Текст книги "Стихотворения и поэмы"

Автор книги: Виссарион Саянов

184. СУВОРОВ

 
Зима сорок первого… Враг под Москвой,
Он яростно рвется к столице,
И ночью и днем не стихающий бой
На северных подступах длится.
 
 
Мы помним ту зиму, орудий раскат,
Снега подмосковных просторов.
С плаката глядел на советских солдат
Скакавший по полю Суворов.
 
 
Когда-то на запад, в чужой стороне,
Где буря давно бушевала,
Спешил он – и Альпы дымились в огне,
И золото Рейна пылало.
 
 
В поля, где метель, не стихая, метет,
К нам голос его доносило
Былое столетье с кремнистых высот,
С пылающих стен Измаила.
 
 
И в мирные годы дороги страны
Уводят в бескрайние шири,
У скольких героев великой войны
Сияет на старом мундире
 
 
Суворова орден, врученный в те дни,
Когда, наводя переправы,
С родными полками шагали они
Путями суворовской славы!
 

1950

185–218. ИЗ КНИГИ «ГОЛОС МОЛОДОСТИ»

 
Мы себя, пожалуй, не жалели,
Сил своих совсем не берегли…
 
 
Второпях свои мы песни спели,
А в чужих напевах не нашли
Силы той, что двигала громами,
Силы той, что управляла нами
В ежедневных будничных заботах
И в больших деяниях земных.
 
 
Мы на всех житейских поворотах
Верили лишь в правду дел своих…
 
 
Что сказать? Мы очень трудно жили,
Сил своих совсем не берегли,
Мы порой без спросу в дом входили,
Кой-где двери кулаком открыли,
Кой-где, может, невзначай прошли
Мимо счастья тихого и мимо
Ждавшей нас сердечной теплоты…
 
 
Но скажи, далекий правнук, ты:
Разве мы не правы, и неужто
Можно было по-другому жить
В наше время, время грозовое?
К берегам грядущего доплыть
Можно, лишь забывши о покое.
Молодость свою я славлю вновь,
Громкую, как выстрел, славлю дружбу,
Чистую, как снег в горах, любовь!
 

<1957>

 
Край любимый, слава дедич, отчич,
За кормой тяжелой уходя,
Ты встаешь навстречу дымной ночи
В чешуе последнего дождя.
 
 
Жаворонка песню не услышу,
Но услышу средь чужих морей:
Теплый дождик падает на крыши
В тихом крае родины моей.
 
 
Пахнет он смолою и грибами,
Пахнет он весеннею листвой,
За такими дальними морями
Хорошо почуять воздух твой.
 
 
Родина, ведь ты всегда со мною,
Нет числа всем чудесам твоим,
Потому-то с быстрою волною
Мы сейчас в бессмертие летим!
 

<1957>

 
Какое небо! Даль багрова,
Светла степная колея.
С утра большой состав почтовый
Нас мчит в заволжские края.
 
 
Весь день, припав к окну вагона,
Гляжу на берег; вдалеке
Мелькают села, мир зеленый,
Плоты и баржи на реке,
 
 
Электростанции, заводы,
Мостов могучих крутизна,
И смотрится в речные воды
Квадрат вагонного окна.
 
 
Но дальше, дальше… Левый берег
Плывет средь дымной темноты,
И уменьшаются в размере
Селенья, здания, мосты.
 
 
Уже зажгли зеленый бакен,
И на просторах день поблек,
И скоро выплывет из мрака
Продолговатый островок.
 
 
Прощай, река! Стучат вагоны,
Душиста ночь в степном краю,
И медленно аккордеоны
Ведут мелодию свою.
 
 
Что ж, хорошо! Окно откройте,
Неслыханные голоса,
И песню новую пропойте,
Такую, чтобы небеса
 
 
С землей в огне перемешались,
Чтоб даже ветер изнемог
И чтоб рванулся сразу парус
В простор пылающих дорог.
 
 
Чтоб волжская лихая удаль
Покрепче каменных мостов
Связала воедино Суздаль,
И Васильсурск, и наш Ростов.
 
 
Чтоб снова сердце волновали
Неповторимые слова
И ярко пламенели дали
В дни радости и торжества.
 
 
Несбыточное, молодое
Чтоб снова мучило и жгло,
Покуда небо заревое
Всё станет до краев светло.
 

<1957>

 
Дремлет лодочник у перевоза,
Обступила кругом тишина,
Опушилась недавно береза,
Зеленеет на взгорье она.
 
 
Что-то странное нынче со мною…
Это молодость снова зовет
Марсианскою голубизною
Восходящих под звезды высот.
 
 
Вся полна она замыслов юных…
Что ж, со мною побудь в тишине.
Снова песню качает на струнах,
Как рыбачий челнок на волне.
 
 
Видишь, радуга там, за мостами,
Осторожно ушла в синеву.
Не старею душой, и мечтами
Я сегодня, как прежде, живу.
 
 
Хороши эти майские грозы…
К безудержному буйству манят
Все проселки за тем перевозом,
Где гремел их могучий раскат.
 
 
А с небес в эту пору не сходят
Переливчатых красок огни.
Друг мой, стих мой, с тобой мы в походе
И сейчас, как в минувшие дни.
 
 
Всё равно, сколько б жить ни осталось,
Будем вместе скитаться и петь.
Хорошо нам с тобой и под старость
В это майское небо смотреть.
 

<1955>

 
Знакомая мелодия
Меня из тьмы зовет,
Венгерская рапсодия
Над городом плывет.
 
 
И входит в память медленно
Ее напев простой,
Все мы, как было велено,
Тогда спешили в бой.
 
 
Давно то было, помнится,
И трудно было нам,
Всю ночь скакала конница
По снеговым степям.
 
 
И нежная мелодия
В далекий путь звала,
Венгерская рапсодия
Медлительно плыла.
 
 
В немеркнущем сиянии
Блестел в потемках снег,
Ее очарование
Нельзя забыть вовек.
 
 
И давней ночью снежною
Она вела вперед,
Печальная и нежная,
Что в памяти живет.
 
 
Забыть ли, темноокая,
Ведь всем ты нам родна,
Венгерская, далекая,
Чужая сторона.
 
 
Ведь вместе с Матэ Залкою
В поход ходила ты,
И давнею закалкою
Сроднили нас фронты.
 
 
Во всем твое подобие,
О молодость моя,
Венгерская рапсодия
Зовет из забытья.
 
 
И виден ночью лунною
Над Будапештом свет,
То наше время юное
Встает за далью лет.
 
 
Знакомая мелодия
Опять из тьмы зовет,
Венгерская рапсодия
Над городом плывет.
 

<1957>

 
Поземка поздняя метет,
И небо, как огромный плот,
Сверкая звездами, плывет
Над вологодскими лесами.
Хоть двести лет еще мне жить,
А эту ночь не позабыть
С ее глухими голосами.
 
 
Она гремела, и звала,
И пела, торопясь, по-птичьи,
И для меня она была
В нетленном блеске и величье.
 
 
Она вдруг за руку взяла —
И зубы стиснул я от боли —
И непреклонно повела
Большим путем военной доли.
 
 
Был начат в юности поход,
Он к старости еще не кончен,
Из дали времени зовет
Большой простор минувшей ночи.
 
 
И потому в душе моей
Всегда живет одна забота:
Туда идти, где тяжелей,
Как шли на амбразуру дота.
 

<1957>

 
Мы любили друзей, и чем дальше
От России страна их была,
Тем врывалась стремительней в марши
Та любовь, что нам сердце прожгла;
 
 
Тем мы ждали восторженней встречи,
Тем тревожней глядели в окно,
И недаром в далекий тот вечер
Всё сиянием озарено.
 
 
Как порывисто было начало
Разговора с друзьями в тот год
И что к сердцу тогда подступало —
Только друг и ровесник поймет.
 
 
Англичане, французы… Про Лондон,
Про Париж разговоры идут…
Обещанья уверенно, гордо
Повторяет нам ласково тут
Невысокий француз в рыжеватом
И потрепанном сильно пальто…
В комсомольском кругу дипломатом
Не держал себя, право, никто.
 
 
Мы восторженно долго шумели,
По-французски с грехом пополам
Напоследок мы песню запели,
И француз наш расплакался сам.
 
 
Что с ним стало потом? Непонятно.
Только к нам из далекой земли
Почтальоны седые обратно
Наши письма несли и несли.
 
 
Мы в газетах чужих прочитали
О расстрелянном друге рассказ…
Сколько было и слез и печали,
Обо всем не расскажешь сейчас…
 
 
Но недаром с рассветною новью
Ждем к себе издалека друзей:
Ведь мы платим за дружбу любовью,
А придется – и кровью своей.
 

<1957>

 
Вхожу с друзьями в зал краснознаменный
И вот опять нежданно узнаю
На тихой перекличке поименной
В холодный вечер молодость мою.
 
 
Она спешила в жаркий день Чонгара,
Озарена лишь слабым светом звезд,
Ползла в крови по плитам тротуара,
Перед атакою вставала в полный рост.
 
 
Чего она в боях не испытала,
Где не бывала в правоте атак!
Горит над ней простреленный и алый,
В сраженьях многих побывавший стяг.
 
 
Нет украшений никаких на нем —
Ведь шли мы в бой не под раскаты маршей,—
Но на поверке он горит огнем,
Весь в чистой славе молодости нашей!
 

<1957>

 
Лишь вечер настанет, дорогой степной
Над берегом конники скачут,
И медные трубы, одна за другой,
То громко смеются, то плачут.
 
 
И в долгие летние ночи они
Летят под малиновым стягом
Везде, где сражались в минувшие дни,—
По рыжим степям, по оврагам.
 
 
Хоть кони донские всегда хороши,
Но эти – особенной масти,
И песню играет трубач от души
И всем ее дарит на счастье.
 
 
И ветру могучих коней не догнать —
Летят по просторам России…
И Первую Конную славят опять
Ее трубачи молодые.
 
 
И реют, как птицы, на резком ветру
Пробитые пулями стяги.
И всадники скачут на вечном смотру
По слову военной присяги.
 

<1955>

 
Три струны всего у балалайки,
Но широк ее размах большой,
Взмах руки, и пролетают чайки
С набежавшей песенной волной.
 
 
Парень укорачивает струны,
Прижимает крепко их к ладам,
И плывет напев простой и юный
По окрестным паркам и садам.
 
 
Слушаю его – и молодею,
Прохожу по саду налегке,
Все-то, видно, знает и умеет
Парень с балалайкою в руке.
 
 
Дай и мне к струне твоей певучей
Прикоснуться медленно рукой,
Может, прозвучит еще получше
Песенка, придуманная мной.
 

1949

 
Есть в лесу особый, пряный запах,
А куда ни кинешь взгляд – снега.
На сибирских, помнится, этапах
Так же пахла зимняя тайга.
 
 
Одежонкой рваною согретый,
На зимовье, где горит огонь,
Гармонист кудрявый до рассвета
Торопил задорную гармонь.
 
 
А в тайге унылый звон кандальный
Слышался вечернею порой
На тропе заброшенной и дальней,
Уводящей в омут снеговой.
 
 
Там снега долины все устлали,
Там раздолья бешеной пурги,
Кедры придорожные рыдали,
Издалека слышались шаги.
 
 
Голоса в тумане, и нагайки
На ветру оледенелый свист, —
Говорят жандармы без утайки,
Как погиб от пули гармонист.
 
 
Лишь теперь, со временем, с годами,
Понял я, как был тот путь тяжел…
Каторжными долгими путями
Там буран кандальных в стужу вел…
 

<1957>

 
Огнями холмов называются звезды
На бегущей к морю сибирской реке.
Там очень густой, удивительный воздух
И утки таятся в густом лозняке.
 
 
К вёдру комар толчется, вызванивая,
Прямо на медведя летит, не таясь.
Какого вы имени, какого звания,
Чьи будете вы, комариный князь?
 
 
Проезжий лошадник на ярмарку мчится,
Конь ступит в болото – и со страху храпит…
Во дворах постоялых вовек не приснится,
Чем славится город Ирбит.
 
 
А чем же он славен, скажи между нами?
Так-то Ирбит не виден собой…
Твоими глазами, твоими бровями,
Аграфена Дормидонтовна, твоею красой…
 
 
Повадкой твоею, когда ты в пляске
Плывешь по земле – словно лебедь летит,—
И люди завидуют, будто в сказке…
Вот чем славен город Ирбит…
 

<1957>

 
Всё мне кажется, пишутся где-то
Те стихи, что мой внук затвердит,
И в тетрадь молодого поэта
Великанское утро глядит.
 
 
Начинает он дело большое,
За которое браться – беда,
Знать не будет он сердцем покоя,
Не узнает вовек, никогда,
 
 
Что такое довольство собою.
Днем и ночью мучительный труд.
Он дорогой пройдет стиховою,
Как по горным вершинам идут.
 
 
Альпинисту ведь все-таки легче:
Взял вершину – садись, отдохни.
А ему и укрыться-то нечем,
Ведь на сердце не будет брони.
 
 
И придется седеть молодому
И за жизнь кровью сердца платить,
Потому что вовек по-другому
Стихотворцу не следует жить.
 
 
Тяжело? Мне еще тяжелее,
Хоть я только прохожий, – не трусь,
Приходи, приходи поскорее,
Первым низко тебе поклонюсь.
 
 
Приходи, приходи поскорее,
Приходи же в родительский дом,
Что зовется отчизной… Стареют
Без тебя мастера над стихом…
 

<1957>

 
Зима, и повсюду сугробы,
И всюду костры на пути,
И надо помучиться, чтобы
По старому лесу пройти.
 
 
Всё кажется нынче легко мне,
Хоть щеки мороз мне обжег, —
Ведь снова я молодость вспомнил,
Услышал ее говорок.
 
 
И вышел я в ночь снеговую,
Надел нараспашку пальто,
Я песню придумал такую,
Какой не придумал никто.
 
 
Я всё ее нежу и холю,
Держу под руками в тепле,
Я дал ей и разум, и волю,
И право бродить по земле.
 
 
Впервые она оглянулась,
И нет, не печалит ее
Моя бесприютная юность,
Беспутное счастье мое.
 
 
Иду я в заветные дали,
Где небо в вечерних кострах,
И старость ее не печалит
С лихой сединой на висках.
 
 
Ведь с песней заветной, покуда
Живу на земле снеговой,
По свету скитаться я буду,
Всегда она будет со мной.
 

<1957>

 
Как ржаную ковригу,
В свои руки беру
И держу эту книгу
На холодном ветру.
 
 
Сладко бродит в ней солод,
Теплый запах ржаной,
Стих по-прежнему молод,
Стих совсем молодой.
 
 
И звучит в нем дерзанье,
Разговор озорной,
В каждом слове – сказанье
О сторонке родной.
 
 
Жить тебе, жить не старясь,
Каждой строчкой своей,
Будешь вечно как парус
На просторах морей.
 
 
Подымать за собою,
Как могучий прибой,
Вечно звать к непокою
На гряде огневой.
 

<1957>

 
Тридцатилетье с той поры прошло,
С тех дней тридцатилетье миновало,
Взгляну назад – становится светло,
И вижу всё – от земляного вала,
 
 
От нашей первой встречи до того
Последнего простуженного часа,
Когда в снегах проезда твоего
Сто конников тебе навстречу мчатся,
 
 
Чтоб выручить, чтоб вырвать, чтоб спасти,
Чтоб гроба не было на колее знакомой…
Но встретили нежданно на пути
Усталого седого военкома,
 
 
И безнадежно он махнул рукой,
И стало тихо в каменном проезде,
Где слабый свет разорванных созвездий
Струился слабо теплою зимой.
 
 
Но не созвездья помню – тихий дом,
Где пел ты, сидя на тахте широкой,
И говорил мне иногда с трудом
О зрелости, до боли одинокой…
 
 
А мальчики-поэты – те всегда
К тебе стучались с первыми стихами…
И проходили дружные года,
Перекликаясь на рассвете с нами.
 
 
Но бьют часы. Уходит человек.
Другой глядит печальными глазами
И маленьких двух рыбок прямо в снег
Роняет вдруг дрожащими руками.
 
 
Они поэту не нужны теперь…
Напоминает сердцу о печали
Распахнутая настежь дверь
В ту комнату, где песни отзвучали.
 

1957

 
«Твой до земельки той», – мне написал, как брату.
Промчалися года – и те сбылись слова,
И тяжела недавняя утрата,
И наша встреча в памяти жива.
 
 
Он был моложе, и по всем законам
Казалось мне, что я скорей умру,
И вот стою на кладбище зеленом
В ненастный вечер на сыром ветру.
 
 
И вспомнились все обещанья разом…
Да, если друг не кончил песнь свою,
Я за него допеть ее обязан…
Что ж, если нужно – значит, допою.
 
 
И не моя, конечно, в том заслуга —
Моих друзей, товарищей моих…
Ведь если рядом теплый голос друга,
Звучит душевней каждый новый стих.
 

<1955>

 
Примета времени живая —
Та задушевная строка,
Что и сейчас не остывает
И весь свой жар несет в века.
 
 
Каких страстей, каких предчувствий,
Каких надежд она полна!
Она с тобой в минуты грусти,
Она и в бой вести должна.
 
 
Ее услышишь ты однажды
И позабыть не сможешь ввек,
Ее в пути повторит каждый
Хороший сердцем человек.
 
 
Кто написал ее нежданно?
Чья вывела ее рука?
Не знаю… но и безымянной
Та задушевная строка
 
 
Живет в богатстве русской речи,
В певучем слове, и всегда
Твой озаряет путь далече,
Как путеводная звезда.
 

<1955>

 
Я никогда не добивался славы
И для того на свете, может, жил,
Чтоб в поздний вечер юноша кудрявый
Мои стихи пред боем повторил.
 

<1957>

 
Что ж, муза, как у нас дела?
Всё то же ль над тобой сиянье?
Пока ты без меня жила,
Я мучился и ждал свиданья,
 
 
Но беспокоить не хотел,
Да и не мог. По телефону
Не разберешь всех наших дел,
Звучащих неопределенно.
 
 
Писать? Но что-то не писалось,
Не осуди меня, пойми.
Зато сегодня всё осталось
За отдаленными дверьми.
 
 
Как будто у тебя в опале
Я был и, видишь, старым стал.
Покуда мальчики кропали
Стихи, я вовсе не писал.
 
 
Я помню, помню, по весне
Неслышно, легкими шагами,
Ты приходила петь ко мне
Порой бессонными ночами.
 
 
И вот сегодня по-былому,
Я слышу, в ширь твоих высот
Заветный, мне навек знакомый,
Твой голос вновь меня несет.
 

<1957>

 
Есть чудесный цветок, он под снегом цветет,
Он под снегом цветет у арктических вод.
 
 
Не подснежник зовут его, а снеговик,
Я к его лепесткам в годы детства привык.
 
 
Мне неяркая прелесть его дорога,
Пусть бушует в неслыханной стуже пурга,
 
 
Пусть она все дороги в снегах заметет, —
А чудесный цветок и под снегом живет!
 

<1957>

 
Нет, не вечер стучится к нам в окна,
А суровое утро зовет.
Ведь пронесся рассвет мимолетно,
И – гляди – уже день настает.
 
 
У дороги березка промокла,
Вся нахохлилась, страшно взглянуть.
Сквозь цветные, узорные стекла
Я гляжу на свой пройденный путь
 
 
И прошу об одном – чтобы время
Нас учило по-прежнему жить,
Чтоб я был, как и прежде, лишь с теми,
Кто пришел созидать и творить.
 
 
Чтоб друзья и под градом свинцовым
Никогда не пошли бы вразброд,
Чтобы в книгах товарищей слово
Продолжало свой верный полет…
 

<1957>

 
Неотвратимая, необоримая,
С оканьем медленных северных рек,
Что бы ты мне ни сулила, любимая,
Не отрекусь от тебя я вовек.
 

<1955>

 
Ты знала мое пристрастье
К той мельнице на реке,
Туда ты звала в ненастье,
И всё звенел вдалеке
Подаренный мной на счастье
Железный браслет на руке.
 
 
Его мастера в Кокчетаве
Чеканили в давний год,
Стихи нараспев читали
О том, что любовь пройдет…
 
 
Темной ночью я шел в ненастье
К пересохшей степной реке,
И подаренный мной на счастье
Всё звенел браслет вдалеке.
 
 
Хоть, бывало, не звезды светят,
А мерцающий жар костров,
Я в тревоге спешил на этот
Неизменно веселый зов.
 
 
Что бы в жизни со мной ни сталось,
Всё равно, тут сомненья нет,
Ты меня позовешь под старость,
Вдохновение прежних лет.
 

<1955>

 
К Могутовским лесам подъезжаю, бывало,
На холодном закате и вдруг узнаю
Издалека мелькнувший цветной полушалок
И такую простую улыбку твою.
 
 
И покажется мне, за песками горючими
Мне последняя встреча с тобой предстоит,
Где заря в этот день над холодными тучами
Занялась в поздний час, и горит, и горит.
 

1957

 
Просил сберечь – не сберегла,
Просил любить – и разлюбила,
Но всё же капельку тепла
Ты в сердце у меня забыла.
 
 
И мне не холодно, хотя
Обжег морозом ветер жесткий,
Хотя уже настал октябрь
И жгут костры на перекрестке.
 
 
И, всем запретам вопреки,
Во всем – твое очарованье,
Везде – тепло твоей руки
И легкое твое дыханье.
 

<1957>

 
Что грядущие годы готовят?
Что назначено дальше судьбой?
Всё мне кажется, стих – это повод
Для негаданной встречи с тобой.
 
 
Голос твой издалека мне слышится,
И, как прежде, дорога светла,
И легко мне и радостно дышится,
Словно молодость снова пришла.
 

<1957>

 
Ты, грустя, глядишь прищурясь
На встающий вдалеке
Весь разгон широких улиц,
Убегающих к реке.
 
 
Чем сейчас тебя утешишь?
Почему, скажи, тайком
Ты небрежно кудри чешешь
Синих молний гребешком?
 
 
Иль томит тебя зароком
Замутившая глаза
На лугу, лугу далеком,
Прогремевшая гроза?
 
 
Вновь дорога, всё дорога
В староотчие края,
Несмеяна-недотрога,
Собеседница моя.
 
 
Что ж сейчас ты горько бредишь?
Ведь к далеким берегам
Не по снегу ты поедешь,
А по клеверным лугам.
 
 
А о чем мы говорили,
Позабуду я, пойми,
Небылицы или были —
Всё осталось за дверьми.
 
 
Сердцу стало вдруг желанно
Лишь несбыточное… Пусть!
А пора придет, нежданно
Повторю я наизусть
 
 
Все слова любви… Дорога
В староотчей стороне,
Несмеяна-недотрога,
Приведет тебя ко мне.
 

<1957>

 
Как изменчивы русской природы
Все неяркие краски, и мне
Посчастливилось здесь – через годы
Снова вижу тебя в тишине.
 
 
А дорога легла приворотом
По лугам, перелескам, болотам,
По борам и березовым чащам,
И куда она мчится теперь?
Разве людям вверяется счастье
Без разбитых надежд и потерь,
 
 
Без раздумья, пришедшего поздно,
Без тяжелых утрат вдалеке,
Без мучительной боли в склерозной,
Потрудившейся крепко руке?..
 

<1957>

 
Новый год я встречал в небольшом городке за Окою,
Там по снегу пройдешь – и покажется ночью такой:
Чуть на цыпочки встанешь – и звезды заденешь рукою…
Что ж, а встретиться здесь доведется ли нынче с тобой?
 
 
Говорят, что Ока – это чье-то былинное имя,
Что кочевники дали ей имя седого вождя,
Ну а как же мне быть в эту ночь с городами твоими,
Как назвать их теперь, сквозь ночную метель проходя?
 
 
Как любил я тебя! Лишь сегодня почувствовал это
И, нахмурясь, стою в обступившей кругом тишине.
И любовью былой мое старое сердце согрето,
И такой молодой возвратилась ты снова ко мне!..
 

<1957>

 
А меня ты, гордячка, забыла,
И забыла все клятвы свои,
И поэтов плохих полюбила,
Тех, что пишут в поту о любви.
 
 
Приходи же ко мне на мгновенье
С жарким ветром давнишних стихов,
Ты нужна мне, как сердцебиенье,
Ты нужнее всех песен и слов.
 

<1957 >

 
Ты как тень в моей жизни мелькнула…
Та же комната с узким окном,
С гнутой спинкой высокого стула,
С побелевшим кустарным ковром.
 
 
Только нету тебя, и как будто
О минувшем короткий рассказ
Оживает опять на минуту
В блеске синих, прищуренных глаз.
 
 
Нас надолго судьба разлучила,
И разлука давно обожгла,
Только сердце мое не забыло,
Чем в те дни для меня ты была.
 
 
Предо мной ты в грозу появилась.
Как забуду те трудные дни?..
Отзовись, прояви ко мне милость,
Снова руки ко мне протяни.
 
 
Где искать тебя? В зареве диком?
В реве ветра? В минувших годах?
В Белозерске? В Ростове Великом?
Иль в старинных других городах?
 
 
Ты надеждой меня окрыляла,
Открывала мне сотни путей,
И всего, что мной сделано, мало
Мне сейчас без улыбки твоей.
 

<1955>

 
Нет, я тебя такой оставлю в памяти,
Какою ты была давным-давно,
И вижу вновь: встает из белой замети
Неярко освещенное окно.
 
 
В провинциальном городке метелица,
Перебегает улицы она,
И пышный хвост за нею долго стелется.
Округа снегом вся заметена.
 
 
Пока метель за лунным светом гонится,
К окошку я украдкой подойду.
Как в доме тихо… В невысокой горнице
Лишь стопка книг сегодня на виду.
 
 
И ты сидишь, задумчивая, тихая,
С подругою беседуешь… О чем?..
Часы стенные ходят, мерно тикая,
И, словно в сказке, дремлет старый дом.
 
 
Твоей рукой до строчки переписаны
Все первые стихи мои в тетрадь.
Ты в юности была мне другом истинным,
Зову тебя: «Приди, приди опять!»
 
 
Ведь надобно тебе поведать многое
О том, что было на земных путях…
И ты придешь, задумчивая, строгая,
С лесным цветком в седеющих кудрях.
 

<1955>