Текст книги "Последний вольный (СИ)"

Автор книги: Виктор Волох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Каждый манекен был одет с иголочки. Здесь висели не просто тряпки, а произведения искусства: вечерние платья, строгие костюмы, мантии, расшитые жемчугом. Это выглядело как тайная гардеробная шальной императрицы, спрятанная от революционных матросов. Я бывал у Изольды десятки раз, но каждый раз мне приходилось щуриться от этого великолепия.

В дальнем конце залы, за массивной ширмой из китайского шелка, расшитой драконами и сакурой, слышалось шуршание. Кто-то перебирал ткани тяжелыми, нечеловеческими движениями.

– Максимка, радость моя! – донеслось из-за китайской ширмы.

Если прислушаться, в её бархатном, поставленном голосе, что когда-то учил женщин страны, как правильно накладывать макияж, можно было уловить сухой, хитиновый щелчок. Еле слышный, как треск ломающейся спички, но если знаешь, что слушать, мороз продирает по коже.

– Где тебя черти носили? Скинь тряпки с оттоманки, садись в ногах… Ты не один?

– Это Леся, – крикнул я в ответ. Я бесцеремонно сгреб ворох бесценной парчи и расшитых золотом шалей с ближайшей кушетки, сваливая всё на ковер, чтобы освободить место. Леся даже не заметила моего вандализма, она стояла, раскрыв рот, как провинциал в Алмазном фонде.

– Леся… Имя-то какое, лесное, весеннее. Здравствуй, деточка, ты меня слышишь?

– Эм, здравствуйте, – отозвалась Леся, не отрывая взгляда от вешалок. Она подошла к высокому псише и робко коснулась пальцем бледно-зеленой ленты. Помяла её, пробуя на ощупь, словно не верила своим пальцам.

– Гадаешь, чья работа? – прострекотал голос Изольды, и в этом звуке скользнуло что-то плотоядное. Леся вздрогнула и выронила ткань. – Все гадают, милая.

– Эм, да. – Леся снова потянулась к ленте, не в силах побороть искушение. Материал манил. – Это шелк? Я никогда такого не видела. Он такой… прочный.

Изольда рассмеялась, и снова этот звук – будто сухие кости перекатываются в бархатном мешочке.

– Почти, деточка. Только пряли его не гусеницы. Это, скажем так… эксклюзивный импорт. Ручная выработка… Ну, Максим, раз ты почтил старуху визитом без звонка, тебе что-то припекло, м?

– Угу. Прием в особняке Морозова. Сегодня.

– Господи Иисусе. Это же через несколько часов.

– Приглашение свалилось как снег на голову. Найдешь что-нибудь, чтобы я не выглядел как швейцар?

– Ох, Максим! – в голосе Изольды прорезалось раздражение примадонны, которой сорвали бенефис. – У тебя совести ни на грош. Вечно всё в последний момент, как у студента перед сессией. Спасибо хоть, что ума хватило прийти ко мне, а не на Черкизовский рынок. Дай-ка поглядеть на вас…

За полупрозрачным шелком ширмы, расшитым журавлями, мелькнула громадная тень. Ткань колыхнулась, отодвигаемая чем-то острым, и Изольда вышла на свет.

Леся впервые увидела хозяйку этого подземелья.

Из-за шелковой ширмы выплыло нечто, чему в здравом уме и твердой памяти названия не подберешь.

Изольда была огромной. Её истинная форма занимала половину зала, возвышаясь над антикварной мебелью, как монумент.

Представьте себе женщину. Статную, с осанкой императрицы и кожей бледной, как слоновая кость. Её торс был безупречен, облачен в корсет из черного бархата, переходящий в собственную хитиновую броню. Лицо, то самое, с кассет, знакомое каждому, кто жил в девяностые: высокие скулы, чувственные губы, волевой подбородок. Красивая? Безусловно. Но красота эта была нечеловеческой.

Там, где у людей должны быть глаза, у Изольды горели восемь темных изумрудов. Два больших, человеческого размера, в центре, и россыпь из шести поменьше, обрамляющая их короной на висках и лбу. Они не моргая, смотрели сразу везде – в душу, в прошлое и в карман.

Ниже талии человеческое тело плавно перетекало в огромное, размером с микроавтобус, брюшко паука. Оно было черным, как антрацит, покрытым густым, лоснящимся мехом, отливающим в синеву. Восемь лап, каждая толщиной с фонарный столб, ступали по коврам абсолютно бесшумно, с грацией балерины.

Она была сестрой Макоши, той, что прядет нити судеб. Только если Светлая сестра прядет жизнь и удачу, Изольда – Недоля. Она распутывает узлы, обрезает лишнее и ткет саваны. Она не была злой, нет.

Леся не закричала. Но я видел, как вся краска разом схлынула с её лица, превратив его в маску из мела. Глаза стали огромными, как блюдца из сервиза.

– Макс? – её голос сорвался на писк.

– Всё в порядке, – сказал я ровно, стараясь излучать уверенность, которой не чувствовал. – Она тебя не тронет. Она не ест гостей. По крайней мере, тех, кого я привел.

– Макс, у неё… у неё восемь глаз.

– Знаю. Чтобы лучше видеть брак на ткани.

– Макс, она паук. До пояса.

– Недоля, – поправил я. – Древняя богиня. Прояви уважение. Она не тронет тебя.

– Макс, она размером с мою кухню.

– Я знаю, Леся. Дыши. Просто дыши.

– Ну? – прошелестела Изольда. Её мандибулы, аккуратно спрятанные за человеческими губами, издали тихий щелчок. – Ты не собираешься нас представить, невежа?

Она склонила голову набок, и свет люстр отразился в восьми изумрудах. В этом жесте было даже что-то кокетливое, если забыть о том, что перед тобой хтоническое чудовище.

Внимательно следя за Лесей, чтобы она не рухнула в обморок, я шагнул вперед.

– Изольда, это Леся. Она… скажем так, не местная. В нашем мире недавно. У тебя найдется уголок, где она могла бы перевести дух и не отсвечивать?

– О, разумеется.

Изольда плавно скользнула в сторону, перебирая лапами. Пол даже не скрипнул под её весом. Леся инстинктивно вжалась в меня. Паучиха изящным жестом одной из человеческой руки указала на боковой проход, занавешенным тяжелым бархатом.

– Ты выглядишь измученной, ягодка моя. Тень на лице, печать беды… Почему бы тебе не отдохнуть в гостевой? Там есть чай, варенье. Не бойся, еда человеческая, не мухи. Я давно заказываю доставку из «Пушкина».

– Макс? – снова позвала Леся. Она стояла как вкопанная, не в силах сделать шаг навстречу этому великолепию.

– Иди, – тихо, но твердо сказал я. – Леся, поверь мне. Здесь ты в большей безопасности, чем в бункере президента. Сюда никто не сунется без приглашения. Даже Смерть вытирает ноги перед входом.

Леся посмотрела на меня безумным взглядом, потом перевела взор на Изольду. Изумрудные глаза смотрели на неё с пугающей материнской теплотой. Леся глубоко вздохнула, словно перед прыжком в прорубь, и осторожно, бочком, двинулась через комнату.

Ей удалось пройти мимо гигантских мохнатых лап, не зажмурившись. Изольда лишь слегка повернула корпус, провожая её взглядом всех восьми глаз. Леся нырнула в спасительную темноту бокового туннеля, бросив на меня последний взгляд, в котором читалось: «Если меня сожрут, я буду приходить к тебе в кошмарах вечно».

– Славная девка, – промурлыкала Изольда, когда штора за Лесей опустилась. – Порченая, правда. Но смелая. Ну, выкладывай, зачем пожаловал, блудный сын?

– Извини за сцену, – выдохнул я, массируя виски. – Как я уже говорил, она… не привыкла к высшему обществу.

Изольда небрежно махнула передней лапой, и этот жест был пугающе человеческим, если не смотреть на когти.

– Ой, брось, Максимка. Я привыкла. А теперь дай-ка я на тебя погляжу. Старухе интересно, как тебя жизнь пожевала.

Для существа таких габаритов и веса Изольда двигалась противоестественно быстро. Я даже моргнуть не успел, а она уже нависла надо мной. Огромная, лоснящаяся туша заполнила собой пространство, одна мохнатая лапа встала слева от дивана, другая – справа, отрезая пути к отступлению. Восемь изумрудных глаз уставились на меня сверху вниз, изучая каждую пору на моем лице.

Именно поэтому я отослал Лесю. Какой бы крепкой ни была её психика, видеть, как я мило беседую, будучи зажатым в мандибулах гигантского паука, это перебор. На самом деле, угрозы не было. Изольда, как и многие древние твари, подслеповата в нашем спектре реальности. Ей комфортнее «видеть» кожей, вибрацией, запахом. Её любимый способ общения, держать собеседника прямо между передними лапами, в зоне поражения ядовитых хелицер.

Я откинулся на спинку дивана и погладил жесткий ворс на её лапе.

– Рад тебя видеть, Изольда. Ты не изменилась.

– А вот ты осунулся, – прошелестела она. – И наконец-то я увидела ту, ради кого ты так суетился. Я всё гадала, почему ты пропал с радаров последние месяцы. Прятал сокровище?

Несмотря на свой жуткий вид, Изольда пахла приятно, смесью дорогого французского парфюма, ладана и сушеной полыни. Сидеть рядом с ней было всё равно что находиться в гримерке старого театра, который стоит на капище.

– Ну, это одна из причин, почему мы здесь.

– У девочки дурное плетение, – заметила она буднично, как говорят о плохой погоде. – Черная нить вплетена в основу. Ты пытался его распутать, верно? Ножницами лез?

– Ты видишь? – удивился я, а потом сам же усмехнулся своей глупости. – Конечно, ты видишь. Ты же Недоля. Да, я пытался. Несколько раз. Резал, жег, перевязывал. Бесполезно.

– Естественно, бесполезно, дурачок. Это не порча, которую навели. Это науз, который рос вместе с ней. Заклинание вплетено в её узор судьбы. Это её несущая конструкция.

– Есть способ снять?

– Не убив её? Нет. Выдерни черную нить – рассыплется всё полотно.

Я тяжело вздохнул.

– Примерно так я и думал. Слушай, Изольда, тебе нужно быть осторожной. Не подходи к ней слишком близко. Через комнату – нормально, но вплотную… Её проклятие бьет по вероятностям. У тебя может лапа подломиться или потолок рухнуть.

Изольда издала серию тихих, сухих щелчков – так она смеялась. Вибрация от её смеха отдалась в диван.

– Глупое дитя. Ты учишь рыбу плавать, а меня бояться Неудачи? Я сама пряду неудачи, Максим. Я – хозяйка гнилых нитей. Её маленькое домашнее проклятие мне не повредит, я им питаюсь.

Я удивленно поднял глаза.

– Ты можешь это нейтрализовать?

– Я могу это игнорировать. Но хватит о грустном. Пока наша скромница пьет чай, расскажи, с какой стати тебя позвали на бал Совета? Я не помню, чтобы ты числился у Бояр в любимчиках. Обычно они мечтают увидеть тебя в гробу, а не во фраке.

Я вкратце обрисовал ситуацию. Рассказал про звонок Сергея, про его ультиматум, про ночной визит в Планетарий (опустив детали про кражу) и про то, как за мной гонялся Страж.

– И Сергей не единственный, – закончил я. – Темные тоже хотят моей «консультации», причем в грубой форме. Они ищут Лесю. Я хотел попросить тебя об одолжении, Изольда. Спрячь её. Пусть посидит у тебя в норе, пока я не переговорю с «большими дядями» на балу. Если мне повезёт, я смогу разрулить это дерьмо и выторговать нам обоим неприкосновенность.

Изольда замолчала. Её восемь глаз смотрели на меня немигающим, тяжелым взглядом. Мандибулы замерли.

– Ты заплыл в мутные воды, Максим, – наконец прошелестела она.

Я пожал плечами.

– Маги всегда хотят использовать Видящих. Нас мало, мы ценный ресурс. Просто мне не повезло, что они в таком отчаянии, что пришли ко мне.

– Не повезло? – переспросила она с странной интонацией. – Ты правда думаешь, что дело в везении?

Я с любопытством посмотрел на неё. Читать эмоции на лице паука – задача нетривиальная, но тон мне не понравился.

– Что ты имеешь в виду?

– Это не «невезение» заставило исчезнуть всех остальных толковых провидцев в Москве, Максим. – Изольда опустила массивное тело чуть ниже, и её голос стал тише, почти шепотом. – Моих клиентов стало меньше за последние недели. Ведуны, ворожеи, те, кто смотрит в воду… они пропадают. Один за другим. Тихо, без шума. Что-то грядет, Максимка. И умные маги сейчас сидят по норам и носа не кажут.

Меня передернуло.

– Значит, это зачистка. И я остался последним, просто потому, что был в опале? Отлично. Просто великолепно. Ты знаешь, кто это делает?

Изольда отрицательно повела хелицерами.

– Нет. Но тучи сгущаются. Я чувствую, как дрожит Паутина. Тебе стоит быть очень осторожным на этом балу.

– Я буду.

– Она не моя ученица, Изольда. Но спасибо. Я твой должник.

Изольда склонила массивную голову набок, и её хитиновый корсет скрипнул. Через мгновение послышались неуверенные шаги Леси. Я встал с дивана и проскользнул между мохнатыми лапами хозяйки, чтобы встретить её.

Леся вошла, всё еще бледная, но уже взявшая себя в руки. Её глаза метнулись к Изольде, но паники в них уже не было, только благоговейный трепет.

– Эм. Здрасьте. То есть… Изольда. Извините за то, что я там… ну, в обморок чуть не упала. Непривычно просто.

Изольда небрежно махнула одной из передних лап, на которой сверкнул перстень с огромным сапфиром.

– Пустое, ягодка. Ты держишься молодцом. Иные мужики при виде меня штаны пачкают, а ты ничего, стоишь. – Она перевела взгляд всех восьми глаз на меня, и в них загорелся огонек стилиста. – А теперь, Максимка… Негоже идти к Боярам в таком виде. Ты же похож на побитого жизнью библиотекаря. Давай-ка сделаем из тебя человека.

– Изольда, у меня нет времени на дефиле…

– Цыц! – припечатала она. – Ты идешь в логово волков. Если будешь выглядеть как овца – сожрут. Ты должен выглядеть как охотник. Или как грех, который они не могут себе позволить. Какой фасон предпочитаешь?

– Эм… – я оглядел ряды вешалок. – Знаешь что, решай сама. У тебя вкус лучше.

– Наконец-то проблеск здравого смысла в твоей голове, – довольно прострекотала она.

Изольда метнулась к дальним вешалкам с грацией атакующей кобры. Через секунду передо мной лежал костюм.

Не просто костюм, который можно любить в любом магазине, нет, это была броня для светского раута. Ткань – черная, как самая глухая ночь в Нави, матовая, поглощающая свет.

– Паучья шерсть, – пояснила Изольда, видя мой взгляд. – Смешанная с кашемиром и нитями мрака. Пулю не остановит, но от сглаза прикроет. И сидит идеально. Примерь.

Я зашел за ширму. Брюки сели как влитые, словно я в них родился. Рубашка белая, хрустящая, с жестким воротником контрастировала с моей слегка смуглой кожей. Пиджак скользнул на плечи, и я вдруг почувствовал себя… иначе. Выше. Опаснее. Ткань облегала плечи, подчеркивая ширину спины, и сужалась к талии.

Вышел из-за ширмы, поправляя запонки из черного оникса.

Изольда издала восхищенный клекот.

– Ну вот. Теперь ты не оборванец с Хитровки. Теперь ты – Князь Тьмы.

Я посмотрел на Лесю.

Она сидела на краешке кушетки и просто… застыла. Кружка с чаем, которую она держала, опасно накренилась. Её глаза расширились, зрачки стали огромными. Она смотрела на меня так, словно впервые видела. Рот слегка приоткрылся, и я заметил, как она судорожно сглотнула.

– Макс? – выдохнула она, и голос её звучал хрипло. – Ты… вау.

– Нормально? – я одернул манжеты, чувствуя себя немного неловко под её пристальным взглядом. – Не слишком пафосно?

– Ты выглядишь… – она запнулась, краснея до корней волос. – Ты выглядишь так, будто владеешь этим городом…

Я криво усмехнулся. Комплимент от Леси, которая обычно видела меня в растянутых свитерах и с похмельем, дорогого стоил.

– Ладно, – я повернулся к Изольде. – Спасибо. Это шедевр. Теперь к делу. Мне нужно уйти, навести справки и подготовиться к балу. Изольда согласилась, чтобы ты посидела здесь.

Леся с трудом оторвала взгляд от моего пиджака и моргнула, возвращаясь в реальность.

– Здесь? С ней?

– Я ненадолго. Эти норы экранированы лучше, чем бункер Сталина. Сюда ни магия, ни спецназ не доберутся. Сейчас это самое безопасное место на земле для тебя.

Леся посмотрела на меня, такого непривычно шикарного и уверенного, потом перевела взгляд на гигантскую паучиху. Вдохнула поглубже и кивнула.

– Хорошо. Если ты так говоришь.

– Вот и славно, – весело прощелкала Изольда. – И пока ты здесь, ягодка, почему бы нам не заняться тобой?

Леся с опаской покосилась на хозяйку.

– Мной?

– Конечно. Негоже такой милой девушке ходить в этом… – Изольда брезгливо коснулась когтем Лесиной ветровки из секонд-хенда. – Мешке из-под картошки. У меня есть ткани, которые, кажется, ждали именно твоего оттенка глаз. Идем в примерочную, я хочу посмотреть, как на тебе заиграет лунный бархат.

Леся бросила на меня последний, немного панический взгляд. Я ободряюще кивнул ей. Она слабо, но храбро улыбнулась в ответ.

– Эм, конечно. Спасибо, Изольда.

Когда я повернулся, чтобы уйти, я увидел, как Леся, словно завороженная, следует за гигантским пауком через бархатную занавеску в святая святых – мастерскую.

Переодевшись обратно в свою одежду, я вышел из норы Изольды на солнечный свет и зажмурился. Корни вяза с глухим рокотом сомкнулись за моей спиной, снова превращаясь в обычный склон оврага.

Теперь, когда Леся была внутри, с плеч словно гора свалилась. Может, со стороны это и выглядит как безумие, оставить подругу в логове чудовища, но я знал: Изольда не предаст. Она чтит законы гостеприимства старой школы. За её паутиной Леся в безопасности, по крайней мере, пока я не вернусь.

Поднялся по склону оврага, вышел на просеку и нашел свободную скамейку. Пора было сделать пару звонков и выяснить, в какое именно пекло меня пригласили.

Представление обывателя о провидцах безнадежно испорчено телевизором и бульварной литературой. Люди думают, что это обязательно кто-то в балахоне со звездами, пялящийся в хрустальный шар или с умным видом разглядывающий кофейную гущу. Они были бы жестоко разочарованы, увидев меня за работой.

Я не фанат хрусталя, он бликует и собирает пыль. Гадание на кофейной гуще я презираю, это для скучающих домохозяек. Карты Таро я уважаю, но использую редко, только когда нужно разложить сложную многоходовку. Нет, то, чем занимаются настоящие Видящие, когда хотят поработать, выглядит куда прозаичнее: мы находим тихое место, падаем в кресло (или на скамейку в парке), откидываем голову и закрываем глаза.

Для прохожего это выглядит так, будто мужик просто решил покемарить после бурной ночи или страдает от похмелья. Но лучшие из нас могут, не вставая с этой скамейки, вскрыть любой сейф или узнать подноготную любого чиновника, просто прогулявшись по линиям вероятности.

Намек Изольды на то, что «умные маги попрятались», удачно наложился на одно воспоминание из утреннего разговора с Сергеем. Когда я спросил его про штатных прорицателей Совета, он отмахнулся: мол, Вениамин Львович пишет мемуары, а Герасим, наш «штатный грек», занят на объекте в Питере.

И вот тут пазл не складывался. Герасим – придворная болонка Совета. Он никогда не отказывался от работы, особенно если она сулила премию и благосклонность Бояр. Чтобы он променял экстренный вызов в Москве на какую-то рутину в Питере? Бред.

Это была лишь догадка, тонкая ниточка, но интуиция подсказывала – потяни за неё, и вытащишь слона. Я хотел поговорить с Гера, но времени мотаться по городу и целовать закрытые двери у меня не было. Нужно было срезать угол.

Эта техника называется «Хождение по Тропам».

Ты выбираешь нить своего собственного будущего и следуешь по ней, как Тесей в лабиринте, только вместо клубка у тебя – варианты твоих же решений. Ты проживаешь ситуацию в голове, но с полной отдачей, получая обратную связь от мира.

Моим первым пунктом назначения была квартира Герасим на Остоженке, в «Золотой миле». Элитное жилье, где квадратный метр стоит как почка.

Я закрыл глаза и шагнул в вероятность.

Я увидел, как ловлю такси, как мы стоим в пробке на Садовом. Вот я вхожу в мраморный подъезд, консьерж кивает мне (мы знакомы). Поднимаюсь на лифте. Стучу в массивную дверь из мореного дуба. Тишина. Я нажимаю на звонок, слышу трель внутри, но за дверью – пустота. Ни дыхания, ни скрипа половиц. Квартира была давно пуста. Энергетический след хозяина выветрился, осталась только пыль. Пока я наблюдал, эта ветка будущего истончилась и рассыпалась серым пеплом – тупик. Я так и не вошел внутрь.

Следующей была его «берлога» – загородный дом в старом дачном поселке в Переделкино. Герасим любил строить из себя интеллигента и жил в деревянном срубе, окруженном соснами.

Я снова нырнул в будущее. Увидел себя, идущего по размытой весенней грунтовке к высокому забору. Вокруг шумели сосны, где-то лаяла собака. Дом стоял на пригорке, темный и угрюмый. Ставни закрыты наглухо, на воротах висит тяжелый замок, покрытый ржавчиной, которой там не должно быть.

Но главное, на калитке висела незримая печать. Отвод глаз. Что-то, что мягко, но настойчиво толкало меня в сторону: «Тебе сюда не надо, иди мимо». Я попытался в видении обойти дом, найти лазейку в заборе, но картинка начала мигать и рябить, как старая кинопленка.

Взлом – это не магия, это ремесло. И руки у меня всегда росли из нужного места.

Я закрыл глаза и прокрутил пленку вероятности вперед. Вот я подхожу к парадной двери его сруба, достаю отмычки. Щелчок, второй. Дверь поддается. Мое будущее «я» делает шаг внутрь, в темную прохладу прихожей, и…

Твою ж мать.

Ладно, этого я не ожидал. Герасим, конечно, та еще крыса канцелярская, но минировать собственный коврик? Обычно он ограничивался сигналкой. Но в этом варианте будущего, едва моя нога коснулась паркета, с потолка рухнула невидимая, но тяжелая пелена. «Сеть Мары». Мое фантомное тело скрутило судорогой, и через секунду от меня осталась только кучка дымящихся костей.

Значит, Гера не просто уехал. Он в глухой обороне.

Может, черный ход?

Я перемотал время назад и пустил своего двойника в обход, через кусты сирени, к неприметной двери на веранде. Шаг на скрипучее крыльцо. Поворот ручки.

Господи Иисусе. Это было просто жестоко.

Я даже не знал, что человеческое тело может растворяться с такой скоростью. Это была «Мертвая вода» в концентрации, способной прожечь танковую броню. Я смотрел, как плоть моего двойника стекает с костей серой жижей, и меня едва не вырвало прямо на скамейку в Лосином Острове.

Я резко открыл глаза, разрывая контакт. В ближайшее время я определенно не собирался лезть на частную собственность Герасима. Как только я принял это решение, жуткие варианты будущего схлопнулись и исчезли, так и не став реальностью.

Меня била мелкая дрожь. Наблюдать за собственной смертью, да еще в таких подробностях – опыт паршивый. К этому невозможно привыкнуть.

Успокоившись, я заставил себя сосредоточиться. У меня заканчивались варианты, но оставалось еще одно место. «Схрон», которым мы с Герой пользовались сто лет назад, когда еще не разругались окончательно. О нем знали только двое. И если он хотел забиться в нору, где его не достанет ни Совет, ни черти лысые…

Я нырнул в поиск. Старое Введенское кладбище. Заброшенный склеп одной купеческой семьи, который давно вычеркнули из реестров.

Бинго.

Я не мог с такого расстояния разобрать, о чем мы говорим, но я четко видел: я спускаюсь в склеп, и там горит свет. Герасим там. Живой и трясущийся от страха.

Я открыл глаза и встал. Нужно было заскочить домой за «инструментами», а потом предстояла поездка на другой конец города.

Самый быстрый способ путешествовать для мага – это Врата. Или, как их называют в народе, порталы. Принцип прост: ты сворачиваешь пространство в трубочку, соединяя точку А и точку Б через изнанку мира. Это высший пилотаж, требующий идеальной памяти и знания места назначения до каждого камушка. Ошибка на миллиметр – и ты выйдешь из стены, оставив половину задницы в кирпичной кладке.

К сожалению, я один из немногих магов в Москве, кто не может пользоваться Вратами. Проклятие профессии. Прорицание работает со временем и информацией, мы не можем гнуть физическое пространство. Мой дар позволяет мне видеть дорогу, но идти по ней мне приходится своими ногами.

Так что, пока «белая кость» шагает через зеркала, я топаю к метро.

Следующий вариант – оседлать какую-нибудь тварь. В старых сказках Иванушки-дурачки скакали на Сивках-Бурках или летали на коврах-самолетах. В реальности выбор у нас побогаче, но и поопаснее: воздушные элементали, прирученные виверны или Симарглы. Это медленнее, чем шагнуть через Врата, но у живого транспорта есть жирный плюс: он доставит тебя в такие дыры, где магические координаты не работают.

Плюс, это дает возможность почесать свое эго редким и дорогим зверем. Но есть и минус: полет на крылатом волке над Садовым кольцом средь бела дня привлекает слишком много внимания. ПВО сейчас нервное, могут и ракету вслед пустить, приняв за беспилотник-переросток.

Для тех же, кто, как я, лицом не вышел для создания порталов и не имеет личного зверинца, есть третий путь. Мастера-артефакторы клепают так называемые «Путевые Камни». Это одноразовые или многоразовые ключи, дающие доступ к черновым кротовым норам пространства. Они работают только по маршруту «точка А – точка Б», и жрут уйму энергии, но для такого «пешехода», как я, это часто единственный способ не стоять в московских пробках.

Несмотря на название, это не обязательно камни. Мой выглядел как обломок кости мамонта, пожелтевший от времени, с вырезанными на нем рунами «Путь» и «Ветер». Стоя посреди своей спальни, я проверил снаряжение, сосредоточил волю, прорычал формулу активации на старославянском и толкнул пространство перед собой.

Секунду ничего не происходило, а потом воздух пошел трещинами. Появился рваный, мутный провал. Края его мерцали инеем. Я быстро шагнул внутрь, пока проход не схлопнулся, отрезав мне пятки.

Первое, что ударило в лицо – холод.

Здесь было градусов на двадцать ниже, чем в моей квартире. Я оказался на вершине скалистого пика, парящего где-то в слоях Верхней Нави. Вид слева захватывал дух: внизу расстилалось море густых, ватных облаков, пронзаемое черными иглами скал. Это был не Урал и не Кавказ – это было отражение гор, которых нет на картах, легендарные Рипейские горы.

Солнце здесь светило ярко, но не грело.

Сзади раздался звук, похожий на шелест тяжелого плаща и цокот когтей по граниту. Я обернулся и невольно улыбнулся, чувствуя, как отпускает напряжение.

– Здравствуй, Буран. Давно не виделись, бродяга.

Зверь глухо рыкнул, приветствуя меня, и этот звук прошел вибрацией через подошвы ботинок.

Это был Симаргл – крылатый пес небес. Огромный, в холке мне по грудь, покрытый густой, серебристо-белой шерстью, которая искрилась на солнце. Вместо передних лап у него были мощные, похожие на орлиные, конечности, а от лопаток расходились два гигантских перистых крыла. Хвост, пушистый и длинный, как у лиса, заметал снежную крошку на камнях.

В мифах Симарглы охраняют Древо Жизни. Этот же охранял только мою заначку с едой.

Он подбежал ко мне, смешно подергивая влажным черным носом, и толкнул меня массивной головой в грудь, едва не сбив с ног. Я рассмеялся, доставая из кармана кусок вяленого мяса – специальное угощение, которое я всегда носил для него.

– Голоден? – спросил я, скармливая ему мясо. Симаргл деликатно, одними губами взял угощение, стараясь не задеть мои пальцы клыками, способными перекусить лом. – Поешь, брат. Нам предстоит долгая дорога.

– Эй, странник! – хриплый голос донесся с севера, перекрывая свист ветра. – Хватит слюнявить мою псину. Иди сюда, раз уж приперся.