Текст книги "Золотое царство"
Автор книги: Виктория Князева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)
– Ну и прогулялись! – только и выдохнул стрелок, сплевывая. – Я уж думал, точно не успеем.
– Нельзя из-за какого-то там ночного стража цельное царство прохлопать! – строго сказал Витомысл.
– Твоя правда, – улыбнулся Андрей, – теперь бы нам еще хозяина повидать – и совсем хорошо будет.
– Я хозяин, – пробасил вдруг чей-то громовой голос. Молодцы вздрогнули и вскочили на ноги.
На крыльце стоял старичина такой стати и мощи, что вряд ли подобного встретишь и в самолучшем царском полку. Косая сажень в плечах, грудь широченная, руки толщины такой, как у иного нога, а росту такого, что даже Вертодуб рядом с ним испытывал зависть и чувство собственной неполноценности.
– Вы кто такие будете? – поинтересовался хозяин, вдоволь насладившись произведенным впечатлением, – Коли тати ночные али разбойники – лучше сразу со двора идите.
– Мы не тати! – замахал руками стрелок. – Это вот Витомысл, сын Кожани; который здоровый такой, в сапогах окованных – это Вертодуб, сын Ермилы. А я Андрей, сын Вавилы. Все слуги царские!
– Царские, говорите, – почесал бороду старик, – это кто же у нас сейчас царь? Кусман, что ли?
– Он самый, – подтвердил стрелок.
– Все не помрет никак, собачий хвост, – зевнул хозяин. – А я Вестрень, отца-матери не ведаю.
Андрей, которого несколько покоробила такая непочтительность в отношении коронованной особы, все-таки поклонился и вздохнул с облегчением. Не подвела Яга, все как есть сказала, теперь главное, чтобы рыбарь не заартачился и лодку одолжил. Но утро вечера мудренее, про лодку завтра речь вести надобно, а сегодня хорошо бы подзакусить из того же чудесного мешка да и спать ложиться.
– Переночевать-то пустишь? – спросил Вертодуб, с трудом разгибаясь после глубокого поклона. На кой отвесил эдакий – и сам не знал. Видимо, мощь и крепость рыбаря Вестреня внушала такое уважение.
– Пущу, не гнать же вас, – усмехнулся рыбарь, – только не взыщите: у меня не царские покои, все по-простому, по-мужицки. Не убоитесь после Золотого дворца?
– Не убоимся, – заверил его Андрей, – спасибо тебе, хозяин.
Все вошли в дом, который, вопреки заверениям хозяина, оказался впору разве что самому зажиточному купцу. На стенах висели искусно вытканные ковры, пол чисто вымыт и застелен пестрыми циновками. Занавески на окнах были расшиты сказочными зверями и птицами, с потолка свешивалась тяжелая медная цепь, на которой висел медный же светильник. Горел он так ярко, что горница, в которую вошли молодцы, была освещена как днем.
– Хорошо тут у тебя, – не удержался от похвалы Вертодуб, – ровно дворец какой!
Вестрень только усмехнулся.
– Садитесь, – показал он рукой на длинные лавки, стоящие вдоль стен, – коли спать, так ступайте в дальнюю горницу, только уж придется вам на полу ложиться, кроватей особых у меня для гостей не заведено. На моей постели спит давно тот, кто поперед вас пришел. Сам я на печь полезу, а вы уж берите ковры и попоны да укладывайтесь себе спокойно.
– Поужинать бы с дороги, – смущаясь, предложил стрелок и тут же опомнился. – Да ты не думай, хозяин, у нас все с собой. Присесть бы где…
– Чего там, – махнул рукой Вестрень, – вы люди дорожные, припасы, поди, не велики, даром что слуги царевы. Садитесь за стол, разносолов не держу, а сыты будете.
– Нам бы только чайку горячего, а уж разносолы да закуски у нас такие, что и царям впору!
– Это откуда же? – удивленно поднял брови старый рыбарь, скептически оглядывая запыленные мешки незваных гостей. – Я так думаю, коли забрели в мою глушь, значит, и дело есть больно важное. А потому бережливыми быть надобно, каждый кусок чтобы был на счету.
Стрелок махнул рукой и уселся на лавку близ большого стола, покрытого белой скатертью. Скинул с плеча заветный мешок и пожелал вытащить из него такие закуски и заедки, которых не едал в лучшие годы и сам царь Елисей. В мешке что-то зловеще заворчало, в избе ощутимо запахло жареным. Вестрень так и подскочил на месте, бросился к большой печи, пошуровал там кочергой, да так и развел руками.
– Это что такое? – шепотом спросил он стрелка, с опаской отойдя на почтительное расстояние. – Я уж думал, у меня что горит, даром что печь сегодня не топил.
– Увидишь, – усмехнулся Андрей и выудил из мешка большого запеченного петуха, от которого шел такой аромат, что у всех потекли слюнки. Следом за ним стрелок вытащил несколько румяных пирогов, кувшин вина с затейливым рисунком на боку, длинного осетра, за щеками у которого была пареная свекла, бараньи котлетки, четырех жареных перепелов и миску с солеными рыжиками.
– Ничего себе! – так и ахнул рыбарь. – Это чего такое?
– Такие вот, хозяин, водятся у нас штуки, – многозначительно сказал Андрей и нахально подмигнул изумленному Вестреню.
Старик, хлопая глазами, только головой качал, наблюдая, как разошедшийся стрелок достает из чудо-мешка все новые и новые кушанья.
– Да когда ж конец-то будет? – не выдержал он. – Ведь не бездонный же он у тебя!
– Бездонный, – уверил его Андрей с улыбкой, – это, вишь, штука колдовская. А коли захотелось тебе какою лакомства отведать – только попроси, все будет. Потому и называется – лакомый мешок.
– Эвон! – причмокнул хозяин. – Вот это вещь так вещь! Ничего не пожалел бы за такую чуду! Не продашь ли?
– И не проси! – помотал головой Андрей, – Это, брат, такая штука, что ни за какие деньги не купишь. В походе же покушать – первейшее дело…
Тут стрелок вспомнил про кота и выругался про себя, что начал рассуждать как вечно голодная животина. Другие молодцы тоже с содроганием подумали о Баяне. Однако за стол сели живо и кушали не без удовольствия, добрым словом вспоминая Ягу. Хозяин затопил пузатый медный самовар, наколол сахар щипцами и принес четыре щербатые чашки, на которых еле виднелся цветочный узор.
За столом Витомысл начал травить байки. Причем почему-то про баню, и до того похабные, что краснел даже видавший виды Вертодуб и незаметно пихал товарища в бок ногою. Но Витомысл никак не унимался.
– И вот, значит, прохаживаюсь я у нее под окнами, а она, не будь дура, и глазками стреляет, и то плечико мне кажет, то локоток. День так хожу, два хожу, наконец нашелся – передал ей через дворовую девку записочку: так, мол, и так, влюблен, дескать, чувства овладевают. Не изволите ли вы… ну и дальше все как полагается – жажду, мол, припасть к вашей ручке. Вечером, значит, передал, с утра вышел снова под окнами прохаживаться, а у самого ноги подгибаются, а голова так и горит. Говорю же – дев ка первостатейная! Ждал-ждал, наконец – вот она, во всей красе, только что немного надутая и глаза вроде как заплаканные.
– Прекрати, – прорычал Вертодуб, – ты чего?
– Смотрю я на нее – оторваться не могу, – как ни и чем не бывало продолжал Витомысл. – Хотел уж прямо к ей в дом идти, как вдруг сзади кто-то как огреет по затылку!
– И правильно, – буркнул Вертодуб, – эдакого охальника!
– Я, конечно, оглядываюсь, а там стоит муж ейный, купчишка! Борода рыжая, окладистая, глаза маленькие, вот как у борова, а кулаки такие здоровые, что меня аж в пот бросило. Ну он меня и метелил, скажу я вам! Думал – жив не буду, ан через недельку-другую оклемался, ничего.
– А что баба? – не выдержал стрелок, которого, несмотря на нелюбовь к такого рода историям, мучило любопытство. – С ней как?
– А чего там, – хмыкнул Витомысл, – подкараулил я как-то, когда она в баню пошла, сунул девке, что шайки да мочалки там носила, пару монет да и зашел следом. Ой, что тут началось, братцы! Баба как меня увидела – сразу на пол так и хлопнулась, а как я ей в лицо холодной водой плеснул, завизжала так, будто бы невесть что случилось.
– Ну и?.. Поорала она, а что дальше было? Снова тебе досталось?
– Еще как досталось! – крякнул Витомысл, и глаза его стали маслеными. – Поломалась, конечно, для виду маленько, да потом мы с ней все сладили. Эх, и славно же было, мужики! Вот это баба так баба!
– Мало тебя били! – сурово сказал Вертодуб и обратился к Вестреню: – Ты прости его, хозяин, что эдакое непотребство рассказывает! Сами не ведаем, чего на него нашло, может, скушал лишнего али выпил чего не того…
– Чего это я выпил? – обиделся Витомысл. – Чайку – это да, хватил чашек пять, а чтобы вина или хотя бы кваса – это нет, желания не имею. А вот еще случай был…
– Опосля расскажешь, – грубо оборвал его Вертодуб, решив, что добром с товарищем не сладишь. – Ты лучше ешь давай скорее, да спать ложиться будем – завтра вставать чуть свет надобно!
– А куда вы направляетесь? – поинтересовался рыбарь, разочарованный тем, что с байками покончено. – Тут уж либо назад, либо к самой Снежети идти, больше ничего окрест нет, даже голову приклонить негде. Места дикие, нехоженые! Да и до Снежети только по реке идти, лодку-то я дам, да уж успеете ли до вечера доплыть – не ведаю.
– Так лодку, значит, дашь? – обрадовался Андрей, – Вот спасибо! Сколько же за нее попросишь? У нас с собой золота да серебра не много, да уж не поскупимся, за ценой не постоим!
– Мешок, – коротко сказал Вестрень.
– Как? – изумился стрелок. – Да ты что, хозяин? Нам этот мешок шибко нужен, дорога дальняя, кто знает, где окажемся. Не с голоду же помирать!
– Коли хотите мою лодку, – зевнул рыбарь, – так и быть, отдам за ваш мешок. А ежели не хотите – возвращайтесь завтра домой, другого пути нет. А о еде не печальтесь, мешок, сами говорили, бездонный, вот и возьмите с собой сколько надобно.
– Да ты посуди, хозяин, – горячо заговорил Андрей, – путь нам такой предстоит, что никаких запасов не хватит! Если бы мы еще по своей воле шли…
– Э нет, – покачал головой старик, – я, гости дорогие, в ваши дела не вдаюсь, ничего знать не знаю и ведать не ведаю. А только лодка у меня одна, на ней и за рыбой, на ней и за хлебом, за солью в Снежеть плаваю. Коли вам отдам – с чем сам останусь? Годы мои уже не молодые, даром что силен дюже, мне в день до Золотого царства не дойти. Не с голоду же помирать? Вот и предлагаю вам справедливую мену – я вам лодку, кормилицу мою, а вы мне мешок даете. Коли целыми да невредимыми назад вернетесь и лодку мою приведете – отдам его вам назад, мне он не больно и нужен, я привык своим трудом кормиться, а не чудес ждать. Вы решайте, утром и поговорим, а пока уж извините старика, пойду я почивать.
– Доброй тебе ночи, – пожелал за всех Витомысл и подпер голову кулаком.
Рыбарь встал, залпом выпил стакан квасу, отер губы и ловко забрался на печь. Там он укрылся с головой толстым одеялом и через минуту уже оглашал избу громким храпом.
– Ну чего делать-то будем? – шепотом спросил стрелок, убедившись, что Вестрень спит. – Неужто отдадим мешок?
– А что поделать! – развел руками Вертодуб. – В чем то он ведь прав. Мы у него не просто лодку берем – мы у него почти что кусок хлеба отнимаем. Ясное дело, что он денег не хочет – на что они ему в этой глуши? Живет бобылем, ни жены, ни детей. Даже лошади и той нет. Коли придет нужда – как доберется до людей? Ему лодка ой как нужна! Так что хочешь не хочешь, а мешок отдавать надобно, негоже, чтобы из-за нас человек бедовал!
– А изба у него знатная, – некстати сказал Витомысл, заслужив тем самым недовольный взгляд товарища, – отчего бы это?
– Говорят тебе, жены у него нет, – хихикнул стрелок, – сам нам рассказывал, что на баб прорва добра уходит! Вот он и развернулся.
– Эх, – только и сказал Витомысл, – а мне, дураку, никто в свое время совета не дал. Все зло от баб, мужики!
Заговорили о бабах. Вертодуб, сильно раздосадованный тем, что у Витомысл а весь вечер рот не закрывался, в очередной раз заговорил о том, какой он видит для себя идеальную жену. Только теперь он почему-то все больше напирал на то, что хорошая баба должна быть и из себя раскрасавицей, потому как ежели жена собой хороша, то мужу от этого всяко будет утешение.
– И ежели на какую бабу люди заглядываются да меж собой шепчутся, что дюже она собою красива, – с такого дела сердце радуется и душа в тебе играет, – добавил он в заключение, даже вспотев от напряжения. Излишняя склонность к фантазированию была не склонна Вертодубу, потому каждый раз, когда он что-то воображал, сил тратил столько, словно бы колол дрова.
Порядком утомившись беседой и затянувшимся ужином, молодцы решили отправиться спать. В горнице, которую показал им хозяин, у самой стены стояла высокая кровать, на которой кто-то страшно храпел и присвистывал.
– Это еще кто, – прошептал Витомысл, робея, – а не соглядатай ли это какой, вражеский лазутчик?
– Не думаю, – покачал головой стрелок, – с чего бы это! Скорее всего, такой же горемыка, как и мы, – охотник али тоже рыбарь, заплутал, вот и пришлось заночевать.
– Зря у хозяина не спросили, кто это, – посетовал Вертодуб, – ладно, с утра разберемся. Чего тут на пол стелить?
Андрей пошарил по сторонам, нашел в одном углу сваленные в кучу старые конские попоны, невесть как оказавшиеся у безлошадного рыбаря. В другом оказались два свернутых в трубку ковра. Молодцы быстро соорудили себе ложе на полу и, скинув сапоги, завалились спать, забыв даже пожелать друг другу доброй ночи.
Не спалось только стрелку. Кто знает, что было тому виной – то ли долгий день, оставивший в памяти неизгладимый след – еще бы, убегать от черного всадника приходится не часто. Быть может, спокойному сну мешали шорохи, которыми полнится ночная тишина, может, близость реки, от которой даже в избе ощущалась сырость. А быть может, Андрею не спалось из-за громкого храпа кого-то, спящего на хозяйской кровати, странный гость не выходил из головы стрелка, хотя он и старался уверить себя, что это всего лишь сбившийся с дороги путник. Кроме того, Андрей был слишком встревожен предстоящей войной с неведомым злом, поэтому стоило ему только закрыть глаза, как он словно наяву видел скрещенные мечи, слышал свист стрел, рассекающих воздух, чувствовал запах горячей крови. Он задремывал, но скоро снова просыпался, смотрел по сторонам с изумлением, будто не понимая, где находится, опять старался заснуть, но ничего не получалось. Наконец Андрей громко выругался, сбросил с себя одеяло и натянул сапоги.
– Ну и не буду спать, – пробурчал он, зевая, – не очень-то и хотелось! Подумаешь, экие нежности – каждую ночь почивать заваливаться! Перебьюсь как-нибудь.
Убеждения действовали слабо, стрелка шатало из стороны сторону, как от резкого ветра. Пару раз зевнув, он едва не вывихнул челюсть, потом потянулся до хруста и протопал в другую горницу – к столу, на котором еще оставались остатки вчерашнего пиршества. Хлебнув квасу из чьей-то чашки, Андрей почувствовал себя немного бодрее и даже нашел в себе силы выйти во двор к рукомойнику. Там он умылся, снял рубаху и побрызгал водой на плечи, чтобы согнать с себя остатки сна. Ежась от холода, он вернулся в избу, где выпил еще немного кваса и закусил рыбным расстегаем. До утра было еще далеко, за окном такая темень, что хоть глаз выколи, только какие-то ночные птицы драли глотки так, что перекрикивали даже могучий храп почивавшего на кровати.
Вспомнив про подозрительного гостя, стрелок встрепенулся. Нащупав рукой меч, с которым не расставался ни днем ни ночью, Андрей на цыпочках прокрался в горницу. Стараясь не наступить на мирно спящих товарищей, стрелок подобрался к кровати и осторожно приподнял попону, которой был накрыт незнакомец. Под ней оказалось старое заплатанное одеяло. Когда Андрей откинул и его, то обнаружил четыре подушки, плавно вздымающиеся в такт чьему-то дыханию. Стрелок сердито снял одну за другой, нашел еще одно одеяло и, сквозь зубы ругая мерзлявого гостя, отбросил его в сторону. И каково же было удивление Андрея, когда под одеяльно-подушечной конструкцией он обнаружил преспокойно дрыхнущего Баяна, который лежат на спине, раскинув лапы и широко раскрыв рот.
– Кот! – застонал стрелок, бессильно падая на краешек кровати. – Подлец несчастный, снова ты?!
– Ну чего там? – просипел кот, не открывая глаз. – Ни днем ни ночью нет покоя! Ежели, конечно, покушать принесли, то это я завсегда и с радостью, а коли так просто несчастного кота беспокоите, охальники эдакие, то я уж и не знаю, как это называть!
– Ты чего тут делаешь, – шипел Андрей, – какого лешего сюда приперся? Ты же у Яги на всем готовеньком жил и в ус не дул!
– А? – удивленно проговорил Баян. – Ой! Андрейка! Друг любезный! Ты ли это? А я уж думал, так и не дождусь тебя, вон спать уже улегся!
– Я спрашиваю, чего ты тут делаешь? – с бессильной яростью шептал стрелок. – Чего ты за мной шатаешься, как привязанный?
– Ты уже кушал? – как ни в чем не бывало поинтересовался кот, – Ежели нет, то пойдем, я еще с вечера углядел, куда хозяин еду прячет. Ух, я тебе скажу, у него и кладовая – в год всего не приешь!
– Чтоб тебя, – неопределенно пожелал Андрей, – пакостник!
– Это я-то пакостник? – не на шутку обиделся кот. – Я, между прочим, дюже хороший! Я за вами след в след сколько пробежал, после того как мы со змеем распрощались! А все для чего?
– Для чего? – вяло спросил стрелок.
– Не скажу теперь, – гордо заявил кот и перевернулся на бок, – злой ты! Недобрый!
– Говори уж, – криво усмехнулся стрелок, – экий страдалец!
– Обзывается, – с горечью пожаловался кот неизвестно кому, – а еще чего-то от меня требует!
– Ничего я не требую, – вспылил Андрей, – провались ты пропадом!
С этими словами стрелок бухнулся на пол, завернулся в попону и внезапно так крепко уснул, что утром его было не добудиться.
– А я говорю – не пойдешь! – бубнил над самым Андреевым ухом суровый голос Вертодуба. – На кой ты нам сдался?
– Пойду! – выл кот, рыдая белугой. – Прочь гоните – все равно следом увяжусь!
– Ну посуди сам, – увещевал Баяна Витомысл, – чего тебе в той стороне делать? Кушать мы с собой много не возьмем, может, и вовсе голодать придется!
Аргумент с кушаньями возымел кратковременный, но довольно сильный эффект – он судорожно вздохнул, закашлялся и начал что-то быстро дожевывать, больше уже ни на что не отвлекаясь.
– О, Андрейка проснулся! – весело воскликнул Витомысл. – Ну наконец-то! Мы уж думали, без тебя придется трогаться!
– Здравствуй, – грустно проговорил стрелок, с трудом припоминая события вчерашней ночи, – видали уже эту напасть, да?
Напасть недовольно покосилась на Андрея и, горько покачав головой, принялась обгрызать жареного бекаса. Судя по внушительной горке костей, лежащей перед Баяном, накушаться он уже успел порядочно.
– Нет, ты только представь себе, – возмущенно заговорил Вертодуб, забыв даже поздороваться с товарищем, – он говорит, что с нами на Ладень-остров поедет!
– Да ни в жисть, – быстро сказал стрелок, – чтобы такое счастье и с собой таскать? Не, мужики, вы как хотите, но я лучше тут останусь.
– Вот и я говорю, – кивнул Вертодуб, – нечего ему, подлецу, с нами делать. Велика ли радость – эдакое чудище прожорливое по горам и весям водить!
– Да ладно вам, – усовестил товарищей Витомысл, – ничего так котик, дюже он к нам душою прикипел, вон даже от спокойного житья-бытья у Яги отказался, лишь бы вместе идти! Так, что ли, Баян?
– Так, так, – согласился кот, старательно прожевывая кусок брусничного пирога, – а как же иначе?
– Мне только интересно, – почесал голову Вертодуб, – как это он тут поперед нас оказался. Верхами, что ли?
– Ясное дело, верхами, – сказал Баян, выискивая себе очередное лакомство, – мы с Вовой так подумали, что ничего страшного не случится, если он меня немного на себе подвезет.
– Вы подумали! – ахнул Андрей. – Да Яга же говорила, что этого ни в коем случае делать нельзя! Как же она вам позволила?!
– Не позволяла, – потупился кот, ковыряя лапой пол, – мы это… короче говоря, сами от себя, значит.
– Да как вам такое только в голову пришло?! – заорал стрелок, вскакивая на ноги. – Мужики! Да что ж это такое творится!
Он огляделся по сторонам, думая, чем бы запустить и кота. Не без раздражения отметил, что кот лежит на кровати, буквально утопая во всевозможных закусках, причем рядом с подушкой лежал заветный мешок.
– А это у тебя откуда? – злобно спросил Андрей, беря мешок в руки. – Кто брать позволял?
– Это наш мешок, – заявил кот, – моей, то есть хозяйки! А значит, и мой тоже. Так что нечего тут…
Стрелок плюнул и бросил мешок обратно, целясь в кота, но тот с несвойственным ему проворством метнулся в угол, и мешок пролетел мимо, никого не задев.
– С утра пораньше и уже дерется! – укорил Баян, с неодобрением глядя на стрелка. – Хоть бы спросил, зачем это я такой путь проделал нелегкий!
– Ну и зачем? – ворчливо проговорил Андрей. – Уж поведай, вещий ты наш!
Кот не обратил внимания на ехидство, звучащее в голосе стрелка, выдержал паузу и заговорил:
– Вот ведь какое дело тут случилось! Яга, хозяюшка моя любезная, вас выпроводила, а сама прыг в ведро… или как это называется? Ступа, что ли? Короче говоря, что ни день – то она на новой штуковине летает, то па метле верхом, то на кочерге, то в шайке, то в корыте. Давеча и вовсе в ушате куда-то неслась, только, говорит, неудобно, низко больно. Ну да это уж ее дело на чем. Села она, значит, куда-то и умахала за тридевять земель, заделье у нее там, вишь, какое-то было. То ли в гости к кому, то ли в войне-междоусобице поучаствовать, то ли просто кому по шее настучать – этого не ведаю, а врать не стану. Так вот. Как улетела она, мы с Володимиром покушать решили. Каши поели, курочку нашли, творожка немного, сметанки. Я еще молока хотел попить, да что-то оно мне не глянулось, синеватое какое-то. Яга, видно, с него сливки снимала, а что за вкус в таком молоке? Ну я взвару яблочного и напился, честно сказать – не очень. Вода, она и есть вода, как ее ни подслащивай. Потом, значит, закусили мы пирожком, да таким пышным да мягким…
– И чего? – зло перебил его стрелок. – Ты сюда специально для этого пришел, нам рассказывать, что да как вы там кушали? Спасибо тебе большое, как бы мы без этого жили!
– А после пирога, – повысил голос Баян, не обращая внимания на Андреевы замечания, – а после пирога мы и приметили, что вдоль забора кто-то ходит и ходит. Кому бы там ходить, чего высматривать? Мы ведь не в селе каком живем, до нас, коли тайной дороги не знаешь, и не доехать, и не дойти! Вот мы и решили узнать, что же это за прохожий такой, чего он бродит, что высматривает. Бросились во двор, а его уже и след простыл, видать, не на простой лошадке был. Ну да что с того Володимиру! Сел я ему на спину, ухватился покрепче, мы и полетели вдогонку. Долго ли, коротко ли – не скажу, а только его настигли. Хотели ведь только поговорить да выспросить, что за человек да чего хотел, может, дорогу просто узнать или там воды попить. А он как Вову увидел – так сразу меч выхватил и давай им размахивать! А Вова, знамо дело, этого не любит, ну он и стукнул лапой разок, несильно так стукнул…
Тут кот с волнением посмотрел на молодцев, будто ища у них поддержки. Взгляд свой он остановил на Витомысле и проникновенно обратился к нему:
– Ну то есть совершенно несильно! Слабенько даже! Кто ж знал, что мужичок этот таким хлипким окажется Вова его стук, а он брык с коня – и помер на месте.
– И что? – спросил стрелок. – Ты нам решил рассказать, как твой несравненный Володимир мирного прохожего погубил?
– Да в том-то и дело, что не мирного! – горячо заговорил Баян, закатывая глаза. – Грамота при нем была. Глядите-ка!
Кот порылся лапой и извлек из-под груды костей замасленный сверток с обгоревшими краями.
– Вот!
– Ну и чего это? – проворчал стрелок, разворачивая свиток. – Э, не разберу ничего… Витомысл! Ты у нас самый грамотный, вот и для тебя работенка!
– Ну давай, – послушно кивнул тот, принимая из рук Андрея кусок тонкого пергамента, – посмотрим-ка… ага!
Витомысл быстро пробежался глазами по свитку, и брови его взлетели вверх.
– Ничего себе!
– Ну что там? – нетерпеливо спросил стрелок. – Читай скорей!
– Сейчас, сейчас, – закивал Витомысл.
Он зачем-то пригладил волосы, почесал за ухом и неспешно начал читать:
– «Любезный мой брат и верный товарищ Мисаил! Довожу до твоего сведения, что слухи касаемо летающего змея об осьмнадцати головах полностью подтвердились. Оного чудища видели семеро моих вояк, в их трезвости тебе я поручиться не могу, но, судя по тому, что все они, не сговариваясь, в точности описывали одно и то же, – приходится верить. Итак, многоголовый змей летает над Золотым царством, при этом вместе с ним видели некоего неизвестного зверя, мастью черного, чрезвычайно упитанного, и троих людей, описания которых у меня имеются довольно подробные. Один из них высокий и крепкий молодец, волосом черный, сероглазый, усы и броду бреет. Из особых примет мои люди отмечают только громовой голос и некую суровость во взгляде. Одет он царским ополченцем, состоит, судя по всему, в десятских. Другой ростом пониже, но стати тоже богатырской, волосы рыжие, длинные, глаза голубые, лицо чистое. Лучник, но владеет и мечом. Третий глядит совсем парнишкой, но коли присмотреться, то уже не юнец. Роста маленького, но дюже строен и гибок. Глаза черные, быстрые, борода и усы редкие. Из особых примет – кольца на мизинцах, вроде бы серебро. Я доложил обо всем великому царю Огню, на что он приказал мне людей убить, а змея не трогать, потому как на него у царя свои планы. До поры до времени он не желает открывать себя, потому велел пускать слух, что во всех бедах и невзгодах, которые ныне обрушились на Золотое царство и окрестности, виновато крылатое чудовище. О нем же…»
– Вова! – заорал кот. – Друг мой! Отчего на тебя такие напасти?! Кого ты прогневал, дорогой мой приятель?
– Цыц, – строго оборвал Вертодуб причитания Баяна, – дальше там чего?
– «О нем же, – повторил Витомысл, – говорил я тебе и ранее, но в тот раз ты решил, что это всего лишь красивая побасенка. Ну да не мне тебя судить, однако же главное я тебе сказал. Теперь, любезный брат Мисаил, от тебя зависит благосклонность царя Огня к нашей семье. Потому будь внимателен и осмотрителен, сейчас же приступай к поискам и будь подозрителен ко всем. Я же осмелюсь рекомендовать тебе начать с самого Золотого царства, потому как не далее чем два дня назад змея со товарищи видели именно там. Будь внимателен, дорогой брат, советуйся со знающими людьми, но поступай так, как посчитаешь нужным только ты сам. Засим прощаюсь и желаю тебе удачи. Твой старший брат Межко Ясный, верный слуга царя Огня».
Витомысл замолчал и пытливо на всех посмотрел:
– Ну чего скажете?
– А чего сказать, – развел руками Вертодуб, – вроде все про нас написано.
– А меня упитанным назвали, – вздохнул кот, – это как, обидно или не очень?
– Не очень, – успокоил его Витомысл. – Ты молодец, что нас предупредить решил.
Тут к Андрею наконец вернулся дар речи:
– Ах ты скотина!
– Я? – всполошился кот. – Почему? Что я опять сделал? Не кормят, не поят, еще и обзываются по-всякому!
– Да не ты, – отмахнулся стрелок, – Межко этог. Ишь ты, ясный какой нашелся, собака лесная!
И Андрей рассказал товарищам о своем коротком знакомстве с Межко.
– Вишь какой! – покачал головой Вертодуб. – Змея безвинного оговорить решил!
Кот с трогательной нежностью покачал головой:
– Бедный Вова!
– Да уж, бедный, – хмуро кивнул Вертодуб, – И что теперь делать будем, братцы?
– А что делать, – покачал головой стрелок, – Мы еще только-только сообразили, что к чему, а царь этот непонятный уже на нас охоту начал.
– Шустрый, собака, – хмыкнул Вертодуб, – но мы шустрее будем. Пойдемте, братцы, надо скорее лодку брать да в путь отправляться. Кто знает, когда еще будем у этой Снежети!
– Боязно как-то, – признался стрелок, – там, говорят, нас не особо жалуют. Говорят даже, что северяне силы копят, хотят на нас войной пойти.
– Да что ж это такое! – с досадой воскликнул Вертодуб. – И эти туда же? Чего им всем не сидится спокойно, все бы им сражаться да рубиться!
– Романтика, – улыбнулся мечтательный Витомысл, – наслушаются сказок про былые побоища – рука сама к мечу тянется.
– Романтика, – угрюмо повторил Вертодуб, – ишь ты! А по мне, так больно уж все грамотные стали, начитаются да наслушаются всяких непотребств, вот и тянет их куда не надо. Войны им захотелось, видите ли! Нет, по мне, таких охочих надобно сразу в пехоту забирать. И пущай они там в полной боевой выкладке с полсотни верст без привала протопают – мигом все душевные порывы пропадут. Кровь в них, понимаешь, играет! Вот я в свое время…
Тут Вертодуб вспомнил все, что он творил еще с пяток лет назад, и покраснел. Память услужливо предложила ему такие сомнительные эпизоды, по сравнению с которыми жажда битвы у зеленых юнцов показалась невинной забавой. Особенно ярко припомнилась некая бабенка, которая писала Вертодубу крайне чувствительные письма и периодически принимала его у себя. Вертодуб тихо выругался и затряс головой, пытаясь отогнать навязчивое видение, но вместо этого вспомнил даже несколько строк, которыми она обычно начинала свои письма:
«Несравненный дружок мой, Дубинушка! Как быстрокрылая птица стремится к своему гнезду, как острый меч спешит вернуться в ножны, как звонкая свирель жаждет припасть к губам пастуха, так и я хочу пасть к тебе на грудь, мой милый Вертодуб!»
– Тьфу ты!
– Ты не плюйся, – нахмурился стрелок, – ты лучше скажи, что делать дальше.
– А что? – удивился Вертодуб, который аж раскраснелся от многочисленных воспоминаний. – В дорогу надобно, да поскорее.
– Это верно, – кивнул Андрей, – только без вот этого…
И он указал рукой на кота. Кот обиделся.
– Это как это без меня? – протянул он плаксиво. – Я и ходи за вами, я и упреждай вас, я же и в стороне оставайся? Нет, братцы, эдак не годится! Я с вами пойду!
– Не пойдешь! – строго сказал Вертодуб, – Одно дело в родном краю бродить, и совсем другое – в неведомые земли идти. Так что и не думай.
– Как это не думай! – совсем уже возмутился кот, – Мы, может, уже обо всем с Володимиром договорились. Он сидит тише воды ниже травы там же, у Яги моей на дому. Между прочим, голодный сидит, а чтобы летать – и вовсе не моги, запретил я ему крепко-накрепко! А я с вами пойду, я маленький, в любую щелку пролезу! От меня того… польза великая, вот!
Тут Баян показал лапами разницу между тем, насколько он ростом мал, и неоценимой подмогой, которую он собирается оказать. Вышло что-то на редкость невразумительное, но кот утешился и этим.
– Ну берете, что ли?
– Берем, – вдруг решительно сказал Андрей, – берем его, мужики. Коли потопнет али там замерзнет – туда, значит, и дорога. А что касаемо Яги и как она к этому делу отнесется… Ну ежели сгубим мы ее котика, то это, братцы, я беру на себя. Хотя, по правде сказать, если это чудище со свету сгинет, нам Яга должна еще и приплатить за избавление от такой напасти.
Кот оскорбился и отвернулся от стрелка, всем своим видом показывая вящее к нему презрение. Андрей насмешливо на него посмотрел, фыркнул и стал надевать сапоги. Примеру его последовали и остальные молодцы, а спустя несколько минут все были уже готовы.
