Текст книги "Эффи Стенхоуп (СИ)"
Автор книги: Виктория Лейтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
– Где он?
Сара кивнула в сторону прикрытой двери:
– К ночи лихорадка опять усилилась, – она посмотрела на Эффи, – простите, не следовало мне беспокоить вас своей запиской. Мы всё вернём, не сомневайтесь! – горячо заверила она, – просто два дня назад мы отдали деньги за аренду, а товар на ярмарку повезём только в среду и… Нам не нужны деньги! Только бы лекарств немного.
– Завтра я пришлю к вам мистера Алистера, – пообещала Эффи, – а сейчас привезла кое-что из своих запасов.
Она знала, что Томас и Клиффорд-старший не придут в восторг от этой затеи, но разве она теперь не такая же землевладелица, как они? Тем более, Уолден сам говорил ей, что решать семейные проблемы крестьян-арендаторов – женское дело.
– Могу я увидеть его? Если, конечно, он не спит.
Сара кивнула и повела её за собой. Оглянуться Эффи так и не решилась, но спиной чувствовала напряжённый взгляд Джеральда.
В крохотной спальне с низким потолком было душно, и сразу ощущалось присутствие болезни – душный, спёртый воздух, отдающий пóтом, микстурами и крепкими травяными отварами. На колченогой тумбе коптила свой угол масляная лампа, выхватывая из темноты кровать с ветхим постельным бельём и смутные очертания измождённого недугом лица. Эффи подошла ближе. Оливер повернул голову, медленно открыл глаза и посмотрел на неё затуманенным полусонным взглядом.
– Это не галлюцинация, – Эффи слабо улыбнулась и присела на табурет рядом с его кроватью, – я настоящая.
На его лбу и висках блестели капли пота, а дыхание было тяжёлым и прерывистым.
– Вот, выпей, – Эффи осторожно приподняла его голову и влила в рот хининовую настойку, – это собьёт жар.
Он и правда весь горел. Она бросила взгляд на тумбу, где рядом с лампой где стояли две жестяные кружки с остывшим травяным отваром, да пузырёк с остатками кокаина [2], срок годности которого истёк ещё два месяца назад. Эффи покачала головой. Неудивительно, что Оливеру стало только хуже от такого “лечения”. Сара, заметив это, развела руками – мол, что есть, тем и обходились.
– Разве можно давать просроченные лекарства? – Эффи сунула ей в руки пузырёк, – выбрось, если не планируешь кого-нибудь отравить.
Сара, смутно догадываясь об истинной причине позднего визита землевладелицы, ушла, оставив их наедине, хотя Эффи так и не поняла, что она обо всё этом думала.
– И что сказал на это твой муж? – закашлявшись, спросил Оливер, когда за Сарой закрылась дверь.
Это был первый раз, когда он обратился к ней без наигранно-фамильярного “леди Клиффорд” или что ещё хуже “Ваша милость”.
– Я ему не рабыня, чтобы отчитываться за каждый шаг, – Эффи произнесла это злее, чем хотела. – Сколько дней ты уже болеешь?
Оливер сел.
– В постели валяюсь уже четвёртые сутки, – он криво усмехнулся, – но сегодня ещё ничего. Вчера было хуже.
– Думаю, здесь есть и доля моей вины, – вздохнула Эффи, – ведь это я тогда задержала тебя на улице.
– И ради этого ты примчалась сюда среди ночи? – спросил он, глядя ей в глаза, – чтобы извиниться?
Прежде он всегда смотрел на неё угрюмо или насмешливо, но так серьёзно и пронзительно – никогда. В его карих глазах, что теперь были почти чёрными, Эффи увидела что-то новое и незнакомое. Это пугало и будоражило одновременно.
– Нет, – подумав, сказала она. – Я ушла, потому что не хотела там находиться. Потому что там я задыхаюсь.
Какое-то время он молчал. Не грубил, не пытался ужалить или высмеять – смотрел будто сквозь неё, будто набираясь решимости что-то сказать.
– Ты отличаешься, – Оливер посмотрел на неё.
– От кого?
– От них.
Ей не составило труда понять, о ком он говорил. Богатеи, заносчивые снобы, гордящиеся своей родословной, будто громкое имя делает их лучше других и дает право наживаться за счёт тех, кому повезло меньше.
– Я могу считать это комплиментом, мистер О’Брайен? – её попытка пошутить вышла неуклюжей.
– Ты можешь считать это моим мнением, – ответил он без тени улыбки. – А ещё ты сумасшедшая, раз решилась явиться сюда.
– Лучше я буду сумасшедшей, чем превращусь в подобие моего свёкра.
– Не превратишься, – заверил Оливер, – иначе ты бы не сидела здесь.
Она коснулась его лба. Лихорадка понемногу спадала, а вот её саму напротив кинуло в жар. Эффи вдруг поймала себя на мысли, что это первый раз, когда она дотронулась до него. По-настоящему. Ей не было страшно, она не чувствовала, что делает что-то плохое или неправильное – наоборот, всё казалось таким естественным и… нужным. Именно сейчас, в эту минуту и в этой комнате.
Он коснулся её руки. Эффи не вздрогнула, не попыталась убрать ладонь и, положа руку на сердце, даже не смутилась.
– Тебе скучно с ним? – спросил Оливер.
Неужто, он правда считает, что для неё это не более, чем авантюра, с обидой думала Эффи.
– Мне скучно почти всю мою сознательную жизнь, – ответила она. – Говоришь, что я другая, а сам спрашиваешь такое, – добавила с упрёком.
Оливер притянул её к себе. Эффи не сопротивлялась, и ей почти не было стыдно, когда его губы коснулись её собственных.
– Мне надо идти, – тихо сказала она, отстранившись, но всё ещё держа его за руку.
У неё не кружилась голова и не дрожали ноги. Только сердце билось часто-часто. Эффи не думала о том, что только что изменила мужу и нарушила брачную клятву, ей вообще сейчас не хотелось думать о Томасе. Быть может, с рассветом она пожалеет об этом, и, скорее всего, так и случится, но всё это будет потом.
– Эффи! – окликнул он, когда она уже стояла на пороге.
Она обернулась.
– Я рад, что ты пришла.
Это была бездна, они оба рухнули в неё и понимали это.
***
В Клиффорд-Холл Эффи вернулась никем не замеченной и, наверное, следовало благодарить за это древних ирландских богов, ибо Господь в таком деле ей не помощник. Мэриан дремала на кушетке возле её кровати, и когда Эффи пробралась в комнату, резко подскочила.
– Хвала небесам, вы вернулись, миледи, – шёпотом воскликнула она. – Приходил мастер Томас, но я сказала, что вы уже спите, – Мэриан была страшно напугана, – хорошо ещё, что он не настаивал.
– Молодец, – коротко ответила Эффи, снимая с себя одно из платьев Мэриан, – держи, спасибо, что выручила.
– Ох и натерпелась же я страху, – девушка всё никак не могла успокоиться, – а ну, как бы ваше отсутствие обнаружили?
– Я не хочу сейчас об этом говорить, – устало сказала она, – я хочу спать. Приготовь мне постель.
… Через несколько минут, как голова её опустилась на подушку, Эффи провалилась в крепкий сон без сновидений.
***
– Странно всё это, – Джеральд покачал головой, – с чего бы леди Клиффорд являться к нам среди ночи?
Сара знала, о чём он думает, но считала эти мысли абсурдными.
– Когда англичане хотят что-то выяснить, они присылают констебля с помощниками, но уж никак не благородную даму. Скажи дядя, ты можешь вообразить её шпионкой?
– Я могу вообразить, что эта дамочка сама не ведает, что творит, – хмуро отозвался Джеральд.
Его смуглое, расчерченное морщинами лицо казалось угрюмее обычного. Блестящие тёмные глаза хмуро глядели из-под густых чёрных бровей с проседью.
– Ты слышал, что говорят о ней в деревне? – не сдавалась племянница. – Говорят, она может многое изменить.
Джеральд вздохнул. В пору своей молодости, когда он был горяч и исполнен надежд, О’Брайен и сам верил в лучшую жизнь, а перемены, о которых говорили всё чаще, казалось, уже стояли у порога. Но годы шли своим чередом, а мир оставался прежним. Ирландия всё так же находилась под властью британской короны, пронырливые чинуши набивали карманы, в то время как простому люду доставались объедки с барского стола. Джеральд хорошо помнил страшный голод 1845 – 1849 годов [3] , выкосивший половину деревень по всей стране. И что сделали тогда добрые лендлорды? Почти вдвое подняли арендную плату, чтобы расплатиться с собственными долгами.
– Леди Клиффорд, как бы добра она ни была, всего лишь маленькая женщина в мире мужчин, – вздохнул Джеральд.
Комментарий к Глава 9. Маленькая женщина в мире мужчин
[1] подобное обращение к замужней женщине действительно бытовало в викторианскую эпоху
[2] в XIX веке кокаин использовался в качестве средства от кашля и простуды, а также обезболивающего. ВНИМАНИЕ! Кокаин НЕ ЛЕЧИТ ничего из вышеперечисленного. Не употребляйте наркотики!
[3] имеется в виду Великий Голод в Ирландии, также известный как “Картофельный Голод”
========== Глава 10. Бездна ==========
Проснулась она рано. Резные часы на прикроватной тумбочке показывали четверть шестого, в то время как завтрак в доме подавали в восемь. Мэриан, привыкшая будить хозяйку в семь, ещё мирно спала в своей каморке.
Персидский ковёр заглушал её шаги, и Эффи бесшумно подобралась к трехстворчатому окну, облюбованному ею как место для чтения. Даме её положения, конечно, не пристало сидеть на подоконнике, обхватив колени, но кто увидит её сейчас? Устроившись на специально пошитой для этого окна перинке, Эффи прислонилась головой к холодному после ночного дождя стеклу. Она не чувствовала ни страха, ни угрызений совести и страшилась этого состояния. Почему ей не стыдно? Разве не она нарушила брачные клятвы, убежав среди ночи из дома к другому мужчине? И можно сколь угодно врать себе, будто единственным поводом для этого служила болезнь Оливера; Эффи знала настоящую правду – ей хотелось увидеть его. Она ещё не дошла до точки невозврата, ещё не поздно забыть случившееся и вернуться к прежней жизни, покориться вековым устоям и стать достойной леди, такой, как её мать. Да, ещё не поздно, но Эффи понимала, что этого не будет, ведь недаром говорят, что преступить черту сложно лишь в первый раз, а потом это входит в привычку.
– Леди Клиффорд? – в дверях каморки стояла заспанная Мэриан со съехавшим набок кружевным чепцом.
“И почему она его не выкинет?” всякий раз думала Эффи. Неудобный и совершенно бесполезный предмет гардероба обесцвечивал хорошенькое личико девушки и накидывал ей несколько лет.
– Простите, я не ожидала, что вы проснётесь так рано, – Мэриан виновато потупилась, – сейчас оденусь и приготовлю вам наряд. Что вы желаете сегодня одеть?
– Мне всё равно, – отозвалась Эффи, – но до завтрака вниз я не спущусь.
В иные дни, когда по каким-то причинам она вставала раньше обычного, то непременно отправлялась в сад: ей нравилось бродить в тишине по влажным от росы дорожкам, вдыхать запах ещё не рассеявшегося тумана, наслаждаясь безмолвием и умиротворением. Иногда она просила кухарку заварить ей кофе и, зажав в ладонях горячую чашку, сидела на скамейке у пруда, любуясь сонными кувшинками и водяными лилиями, недвижимо застывшими на чёрной глади воды. Эти мгновения тишины принадлежали ей одной, и никто не мог их отнять, но сегодня Эффи не решилась спуститься раньше положенного, опасаясь встречи с Клиффордом-старшим. Ей казалось, что стоит ему лишь взглянуть на неё, как он всё поймёт.
Мэриан не произнесла ни слова, пока зашнуровывала на ней корсет и заплетала волосы, но Эффи спиной чувствовала её пристальный взгляд. Даже от рук компаньонки исходило напряжение, несмотря на то, что как и всегда, Мэриан была предельно аккуратна и бережна. Эффи знала – её душили тревога и любопытство, но спросить в открытую она никогда бы не решилась. Однако в глазах и движениях Мэриан не было ни капли осуждения.
– Впредь вам следует быть осторожней, миледи, – тихо сказала она, когда Эффи уже стояла на пороге.
“Впредь”. Это слово так сорвалось с её уст так легко и уверенно, что Эффи уяснила – Мэриан тоже всё понимает.
– Я знаю, – спокойно ответила она.
Лгать и притворяться не было смысла.
На её счастье Клиффорд-старший позавтракал раньше обычного и уже без пятнадцати восемь уехал в соседний городок по делам, так что они с Томасом трапезничали вдвоём. Когда Эффи спустилась в столовую, он уже был там и, заслышав её шаги, отложил газету.
– Доброе утро, – не поднимая глаз, она села на противоположном конце длинного стола, так, что теперь их разделяли семь футов.
Томас не ответил. Жестом велел слугам оставить их наедине, и сел рядом.
– Прости, – тихо сказал он, – вчера я был груб с тобой. Я виноват.
– Пустяки, – отмахнулась Эффи, чувствуя, как её щёки загораются от стыда.
– Неуплата аренды и обвинение в государственной измене, две большие разницы, Эффи. И если в первом случае судьбу людей решаем мы, то во втором… Это дело полиции, и мы не можем вмешиваться, ты ведь понимаешь, чем это грозит? – он взял её за руку.
– И да, и нет, – ответила Эффи. – Иногда мне кажется, что я знаю всё, а иногда… я понимаю, что не знаю ничего об этой стране. И пусть я действовала необдуманно, но ты и сам видел, как они обращались со стариком. Ему всего лишь предъявили обвинение, причем на весьма смутных основаниях, но констебль и помощники вели себя так, словно… словно он какое-то животное. А я не могла просто стоять и смотреть.
– Я обещаю тебе, что постараюсь выяснить все подробности и буду держать тебя в курсе его судьбы, – заверил Томас, – но и ты должна кое-что пообещать мне – он посмотрел на неё в ожидании ответа и продолжил, – обещай мне, что впредь будешь благоразумной. Это всё, о чём я прошу.
Лгать становится так просто, когда входишь во вкус.
– Обещаю, – сказала Эффи.
В тот миг она ненавидела себя.
Минуло ещё несколько дней, но Эффи прожила их как в тумане: череда визитов, прогулок, одни и те же бессмысленные разговоры и набившие оскомину чопорные лица. Всю свою жизнь она воспринимала это, как должное, просто потому, что не знала, что бывает иначе, но здесь в Ирландии, увидев другую сторону, усомнилась в правильности прежней жизни. О, нет – она ни за что не согласилась бы поселиться в лачуге арендатора и работать в поле, гробя красоту и здоровье, но в то же время эти люди, как бы бедны они ни были и как бы тяжело им ни жилось, были свободнее её. Им не нужно было переодеваться по четыре раза в день, потому что для завтрака, прогулки и чая нужен отдельный наряд; они не “возвращали визиты”, потому что иначе заработают репутацию невежд; обедать и ужинать садились в любое время, а не по расписанию… Эффи могла назвать ещё с десяток отличий. Но дело было не в них – в самой стране. Англичане считали ирландцев диковатыми, необузданными, и Эффи отчасти могла с этим согласиться – в чем-то они даже пугали её, но дух свободы, что так и рвался из них наружу, неудержимо притягивал её, было в них что-то волнующее и запретное, находившее отражение в ней самой, хоть и тщательно сдерживаемое границами правил. Они были такими, какой она сама хотела бы быть, но не могла себе это позволить.
***
Оливер О’Брайен был честен. С семьей, друзьями, но, прежде всего, с самим собой. И потому отдавал себе отчёт в том, что происходит. Инфантильная, избалованная богачка оказалась не той, кем он считал её. Кем, хотел бы считать. За дорогой обёрткой из шёлка и драгоценностей скрывалась отважная и свободная натура – качества, которые Оливер ценил более всего. Новость о том, что она, бросив вызов констеблю, вступилась за старика, разлетелась по Гринборо со скоростью ветра; на улицах и в пабах всё чаще слышалось “наша добрая м’леди Клиффорд”, а О’Доннел и вовсе сравнивал её с королевой Елизаветой Тюдор.
Но Оливер знал, что она не королева. Монархи любят народ издалека, глядя с высоты своего трона, Эффи же не брезговала спускаться в самую грязь – в прямом и переносном смыслах. Но не её доброта занимала его мысли – он знал немало хороших людей, в том числе и женщин, нет, то было нечто другое.
Эти мысли преследовали его всю неделю – они были с ним, когда он работал в поле или коротал вечер в пабе; в доме Финнигана, где по пятницам обсуждались вопросы Братства; и даже в борделе, в объятиях красотки Джоселин Фейри, он не мог выбросить из головы ту, другую. Эффи Клиффорд стояла за его спиной невидимой тенью, и как ни старался Оливер прогнать её, призрак не уходил.
– Ты сегодня сам не свой, – задумчиво проговорила Джос, вырисовывая узоры на его плече, пока он сидел на кровати и, судя по всему, не собирался раздеваться.
– Устал, – вяло отмахнулся Оливер, чувствуя себя глупо.
Не нужно было вообще приходить сюда.
– Могу сделать массаж, – она коснулась губами его шеи и прошептала на ухо, – бесплатно. В качестве подарка.
– Не стоит. Вот, держи, – он положил на тумбочку несколько монет, – за то, что отнял твоё время.
– Оставь себе, – Джоселин достала сигарету и грациозно закурила, – я беру деньги только за услуги. – Она хитро прищурилась, – завтра ко мне придёт констебль. Может, и разузнаю у него что-нибудь интересное. Он такой болтливый, когда выпьет…
– Ты давай поаккуратнее с этим, – предупредил Оливер, – сама знаешь, что бывает с теми, кого уличают в связях с Братством.
Но Джос только рассмеялась и, откинув за плечо прядь рыжих волос, выпустила изо рта струйку дыма:
– Кто же заподозрит глупую кабацкую шлюху?
Оливер не смог сдержать улыбки. Джоселин Фейри обладала талантом располагать к себе людей, и несмотря на тот образ жизни, что вела эта рыжая бестия, у Оливера язык не поворачивался назвать её “шлюхой”. Если бы в жизни этой девушке повезло чуть больше, она могла бы добиться огромных успехов.
– Уверен, что не хочешь? – Джос провела ноготками по его бедру.
– Не сегодня.
Допив остатки виски, он ушёл, всё-таки оставив деньги на тумбочке.
***
За всё это время в его доме никто больше не заговорил о ней, словно и не было того странного ночного визита. Но, возвращаясь с работы, он ловил на себе задумчивые взгляды Сары и Джеральда, чувствовал, как его исподтишка осматривают с головы до ног, словно пытаясь уличить.
Просыпаясь, он невольно думал о том, что сейчас делает новая леди Клиффорд-Холла: сидит перед зеркалом, пока служанка заплетает ей волосы и утягивает корсет; спускается к завтраку, сдержанно кивая свёкру и целуя в щёку мужа, желает им доброго утра. А, может, ещё нежится в постели, вольготно раскинувшись на заправленной дорогим бельём кровати. Солнечный свет пробирается в её спальню, путается в волосах и слепит глаза. Эффи щурится, прикрываясь ладонью, и сонно зевает. Край тонкой сорочки сполз с её плеча, обнажая белую кожу и острую выступающую ключицу.
Оливер понимал, что балансирует на краю пропасти и ещё не поздно отступить назад, но единожды заглянув в бездну, уже не мог остановиться. Теперь он знал, как пахнет её кожа и каковы на вкус её губы. Помнил касание её рук, холодных после ночного дождя, но нежных и уверенных. Эти же руки обнимают её законного мужа, того, кому теперь принадлежит её жизнь.
Всё это время Оливер не получил от неё ни весточки – это радовало и удручало одновременно. “Опомнись, дурак”, твердил он себе, повторяя это словно молитву, “она уже и думать о тебе забыла, ибо ты для неё придорожная пыль. Муженёк отказался потакать очередному её капризу, и в отместку она среди ночи явилась к тебе. А, может, ей просто стало скучно”.
Он знал, что это не так. Когда той проклятой ночью Эффи сидела на его постели, её глаза не лгали. Она пришла, потому что нуждалась в нём.
***
Старый привратник открыл ему без проблем.
– Мне нужно увидеть Веспера, – бросил Оливер, и сторожу этого оказалось достаточно.
В конце концов О’Брайена здесь хорошо помнили с того дня, когда Эффи упала с лошади.
Джайлс обнаружился на конюшне – бережно вычёсывал Артемиду, насвистывая тихонько незамысловатую песенку. К лошадям у Веспера был какой-то свой, особый подход, и даже самые строптивые скакуны послушно исполняли его команды. Вот и сейчас своенравная Артемида, не признававшая никого, кроме хозяйки, мирно стояла в своём деннике, пока Джайлс расчесывал её пегую гриву.
– Что ты здесь делаешь? – Веспер, наконец, заметил стоящего в дверях друга и немало удивился.
– Мне нужно увидеть леди Клиффорд.
Джайлсу можно было доверять, да и какой смысл лгать, если он всегда был чересчур проницательным? Веспер огляделся, точно кто-то мог подслушать их разговор. Выглянув наружу, он тут же захлопнул двери конюшни.
– Знаешь, я с самого начала понял, что в ту ночь она ездила к тебе, – Джайлс невесело усмехнулся, – тут и к гадалке не ходи. Ты хоть понимаешь, чем это грозит?
– Я пришёл не за твоими советами, друг, – Оливер не хотел обижать его, но говорил жёстко и угрюмо. – Я должен поговорить с ней.
Веспер хотел ещё что-то возразить, но лишь рукой махнул.
– Жди здесь, – коротко велел он.
Сказать, что она была удивлена – не сказать ничего. Когда Мэриан сунула ей в руки записку, сердце пропустило удар, и забилось как сумасшедшее. Эффи не ждала, что он придёт, и честно говоря, надеялась на это, но почему тогда сейчас ей так страшно и радостно?
– Где Томас?
– Уехал с визитом к Теренсам, а за ними к Болтонам.
Эффи совсем забыла, как прошлым вечером Томас рассказывал ей о каких-то своих делах. В последние дни она вообще слушала его вполуха, время от времени кивая головой и вставляя “правда?”, “совершенно верно”, “чудесно” и всё в таком духе.
– Миледи? – Мэриан окликнула её уже на пороге.
Эффи обернулась.
– Я думаю, вам всё же не стоит этого делать.
– Займись-ка ты лучше моими платьями, – велела она, хотя и понимала, что компаньонка права.
На конюшню можно было попасть не выходя из дома – с террасы западного крыла туда вела узкая крытая галерея, упирающаяся в деревянную дверь. Эффи стояла, держась за ручку и набираясь решимости. Всё её существо замерло в тревожном и сладком предвкушении, и она не могла понять, какое из чувств брало верх. Прислонившись к двери и заглянув в просвет между досками, она увидела широкую спину и лохматый затылок. Но вот он повернулся, и Эффи отпрянула, хотя Оливер, конечно, не мог её видеть. Наконец, собравшись с силами, она повернула ручку.
– Доброе утро, мистер О’Брайен, – Эффи старалась говорить уверенно, но голос всё равно предательски дрожал. – Вижу, вам уже лучше. Чем обязана визиту?
Её саму мутило от этого наигранно-официального тона, абсолютно неуместного после того, что было между ними той ночью. Стоять, подпирая собой дверь, было откровенно глупо, и Эффи медленно, не сводя глаз, подошла к нему.
– А ты не знаешь? – спросил Оливер, глядя ей в глаза.
“Мы пропали…”, думала она со счастливой обречённостью, когда он потянул её на себя. Это не имело ничего общего с тем случайным поцелуем – его губы бесцеремонно ласкали её шею и ключицы, пальцы сорвали цепочку с волос и путались в непослушных локонах, а другая рука по-хозяйски сжимала талию. Томас никогда так не целовал её, и в первые мгновения Эффи испугалась, оробела перед этими грубоватыми ласками, но тело кричало обратное.
– Я тебе больно не сделаю… – хрипло прошептал Оливер, подхватывая её на руки, – только скажи, и я уйду.
Зачем он говорит это? Он ведь знает, что она сможет остановить его, не сможет прогнать, хоть и должна.
– Нет. Не уходи… – прошептала Эффи, уткнувшись ему в шею, – только не сейчас. Мне так одиноко, Оливер. Мне так одиноко…
Она и не заметила, как они оказались в куче сена. Жесткие соломинки впивались в кожу, но она едва ли чувствовала это – ладонь Оливера скользнула по внутренней стороне её бедра, распаляя и без того разгорячённое тело. Корсет сдавливал грудь, и тяжело дыша, Эффи жадно хватала воздух.
– И на кой чёрт вам, женщинам, столько одежды, – выдохнул он, путаясь в её юбках и стягивая бельё.
Она закусила губу, выгибаясь навстречу его пальцам, сгорая от стыда и наслаждения. Незапертые двери и риск в любой момент быть застигнутыми заводили так, что темнело в глазах. Не отрываясь от её губ, Оливер дрожащими пальцами расстегнул брюки, и, приспустив их до колен, плавно толкнулся вперёд. Эффи протяжно выдохнула, изумлённо распахнув глаза. На несколько секунд он замер, и, наконец начал двигаться – сначала не спеша, размеренно, но с каждым толчком всё сильнее. Эффи обвила его шею, прижимая к себе, едва сдерживая рвущийся наружу стон. Она и не думала, что её тело способно на такие ощущения, не думала, что может быть так хорошо.
– Оливер… Оливер… – шептала она, извиваясь под ним и умоляя сама не зная, о чём.
Хрипло выдохнув, он снова толкнулся в неё, вздрогнул всем телом, замер и снова задрожал.
Несколько секунд они лежали в молчании, переводя дыхание, и всё ещё обнимая друг друга. Эффи слышала отчаянный стук его сердца, перекликающийся с её собственным, чувствовала его дыхание на своей шее…
– Мы безумцы, – устало улыбнулся Оливер, убирая с её лица прядь волос.
Он снова поцеловал её – медленно, с нежностью, казалось бы совсем ему несвойственной. “Я бы хотела пролежать с ним весь день…” думала Эффи, отвечая на поцелуй. Но сладкая пелена рассеивалась, а реальность надвигалась на них решительно и неумолимо. Двери всё ещё не заперты, и в любой момент сюда может зайти кто-то из слуг. Например, мерзкий дворецкий, докладывающий Клиффорду-старшему о каждом шаге молодой хозяйки.
– Ты жалеешь? – спросил Оливер, глядя ей в глаза.
– Нет, – честно ответила Эффи, – может быть потом. Но не сейчас.
Она знала это наверняка. Знала, что будет жалеть и, возможно, очень скоро. А ещё она хотела жить. Сегодня. Настоящим.
========== Глава 11. Прозрение ==========
Эффи оставалось лишь удивляться себе – прежде она и не подозревала, насколько изворотливой может быть, когда того требуют обстоятельства. Должно быть, эти качества заложены в каждом человеке, до поры до времени спрятанные в самых глубинах натуры.
После случившегося, придя в себя и опомнившись, они с Оливером осознали, насколько подвергли себя опасности, бросившись в объятия друг друга, не думая ни о рисках, ни о последствиях. Но ведь недаром говорят, что влюблённые – те же безумные, не ведающие ни страха, ни сомнений.
В тот день, впервые в жизни Эффи познала для себя иную сторону близости – её тело способно не только дарить, но и получать наслаждение. Их с Томасом интимная жизнь ограничивалась совместными ночёвками раз в две недели, а любые попытки Эффи растормошить супруга разбивались о каменную стену викторианской морали. Женщина не должна получать удовольствия от соития, не должна показывать мужу своё обнажённое тело, не должна… не должна… Возможно, не появись в её жизни Оливер, она так бы и прожила с Томасом, согнувшись, подчинившись вековым устоям и, дожив до преклонных лет, умерла скучной, правильной до зубного скрежета занудной старухой, как её двоюродная бабка Руфь. Но не теперь… Теперь всё было иначе.
Они встречались не реже двух раз в неделю – возвращаясь из Гринборо в поместье, Эффи выбирала дорогу, проходящую через рощу, и никто не смог бы заподозрить её, ведь, что дурного в том, если молодая женщина хочет прогуляться и подышать свежим воздухом? Оливер ждал её в условленном месте, но Эффи всё равно каждый раз вздрагивала, когда он появлялся на дороге, прямо у неё на пути. Хватал за поводья Артемиду, и Эффи, легко спрыгивая с лошади, падала в его объятия.
В одну из таких встреч Оливер рассказал ей о своей жизни в Англии – о том, как вместе с сестрой провёл детство в работном доме, как однажды они с Сарой предприняли неудачную попытку побега, и как в один прекрасный день в их судьбе появился дядя Джеральд. Ей было интересно слушать его историю, хоть она и отзывалась болью в сердце. Конечно, Эффи и до этого приблизительно знала о том, что творилось в стенах работных домов, но даже строгая мать, что частенько запугивала её нравоучительными рассказами о жизни бедных детей, сильно приукрашивала действительность.
– Это ужасно… – с болью и злобой проговорила она, – нам не устают рассказывать о доброте королевы Виктории, но, если она так добра, то как допускает такое? Будь я премьер-министром, я бы издала приказ закрыть эти тюрьмы.
Неужели, эти ужасы, о которых говорит Оливер, правда, и для того, чтобы заработать на похлёбку из протухшего мяса, дети по двенадцать часов стоят у станка? Она вдруг почувствовала себя невероятной дурой – наивной, избалованной и понятия не имеющей о том, как в действительности устроена жизнь. Ей стало стыдно за свое счастливое, беззаботное детство.
– Король Ирландии тоже выступал с этой инициативой в пределах нашей страны, и нетрудно догадаться, какой ответ он получил, – Оливер грустно усмехнулся.
– Он лишь формально считается королём, – Эффи пожала плечами, – во всяком случае, до тех пор, пока фении, о которых все говорят, не придут к власти. Если такое вообще когда-нибудь случится.
– Ты боишься этого? – Оливер посмотрел ей в глаза.
– Какой смысл страшиться будущего? Если думать о возможных опасностях и катастрофах, что подстерегают нас, то на что вообще будет похожа жизнь? Но всё же… я бы, конечно, ни за что не хотела оказаться в центре восстания. – Она покачала головой. – Гражданские войны редко приводят к чему-то хорошему. Но пока же, однако, я не встретила ни одного фенианца, чтобы составить о них какое-то представление.
“А что бы ты сказала, узнав, что один из них сейчас сидит рядом с тобой?”, думал Оливер, прижимая её к себе. То, что Эффи не испытывала к фениям ненависти, ещё ни о чём не говорило – она была англичанкой и, возможно, пока не вполне доверяла ему. Но даже если бы Эффи разделяла его убеждения, он ни за что не втянул бы её в эту игру. И всё же Оливер чувствовал себя обманщиком – недосказанность тяготила его.
***
…Иногда она приходила к нему домой, умудрившись подстроить всё так, что эти визиты не вызывали сомнений даже у Клиффорда-старшего: в последние пару месяцев Эффи завела привычку время от времени навещать арендаторов, расспрашивать о делах, а если надо, решать мелкие споры и семейные проблемы. Словом, делать всё то, чем обычно занимаются добропорядочные жёны богатых землевладельцев.
Вспыхнувшая страсть преобразила её – ушла с лица извечная бледность, уступив место здоровому румянцу; глаза сияли жизнью; а походка и жесты, до этого нервные и скованные, стали плавными и уверенными. Она всё чаще улыбалась, и даже строгий быт Клиффорд-холла теперь не казался ей каторгой. Эффи с удовольствием принимала и отдавала визиты, не жалуясь более на скуку и отвращение, а как-то раз и вовсе составила компанию Лауре Теренс, когда та задумала выбраться в соседний городок за тканями на платье. По дороге Лаура то и дело бросала на заклятую подругу хмурые взгляды, очевидно, по-своему трактуя её состояние – не ведая правды, она полагала, что счастливая улыбка Эффи напрямую связана с Томасом и сгорала от ревности.
– Ты прямо светишься изнутри, – будто бы невзначай заметила Лаура, и добавила шёпотом, – прости, что спрашиваю, но… ты, часом, не в положении?..
– Помимо беременности есть и другие вещи, преображающие женщину, – улыбнулась Эффи, наблюдая за тем, как на щеках Лауры вспыхивает румянец.
Мисс Теренс, впрочем, быстро взяла себя в руки:
– Ну, разумеется, дорогая, – с деланной заботой она накрыла руку Эффи своей затянутой в шёлковую перчатку и унизанной кольцами ладонью, – просто ты уже несколько месяцев замужем, и я подумала…
