Текст книги "Эффи Стенхоуп (СИ)"
Автор книги: Виктория Лейтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
Это была точка невозврата. Уолден Клиффорд не принадлежал к числу тех, кто спускал с рук подобное. И всё же Эффи не жалела, чувствуя свою правоту. Если ей удалось помочь хоть одной несчастной женщине обрести спокойную жизнь, значит, она, Эффи, не зря проживает свою. А ещё стало легче. О, как давно ей хотелось высказать свёкру в лицо всё, что она о нём думает, и, наконец, такая возможность представилась. Так что, будучи честной с самой собой, Эффи признавала, что дело не только в альтруизме.
Однако, всё в мире имеет цену, и очень скоро она заплатила свою. Томас, до этого времени прощавший жене если не всё, то очень многое, сменил пряник на кнут. Конечно, не в прямом смысле – насилие по отношению к женщине совершенно не вписывалось в его картину мира, но, тем не менее, Эффи познала, наконец, и другую сторону его личности.
Отныне она больше не могла покидать имение в одиночестве и выбираться в Гринборо на прогулку без сопровождения. Мэриан не считалась. Теперь Эффи выбиралась из дома исключительно в обществе мужа, а если предстояло нанести визит Маргарет или Лауре, её неизменно сопровождал один из верных лакеев Клиффорда-старшего и докладывал хозяину о каждом шаге молодой хозяйки.
В один из дней Клиффорд-старший подловил её в кабинете, куда она зашла за бумагой и чернилами, чтобы написать письмо Каледону во Францию, хотя на первые два старший брат так и не ответил.
– Я тут подумал и решил, что, пожалуй, можно разрешить тебе время от времени выбираться в город в компании твоей компаньонки, – сказал Уолден.
“Разрешить!”, гневно подумала Эффи. Можно подумать, она его собственность.
– Щедрый подарок рабыне от благодушного господина? – усмехнулась она, глядя ему в лицо.
Эффи уже не боялась. Хуже, чем сейчас ей уже всё равно не будет.
Клиффорд-старший глядел на неё с интересом и даже долей уважения. Ему всегда импонировали сильные личности.
– Как ты знаешь, я большой любитель породистых лошадей, – сказал он, подойдя к ней вплотную, – это моя страсть. Но вот беда, когда покупаешь хорошую лошадь, с ней первое время хлопот не оберёшься: так и норовит встать на дыбы, сбросить из седла, а иногда и копытом ударить. – Он покровительственно улыбнулся, – потому что к дисциплине не приучена, и хозяина признавать не желает. Это ведь очень гордые животные. Поэтому, – вздохнул Уолден, – лошадь приходится ломать. Жестко и без поблажек. Поначалу она тебя ненавидит, ярость плещется в её глазах, но когда ты покажешь ей, кто здесь хозяин, когда воля её окончательно сломлена, – Клиффорд-старший ласково коснулся её щеки, – лошадь будет делать всё, что ты захочешь. – Его пальцы с такой силой сжали её лицо, что Эффи шикнула от боли. – Всё. Всегда может быть ещё хуже. Запомни это.
Он, разжал хватку и вышел из кабинета, оставив её одну. Эффи закрыла глаза и обессилено сползла по стене.
***
– И что? – спросила она в один из вечеров, когда Томас надумал остаться на ночь в её спальне. – Я под арестом до конца своих дней?
Её распирало от гнева и отчаяния. Она чувствовала, что задыхается, медленно умирает, как иссохшее растение посреди бескрайней пустыни.
– Думаешь, мне нравится вся эта ситуация? – не выдержал он. – Думаешь, нравится видеть тебя такой? Но признай, Эффи, ты сама во всём виновата.
– Может быть, я и не самая покладистая жена, – согласилась она, – но, неужели, ты не видишь, того, что происходит вокруг? Не видишь, кем стал твой отец? Ты хочешь быть таким же, как он?
Эффи подошла к нему, ласково коснулась плеча и посмотрела в глаза, надеясь увидеть в них прежнее тепло. Томас – не Уолден, он должен понять. Она не верила, что он может держать её в четырёх стенах как узницу. Её муж так не поступит.
– Я будущее семьи Клиффорд, – ответил он чужим, незнакомым голосом, – и ты, кстати, тоже. А потому советую тебе пересмотреть приоритеты. И когда в следующий раз ты решишь залезть в семейный бюджет, спроси сначала моего разрешения.
Эффи не верилось, что он говорит это. Она вздохнула, давая себе возможность успокоиться.
– Деньги, которые я дала жене МакМайкла, были мои личные. С моего счёта в банке, открытого ещё в Лондоне, – Эффи старалась говорить спокойно, но гнев всё равно рвался наружу. Или у меня теперь нет ничего своего? – с вызовом спросила она. – Я твоя рабыня, Томас?
– Перестань! – одёрнул он. – Ты знаешь, как я к тебе отношусь. Мне ничего для тебя не жалко. Но это…
– Можно, я задам тебе один вопрос? – спросила Эффи. – Всего один, но обещай ответить на него честно.
Он вздохнул:
– Хорошо.
– В глубине души ты на стороне констебля и своего отца?
– Эффи… – вопрос поставил его в тупик.
– Ты обещал быть честным, – строго напомнила она.
– Я не считаю МакМайкла хорошим человеком, но, пойми, такие люди, как он, нужны нам, и здесь ничего не поделаешь.
– Из-за таких людей, как он, в этой стране и зреет восстание, – бросила она. – И если оно случится, если фении захватят власть, как думаешь, чью сторону займут трусы вроде МакМайкла? Думаешь, они будут защищать тебя? – она горько усмехнулась.
– Этот разговор не имеет смысла, – жёстко ответил Томас, – а тебе следовало бы подумать о своих обязанностях жены, вместо того, чтобы соваться в политику.
Эффи смотрела на него и понимала, что всё это время заблуждалась. Мягкий характер Томаса сыграл с ним злую шутку – он стал марионеткой в руках властного отца, и рано или поздно, Клиффорд-старший вылепит из него точную копию самого себя.
– Это не политика, Томас, – качая головой, возразила она, – это жизнь. Я помогла несчастной женщине, пусть всего лишь одной из многих, но я верю, что это чего-то да стоит. И знаю, что поступила правильно.
Их разговор ничего не изменил. Её по-прежнему не выпускали из дома, не позволяли общаться с Грейс, и всё общение Эффи сводилось к визитам Маргарет и Лауры.
“Я превращаюсь в тень самой себя”, с отчаянием думала она, глядя в глаза собственному отражению в зеркале. До рождественского приёма оставалось три дня, и портниха, что шила ей платье, пришла с финальной примеркой.
Роскошное платье из белого шёлка, муслина и венецианского кружева подчёркивало её бледность и худобу – предмет вечной зависти заклятых подружек, но сама Эффи не чувствовала по этому поводу никакого торжества.
– У вас такие красивые плечи, леди Клиффорд! – восхищалась швея, – не правда ли хорошее решение, оставить их открытыми?
– Да, пожалуй, – выдресссированно ответила она и улыбнулась.
– Добавьте на шею нитку жемчуга и вам не будет равных. Истинная хозяйка праздника!
В день бала она действительно сияла. Со всех сторон её окружали восхищённые взгляды, ей улыбались, засыпали комплиментами, и каждый стремился завладеть вниманием хозяйки вечера. Эффи заученно улыбалась в ответ, справлялась о делах и здоровье, шутила… Со стороны она и впрямь казалась счастливой женой, но внутри её была пустота. Ей казалось, что в ней не осталось ничего от себя прежней – лишь красивая сияющая оболочка, скрывающая выжженное дотла содержимое.
Лицо гостей сливались в одно, от смеси духов болели виски, тугой корсет сдавливал грудь, а тело ломило от усталости, хотя праздник ещё даже толком не начался. Эффи стояла в центре комнаты, крича во всё горло, но никто её не слышал.
– Потрясающий праздник, дорогая! – восхищалась Маргарет Болтон. – Ты настоящая мастерица!
– Спасибо, милая, – улыбнулась Эффи. – Надеюсь, тебе понравится шампанское. Его привезли из самóй Франции.
“Я тюрьме. Я заключена до конца своих дней. Оставлена медленно умирать, и сама обрекла себя на эту участь”. О, да, можно не сомневаться, Клиффорд-старший приложит все усилия, чтобы раздавить, сломать её волю, коль уж перевоспитать не получилось. Вот и сейчас он стоял в противоположном конце зала, глядя на неё с молчаливым торжеством. Поймав её взгляд, он улыбнулся краешками тонких губ и поднял бокал. “Что б ты провалился, старый чёрт”, злобно подумала Эффи, буравя его полным ненависти взглядом.
…Музыка, разговоры, звон бокалов и переливы драгоценных камней в мягком пламени свечей – всё сливалось как картинки в калейдоскопе. Когда часы пробили двенадцать, зал разразился счастливыми возгласами, все смеялись, поздравляли и обнимали друг друга.
– С Рождеством! С Рождеством! – слышалось со всех сторон.
Кто-то поцеловал её в щёку; смеющаяся Маргарет обняла за плечи…
После этого все собрались за столом. И снова одни и те же ничего не значащие разговоры, сплетни, обсуждение каких-то знакомых, о которых Эффи и слышать не слышала.
– Вы ведь навестите нас через несколько дней? – спросила сидящая рядом женщина. – Я просто обязана отблагодарить вас за этот чудесный приём!
– Конечно, – Эффи улыбнулась и кивнула в ответ. – Буду счастлива посетить ваш дом. Как поживает ваша тётушка?
Дама пустилась в рассказ, но Эффи не слышала. В голове, как конвейер на фабрике стучало: “в ловушке, в ловушке…” Она сидела в наполненной людьми столовой, но вокруг не было ни одной живой души – лишь пустые, разряженные в пух и прах фантомы. Она посмотрела на сидящую напротив женщину средних лет. Выхоленная и вышколенная, как выставочная кошка, которой можно заглянуть в рот и пальцем пересчитать все зубы – интересно, какой она была раньше, прежде, чем её “сломали”? Рядом с дамой сидела маленькая девочка – лет одиннадцати, не старше, но в жестах и лице её уже почти не осталось ничего детского – маленькая женщина, ещё одна перекроенная душа. Старательно копируя мать, она манерно держала в маленькой ручке бокал сока, отпила глоток и грациозным движением опустила на колени белоснежную салфетку.
– Ты куда? – удивлённо спросил Томас, когда Эффи поднялась из-за стола.
– Приму нюхательную соль, – ответила она, – что-то голова разболелась, – и, не дожидаясь ответа, вышла из комнаты.
Оказавшись в пустом и тёмном коридоре, Эффи привалилась к стене и, наконец, перевела дух. Слёзы сами собой полились из глаз и, уткнувшись лицом в колени, она дала волю чувствам. Всё равно никто сюда не зайдёт и не увидит её в таком состоянии. А если даже и увидят – плевать. Наврёт что-нибудь, уж это у неё хорошо получается.
Грейс не допускают в Клиффорд-Холл, Каледон и родители не отвечают на письма, Оливер отказался от неё… “Видимо, я и впрямь дурной человек”, думала Эффи, давясь слезами
– Леди Клиффорд…
Она резко подскочила и торопливо вытерла лицо затянутой в шёлковую перчатку рукой. Только этого не хватало! И кого сюда черти принесли?
Из темноты вынырнул Джайлс.
– Мистер Веспер? – удивлённо спросила она. – Что вы здесь делаете?
Он явно засмущался от того, что застал хозяйку в таком неприглядном виде, но, к облегчению и молчаливой благодарности Эффи, не стал ни о чем спрашивать.
– Там… в столовой для прислуги, – Джайлс заметно нервничал, – к вам пришли.
– Кто? – удивилась Эффи. Слёзы сразу высохли.
– Оливер, – коротко ответил Веспер.
Она почти бежала. Сердце колотилось с неистовой силой, и шум крови отдавался в ушах. Он здесь. Он пришёл. Но зачем? Эффи боялась поверить догадке. Ещё одного разочарования она не вынесет.
В кухне царил полумрак. Единственным источником света были догорающие поленья в очаге, да тускло коптящая масляная лампа. Оливер стоял у окна и, заслышав её шаги, резко обернулся. Эффи застыла на пороге. Лицо О’Брайена тонуло в темноте, но вот он вышел на свет. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, пока Оливер, наконец, робко не шагнул навстречу.
– Почему ты здесь? – тихо спросила Эффи. Голос её дрожал.
– Потому что я совершил ошибку, – сказал он после короткого молчания. – Очень много ошибок.
Она смотрела на него одновременно и узнавая и нет. Сколько раз О’Брайен являлся ей во сне, сколько раз она обнимала его, чувствуя убаюкивающее тепло сильных рук, а утром просыпалась в одиночестве. Казалось, что все чувства ушли безвозвратно, но вот он здесь, в паре жалких шагов от неё – такой близкий, такой далёкий и такой родной.
– Я думала, что больше не нужна тебе, – ещё один шаг навстречу, и рука Оливера, наконец коснулась её ладони. Эффи закрыла глаза.
– Так было бы проще, – признался О’Брайен. – И лучше для нас обоих. Но я солгу, если скажу, что не думал о тебе.
Эффи посмотрела ему в глаза. Оливер всё ещё держал её за руку, мягко поглаживая пальцы, но во взгляде его читалась обречённость.
– И ещё я должен сказать тебе кое-что, – продолжил он. – Я ушёл из Фенианского Братства.
– Что? – переспросила Эффи, думая, что ослышалась. – Но ты же…
Она не могла в это поверить. Братство было делом всей его жизни – сколько раз он сам говорил ей об этом. Он был буквально одержим этой идеей. Что же случилось?
– Ты была права, – тихо сказал Оливер, – даже имея смутное представление о том, чем мы занимаемся, ты, чёрт возьми, была тысячу раз права. В отличие от меня. И я пришёл, чтобы сказать тебе это. Не хочу, чтобы ты запомнила меня как мятежника.
С той проклятой ночи в заброшенной церкви он потерял покой и сон. Каждую ночь, стоило ему закрыть глаза, он видел перед собой лица тех, чьи жизни отнял. Заслуживали ли они смерти? Возможно. Имел ли он права судить их? Нет. И сколько бы раз он не вспоминал убитого Теренса и изнасилованную Лауру, внушая себе, что, свершил правосудие и, возможно, спас больше жизней, чем отнял, это не помогало. Кто дал ему власть забирать жизни?
Ни дядя Джеральд, ни, тем более, Сара не знали о случившимся, но видели, что творится с ним, видели, что произошло что-то страшное и необратимое. Дело сделано, и Оливер был не в силах вернуть убитых им к жизни, но мог остановиться. Ему хотелось верить, что ещё не слишком поздно.
– Я знаю тебя ни как мятежника. Я знаю, каким ты можешь быть, Оливер. Я знаю, какой ты есть.
Он печально улыбнулся, сжимая её пальцы.
– Я не идиот, Эффи. У меня в кармане пятнадцать фунтов, и я ничего не могу предложить тебе. Я это знаю. Как знаю и то, что не имею права просить тебя о том, что разрушит твою жизнь. Я собираюсь уехать из Гринборо.
Её сердце пропустило удар. Выходит, он зашёл лишь попрощаться? Хотя, чего она ждёт? Было бы эгоистично с его стороны просить её уйти вместе с ним.
– Я уеду с тобой, – твёрдо сказала Эффи, глядя ему в глаза. – Если, конечно, ты этого хочешь.
Оливер ошарашенно уставился на неё.
– Это же безумие.
– Не большее, чем то, что происходит сейчас в моей жизни. Меня не выпускают из дома, запрещают общаться с Грейс и, как я подозреваю, воруют письма от брата и родителей. Это ли не безумие?
– Ты знаешь, что я не смогу дать тебе и четверти того, что ты имеешь сейчас. Тебя будут осуждать, презирать и клеймить позором, – предупредил он.
– Мне и сейчас шепчутся в спину, – Эффи невесело усмехнулась. – Но не это терзает меня. – Она вздохнула, собираясь с силами. – Я чувствую, что теряю самое ценное: время. Самая невосполнимая из всех человеческих потерь. Но если это идёт вразрез с твоими планами, если ты не хочешь этого… скажи. И я пойму.
Она замерла, глядя ему в глаза. Несколько секунд Оливер молчал, а потом вдруг резко прижал её к груди.
– Я люблю тебя, – на памяти Эффи это был первый раз, когда он признался ей в чувствах.
Она уткнулась ему в грудь, впитывая тепло его тела, вдыхая его запах.
– Вместе? – Эффи подняла голову, встречаясь с ним взглядом.
– Вместе. – Ответил Оливер.
========== Глава 19. Все.Будет. Хорошо. ==========
Вместе. Это слово стало для неё глотком свежего воздуха, смыслом её существования. Что бы она ни делала, где бы ни находилась – каждую минуту, каждую секунду она чувствовала, что Оливер рядом. Он был с ней, когда она коротала очередной бессмысленный час в обществе Маргарет и Лауры; стоял за её спиной во время скучного обеда; держал за руку, пока Клиффорд-старший читал нотацию о поведении “достойной жены” – Эффи знала, что больше не одна. И никакие тяготы и лишения не могли причинить ей боль. Она знала, что скоро всё кончится, и начнётся иная жизнь. Конечно, будет тяжело. Конечно, будет скандал, и общество заклеймит её позором. Развод сам по себе унизителен для женщины, а если при этом она уходит к мужчине более низкого положения… Но Эффи была готова пройти через это.
Удивительно, но, несмотря на ту социальную изоляцию, что обеспечили ей муж и свёкр, они находили возможность встречаться. Оливер пробирался к ней в спальню через окно, умудряясь вскарабкаться на третий этаж – балкон её спальни выходил в сад, где стояло высокое дерево с широкими раскидистыми ветвями. Первый раз, когда Оливер залез к ней в комнату, Эффи едва не закричала, увидев в окне тёмный силуэт, а миг спустя он уже стискивал её в объятиях.
– Ты безумец! – выдохнула она, пока он целовал её шею. – Если они тебя увидят…
– Тогда я надеру им задницы и украду тебя, – засмеялся О’Брайен.
Они строили планы на будущее. Эффи попросила его дать ей время до апреля – сколько бы она ни храбрилась, как бы ни настраивала себя, ей было страшно. Она понимала, ЧТО в таком случае могут сделать с ней Томас и Клиффорд-старший. Когда её троюродная кузина Дженни собралась разводиться с мужем-полковником, не гнушавшимся поднимать руку на молодую супругу, он запер её в психиатрической лечебнице на два года – до тех пор пока воля бедняжки не была сломлена окончательно. Эффи не собиралась повторять судьбу Дженни, но чтобы избежать этой участи, нужно как следует подготовиться. И в первую очередь заручиться поддержкой доверенных людей.
Поскольку верной Мэриан больше не дозволяли сопровождать её, пришлось прибегнуть к хитрости. Бывшая компаньонка теперь жила в доме О’Брайенов, и Эффи передела ей письмо через Джайлса.
– Передай это Мэриан лично в руки. Она знает, что делать.
Послание было адресовано Джоанне Мальсибер, той самой американке, с которой Эффи познакомилась на лондонском приёме. И хотя она почти не знала эту женщину, но отчего-то не сомневалась – ей можно доверять.
Ответ пришёл через месяц. Джоанна обещала помочь, хотя и предостерегала Эффи и просила быть крайне осторожной. Миссис Мальсибер теперь жила в Шотландии и располагала достаточными возможностями, чтобы оградить Эффи от нежелательных последствий, но до границы ещё нужно было добраться.
– Я поговорю с Гленном, – сказал Оливер. – Думаю, он сможет нам помочь.
– У него нет юридических связей, – Эффи покачала головой, – а именно это нам сейчас нужно. – На её лице отразилась задумчивость. – Есть у меня одна мысль, но… Разговор будет не из лёгких.
В её нынешнем окружении был всего один человек, которому она доверяла, но беда в том, что эта женщина, была в равной мере привязана и к ней, и к Томасу.
– Ты с ума сошла! – воскликнула Грейс, когда Эффи сообщила ей о своих планах. – Я понимаю твоё желание уйти от мужа, но, подумай, К КОМУ ты уходишь!
Она знала, что родственница скажет это. И, в конце концов, трудно было осуждать её.
– Мне придётся от многого отказаться, – согласилась Эффи. – Даже не так. Мне придётся отказаться ОТ ВСЕГО. Но я готова. Как и готова пройти через позор.
– Она готова! – передразнила Грейс. – Ты не понимаешь, о чём говоришь. Пойми ты, глупышка, я верю, что твой Оливер порядочный человек, и что он действительно любит тебя, но ты не знаешь, как тяжело тебе будет потом. Развод и унижение лишь малая доля того, что ждёт тебя в будущем. Уверена ли ты, что сможешь до конца дней существовать в бедности? Ничего из того, что окружает тебя сейчас, больше не будет. – Она посмотрела племяннице в глаза. – Ровно, как и не будет дороги назад.
Эффи отвернулась и устремила взгляд в окно.
– Я была на грани смерти, – тихо сказала она. – Не видела будущего, не чувствовала настоящего. Я смотрела в зеркало и видела там бледную тень самой себя, а внутри была выжженная пустыня. Временами мне хотелось открыть аптечку, выпить мышьяка и покончить с этим бессмысленным существованием. – Она снова повернулась к Грейс. – Хорошо, что я оказалась сильнее этого.
Леди Честертон тяжело вздохнула. Женщина понимала, что любые её слова будут бессмысленны. Эффи лишь с виду казалась хрупкой и уязвимой, но внутри этого хрупкого тела скрывался гранитный стержень, неумолимая жажда жизни и стремление выбирать свой собственный путь. Опасные качества для женщины их эпохи.
– Я так понимаю, ты уже всё решила? – грустно спросила леди Честертон.
– Я это сделаю. С твоей помощью, или без неё. Но без твоей поддержки мне будет сложнее, хотя я и не смею требовать этого. Томас твой племянник, и я знаю, ты любишь его.
– Люблю, – согласилась Грейс. – И тебя. Поэтому, помогу. Негоже Томасу жить с такой женой, а тебе хоронить себя заживо с нелюбимым мужем.
В этом была вся Грейс. Она осуждала племянницу, но говорила об этом в лицо и не спешила навешивать ярлыки.
– Спасибо, – Эффи обняла её.
– Но не думай, что я одобряю твою затею, – предупредила леди Честертон.
Уже перед уходом Грейс задержала её на минуту.
– И всё же я не могу не восхищаться тобой, – призналась она. – Видимо, мы обе на редкость отвратительные женщины.
***
В это же время Оливер окончательно порвал с Фенианским Братством. Его сердце по-прежнему было предано Ирландии, он продолжал поддерживать фениев, но между двумя женщинами – войной и Эффи, выбрал последнюю. Хотя… если подумать, впереди его так или иначе ждала новая борьба.
– Я понимаю тебя, О’Брайен, – Финниган похлопал его по плечу. – Ты ещё молод и тебе выпало счастье встретить любимую женщину. Даром, что англичанка, – усмехнулся он. – Живи с ней, строй дом, воспитывай детей и будь счастлив.
– Ты не осуждаешь меня? – удивился Оливер.
– Нет, – печально сказал Гленн, – будь у меня семья, я бы тоже верно выбрал домашний очаг.
По рассказам других фениев Оливер знал, что когда-то давно у Финнигана была семья. Жена и дочь. Гленн тогда работал на своего землевладельца, возил урожай на ярмарку и не собирался связывать жизнь с политикой. Но до тех пор, пока хозяин участка не выставил их на улицу посреди зимы. Сначала лихорадка унесла его дочь, а спустя две недели и красавицу-жену. Финниган никогда не говорил о своей семье – словно их вообще не было в его жизни. Веспер говорил, он тогда даже пытался наложить на себя руки, но его спасли. Минули годы, Гленн заработал денег, купил землю в личную собственность, заслужил доверие английских властей, имел безупречную репутацию… и посвятил свою жизнь борьбе с системой, что отняла у него всё. В свои сорок два года он всё ещё оставался привлекательным мужчиной, а мрачная задумчивость и угрюмый вид, только подогревали интерес местных дам, но никто никогда не видел его с женщиной.
– Спасибо, – искренне поблагодарил Оливер и обнял друга.
Он покидал дом Финнигана с лёгким сердцем, одновременно понимая, как много трудностей ждёт его впереди. Прежде всего следовало подумать о безопасности Эффи. Он понимал её нежелание убегать от мужа тайно, хотя в их случае это был бы самый разумный вариант, но злился от того, что она наотрез отказалась от его присутствия во время разговора с мужем.
– У них есть власть и деньги. Уолден сделает всё, чтобы из Клиффорд-Холла тебя вывели в наручниках.
– Или тебя увезли в больницу, как нимфоманку, – мрачно сказал он. – Ты думаешь, я позволю тебе идти против них в одиночку?
– Я знаю, что делаю. Мне удалось пробраться в кабинет Уолдена, где я нашла бумаги с его тёмными делишками. Сейчас их копии лежат на хранении у Мэриан. Клиффорд не посмеет меня тронуть.
Оливеру оставалось лишь гадать, когда она успела развести столь кипучую деятельность, находясь при этом под неусыпным контролем. Правда, в последнее время ввиду её относительно тихого поведения надзор за Эффи немного смягчился, однако, Клиффорд-старший, надо думать, тоже не идиот.
– Я просто беспокоюсь за тебя, – он обнял её, и Эффи уткнулась ему в шею. – И люблю.
Она подняла голову и посмотрела ему в глаза.
– Повтори это ещё раз.
– Я люблю тебя Эффи Стенхоуп, – он сознательно не стал называть её “Клиффорд”.
Она улыбнулась и счастливо зажмурилась.
– Говорят, в Шотландии безумно красиво. Я бы хотела поселиться где-нибудь в горах. Там где за окнами шумит лес, а возле дома журчит река. Где зимой всё укрыто снегом, а по весне утопает в зелени и цветах.
Оливер покрепче прижал её к себе. Ему нравилось думать об их будущем доме, о том, каким он будет, и как они вместе построят свой маленький мир. Он верил, что ни тяготы, ни разница в социальном положении, ни заносчивые лендлорды не смогут их разлучить.
– Я тоже люблю тебя, Оливер О’Брайен, – прошептала она. – Ты даже не представляешь, как сильно я тебя люблю…
***
Зима выдалась снежной и немилосердной – почти каждую неделю бушевали метели и дороги замело. Морозы ударили внезапно, и даже в утеплённых особняках землевладельцев было холодно, не говоря уже о лачугах арендаторов. Дров не хватало, продуктов тоже, и даже Клиффорд-старший был вынужден согласиться с Эффи и еженедельно выдавать крестьянам топливо и еду.
И даже в такие холодные ночи Оливер умудрялся пробираться к ней. Он стоял под балконом и ждал. Если Эффи появлялась в окне с распущенными волосами, это означало, что её муж сегодня спит в другой комнате. Стоило Оливеру увидеть её ниспадающие на плечи локоны, как все дневные невзгоды уносились прочь. Сегодня она будет принадлежать ему, а он ей.
Но иногда она подходила к окну, и волосы её были собраны в пучок – столь же тугой и неудобный, как и всё, что окружало её. В такие моменты Оливер ненавидел Томаса, и лишь осознание того, что очень скоро их с Эффи здесь не будет, успокаивала его гнев. О’Брайену казалась невыносимой сама мысль о том, что Томас прикасается к ней, спит в одной кровати и быть может… Эффи не принадлежала ему, как не принадлежала и Оливеру, он не хотел делать её своей собственностью. Что же это за любовь, в которой человек теряет свободу? Свобода не означает вседозволенность и распутство – она подразумевает выбор. Выбор делить свою жизнь с одним человеком, верить ему и быть верным самому. Истинная любовь не нуждается в контроле.
…У Эффи была ещё одна тайна. Помимо имеющегося в банке сберегательного счёта у неё имелся ещё один, о котором не знали ни Томас, ни Клиффорд-старший. Она не знала точно, сколько денег там имелось, но по её подсчётам выходило около ста фунтов. Не Бог весть какая сумма, но примерно столько же имелось и у Оливера – оставшееся от их Сарой родителей наследство составляло по сотне на каждого. Итого, в распоряжении Эффи и О’Брайена выходило примерно двести. При разумных тратах этих денег хватило бы на год.
К началу марта, когда ей вновь дозволили иногда выбираться в Гринборо, она отправила телеграмму в лондонский банк с требованием перечислить её сбережения на имя Грейс Честертон.
За всей этой тщательной подготовкой Эффи неосознанно гнала мысли о самом важном – разговоре с мужем. Стоило ей представить эту сцену, как всё её существо сжималось от страх, а мысль о побеге с каждым днём казалась всё более заманчивой. Нет, каждый раз говорила она строго, Томас не заслужил такого отношения – Эффи не захотелось, чтобы он остаток дней помнил о том, как она сбежала от него под покровом ночи. О родителях она и вовсе боялась думать. Хватит с них и того, что им придётся взять на себя часть её позора – осознание этого терзало её душу, но остановить уже не могло. Эффи сделала выбор.
Сумбур в её планы внесло приглашение дальней родственницы из Корка посетить юбилей какого-то троюродного дедушки, которого в этом году исполнялось девяносто семь. Отказаться от поездки она не имела возможности при всё желании.
– Ты ведь мечтала о путешествии, – напомнил ей Томас. – А я обещал, что вывезу тебя из этой глуши.
До запланированной ею даты разговора с мужем оставалось меньше недели.
– Если так нужно, то, конечно, едем.
– Ты не рада, – это было утверждение, а не вопрос.
– Три недели это довольно долго, – Эффи говорила спокойно, но внутри была натянута как струна.
– Да, знаю, там будет жутко скучно, – согласился Томас, – но старичок обидится, если мы не приедем.
– Обидится, и исключит твоего отца из списка наследников, – усмехнулась Эффи. Она прекрасно знала, какие соображения двигали Клиффордом-старшим.
– И ради этого стоит потерпеть, – Томас не понял её сарказма или просто сделал вид. – Это не самое страшное, что может случиться. Как только вернёмся, у нас начнётся новая жизнь. Даю тебе слово.
Говоря это, он и не представлял, насколько близок был к истине.
***
– Я знаю, как глупо это звучит, – Эффи покачала головой, – но я не хочу оставлять тебя. Просто чувствую, что не должна. Будто… будто случился что-то плохое, – призналась она.
Они сидели на кухне в его доме, куда Эффи зашла под предлогом традиционного обхода семей арендаторов. Сара и дядя уже знали о планах влюблённых, и им не осталось ничего другого, кроме как смириться.
– Если ты останешься, девочка, это будет подозрительно, – сказал Джеральд. – Плыви-ка ты по течению и торопи события.
Для Эффи всё ещё оставалось загадкой, что думали о ней эти люди на самом деле. Во всяком, случае, Джеральд.
– Со мной ничего не случится, – заверил Оливер. – Если хочешь, я даже пообещаю тебе не ходить в паб, – улыбнулся он.
– Слава Богу! – воскликнула Сара. – Давай Эффи, возьми с него слово, а уж я пригляжу за своим бестолковым братом.
Сейчас, сидя в окружении людей, которые скоро станут её семьей, Эффи чувствовала себя легко и свободно. В их доме царили любовь и уют – то, чего никогда не было в роскошных стенах Клиффорд-Холла. В сравнении с этим уютным мирком особняк мужа казался замком Снежной Королевы (точнее сказать, Короля) – красивым, но холодным и необитаемым.
Она пригубила чая, стараясь отогнать тревожные мысли, но они всё равно находили лазейку. Эффи успокаивала себя тем, что это лишь нервное напряжение и страх перед грядущим разговором. Но, быть может, Джеральд прав, и обстоятельства действительно складываются к лучшему? Теперь в запасе у неё есть ещё три недели, чтобы как следует обдумать признание и подобрать нужные слова.
– Всё будет хорошо, – повторил Оливер, когда Сара и Джеральд оставили их наедине. – Я тоже не хочу расставаться с тобой, но что такое три недели для тех, кто ждал так долго? Думай о будущем, – улыбнулся он, прижимая её к себе. – О Шотландии, о нашем будущем доме, о детях.
– О детях? – переспросила она. За всё время он впервые затронул эту тему.
– Конечно, – подтвердил он. – У нас ведь будут дети? Сын и дочь. Только одно условие: имена у них будут ирландские, – рассмеялся он.
– С чего это ты решил? – подхватила Эффи, чувствуя, как уходит тревога. – Я их рожаю, стало быть, мне и решать. Не много ли вы на себе берёте, мистер О’Брайен?
–А вы, я вижу, настроены серьёзно, миссис О’Брайен, – пробормотал он, целуя её.
И всё же в тот день она долго не могла заставить себя уйти. Эффи сидела у него на коленях, пока Оливер ласково перебирал её волосы, и жалела, что не может останавливать время. Больше всего ей хотелось остаться под крышей этого дома, и сбежать прямо сейчас – бросить в мешок самое необходимое, уехать в закат и пропади всё пропадом. Только бы не отпускать, не покидать.
