Текст книги "Пробудившие Зло (СИ)"

Автор книги: Виталий Держапольский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

– Ух, а я вслух что ли? – смутился Леньчик, нашаривая в кармане спички.

– Вслух-вслух, – ворчливо отозвался Алик. – Аж слушать противно! Ну, нашел?

– Вот, – Поташников встряхнул коробок, – держи.

Алик забрал у приятеля спички – через секунду темное помещение озарил слабый трепыхающийся огонек. Александров одернул занавеску свободной рукой и вошел в коридорчик:

– Так, что тут у нас?

Оказалось, что из коридорчика можно было пройти еще в одну, точно так же отгороженную цветастой занавеской, крохотную комнатку и кухню с большой русской печкой, занимающей практически все свободное место.

– А вот и стол, – довольно произнес Алик, отодвинув в сторону очередную занавеску.

– Нашел? – Леньчик через плечо друга заглянул в комнатку.

В этот момент огонек моргнул и погас, погрузив комнатку в первозданную темноту.

– Блин! – зашипел Алик, роняя прогоревшую спичку и хватаясь обожженными пальцами за мочку уха. – Не отвлекай!

– Так нашел или нет? А то я посмотреть не успел…

– Нашел-нашел! – Крепыш выудил из коробушки еще одну спичку и чиркнул её о терку. – Смотри, Пухлик, кажись этот – другого стола в хате нет.

– Я на кухне еще один видел, – возразил Поташников.

– На кухне – дощатый, – отмахнулся Алик, – да и доски слишком тонкие для тайника. Кучерявый говорил в письменном столе. Этот – в самый раз! И где же тут тайничок? – Алик задумчиво потер переносицу, а затем постучал костяшками пальцев по обшарпанной столешнице. – Не похоже, чтобы здесь что-то было, – Крепыш постучал по дереву еще раз, – звук не тот…

– А ты с другой стороны попробуй, – вмешался в процесс Леньчик, но Алик и без его подсказок принялся простукивать столешницу по периметру.

Ближе к стене, возле которой располагался стол, звук неожиданно изменился.

– Опаньки! – обрадовано воскликнул Александров. – Кажись, нашел!

Схватившись за стол, Алик резко отодвинул его от стены и развернул тыльной стороной к себе. Пробежавшись пальцами по поеденной временем древесине, Крепыш нащупал торцевую металлическую планку, слегка выступающую над поверхностью столешницы. Попытка расшатать и отогнуть её руками, провалилась – декоративная железяка и не подумала шевелиться. Еще раз внимательно её исследовав, Александров обнаружил два в шурупа с утопленными в металл шляпками, намертво ввинченных в столешницу.

– Ал, ну чё там? – прошептал Леньчик, зажигая очередную спичку.

– Не отдирается, – ответил Крепыш. – На шурупы посажена. Есть, чем открутить? Ну, или хотя бы подковырнуть… Леньчик, сгоняй на кухню, – распорядился Алик. – Ножик-то там всяко найдется.

– Ножик и у меня есть, – ответил Леньчик, не горевший желаем копаться на темной кухне покойника. – Настоящий «Викторинокс»! – с гордостью произнес он. – Я в загранке брал…

– Так давай скорей, чего столбом стоишь? – зашипел Алик, требовательно протянув руку.

– Ты только это, поаккуратнее – не сломай, – попросил Леньчик, вытаскивая «складишок» из кармана. – Дорогой, зараза!

– Ну, раз дорогой и настоящий – значит, выдержит – не согнется, словно из фольги, – отрубил Крепыш, принимая из рук приятеля ножик, красный корпус которого был украшен белым крестом.

– Там это, за открывашкой для бутылок, есть небольшая отверточка… крестовая… Ты попробуй, может, подойдет…

Алик, подцепив ногтем специальную риску, легко выщелкнул из корпуса отвертку и пристроил её к шляпке шурупа.

– Как для нее шитая! – довольно произнес он, когда отвертка легла в пазы.

Чтобы выкрутить шурупы, пришлось приложить небольшое усилие, но дорогой заграничный ножик прекрасно справился со своей задачей – не погнулся и не развалился в крепких руках «взломщика». Освободившись от крепления, планка легко выскользнула из паза, открыв небольшой тайничок.

– Готово! – запуская руку в тайник, выдохнул Александров.

– Ну, есть чего? – нервно поинтересовался Леньчик.

– Есть контакт! – Алик бросил на стол толстую амбарную книгу в потрепанной клеенчатой обложке.

– Это все? – уточнил Леньчик.

– Нет, кажись, еще что-то есть, – произнес Крепыш, выуживая из тайника металлический кругляк около пяти сантиметров в диаметре.

– Чё это? – спросил Леньчик, разглядывая находку в трепыхающемся пламени свечи.

– На монету похоже, – покрутив кругляк в руках, сказал Алик. – Ладно, после разберемся!

– Больше ничего нет?

– Все, пусто, – ответил Александров.

– Тогда валим? – Леньчику не терпелось убраться из мрачного дома, пропахшего смертью.

– Валим, – согласился Алик, убирая монету в карман. – Только слегка приберемся, чтобы без палева…

Он поставил планку на место, прикрутил шурупы и, развернув стол, придвинул его к стене:

– Как так и было! Еще бы осколки той хрени собрать, которую ты, Леньчик, раскокал…

– Может, еще и полы протрем? – предложил Леньчик. – Натоптали же…

– Натоптано тут и без нас было, – отмахнулся Алик, – а кровь мы так запросто все равно не отмоем. А вот осколки, хотя бы крупные, надо куда-нибудь в угол запинать, чтобы не отсвечивали.

Потратив еще минут десять для наведения «видимости порядка», парни выглянули в окно.

– Дюха! Кучерявый! – позвал Карпова Алик. – Как у тебя? Тихо?

– Все нормуль! – отозвался из-за угла дома Андрей. – У вас как прошло? Нашли что-нибудь?

– Да, – ответил Крепыш, спрыгивая с подоконника в сад. – Леньчик, давай!

Поставив на место оконную раму, парни, крадучись, покинули участок покойного Филимоныча. Через полчаса они уже сидели в летней кухне стариков Алика.

– Итак, – Алик выложил на стол находки, – в результате проведенной операции мы заполучили некую тетрадку предположительно с записями сторожа и какую-то древнюю монету.

– Интересная монетка, – Леньчик взял позеленевший медный кругляк в руки. – Мужик какой-то в шлеме…

– Леньчик, давай потом! – плаксиво попросил Карпов. – Сначала разберемся с тетрадкой Филимоныча…

– Ладно, – Леньчик с сожалением отложил монету в сторону. – С тетрадкой, так с тетрадкой.

Парни склонились над найденным в тайнике гроссбухом, а Алик перевернул обтянутую слегка липкой от времени клеенкой корку.

– Лето, одна тысяча девятьсот тридцать девятого года, – вслух прочитал Алик первую строчку, написанную мелким, но вполне разборчивым почерком. Местами чернила выцвели, что, тоже, однако не мешало чтению. – Странно, – продолжил чтение Алик, – вот сижу я над этим чистым листом бумаги, и не знаю с чего начать… Эти записи не предназначены для чужих глаз, скорее всего их никто и никогда не прочтет… Это нужно только мне… Чтобы не свихнуться вконец и сохранить ясность мысли… Кто бы мог подумать, что я, Сергей Филимонович Петраков – лейтенант народной рабоче-крестьянской милиции, кандидат в члены партии, атеист, не верующий ни в бога, ни в черта, начну верить во всякую чертовщину и сомневаться в правильности материалистического учения. Тем не менее, я оказался свидетелем таких событий и фактов, которые не сможет объяснить ни одна материалистическая теория, хоть кол у нее на голове теши! Не может и все тут! Эта история приключилась, когда я служил в Московском УгРо под началом капитана Дорофея Петровича Филиппенко. Расследовали мы странное убийство замнаркома товарища С…

Алик перелистывал страницы, а перед глазами друзей пробегали красочные картинки того странного давнего случая, свидетелем которого был покойный отставной опер Филимоныч…

Глава 8

Москва 1939 г.

– Извините, товарищ старший майор, но поступил сигнал, что в доме по Дровяному переулку восемь твориться что-то странное… – Заглянувший в кабинет Дорофея Петровича милиционер выглядел не на шутку встревоженным.

– Странное, говоришь? – спокойно произнес Владимир Николаевич. – У нас по-другому и не бывает. От кого поступил сигнал?

– От дворника Федора Епанчина, – отрапортовал ГБешник.

– Все повторяется, все повторяется, – на мотив популярной песенки мягко промурлыкал Владимир Николаевич, расслабленно поднимаясь со стула. – Опергруппу на выезд! – голос старшего майора неожиданно лязгнул отсутствующим ранее «железом». – Боевая тревога – наивысший приоритет! Всех на Дровяной восемь! Но внутрь не лезть – ждать дальнейших указаний! Пулей!

– Слушаюсь, товарищ старший майор! – гаркнул сотрудник Кузнецова, исчезая из дверного проема. – Дорогу! – Дробный перестук каблуков, удаляющегося от кабинета Дорофеева оперативника, говорил, что распоряжение старшего майора «пулей» он понимает буквально.

– Разрешите откланяться! – из голоса Кузнецова вновь исчезли металлические нотки.

– Товарищ… Владимир Николаевич… – Дорофеев тоже поднялся со своего кресла, – может, помощь нужна? Изыщем… Есть резервы…

– Спасибо за предложение, капитан, – одобрительно улыбнувшись, кивнул Кузнецов, – но не нужно. Хватает своих резервов. К тому же это совсем не ваш профиль… Дело об убийстве замнаркома товарища С. я у вас изымаю. Теперь это не ваша головная боль.

– Владимир Николаевич, а как мне оформить передачу? Рапорт я…

– Никаких рапортов, отчетов и прочей муры! – командным тоном произнес Владимир Николаевич. Я лично доложу обо всем на самый верх! – Старший майор «ткнул» указательным пальцем «в потолок». – Вам же советую забыть обо всем происходящем…

– А если спросят? – нервно теребя блестящую пуговицу форменного мундира, спросил Дорофей Петрович. – Оттуда… – Филиппенко повторил жест старшего майора, указав на потолок.

– Не спросят! – отрезал Владимир Николаевич. – Сделай, как я прошу.

– Есть, все забыть, товарищ старший майор госбезопасности!

– Честь имею! – Владимир Николаевич надел фуражку и приложил кончики пальцев к козырьку.

– Служим трудовому народу! – ответили милиционеры.

Выходя из кабинета, Кузнецов неожиданно остановился «в дверях», словно о чем-то задумался. Оперативники УгРо с неподдельным интересом буравили взглядами спину тщедушного старшего майора госбезопасности.

– Вот что, капитан, – Владимир Николаевич неожиданно развернулся, – я, пожалуй, заберу у тебя твоего смышленого лейтенанта. Пусть поболтается с моими ребятками… Так, на всякий случай – для связи. Вдруг, действительно и твоя помощь понадобится.

– Конечно, Владимир Николаевич, – спорить с гэбешником Дорофеев не имел никакого желания. – Петраков, поступаешь в полное распоряжение товарища старшего майора.

– Есть, товарищ капитан! – отчеканил Сергей.

– Тогда за мной! – произнес Кузнецов, покидая кабинет.

Петраков, не рассуждая, следом за Кузнецовым пошел к дверям. У самого выхода его окликнул Филиппов:

– Сережа, ты там поаккуратнее, что ли… Как-то не спокойно у меня на сердце… – признался он. – Странное какое-то дело…

– Да вы не беспокойтесь, Дорофей Петрович – я ж не первый раз замужем – прорвемся!

– Все равно посматривай по сторонам, не по себе мне чего-то…

– Все будет хорошо, Дорофей Петрович, – улыбнулся Петраков, поправляя кобуру.

– Тогда беги – начальство ждать не любит. Ни пуха!

– К черту! – произнес Сергей выскакивая из кабинета капитана.

Кузнецова Сергей нагнал на улице. Пожилой гэбешник спустился по ступенькам маленького крылечка и остановился возле большого черного автомобиля французской марки «Делонэ-Бельвиль», сверкающего полировкой в лучах заходящего солнца. Водитель, заметив приближающегося начальника, стремглав выскочил из просторного салона и услужливо распахнул перед старшим майором заднюю дверь.

– Садись, лейтенант, – пропустил вперед Сергея Владимир Николаевич.

Петраков, не смея перечить столь высокому чину, безропотно нырнул внутрь роскошно отделанного салона, и уселся, вжавшись плечом в закрытую противоположную дверь. После того, как на кожаное сиденье плюхнулся Владимир Николаевич, мягко щелкнул замок – водитель закрыл за шефом дверь. Кузнецов дождался, пока водитель займет свое место за баранкой, и скомандовал:

– Паша, едем на Дровяной переулок восемь.

– Слушаюсь, Владимир Николаевич! – не оборачиваясь, кивнул водитель, выруливая с обочины на мостовую.

– Сережа, – по-отечески произнес Кузнецов, глядя на застывшего в неудобной позе лейтенанта, – ты бы расслабился – я ж не кусаюсь! В чем дело-то? Ты ж боевой парень! Офицер… Давай-ка начистоту.

– Начистоту… – Петраков немного помялся, а затем решительно произнес: – Хорошо, товарищ старший майор госбезопасности…

– Только давай без чинов, – попросил Кузнецов. – Зови меня Владимиром Николаевичем.

– Владимир Николаевич, если уж начистоту, то скажите: зачем я вам сдался? Не вериться мне, в то, что вы капитану Дорофееву сказали… Для связи и поддержки?

– А что не так? – лукаво прищурился Кузнецов. – Вдруг помощь понадобится.

– Да бросьте, Владимир Николаевич – какая помощь? У вас, наверняка, своих резервов в достатке.

– Почему это ты так решил?

– Вы, Владимир Николаевич – целый старший майор госбезопасности… Кто вам откажет? Да вы, я думаю, и не просите никогда посторонних о помощи – слишком щекотливые и странные задачи вам приходиться решать…

– Молодец! – Старший майор одобрительно Петракова по плечу. – Не ошибся я в тебе: вон как ты ловко все по полочкам разложил, оперируя лишь минимумом информации.

– Так я это ж мой хлеб! – усмехнулся Сергей. – Опер и должен оперировать…

– Замечу только: хороший опер! – вставил Кузнецов. – Ты вот что скажи, Сережа: как тебе у Дорофеева работается?

– Не знаю, – пожал плечами лейтенант, – я как-то раньше не задумывался. Работа, конечно, вы простите за откровенность, Владимир Николаевич, собачья… Недаром нас легавыми называют… Но мне нравиться. Дорофей Петрович мужик нормальный, справедливый – зря не гнобит, не придирается. Так что грех мне жаловаться.

– Спасибо за откровенность, – произнес старший майор, поглядывая в окно. – А вот скажи: если я тебя к себе позову – пойдешь? Мне толковые ребята нужны.

– Вы меня извините, товарищ старший майор…

– Владимир Николаевич, – вновь поправил Кузнецов.

– Владимир Николаевич, – послушно повторил лейтенант, – предложение ваше, конечно, заманчивое, но я откажусь. Специфики не знаю, да и притерся я на старом месте…

– Ты подожди пока отказываться, – прервал Петракова Владимир Николаевич. – Вот операцию на Дровяном закончим, тогда и поговорим. Идет?

– Так точно, – согласился лейтенант.

– Вот и ладушки! – довольно произнес Кузнецов. – Подъезжаем, – сказал он, когда автомобиль повернул на раздолбанную мостовую Дровяного переулка. Автомобиль несколько раз чувствительно дернулся на особо глубоких выбоинах – не спасала даже мощная подвеска, а после заскакал по остаткам брусчатки.

– Странно как-то, Владимир Николаевич, – выглянув в окно, сказал Сергей, разглядывая пустынный переулок, – возле дома никого нет. А где же ваши люди? Неужели мы первые?

– А ты, Сережа, не спеши пока выводы делать, – Владимир Николаевич добродушно улыбнулся и провел сухонькой ладошкой по лысине, как будто стряхивая несуществующую пыль.

Метров за пятнадцать-двадцать до резного парадного крыльца, некогда шикарного, а теперь щеголяющего лишь облупившейся краской, воздух неожиданно заискрился и с глаз Сергея словно сдернули пелену: двор оказался заполнен людьми в форме, а дом по периметру оцеплен сотрудниками органов государственной безопасности.

– Как это? – Сергей потер кулаками неожиданно заслезившиеся глаза. – Только что никого не было. – Это что, фокус какой-то?

– Можно и так сказать, – дребезжащим смехом отозвался Кузнецов. – Обычная сфера невидимости, её еще называют «Пологом Ракшаса» – довольно простенькое заклинание, не требующие ни особых ингредиентов, ни особой подготовки…

– Заклинание?! – от волнения лейтенант забыл о субординации, непочтительно перебив старшего майора на середине фразы. – Вы серьезно? Магия, колдовство?

– А что тебя смущает, Сережа?

– Вы меня проверяете, Владимир Николаевич? Как я к пережиткам… Я понял, да… Со всей ответственностью заявляю: я атеист до мозга костей! Обеими руками поддерживаю теорию марксизма-ленинизма, материализма…

– Полноте, Сережа, остановись! – замахал руками Владимир Николаевич. – Никакой проверки на этот счет я не затевал! А насчет теории… Как ты объяснишь то, что видел сейчас своими глазами?

– Ну… – лейтенант задумался. – Пока не знаю… Но уверен, что всему найдется объяснение… Без всяких предрассудков и сказок! – он решительно рубанул воздух рукой.

– Например? – спокойно поинтересовался Кузнецов.

– Ну, например, был такой магнетизер Джиурджиадзе…

– Георгий Иванович? А почему был? – перебил Петракова Владимир Николаевич. – Насколько я осведомлен, он до сих пор здравствует где-то во Франции в своем замке под Парижем.

– Так вы с ним знакомы? – догадался Сергей.

– Знаком и довольно близко, – не стал скрывать Кузнецов.

– Вот вам и ответ на вопрос! – довольно воскликнул Петраков. – Вы просто мне внушили, что возле дома никого нет!

– Ну, что ж, – словно соглашаясь, кивнул Владимир Николаевич, – достойная версия, имеющая место быть. Вот только я тебе ничего не внушал.

Водитель тем временем остановился возле крыльца бывшего особняка купца первой гильдии Акакия Хвостовского, выбрался из машины и открыл пассажирскую дверь со стороны старшего майора.

– Ладно, Сереженька, все вопросы после – у нас с тобой работы непочатый край! Эх, дела наши грешные! – по-стариковски проворчал он, вылезая «на воздух».

Лейтенант не стал дожидаться Кузнецова, а распахнул автомобильную дверь со своей стороны. Заметив подъехавшее начальство, к Кузнецову начали подтягиваться старшие офицеры опергрупп. Через минуту они плотным кольцом окружили сухонького и невысокого старшего майора. Петраков пристроился за плечом рыжеволосого парня с веснушчатой физиономией.

– Владимир Николаевич, разрешите доложить? – обратился к начальнику коренастый кривоногий мужик с по-обезьяньи длинными и волосатыми руками, одетый в тертую кожанку без знаков различия. Его внешний вид и манера держаться «сказали» Петракову, что чин у кривоного не маленький, не в пример Кузнецову, конечно, но никак не меньше старшего лейтенанта, а то и капитана госбезопасности.

– Докладывай, Гордей, – разрешил Кузнецов.

– Все люди на местах, – произнес кривоногий, – операцию можем начать в любой момент.

– Отлично, – похвалил Гордея старший майор, – а теперь коротенько: что происходит?

– Поступил сигнал, – продолжил доклад кривоногий, – от дворника Федора Епанчина…

– Дворник здесь? – уточнил Кузнецов.

– Так точно!

– Тогда давай его сюда! – распорядился Владимир Николаевич. – Послушаем из первых уст.

– Да он «на кочерге», Владимир Николаевич, – потупился Гордей.

– Пьяный, что ль? – уточнил Кузнецов.

– Так точно, не доглядел, – нехотя признал свою вину кривоногий. – И где только нашел – ведь как приехали еще вменяемым был…

– Что, совсем «лыка не вяжет»?

– Да, нет, наоборот – слишком много болтает.

– Ладно, давайте его сюда, сам побеседую, – решил Владимир Николаевич.

– Слушаюсь! Пантелеев! – Гордей качнул квадратным подбородком и от группы офицеров отделился тот самый рыжеволосый веснушчатый опер, за спиной которого примостился Петраков. Добежав до кособокой сторожки, притулившейся у северной стороны особняка, Пантелеев вытащил из её полутемного чрева поддатого дворника.

– Давай, пошевеливайся, образина – тебя сам старший майор видеть хочет! – подталкивая Федора в спину, рассерженно шипел оперативник.

– Сам? Ик… ссстарший майоо…ор? – загребая заплетающимися ногами придорожную пыль, опешил дворник.

– Сам-сам! Иди, давай! И смотри у меня! – Пантелеев пригрозил пьянчужке кулаком. – Быстро в расход пущу!

– За что, товарищ начальник? – не на шутку перепугавшийся Епанчин даже немного протрезвел. – Я ж как на духу… И сигнализировал сей момент, как только… Вот те крест, вот те крест! – Федор несколько раз мелко перекрестился.

– Товарищ старший майор госбезопасности, дворник Федор Епанчин доставлен! – Пантелеев болезненно пихнул дворника локтем, прошипев напоследок: – Как стоишь перед товарищем старшим майором, скотина?

– Максим! – укоризненно протянул Кузнецов.

– Виноват! Больше не повториться!

– Т-т-оварисч-ч с-сстарший маойо-ор, я уж-жо вашим молодчикам… – Епанчин оторвал взгляд от земли и боязливо взглянул на Кузнецова. Их взгляды встретились. Неожиданно кирпично-бордовая физиономия дворника посерела, зрачки расширились, а губы задергались. – Тов-варищ старший начальник… – заикаясь, произнес дворник. Его сутулая спина выпрямилась, словно Епанчин в одночасье проглотил свой лом. Дрожащими руками Федор одернул грязный фартук, а затем прижал ладони ко швам, вытянувшись во фрунт. – Ваше высокоблагородия… Вы же… когда батяню мово… Сколько лет… А вы всё… – протрезвевший окончательно дворник понес с точки зрения Петракова какую-то околесицу.

– Успокойся, Федор! – положив руку на плечо дворнику и завораживающе глядя ему в глаза, мягко произнес Владимир Николаевич. – В этот раз все обойдется. Все будет хорошо. Понял?

– П-понял, – успокаиваясь, произнес Епанчин, постепенно приходя в норму.

– Отлично! Теперь, голубчик, давай по порядку: что, как и когда? С самого начала.

– С самого… да… Я ведь как жоп… то есть, как сердцем чуял, ваше высокоблагородия, что не закончилась та история… Как вот серпом оно мне по яй… душе… – затараторил он. Кузнецов молча слушал словоблудие дворника, не перебивая, а тот не замолкая ни на секунду, продолжал изливать душу Кузнецову: – Часа в четыре пополудни началось… Я в дворницкой сидел, бляху, стал быть, полировал…

– Знаем мы, чего ты там полировал, – недовольно заметил кривоногий.

– Гордей… – одернул подчиненного Владимир Николаевич. – Что дальше, Федор?

– Первыми, стал быть, прусаки со всех щелей поперли, – продолжил дворник, – и всей кодлой за вороты – шасть!

– Тараканы? – уточнил Владимир Николаевич.

– Они родимыя, – судорожно сглотнув, кивнул дворник. – Со всего дома, словно их кто поганой метлой погонял! Я так кумекаю, что ни одной усатой морды нонче в особняке не осталось.

– Ясно.

– А опосля крысюки с мышами побегли, а чуть погодя – жильцы… Никого в доме не осталось…

– А ты, Федор, не спрашивал, куда они на ночь глядя подались? – спросил дворника старший майор.

– Спрошал. Ить как не спросить-то, когда такое твориться? – развел руками Епанчин. – Токма не ответил нихто, словно в рот воды – оловянными глазьями вращали и ни гу-гу! А, нет, постой: старуха Кузьминична походя брякнула, што голос какой-то у нее в голове… Да токмо она известное дело – тронутая – как в восемнадцатом всю семью схоронила…

– А ты сам-то никаких голосов не слышал? – уточнил Владимир Николаевич.

– Голосов-то? – переспросил дворник. – Голосов ни-и-и, не слыхал.

– Дальше что было?

– После стены задрожали, кое-где штукатурка лопнула, потрескалась, стал быть. И гул неясный, аж зубы от его заныли, и то ли музыха заунывная, то ли ор, то ли молитва… А дальше я ждать не стал и сообчил, куды положено о сем безобразии, – подытожил Епанчин. – Что же эт делается, ваше высокоблагородия? Неужто, как давеча, когда батяня мой с вашими ребятами сгинул?

– Очень на то похоже, Федор, – согласился Владимир Николаевич. – Только в прошлый раз не мои люди сгинули – обычные жандармы. Слишком поздно до нас информация дошла… Жаль, служивых, конечно, но в этот раз постараемся избежать таких проблем. Иди, пока, отдыхай, Федор. Позовем, как будет нужно.

– Рад стараться, ваше высокоблагородия, завсегда рад! – шаркая ножкой, попятился дворник. – Дык я это… у себя буду… в дворницкой…

– Иди, Федор, иди. Позовем, – повторил Владимир Николаевич.

Епанчин, продолжая пятиться, словно краб, выбрался из окружившей Кузнецова группы офицеров. Не переставая оглядываться, Федор засеменил к дворницкой.

– Ну что, господа-товарищи, – проводив взглядом улепетывающего дворника, произнес Кузнецов, – у кого какие соображения?

– Ну, судя по тому, что особняк покинула вся живность, готовиться некое действо с большим выбросом негативной энергии, – высказался Гордей.

– Гордей Лукич, я бы сказал, что процесс уже запушен, – поправил кривоного рыжий опер. – И потусторонняя энергия, которую так остро чувствуют насекомые и крысы, уже начала изливаться… Пусть пока в незначительном количестве, но именно поэтому покинули насиженные места крысы и тараканы.

– Согласен, – пробасил Гордей. – Дьявольская месса в самом разгаре. Брать паскуд нужно, пока границу окончательно не прорвало!

– Что это месса – нет ни малейшего сомнения, – согласился с выводами подчиненных Владимир Николаевич. – Есть мысли о вероятной цели этого действа?

– Да что тут думать, – вновь произнес Гордей, – у них цели не меняются! Как обычно – призыв потусторонней сущности. Вопрос только в одном – какого масштаба вызываемая сущность. В нашем случае, судя по массовому бегству из дома всего живого и принимая во внимание вибрацию строения – явно выраженную «Дрожь Швайгера» – к нам пытаются затянуть кого-то весомого… Ну, не менее «Рыцаря ада», а то и «Барона» или «Герцога».

Петраков молча слушал, стоя в сторонке и не смея поверить в происходящее. Здоровые взрослые люди, сотрудники серьезной организации (куда уж серьезнее – госбезопасность), при чинах, должностях и наградах, несли полнейшую чушь! Бред сивой кобылы! Ну, скажите на милость: какие потусторонние сущности? Какие «Рыцари ада», «Бароны» и «Герцоги»? Нет, как только закончится эта профанация, никаких больше контактов с полоумным старшим майором Кузнецовым и его командой! Лучше до конца жизни за урками и жиганами гоняться, чем работать с выжившим из ума стариканом, да к тому же еще старорежимным «высокоблагородием»!

– Значит, призыв? – Кузнецов потер ладошкой лысину и оглядел свою команду. – Кто думает иначе?

Оперативники, встречаясь взглядом с начальством, отрицательно качали головами.

– Значит, кроме меня, все считают так же, как капитан Толоконников?

«Угадал, – довольно подумал Петраков, – горилоподобный Гордей на самом деле оказался капитаном!»

– А как иначе, Владимир Николаевич? – в голосе капитана просквозила едва заметная нотка обиды. – Все факты налицо!

– Все, да не все, – не согласился Кузнецов. – А как вы свяжете со всей этой вакханалией убийство замнаркома товарища С.? А ведь два этих события должны быть связаны.

– Простите, товарищ старший майор, но с обстоятельствами дела об убийстве товарища С. я не знаком, как и все присутствующие.

– Ах, да, простите, – Владимир Николаевич потер глаза кончиками пальцев, – заработался. На изъятии дела из УгРо присутствовали только наши «умники». Тогда слушайте вводную: третьего дня в доме по Дровяному переулку восемь, то есть в этом самом особняке, был найден мертвым товарищ С. Как следует из протокола осмотра тела, протокол был составлен не нашим специалистом, а обычным оперативником УгРо, – подумав, пояснил Кузнецов, – человеческая физиология покойника была изменена коренным образом. А именно: кровь, либо жидкость, её заменяющая – гнойно-желтого цвета с резким неприятным запахом. Внутренние органы видоизменены и не находятся на привычных местах. Фиолетового цвета фаллос обезображен роговыми наростами и гипертрофирован, напоминает щупальце осьминога с двумя продольными рядами присосок. Кроме этого труп на момент его обнаружения был вскрыт садовым секатором, принадлежащим дворнику Епанчину. Разрез сделан от паховой области до гортани. По заявлению профессора Турбина, осмотревшего тело, убийца отсек и забрал с собой какой-то неизвестный науке внутренний орган. Наши «умники» тело еще не осматривали, поэтому никакой информацией мы больше не обладаем. О настоящей сущности покойника мы можем только догадываться.

– Неужели прорвавшийся сквозь границу демон? – первым выдвинул предположение розовощекий лейтенант Пантелеев.

– Если демоны действительно тропку в наш мир набили – плохо дело, – глухо произнес капитан. – На моей памяти не было ни одного реального проникновения… Разве что в старых манускриптах нечто подобное описывалось.

– Я знаю, – отмахнулся лейтенант. – Эти твари все больше ментальным проникновением балуются, в людей вселяются… Но тела доноров остаются неизменны! А в нашем случае…

– Нет, не был замнаркома демоном во плоти, – вмешался в спор Владимир Николаевич. Вы же знаете, что попасть в высший эшелон власти можно только после нашей проверки. А на тот момент товарищ С. был самым обычным человеком.

– Значит, все-таки ментальное вселение демонической сущности? Тогда что же изменило его так кардинально на физическом уровне? – не сдавался лейтенант.

– Я лично не сталкивался, – признался Кузнецов, – но встречал описание подобного процесса, хранящихся в архивах Святой Инквизиции. Согласно этому документу, только несколько потусторонних сущностей, особо приближенных, обладающих неимоверной силой, способны вселившись в человека, преобразовать его настолько… По сути, преодолев границу ментально, они, вселившись, способны преобразовать организм донора в демоническое обличье.

– То есть могут реализоваться во плоти в нашем мире? – не поверил Пантелеев.

– Именно так и утверждал один из древних клириков, – качнул головой Владимир Николаевич.

– Немыслимо! – воскликнул лейтенант. – Но, тогда возникает вопрос: кто же выполнил за нас нашу работу?

– Действительно, кто? – поддержал Пантелеева капитан. – Завалить демона такого уровня, да еще во плоти… Задачка та еще!

– Думается мне, что демона разделали сектанты с его собственного согласия, – мрачно произнес Кузнецов.

– Как так? С согласия? – не поверил Пантелеев. – Какой смысл было тогда весь этот огород городить: вызывать, подселять?

– Действительно, Владимир Николаевич, – поддержал лейтенанта Гордей, – какой в этом смысл? Не складывается что-то картинка…

– Есть смысл, ребятки, есть! – Кузнецов промокнул платком бисеринки пота выступившие на морщинистом лбу. – Пока демон окончательно не преобразился, он – смесь, сплав демонической и человеческой сущностей – пограничное существо. В его преображенном теле, уже не человеческом, но еще и не демоническом, там, где у смертного находится сердце, а у демона – ананахата, созревает «Третий глаз» или «Око Анубиса»…

– Око Анубиса? – возбужденно воскликнул Пантелеев. – Очень редкий артефакт, с помощью которого можно создать стабильный переход…

– Как говорили древние: открыть «Врата ада», – подтвердил Кузнецов. – Просто не каждый знает, откуда берется это самое «Око».

– Владимир Николаевич, – произнес капитан, – так вы предполагаете, что сектанты сейчас пытаются открыть «Врата»?

– Есть такое подозрение, – не стал скрывать Кузнецов.

– Так скорее в дом! – вскинулся Пантелеев. – Прекратить мессу, пока…

– А вот спешка полезна только при ловле блох! – не поддержал порыва лейтенанта Владимир Николаевич. – Не хочу повторить историю полувековой давности.

– Но ведь в прошлый раз группа была неподготовленной, – возразил Гордей. – Простые жандармы! Что они могли?

– Согласен, – кивнул старший майор, – но и осторожность не повредит. Мало ли, каких сюрпризов нам приготовили? В общем, держим ухо востро! Всем проверить защитные амулеты! – распорядился он. – Заклинания – в полную боевую готовность! Пули – серебро, усиленное «печатью Сулеймана»! – продолжал командовать Владимир Николаевич. – Ножи не забываем! Святая вода когда последний раз освящалась?