Текст книги "Падшие сердца"
Автор книги: Вирджиния Эндрюс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)
– Собаки – хорошие сторожа, – сказала она. – Ведь мало ли кто сюда забредет, согласна со мной?
– Держи их от меня подальше, – раздраженно заметила я. Вид у собак был неухоженный и голодный. Фанни никогда не любила животных. Она объясняла, что держит их только для охраны. Но даже сторожевые собаки нуждаются в любви и ласке.
– Какая приятная неожиданность, – объявила Фанни, когда я наконец вышла из автомобиля.
– Никакой неожиданности, по крайней мере для тебя.
Откинув голову, Фанни рассмеялась:
– Между нами не должно быть никаких обид. Сестрам полагается держаться друг друга, правда?
– Конечно, кроме того, сестры не крадут друг у друга мужей.
Фанни снова рассмеялась.
– Может быть, все–таки войдешь? Или мой дом для тебя недостаточно хорош?
Не говоря ни слова, я вошла в дом. Здесь мало что изменилось со дня моего последнего визита. Пока я оглядывала комнату, Фанни не сводила с меня глаз.
– Ничего особенного нет, но уютно, – сказала она. – Может быть, теперь я смогу позволить себе вещи и подороже.
– А разве ты больше не получаешь денег от своего бывшего мужа?
– Ты, значит, ничего не знаешь. Старина Маллори сыграл в ящик и все денежки этот неблагодарный оставил своим детям. Не очень–то они о нем заботились, да и он не хотел смотреть правде в глаза, как большинство мужчин.
– Понятно.
– Угощать тебя я не буду. Ты, наверное, считаешь меня грязнулей и побрезгуешь, ведь, живя в замке, ешь и пьешь на серебре.
– Я приехала не просто поболтать, Фанни. Ты сама прекрасно знаешь и понимаешь, зачем я здесь. – Я села на диван и посмотрела на нее. Независимо от своего мнения о сестре, я не могла не признать, что она была очень привлекательной женщиной. Глаза ее горели ярче обычного, волосы были подстрижены по моде. Цвет лица и кожа лица оставались безукоризненными. Фанни поняла мой взгляд и положила руки на бедра. Беременность еще не тронула ее точеную фигуру.
– Говорят, что беременные женщины хорошо выглядят. А ты как считаешь?
– Выглядишь ты прекрасно, Фанни. Ты, конечно, бываешь у врача?
– А как же! Я выбрала самого лучшего и дорогого. У этого ребенка все должно быть только отличное. Я сказала доктору, куда отсылать счета. Ну, – приступила к делу Фанни, усаживаясь напротив. – Полагаю, ты уже поговорила по душам с Логаном.
– Я здесь не затем, чтобы ссориться с тобой, Фанни. Что случилось, то случилось. Сейчас еще трудно определить, действительно ли это ребенок Логана, но…
– Интересно ты рассуждаешь. Нельзя еще определить. Наверное, думаешь, я здесь сплю со всеми подряд, так что ли? Мне наплевать, что ты сейчас говоришь, но от правды не скроешься. Я не виделась с Рендлом уже больше месяца, и, кроме Логана, у меня никого не было. Доктор может сказать точно. Это Логан постарался, – Фанни похлопала себя по животу. Я поморщилась как от боли.
Приехав к Фанни, я намеревалась держать себя в руках и не давать волю чувствам. Мне хотелось изложить ей свои предложения и уехать, сохранив достоинство. Но Фанни, как всегда, была далека от того, чтобы чувствовать испуг или смущение. В ее глазах, смотревших на меня с вызовом, читалось упрямство и самонадеянность.
– Фанни, я не предлагаю устраивать каких–либо проверок. Лучше от этого никому не станет.
– Значит, ты не предлагаешь, – она слегка отодвинулась, коварно улыбаясь. – А что именно ты хочешь мне предложить, Хевен Ли? – глаза ее сузились, превратившись в узкие щелочки, прикрытые густыми ресницами.
– Разумеется, мы оплатим счета от доктора.
– Уж конечно, а еще?
– И внесем в банк определенную сумму денег, чтобы ребенок ни в чем не нуждался.
– А он нуждается и во мне, – живо откликнулась Фанни. – Ты же понимаешь, что я не иголка, которую можно воткнуть в подушку и благополучно забыть. Я хочу, чтобы ко мне относились как к настоящей даме, как к тебе. – Она снова уперлась руками в бока. – Что ты о себе воображаешь, являясь сюда и предлагая мне всего лишь деньги на ребенка? Твой муж оказался со мной, потому что тебя не было рядом, когда он нуждался в любви и ласке. Теперь придется за это расплачиваться. Я буду жить с ребенком, он стеснит мою свободу, я не смогу найти себе другого мужчину.
– Фанни, – проговорила я с улыбкой, – а ты уверена, что хочешь оставить у себя этого ребенка?
– А, вижу, куда ты клонишь. Рассчитываешь отделаться от меня: хочешь предложить деньги, потом забрать ребенка и, может быть, выдать за своего. Чтобы у меня не было никаких прав и я не могла ничего больше потребовать. Очень здорово придумано! Только теперь я не стану молчать, как тогда, когда священник забрал у меня Дарси.
– Но ты же сама призналась, что тебе трудно придется с ребенком, и ты права. Он свяжет тебя по рукам и ногам.
Она улыбнулась, а когда Фанни улыбалась, пусть даже неприятно и злобно, ее ровные зубы сверкали ослепительной белизной, оттеняемые легкой смуглостью кожи.
– Ничего, попробую рискнуть.
– Но подумай, какой ты матерью будешь этому ребенку, – пыталась я убедить Фанни, заставляя себя говорить спокойно, хотя при этом едва сдерживала гнев.
– Не начинай все заново, – глаза сестры сузились. – Не хочу слушать эту старую песню, Хевен Ли. Ты мне говорила то же самое, когда не смогла забрать Дарси у священника. Это просто отговорка.
– Это неправда, Фанни, – мне все еще удавалось сохранить ровный тон. Она откинулась на стуле, изучающе глядя на меня, потом отрицательно покачала головой.
– Ты совсем как отец, ведь так? Готова покупать и продавать детей, только бы облегчить себе жизнь.
– Ничего подобного, совсем нет. – Как она могла такое подумать? Я беспокоилась не о себе. Меня волновала судьба ребенка.
– Ты думаешь, что заплатишь за ребенка, и делу конец? Так ведь, скажи? – настаивала Фанни.
– Нет, это не входило в мои намерения.
– Ну ладно, мне все равно, что ты там думала. Только я тебе вот что скажу. Я оставлю ребенка у себя, а вы с Логаном станете мне давать на него деньги. Он будет ничем не хуже ваших детей: пойдет в лучшую школу, будет хорошо одеваться, тебе это ясно, Хевен?
– Мне все ясно, – ответила я. – Сколько ты хочешь? – Фанни не ожидала такого прямого вопроса. Она растерялась и захлопала глазами, собираясь с мыслями. – Сколько ты хочешь получать от нас в месяц? – повторила я.
– Не знаю. Может быть… полторы тысячи. Нет, две тысячи.
– Две тысячи долларов в месяц?
Она внимательно смотрела на меня, стараясь угадать, мое отношение к названной сумме.
– Знаешь, старик Маллори присылал мне по полторы тысячи, но тогда я была одна. Лучше всего пусть будет две с половиной. Хочу получать деньги к первому числу каждого месяца. Думаю, для тебя, Хевен, это будет необременительно. Вы ведь строите еще одну фабрику здесь, в Уиннерроу.
– Ты будешь аккуратно получать свои две с половиной тысячи в месяц, Фанни. Для тебя и ребенка будет открыт счет в банке Уиннерроу. Но предупреждаю, если ты когда–нибудь попытаешься нас шантажировать, угрожая рассказать в городе про вас с Логаном… я закрою счет и тогда выпутывайся сама. Кроме того, я не хочу, чтобы ты разговаривала с мужем и даже приближалась к нему. Если возникнут какие–нибудь проблемы или что–нибудь понадобится, звони мне, поняла?
Она смотрела на меня горевшими ненавистью и завистью глазами. Но неожиданно на лице ее появилось страдальческое выражение.
– Ты меня очень разочаровала, Хевен. Я надеялась, что в тебе найдется жалость ко мне. Ведь меня обманули. Это все, на что способны мужчины: воспользоваться удобным случаем. Ты приехала в мой дом, где я обитаю совсем одна с этими бессловесными животными. А сама живешь в роскошном дворце, вокруг тебя слуги, рядом муж. Тебя окружают красивые дорогие вещи. И что же? Ты обращаешься со мной, как с воровкой, а не как со своей сестрой, с которой ты вместе страдала в Уиллисе. Ты должна была предложить мне много больше.
– Жизнь моя протекала не столь гладко, как тебе представляется, Фанни. Не только тебе, но и мне приходилось тяжело, но тебя тогда со мной не было. Мне приходилось рассчитывать только на себя.
– У тебя был Том. Он всегда был с тобой. Он любил только тебя, а я для него ничего не значила. И Кейту с Джейн я тоже не нужна.
– Ты получишь свои деньги, – сказала я, направляясь к двери. Фанни бросилась за мной.
– Они тебя признают, потому что ты богата и манеры у тебя благородные. Даже когда у тебя ничего не было, кроме лохмотьев, ты и тогда задирала нос и относилась ко мне, как к бедной родственнице. Ты никогда не считала меня своей сестрой. Я была всегда тебе безразлична.
Я вышла из дома и заторопилась к своей машине. Фанни шла за мной следом.
– Ты всегда жалела, что я твоя сестра. Ты не признавала меня ни в школе, ни дома. Хевен! – крикнула Фанни.
Я обернулась, мы молча смотрели друг на друга. Я не могла скрыть правду: Фанни была права.
– А все из–за того, что ты мне завидовала, потому что отец любил меня, обнимал меня, целовал, я права, права? – настойчиво повторяла Фанни. – Потому что твое рождение погубило его ангела, и тебе от этого не уйти. Никогда! Пусть ты и живешь во дворце, строишь фабрики и занимаешься чем–то еще. – Она сложила руки на груди и победно улыбнулась.
– Мне жаль тебя, Фанни, – ответила я. – Ты похожа на цветок, посаженный в навоз.
Я села в машину и уехала, но смех Фанни неотступно следовал за мной, заставляя мчаться все быстрей и быстрей.
Глава 11. Жизнь и смерть
Вечером я подробно рассказала Логану о своей встрече с Фанни и о нашем договоре.
Он сидел за кухонным столом и слушал, не отрывая глаз от стакана, который вертел в руках. Я старалась как можно быстрее покончить с этим неприятным для нас обоих разговором. Логан не перебивал меня, а когда я замолчала, он тяжело вздохнул.
– Хевен, – произнес он, – я больше не хочу ехать в Уиннерроу один. Без тебя я слишком скучаю. Что ты скажешь на то, чтобы купить там дом? Что–нибудь необычное, на зависть всем. Ты очень нужна мне, Хевен.
– А чем плох наш домик в лесу? Он всегда был моим домом. Зачем нам еще один?
– Но не забывай о том, что владельцы самого крупного в округе предприятия должны иметь свой собственный дом, где бы они могли принимать влиятельных людей, давать обеды, устраивать вечера. А в домике на холме мы будем проводить выходные дни. – Логан поднялся. – Мне кажется, нам нужно все начать заново. Это важно для нас обоих.
Я задумалась. Мой лесной домик напоминал мне о Фанни. А если мы поселимся в другом месте, то скорее забудем о произошедшем. Кроме того, мать Логана с первого дня нашей совместной жизни старалась убедить его в необходимости покупки дома. Ни деньги, ни власть не имели особого веса, пока мы продолжали жить в Уиллисе. Свекровь, как и другие состоятельные горожане, считали жизнь на холмах, среди бедняков, унизительной. Словно я перетянула его в свой мир, а не он ввел меня в свой круг.
Власть и деньги меняли Логана на глазах. Теперь он выезжал только в костюме и галстуке. У него появились дорогие часы и перстень с брильянтом. Логан отрастил бороду и очень следил за ней, он даже стал делать маникюр. Когда я поинтересовалась, для чего все это, он ответил:
– Человек, выходящий из «роллс–ройса», должен выглядеть надлежащим образом.
Я отдавала себе отчет в том, что мои чувства и мысли во многом определялись тем, что произошло между Логаном и Фанни. Меня теперь совершенно не устраивало, что он жил в уединенном домике, который стал местом их любовных утех, или как он там это называл. Мне пришлось признать, что Фанни справедливо обвиняла меня в том, что я недостаточно времени проводила с Логаном в Уиннерроу. А если у нас там будет дом, мы будем всегда вместе.
– Считаю, что ты прав, – сказала я. – А ты собираешься строить дом или купить?
– Купить, – Логан положил руки на стол и подался ко мне, интригующе улыбаясь.
– Ты уже что–то присмотрел, да?
– Угу, – его голубые глаза озорно блеснули, и он весь расплылся в улыбке.
– Правда? И что же это за дом?
– Хасбрук–хаус.
– Да ты шутишь!
– Дом предложен для продажи, – сказал Логан.
Хасбрук–хаус – красивый особняк в колониальном стиле – находился в полумиле к востоку от нашей стройки. Им владел Энтони Хасбрук. Считалось, что он принадлежал к старинному богатому роду, история которого начиналась еще до Гражданской войны5.
– Как–то не верится, чтобы Энтони Хасбрук решился продать этот дом.
– Его доходы от инвестиций заметно упали в последнее время, вот ему и понадобились деньги. – Мне стало ясно, что Логан был хорошо осведомлен о делах Хасбрука.
– Ясно, – заметила я. Неудивительно, что Логан знал об этом, он ведь был в дружеских отношениях со всеми влиятельными брокерами как в Уиннерроу, так и в округе. Улыбка мужа означала, что он уже сделал Хасбруку заманчивое предложение.
Я не могла скрыть волнения. Дом был мне хорошо знаком. Детьми мы с Томом часто ходили мимо него. Он казался нам одним из тех великолепных особняков, о которых писали в известных романах. Его окружал красивый парк с ухоженными лужайками. Фасад здания украшали колонны. Огромную двустворчатую резную дверь, казалось, под силу было открыть только великану–дворецкому. И наверное, за этими массивными дубовыми дверями происходила масса романтических приключений. Нетрудно было представить, какие роскошные обеды давались в этом прекрасном особняке.
Мы с Томом воображали, что это наш дом. Каждый имел в нем свою отдельную комнату. Одетая, подобно красавице с Юга, я как старшая дочь в семье сопровождала бы гостей в сад и угощала джулепом6. А Том представлял, что он держит конюшню со скаковыми лошадьми. Я улыбнулась, вспоминая наши наивные, детские мечты, которые по сути своей оказались пророческими. Ах, Том, Том, мне так его недоставало. Мой неподражаемый брат–мечтатель! Теперь пришло время, когда наши мечты стали сбываться одна за одной, но все было немного не так, как мы это себе представляли. Воплощенные в жизнь, мечты теряли свой яркий романтический ореол. Логан заметил мою одобрительную улыбку, и лицо его просияло.
– Я знал, что ты меня поддержишь, – проговорил он, все больше увлекаясь своей идеей. – Поэтому договорился на завтра на утро поехать посмотреть дом. Я правильно сделал?
– Да, – меня слегка разочаровало, что Логан предварительно не поговорил со мной. Мне это напоминало манеру Тони, под сильным влиянием которого находился Логан и старался во всем ему подражать. И хотя мне было приятно, что Логан так быстро становится серьезным, ответственным бизнесменом, мне было жаль того милого, застенчивого мальчика, которого в свое время я полюбила.
На следующее утро Энтони Хасбрук расстелил в нашу честь красный ковер и повел осматривать свой особняк. (А было время, когда он не удостаивал меня даже взглядом. Один раз, помнится, прогнал нас с Томом от своих дверей.) На нем был черный бархатный пиджак, черные брюки и бархатные комнатные туфли. Говорил он приторно–сладко, с сильным южным акцентом, вместо «Хевен» у него получалось «Хевенли».
– Спасибо, что все нам показали, мистер Хасбрук, – поблагодарила я.
– Зовите меня Сонни, все друзья меня так зовут.
– Хорошо, Сонни, – согласилась я и, повернувшись к Логану, зашептала, но так, чтобы Хасбрук все слышал: – Если мы решим купить этот дом, придется его целиком переделать, все очень запушено. – Я испытывала истинное наслаждение, описывая Хасбруку, как сказочно преобразится его дом, став моим. Сколько новых ковров в нем появится, как заново будет переделана кухня. Я редко хвасталась своим богатством, но, имея дело с таким человеком, как мистер Хасбрук, я не могла отказать себе в удовольствии подразнить его. Ведь он не скрывал своего высокомерного отношения к нашему семейству Кастил. – И вообще, – говорила я, прогуливаясь под руку с Логаном по парку, – придется нанять больше слуг и садовников. Не могу поверить, что эта старинная усадьба пришла в такое запустение.
Лицо мистера Хасбрука стало пунцовым. Он, не переставая, теребил усы и в бессильной ярости скрежетал зубами. Я понимала, что для него значило продавать нам дом, но, как заверил меня Логан, ему очень нужны были деньги.
– Сонни, – начала я, обворожительно улыбаясь, – мне очень понравился ваш дом, но мне кажется, его теперешнее состояние не соответствует объявленной цене. – Я напустила на себя недовольный вид. Логан был сражен.
– Хевен, дорогая, – повернулся он ко мне.
– Думаю, что ваша милая жена права, – проговорил мистер Хасбрук, и его лицо из красного стало багровым. – Хевенли, вы заключили выгодную сделку.
Как только мы сели в машину, Логан порывисто обнял меня и с жаром проговорил:
– У меня не только самая красивая, но и самая умная жена. Прямо не дождусь, когда мы приедем в Фарти, чтобы рассказать Тони, как у тебя все ловко получилось.
Спустя три дня мы вернулись в Фарти и Тони пригласил нас в свой кабинет отметить наше возвращение. И тогда же Логан объявил Тони о нашей сделке.
– Тони, – начал он, глаза его светились гордостью, – Хевен и я сделали первый важный шаг в нашей совместной жизни: мы купили дом.
Реакция Тони представляла нечто среднее между немым удивлением и печалью от предстоящего одиночества. 6 итоге он выглядел так, словно потерял самое дорогое в жизни. Наше сообщение явно огорчило его, хотя он прямо об этом не сказал. Тони было неприятно, что у нас есть своя собственная жизнь, и этот новый дом отдалит нас от Фарти. Мне стало жаль его, я знала, что его страшит одиночество, особенно после смерти Джиллиан.
Проходили недели, и, хотя у меня хватало дел с обустройством нового дома (нужно было подумать об интерьере, заказать мебель, шторы, ковры, не говоря уже о найме прислуги), я с трудом поднималась с постели. Чувствовала постоянную усталость, была как бы сама не своя, силой заставляя себя сосредоточиться на делах. Может быть, мы совершили ошибку, купив дом? Почему так неспокойно было у меня на душе?
Несколько раз я ездила в Бостон, где в самых дорогих магазинах делала заказы для нового дома. После таких поездок возвращалась в Фарти совершенно измученная, чувствуя себя как выжатый лимон.
– Хевен, в последнее время у тебя очень усталый вид, – заметил как–то вечером после ужина Логан, когда я сказала, что хочу пораньше лечь спать. – Что случилось? Надеюсь, новый переезд не будет для тебя слишком тяжелым.
– Со мной все в порядке, дорогой, – торопливо ответила я.
– Завтра же сходи к доктору, ты просто на себя не похожа.
Диагноз доктора просто лишил меня дара речи.
– Так я беременна?
– Нет никакого сомнения, – улыбнулся доктор.
Ах, как чудесно! Как же я сама не догадалась. Конечно, этим и объяснялось мое состояние. Ребенок, у меня будет ребенок! Я всегда мечтала иметь собственную семью, детей, и теперь моя мечта осуществится. Какое счастье! Как я буду любить, лелеять и оберегать свою крошку. Ребенку никогда не придется испытать ту боль и муки, которые выпали на мою долю и долю моих братьев и сестер. Хотя мы с Логаном ничего не планировали, время как раз было удачным, чтобы обзавестись первым ребенком. У нас будет новая фабрика, новый дом, и появится на свет наш первенец. Я подумала, что отцовство немного изменит Логана. Он не будет чересчур деловым, а снова станет похожим на веселого, озорного Логана, за которого я вышла замуж.
– Миссис Стоунуолл, – голос доктора вывел меня из задумчивости, – мне нужно обследовать вас, чтобы установить срок беременности.
Сердце мое учащенно забилось.
– Это важно знать, чтобы как следует подготовиться к появлению малыша.
Доктор был очень внимателен и после тщательного обследования сказал:
– Теперь, пожалуйста, одевайтесь и проходите в мой кабинет, там мы обо всем и поговорим.
– Доктор Гроссман, скажите, пожалуйста, какой срок беременности? – я вся дрожала от волнения.
Он ответил. Я почувствовала мгновенную слабость, словно у меня выкачали всю кровь. Два месяца! Два месяца назад я приходила к Трою в коттедж. О Господи! Чей же это был ребенок, Логана или Троя? Ответа я не знала…
– Миссис Стоунуолл, миссис Стоунуолл! – Я как будто очнулась. – Как вы себя чувствуете?
– Ах, простите доктор, – я старалась взять себя в руки. – Немного голова закружилась от такой неожиданной и счастливой новости. Не могу понять, как я ни о чем не догадалась. За делами я как–то совсем перестала следить за… – Я продолжала что–то говорить провожавшему меня доктору. Но наконец я оказалась в машине, и на меня навалился страх. Одна мысль не давала мне покоя, сверлила мозг: кто же отец моего ребенка? Логан или Трой? И пусть меня покарает Бог, но я не могла с уверенностью сказать, какой ответ хотела бы получить.
Но когда мы подъехали к Фарти, меня этот вопрос уже не волновал. Я любила их обоих. Сердцем я чувствовала, что Логан будет обожать нашего ребенка и станет лучшим в мире отцом. В детстве я не знала, кто мой настоящий отец, но Люк, который вырастил меня и которого я считала своим отцом, не любил меня так, как мне этого хотелось. Стоило ли мне признаваться Логану, что ребенок, возможно, не его, а Троя, рискуя при этом вызвать у Логана такое же чувство к этому ребенку, какое испытывал Люк ко мне. Нет, я не могла этого допустить. Мне следовало уберечь от такой участи моего ребенка. Если я сейчас признаюсь, а после рождения ребенка нельзя будет определить, чей он, то Логана постоянно будут мучить сомнения, и он уже не сможет любить малыша так же сильно, как если бы он был полностью уверен в своем отцовстве. Это несправедливо по отношению к мужу. Кроме того, это может быть и его ребенок. Ну конечно, скорее всего так оно и есть! И я твердо решила сохранить все в тайне.
Когда я вошла в дом, Логан разговаривал по телефону в кабинете Тони.
– Логан, поднимись, пожалуйста, к нам, мне нужно тебе кое–что сказать.
– А нельзя ли нам поговорить через полчаса, – спросил Логан, прикрывая трубку рукой, – у меня важный разговор.
– Логан Стоунуолл! Я жду тебя наверху, – отчеканила я. – Тебя ждет самый большой в жизни сюрприз. – И, повернувшись, поспешно вышла из комнаты, чтобы он ни о чем не догадался по моим глазам.
Через несколько минут на пороге спальни появился Логан, явно раздосадованный моим вмешательством.
– Надеюсь, твоя новость хорошая, – в голосе его звучало недовольство.
Я подошла к нему, обняла за шею и, заглянув ему в глаза, объявила:
– Скоро ты станешь отцом.
Лицо его порозовело от волнения, синие глаза ярко засияли, он весь расплылся в улыбке.
– Хевен, да как ты можешь так спокойно говорить об этом, – он слегка отодвинул меня от себя и принялся пристально разглядывать. Потом рассмеялся, подпрыгнул как мальчишка и снова обнял меня. – Какая замечательная новость! Вот обрадуется Тони и мои родители! Это нужно отпраздновать. Давайте поедем сегодня вместе куда–нибудь и устроим торжественный обед. Пойду обрадую Тони и предупрежу Рая, что мы не будем обедать дома. Как я счастлив, что мы купили этот большой дом. Я распоряжусь, чтобы там приготовили детскую, а еще нам понадобится няня, чтобы помогать тебе, когда ты поселишься в Уиннерроу, да и здесь тоже.
Логан сжал руки и поднял над головой, как будто собирался сплясать джигу.
– Когда родится ребенок, мы устроим два праздника. Один здесь, для наших друзей из Бостона, а другой – в Уиннерроу. Ты станешь матерью, а я отцом! – воскликнул радостно Логан. – Хевен, ты чудесно выглядишь, прямо вся светишься. Какой великолепный сюрприз. Спасибо тебе, спасибо, – он снова обнял меня, потом упал на колени и прижался к моему животу. Неожиданно Логан разрыдался и долго не мог успокоиться, я гладила его по голове.
– Хевен, – проговорил он сквозь рыдания. – Я самый счастливый человек на земле, я, – он поднял на меня полные слез глаза, – я не заслуживаю такого счастья, прости меня.
Мне тоже хотелось так же искренне радоваться и разделять с Логаном волнение, но чем больше он говорил о своих чувствах, тем настойчивее меня одолевала мысль о том, что я собираюсь наградить его чужим ребенком. Все это выглядело как предательство, но я ничего не могла рассказать ему, а про себя подумала: нам сейчас, как никогда, необходимо счастье, мы все в нем так нуждались. Пришла пора начинать новую жизнь. И я не сделаю ничего такого, что могло бы этому помешать.
Логан был настолько взволнован, что вылетел из комнаты, не приведя себя в порядок. Я рассмеялась, прогоняя прочь все сомнения и тревоги. Я дала себе слово, что забуду обо всем и начну радоваться и веселиться. Не прошло и нескольких минут, как на пороге появился Тони в сопровождении Логана.
– Это правда, о чем мне невразумительно пытался сообщить Логан? Я буду прадедушкой? – Глаза Тони светились гордостью и счастьем.
– Кажется, так, – ответила я.
– Поздравляю тебя, Хевен. – Он подошел и обнял меня. – Время выбрано очень удачно. Это как заряд бодрости и надежды. Это Божий дар.
– Мы собираемся в ресторан Кейп–Код. Шампанское, омары и все, что полагается, как, Тони?
– Конечно, – улыбнулся Тони, как будто Логан сказал что–то необыкновенно гениальное. – Мы должны устроить праздник. Для разнообразия очень приятно услышать хорошие новости. А как замечательно зазвучит детский голос в стенах Фарти. Род Таттертонов будет продолжен.
– Да, – ответила я, и тут же страх сжал сердце. Мне подумалось, что Тони и не подозревал, как верны были его слова о продолжении рода. Но я прогнала прочь эту мысль и постаралась заразиться радостным волнением Логана. Мы разоделись как на парад, сели в автомобиль и отправились праздновать грядущее рождение ребенка. И, поднимая бокалы шампанского за наше будущее, ощущали пьянящее чувство счастья.
Мы прекрасно провели время в ресторане. Тони с Логаном выпили полторы бутылки шампанского. Каждый раз, когда я протягивала руку к своему бокалу, то один, то другой напоминали мне:
– Тебе следует теперь быть очень осмотрительной в еде и питье, маленькая мама. – И сказав это, они принимались от души смеяться. Скоро все в ресторане стали обращать на нас внимание.
Веселое, приподнятое настроение не покидало нас весь вечер и на обратном пути домой. Это счастливое событие явилось для нас целительным бальзамом, которым мы воспользовались, чтобы залечить тяжелые шрамы, оставленные нашими горестями и печалями. Мы принялись обсуждать имя будущего ребенка, и Тони с сожалением заметил, что современные родители больше не дают своим детям достойных имен.
– В наше время ребенок может получить любое имя – от персонажа мыльной оперы до клички скаковой лошади. Если родится мальчик, мне бы хотелось, чтобы вы его назвали Уилфрид или Гораций, так звали моих прапрадедушку и прадедушку. И второе имя тоже должно звучать соответствующе, что–либо типа Теодор или…
– Энтони, – вставила я.
– А звучит совсем неплохо, – согласился Тони, поднимая бровь и улыбаясь. Логан нервно рассмеялся.
– Если родится девочка, я хочу назвать ее в честь моей бабушки – Энни.
– Энни? Действительно, а почему не назвать ее Энни? – удивился Тони. Логан кивнул. Мне показалось, что в этот момент он был готов согласиться на все, что угодно. Шампанское ударило ему в голову.
– Да, мне кажется, Энни будет лучше всего, – решительно заявила я.
– Все, что захочешь, только не называй ее Опоздавшая к обеду, – и они с Логаном снова задорно, по–мальчишески рассмеялись.
Вот в таком веселом расположении духа мы и переступили порог Фартинггейл–Мэнора. Однако при виде выражения лица Куртиса разом растеряли все веселье.
Вместо приветствия он только кивнул и печально покачал головой.
– Что случилось, Куртис? – спросил Тони. Улыбка исчезла с его лица, сменившись беспокойством.
– Вам пришла телеграмма, сэр, и вскоре после этого позвонил мистер… – Куртис заглянул в записную книжку, – Артур Штейн, поверенный Люка Кастила.
– Люка Кастила? – я удивленно посмотрела на Тони. С побледневшим лицом он шагнул навстречу Куртису. Что все это означало? Мысли метались в моем мозгу, словно слепое животное в поисках знакомых предметов. Почему поверенный отца адресовал телеграмму Тони? Логан сжал мою руку, и мы, затаив дыхание, наблюдали, как Тони разорвал конверт и прочитал его содержимое. Краска полностью сошла с его лица – он стал бледен как полотно.
– О Господи, – только и шепнули его губы, и он протянул мне телеграмму. Она была адресована Энтони Таттертону и гласила:
УЖАСНАЯ АВТОМОБИЛЬНАЯ КАТАСТРОФА ТЧК ЛЮК И СТЕЙСИ КАСТИЛ СМЕРТЕЛЬНО РАНЕНЫ ТЧК ПОДРОБНОСТИ ПОЗДНЕЕ ТЧК ДЖ. АРТУР ШТЕЙН
– Что там? – спросил Логан. Не говоря ни слова, я передала ему телеграмму. – Боже мой, Хевен, – сказал он и обнял меня.
Я подняла руку, показывая, что со мной все будет в порядке, и почти бегом направилась в гостиную. Мне казалось, что сердце у меня остановилось, и кровь застыла в жилах. Я просто не чувствовала под собой ног.
– Куртис, принесите миссис Стоунуолл воды, – попросил Логан и последовал за мной, а Тони ушел в свой кабинет позвонить Артуру Штейну. Я села на диван и, откинувшись на спинку, закрыла глаза. Логан сел рядом и взял меня за руку.
– Понимаю, что это все ужасно, но ты должна думать о своем здоровье и о ребенке.
– Со мной все в порядке, – прошептала я. – Все будет нормально.
Люк Кастил… Его любви я страстно желала, но так и не получила. Но сейчас мне вспоминалось только хорошее. Я видела его на площадке перед нашим домом, подающим мяч Тому, старавшемуся отразить его битой. Это была единственная вещь, сохранившаяся от детства самого Люка. Он представлялся мне во дворе в солнечный день: его черные как смоль волосы поблескивали на солнце. Люк был красив и выглядел не хуже киногероя, когда был чисто выбрит и аккуратно одет. На него засматривались женщины! Помню, как отчаянно мне хотелось, чтобы он взглянул на меня с любовью и лаской. Какой радостью и волнением переполнялось мое сердце, когда мне удавалось поймать его устремленный на меня взгляд; возможно, в эти минуты он видел во мне черты своего ангела – Ли.
Отец, недосягаемый красавец, предмет моей любви и ненависти, теперь ушел безвозвратно. Никогда уже нам с ним не встретиться, и мы не сможем поговорить о былом, попытаться простить друг друга, объяснить и понять прошлое… никогда нам не исправить ошибки, не залечить раны, не согреть друг друга теплыми словами.
Как часто в мыслях я представляла себе нашу встречу. Мы посмотрели бы друг другу в глаза и увидели, что настал час примирения. Мы бы вышли с ним из дома, я и отец, которого у меня никогда не было. Мы бы шли с ним сначала молча, а потом бы он заговорил. Он бы признался, что был несправедлив ко мне, когда мы жили в Уиллисе. Люк говорил бы о своих ошибках и попросил простить его за то, что не обращал на меня внимания. Он бы все честно мне рассказал и сознался в том, как был нетерпим ко мне лишь за то, что я родилась на свет. Люк попросил бы прощения, и я сделала бы то же самое.
