Текст книги "Эффи Стенхоуп (СИ)"
Автор книги: Виктория Лейтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)
– Закончить то, что начала. – Она посмотрела вдаль. – Обратной дороги у меня нет.
Грейс вздохнула, но возражать не стала – она знала, что услышит это, и, положа руку на сердце, Эффи была права. После всего, что случилось, отступать уже некуда.
– Ладно, – она взяла ее под руку, уводя с платформы. – Пошли отсюда, здесь небезопасно. Как ты узнала, что я нахожусь в «Меррионе»?
Эффи улыбнулась:
– Просто я хорошо знаю тебя, Грейс.
У вокзала их ждал экипаж. Прежде, чем забраться внутрь, она еще раз огляделась и, не заметив никого подозрительного, немного успокоилась.
– Я знаю, где ты была, – тихо сказала Грейс, глядя в окно.
– Откуда? – удивилась Эффи. Конечно, это был достаточно распространенный сценарий, но все же. – Уолден сказал тебе?
Грейс повернулась:
– Да, сказал, но не мне. Ты ведь догадывалась, что он забирал твои письма из Англии и от брата из Франции еще до того, как тебя поместили в лечебницу?
Эффи мрачно кивнула. Она не получала вестей от родителей последние несколько месяцев.
– Но когда тебя отправили в больницу, он послал им срочную телеграмму, – продолжила Грейс и невесело усмехнулась. – Наверное, хотел лишний раз упрекнуть Элинор и показать свой авторитет.
– И?.. – голос Эффи дрогнул. – Что они сказали, когда узнали?
Она знала, что родители любят ее, но предсказать их реакцию в такой ситуации невозможно. Дочь, изменившая мужу, да еще с кем – ирландцем-арендатором, это несмываемый позор для семьи, а мать всегда ставила репутацию выше всего остального.
– Потребовали вернуть тебя в Англию, – Грейс посмотрела на племянницу. – Элинор мне, как только получила телеграмму. Неужели, ты думала, что они откажутся от тебя?
– Я не знаю, – призналась Эффи. – Главой семьи всегда была мама, а мы с ней никогда не были особенно близки.
– Но ты ее дочь. Элинор упряма и консервативна, что верно, то верно, но у нее доброе сердце. Да ты и сама это знаешь.
Поднимаясь по лестнице, она неосознанно замедляла шаг, оттягивая момент неизбежной встречи, и все, что последует за ним. У двери номера, последнего рубежа, отделявшего ее от родителей, Эффи остановилась. Все это время она скучала по ним, ждала свидания, но не могла и предположить, что в следующий раз жизнь сведет их при подобных обстоятельствах.
Грейс стояла за ее спиной и терпеливо ждала.
– Ладно, – Эффи повернулась к ней и слабо улыбнулась. – В конце концов, я не могу стоять здесь вечно. – С этими словами она решительно толкнула дверь.
***
Клиффорд-старший был вне себя. Даже не так – он был в бешенстве. О побеге невестки Уолдену доложили уже на следующее утро, и, не теряя времени, он отправил за ней своих людей.
– Она однозначно в Дублине. Больше идти ей некуда. Не переживай, Томас, – Клиффорд ободряюще похлопал сына по плечу, – мы быстро вернем ее домой. А после поместим в более надежное учреждение. И более строгое.
Томас молчал. Он с самого начала не хотел запирать жену в лечебнице, но она не оставила ему выбора и сейчас должна понести наказание. О, да, он хотел наказать ее, и отец, конечно же прав – Эффи заслуживает самой суровой кары. Нужно было с самого начала показать ей, кто здесь главный, ибо женщина должна знать свое место. И как он мог быть так слеп?
– Клянусь Богом, я сделаю все, чтобы этого оборванца вздернули, как паршивого пса, – процедил он.
– Не переживай, вздернут, – успокоил отец. – Если хочешь, я могу устроить, чтобы ты и в особенности твоя жена присутствовали при этом. Ей не помешает такое зрелище. Но сейчас наша забота не ирландский бунтарь, а твоя блудливая жена.
Они собирались в столицу. Ближайший поезд в Дублин отходил через пять дней, но Уолден не сомневался, что к этому времени его люди уже заберут Эффи, а потом они вернутся в Гринборо.
– Люди в деревне говорят, ты выселил из дома его семью?
– Да, – небрежно ответил Клиффорд-старший. – Это послужит им хорошим уроком.
Как бы сильно ни ненавидел он Оливера, Томасу такое решение пришлось не по душе. В конце концов, старый О’Брайен и его племянница были здесь не при чем.
– Может, нам стоит?..
– Нет, не стоит, – резко оборвал его отец. – Когда ты уже научишься быть мужчиной и принимать жесткие решения? – В его серых, почти прозрачных глазах на миг отразилось презрение. – Неудивительно, что ты не смог справиться с женой. – Уолден покачал головой. – Весь в свою мать.
Томас мало что помнил о ней, но заявление отца больно резануло по сердцу. И вдруг, на самое краткое мгновение в сознание закралась страшная, крамольная мысль – «если он завтра умрет, я ничуть не расстроюсь». Испугавшись самого себя, Томас мысленно обратился к Богу с мольбой о прощении.
***
Сказать, что разговор был нелегким – не сказать ничего. И все же, к удивлению Эффи, он прошел не так, как она ожидала: родители не проклинали и не обвиняли ее, скорее уж, не могли поверить, что их примерная девочка изменила мужу, и не просто изменила – связалась с ирландцем-преступником.
– Почему он, Эффи, почему? – уже в который раз повторяла Элинор. – Я даже представить не могу, как ты пошла на это.
– Это очень долгий разговор, мама, – вздохнула Эффи. – Я не ищу оправдания, потому что не считаю, что нуждаюсь в этом и, конечно, не прошу твоего благословения. Сейчас это не важно. Я даже не смею мечтать о будущем, потому что знаю, как это опасно. Все, чего я хочу сейчас – спасти ему жизнь. И сделаю все, что в моих силах.
– Он преступник, бунтарь, – за все время это были первые слова, произнесенные ее отцом. – Английский закон в этом плане очень суров, и ты это знаешь.
Эффи понимала, что после всего, что натворила, не смеет просить у них помощи, но больше обратиться было не к кому.
– Ты хочешь, чтобы я вытащил его из тюрьмы, а потом отпустил с вместе ним на все четыре стороны? – Эдвард понял ее без слов. – Осознаешь ли ты, о чем просишь?
Эффи едва сдерживала слезы. Сердце разрывалось от противоречий и боли, которую она, сама того не желая, причинила родителям. И продолжала причинять до сих пор. Она могла бы сейчас броситься им в ноги, молить о прощении, и они бы конечно простили ее; могла вернуться в Англию, добиться развода и потом уехать в Хартфордшир, где у них был коттедж и забыть случившееся, как страшный сон. Да, с точки зрения здравого смысла, это стало бы лучшим решением, но…
– Хотите вы того или нет, я не оставлю Оливера на произвол судьбы, – голос Эффи был тверд. – Но без вашей помощи мне будет труднее это сделать.
– Не думал, что доживу до такого позора… – мистер Стенхоуп сокрушенно покачал головой. – Но какой смысл сокрушаться об этом теперь, когда ты носишь под сердцем моего внука. – Он посмотрел на жену. – А ведь я с самого начала не одобрял эту идею насчет ее брака с Томасом. Уж прости, Элинор, но твой брат редкий мерзавец, а сын его – безвольная тряпка.
Так уж повелось, что вопреки несокрушимой викторианской морали, негласной главой их семьи была Элинор, а Эдвард, безмерно любивший жену, принимал правила игры, но сейчас его властная и решительная супруга выглядела растерянной девочкой – пожалуй, впервые на его памяти.
– Наверное, ты прав, Эдвард, – тихо сказала она. – Не знаю, может ли это служить мне оправданием, но я хотела помочь. Хотела, как лучше. Тогда мне казалось, что это идеальный вариант. Что же я наделала… – Элинор закрыла лицо руками, но в следующий миг убрала их и распрямила плечи. – Уолден не всегда был таким. – Она печально посмотрела в окно. – Когда умер отец, и мы оказались на грани разорения, ему пришлось взять все в свои руки и действовать решительно. Тяготы изуродовали его.
– Жизнь вообще несправедливая штука, – Эффи подошла к ней и встала рядом. – Но важно уметь оставаться человеком. – Она обняла мать. – Ты ведь смогла.
И семья Оливера тоже. Им приходилось в десятки раз тяжелее, у них была тысяча и одна причина озлобиться на этот мир, но они сумели сохранить в себе людей. Джеральд О’Брайен всю свою жизнь видел от англичан лишь презрение и отдавал им заработанные непосильным трудом деньги, но это не превратило его в жалкого озлобленного человека. А вот Клиффорд-старший, при всех своих благах, был жалок.
– Девочка моя, может, не стоит все же уходить от мужа?
Даже сейчас, когда все совершенно очевидно летело под откос, Элинор не теряла надежды вернуть жизнь в привычное русло, насколько это возможно.
– Томас не злой человек, – вздохнула Эффи, – но он задавлен своим отцом, он бесхребетный, – она повернулась к матери, – но даже если предположить, что Уолдену осталось недолго, какое будущее меня ждет? Как мы сможем жить после всего этого? А мой ребенок? Томас не простит меня, да я и не хочу этого.
Остаток дня они провели в номере. Улучив момент, Эффи спросила у Грейс, когда она сможет увидеть Оливера.
– Думаю, завтра. Но нужно соблюдать осторожность, за тобой в любой момент могут явиться.
– Уж явятся, будь уверена, – мрачно подтвердила Эффи.
Она ждала этого и была готова.
Следующим утром в дверь их номера действительно постучали люди Клиффорда-старшего вместе с констеблем полиции.
– Мы пришли за миссис Томас Клиффорд [4], – отчеканил представитель закона и с важным видом продемонстрировал бумагу.
– Это я, – Эффи, улыбаясь, пустила их внутрь. – Все хорошо, отец, – она обернулась к Эдварду, уже готовому с кулаками отбивать дочь, если это потребуется. – Добрые господа устали с дороги, и будет крайне невежливо, если мы оставим их без чашки чая.
Мужчины, явно ожидавшие совсем другого приема, растерянно переглянулись, но, тем не менее, сели на предложенное место.
– Мы приехали, чтобы вернуть вас обратно, – строго сказал один из них.
– Куда вернуть? – Эффи поставила на стол поднос с чаем. – Настоящий китайский. Изумительный вкус!
– Вернуть в лечебницу, леди, – мужчина проигнорировал предложенное угощение. – Откуда вы недавно сбежали. И советую вам не пытаться оказать нам сопротивление.
– О, ну, что вы! – Эффи села напротив, едва борясь с дрожью в руках. – Уверяю, вам не придется применять ко мне силу. Я готова поехать с вами совершенно добровольно.
Визитеры снова переглянулись. Подручный Клиффорда, тот, что был помоложе, потянулся к чашке, но старший сердито ударил его по руке.
– Не до того сейчас! – рыкнул он и перевел взгляд на Эффи. – В таком случае, собирайтесь, миледи. Времени до следующего поезда у нас не так много.
– Конечно, конечно, – Эффи наигранно засуетилась, делая вид, что собирается, и вдруг остановилась. – Только сначала хочу уточнить один нюанс: могу я взглянуть на вашу бумагу?
– Какую бумагу? – заподозрив неладное, мужчина занервничал. Никаких документов у него при себе не имелось.
– Распоряжение судьи, конечно, – Эффи удивленно посмотрела на него. – О том, что мне, беглой супруге сэра Томаса Клиффорда, надлежит немедленно вернуться к нему.
– Мы повезем вас в лечебницу, леди, а не к мужу, – самодовольно уточнил наемник и с нескрываемым торжеством посмотрел на нее. Теперь уж точно не отвертится!
– В таком случае, у вас должно быть два документа: уже упомянутое распоряжение судьи и заключение алиениста [5], подтверждающее мою невменяемость. Надеюсь, эти бумаги у вас есть?
Наемники разве что зубами не заскрежетали. В тонкостях закона они были не сильны, в отличие от констебля, которого прихватили с собой из дублинского участка для пущей убедительности.
– Ну… формально миледи права, – вздохнул он. – Миссис Клиффорд, вы знаете этих мужчин?
– Не имею такой чести, сэр, – кротко ответила она.
Наемник открыл было рот, но в разговор вступил Эдвард Стенхоуп:
– Не думаете же вы, что я отпущу свою дочь с незнакомцами, у которых даже нет соответствующих документов? Женщина и двое мужчин! Это же немыслимо! Откуда мне знать, кто вы такие?
Но визитеры, которым Клиффорд обещал деньги лишь в том случае, если они вернутся вместе с беглой невесткой, не собирались сдаваться.
– Мистер Стенхоуп, ваша дочь сбежала из закрытого психиатрического учреждения, а в таких случаях пациент может быть возвращен обратно даже против его воли.
Эдвард даже взглядом его не удостоил и обратился к констеблю:
– Вы видите у этой женщины явные признаки безумия?
Мужчина растерянно покачал головой:
– Я не уверен, но…
– В таком случае, мы ждем вас с документами, господа.
Озлобленные, незваные визитеры ушли несолоно хлебавши. Старший и самый нахальный из людей Клиффорда, пообещал вскоре вернуться с документами и «поговорить по-другому».
Закрыв за гостями дверь, Элинор, устало опустилась на софу.
– Что же ты натворила, Эффи… – женщина покачала головой. – Это еще больше разозлит моего брата.
– Я не хотела всего этого, мама, – вздохнула она. – Бог мне свидетель, я этого не хотела.
Эффи понимала, что заварила кашу, расхлебывать которую будет очень непросто. Но странное дело – несмотря на то, что ей по-прежнему было страшно, она вместе с тем ощущала незнакомую прежде решимость. Наверное, так бывает всегда, когда человек доходит до той крайней точки отчаяния, когда отступать уже некуда и остается лишь один путь – вперед. Она не знала, что ждет ее на этом пути, и каким будет финал, но точно знала другое – прежней ей уже не быть.
Ближе к вечеру, пришел еще один гость, на сей раз долгожданный. Средних лет мужчина в хорошем костюме и приятным лицом.
– Леди Клиффорд, – представился он с явным американским акцентом, – Джейсон Уолш, адвокат. Миссис Джоанна Мальсибер прислала мне телеграмму от вашего имени.
Мистер и миссис Стенхоуп удивленно переглянулись. Элинор, конечно, помнила эксцентричную американку, но не знала, что дочь до сих пор поддерживает с ней связь. Впрочем, теперь общение Эффи и дамы с сомнительной репутацией было ничто, учитывая вновь открывшиеся обстоятельства.
– Добрый вечер, мистер Уолш, – Эффи очень обрадовалась ему. Она не ждала, что он явится так скоро. – Проходите, пожалуйста.
Она провела его в гостиную и вызвала горничную, чтобы та подала поздний ужин и хорошее вино. После всех событий нелегкого дня родители даже не стали задавать никаких вопросов, впрочем, Эффи быстро внесла ясность.
– Это Джейсон Уолш, адвокат, – она еще раз представила им гостя. – Именно он помог леди Мальсибер оформить развод с ее первым мужем, который, к слову, так же пытался упрятать ее в лечебницу.
– У меня весьма узкая специализация, – мягко улыбнулся он, видя как изменились лица присутствующих. – Ну, так что, леди Клиффорд, – взгляд серых глаз Уолша обратился на Эффи. – Вы готовы вступить в эту решающую и непростую битву?
Комментарий к Глава 27. Сжигая мосты
[1] “Меррион” – один из старейших отелей Дублина
[2] стряпчий – юрист (устар.)
[3] не путать с современным кафе “Доусон”
[4] миссис Томас Клиффорд – в викторианскую эпоху женщина, выходя замуж, фактически “лишалась” собственного имени и звалась по имени мужа. Это лишний раз подчеркивало, что жена является собственностью супруга.
[5] алиенист – психиатр (устар.)
========== Глава 28. Очная ставка ==========
На следующее утро она поехала в тюрьму. Не при таких обстоятельствах и не в таком месте Эффи представляла себе их встречу, но была рада уже самой возможности увидеть его.
До этого ей, конечно, не доводилось бывать в подобных местах, и, идя по коридору вслед за надзирателем, она внутренне сжималась. Было жутко находиться здесь даже в качестве посетительницы, не говоря уже о том, чтобы попасть сюда в качестве узника.
Наконец, они пришли. Надзиратель открыл дверь, и на Эффи дохнуло сыростью и плесенью. Оливер лежал на жалком подобии кровати, и, услышав скрежет замков, вяло поднял голову.
– Эффи?.. – он медленно сел и уставился на нее, думая, что сходит с ума. Она не могла быть здесь. Просто не могла.
– Оставьте нас, – Эффи протянула надзирателю три монеты. – На час.
Он молча кивнул и запер за ней дверь.
Эффи бросилась к нему, и лишь когда ее тонкие руки сомкнулись на его плечах, Оливер поверил, что это происходит наяву. Он чувствовал тепло ее тела и запах духов; чувствовал сухие губы, целующие его лицо шею. Эффи была здесь. Он сгреб ее в охапку, прижимая к себе так яростно, точно она могла растаять в воздухе, как утренняя дымка над рекой. Отчаянно целовал в ответ, шептал что-то невразумительное… Она тихонько всхлипывала, уткнувшись ему в шею, и ласково поглаживала спину.
– Я здесь, милый, – шелестел ее голос, – я здесь, с тобой, все хорошо… Теперь все будет хорошо.
Несколько минут они просидели в обнимку – смакуя, впитывая каждую секунду, что теперь была ценнее в тысячи и тысячи раз. Он уже и не надеялся увидеть ее, и, каждую ночь перебирал в памяти их встречи, боясь забыть даже самую незначительную мелочь. Оливер никогда особо не верил в Бога, но, очевидно, там, на небесах, ему и впрямь благоволили, раз сделали подарок, о котором он и мечтать не смел.
– Как ты добралась сюда? – спросил он, отстранившись от нее, но не выпуская из рук.
– Потом, все потом, – отмахнулась Эффи. – Сейчас надо придумать, как вытащить тебя отсюда. Я говорила с адвокатом. С твоим адвокатом, которого наняла Грейс.
Эффи серьезно посмотрела на него. Она была в курсе того, что Оливер отказался выдать суду фениев, и знала, что ему грозит виселица.
– Посмотри на меня, – Эффи обхватила его лицо. – Посмотри, Оливер. Посмотри и скажи, можешь ли ты бросить меня? – В ее глазах стояли слезы. – Я отдала все, что у меня было, разрушила свою жизнь и обрекла себя на вечный позор. Ради тебя. Ради нас. Неужели, все это напрасно?
Силы покидали Оливера. Он был измотан морально и физически, но пойти против своей совести не мог.
– Ты еще можешь вернуться к мужу. Уходи, пока не поздно.
Он действительно хотел этого. Пусть уходит, так будет лучше. Эта мысль причиняла ему неимоверную боль, но Оливер желал для Эффи лучшей доли. Той, которую он никогда не сможет ей дать.
– Даже, если ты скажешь, что не любишь меня и никогда не любил, я не поверю тебе, – прошептала она.
– Я никогда этого не скажу, – Оливер прижал ее к себе, вдыхая запах волос, пробуждающий фейерверк воспоминаний. Разгар весны, дубовая роща, где они предавались любви; ее заливистый смех и солнечные блики на белой коже. Это то, что навсегда останется с ним, даже если у него отнимут жизнь. – Не скажу, потому что люблю тебя.
– Я не смогу помочь тебе, если ты не позволишь мне, – вздохнула Эффи. Она подошла к крошечному окну на уровне земли, из которого едва проглядывался тюремный двор и шаркающие подошвы обуви проходящих мимо. – Не думаешь обо мне, так подумай хоть о нашем ребенке, – Эффи положила руку на живот. – Я не смогу защитить его одна.
Сейчас, находясь рядом с ней, Оливер был готов отказаться от всего, во что верил прежде. Назвать имена тех, кто и рядом не стоял с Фенианским Братством, но все равно считались преступниками; заставить замолчать голос совести и сделать выбор в пользу того, что сейчас было совсем близко. Вот оно – только руку протяни и возьми. Но что потом?
– Иди ко мне, – Оливер притянул к себе и уткнулся лицом в живот. – Я уже не верил, что увижу тебя, – он поднял голову и, вглядываясь в ее лицо, старался запомнить каждую мелочь.
– И я приехала не за тем, что бы посмотреть на казнь, – Эффи ласково перебирала его волосы. – Она уже понимала, что нет смысла уговаривать его принять условия суда, и на этот случай у нее был последний, самый крайний вариант, к которому Эффи предпочла бы не прибегать, но выбора не оставалось. – Ни о чем не переживай, любовь моя, и ничего не бойся. Ты выйдешь отсюда, – она грустно улыбнулась.
В тот же день состоялось финальное слушание по делу Гленна Финнигана. Еще с момента ареста его содержали в одиночной камере и допрашивали в особом порядке, как организатора, лидера и идейного вдохновителя преступной группировки.
Зная, что на голову Финнигана рухнут все камни, Чарльз Хокли на допросе назвал себя главарем и спонсором их маленького отряда, но ни судья, ни прокурор ему не поверили. Хокли обвиняли в соучастии и спонсировании, что, учитывая его высокое положение, в худшем случае грозило лишь парой-тройкой лет в ссылке где-нибудь в Нортумберленде или Западном Йоркшире.
Финнигану же с самого начала не приходилось рассчитывать на такую милость, да он и не жаждал спасения, и когда в конце слушания ему озвучили приговор – высшую меру наказания, Гленн испытал скорее облегчение.
Пятнадцать лет назад он, по милости бывшего землевладельца потерял красавицу-жену с двухмесячной дочерью, и с тех пор вся его жизнь была лишь ожиданием. Среди фениев Гленн прослыл самым отважным борцом за свободу, но только потому, что терять ему было нечего. Будь его близкие живы, он и на пушечный выстрел не подошел бы к мятежникам, но судьба сама толкнула его на путь войны.
– Напоминаю, что за вами остается право на обжалование приговора, – сказал судья, когда Финниган спокойно выслушал свой вердикт.
– Я хорошо разбираюсь в законодательстве, Ваша Честь, – ответил он. – Но оставляю это право другим.
Судья равнодушно посмотрел на него и, вскинув бровь, хмыкнул. Он, конечно, изучал личное дело Финнигана, но подробностей не запомнил, и сейчас решил, что перед ним просто очередной гордый ирландец, один из тех, что готовы «сдохнуть за идею».
– В таком случае вас вернут обратно в камеру, откуда завтра, на рассвете, препроводят во внутренний двор на место казни. – Он закончил читать и поднял глаза на теперь уже приговоренного. – Мистер Финниган, у вас есть какие-то просьбы, заявления, пожелания?
Чего он мог хотеть сейчас?
– Разрешите мне увидеть моих друзей: мистера Веспера, мистера О’Брайена и мистера Хокли, – попросил Гленн.
Судья и прокурор переглянулись. Общение заключенных по одному делу допускалось редко и в качестве особого исключения, и прокурор не считал данную ситуацию подходящей под этот критерий, о чем прямо и заявил.
– Я абсолютно точно уверен, что никакой угрозы национальной безопасности это не принесет, – сказал судья. – А потому я удовлетворяю вашу просьбу, мистер Финниган.
Гленн молча кивнул в знак благодарности.
Им дали ровно десять минут. Прощание вышло по-мужски сдержанным, и Финниган ободряюще похлопал Веспера по плечу, увидев слезы в глазах Веспера.
– Я рад, что мне выпало познакомиться с вами, парни, – сказал он, окидывая взглядом всех троих. – И знаю, что вы выберетесь отсюда.
Гленн не стал вдохновлять их на дальнейшую борьбу – Джайлс и Оливер были слишком молоды, впереди их ждала целая жизнь, и Финнигану хотелось, чтобы они прожили отведенный им срок.
– Моя история закончена, а ваша еще и не началась толком. Берегите себя, ребята.
Оливер подошел к нему и крепко обнял. Финниган заменил ему отца и почему-то всегда благоволил чуточку больше, чем остальным, хоть почти никогда и не показывал этого.
– Мы не забудем тебя, брат, – пообещал он.
Щелкнул засов, открылась дверь, и вошел надзиратель.
– Время вышло, парни, – сказал он сухо. – Ступайте за мной, мистер Финниган.
Кинув на друзей последний взгляд, Гленн улыбнулся и махнул им рукой на прощание. Таким Оливер его и запомнил – сильным, скуповатым в проявлении чувств, но невероятно добрым человеком. Покидая комнату свиданий, Финниган не оглянулся. Оливер проводил взглядом его крепкую спину и сильные широкие плечи, так ни разу и не сгорбившиеся под ударами судьбы. Когда закрылась дверь, он подошел к решетке, и глядел ему вслед до тех пор, пока Гленн не скрылся за поворотом.
***
Вернувшись в отель, Эффи получила телеграмму от Томаса. Он приехал в Дублин и просил о встрече в ресторане. Грейс и родители пытались отговорить ее от этого опрометчивого шага, ведь у Томаса вполне могли быть на руках документы, дающие право вернуть жену в лечебницу, но Эффи осталась непреклонна.
– Нам с ним нужно кое-что обсудить, – сказала она, стоя перед зеркалом и надевая шляпку. – Я пойду, и пойду одна. Это не обсуждается.
В записке Томас сообщил, что будет ждать ее в ресторане в центре города. Эффи не могла знать, чем закончится их встреча, и то, на что муж готов пойти, хотя насчет последнего сомневаться не приходилось. Безопаснее было бы остаться в гостинице и пригласить его в номер, и уж точно не отправляться на встречу одной, но разговор требовал приватности.
Эффи приехала ровно за десять минут до назначенного времени, но Томас уже сидел за столиком. Не увидев рядом свекра, она сочла это за хороший знак, но бдительности не потеряла. Даже если Томас и приехал с намерением вернуть ее в лечебницу, то ни за что не станет делать этого в общественном месте – репутацию семьи Клиффорды ценили превыше всего остального.
Томас поднял глаза, и их взгляды встретились. Даже с другого конца зала Эффи увидела, как он напрягся. Злость уже отпустила ее. Теперь она думала лишь о том, как провернуть задуманное.
Эффи прошла через зал и села за столик. Сбоку, как джинн из лампы, явился официант и протянул ей меню.
– Чашку китайского чая, пожалуйста, – попросила она, даже не открыв папку. – Две чашки. С ромом и мятой.
Официант исчез так же незаметно, как и появился.
– Ну, здравствуй, Томас, – Эффи, наконец, посмотрела на него. Это стоило ей немалых усилий, поскольку страх все же сидел в груди.
– Ты действительно хочешь развода? – спросил он, сминая в сжатой до побелевших костяшек ладони, салфетку.
– Это как раз то, о чем нам с тобой нужно поговорить, – глядя на него, Эффи почувствовала вспышку жалости.
Она не ненавидела его, во всяком случае, не так сильно, как Клиффорда-старшего, но жгучая обида по-прежнему точила сердце. Конечно, Эффи признавала свою вину, но не могла простить Томасу попытку выдать ее за сумасшедшую истеричку. И все же, если она хочет достичь успеха, то ей придется сделать это и переступить через себя.
– Думаешь, я хотел этого? – Томас, наконец, оставил в покое несчастную салфетку и теперь просто нервно постукивал пальцами по крышке стола. – Но ты не оставила мне выбора, Эффи. И что теперь? Хочешь опозорить разводом себя и меня?
– Его может и не быть, – спокойно ответила она. – Все зависит от тебя.
Томас перестал стучать по столу и с недоверием посмотрел на жену. Он явно не был готов к такому ответу.
– Что ты имеешь виду?
Эффи понадобилась вся ее выдержка, чтобы говорить уверенно и смотреть на него без страха. Внешне она была спокойна и исполнена достоинства, но внутри тряслась как осиновый лист.
– Я предлагаю тебе сделку, Томас.
Снова вернулся официант и поставил перед ними чайный сервиз и бутылку карибского рома. Эффи поблагодарила, дала ему шиллинг и попросила больше не беспокоить их.
– Сделку? – переспросил Томас, когда они остались вдвоем. – Что это значит?
– Это значит, что развода не будет, я вернусь к тебе, и мы заживем как муж и жена. Мой ребенок останется у моих родителей в Англии, но ты дашь мне возможность видеться с ним. Мой брат юрист, и он устроит все так, что дитя не будет считаться незаконнорожденным. Ну и, само собой, ты больше не станешь запирать меня в больнице.
– Ты бы не стала идти на это просто так. Слишком маленькая цена. Что еще ты хочешь взамен? – Томас при некоторой своей наивности был вовсе не глуп, и понимал, что главное условие Эффи держит в рукаве.
– Ты сделаешь так, что О’Брайен, – она намеренно не стала называть его по имени, чтобы не напоминать лишний раз мужу об их связи, – отделается парой лет тюрьмы или ссылкой.
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. В глазах Томаса Эффи видела злобу, но еще более ясно в них читалось отчаяние и понимание собственного бессилия.
– Ты просишь меня о том, чтобы я спас твоего любовника?
– Именно, – спокойно подтвердила Эффи. – Решай. Мне-то уже нечего терять.
Она знала, что с Томасом ее не ждет ничего хорошего. Ни один мужчина не простит своей жене измену в принципе, не говоря уже о том, если при этом она подвергла супруга унижению.
– Ты делаешь это ради него? – Томас посмотрел ей в глаза.
– Так ты согласен? – нетерпеливо уточнила она.
Томас мог превратить ее жизнь в ад, и Бог свидетель, какая-то часть его хотела этого всей душой, но вместе с тем он с горечью и болью был вынужден признать, что по неведомой причине все еще любит эту женщину, которая готова уничтожить саму себя ради спасения любовника. Уже бесчисленное количество раз Томас задавался вопросом, что же такого она нашла в нем, почему выбрала именно Оливера – в чем этот неотесанный ирландец без гроша в кармане оказался лучше его?
– Хорошо, – сказал он, наконец. – Но у меня тоже есть условия, – Томас жестко посмотрел на нее. – Когда все закончится, мы уедем из Гринборо, и ты больше никогда не увидишь своего любовника. До рождения твоего бастарда ты не переступишь порог Клиффорд-Холла. Я не допущу, чтобы об этом кто-то узнал. Если хочешь, отдай ребенка твоим родителям, но видеться с ним ты сможешь дважды в год. И не чаще. Это мои условия.
Эффи понимала, что находилась не в том положении, чтобы торговаться. Она с самого начала не надеялась, что «выторгует» у мужа все, что хотела, но, учитывая обстоятельства, это тоже было не так плохо. Оливер будет жить, а их ребенок не будет считаться бастардом. Ее брат Каледон все устроит, у него хорошие связи.
– Что ж, – Эффи грациозно подперла подбородок затянутым в кружевную перчатку кулачком, – в твоих условиях есть неоспоримое преимущество – мы уедем, и я буду гораздо реже видеть своего дорогого свекра.
Томас не стал говорить ей, что это была еще одна причина, по которой он стремился покинуть Гринборо. Власть отца уже давно давила на него, и временами он с ужасом ловил себя на мысли, что ничуть не огорчится, если тот внезапно скончается. Будучи человеком набожным, Томас всякий раз начинал молить Деву Марию о прощении, когда эти мысли посещали его голову.
– В отель мы поедем вместе, дорогая женушка, – он довольно грубо взял ее за локоть и повел к выходу, где ждал экипаж. – Должны же мы выглядеть добропорядочными супругами.
Эффи поборола желание сказать ему какую-нибудь колкость. Уже сейчас было совершенно понятно, что Томас не упустит возможности отомстить ей за измену и побег, но она как могла, подбадривала себя, старясь не думать о том, что навсегда потеряла Оливера. Это неважно. Важно лишь то, что он будет жить.
Вечером того же дня Томас отправился в городскую тюрьму. Он никому не сказал о том, куда едет, но по взгляду Эффи понял, что жена обо всем догадалась. Что ж, так даже лучше. Пусть помучается.
Но по-настоящему он был зол не на жену и испытал настоящий триумф, когда войдя в камеру, увидел своего соперника. Это была их первая встреча с глазу на глаз.
– Что ты здесь делаешь? – Оливер смотрел на него с откровенной злостью, и это доставляло Томасу удовольствие.
– Не слишком-то уютное место, – держа руки за спиной, Томас деловито огляделся. – Впрочем… полагаю, вполне подходящее для преступников. Тебе так не кажется, О’Брайен?
