать за ним.

– Вот блин, – чертыхнулся Карпов, втягивая голову в плечи, – если что, там еще и опечатано все.

– Прорвемся, – не унывал Алик, пробегая через неухоженный и заросший бурьяном двор к крыльцу.

«На полусогнутых» Андрюха тоже пробежал по двору, стараясь держаться в самых темных местах. Леньчик, не забывая оглядываться, молча присоединился к приятелям.

– Так, пацаны, – когда приятели собрались на крыльце дома, произнес Алик, – попробуем через окно пристройки пролезть…

– Подождите, у меня идея появилась, – неожиданно заявил Кучерявый. – Идите за мной! – сказал он, скрываясь за углом дома.

– Ну, пойдем, Леньчик, посмотрим, что за идея Андрюху осенила, – пожал плечами Алик.

Карпов остановился возле одного из окон, затем легонько стукнул ладонью по краю облупленной рамы. Рама покачнулась, и один из углов вылез из паза. Кучерявый просунул в образовавшуюся щель пальцы и аккуратно потянул раму на себя. Через секунду он вынул её из оконного пролета и поставил на землю, привалив к стене.

– Вуаля! – довольно произнес он, «демонстрируя» свободный «проход» внутрь дома.

– Как догадался, что рама не закреплена? – спросил Алик.

– Вспомнил, что когда городские оперы работали – они раму вынимали – проветрить.

– Понятно, – Алик «потянул» носом воздух, – запашок еще тот – весь день жарило.

– Точно, – скривился Кучерявый, – тухлятиной несет!

– Так кто ж тут кровищу оттирать будет? – хохотнул Александров. – Уж не ты ли, Кучерявый?

– Хорош ржать, Ал! – возмутился Леньчик. – Давайте сначала возьмем то, за чем пришли.

– Ага, – присоединился к нему Карпов, – и ноги побыстрее отсюда унесем…

– Тебе лишь бы побыстрее, – проворчал Алик, но смеяться перестал. – Схватившись рукой за невысокий подоконник, он одним ловким движением перекинул крепкое тело в дышащую сладковатым смрадом комнату. Напрягая зрение, он огляделся, насколько это было возможно в темном помещении, затем, высунувшись на улицу, прошептал: – Давайте по одному.

Ухватившись за протянутую Аликом руку, Леньчик, пыхтя, перевалился через подоконник.

– В сторону! – распорядился Алик. – Надо Кучерявого в хату затащить.

Леньчик неуклюже отступил от оконного проема и воткнулся коленкой в угловатый и твердый предмет. В темноте сначала что-то глухо скрежетнуло, а затем звонко тренькнуло разбившееся стекло.

– Черт! – в сердцах выругался Леньчик, схватившись рукой за ушибленную коленку.

– Чё там у тебя?! – зашипел на него Алик.

– Да тут тумбочка какая-то… А на ней, походу, то ли графин, то ли ваза стояла… – виновато потянул Леньчик, шевеля носком кроссовка осколки стекла. – Темно – не заметил…

– Бегемот! – беззлобно ругнулся Алик.

– Э-э-э, поцики! Чего там у вас? – Андрюха засунул голову в оконный проем. – Вы всех соседей перебудите!

– Это Пухлик какую-то стекляшку хозяйскую кокнул, – пояснил Александров.

– Не глухой, понял, что это не половицы скрипят…

– А ты чего телишься?! – накинулся на Карпова Алик. – Давай, залазь в темпе!

– А может я это – на стрёме? – чересчур бодро предложил Карпов. – За шухером послежу…

– Ладно, свисти, если что заметишь, – неожиданно согласился Алик. – Слушай, Кучерявый, а ты когда днем здесь был, письменного стола не видел?

– Не-а, – мотнул головой Андрюха, – не до того было.

– Ладно, разберемся, – заявил Алик. – Чай не в царских палатах Филимоныч жил – две комнаты и кухня…

– И столов тут – раз, два и обчелся, – согласился с ним Леньчик.

Алик, захрустев битым стеклом, решительно направился в темноту.

– Фонарик бы сюда! – вздохнул Поташников и, вытянув руки перед собой, засеменил следом за «несгибаемым товарищем по партии». Под подошвами кроссовок хрупнули осколки битой посуды – Леньчик нервно поморщился, представляя, как острое стекло режет дорогую заграничную обувь. Эти модные «шузы» с привлекательной для каждого советского гражданина надписью «адидас» встали ему в копеечку. Жаль было портить хороший товар, который на толкучке у «фарцы» стоил дороже раза в три, если не больше.

– Ну, звиняй, придется искать без фонаря! – Александров остановился, нащупав ситцевую занавеску, отгораживающую комнату от небольшого коридорчика. – И завязывай бубнить – не в деньгах счастье! Заработаешь еще на новые кроссы. Лучше спичку зажги!