Текст книги "Пробудившие Зло (СИ)"

Автор книги: Виталий Держапольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

Глава 12

Областной центр 1980 г.

– Из Хандыги меня этапировали в тот же день, – закончил рассказ профессор. – Так я оказался в Средней Азии, в Узбекистане.

– Занимательная история, – произнес горбун. – Чем-то даже похожая на мою. А как, вы говорили, звали этого красноперого, что вам такой занимательный вояж в Узбекскую ССР устроил?

– Сергей Филимонович Петраков.

– Филимоныч, значит… – задумчиво повторил Квазимодо. – Слишком много совпадений, Дмитрий Михайлович! Такого не бывает…

– А вы его знаете? – изумился профессор.

– Даже не встречался, но имя слышал…

– Вот как? – Профессор разлил остатки коньяка по фужерам. – Я готов выслушать вашу историю… А после вместе подумаем, как вам помочь.

Горбун, под неодобрительным взглядом старика, махом осушил свой фужер, выдохнул и отер губы тыльной стороной ладони.

– В шестьдесят третьем году я чалился в Воркутинской колонии… – начал свой рассказ Квазимодо.

Старик слушал, не перебивая. Невозмутимо потягивая коньяк и попыхивая трубкой, он лишь покачивал головой в такт повествования. Квазимодо, ничуточки не приукрасив события, поведал престарелому профессору о колдовском наузе, о болезни пахана и о его чудесном выздоровлении, о тайне безумного старика Снулого, о годах поиска колдовской книги и о её нематериальном хозяине.

– Весело, однако, вы время проводите! – выслушав рассказ горбуна, произнес профессор. – Значит, эта пресловутая книга, все время это время хранилась у того самого особиста Петракова?

– Тот это особист или нет, не скажу, – честно ответил Квазимодо, – последние годы старик пастухом подрабатывал в колхозе. – Но точно помню, что Пельмень кликал его Филимонычем… И фамилию тоже называл – Петраков. У меня память на имена хорошая, – добавил он.

– Не думал, что когда-нибудь снова доведется о нем услышать, – сказал Крылов. – Но думаю, что это точно он был… Значит, книга у вас?

– У Хобота, – сказал горбун.

– Можете её описать? – ерзая от нетерпения, спросил профессор. – Размер, внешний вид…

– Вот, – горбун достал из кармана небольшую, отливающую глянцем картонку, – я её сфотографировал.

– Не может быть! – воскликнул профессор, едва взглянув на фотографию. – На первый взгляд – «Заклятая книга Гонория Фиванского» или «Гримуар Гонория», по крайней мере, так его описывают очевидцы, держащие книгу в руках. Но сдается мне, что это нечто более древнее! Если вы утверждаете, что тексты в книге проявляются только после жертвоприношения… Это просто немыслимо! В ваши руки попал прототип всех последующих колдовских гримуаров – «Истинная Книга Тьмы»! Гримуар Гримуаров!

– Чем это может нам грозить? – коротко поинтересовался Квазимодо.

– Ничем хорошим! – Дмитрий Михайлович озвучил самые мрачные предположения горбуна. – Основное предназначение «Истинной Книги Тьмы» – подготовить портал для вторжения сильных потусторонних сущностей в наш мир. Все остальные, хотя и поистине безграничные, возможности этого фолианта – всего лишь побочка, замануха для привлечения паствы… Сей фолиант – ничто иное, как учебное пособие для адептов рвущихся в наш мир Князей Тьмы…

– Выходит, наш призрак – Князь Тьмы? – озадачился Квазимодо.

– Нет, – покачал головой профессор, – не думаю. Скорее всего, он один из адептов, достигший определенного могущества, раз уж он не упокоился, подобно обычным смертным.

– Как мы с вами?

– Как мы с вами, – согласился Дмитрий Михайлович.

– Не так уж он и крут – кто-то ж все-таки уложил его под дерновое одеяльце? – недобрая усмешка скользнула по губам горбуна.

– На всякую силу всегда найдется еще большая, – философски заметил профессор.

– Угу, – согласился Квазимодо. – Если кто-то сумел его «приласкать», может и у нас прокатит?

– Вполне может быть, – не стал возражать Крылов. – Только действовать нужно аккуратно!

– Само собой, Дмитрий Михайлович. Только с чего начать? Может, кинете наколочку, к кому обратиться со столь щекотливым вопросом? Я в средствах не стеснен… Отблагодарю…

– Эх, милейший Тимофей Павлович, может статься, что презренный металл в решении проблем подобного рода, будет стоить не дороже грязи! – покачал седовласой головой Крылов.

– Дмитрий Михалыч, давай напрямую, – неожиданно перешел на «ты» горбун, – ты меня давно знаешь… и знаешь, как я проблемы решаю с теми, кто мне дорожку перебежал… Я за ценой не постою! Так поможешь?

Профессор несколько раз глубоко затянулся и выпустил в потолок клуб дыма. Затем, после небольшого молчания он сказал, тоже без проблем перейдя на «ты», совсем не то, что ожидал услышать от него Квазимодо:

– Ты знаешь, Тимофей Павлович, я одинок. Семьей так и не обзавелся, родственники, какие были, все уже там, – он ткнул пальцем в потолок, – или там… В моем стариковском существовании осталось только увлечение… Нет! Не увлечение – страсть! – Профессор подобрался, словно сбросил с плеч пару десятков лет. – Всю жизнь я искал… Искал проявления чего-то необычного, непознанного… Я перелопатил гору литературы, собирал слухи, байки, сказки, легенды… Я хотел вновь столкнуться с чем-то о таким… Сильным, мощным, потусторонним… Но, – он досадливо поморщился, – все в пустую! Ничего стоящего – одна мелочевка! И сейчас, когда в воздухе запахло настоящим колдовством… Я в деле! – Расчувствовавшийся профессор протянул раскрытую ладонь уголовнику. – Можешь полностью на меня рассчитывать!

– Дмитрий Михалыч, – горбун сжал протянутую руку обеими ладонями, – да я для тебя…

– Погоди, Тимофей Павлович, благодарить! – слегка охладил пыл горбуна профессор. – Сладить с твоим призраком – задача не из легких! Я хоть и набит знаниями, но все они чисто теоретические…

– Так может, в книжках твоих порыться? – спросил Квазимодо. – Ты же такую гору всякого добра насобирал?

– Книжки нам тоже пригодятся, – согласился профессор. – Но прежде всего нам понадобится информация о вашем призраке. Как ты сказал, его зовут?

– Возгарь, – ответил горбун.

– Возгарь, колдун из Колываново… – задумался Дмитрий Михайлович. – Нужно будет покопаться в архивах, вдруг всплывет что интересное.

– А мне сейчас что делать? – спросил горбун. – Если он вдруг заявится?

– Ничего не делать, – произнес профессор. – Я так понимаю, что без вас ему сейчас не справиться?

– Без Хобота, он, может, и не справиться, – ответил Квазимодо. – А я так – сбоку припеку!

– Тогда нужно тебя вооружить…

– А тебя, Дмитрий Михайлович, и оружие против призраков в коллекции найдется? – просиял лицом уголовник.

– Увы и ах, Тимофей Павлович, – развел руками профессор. – Добра я всякого накопил, но вот будет ли оно работать… Гарантий никаких. Будем действовать старыми дедовскими методами – солью и железом!

– Это как?

– Любой призрак соли на дух не переносит, – пояснил старик. – Насыпь вокруг себя дорожку из соли, все, не сможет дух через нее переступить.

– Так просто? – удивился Квазимодо.

– Не совсем, – покачал головой старик, – если круг разорвать – исчезнет защита! Да и не будешь ты в соляном кругу вечно сидеть. Но как вариант, как временная мера – очень даже действенна. Можно в призрака солью кинуть: хоть ненадолго, но задержать и ослабить можно… Тоже и железа касается. Только железо лучше ручной ковки применять.

– А что если попа притащить? Чтобы он квартиру освятил?

– Вариант, конечно, действенный, – согласился профессор. – Только священнослужитель должен быть чуть не святым. Без веры никакой обряд не сработает. Можешь поверить – сам проверял.

– Да, святых сейчас днем с огнем не сыщешь, – произнес горбун. – А может, амулет какой есть?

– Хм, а ведь и вправду есть! – Профессор подскочил со стула и засеменил в комнату.

Квазимодо последовал за хозяином.

– Как-то прикупил по случаю, – сообщил профессор, выдвигая один из ящиков большого резного комода, занимающего в комнате едва не полстены. – Ага! Есть! – продемонстрировал он горбуну ожерелье из стеклянных разноцветных бусин разного размера, нанизанных на кожаный шнурок. Центр ожерелья занимал позеленевший медный медальон с изображением то ли цветка, то ли солнца. – Это тамасай – древний церемониальный амулет айнов, защищающий носителя от злых духов. Знак на медальоне – солярный. Я в свое время показал немало подобных побрякушек «знающим» людям… Половина из них, конечно, шарлатаны чистой воды… Но те кто действительно хоть немного смыслит в подобных вещах, сошлись в одном – это вещь до сих пор работает…

– Так может и нам к этим самым… ну, знающим…

– Съездим, Тимофей Петрович, не сомневайся! Есть у меня бабулька одна – сущая ведьма! Как в прямом, так и в переносном смысле! Разговорить её тяжело, но можно: только вещицу одну добыть нужно будет… Давно старая на нее слюной исходит… Тут и твоя, Тимофей, помощь понадобится.

– Михалыч, не вопрос, отработаю! – прогудел горбун. – Только скажи где её раздобыть. А чё за бабка-то?

– Случайно на нее вышел, – признался профессор. – Лет пятнадцать назад мотался я по области, в поиске вещичек раритетных. Осень. Дожди. Дороги развезло. В общем, застрял я в одной забытой богом деревушке. Промок, продрог в пути, и тут, как назло, прихватило меня: радикулит скрутил, да зуб разболелся… Полморды раздуло так, что караул кричи! И на сотню верст не то, что больнички, ни одного захудалого ветеринара не сыскать! Думал, что там и кончусь… Но мужик, который меня на постой впустил, сказал, что неподалеку есть бабка одна, травница… Она, дескать, любую болезнь заговорить может… Всем миром у нее лечатся. Ну, и меня, стало быть, к этой бабке и повезли. Запряг мужичонка лошадку, меня, словно куль картохи, на спину навьючил… Так и оказался я в избушке бабы Фени, как её ласково местные кличут. Но старушка, несмотря на почтенный возраст и незлобивый, как сказал мужичонка, нрав, оказалась настоящей фурией: чуть что не по ней – может и половником в лоб заехать, и кочергой приложить! – профессор усмехнулся, вспоминая давнее знакомство с деревенской ведьмой. – Но, несмотря на «незлобивый нрав» дело свое знает, – добавил Дмитрий Михайлович, – после того, как отшептала надо мной милейшая Аграфена Тарасовна, забыл я про зуб и радикулит напрочь! До сей поры не вспоминаю!

– А как ты узнал, что она не только болячки заговаривать умеет? – поинтересовался уголовник.

– Я тогда работал над одной статьей… Описывал находки, извлеченные из Подгороденского городища… В числе прочих вещей, в раскопе обнаружили ритуальный медный котел. Неизвестные письмена и символы, нанесенные на стены этого котла, странным образом совпадали с письменами из одного древнего свитка, который, кстати, ты мне и сосватал. Так вот, застряв из-за погоды в бабкиной избушке, я, маясь от безделья, принялся разгадывать «шарады» на котле. Благо, что зарисовки котла и копия свитка были у меня с собой. Так вот, бабка, увидев рисунок котла, чуть ума не лишилась! Душу готова была за него отдать, если, конечно, она не продала её раньше… Ну и в доказательство продемонстрировала пару фокусов… Очень и очень убедительных… Хотя, по сравнению с Якутской историей – мелочь. Сказала, что если добуду ей этот котел, её силы возрастут многократно! Но не сложилось…

– Добуду я тебе этот котел, – заверил профессора горбун. – Пусть он хоть в оружейной палате хранится.

– Не в оружейке, но музей тоже не из последних…

– Сделаю. А бабка-то часом не померла? – поинтересовался Квазимодо.

– Такая помрет! – рассмеялся профессор. – У меня такое чувство, что она нас всех переживет, как пережила уже многих. Хотя проверить не грех будет. У тебя машина найдется?

– Найдется, – ответил горбун. – У меня «копейка» под седлом.

– Лучше бы попроходимее что-нибудь, – произнес Крылов. – Боюсь, сядем мы на «копейке».

– Есть УАЗ 469-й, подойдет? – спросил Сапрыкин.

– Отличный вариант! – согласился старик. – Тогда завтра с утра и выскочим, проведаем бабку.

– А сейчас, Дмитрий Михайлович, накинь мне, где котел для бабки раздобыть? Пусть босяки, пока мы с тобой по селам и весям кататься будем, покумекают…

Алексеевский монастырь. 1980 г.

Мощные и древние монастырские стены из белого камня, отгораживающие обитель от мирской суеты, обещали покой любому страждущему вошедшему под их защиту. Как это ни покажется странным, но каждый из парней почувствовал это, едва переступив незримую границу, отделяющую монастырскую территорию от остального мира.

– Хорошо-то как? – воскликнул от избытка чувств Кучерявый, чувствовавший разлитое в воздухе умиротворение острее любого из друзей: как-никак, а именно за его телом охотился восставший дух древнего колдуна. – Чувствуете, пацаны? А?

– Да, есть что-то такое, – нехотя признался Алик. – Спокойно здесь…

– Как говорят в книгах: благодать Господня, – согласился Леньчик. – А знаете, что я на подходе к монастырю заметил? – спросил он приятелей. – Не без кольца, конечно…

– Ну, и… – поинтересовался Алик.

– Свет от него идет, – сообщил Пухлик. – От стен, от построек, даже сам воздух слегка светится…

– Значит, мы правильно пришли! – подытожил Алик. – Не простой монастырь…

– Святая земля! – воскликнул Кучерявый. – Пацаны, а может мне все-таки здесь остаться? – смалодушничал он. – А чего, я приспособлюсь – здесь же не каторга…

– Возьмем на вооружение, как вариант, – неожиданно согласился Алик, – но только на самый крайний случай. Отсидеться, если что не так пойдет…

– Мир вам, молодые люди! – к топтавшимся у порога парням подошел не старый еще монах, облаченный в просторную черную рясу.

– И вам не хворать! – за всех ответил Алик.

– Меня зовут отец Никанор, – представился монах. – Могу я вам чем-то помочь?

– Отец? – не сдержал рвущийся смешок Кучерявый. – Батюшка, значит?

– Да, – серьезно ответил монах, – можете обращаться ко мне просто «батюшка». Это не противоречит церковным канонам. Могу я полюбопытствовать, – продолжил он с самым добродушным выражением лица, поглаживая редкую бородку, – что привело вас сюда? Ведь вы, как я понимаю, неверующие? Атеисты?

– Все так, отец Никанор, – ответил Александров, – вы не ошиблись – мы атеисты и, ко всему прочему, еще и комсомольцы. Но, так уж вышло, что с нашим другом случилась одна странная история… Мы хотели бы… – он замялся, подбирая нужное слово, – проконсультироваться.

– Вам нужна консультация по какому вопросу? – уточнил отец Никанор. – Если в моих силах, то я могу вас просветить…

– А кто у вас тут главный? – неожиданно спросил Андрюха. – Нам бы к самому-самому!

– Боюсь вас разочаровать, молодые люди, – усмехнулся в усы монах, – но Патриарх Русской Православной Церкви находится в Москве. Может быть я смиренно могу оказать вам посильную помощь?

– Дюха, что ты городишь? – попенял другу Алик. – Отец Никанор, так высоко нам не надо. Нам бы вашего главного увидеть… Ну, того кто в вашем монастыре всем заправляет… Начальника монастыря…

– Настоятеля монастыря, – поправил монах.

– Во-во, настоятеля! – согласился Алик.

– Слушаю вас внимательно, молодые люди, – вновь улыбнулся монах.

– Так вы и есть настоятель? – сообразил Александров.

– Да, я настоятель Алексеевского мужского монастыря, игумен отец Никанор.

– Тогда, батюшка, мы к вам, – заявил Алик. – Только нам бы с глазу на глаз…

– Хорошо, – согласился настоятель. – Пройдемте в мою келью…

Следуя за игуменом, приятели пересекли широкий монастырский двор, мощеный древней брусчаткой. Пройдя сквозь маленькую неприметную дверь, они оказались в небольшом тесном коридоре со сводчатыми потолками. Поднялись по узкой винтовой лестнице на второй этаж.

– Прошу, проходите, – распахнув дверь в келью, пригласил настоятель.

Маленькое помещение – кабинет настоятеля, едва вмещал простой деревянный стол и несколько стульев, расположенных вдоль стен. Суровые лица святых с неодобрением смотрели на неверующих посетителей с потемневших от времени икон. Отец Никанор уселся за стол, а парни – на стулья.

– Слушаю вас, молодые люди, – произнес настоятель, приглашая парней к беседе.

– Отец Никанор, – Алик, по молчаливому согласию, повел разговор от общего имени, – дело вот в чем… Мы, как вы уже поняли, люди неверующие… А вот бабушка нашего друга очень даже… В церковь ходит, у вас частенько бывает… Однажды она освящала у вас крестик, который подарила своему внуку…

– Простите, великодушно, – перебил и без того сбивчивый рассказ Алика игумен, – а как зовут вашу бабушку?

– Никитина, – ответил Андрей, – Прасковья…

– Федоровна, – произнес настоятель. – Как же, знаком я с вашей бабушкой – милейшая женщина!

– Так вот, продолжил прерванный рассказ Алик, – подарила она крестик… А наш друг, несмотря на то, что атеист и комсомолец, – Александров неодобрительно покосился на Патласа, начал его носить…

– Ну, что ж, церковью не возбраняется, – ответил монах. – В годы войны, бывало, и члены партии креста и молитв не чурались. Все мы дети господни! Даже те, кто полагает себя неверующим атеистом. Что же произошло дальше? – с интересом спросил отец Никанор.

– А дальше случилось нечто странное, чего мы объяснить попросту не можем… – Алик не решился открыто поведать монаху о преследующем их призраке. – В один прекрасный день крест раскалился, и… Покажи, Андрюха…

Патлас расстегнул верхние пуговицы на рубашке и продемонстрировал отцу Никанору ожог на груди в виде креста.

– Ох! – Непроизвольно вырвалось у монаха при виде ожога, он даже привстал со стула. – Прости, Господи! – Игумен перекрестился, с его лица исчезла добродушная улыбка, тонкие губы сурово сжались. – Крест при вас? – отрывисто спросил он.

– Да, – ответил Андрей, – вынимая крестик из кармана. – Натирает, – виновато добавил он.

– Можно посмотреть? – батюшка требовательно протянул руку.

– Конечно, – Андрей опустил крестик в раскрытую ладонь настоятеля.

Отец Никанор слегка побледнел, когда распятие коснулось кожи. Потом сжал крестик в кулаке и поднес его к губам, что-то беззвучно шепча. После этого он приложил кулак ко лбу, покрытому крупными бисеринками пота, и замер, словно забыв о посетителях.

– Пацаны-пацаны! – возбужденно зашептал Леньчик, привлекая внимание друзей. – Он тоже светится! – прошептал в уши наклонившихся приятелей Пухлик.

– Тихо! Не суетись! – предупредил Поташникова Алик. – Потом побазарим!

Леньчик кивнул, приложив палец к губам: дескать, понял, замолкаю. Настоятель не проявлял никаких «признаков жизни» минут пять. После чего тяжело вздохнул и опустил руку с зажатым в ней крестиком на стол. Выглядел он так, как будто целый день таскал мешки с цементом. Жиденькая бороденка встопорщилась, а волосы промокли от пота.

– Что с вами, отец Никанор? – участливо поинтересовался Алик. – Вам плохо?

– Может быть скорую вызвать? – спросил Леньчик.

– Нет, спасибо, – отрицательно качнул головой игумен. – Мне сейчас станет лучше… Скажите, когда и где это произошло? – спросил он, указав на ожог.

– Позавчера в Нахаловке, – сообщил Кучерявый. – У нас в поселке случилось убийство, а я стоял в наряде на месте преступления – я в милиции служу…

– Убийство? – брови игумена поползли вверх. – Кого убили?

– А-а-а, – протянул Алик, – так вы не в курсе: у нас поселке произошло уже два зверских убийства…

– Два убийства?! – настоятель помрачнел еще сильнее. – Зверских? Как их убили?

– Первого, Димку Маслова, – сказал Патлас, – разорвали чуть не в клочки! Я был там, – он передернул плечами, вспоминая растерзанное тело, – своими глазами видел… Как будто зверь дикий драл… Вот и обмыл наследство…

– Да, зря он к Филимонычу поперся, – согласился Алик. – Глядишь и жил бы еще…

– К какому Филимонычу? – неожиданно заинтересовался батюшка.

– Да старик-пенсионер у нас в деревне жил, сторожил поселковый сад, а недавно помер… Не-не, чинно-благородно помер, – предвосхищая вопрос батюшки, поспешил с ответом Алик, – от старости…

– Значит, преставился раб божий Петраков Сергей Филимонович, – с грустью произнес отец Никанор. – Царствие ему небесное…

– Так выходит, вы его знали, отец Никанор? – спросил Алик.

– Знал, очень хорошо знал… Как же так, не сообщили?

– Так у него и родственников, кроме Маслова, никого… А Димка-то неверующим был, как и все мы. С чего ему в монастырь сообщать?

– Да, пожалуй, вы правы, – согласился настоятель. – Значит, первое убийство произошло в доме покойного Сергея Филимоновича?

– Там, – ответил Кучерявый, – Маслов пошел в дом Филимоныча, наследство оценить, да так там и остался… в расчлененном состоянии, – добавил он после небольшой паузы. – А на следующий день я привез группу экспертов из области на место преступления… Они проводили следственные мероприятия в доме, а я на улице их ждал, когда это все, – он прикоснулся рукой к саднившему ожогу, – и произошло.

– Заметили что-нибудь необычное? – как бы между прочим поинтересовался отец Никанор.

– Что именно? – уточнил Кучерявый.

– Ну, например… – батюшка подыскивал подходящее сравнение. – Например: на безоблачное небо набежали тучи, резкие порывы ветра при безветрии, похолодало ни с того ни с сего…

– Ничего не заметил, – произнес Карпов. – Я… – он потупился. – В общем, задремал я на завалинке возле дома, – нехотя признался он. – Душно в тот день было, а я не выспался… Проснулся, когда крестик припекать начал… Батюшка, можете объяснить, что это было?

– Мы как раз за этим к вам и пришли, – произнес Алик. – Потому что с научной точки зрения – этот факт необъясним.

Отец Никанор вновь задумался, нервно теребя в руках Андрюхин крестик.

– Вот что, ребята, – наконец произнес он, – не знаю, поверите вы мне или нет, вы ведь люди неверующие… Вы, Андрей, прошли по самому краю пропасти… Мне знакомо это распятие – я сам его освящал несколько лет назад. Тогда я еще не был настоятелем. Я тешу себя мыслью, что именно этот маленький символ нашей веры уберег вас от Зла…

– А что это за Зло? – спросил Алик. – Сатана?

– Нет, не Искуситель, но одно из проявлений его на земле. Возьми, раб божий, – отец Никанор протянул крестик Кучерявому, – носи его и, возможно, он еще не раз спасет тебя…

– Отец Никанор, а можно и нам такие же изготовить? – Алик решил, что наступил подходящий момент. – Ну… там… освятить, как положено… чтобы так же защищали…

– Хорошо, я распоряжусь, чтобы подготовили, – согласился настоятель. – Чин небольшой – много времени не займет.

– А можно, чтобы вы лично провели процедуру? – Алик «ковал железо пока горячо».

– Можно, почему нет? – ответил игумен. – Только сдается мне, ребята, что вы о чем-то недоговариваете? Выкладывайте, как на духу, что вы обо всем этом знаете? То, с чем вы столкнулись… Это по настоящему сильное Зло! Боюсь, что даже такая защита, – он указал на крестик, – долго не продержится! А настоящей веры в вас нет! Выкладывайте! – потребовал настоятель. – И мы вместе подумаем, как вам помочь!

Пока друзья переглядывались, решая открывать монаху карты или нет, отец Никанор привел последний аргумент:

– Если о себе не думаете, подумайте о других невинных! Вы сказали, что было уже два убийства. И если мои догадки окажутся верными, жертв будет много! Очень много!

– Да знаем мы об этом, батюшка! – неожиданно резко произнес Алик. – Мы в какой-то мере виноваты во всем происходящем… Девять лет назад мы вскрыли старую могилу на колывановском кладбище…

– Так это были вы? – произнес отец Никанор. – Мне стоило бы сразу догадаться…

– Так вы в курсе? – Изумлению Алика не было предела, да и остальные парни недалеко от него ушли.

– Да, – подтвердил игумен. – Правда я узнал об этом только когда стал настоятелем… Погодите, а почему вы об этом помните? Петраков утверждал, что принял меры.

– Мы вспомнили об этом совсем недавно, – признался Алик, – как раз накануне всех событий. Мы встретились после долгой разлуки с Леньчиком, собрались втроем и… вспомнили… – Алик решил умолчать о кольце, стоило приберечь «козыри» на всякий случай.

– Это произошло после смерти Петракова? – спросил Настоятель.

– Да, – ответил Леньчик, – я в автобусе ехал, когда Филимоныча выносили. Так он нас что, загипнотизировал в детстве?

– Можно и так сказать, – уклончиво произнес отец Никанор. – А книга? – неожиданно спохватился он. – Вы знаете, где сейчас находится книга?

– Её вчера украли из отделения милиции, – сообщил Кучерявый. – Она проходила вещдоком по убийству Маслова.

– Мы тоже думали, как достать книгу, – признался Алик, – но кто-то нас опередил.

– Есть какие-нибудь мысли, кто бы это мог быть? – спросил настоятель.

– Мысли есть, – сказал Алик. – В тот день на колывановском кладбище были не только мы…

– Что? – не поверим своим ушам отец Никанор. – Не одни? Петраков ничего об этом не говорил!

– Потому что мы об этом ничего не рассказывали, – ответил Алик. – Тогда нас спугнули. Двое. На мотоцикле. Уголовники: Хобот и Пельмень. Пельмень – Славка Петрухин… Тоже из Нахаловки… Он тот, второй труп…

– Ему сердце вырвали! – дрожащим голосом добавил Кучерявый.

– Ох, ребятки-ребятки! – покачал головой настоятель. – Разбудили же вы Лихо! А если еще и книга пропала… Это плохо! Очень плохо! При помощи этой книги Зло может наделать таких бед – вовек не расхлебать!

– А почему вообще Филимонычв хранил её у себя? – спросил Алик. – Не надежнее было бы держать её в монастыре?

– Не все так просто, как кажется, ребята, – произнес отец Никанор. – Нельзя было хранить эту книгу в монастыре. Это долго объяснять, но примите как данность. Значит, вы думаете, что сейчас книга у некоего уголовника Хобота?

– Есть такое предположение, – подтвердил Алик. – Точно мы не знаем… Но кто еще кроме них?

– Хорошо, – кивнул настоятель. – Я наведу справки… А вам ребятки лучше бы переехать на время к нам в монастырь. Я не думаю, что эта тварь набрала такую силу, чтобы ступить на святую землю…

– Так он, что и сюда заявиться может? – ахнул Кучерявый.

– Некоторые, особо сильные, могут, – не стал скрывать монах. – Он пока слаб и лишен тела. Но едва получит желаемое… Так что лучше бы вам принять мое предложение, – непререкаемо заявил он. – Вместе мы справимся!

– Отец Никанор, спасибо вам огромное, – поблагодарил монаха Алик, – мы подумаем. Сейчас мы остаться не можем: сами понимаете семья, работа…

– Не раздумывайте долго, – недовольно произнес батюшка, – лучшего убежища вам не сыскать! А сейчас давайте займемся вашей безопасностью, – предложил он. – Кроме освященных крестиков в нашей обители найдется кое-что еще…

****

Проводив парней за пределы монастыря, настоятель вернулся в свой скромный кабинет. Подвинув поближе телефон, батюшка принялся крутить диск аппарата, набирая номер междугородней станции. После нескольких длинных гудков, ему ответил приятный женский голос:

– Междугородняя. Слушаю.

– Девушка, добрый вечер! – вежливо поздоровался отец Никанор. – разговор с Москвой на ближайшее время можно заказать?

– Можно, – ответила девушка. – Диктуйте номер.

Монах продиктовал давным-давно заученный наизусть номер московского абонента.

– Ожидайте, – произнесла операторша и отсоединилась.

Разговора с Москвой пришлось ждать больше часа. Наконец телефонный аппарат зазвонил, настоятель снял трубку и поднес её к уху.

– Москва на проводе. Говорите, – сообщил оператор.

В трубке раздалось какое-то шкворчание и невнятная речь.

– Ало! Ало! – произнес батюшка. – Вы меня слышите?

– Шестнадцатый отдел, лейтенант Сафронов на проводе, – услышал Настоятель, когда связь нормализовалась.

– Агент 1236-ть, – произнес в телефонную трубку настоятель. – Высший приоритет!

– Ждите! – коротко бросил офицер.

– Здравствуй, отец Никанор, – после минутного ожидания вновь «ожил» динамик телефонной трубки. Доносившийся из него мягкий, чуть дребезжащий голос поинтересовался:

– Что случилось?

– Благословите, батюшка Феофан! – ответил настоятель, узнав голос бессменного главы 16-го отдела КГБ.

– Я так понимаю, что плохи дела, раз уж ты заявил высший приоритет?

– Плохи, – не стал скрывать игумен. – На днях скончался Петраков…

– Царство ему небесное! – отозвался батюшка. – Сам отошел или помогли?

– Слава Господу сам отошел! – сказал игумен. – Видимо срок пришел…

– Хороший был человек, – вздохнул на том конце провода собеседник. – А ведь еще недавно был бравым офицером… Боевым товарищем… Не привыкну к этому никак, что лучшие уходят… Что с тайником? – вновь вернулся к насущным делам глава отдела.

– О смерти Петрушина я узнал только через несколько дней, – отрапортовал отец Никанор. – Тайник разрушен. Узник на свободе. Книга похищена. Есть жертвы.

– Действительно хуже некуда, – подвел неутешительный итог батюшка Феофан. – Моя вина… Но не могу я привыкнуть, что так быстро летит время… – вновь посетовал он.

– Батюшка Феофан, вся вина на мне…

– Ладно, оба хороши! Поздно о прическе волноваться, если головы уже нет! Об узнике есть какая-нибудь информация?

– Есть, – ответил настоятель. – Он до сих пор бесплотен. Есть идеи, у кого может находиться книга…

– Уже кое-что, – произнес собеседник. – Все подробности сообщите опергруппе. Они будут у вас в ближайшее время! И храни вас Господь, отец Никанор!

Областной центр 1980 г.

Квазимодо подкатил на УАЗике к дому профессора в шесть часов утра. Остановился возле подъезда и, не глуша двигатель, вышел на улицу. В тихий предрассветный час басовитый рокот дизельного движка, отражаясь от кирпичных стен домов, эхом гулял по уютному безлюдному дворику. Горбун задрал голову, выискивая взглядом на втором этаже окна профессора. Одно из искомых окон озарилось электрическим светом. В проеме возник темный силуэт старика, махнувший уголовнику рукой. Ответно взмахнув рукой, Квазимодо закурил, решив подождать старика во дворе. Через пару минут окно погасло, затем, скрипнув растянутой пружиной, хлопнула дверь подъезда.

– Доброго утречка, Тимофей Павлович! – поздоровался профессор, подходя к автомобилю.

– И вам не хворать! – отозвался Квазимодо, окинув профессора цепким взглядом.

Профессор для проездки за город оделся подобающим образом: высокие резиновые сапоги и выцветшая, но еще крепкая энцефалитка с капюшоном. Удовлетворившись результатами осмотра (сам Квазимодо был одет подобным же образом), горбун бросил окурок на землю: – Не рано я?

– Не волнуйся, Тимофей Павлович, я бы собрался и раньше, – ответил профессор. – У нас, стариков, со сном вечные проблемы… Правда, к слову сказать, коньячок крепкому сну хорошо способствует!

– Еще бы! – согласился горбун. – Особенно хороший коньячок! Вы готовы?

– В путь! – Профессор открыл дверь машины и залез в салон.

– Куда катим? – поинтересовался Квазимодо.

– Пока в сторону Прохоровки, – ответил Дмитрий Михайлович.

Горбун, усевшись за руль, кивнул и выжал сцепление, переключил передачу и неторопливо покинул двор. Город в этот ранний час только-только оживал, готовясь к предстоящему рабочему дню. Промчавшись по безлюдным улицам, автомобиль покинул пределы города, выскочив на трассу. Три часа пути до Прохоровки профессор проспал словно младенец, выныривая из дремотного состояния только на маленьких остановках, чтобы справить малую нужду.