Текст книги "Клуб Мертвых"

Автор книги: Вильям Кобб

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц)

3
СТАРЫЕ И НОВЫЕ ЗНАКОМЫЕ

Незнакомец, появившийся таким странным образом и, казалось, слышавший весь разговор Армана де Бернэ и баронессы де Сильвереаль, вышел из-за скрывавшей его группы экзотических растений. Чтобы не злоупотреблять терпением читателя, мы сразу скажем, что с первого взгляда на незнакомца, тот, кто помнит нарисованный нами в прологе этого рассказа портрет, сейчас же признал бы в нем Бискара. А между тем, не считая профиля, который невозможно было изменить, во всем остальном Бискар совершенно изменился. Да так, что бывший каторжник казался теперь, при помощи грима, изящным джентльменом, не старше тридцати лет, со строгими, но не грубыми чертами лица, одним словом, имел, что называется, наружность человека солидного. Одет он был как нельзя более элегантно, руки обтягивали самые безукоризненные перчатки. Вообще говоря, Бискар казался как нельзя более на месте в салонах герцога де Белена среди высшего аристократического и финансового мира, которые при Людовике-Филиппе были смешаны.

Никто не мог бы объяснить, каким образом Бискар очутился в оранжерее герцога, и менее всех – дворецкий, докладывавший обо всех гостях, так как Бискар не проходил мимо него.

Он попал в оранжерею, минуя входную дверь.

Скоро мы узнаем, по какой дороге явился Бискар. Пока же последуем за ним. В эту минуту он пробирался сквозь толпу гостей к герцогу, который был занят оживленным разговором со знаменитыми спекулянтами той эпохи Стефеном и Коломбе, которые только что заполучили крайне выгодную железнодорожную концессию, Алларом, знаменитым банкиром, мечтавшим о международных займах, и другими подобными им, которые с жадностью слушали каждое слово именитых собратьев.

– Дорогой де Белен, – говорил Коломбе, человек громадного роста, с толстыми губами, – вы знаете, что мы рассчитываем на вас. Государственная власть должна разделиться между лучшими представителями дворянства и финансов.

– И наши акции представляют верную ценность, – прибавил Стефен, казавшийся деревянным, до такой степени сухи и размеренны были все его слова и движения.

– Ба! – заметил Аллар. – Конечно, герцог не заставит себя упрашивать из-за какой-нибудь безделицы в один или два миллиона…

– Хе! Хе! Даже в пять! Нет, в десять, – раздался резкий и грубый голос позади них.

Все обернулись.

– А! Дорогой господин Манкаль!

И все руки, кроме руки герцога, поспешно протянулись к тому, который был не кто иной, как Бискар. Сухость приема герцога не была замечена, так как все другие были слишком любезны.

– Ах! Господа! Какая честь!… – рассыпался Манкаль. – Право, я не заслуживаю…

– Вы – не за-слу-жи-ва-е-те? – отчеканил Стефен, поднимая руки со скрипом плохо смазанных колес. – Вы?! Манкаль, король парижских дельцов…

– Вы, который заткнете за пояс любого адвоката, прокурора или судью! – продолжал Коломбе, толстое лицо которого расплылось в улыбке.

– Господа! Господа!…

– Вы стратег, – прибавил Аллар, – стратег, какими были Тюренн и Наполеон…

– Да так ли трудно маневрировать, когда располагаешь хорошими войсками? – отвечал, смеясь, Манкаль. – Вот что… Каждый из вас, господа, представляет целую армию, и я держу пари, что с вашими соединенными силами завоевал бы свет…

– Ба! Свет слишком велик!

– Достаточно одного уголка земли…

– Да и то, – перебил Стефен, – надо, чтобы этот уголок был действительно ваш…

– Конечно!

– Или чтобы было какое-нибудь сокровище, скрытое под землей! – закончил Манкаль, глядя на герцога, который, казалось, чувствовал себя очень неловко.

– Ба! Сокровища! – бросил Коломбе. – Разве они еще существуют в девятнадцатом веке?…

– Гении и феи навсегда исчезли, – сказал Аллар, – а вместе с ними золотые пещеры и бриллиантовые гроты.

– Вы тоже так думаете, герцог? – спросил Манкаль, на губах которого мелькнула ироническая улыбка.

Вероятно, эта шутка, внешне совершенно невинная, сильно не понравилась де Белену, потому что он отвечал весьма сухо.

– Господин Манкаль всегда остроумен! – сказал он. – Но я прошу вас, господа, извинить меня, несмотря на все удовольствие, которое мне доставляет беседа с вами, я должен вернуться к обязанностям хозяина дома и оставить вас на одну минуту…

– Неужели я чем-то задел герцога? – сказал смущенно Манкаль, когда тот удалился.

– Чем же это? Тем, что говорили о сокровищах?…

– Это было сказано без всякого дурного умысла…

– Черт возьми! – сказал автомат-Стефен. – Уж не предполагаете ли вы, что у герцога есть где-нибудь одна из этих фантастических пещер, где гномы зарывали слитки золота?

– Он очень богат! – сказал, качая головой, Коломбе.

– Однако, – поспешно заметил Манкаль, – на пустом выражении, которое я обронил совершенно случайно, вы строите целое здание различных предположений… Но, господа, я в свою очередь прошу у вас извинения… Нужно поздороваться с бароном де Сильвереалем…

– Счастливец! – сказал Аллар, ударив его по плечу. – Он всех знает! Всех!

– И знает обо всех гораздо больше, чем говорит, – прошептал Коломбе в то время, как Манкаль исчез в толпе.

– Он опасен, следовательно, с ним надо дружить, – заметил Стефен с видом человека, у которого совесть не совсем чиста.

Все трое с улыбкой переглянулись, затем, видимо, желая изгнать неприятные мысли, они направились к буфету.

Между тем Манкаль быстро пробирался между гостями. Наконец он был уже в нескольких шагах от барона де Сильвереаля, который, облокотясь о косяк двери, задумчиво смотрел на люстру.

Муж Матильды был маленького роста, худой, с птичьим профилем, а в его впалых, старых глазах опытный наблюдатель заметил бы отражение весьма дурных страстей. По временам глаза его упирались в группу, центром которой была его жена, и тогда они сверкали холодным огнем.

– Позвольте, барон, засвидетельствовать вам мое глубочайшее почтение! – сказал Манкаль, остановившись перед ним и кланяясь с утрированной почтительностью.

Барон вздрогнул.

– А! Это вы! – оживился он, узнав Манкаля. – Ну, что? Какие новости вы принесли мне? Хорошие?

– Разве может быть иначе? – отвечал с улыбкой Манкаль.

– Она все поняла?

– Мадам де Торрес соблаговолила выслушать мою пространную речь, и мне легко удалось объяснить ей, что если вы лишили ее на сегодняшний вечер своего общества, приняв приглашение герцога де Белена, то единственно потому, что на то были важные причины…

– Итак, она меня простила?

– Она сделала больше…

– Говорите, говорите скорее!

– Мадам де Торрес дала мне поручение к господину барону.

– Письмо? Давайте!

Барон нетерпеливо протянул руку.

– Словесное поручение, – сказал Манкаль. – Мадам де Торрес будет ждать у себя барона… завтра в десять часов вечера,

Де Сильвереаль вскинул голову.

– Как! Неужели она не желает принимать меня иначе, как при гостях, которые постоянно кишат в ее салоне?

– Я не думаю, барон, – возразил Манкаль, – что эти слова должны быть так истолкованы…

– В самом деле?

– Я думаю, потому, что, насколько я понял, она больше никого не примет.

– Без исключения?

– Если это исключение и будет сделано, то для такого человека, на которого вам не стоит обращать внимания.

– То есть?…

– То есть для меня…

Де Сильвереаль вздохнул, точно у него свалилась с груди большая тяжесть.

– Тем не менее, – продолжал Манкаль, – если бы я мог говорить с вами вполне откровенно…

– Я вас слушаю!

– Я боюсь оскорбить вас!…

– Вы заставите меня умереть от нетерпения!

– Вы знаете, как я предан вам… Я счел бы за преступление скрыть от вас то, что я узнал… Так как вы позволяете мне говорить, то знайте, что, как мне стало известно, несколько знатных лиц оспаривают друг у друга руку мадам де Торрес… Конечно, она чувствует к вам истинную привязанность, которую ничто не может поколебать, но тем не менее…

Де Сильвереаль побледнел.

– Вы думаете, что она может взять назад свое слово?

Манкаль отрицательно покачал головой.

– Нет, нет! – сказал он. – Однако… простите, что я колеблюсь… это вещь такая щекотливая…

– Да говорите же!

– Если вы требуете, то я повинуюсь… Я знаю, что вы, будучи слишком благородны, чтобы сделать мадам де Торрес своей любовницей, дали ей понять, что… здоровье вашей супруги вызывает серьезные…

– Это правда!

– Я не сомневаюсь, – сказал Манкаль, бросая взгляд на Матильду, наружность которой совершенно противоречила словам ее мужа. – Тем не менее, сознайтесь, что мадам де Сильвереаль успешно борется со своей болезнью…

– Ошибаетесь! Моя жена страдает болезнью, при которой сохраняется здоровый внешний вид, но которая, тем не менее, как гром поражает своих жертв…

– Пожалуй! Но мадам де Торрес не посвящена в эти физиологические тонкости… И я боюсь, что ваши обещания жениться на ней мадам де Торрес приписывает той страсти, которую вы к ней питаете.

В глазах барона сверкнул злой огонь.

– Господин Манкаль, – сказал он глухим голосом, – я поклялся ей, что она будет моей женой, и я хочу…

– Вы хотите!

– Я обмолвился… Это слово плохо передает мою мысль… Я знаю, хотел я сказать, что буду свободен раньше, чем через три месяца…

– Да будет так! – сказал Манкаль, кланяясь, чтобы скрыть насмешливую улыбку.

Он помолчал немного.

– Впрочем, – добавил он, – ученый доктор на Жеврской площади принадлежит к числу людей, для которых в природе нет тайн.

Де Сильвереаль вскрикнул от удивления.

– Как? Вы знаете?!

Манкаль улыбнулся.

– Ступайте завтра к Блазиасу, – сказал он, – это мой дружеский совет.

Сильвереаль колебался несколько мгновений.

– Хорошо, я пойду! – сказал он наконец.

– Вы не прикажете мне ничего более?

– Ничего!

Манкаль низко поклонился и скрылся.

– Ну! – прошептал он. – Зерно посеяно… Теперь надо ждать, чтобы оно принесло плоды… Почва весьма удобная… Но в чем состоит тайна де Белена?

В эту минуту у дверей салона появился дворецкий, очевидно, ища кого-то.

Де Белен подошел к нему.

– Что? – спросил он.

– Господин герцог, какое-то странное, ужасное существо, называющее себя слугой господина Армана де Бернэ, непременно желает видеть своего хозяина.

– Господин де Бернэ должен быть в одной из карточных комнат.

Дворецкий направился в сторону, указанную герцогом, и без труда нашел де Бернэ, с улыбкой глядевшего на игру.

При первых словах, сказанных дворецким, он побледнел.

– Я иду за вами, – сказал он.

– Я провел вашего слугу в пустую гостиную.

– Хорошо.

Минуту спустя Арман входил в одну из гостиных.

Человек, ожидавший его, заслуживает описания. Лицо его было темно-оливкового цвета, нос широкий и приплюснутый, скулы сильно выдавались, рот большой, а из-за толстых губ виднелись черные, но острые зубы. Это странное существо было завернуто в широкий плащ, вроде пледа, доходивший до колен голых ног. Морщинистый лоб был полузакрыт плоской шляпой без полей, которая, казалось, только чудом держалась на голой голове.

Когда Арман вошел, его слуга протянул вперед руки и опустился на колени. Затем он заговорил на языке, которого никто, кроме них, наверное, не знал.

– Что тебе надо, Зоэра? – спросил Арман.

– Письмо.

– Кто его принес?

– Молодой человек, который сейчас же ушел.

– Хорошо! Давай!

Зоэра подал Арману маленький конверт, сложенный треугольником, с черной каймой, как траурное письмо.

Арман пожал плечами, затем поспешно сломал печать.

Внутри не было письма, только на внутренней стороне самого конверта была нарисована мертвая голова. Арман на минуту задумался.

– Иди, Зоэра, – сказал он. – Ты хороший слуга. Возвращайся домой и не жди меня сегодня ночью.

Зоэра поклонился в знак повиновения. В эту минуту в соседней комнате послышался голос герцога де Белена.

– Господа, – спросил он, – кто из вас будет дирижировать этим котильоном?…

Арман стоял задумчиво, глядя на записку, как вдруг глухое рычание заставило его поднять голову. Зоэра, откинув плащ, выпрямился во весь свой исполинский рост и выхватил из-за пояса кинжал.

– Зоэра! – повелительно сказал Арман.

– Господин, вы слышали? – отвечал слуга, скрежеща зубами. Снова послышался голос де Белена.

– Господин виконт, – говорил герцог, – дамы вас просят, вы не можете отказываться!

На этот раз Зоэра бросился вперед и, конечно, выбежал бы в зал, если бы Арман не остановил его, положив руку на плеча.

– Ты с ума сошел?

Но слуга, казалось, ничего более не слышал и только повторял одно слово:

– Амок! Амок!

– Молчи! – сказал де Бернэ.

Сильным рывком он оттолкнул дикаря в глубину комнаты, затем встал перед ним, скрестив руки.

Зоэра дрожал от ярости.

– Вы слышали?… – снова спросил он.

– Что ты хочешь сказать?

– Этот голос…

– Ну?

– Это он… Это голос, который преследует меня по ночам… который выходит из гроба.

Арман узнал голос де Белена. Его брови сдвинулись.

– Ты уверен в том, что говоришь?

– Клянусь трупом моего отца!

– Твой слух не обманывает тебя?

Зоэра засмеялся.

– Тот, кто умер, говорит мне, что я хорошо расслышал!

Затем он продолжал уже шепотом.

– Амок! Амок!

– Довольно, – строго сказал Арман. – Повинуйся, иди домой. Я запрещаю тебе выходить, пока я не позволю.

– Господин! Не требуйте этого! Я должен убить его!

Говоря это, Зоэра сжимал рукоятку кинжала. Арман наклонился и сказал ему несколько слов на ухо. Зоэра поклонился и снова завернулся в плащ.

Арман повелительно указал ему на дверь. Зоэра, дрожа, но уже укрощенный, вышел пятясь. Арман проводил его глазами.

– Кто знает? – прошептал он, оставшись один. – Может быть, в этом и заключается тайна этих негодяев!

Затем он провел рукой по лбу и снова взглянул на таинственное послание.

– Прежде всего будем повиноваться, – сказал он.

Минуту спустя он уже выходил из дома герцога де Белена.

4
ПОСЛЕ БАЛА

Последние гости де Белена садились в кареты, замерзшие стекла которых свидетельствовали о силе мороза.

Слуги под надзором дворецкого приводили в порядок залы, стараясь уничтожить следы пребывания многочисленной толпы гостей.

В это время два человека сидели в кабинете герцога де Белена.

Убранство этого кабинета было в высшей степени примечательным.

Повсюду: на стенах, на потолке, на мебели были развешаны оружие, утварь и разнообразные безделушки, носящие неизгладимый отпечаток индокитайского искусства. Здесь было все: от табакерок из сандалового дерева, буйволовых рогов, скорлуп кокосовых орехов, похожих на кружева по тонкости и изяществу резьбы, до неподражаемых корзинок со странными украшениями, которые малайские художники плетут из волокон пальмовых листьев.

Здесь же и бамбуковое копье, зазубренный кинжал, украшенный цветными камнями, плоская сабля, расширяющаяся к концу, остроконечные отравленные стрелы, металлический диск с бубенчиками, звеневший некогда под рукой музыканта…

На пьедесталах пестрого мрамора стояли уродливые статуи с бесформенными головами, казалось, еще ожидающие молитв и жертвоприношений, которые расточали им последователи Будды. Стены были обтянуты шелковой тканью, расшитой золотом, ниспадавшей тяжелыми складками на пол, устланный тигровыми шкурами.

На бамбуковой подставке лежал обломок статуи, особенно привлекавший внимание. Он был высечен из какого-то черного камня и украшен серебряной инкрустацией. Можно было узнать резец скульпторов древней империи Аннама. Этот обломок был, видимо, отпилен от небольшой статуи и представлял часть туловища, руку и ногу. Вся эта странная обстановка невольно переносила мысль за тысячи миль от Парижа, в пределы далекого Востока…

Но присутствие де Белена и Сильвереаля скоро заставило бы любого вернуться в область реальности.

Де Белен стоял, скрестив руки на груди, высоко подняв голову, с насмешливым видом, тогда как барон, сидевший в бамбуковом кресле, казалось, был в сильном волнении.

– Итак, любезный барон, – сказал де Белен, – вы предполагаете ставить мне условия?

Сильвереаль сделал протестующий жест.

– Да, действительно, – продолжал герцог, – это было бы довольно смешно. Разве я не сделал для вас более, чем был обязан?…

– Однако… – осмелился заметить барон.

– Однако! Что значит это «однако»? Нет! Я вижу, нам необходимо окончательно объясниться! Хоть это и будет вам неприятно, вы не можете обижаться на меня. Вы сами так захотели!

Барон поднял голову.

– Я вас слушаю, – сказал он, взглянув на своего собеседника.

– Тогда, – продолжал герцог, – припомним все услуги, оказанные мною вам, и определим наши отношения.

– Определим, – повторил, как эхо, барон.

– Восемь лет тому назад вы оказали мне свое содействие в одном опасном предприятии. Я признаю, что вы не торговались со мной. Однако надо сделать одно замечание. Не мне ли принадлежит идея этого плана?

– Идея и план убийства, – заметил барон, к которому быстро возвращалось хладнокровие.

Лицо герцога слегка передернулось.

– Избавьте меня от этих грубых выражений, – сказал он. – Одним словом, мы привели в исполнение наш проект…

– И Король кхмеров отправился к праотцам, – закончил барон.

– Я попросил бы вас не перебивать меня, – сказал де Белен. В голосе его звенело раздражение. – Совершая это дело…

– Это преступление…

– Извольте, это преступление, нашей целью было овладеть громадными сокровищами кхмеров, которые были спрятаны. Где? Это знал только один старик Эни. Но благодаря невероятной случайности, эта тайна ускользнула от нас или, по крайней мере, была описана в документах, таких старинных, таких непонятных, что мы готовы были уже прийти в отчаяние и считали, что нам никогда не достичь нужного результата…

…В то время вместо сотен миллионов, которыми мы думали овладеть, что мы нашли? Едва ли несколько сот тысяч пиастров в драгоценных камнях… Разве я не разделил с вами эту добычу?

– Взяв себе львиную долю!

– Я имел на это право. Я не только составил весь план действий, но когда вы приходили в отчаяние, я твердо высказывал уверенность, что рано или поздно богатства кхмеров будут нам принадлежать! Для этого мне необходимы были капиталы, при помощи которых я мог бы продолжать поиски.

– Я получил тогда каких-то пятьсот тысяч франков…

– Которые благодаря придуманным мною спекуляциям вскоре утроились!

– Увы! Это теперь только воспоминание!

– А кто в этом виноват? Несмотря на вашу старость, вы все еще думаете, что вам двадцать лет. Ваши страсти увлекают вас по роковому пути, который скоро приведет вас к разорению и смерти. И вы еще воображаете, что можете свалить на меня ответственность за ваше падение! Рассказывайте это другим, любезный друг мой! Вы мне помогали, я вам заплатил, и я готов объявить теперь, если вам угодно, что отныне между нами все кончено!

При последних словах де Белена Сильвереаль насмешливо улыбнулся.

– Посмотрим! – сказал он холодно.

– Что вы сказали?

– Я сказал, что несмотря на все ваши угрозы, вы знаете так же хорошо, как и я, что мы связаны навсегда!

– Я вам докажу обратное…

– Вы попытаетесь убить меня? Действительно, насколько я вас знаю, это не будет для вас в новинку. Однако я позволю себе заметить, что мы теперь не в пустынях восточной Индии и что в Париже существуют некоторые люди, которые в случае надобности сумеют защитить меня!

Де Белен побледнел. Было ли это следствием страха? Или бешенства? Сильвереаль, напротив, вполне овладел собой.

– Эти люди, – продолжал он, – следующие: во-первых, королевский прокурор, во-вторых, португальский посланник, в-третьих… О! Это всего интереснее! Эти особы зовутся жандармами!

– Негодяй! – крикнул де Белен.

– Оскорбления никогда еще не помогали решать проблемы. Я продолжаю свою речь. Предположите, что я, настоящий барон де Сильвереаль, не имеющий в прошлом никаких пятен на своей репутации, так как приключение в Камбодже осталось для всех тайной, предположим, говорю я, что я иду к королевскому прокурору и, сообщив ему об одном имени, которое вы, кажется, совершенно забыли, предлагаю ему справиться в португальском посольстве о мнимом де Белене, герцоге де Белене! Не случится ли тогда, что третьи особы, о которых я говорил, господа жандармы, будут играть в настоящей драме роль, которую вы, может быть, не предвидели?

– Сильвереаль! – крикнул де Белен, скрежеща зубами. – Вы за это мне дорого заплатите!

– А, не нравится! Я прихожу к вам как друг и говорю прямо: я разорился, я погиб, если вы не дадите мне в долг пятьдесят тысяч франков. Это для вас безделица, так как я знаю, что вы лучше употребили свои деньги, чем я, а между тем это поправит мое положение, которое теперь безвыходно. Я говорю вам это прямо и откровенно, а вы отвечаете мне угрозами, оскорблениями!

– У меня нет денег.

– Ба! Говорите это другим, любезный герцог, но не мне! Я отлично знаю сумму вашего состояния! Вы можете дать мне пятьдесят тысяч франков так же легко, как я могу дать нищему пять экю!

Де Белен молчал.

– И наконец, – продолжал Сильвереаль, – если вы упрекаете меня, то ведь этот упрек можно вам вернуть! Да, у меня сердце молодо… Но что же вы хотите, себя не переделаешь! Да разве вы сами не понимаете этого? А ваша страсть к мадемуазель де Фаверей?…

– А! Я этого ждал! – воскликнул де Белен. – Да, я люблю Люси, да! Я хочу, чтобы она стала моей женой, и для этого я требовал от вас содействия! Ну, и чего же вы достигли?… Как племянница вашей жены Люси доверена ей ее матерью, которая, право, можно подумать, занимается колдовством, так она живет таинственно и замкнуто. Поэтому через свою жену вы можете располагать судьбой Люси. Но на самом деле, мне кажется, вы дрожите перед баронессой де Сильвереаль…

– Однако она приехала сегодня сюда по моему приказанию.

– По вашему приказанию!… Ну, а хотите держать пари, что ваша жена согласилась вам повиноваться потому только, что ей лично выгодно было ехать на этот бал?

– Что хотите вы этим сказать?

– Ну, для заговорщика вы мне кажетесь не слишком дальновидным… Не заметили вы разве сегодня, что этот Арман де Бернэ – ваш враг, как я полагаю, не спускал с нее глаз в течение всего вечера и что они были вместе около часа?

– О! Если это так!…

– Вы стали бы ревновать?… Это было бы довольно оригинально!… Верьте мне, любезный барон, мадам Сильвереаль хитрее вас, и когда она для вида повинуется, она следует только своей воле!

Лицо барона вдруг омрачилось.

– О! Эта женщина, – прошептал он, и в голосе его послышалась нескрываемая ненависть.

– Она вас ненавидит и вы ее ненавидите. Вот это и скверно для меня. Вы не имеете на нее никакого влияния, дай, действительно, любовник герцогини де Торрес едва ли может пользоваться настоящим авторитетом у семейного очага…

– Молчите, ради Бога…

– Нет, нет! Мы должны свести наши счеты. Вы не отступили перед скандалом и со всем пылом ваших преклонных лет ведете себя, как мальчишка. Помните же, какое может придавать значение вашему мнению баронесса Сильвереаль в таком важном вопросе, как выбор мужа для ее племянницы! Напротив, видя, что я дружен с вами, баронесса не доверяет мне, а, быть может, даже презирает меня! И это вы называете помощью! Право, мне лучше бы обойтись без нее!…

– Нет! – бросил Сильвереаль, глаза которого сверкнули мрачным блеском. – Вы будете мужем Люси де Фаверей, клянусь вам честью…

– Честью… Вы – мне?… Ну и шутка!… – заметил цинично де Белен.

– Не смейтесь, если вам дорога ваша жизнь… Да, эта женщина ненавидит и презирает меня… Но она должна будет покориться моей воле… Или…

– Или?

Собеседники взглянули друг другу в глаза.

– Думаете вы, – сказал де Белен, – что баронесса покорится из страха смерти?

– Смерти – не знаю. Позора – наверно…

– А!… Это идея!… И если я могу быть вам полезен…

– Я предупрежу вас, если мне понадобится ваша помощь.

– И вы начинаете действовать?

– Да.

– Ну, вот теперь вы гораздо рассудительнее… Еще одно слово, однако, это… Но я как друг должен предупредить вас… Вы знаете хорошо мадам де Торрес?…

– Не будем говорить о ней…

– Берегитесь, барон. Та, которую называют Тенией, разорила и погубила людей побогаче и познатнее вас!

– Что мне до этого?… Я люблю ее…

При этих словах барон мгновенно изменился. Вся его фигура теперь выражала бешеную животную страсть. Он был омерзителен.

– Если так, – заметил герцог де Белен, – то не будем больше говорить о ней. Я не имею ни малейшего желания навязывать себя в менторы… Но – вернемся к делу… Я не буду настолько нескромен, чтобы спрашивать у вас, какими средствами думаете вы победить неизбежное сопротивление баронессы де Сильвереаль… Я вам скажу только одно: в тот день, когда Люси станет моей женой, я дам вам пятьсот тысяч франков…

– Хорошо! Но пока…

– От вас зависит, чтобы это произошло поскорее. Впрочем, на этот раз я еще вам помогу…

– Что? Пятьдесят тысяч франков, в которых вы мне отказывали…

– Вот они, – прервал де Белен.

На листе бумаги он написал несколько слов, подписал и протянул его Сильвереалю со словами:

– Завтра Аллар выдаст вам эти деньги.

– Ах! Друг мой! – вскричал Сильвереаль. – Вы мой спаситель!

– Ну, этого Тении хватит ненадолго, – заметил, смеясь, герцог

Сильвереаль пожал плечами.

– Вы не знаете ее! – сказал он.

– Конечно! Мадам де Торрес – ангел! Во всяком случае, это ваше дело. Но не забывайте главного…

– Нет, я вам обещаю! Теперь позвольте мне задать один вопрос…

– Извольте, сколько угодно.

– Вы продолжаете ваши розыски сокровищ кхмеров?

– Вы в этом не сомневаетесь, я полагаю?

– И вы думаете напасть на след?

Де Белен на минуту задумался. Невольно его глаза обратились к обломку черной статуи, арабески которой искрились при свете свечей.

– Может быть, – сказал он наконец. – Сфинкс выдаст мне свою тайну.

– И вы думаете, что именно здесь, в Париже, вы заставите его говорить?

– Я в этом убежден.

– Пусть же скорей наступит день успеха! Так как я предполагаю, что вы тогда не забудете меня, герцог?

Глаза де Белена сверкнули.

– Что будет для меня значить бросить вам несколько миллионов! Мы будем тогда царями Парижа, царями всего света! О! Как все покажется нам тогда мелким и ничтожным! Мы увидим у своих ног великих и гордых! Возвышаясь неизмеримо над всем, мы будем тогда презирать общество, которое задрожит под нашей мощной рукой! Тогда я буду Богом!

– А я – вашим пророком, – прибавил весело Сильвереаль. – Мужайтесь же! Все лучшее – впереди!

С этими словами барон удалился, горячо пожав на прощанье руку герцога.

Де Белен остался один. В течение нескольких минут он был погружен в размышления.

– Этот человек становится назойливым и опасным, – прошептал он наконец. – Я даю ему месяц сроку. После этого…

Он не окончил, но жест его был настолько красноречив, что если бы Сильвереаль увидел его, он вздрогнул бы от ужаса. Белен подошел к двери своего кабинета, отворил ее и стал прислушиваться. Вокруг было тихо.

Шел пятый час, но утро еще не наступало. Спальня де Белена находилась рядом с его кабинетом. Как путешественник, привыкший к опасностям и лишениям, он довольствовался простым гамаком вместо кровати.

Войдя в спальню, он запер дверь на замок и разделся, но вместо того, чтобы лечь, подошел к большому сундуку из дорогого дерева и, открыв его, вынул блузу и панталоны синего холста, в которые быстро облачился.

Затем он зажег маленький фонарь и сунул в карман пистолет.

Закончив эти приготовления, он вышел из своей спальни и направился к оранжерее, той, где происходило свидание баронессы де Сильвереаль и Армана де Бернэ.

Там герцог скользнул за большую сосну и, нагнувшись, придавил скрытую в полу пружину. Открылся люк, обнаруживший глубокую черную бездну.

Минуту спустя де Белен исчез, и люк снова закрылся.