Текст книги "Эффи Стенхоуп (СИ)"

Автор книги: Виктория Лейтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Он мой друг, – ответил Оливер, почти не сдерживая своей неприязни. Один только облик этого человека вызывал у него жгучее омерзение.

– Знали ли вы, что он является членом так называемого Фенианского Братства? – последние два слова констебль буквально выплюнул.

– Да, знал, – сказал Оливер и смело посмотрел ему в глаза.

Констебль хмыкнул.

– Хорошо. А знаете ли вы еще кого-то, кто состоит в этом…хм… кружке по интересам? – констебль сощурился и наклонился вперед.

Он до сих пор не задал Оливеру ни одного вопроса касаемо самого нападения, и О’Брайен хорошо понимал, что это значит.

– Нет, не знаю.

– Вы уверены? – острый взгляд пронзил его насквозь. – Хорошо, – повторил он, и на лице его вдруг появилась совершенно неуместная улыбка. – А если бы знали? Вы бы назвали их имена, мистер О’Брайен,

– Нет.

На самый краткий миг в лице констебля скользнуло нечто похожее на уважение.

– Ну, зачем вы обманываете меня, О’Брайен? – почти по-отечески ласково сказал он. – Зачем роете себе яму? Я знаю, что вы за человек, и на что способны. Знаю, что вы поддерживаете мятежников и, возможно, сами входите в их число. Напишите чистосердечное признание и получите шанс выйти из этой истории с наименьшими потерями.

Оливер смотрел на протянутую бумагу. Констебль прав – судебная машина сожрет его с потрохами, и если есть хоть один шанс помочь себе, стоит ли пренебрегать им? Он уже потянулся за пером, когда констебль добавил:

– Конечно, вам придется назвать имена и других членов Братства, но, уверяю, так вы лишь облегчите их участь.

Рука О’Брайена застыла в воздухе.

– Именно это вы говорили Малкольму, когда переманивали его на свою сторону?

– Мистер МакТаннер был благоразумным человеком, – сухо ответил констебль.

Оливер был готов написать явку с повинной, но не мог выдать тех, кому поклялся в верности, пусть даже он более и не являлся одним из них.

– Мистер О’Брайен? – констебль вскинул брови.

– Я не подпишу это. – Оливер вернул ему чистый лист.

Несколько секунд констебль не моргая, смотрел ему в глаза.

– Идиот! – рявкнул он. – Роешь себе могилу! Думаешь, что ты умнее всех парень? – констебль схватил его за ворот рубашки и притянул к себе. – Думаешь, я не смогу сделать так, чтобы тебя вздернули, как шелудивого пса? Или, может, ты считаешь, что жалкие диверсанты вроде тебя и твоих друзей смогут изменить мир? – он отшвырнул О’Брайена к стене. – Считаете себя бойцами, но на деле вы лишь кучка незадачливых преступников.

– Преступников? – хрипло переспросил Оливер и нервно рассмеялся. – И кто мне это говорит? Продажный чиновник, который лижет задницу англичанам? Ты, не стыдясь, отбираешь дома у своих земляков, лишь бы Клиффорд был доволен своей ручной собачонкой.

Собравшийся уходить констебль резко развернулся и наотмашь ударил его кулаком по лицу. Оливер устоял на ногах и кинулся было на мужчину, но двое помощников резво схватили его под руки.

– Научите этого юношу хорошим манерам, – спокойно сказал констебль. – Только не переусердствуйте.

С этими словами он вышел из камеры.

Тот, что был повыше, ударил Оливера в живот, а когда тот согнулся, еще и по спине.

– Получай, фенианская мразь, – второй пнул его по лицу тяжелым ботинком, когда Оливер упал. – Ну что? Нравится?

О’Брайен понимал, что, возможно, мог бы сейчас подняться и дать сдачи, но останавливали его лишь мысли об Эффи. Пусть бьют сколько угодно. Он потерпит.

– Э… – разочарованно протянул первый, – да он даже за себя постоять не может, – парни расхохотались, – тоже мне, революционер!

Оливер лежал с полузакрытыми глазами. С уголка губ стекала кровь, ребра и голова нещадно болели.

Снова открылась дверь и вернулся констебль. Лежа на боку Оливер мог видеть лишь его заляпанные грязью ботинки, а поднять голову или перевернуться, был не в силах. Впрочем, чиновник пришел на помощь – брезгливо толкнул носком в живот и перевернул на спину.

– Я дал тебе шанс, О’Брайен, – сказал он, – но ты не захотел им воспользоваться. – Мужчина пожал плечами. – Что ж, воля твоя. – Он наклонился и посмотрел в его затуманенные глаза. – Теперь тебе уже ничто не поможет.

Констебль и его помощники ушли. Оливер лежал на полу и невидящим взглядом смотрел в потолок. «Прости меня, Эффи. Я не смог выполнить обещание, любовь моя».

***

Грейс не решилась отправлять телеграмму в Корк, опасаясь необдуманных действий со стороны племянницы, но леди Честертон не знала, что Маргарет уже сделала это. Миссис Болтон, конечно, не подозревала о связи Эффи и Оливера – лишь хотела поделиться с подругой новостями, тем более, что арестованный Веспер служил в доме Клиффордов.

Послание забрал Уолден вместе с остальной почтой. Он уже давно недолюбливал Джайлса и Оливера, которого считал нагловатым и путающимся под ногами. Однако, Клиффорда-старшего крайне огорчила и даже шокировала новость об аресте Чарльза, ведь Хокли был другом их семьи.

Впрочем, зная о привязанности Эффи к местным жителям, за ужином он не без удовольствия зачитал телеграмму вслух в присутствии сына и невестки.

В столовой повисла гробовая тишина.

– Мы должны срочно возвращаться в Гринборо, – Томас вскочил из-за стола и подбежал к окну.

От потрясения он не находил себе места.

– Не будь глупцом! – Клиффорд-старший схватил его за рукав пиджака и развернул к себе. – Хочешь навлечь проблем на нашу семью?

– Чарльз мой друг! – впервые на своей памяти он повысил на отца голос.

– И мятежник!

– Это еще не доказано. Маргарет пишет, что он не давал признательных показаний.

– Конечно, не давал! – воскликнул отец, возведя глаза к потолку. – Он же не идиот. Томас, одумайся! Не лезь в это дело.

Они затеяли спор, но слов Эффи не слышала. Сжимая край скатерти, она думала лишь о том, что нужно действовать, но действовать осторожно. Если у мужа и свекра возникнут хоть малейшие подозрения, пиши пропало. Внутри ее лихорадило, кровь пульсировала в висках, но внешне Эффи оставалась невозмутимой, пряча ту бурю эмоций, что бушевала в ней.

– Томас, дорогой, – она поднялась из-за стола, подошла к мужу и ласково коснулась его руки. – Твой отец прав, сейчас мы должны сохранять спокойствие. Подумаем обо всем утром, на свежую голову.

Томас перевел дыхание и посмотрел на нее.

– Да, возможно, ты права, но я не могу бросить Чарльза.

– Конечно, не можешь, – мягко сказала Эффи. – Но, прошу тебя, не делай глупостей. Завтра я пойду на почту и отправлю телеграмму Грейс. А потом мы возьмем билеты на поезд, и в дороге решим, как быть дальше. – Она посмотрела мужу в глаза. – Хорошо?

Он немного расслабился.

– Хорошо.

Эффи с трудом уняла дрожь в ладонях.

– Вот и слава Богу. А сейчас пошли спать. Утро вечера мудренее. – Она обернулась к свекру. – Доброй ночи, сэр Клиффорд.

Уолден проводил ее долгим задумчивым взглядом.

========== Глава 22. Точка невозврата ==========

До рассвета Эффи не сомкнула глаз. Рядом так же беспокойно ворочался Томас, что лишь нервировало ее еще больше. Паника почти овладела ею, но Эффи заставляла себя держаться. Нельзя поддаваться эмоциям. Если у мужа и свекра возникнут хоть малейшие подозрения, пиши пропало.

В телеграмме Маргарет ничего толком не объяснила, и это неведение сводило с ума. «Напали на полицейский кортеж». Даже при всем своем поверхностном знакомстве с законодательством Эффи понимала, что дела Оливера плохи. «Что же ты натворил, глупый», в отчаянии думала она, сжимая побелевшими пальцами край одеяла.

– Завтра же возьмем билеты и уедем, – сказал Томас, повернувшись к ней. – Знаешь, – прошептал он, —мне до сих пор не верится, что Чарли оказался фением. Надеюсь, это все какая-то ошибка.

«Идиот!», хотелось закричать ей. В последнее время она все чаще недоумевала, как он в упор не замечал очевидных вещей, которые разглядел бы и слепой. Живущий в своем уютном мирке, Томас видел лишь то, что хотел видеть, напрочь игнорируя все, что не вписывалось в выстроенную им идеальную картину. И это было, пожалуй, то, что раздражало в нем Эффи более всего остального.

В реальности Томаса не было голодающих арендаторов и полицейского произвола, не было мужей, годами истязающих своих жен, и уж, конечно, его лучший друг никак не мог оказаться мятежником. Да и зачем бунтовать, если все хорошо? Эффи поймала себя на мысли, что супруг в этом плане схож с королевой, так яро выступающей против разводов. Ее Величеству достался идеальный любящий муж, от которого она видела только добро, а коли так – стало быть, каждый мужчина заботливый супруг, и если женщине стукнуло в голову уйти, значит, это она сама во всем виновата, раз в упор не разглядела собственного счастья.

Утром, сразу после завтрака, который подали раньше обычного, они отправились в кассы. По дороге Эффи молилась Богу, в существовании которого всегда сомневалась, чтобы были билеты. Услышали ее там, наверху, или нет, но, через час Томас держал в руках три билета, датируемых завтрашним числом.

Остаток дня провели в спешных сборах. Клиффорд-старший не без удовольствия наблюдал за состоянием невестки – как нервно и раздраженно отдавала она распоряжения горничным, суетливо ходила из комнаты в комнату и безуспешно пыталась успокоиться. Уолден, конечно, знал о ее привязанности к простому люду, ведь, в конце концов, это ни для кого не было секретом, и Эффи была готова поклясться, что за привычной холодной маской скрывалась почти детская радость.

– Вы, верно, очень огорчены арестом мистера Веспера и мистера О’Брайена? – ехидно поинтересовался он, когда застал ее стоящей у окна в библиотеке с бокалом крепленого вина.

– А, вы, как я погляжу, этому рады? – с той же холодностью ответила она, даже не повернувшись к свекру.

– Чем больше фениев, тем меньше фениев, – усмехнулся он, растягивая каждое слово и, подойдя к ней со спины, прошептал на ухо, – в свой час каждый отступник получает по заслугам.

Эффи внутренне сжалась, но не обернулась – не хотела, чтобы он видел страх в ее глазах. Она была уверена в том, что ему неизвестно о ее связи с Оливером, но не сомневалась, что Клиффорд-старший подозревает ее в чем-то нехорошем. А, значит, следует быть осторожной вдвойне. Но как тяжело было сохранять лицо, когда душа рвалась на части!

Эффи старалась не думать о том, каково сейчас Оливеру, и что с ним происходит – так недолго и голову потерять, а ей должнó быть сильной. «И я буду сильной», пообещала она самой себе. «Клянусь небесами, я буду сильной, что бы ни ждало меня впереди. Но и ты держись, любимый».

***

На следующий день его снова допрашивали. Разбудили в половине пятого, плеснув в лицо холодной воды, и привели в кабинет дознавателя, прибывшего из столицы графства.

На столе горела керосиновая лампа, разгоняя маслянистый предрассветный сумрак, а сверху, со стены, цепко и жестко взирала дородная женщина в синем платье и переброшенной через плечо голубой лентой с орденом. «Интересно, она и в жизни такая же неприятная?», проскользнула в голове неуместная мысль.

– Доброе утро, мистер О’Брайен, – поприветствовал дознаватель, – дабы не тратить мое и ваше время, предлагаю начать, – голос у него был ровный, приятный, и в нем не чувствовалось агрессии и брезгливости.

Оливер молча кивнул в ответ.

Следователь, представившийся Уилкинсом, и впрямь оказался на порядок приятнее своего коллеги-констебля, и, хотя о симпатии со стороны Оливера говорить не приходилось, О’Брайен почувствовал к нему расположение.

– Так, значит, вы отказываетесь назвать имена других фениев? – уточнил мужчина, не отрываясь от заполнения бумаг.

– Отказываюсь, – повторил Оливер.

Дознаватель поднял голову и посмотрел ему в глаза.

– Но при этом не отрицаете, что знаете их и поддерживаете с ними связь?

– Совершенно верно, мистер Уилкинс, – ответил Оливер и болезненно поморщился. После вчерашней «воспитательной процедуры» тело нещадно болело.

Дознаватель тяжело вздохнул, возвратил перо в чернильницу и отодвинул в сторону. Сложил руки перед собой и, подавшись вперед, доверительно посмотрел на Оливера.

– Вы хороший человек, мистер О’Брайен.

Тот усмехнулся.

– Вот уж не ожидал услышать это от англичанина, – вырвалось у него.

– Как видите, не все мы злодеи, – мягко улыбнулся Уилкинс, и Оливер, как-то против воли улыбнулся в ответ.

– Я так и не считал. Видимо, просто мне не очень везло.

Уилкинс достал из портсигара папиросу и закурил. Предложил Оливеру, но тот отказался – он не курил.

– Уж поверьте, – продолжил дознаватель, – я хорошо разбираюсь в людях, и вижу, что вы за человек. Но вы же понимаете, что после всего этого, – он кивнул в сторону лежащего по правую руку протокола допроса, – я буду вынужден рапортовать о депортации вас в Дублин.

– Понимаю, – кивнул Оливер. – Но я не могу выдать тех, кто доверился мне. У них есть семьи и дети, и что же с ними будет, если их отцов арестуют?

– А с вами? – спросил Уилкинс. – У вас, насколько мне известно, тоже есть семья. А возлюбленная? Вы собираетесь жениться?

– Собирался, – вздохнул Оливер, представляя перед собой Эффи. Что бы сказала любимая, будь она здесь? – Теперь уже, видимо, вряд ли.

«Прости меня, Эффи… Если бы ты только знала, как мне жаль… Прости, если сможешь».

Ему оставалось лишь радоваться, что это случилось прежде, чем она успела открыть мужу правду об их связи. А, значит, для нее еще не все потеряно. Пусть возвращается к Клиффорду, живет с ним – только бы глупостей не наделала. Хотя она и их не наделает. Она умная. «В отличие от тебя, осел», подумал он с болью.

– Ну, почему же? – голос Уилкинса вернул его к реальности. – Вы еще можете облегчить свою участь. Если, конечно, будете благоразумны, – многозначительно добавил он.

Оливер печально усмехнулся.

– Знаете, мистер Уилкинс, я никогда этим не отличался.

Его вернули обратно в камеру. И все он был благодарен дознавателю за то, что тот разрешил ему встретиться с друзьями. Все они – и Гленн, и Чарльз, и Веспер отказались идти на сделку со следствием, что, по сути, означало сделку с совестью, и теперь всем четверым мятежникам предстояло отправиться в Дублин.

– Я уже написал своему адвокату в столице, – сообщил Хокли, – он сделает все возможное, и, если нам повезет, джентльмены, мы сможем избежать свидания с виселицей, – Чарльз ободряюще усмехнулся.

Оливер уже даже не злился – ни на себя, ни на англичан, ни на кого бы то ни было еще. Да и какой смысл? Единственный человек, виновный во всей этой ситуации – он сам. Он сделал выбор и теперь должен принять его последствия.

– Как бы там ни было, парни, – Оливер заставил себя улыбнуться, – мы с вами все еще вместе, и я верю, что это чего-то да стоит.

***

Через десять дней она с мужем и свекром прибыла в Гринборо. Оливера и остальных к этому времени уже депортировали – всего-навсего накануне до ее приезда, но даже если бы Эффи и застала его в деревушке, идти на свидание было опасно.

Первым делом они кинулись к Грейс, располагающей всей информацией по этому делу. Томас изъявил желание ехать в столицу, игнорируя протесты отца, а для Эффи формальным поводом стала поддержка Грейс. Это не могло вызвать подозрений, ведь женщины прекрасно ладили, и к тому же все знали о привязанности леди Честертон к Хокли, которую она до сего момента решительно отрицала.

Когда Томас уехал, оставив их наедине, между Эффи и Грейс состоялся настоящий разговор.

– Значит, через три дня едем в Дублин, – повторила леди Честертон и глянула на племянницу, – стало быть, ты с нами?

– Разумеется, – ответила Эффи. – К тому же подозрений это все равно не вызовет. – Она огляделась по сторонам и, убедившись что поблизости нет слуг, спросила с дрожью в голосе. – Насколько все плохо?

Грейс вздохнула.

– Не очень хорошо, – сказала она таким голосом, что Эффи поняла: все паршиво. – Если бы этот идиот Финниган не убил МакТаннера… Вот и дернул же его черт! – Она гневно ударила ладонью по крышке чайного столика и фарфоровые чашки на нем жалобно звякнули. – Скажи мне, Эффи, ты по-прежнему уверена в своем решении остаться с Оливером? – Грейс посмотрела ей в глаза. – И я сейчас не о спасении его жизни, а о вашем общем будущем.

– Как и ты с Чарльзом, – ответила Эффи и, прежде чем та успела ей возразить, продолжила, – нет смысла отпираться, Грейс. Я знаю, ты любишь его, так же, как и он любит тебя.

Леди Честертон обреченно вздохнула, поджала губы и, покачав головой, плеснула им обеим виски.

– Боевые подруги мятежников, черт бы нас с тобой побрал, – мрачно сказала она, протягивая Эффи напиток.

Женщины подняли бокалы и, не чокаясь, выпили.

***

Перед отъездом ей предстоял еще один сложный шаг, сделать который, тем не менее, было нужно. Набравшись сил и решимости, она Эффи нанесла визит в дом О’Брайенов.

– Ты хорошая девочка, – вздохнул Джеральд, подавая ей чай. – Признаюсь, поначалу я недолюбливал тебя, как и прочих англичан, но… ты изменила его. Мы с Сарой благодарны за то, что ты пытаешься его спасти, хоть я и не верю, что у вас теперь может быть общее будущее, да, честно говоря, и не желаю его тебе.

– Я вас понимаю, мистер О’Брайен. – Эффи было трудно говорить. – Но теперь уже слишком поздно возвращаться назад. Для меня нет обратной дороги. – И добавила почти шепотом. – Уже нет.

Джеральд покосился на нее с подозрением.

– О чем это ты толкуешь, деточка?

Хранить эту тайну и дальше она не могла. Эффи бросило в жар, ладони вспотели, но раз уж начала, следует договорить.

– У меня будет ребенок.

========== Глава 23. Расплата ==========

– Ох, и наломали же вы дров с моим племянником, – вздохнул Джеральд, отойдя от первого потрясения. – И скажу тебе по правде, деточка, это то, чего я опасался больше всего.

Эффи было страшно не меньше, но, так или иначе, это уже случилось, и теперь, учитывая ее положение, следовало быть осторожной вдвойне.

– Вот почему у меня нет выбора, – сказала она. – А если бы и был, я все равно не смогла бы жить с Томасом.

– И что ты намерена делать? – спросила Сара.

– Через неделю я уезжаю в Дублин, и найду для Оливера адвоката. – Она вздохнула. – Сухим из воды ему уже не выйти, но есть шанс отделаться небольшим сроком или ссылкой в Австралию. В сложившихся обстоятельствах это лучший вариант из возможных.

Говоря это, Эффи дивилась собственному хладнокровию. Ее по-прежнему одолевал страх за жизнь любимого, но теперь к нему прибавилась железная решимость идти до конца во что бы то ни стало. Сделав окончательный выбор, она впервые в жизни почувствовала себя по-настоящему сильной и свободной, но пока свобода эта была обманчивой. Она все еще была женой своего мужа, его собственностью, которой он мог распоряжаться так, как посчитает нужным.

– И что сказал твой супруг, узнав, что ты собираешься в столицу? – угрюмо поинтересовался Джеральд.

– Я сказала, что еду поддержать Грейс, пока она будет вызволять Чарльза, – ответила Эффи. – Учитывая все обстоятельства, это вполне закономерно.

Несмотря на тщательно разработанный план, в глубине души поселилась липкая, холодная тревога, хоть Эффи и гнала ее прочь. По большому счету в этом не было ничего удивительно, и как раз наоборот – было бы странно, не чувствуй она подобного.

А еще до сих пор не верилось, что у нее будет ребенок. Томас не раз говорил о детях, но Эффи всякий раз убеждала его отложить это, находя тысячу причин, рождение ребенка пугало ее, но только сейчас она осознала, что боялась не беременности и все, что с ней связано, нет – она просто не хотела рожать от этого человека. Эффи было стыдно перед мужем, ведь он по сути не сделал ей ничего дурного, и даже больше – позволял то, что не позволил бы другой, но… Эффи не любила его, а жить без любви она не могла. Ужасный, ужасный недостаток – неумение смириться, принять обстоятельства и плыть по течению. «Интересно, в кого я такая?», думала она печально.

– Я бы предпочел, чтобы ты осталась в Гринборо, – сказал ей Томас за несколько дней до отъезда.

– Знаю, – ответила Эффи. – Но я должна поддержать Грейс и… скажи, Томас, ты считаешь, что все они достойны виселицы? – она посмотрела мужу в глаза.

– О’Брайен и Веспер мятежники, – сухо произнес он. – Эти люди нарушили закон, и должны ответить за содеянное.

– Как и Чарльз в таком случае, – заметила она, наливая себе и мужу вина. – Но ты почему-то говоришь лишь об арендаторах.

– Чарльз – джентльмен и благородный человек.

Эффи горько усмехнулась. Ничего другого она и не ждала, но все было неприятно слышать это из уст супруга.

– Значит, по-твоему, только знатный человек может быть благороден? – уточнила она.

Томас стушевался. Под пристальным взглядом жены ему было не по себе, и это злило.

– Что ты хочешь услышать, Эффи? Что я стану защищать их? Извини, но я слишком долго слушал о твоей любви к простому люду. Знаешь, порой у меня возникает чувство, что ты сочувствуешь фениям.

– Да, сочувствую, – смело ответила она. – Сочувствую, потому что они не от хорошей жизни затеяли это предприятие. Не думай, что я одобряю революцию и кровопролитие, но, неужели, они не заслужили право на лучшую долю?

– Этот разговор абсурден, Эффи, – жестко оборвал он. – Ты хотела, чтобы я взял тебя в Дублин, и я согласился. Скажи спасибо и давай не будем ссориться. Я не хочу, чтобы кучка жалких преступников испортила наши отношения.

Они уже испорчены, подумала Эффи, но «лезть в бутылку», как говорил Оливер, сейчас было чревато. По большому счету ей вообще не стоило начинать спор, но она не сдержалась – в последнее время это давалось ей все тяжелее.

– Ты сегодня очень бледна, – заметил Томас, и в глазах его мелькнуло беспокойство.

Он подошел к Эффи и ласково коснулся ее щеки. Эта незатейливая ласка отозвалась в ней уколом совести. Томас по-прежнему любил ее, несмотря на то, что понимал – взаимных чувств между ними нет.

– Все хорошо, – слабо улыбнулась она. – Я просто устала.

Эффи вышла из комнаты, спиной чувствуя пристальный взгляд супруга.

***

У Лауры Теренс дрожали руки. Ее колотило от ненависти и волнения и торжества, но последнее брало верх. Пришел час ее возмездия и шанс получить то, что у нее так несправедливо отняли.

Она сидела в гостиной своего дома, допивая четвертый по счету бокал вина, а рядом, на столике лежало письмо, написанное некой Джоанной Мальсибер, проживающей в Лондоне. Лаура нашла его в комнате Эффи, когда две недели назад приходила в Клиффорд-Холл. Время мисс Теренс выбрала не случайно – Эффи и Томас были в Корке и никто не мог ей помешать. Тогда она еще сама не знала, что именно хочет найти, но в одном была уверена точно – святоша Эффи отнюдь не такая благоверная, как о ней думают. Лаура видела это в ее лице. Но она даже предположить не могла, что, попросив у экономки разрешения подняться на второй этаж, якобы в библиотеку, отыщет в спальне леди настоящее сокровище – благонравная леди Клиффорд изменяет супругу! Да еще с кем! Ирландцем-арендатором, безродным псом.

Лаура криво усмехнулась. Как же низко нужно упасть и насколько не уважать себя, чтобы делить постель с этим отребьем.

Первым желанием было показать письмо Томасу, чтобы этот слепец, наконец, увидел, с кем связал свою жизнь и кого пустил в свой дом, но Лаура догадывалась, что в таком случае мерзкая изменница найдет способ отвертеться, и планы обратятся пеплом. Нет… Она решила действовать по-другому. Томас слишком добр и мягок, а в таком деле нужна жесткая рука. И надежный союзник.

И Лаура показала письмо Клиффорду-старшему.

– Благодарю вас, мисс Теренс, – сказал он, убирая конверт в карман пиджака. – И, конечно, попрошу не распространяться об этом. Скандал нам не нужен, вы сами понимаете.

– Конечно, мистер Клиффорд, – сладко улыбнулась она. – Я лишь беспокоюсь об Эффи, ведь она моя подруга… Прошу вас не быть к ней слишком жестоким, – Лаура наигранно всхлипнула и печально опустила глаза.

– Ступайте с миром, мисс Теренс, и еще раз спасибо, – он галантно взял ее под руку и лично проводил до дверей, ясно давая понять, что более в ее помощи не нуждается.

Уолден видел лживую девицу насквозь и, разумеется, хорошо знал, чего она добивается. Стать женой его сына. Подобные расклад Клиффорда совершенно не устраивал, и он бы никогда не допустил этого, тем более, после той истории с изнасилованием, но надежду Лауре дать стоило. Пока она верит, в их союзничество, она будет ему полезна.

Уолден долго стоял у окна, погруженный в размышления. Он с самого начала видел симпатии невестки к арендаторам, да она и сама не скрывала их, но чтобы такое… Клиффорд был удивлен, но, как это ни странно, не зол. Он вообще считал гнев худшим из людских качеств – сильные чувства затуманивают разум и подталкивают к необдуманным поступкам, как это, например, произошло с Эффи. Уолден еще раз перечитал письмо и попытался вспомнить лицо этого О’Брайена – вроде бы он действительно был хорош собой, но от этого не менее мерзок. «В свой час каждый отступник получает по заслугам». Клиффорд улыбнулся. Он преподаст невестке и урок, и урок этот будет жесток.

Поздним вечером, накануне отъезда Уолден и Томас пришли в комнату Эффи. Еще не зная об истинной цели их визита, она поняла – случилось нечто ужасное. Свекор по обыкновению своему был спокоен и холоден, но в глазах его читалось торжество, а Томас… Он смотрел на жену со смесью злобы, неверия и отчаяния – таким Эффи видела его впервые.

– Кажется, это твое, – Клиффорд-старший небрежно швырнул письмо на туалетный столик.

Эффи похолодела. Она собиралась уничтожить его, как и все прочие, но по глупой случайности швырнула в шкатулку для рукоделия, где обычно держала всякую мелочь. Шкатулка стояла под кроватью, а ключ лежал в нижнем ящике трюмо.

Отпираться было бессмысленно. Но, черт возьми, как же все не вовремя…

– Да, мое, – хрипло подтвердила она. – Откуда оно у вас?

– Это неважно, – бросил Уолден. – Я разочарован в тебе, Эффи. Очень разочарован.

Она инстинктивно отступила на пару шагов, будто это могло отгородить ее от них.

– Теперь-то мне ясно, почему ты так рвешься в Дублин, – хмыкнул свекор.

Эффи посмотрела на Томаса. Муж стоял в дверях и за все это время не произнес ни слова. Сорвавшись с места он в три шага пересек комнату и схватил ее за плечи.

– Скажи мне! – закричал Томас, тряхнув ее так, что у Эффи перехватило дыхание. – Ну, же! Говори, черт подери! Оправдывайся! Я поверю тебе! – голос его звенел от отчаяния, а в глазах стояли слезы. – Скажи, Эффи!

У нее задрожали губы. Ей было страшно, было жалко Томаса и хотелось как можно скорее сбежать отсюда. Но руки мужа держали крепко.

– Это правда, Томас, – тихо сказала она. – Мне жаль, что ты узнал об этом вот так и…

Хлесткая пощечина обожгла кожу и отозвалась звоном в ушах. На мгновение Эффи лишилась речи, дрожа и держась за горящую от боли щеку. Глаза защипало от слез. Он ударил ее. Томас ударил ее.

– Что ж, – выдохнула она, оправившись от первого потрясения, – возможно, я это заслужила. – Эффи сняла с вешалки тонкий весенний плащ, спешно набросила на плечи и направилась к дверям.

К черту вещи. Она больше ни секунды не могла оставаться в стенах этого дома.

– Не так быстро, моя дорогая, – железная рука Клиффорда-старшего стиснула ее плечо, и Эффи шикнула от боли.

– Пустите меня! – она попыталась вырваться, но сильные, как тиски пальцы лишь крепче сдавили ее нежную кожу.

На краю подсознания вспыхнула неуместная мысль, что теперь наверняка останется синяк, но Эффи с ужасом осознала и другое – ее так просто не отпустят.

Уолден грубо швырнул ее на кровать и навис над ней, как скала.

– Куда это ты собралась? – спросил он с усмешкой, – уж не в лачугу ли своего Ромео?

– Вы не можете удержать меня здесь силой, – пригрозила она, пряча страх, но Клиффорд видел его в ее глазах. – Если мои родители узнают…

– Твои родители за много миль отсюда, – прошипел он, на мгновение потеряв выдержку, – и здесь, в Гринборо, ты в моей власти.

Разум отчаянно метался в поисках выхода, но не видел его. Эффи с надеждой посмотрела на мужа.

– Томас…

– Приди в себя, Эффи! – он снова схватил ее за плечи, и она зажмурилась в ожидании удара, но этого не произошло. – Одумайся! Что? Что есть такого у этого ублюдка, чего нет у меня? Чего тебе не хватало?! Отвечай же!

Слезы текли по ее щекам, плечи тряслись от едва сдерживаемых рыданий, но Эффи нашла силы взглянуть ему в лицо.

– Прости, Томас. Прости меня, если сможешь, хоть я и не заслуживаю этого. Но я не могу больше жить с тобой, – прошептала она дрожащими губами. – Ты был так добр ко мне, но я… Я не люблю тебя.

Он отпустил и, плюхнувшись рядом, схватился за голову. Весь его облик в тот момент был средоточием отчаяния. Томаса разрывало от злости, болезненной любви и осознания собственного бессилия.

Клиффорд-старший, до этого молча наблюдавший за этой сценой, вздохнул и налил себе вина.

– Мне, правда, жаль, что все так вышло, Томас, – сказал он без особого сожаления. – Ты просил меня дать твоей жене шанс, и я его дал. И, как видишь, оказался прав. Увы, но, боюсь,нам придется принять более жесткие меры. – Клиффорд выразительно посмотрел на невестку. – В том числе и для твоего блага тоже, Эффи.

Она вскочила с кровати и инстинктивно попятилась к окну. Еще не зная наверняка, что имел в виду свекор, Эффи догадывалась, что значат его слова.

– Ты сама все испортила, – с болью сказал Томас.

Словно в тумане Эффи наблюдала, как Клиффорд-старший поворачивается к двери, делая кому-то приглашающий жест.

– Доктор Мортимер.

Из темноты шагнул на свет высокий сухопарый мужчина с желчным лицом и редкими седыми волосами.

– Нет… – Эффи попятилась к окну. – Вы… Вы не можете! Не имеете права! Мои родители узнают! Грейс узнает!

В обреченной на провал попытке сбежать, она бросилась в сторону, но Томас поймал и заломил руки.

– Ну, ну, ну… – ласково прошелестел доктор, подходя к ней. – Тише, миледи, тише… Все будет хорошо. – Изо рта у него пахло ливерной колбасой.

Эффи отчаянно вырывалась и пару раз даже наступила Томасу на ногу, но освободиться, конечно, не могла – силы их были неравны. Блеснул металлический шприц, и в воздухе запахло больницей. Клиффорд-старший дернул вниз рукав ее платья, обнажая плечо, и в следующий миг Эффи почувствовала укол.

– Нет, не надо… – пробормотала она заплетающимся языком, – пожалуйста… не смейте… – окружающий мир стремительно ускользал.

Через несколько секунд Эффи провалилась в глубокий сон и безвольно обмякла в руках мужа.

– Типичная картина женской истерии и нимфомании, – заключил доктор Мортимер.

– Думаю, не нужно повторять вам наши условия, – сухо напомнил Клиффорд-старший. – Строгая и полная конфиденциальность. Никто, ни одна живая душа не должна знать о происходящем.

Доктор Мортимер заискивающе улыбнулся.

– Разумеется, сэр Клиффорд. Об этом можете не беспокоиться.