Текст книги "Клуб Мертвых"

Автор книги: Вильям Кобб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

21
КАК ЭТО ПРОИЗОШЛО

Почему Изабелла де Торрес успела вовремя остановить руку Жака, когда дуло пистолета уже упиралось в его висок?

Мы постараемся это объяснить читателям.

Оставшись один, герцог де Белен начал размышлять. Он все еще держал в руке письмо Манкаля. Он пытался разгадать замысел негодяев, проникших в его дом.

Мы уже видели, что негодование де Белена было самым искренним. Мы скоро расскажем всю его историю, и тогда будет понятно, почему он так пылко ненавидел негодяев, решившихся посягнуть на его богатство.

Но таковы все мошенники.

Когда их затрагивают, они всегда готовы кричать о нарушении самых священных человеческих прав, с которыми они сами, однако, очень мало церемонятся, когда дело касается других.

Шагая взад и вперед по маленькой гостиной, из которой он только что выгнал Жака, де Белен бормотал с видом оскорбленного достоинства.

– Право, теперь ничему нельзя верить… У него был такой простой, наивный вид! Я принял его за честного человека! Но ведь старый де Шерлю признал же его своим сыном и оставил ему все свое состояние…

Да, но что могло оставаться у де Шерлю?… Гм! Если трезво подумать, вряд ли у него было много за душой. И какую роль мог играть Манкаль во всем этом? С моей стороны, очень глупо, что я сразу не распознал в нем бандита высокого класса. Я думал, что это просто ловкий пройдоха, который употребляет все средства, чтобы эксплуатировать тайны других… Оказалось кое-что посерьезнее. Я должен все узнать!…

В эту минуту дверь отворилась и вошел слуга.

– Барон де Сильвереаль желает видеть господина герцога!

«Сильвереаль! – подумал де Белен. – Черт побери! Он должен тоже знать этого Манкаля… Кто знает, может быть, он сможет пролить свет…»

Спустя минуту они с бароном сидели в экзотическом кабинете, который уже знаком нашим читателям.

Следует заметить, что после встречи в подземелье с Жермандре-Манкалем, де Белен велел засыпать колодец, служивший ходом сообщения, и забить люк в оранжерее.

Приняв эти меры, он считал себя огражденным от всякого нежелательного любопытства.

Сильвереаль ни разу не был у герцога после описанного нами свидания, когда он выудил у него пятьдесят тысяч франков. Деньги, впрочем, быстро разошлись на сувениры, посылаемые влюбленным бароном Изабелле с целью загладить оплошность, которую он допустил, заснув в будуаре той, которой он предлагал свое имя и состояние.

Сильвереаль был озабочен и не без причины.

Во-первых, дом герцогини де Торрес был для него в последнее время безжалостно закрыт, и кроме того, произошло нечто более важное и странное.

Его последний подарок, бриллиантовое колье, взятое в кредит у одного из лучших ювелиров улицы Мира, было отослано назад, причем видно было, что герцогиня даже не открывала футляра.

Всякий менее о себе думающий и менее влюбленный понял бы, что означает подобный поступок жадной до подарков герцогини.

Но барон понял совсем не то.

Для него согласие герцогини на брак с ним было несомненно. Но пока Матильда жива, все его клятвы и обещания не имеют никакого значения. Отказ Тении он счел за побуждение к решительным действиям.

Конечно, Сильвереаль не замедлил исполнить желание владычицы его сердца!

Однако коварный старик Блазиас дал ему флакон с самой безвредной жидкостью, но Сильвереаль, не сомневаясь, что держит в руках жизнь жены, твердо решил завершить дело и, рискуя возбудить подозрения, нашел средство заставить жену выпить все содержимое флакона.

Легко угадать, что последовало за этим. Это был очень печальный день для барона. Каждый час он мчался домой, надеясь найти прислугу в отчаянии и готовый надеть маску горя при вести об ужасной катастрофе.

Но, увы! Все было спокойно. При помощи нескольких наводящих вопросов барон выяснил, что здоровье его жены никогда не было лучше, чем теперь. Почтенный супруг не верил своим ушам!

Было отчего потерять голову.

Барон бросился в клуб, чтобы попытать счастья и азартом игры заглушить терзавшие его заботы.

Там он сделался мишенью для насмешек, впрочем, весьма сдержанных. Ему говорили о графе де Шерлю, очаровательном молодом человеке, который был принят герцогом де Беленом по рекомендации герцогини де Торрес. Было очевидно, что его считали счастливым соперником Сильвереаля.

Не было ли это истинной причиной его изгнания?

По мере усиления беспокойства барона, в нем пробуждалась подозрительность. Он не смог убить жену. Сейчас его прогнала женщина, которую он любил более всего на свете. А де Белен был сообщником герцогини… Он помогал интриге, которая довела до отчаяния его, Сильвереаля, старого друга, даже более… сообщника, который мог сделаться опасным.

Надо было выяснить подробности, и с этой целью барон явился к герцогу де Белену. Впрочем, наученный горьким опытом, зная, что в бурных объяснениях с герцогом победа редко остается на его стороне, он решил прибегнуть к другому средству.

– А! Здравствуйте, любезный герцог, – сказал он де Белену, направляясь к нему с протянутыми руками.

– Очень рад вас видеть, – ответил де Белен вполне искренне. – Но я замечаю, барон, что у вас очень веселый вид… Есть ли, действительно, причины радоваться?

– Радость! Не совсем то слово, – отвечал с улыбкой Сильвереаль, – впрочем, замечу, что если бы не одно ничтожное обстоятельство, я объявил бы, что вполне доволен…

– Тем лучше для вас. Вот у меня далеко не так.

– Как? – вскричал барон тоном живейшего участия. – Уж не случилось ли с вами что-нибудь неприятное?

– Может быть!

– Невозможно! Фортуна улыбается вам с таким постоянством, которым она, отнюдь, не балует остальных! Вы богаты, уважаемы… Наконец, скоро должны стать мужем одной из самых красивых и богатых наследниц Парижа!

Де Белен вздрогнул.

Намеки на его планы относительно Люси де Фаверей сладко терзали сердце… если предположить, что слово «сердце» могло относиться к мускулу, совершавшему регулярные движения в груди герцога де Белена.

Он вдруг вспомнил об обещании, данном ему Сильвереалем несколько дней тому назад.

– Что вы хотите сказать? – спросил он. – Вы, значит, добились от баронессы…

– Чтобы она поговорила о вас? Ну, это было бы уже слишком скоро. Однако…

Он остановился. Он видел, что благодаря лжи преимущество было на его стороне, и решил использовать ситуацию.

– Говорите же! – торопил де Белен.

– Если я колеблюсь, любезный герцог, то единственно, надо признаться, из суеверия. Я не люблю при исполнении намеченного плана объяснять все подробности дела. Такая болтливость ведет к неудаче, поверьте мне!

– Что же тогда вы говорили о моей будущей свадьбе?

– Я хотел показать, что я вас не забываю… Со времени нашего последнего свидания, когда вы бросили мне несколько довольно жестких слов, о чем, я убежден, вы сами сожалели, я много размышлял… и когда прошло первое раздражение, я сказал себе, что прежде всего вы мой лучший, даже больше… мой единственный друг, и что я обязан помогать вам, как вы помогали мне…

– Сколько слов! – вырвалось уде Белена.

– Я приступаю к делу! Я обещал вам сломить сопротивление моей жены вашему браку с мадемуазель Люси де Фаверей… и на этом пути я достиг прекрасных результатов… Извините, что я не излагаю подробности…

Де Белен взглянул на барона с нескрываемым недоверием.

– И только за этим вы ехали ко мне? – спросил он.

– Конечно!… Разве это не поступок истинного друга – прийти и сказать вам: «Вооружитесь терпением!… Вооружитесь терпением!… Все идет хорошо! Я понимаю ваши мучения, ваше беспокойство, и стараюсь всячески ослабить их!»

Де Белен настолько презирал ум Сильвереаля, что ни на миг не поверил этому пошлому фарсу.

– Благодарю вас за участие, – сказал он. – Я рад вас видеть, кстати, еще и потому, что вы можете быть мне полезны…

Эта откровенность не была слишком лестной для барона, но он был не такой человек, чтобы сердиться из-за пустяков.

– Я вполне к вашим услугам, – сказал он.

– Не знаете ли вы одного человека по имени Манкаль?

Сильвереаль скривился. Положительно это имя имело привилегию возбуждать очень мало симпатий в тех, кто его слышал!

Манкаль не раз был посредником между герцогиней и Сильвереалем и, кроме того, барон знал, что он и Блазиас – одно и то же лицо.

Наконец, Манкаль давал ему, под огромные проценты, большие суммы денег, которые просто невозможно было вернуть…

– Манкаль! Вы говорите – Манкаль! – сказал барон, глядя в потолок, и как бы стараясь припомнить ускользавшее из его памяти имя.

– Да не играйте вы эту комедию! – воскликнул герцог, терпение которого истощалось. – Да или нет! Можете ли вы мне дать какие-нибудь сведения об этом человеке?

– Сведения?… Право, нет! Не сердитесь, друг мой… Я знал его очень мало… Он уже умер…

– Умер?… Что за глупость!…

Сильвереаль закусил губы. Он сказал слишком много. Он считал умершим Блазиаса.

Но герцог, без сомнения, не знал, что старьевщик и банкир – одно и то же лицо.

– Я хочу сказать, – поправился барон, – что он исчез, как это обыкновенно случается с банкирами его сорта.

– Манкаль не был банкиром.

– Что?

– Манкаль просто главарь шайки негодяев, которые грабят честных людей!

– В таком случае, нам нечего бояться, – сказал наивно Сильвереаль.

– Вы ошибаетесь! Манкаль знает наши тайны!

– Какие тайны?

– Он знает, что барон де Сильвереаль и герцог де Белен – убийцы!…

Сильвереаль вскочил, как ужаленный. Он был бледен, зубы его лихорадочно стучали.

– Хорошо! Вот вы и теряете ваше хладнокровие, – заметил спокойно де Белен. – Любезный друг, когда люди, такие, как мы, рискуют головой, чтобы достичь своей цели, надо ожидать, что, быть может, придется выдержать не одну борьбу…

– Но я говорю вам, что он умер! – прервал Сильвереаль.

– Кто? Манкаль?… Глупости!…

– Манкаль, да! То есть Блазиас…

– Какой Блазиас?

– Старик… то есть, нет, переодетый Манкаль… который жил на Жеврской набережной и занимался ремеслом отравителя и ростовщика…

– Как! Это человек, которого преследовала полиция… дом которого сгорел…

– Это был Манкаль!

– А! Вот как! – произнес герцог.

Несколько минут продолжалось молчание. Наконец герцог вынул из кармана только что полученное им письмо.

На нем не было числа. Кроме того, отсутствие марки доказывало, что оно было получено не через почту.

Герцог поспешно позвонил.

– Кто принес это письмо? – спросил он у вошедшего слуги.

– Это был какой-то оборванный нищий, ваша светлость!

– Что он сказал?

– Ничего, кроме того, что письмо должно быть немедленно передано вашей светлости.

– Ступайте, хорошо…

Слуга вышел.

– Но что же это за письмо? – поинтересовался Сильвереаль.

– Я сейчас вам скажу. Действительно, для нас лучше быть откровеннее друг с другом. Это письмо было написано Манкалем человеку, которого я принял в свой дом, этому Жаку де Шерлю.

– Ему! – вскричал Сильвереаль. – Покажите мне это письмо!

Де Белен подал барону письмо, которое тот пробежал с лихорадочной поспешностью.

Читатели помнят, что письмо, несомненно, доказывало сообщничество Манкаля и Жака де Шерлю в каком-то темном и загадочном деле.

– Ах! Друг мой! – воскликнул де Сильвереаль. – А я еще сомневался в вас!

– Что вы хотите этим сказать?

– Я думал, что этот молодой человек был рекомендован вам герцогиней де Торрес!

Де Белен вздрогнул в свою очередь… Он забыл это обстоятельство. Он думал только о Манкале. Однако было несомненно, что в первый раз Жак де Шерлю явился с письмом герцогини…

– Вы не ошибаетесь, – сказал медленно де Белен. – Именно по просьбе герцогини я принял его и обещал ему покровительство.

– Вот видите! – вскричал в отчаянии Сильвереаль. – А я считал вас моим лучшим другом!

– Ну, так что же?

– Но этот де Шерлю любовник герцогини, которая не пускает теперь меня к себе!

Произнося эти слова, Сильвереаль имел такой плачевный вид, что де Белен не мог удержаться от смеха.

– Как раз теперь время думать об этой смешной страсти…

– Смешной! Хорошо вам так говорить!

– Я говорю вам, что дело идет о нашей чести, о нашем состоянии, кто знает… может быть, даже о нашей жизни!

– Мне все равно! – выкрикнул Сильвереаль, – без этой женщины зачем мне богатство, зачем мне жизнь?

– Вам – да. Но мне не все равно! Обсудим наше положение. Оставьте этот отчаянный вид… Он, право, смешон! Подумаем о защите, взглянем на опасность спокойно, как подобает людям, привыкшим к превратностям судьбы.

– Я вас слушаю, – сказал Сильвереаль, ничего не слушавший, погруженный в свое отчаяние.

– Очевидно, что герцогиня дала это письмо Жаку де Шерлю по просьбе Манкаля… Скажите мне, этот Манкаль был ее поверенным, кажется так?

– Да, через него она проводила кое-какие операции на бирже.

– Стало быть, она доверяла этому человеку… и не могла отказать ему в такой ничтожной услуге… Герцогиня так добра…

– Да, она добра и очаровательна! – прервал с жаром Сильвереаль.

Де Белен пожал плечами и продолжал:

– Вы, кажется, ничего не понимаете. Это просто смешно, что такой человек как вы, почти старик…

Сильвереаль сделал протестующий жест.

– Да, старик, – продолжал де Белен. – Забавно видеть, как в ваши годы вы упорно считаете себя двадцатилетним Ромео… Это глупо, друг мой! Мы должны трезво оценить…

– Извините! – заметил Сильвереаль, задетый за живое. – Разве вы сами не влюблены в Люси де Фаверей, ребенка, которому вы могли бы быть отцом?

Де Белен побледнел. Удар был ловко направлен. Но герцог продолжал с прежним хладнокровием:

– Во-первых, любезный барон, заметьте, что между ребенком Люси, я повторяю ваши слова, и этим испорченным, порочным созданием, которое зовут Тенией, всякая аналогия была бы преступлением!…

– Белен!… Берегитесь!…

– Беречься? Чего? Вашего гнева!… Оставьте этот пафос драматическим актерам. Нам надо говорить о деле, говорить правду, и тем хуже, если она нас коробит!… Итак, если вам угодно, обсудим наше положение. Мы – два пройдохи, скажем лучше, два вора. Вы, барон де Сильвереаль, потомок одной из древнейших фамилий Франции, вы тонули в грязи, погибали… когда ваша счастливая звезда навела вас на меня. Я увидел в вас негодяя, немного трусливого, вялого, но полезного при случае. Я принял вас на условиях половинной доли…

– О! Половинной! – заметил Сильвереаль, на которого, видимо, подействовали только последние слова герцога.

– Половины того, что касается вашего личного достоинства. Вы мошенник, но мошенник трусливый. У меня же есть мужество, я лев и потому беру себе львиную долю. Это неоспоримо! Итак, мы вместе воровали, вместе убивали!… А когда я мучил этого проклятого француза в Камбодже, вы хныкали, как старая баба, но не смели даже и подумать защитить его!

– О! – воскликнул жалобно барон, закрывая глаза.

– Падайте в обморок, если хотите! Я могу подождать… Вы приходите в себя?… Тем лучше! В таком случае, я продолжаю. С несколькими тысячами франков вы вернулись в Париж и тут, благодаря вашей ловкости и отсутствию совести, вам удалось убедить графа де Мовилье, что, если он отдаст за вас свою дочь, вы сделаете его пэром Франции…

– Я… Я мог это сделать…

– Молчите же! Вы лжете как дантист… Благодаря одному лакею министра, которого вы подкупили, вам удалось узнать о скором производстве де Мовилье – тоже негодяя и, между нами будь сказано, вполне достойного быть вашим тестем!…Узнав это, вы отправились к нему и сказали: «Отдайте мне вашу дочь и завтра ваше производство будет у вас в кармане!» О! Он не колебался ни минуты… Его дочь вас презирала, она любила другого, но отец пригрозил ей проклятием и она уступила, став вашей женой, женой вора и убийцы. Бедняжка боялась проклятия отца, даже и такого как де Мовилье, десять раз ренегата, взяточника и мерзавца!

– Герцог! Я, право, не понимаю, к чему вы вызываете эти воспоминания… Это явное преувеличение…

– Преувеличение! Это великолепно!… Сильвереаль, вы рождены для парламента… Но я возвращаюсь к главному пункту нашего разговора и хочу доказать вам, что если с моей стороны глупо любить Люси де Фаверей и желать жениться на ней, то вы просто идиот, предлагая ваше имя герцогине де Торрес!

– Герцог де Белен, – вскинулся Сильвереаль, становясь в картинную позу и прикладывая руку к той части жилета, которая должна прикрывать сердце. – Я прошу вас оставить всякие намеки относительно герцогини де Торрес!

Де Белен покатился со смеху.

– Великолепно! Вы неподражаемы! Но я продолжаю. Вы увидите, что я ничего не скрываю. Я, как вам известно, всегда откровенен. Бывший бордосский банкир, укравший деньги своих клиентов, и вследствие разных обстоятельств, которые вам незачем знать, уехавший в Индию. Простой буржуа, теперь герцог де Белен… уже близок к обладанию несметным богатством. О, не качайте головой… Я почти достиг моей цели, Но я знаю, что некоторые люди говорят: «Что это за герцог де Белен? Где его бумаги?… Чем он может доказать свое право на титул герцога?» Предположите теперь, что я женюсь на дочери маркиза де Фаверей, внучке графа де Мовилье… С этой минуты я неуязвим, я истинный герцог де Белен и никто не подумает это оспаривать! Не так ли?

Сильвереаль молча склонил голову в знак согласия.

– Кроме того, – продолжал герцог, – эта малютка очаровательна и очень мне нравится. Так что, как видите, я соединяю брак по любви (не правда ли, прекрасное слово!) с браком по расчету. Но знайте, что тут расчет для меня важнее любви… Я хочу быть мужем этой девушки, и это будет так!

– Да разве я вам мешаю? – проговорил барон.

– Очень приятно это слышать! Хотя вы обещали мне больше, и я считаю себя вправе надеяться на реальную помощь с вашей стороны! Но об этом после. Я обрисовал свое положение, теперь перейдем к вашему…

– К моему?

– Вы – настоящий де Сильвереаль. Все двери открыты перед вами… Вы имеете доступ ко двору… Что же вы делаете?… Как сказал старик Корнель, вы мечтаете опуститься. Вы хотите убить свою жену, чтобы жениться на падшей, которую вам трудно будет ввести в общество, имя которой всеми презираемо, которую ни одна честная женщина не допустит в свою гостиную… Я хочу подняться, вы хотите опуститься. На чьей стороне рассудок, логика, на вашей или на моей? Будьте откровенны и отвечайте!

Сильвереаль опустил голову.

– Я люблю ее! – отвечал он плачущим голосом.

– Ну и любите ее!… Я говорю вам о важном деле, я говорю вам, что Манкаль поместил у меня негодяя, который должен был следить за мной, выдать меня, ограбить меня, кто знает, может быть, даже убить, и когда я вам повторяю, что этот Жак де Шерлю был введен ко мне Тенией, вы мне отвечаете со слезами в голосе: «Она добра и прелестна!»…Вы просто впадаете в детство…

– Но, – вскричал Сильвереаль, – ведь вы сами допускаете, что она могла быть обманута Манкалем!…

– Сильвереаль, друг мой, что-то подсказывает мне, что вы лишь пешка в игре… Эта женщина сильнее вас… Она над вами смеется!

– Вы меня мучаете, – сказал жалобно Сильвереаль.

– Это мне решительно все равно. Я говорю о делах. Могут быть два варианта: или герцогиня дала по просьбе Манкаля ни к чему не обязывающее письмо, и в таком случае вы можете оставаться женихом этого интересного создания, или же из ненависти ко мне она помогла поставить мне ловушку… Вот что надо узнать и немедленно же…

– Да! Да! Вы правы! – подхватил Сильвереаль. – О! Если она меня обманула!…

– Если она вас обманула, вы будете просить у нее прощения, я вас хорошо знаю. Но речь теперь идет о гораздо более важном, и вот что я хочу сказать. Я приглашу герцогиню де Торрес…

– Вы! Она не приедет!

– А я думаю, что приедет! Конечно, если она не считает себя неуязвимой, чего я не предполагаю… Хотите, барон, держать пари…

– Вы все шутите!

– Нисколько, я никогда не был более серьезен, так как я предчувствую, что теперь дело заваривается не на шутку… Я повторяю, что предлагаю вам пари… Я поеду в свой дом в Курбвуа а тем временем мой лакей отнесет герцогине письмо, в котором я приглашу ее приехать ко мне… туда…

– Она откажется…

– Мы увидим!…Я выбрал Курбвуа, потому что здесь ее приезд был бы слишком заметен, и это могло бы ее компрометировать… Но туда она может явиться вполне незаметно, и я уверен, любезный барон, что, оказавшись с ней лицом к лицу, я сумею заставить ее высказаться!

– Я надеюсь, – сказал Сильвереаль, стиснув зубы, – что вы не забудете элементарных правил…

Барона бесило, что де Белен говорил о его Изабелле с такой нахальной развязностью.

– О! Вот что вас волнует! – сказал герцог.– Будьте спокойны Но представьте себе, мой друг Сильвереаль, что этот Жак де Шерлю – ее любовник! Разве вам не интересно это узнать?…

Де Белен затронул слабую струну.

– Поступайте, как хотите! – воскликнул барон.

– Благодарю за разрешение, без которого я, впрочем, обошелся бы… Нет-нет, не возражайте! А теперь – смотрите и слушайте, – продолжал герцог, садясь за письменный стол, – я пишу…

И в то время, как его перо скользило по бумаге, он читал вслух: «Дорогая герцогиня! Я очень сожалею, что вынужден сообщить вам, что выгнал, как лакея, юного и смазливого графа де Шерлю, которого вы мне представили и который оказался просто мошенником худшего сорта.

Поверьте, что я бы не принял такого важного решения, не обдумав всесторонне, какое неудовольствие оно может вам доставить. А так как я не желаю ничего иного, чем делать вам приятное, то я готов дать объяснения, какие только вы пожелаете, если вам угодно будет приехать в мой дом в Курбвуа.

Вы найдете там, у маленькой калитки парка, слугу, который проводит вас так, что никто этого не увидит. Ваш преданный друг герцог де Белен».

– Но… но… но… – сказал де Сильвереаль, которого тон письма неприятно поразил, – можно, право, подумать, что герцогиня де Торрес знает эту маленькую калитку…

Герцог взял письмо и, проведя атласной бумагой по щеке барона, сказал:

– Вы всегда будете большим ребенком!

Затем он позвонил.

Вошел слуга.

– Отнесите это письмо по адресу, и пусть заложат карету, да поскорее!

– Вы едете? – спросил Сильвереаль.

– Разве вы не знаете содержания письма?

– Вы едете в Курбвуа?

– Ждать прелестную герцогиню де Торрес.

– Что же вы намерены делать?

Лицо де Белена приняло серьезное и суровое выражение.

– Я хочу исповедовать Тению, – сказал он. – Я хочу узнать, какие отношения существуют между нею и Манкалем… и, наконец, почему она стала покровительницей этого Жака де Шерлю…

– Не могу ли я присутствовать при вашем разговоре? – спросил робко Сильвереаль.

В эту минуту вошел слуга и доложил, что карета подана.

Де Белен взглянул, смеясь, на барона.

– И не думайте об этом, друг мой, – сказал он, беря шляпу, – вы могли бы смутить герцогиню вашими страстными взглядами… а для меня очень важно, чтобы она сохранила все свое хладнокровие!

Сильвереаль возмутился.

– Но, однако!… – вскипел он. – Если бы мне не нравилось это свидание…

При этих словах герцог, стоявший уже у дверей, вернулся к барону.

– Слушайте, – сказал он, схватив его за руку. – Если герцогиня – друг, я берусь ходатайствовать в вашу пользу… если же она враг, сообщница этого Манкаля в каком-то темном замысле… тогда наши головы, понимаете вы, наши головы в опасности! Если это так, эта женщина осуждена… А вы знаете лучше, чем кто-нибудь другой, что я никогда не грозил попусту и что я разрушаю всякое препятствие, которое встречаю на пути!

Де Белен всегда пытался, и не без успеха, придавать своему лицу добродушное выражение, скорее простоватое, чем злое.

Но в эту минуту в нем произошла резкая перемена: лицо побледнело, глаза засверкали, губы сжались, и Сильвереаль увидел своего сообщника таким, каким он был в то время, когда он мучил несчастного старика, чтобы вырвать у него его тайну.

Барон невольно вздрогнул и молча опустил голову.

– Потерпите немного, – сказал де Белен, – до вечера. Тогда все разъяснится.

После ухода герцога Сильвереаль оставался несколько минут недвижим и задумчив. Наконец он пошел к выходу, невнятно бормоча:

– Надо покончить!… Надо, чтобы она скорее стала моей женой…

Говоря эти слова, он думал о Матильде и о последних советах Блазиаса.

Но как завлечь в западню баронессу и Армана де Бернэ?

…Предоставим Сильвереаля его размышлениям и войдем в дом герцогини де Торрес.

Она погружена в задумчивость.

После ужасной исповеди Сильвереаля в душе герцогини произошла, казалось, перемена.

Ее мысли больше не имели прежней ясности. Ее стремления угасали. И даже тогда, когда она, запершись в будуаре, рассматривала свои драгоценности, ее взгляд уже не вспыхивал блеском алчности.

Она часто вздрагивала, сама не зная почему. Смерть Манкаля ужаснула ее. Несмотря на облегчение, которое она испытала, узнав о смерти сообщника, ею невольно овладевало какое-то смутное беспокойство…

Потом она вспомнила о Жаке де Шерлю… Это был луч света во мраке…

Ее особенно поразил его светлый, открытый и честный взгляд, его наивное восхищение. Сначала она смеялась…

Восхищение! Да разве это для нее новость? Любовь! Она всегда над ней смеялась…

Когда Марсиаль лежал у ее ног, моля о прощении, когда он отдавал ей свою жизнь и честь, она насмешливо улыбалась и отвечала теми жестокими словами, которые Марсиаль не забыл:

– Ты так низок, что иногда мне кажется, что я тебя люблю! Когда сэр Лионель, разбитый, обессиленный, применив для ее укрощения просьбы, мольбы, гнев, угрозы, кричал ей: «Я убью себя!», она улыбалась недоверчиво и презрительно.

Когда сэр Лионель в последний раз пришел к ней, он был бледен, как труп.

– Выслушайте меня, – сказал он, – вам доставляло удовольствие мучить меня… Что я вам сделал? В чем можете вы упрекнуть меня? Ни в чем! Вы – одно из тех чудовищных созданий, для которых мучения ближнего представляют наслаждение. Вы женщина?… Или демон?… Из какой кровавой грязи вы слеплены?… Я не знаю. Я всегда смело встречал опасность, смеялся над ней, но вас я боюсь!… О!… Я говорю это потому, что все должно сейчас кончиться… Я устал… Но знайте, что я проклинаю вас всеми силами моей души… Настанет день, когда, плача и ломая руки, вспомните вы о том зле, которое мне причинили…

Она прервала его, заметив со смехом:

– Какая великолепная реплика для фарса!

В эту же минуту раздался выстрел – и сэр Лионель с раздробленным черепом упал к ее ногам. Струя крови залила ее платье.

Она вскочила… Но когда на шум сбежались слуги, к ней уже вернулось все ее хладнокровие.

– Отвезите домой сэра Лионеля, – сказала она спокойно и ушла в свой будуар.

Теперь все это воскресло в ее памяти. Ей казалось, что голос сэра Лионеля произносил еще свое ужасное проклятие.

– Я с ума схожу! – прошептала она. – Что мне за дело до прошлого? Я молода, красива, богата, будущее принадлежит мне…

В эту минуту ей подали письмо герцога де Белена.

Она взяла его машинально и швырнула было на стол, чтобы после прочитать его, но вдруг ей бросился в глаза почерк герцога де Белена.

Герцог де Белен! О! Он тоже любил ее. Только это был холодный и расчетливый ум. Он понял, что Тения не выпускает свою добычу, и сказал ей однажды:

– Я не хочу быть вашим любовником. Я буду вашим другом!

Она изумилась тогда его силе, которая оказалась просто точным расчетом…

Почему он писал ей?

Вдруг одно имя мелькнуло в ее голове.

Жак!

Она поспешно разорвала конверт и пробежала глазами письмо. Крик вырвался из ее груди.

Известие о несчастье Жака поразило ее до глубины души. Выгнал! Он его выгнал! Этот негодяй, этот убийца!… И кого же! Единственного человека, на которого она, Изабелла, куртизанка, не могла глядеть без невольного волнения!

– А! Ты выгнал Жака! – произнесла она. – Хорошо же, герцог, вы мне за это заплатите!

Спустя несколько минут она уже мчалась в Курбвуа. Дом, где жил герцог де Белен, напоминал старинный замок. Обширный парк расстилался вокруг, продолжаясь до берега Сены.

Маленькая калитка, которая упоминалась в письме, была предназначена для интимных посещений и вела в оранжерею, всю заставленную экзотическими растениями.

Там герцог в волнении ходил взад и вперед, не спуская глаз с двери, которая все еще не отворялась.

– Герцогиня де Торрес ждет вашу светлость в гостиной! – послышался вдруг голос слуги.

Де Белен обернулся в изумлении.

– Хорошо, ступай, я сейчас приду, – сказал он.

Идя по стеклянной галерее, соединявшей оранжерею с домом, де Белен задумался.

Впервые герцогиня являлась к нему открыто, не боясь быть замеченной.

Это одно уже могло возбудить подозрения. Войдя в гостиную, он подошел к ожидавшей его герцогине и поклонился.

Она подняла вуаль. Ее лицо было бледно, глаза блестели свинцовым блеском.

– Герцогиня, – сказал де Белен, – извините, что я осмелился пригласить вас сюда…

Ироническая улыбка мелькнула на лице куртизанки.

– Боже! Какая изысканная вежливость! – заметила она. – Вы меня звали. Я приехала и готова слушать вас. Только я просила бы вас быть лаконичным, так как у меня мало свободного времени.

Герцог внимательно взглянул на нее. Она имела вид противника, готового к бою.

Он жестом пригласил ее сесть и сел сам.

– Герцогиня, – начал он, – я вижу по вашим глазам, что вы настроены против меня…

Он ожидал вежливого протеста. Но она молчала. Как искусный боец, она предоставляла противнику первый удар, ожидая, что он откроется.

И он вынужден был принять ее условия.

– Посылая это письмо, – сказал он, – я поддался гневу, который завел меня, быть может, далее, чем я хотел. Но в жизни бывают случаи, когда самый спокойный человек не владеет собой. Я был недостойно обманут. Вы сами стали жертвой обмана и, не зная этого, вы ввели ко мне человека, который в действительности не что иное, как сообщник одного негодяя…

Герцогиня по-прежнему спокойно и внимательно смотрела на де Белена.

Это хладнокровие начинало бесить его.

– Я говорю, – продолжал он голосом, слегка дрожавшим от волнения, – о том, кого называют графом де Шерлю и о его покровителе, некоем Манкале… Но, право, можно подумать, герцогиня, что вы не понимаете меня… Да или нет, не по вашему ли письму принял я к себе в дом этого Жака де Шерлю? Вот что я у вас спрашиваю… спокойно… вежливо… и меня удивляет, что вы не удостоили меня до сих пор…

– Я приехала, – прервала его герцогиня холодным и презрительным голосом, – стало быть, я согласна подвергнуться вашему допросу.

– Допросу?… О, нет!…

– Я было подумала, что вы стали следователем… Это было бы очень интересно и оригинально! – заметила она с улыбкой.

Де Белен, поглощенный своими мыслями, не понял иронии, заключенной в этих словах.

– Не будем играть словами, – произнес он. – Вы не враг мне. Что же касается меня, то вам хорошо известно, какое чувство вы некогда мне внушали. Следовательно, ни один из нас не может иметь намерения вредить другому… Будьте же так добры, отвечайте мне откровенно…

Герцогиня наклонила голову в знак согласия.

– Вы давно знаете Манкаля? – спросил де Белен.

– С тех пор, как все те, кто составляет ваше уважаемое общество, приняли его в свой круг. Он был представлен мне одним из ваших друзей, банкиром Коломбе.