Текст книги "Последний вольный (СИ)"

Автор книги: Виктор Волох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

У меня мелькнула шальная мысль: может, выйти и предупредить? «Эй, ребят, вы сейчас взорветесь!». Но я тут же загнал её обратно. Я проверил пару веток будущего: в каждой, где я открывал рот, меня испепеляли на месте просто от испуга, а потом они всё равно взрывались.

Так что план «Б», спасти их души, отменялся. Оставался план «А»: делать ноги. И очень быстро.

Горелый закончил плести заклинание, вложил свой предмет, скорее всего, какую-то зачарованную обманку, в каменную ладонь и поспешно отступил назад. Его широкая спина перекрывала мне обзор, поэтому я не видел деталей, но всем телом чувствовал, как пространство скручивается.

Статуя отозвалась. Сначала – слабое, мертвенно-белое свечение, пробившееся сквозь багровый щит Горелого. Камень загудел, как трансформаторная будка под нагрузкой. Потом свет мигнул, стал красным, словно предупреждающий сигнал светофора, и… погас.

Наступила тишина.

И тут Хазад, этот гений тактики и стратегии, не выдержал.

– И чё, всё? – разочарованно протянул он.

Существует золотое правило для всех, кто работает с древними артефактами: никогда не задавай таких вопросов рядом с активной магией. Вселенная воспринимает это как вызов.

Ответом ему стала вспышка.

Комнату залило ослепительным, хирургически-белым светом, который вымораживал. Жалкая красная магия Горелого была сметена мгновенно. Прямо над статуей, разрывая ткань реальности, начало формироваться Нечто.

Страж. Огромный, сотканный из чистой энергии силуэт, который нависал над тремя ошалевшими Темными магами, как молот над наковальней.

В этот момент время для них остановилось. Горелый, Хазад и женщина застыли, задрав головы и раскрыв рты в немом ужасе.

Я не стал ждать, пока они придут в себя или пока Страж начнет раздачу.

Воспользовавшись тем, что все взгляды прикованы к центру комнаты, я сорвался с места. Пролетел мимо них тенью, едва не задев плечом застывшего Хазада, и рыбкой нырнул в дверной проем.

На лестницу я вылетел уже в полете, перемахивая через ступеньки и молясь, чтобы подошвы не скользили по ковролину. За спиной, в комнате, которую я только что покинул, раздался звук, похожий на удар гигантского хлыста, а затем вопль, полный боли и неверия.

Началось.

В моей биографии было немало драк, и почти все они заканчивались моим тактическим отступлением. Или, называя вещи своими именами… бегством. И мне не стыдно.

Маги могут сотворить с человеческим телом массу занимательных вещей: сжечь, заморозить, вывернуть наизнанку или превратить в овощ. Но для большинства этих фокусов есть одно жесткое условие: они должны тебя видеть. Или хотя бы точно знать, где ты стоишь. Если ты двигаешься быстрее, чем они соображают, и не маячишь перед глазами, попасть в тебя заклинанием сложнее, чем прихлопнуть муху в полете зубочисткой.

Поэтому, если твой образ жизни подразумевает регулярные встречи с агрессивными колдунами, а планы на будущее не включают превращение в горстку радиоактивного пепла, умение быстро бегать становится важнее, чем умение читать мысли. Для этого нужны тренировки, дыхалка и, самое главное, мотивация.

У меня за спиной сейчас были трое Темных магов высшей лиги и одна древняя, разъяренная хтонь. Мотивации у меня было, хоть отбавляй.

Я летел вниз по спиральному пандусу, перепрыгивая через ступеньки. Сзади, из технического зала под куполом, донесся женский визг, тут же оборвавшийся глухим ударом. Следом грохнуло так, что затряслись стены, красно-черная вспышка магии Смерть и Огня ударила в Стража.

Ответ не заставил себя ждать. Лестничный пролет озарился ослепительно-белым светом, и раздался звук, похожий на взрыв бытового газа.

Я не знал, заметили меня или нет, и не собирался останавливаться, чтобы спросить. Я несся к выходу со скоростью, которой позавидовал бы любой уходящий от погони гопник.

В нижнем зале Урании, среди глобусов и метеоритов, следов битвы не было, Горелый и его команда, видимо, прошли порталом или под отводом глаз.

Хорошая новость: трупы охранников Совета всё еще валялись за стойкой, и никто не преграждал мне путь.

Плохая новость: подкрепление только что прибыло.

Их было пятеро. Они входили через главные стеклянные двери, слаженно, веером, перекрывая сектора обстрела.

Боевики Совета. Это не участковые и не ППС. Это, мать их, магический СОБР. «Чистильщики». Элита, упакованная в зачарованные бронежилеты, с артефактами на поясах и с лицензией на убийство. Они пришли не разбираться, кто прав, а кто виноват. Они пришли зачищать территорию.

Но у них был один недостаток: они не знали, что я здесь. А я знал о них за две секунды до того, как они вошли.

Едва достигнув подножия пандуса, я сунул руку в правый карман и выдернул мраморный шарик с пойманным туманом.

– Ловите, мужики! – крикнул я, швыряя сферу об пол.

Хрусталь разлетелся вдребезги.

Сжатый, концентрированный туман, взятый с ночной Яузы, рванул наружу, как пена из огнетушителя. За долю секунды огромный зал заволокло плотной, молочно-белой пеленой. Видимость упала до нуля.

Маги Совета исчезли в этом «молоке», ругаясь и активируя сканеры.

Я не стал ждать, пока они перестроят зрение. Нырнул в туман рыбкой, полагаясь не на глаза, а на нити вероятности, которые светились в моем сознании, указывая путь между колоннами и витринами.

В идеальном мире я бы просто проскользнул мимо них под прикрытием тумана и оставил бы их разбираться с тем адом, что творился наверху. Но мы живем не в идеальном мире, а в Москве.

Командир группы захвата оказался тертым калачом. Он не стал ждать, пока туман рассеется сам. Едва белесая пелена накрыла зал, он рявкнул команду и выставил щит, перекрывая главный выход. Я понял, что к дверям мне не прорваться, меня спеленают раньше, чем я коснусь ручки.

Пришлось импровизировать.

Я резко заложил вираж вправо, уходя с линии огня в боковой коридор, ведущий к гардеробу и входу в «Лунариум». Скользнул в темный проем ровно за секунду до того, как один из бойцов Совета, штатный «воздушник», хлопнул в ладоши.

Резкий порыв магического ветра сдул мой туман, как пыль с полки. Зал снова стал прозрачным.

Я успел вжаться в нишу за вендинговым аппаратом с кофе, плотнее запахивая «Морок». Ткань плаща мгновенно мимикрировала под серый пластик и темную стену.

Боевики Совета перегруппировались у турникетов.

– Куда он делся? – резко спросил командир.

Это был крепкий мужик лет пятидесяти, с армейской стрижкой и седым ежиком волос. Лицо у него было такое, будто он им гвозди забивал, жесткое, лишенное эмоций.

– Не вижу, – отозвался другой маг, сканируя зал через тактический визор. – Теплового следа нет. Портала не было.

– Он не мог уйти так быстро… – начал третий.

– Не знаем, – отрезал командир. – Может, у него артефакт невидимости. Внимание! Блокировать периметр. Работаем по секторам. Прочесать всё, от туалетов до касс.

При должном усердии и наличии времени опытный поисковик может найти даже человека в плаще-мороке. Я знал, что эти ребята, если дать им минут пять, вычислят меня по косвенным признакам, по движению воздуха, по запаху, по интуиции.

Я также знал, что пяти минут у них нет.

«Воздушник», который развеял мой туман, первым дернулся, поворачивая голову к спиральному пандусу.

– Слышите? – бросил он. – Движение сверху.

Группа реагирования мгновенно развернулась, беря на прицел спуск с верхнего уровня.

Они ожидали увидеть меня. Одинокого беглеца.

Вместо этого на лестнице послышался топот, больше напоминающий бег стада испуганных бизонов. Через секунду из полумрака вылетели трое Темных магов.

Они неслись, спасая свои жизни.

Даже с моего места было видно, что выглядят они паршиво. Пальто Горелого дымилось в нескольких местах, будто его пытались использовать как фитиль. Хазад хромал еще сильнее, подволакивая ногу, но страх гнал его вперед быстрее ветра. Женщина бежала чуть позади, и её аура пульсировала хаосом.

Командир Совета шагнул вперед, поднимая жезл:

– Стоять! Именем Сове…

Договорить он не успел.

Следом за беглецами, буквально наступая им на пятки, на лестницу вывалился элементаль.

В узком пространстве музея он казался огромным, сгусток слепящего белого света, окруженный короной из молний. Он ревел, и этот звук был похож на грохот товарного поезда в туннеле. Бетонные перекрытия задрожали, стекла в витринах с метеоритами лопнули, осыпая пол осколками.

На лице командира Совета на долю секунды отразилось выражение «да вы издеваетесь», а потом началась бойня.

Элементали – это не духи в привычном понимании, а живые кирпичи мироздания. Называть их тупыми неправильно, они просто мыслят другими категориями. Но одно можно сказать точно: они сильные. Ветряна, например, может превратить вас в облако пара за долю секунды, даже не заметив этого. А потом развеять этот пар над МКАДом так, что ваши молекулы окажутся одновременно в Бирюлево и в Химках. Поэтому маги стараются с ними не ссориться.

Тот парень, что парил над лестницей, определенно был из «высшей лиги».

Ростом он был метра три, не меньше. Грубая гуманоидная фигура, сотканная из бело-голубых молний и плазмы. Он плыл, освещая зал мертвенным светом сварки, и его пустые глаза смотрели на магов с интересом ребенка, нашедшего муравейник.

Командир группы Совета что-то проорал, но его голос утонул в грохоте. Пятеро боевых магов, и Светлых, и Темных, забывших о вражде, ударили одновременно. Огонь, лед, кинетические удары слились в один поток. Элементаль ответил. Лестница превратилась в филиал ада: молнии били в щиты, бетон плавился и стекал по стенам.

Я к этому моменту уже бежал. Для Видящего оказаться между молотом и наковальней – плохая примета. А здесь наковален было четыре: Темные, Совет, Элементаль и моя собственная глупость.

Я пролетел мимо макетов ракет-носителей «Восток» и «Протон», свернул за огромный глобус Луны и нырнул в темный угол экспозиции «Покорение космоса», где стоял спускаемый аппарат. Вытащил стеклянный стержень и зашептал в него, срывая голос:

– Ветряна! Дочь Стрибога, хозяйка сквозняков! Да плевать, как тебя там! Это я, Максим! Вытащи меня отсюда, мать твою, прямо сейчас!

Сзади грохнуло так, что зазвенели стекла в витринах. Пол под ногами подпрыгнул.

– Ветряна! Где тебя черти носят?!

С той стороны, откуда я пришел, послышался топот. Я выглянул из-за спускаемого аппарата. Через зал, мимо стенда с космическим питанием, неслись две фигуры: Горелый и женщина. Я отпрянул назад и грязно выругался.

Почему они постоянно бегут именно туда, где прячусь я? У них что, компас на меня настроен?

– Кто? – с любопытством спросил голос прямо у меня над ухом.

Я подпрыгнул, чуть не выронив стержень. Ветряна висела перед моим носом, почти невидимая в полумраке.

– Напугала! – хихикнула она. И ткнула пальцем в сторону взрывов. – Смотри, Искрящий Человек! Красиво бахает!

– Да, очень красиво. Валим отсюда!

– А может, посмотрим? – капризно протянула она.

Топот за углом стих. Я услышал голос Горелого, приглушенный расстоянием:

– …кто-то там есть.

– Хазад? – спросила женщина.

– Нет. Не Хазад. Фон другой.

– Сожги сектор, – строгим тоном приказала она.

– Я не вижу точно, где он.

– Тогда сожги всё.

Мое предвидение взвыло сиреной воздушной тревоги. Я сорвался с места, не раздумывая, и рванул к запасному выходу.

БА-БАХ!

Волна жара ударила в спину, швырнув меня на пол. Сработала пожарная сигнализация, с потолка ударили струи воды, шипя на расплавленном пластике витрин. Я обернулся: угол, где я сидел секунду назад, превратился в облако пепла и дыма. Взрыв прошел в паре метров.

Из дыма вылетела Ветряна.

– Ай! Больно! – её голос дрожал от обиды, а форма стала нестабильной, клочья «тела» смешивались с сажей.

– Валим! – заорал я. – Вытаскивай нас!

Ветряна, обиженная на весь мир, спикировала на меня. Мир смазался. Я успел увидеть, как из дыма выходят Горелый и женщина, а потом меня засосало в воронку.

Мы неслись над ночной Москвой. Купол Планетария превратился в зеленую точку внизу, Садовое кольцо слилось в светящуюся линию. Ветряна, видимо, от испуга врубила форсаж, и мы летели быстрее звука.

Домой я добрался уже глубокой ночью.

Ветряна, всё еще дуясь, выплюнула меня на крышу моего дома и, не попрощавшись, унеслась зализывать раны в стратосферу. Я, шатаясь от усталости, спустился в квартиру.

Ночь выдалась «веселая». Я нажил себе смертельных врагов в лице банды Горелого, подставился перед Советом и дважды чуть не сгорел заживо.

Но это того стоило.

Я кое-что понял. Темные маги готовы были рискнуть всем, чтобы активировать статую, но у них не было ключа. Они пытались взломать её грубой силой и облажались.

Теперь охрану удвоят. Но Темные не отступят. Они придут снова. И они придут за мной, потому что поняли: без Видящего к этой штуке не подойти.

И еще эта женщина. Что-то в ней не давало мне покоя. Я точно встречал её. Этот взгляд, эта манера говорить… Где?

Я зашел в квартиру. Гоша спал на холодильнике, свернувшись клубком, как кот. Я не стал его будить.

Повесил плащ-морок в шкаф, погладил прохладную ткань. Достал из тайника под плиткой бордовый куб и положил его на стол. В свете настольной лампы он казался почти черным, но внутри, в глубине, всё так же плавали белые искры.

Горелый убил бы меня за эту вещь не задумываясь. А значит, мне нужно понять, что она делает.

Предстояла долгая ночь…

Глава 5

Подземелье Нави всегда выглядит одинаково: сырая земля и стоячая вода, в которой давно сгнило все живое. Шаги здесь отдавались недолгим эхом. Посреди грота, высеченного в самой ткани мироздания, возвышался бел-горюч камень Алатырь, превращенный чьей-то злой волей в жертвенник. На нем, раскинув руки, лежала она.

Белая рубаха-долгорукавка, расшитая красными обережными крестами, казалась саваном. Рыжие косы, обычно яркие, как пламя огня в купальскую ночь, разметались по серому камню тусклой медью. Глаза были закрыты.

Я попытался рвануться к ней, но пространство Нави имеет свои законы. Ноги налились стали тяжелыми, будто меня оплели корнями могильной травы. Я открыл рот, чтобы выкрикнуть её имя:

– Ярина! – но голос застрял в горле комом сухой глины.

Боялся? Нет, здесь страх не имеет значения. Я боялся потревожить тех, кто спал в стенах.

Каждое движение давалось с трудом, я плыл через густой кисель времени. Когда наконец добрался до камня, мои руки стали прозрачными, призрачными. Я тянулся к ней, пытаясь нащупать пульс, но не мог понять: её кожа ледяная, как у трупа, или это меня самого уже нет в мире живых?

Вдруг шаги, преследовавшие меня из тьмы, стихли. Я замер, чувствуя, как по хребту пробежал мороз, такое бывает, когда Смерть дышит в затылок. За спиной раздался смех. И в ту же секунду камень подо мной стал Ярым огнем.

Я вынырнул из сна, хватая ртом воздух. Сердце колотилось о ребра, пытаясь проломить грудную клетку. Резкая боль прострелила шею, плата за сон в неудобной позе. Я разлепил глаза, чувствуя себя так, будто мне в них насыпали могильной пыли, и поморщился.

Сидел, сгорбившись, за своим столом в «Аркануме». Серый, стылый свет московского утра сочился сквозь пыльное окно, безжалостно высвечивая бардак в комнате и пульсирующую боль в висках. Голова раскалывалась.

Не сплю нормально с тех пор, как научился видеть изнанку мира, но события в усадьбе боярина Скуратова, чернокнижника, что пытался призвать Чернобога в девяностые, сделали только хуже.

Обычно кошмары – это просто эхо пережитого страха. Но Ярина… Прошло десять лет, а память о ней не тускнеет. Увидеть её снова, пусть даже в мороке сна, было больно. Словно кто-то провернул нож в старой ране.

Видеть смерть… паршиво. Но знать, что человек должен быть мертв, и не иметь этому доказательств, еще хуже. Нас учили: «Нет тела – нет дела». Но когда человека забирает Лес или утягивают в омут русалки, тела не остается. Вместо чистого удара, отсекающего прошлое, ты получаешь отравленную надежду. Она, как медленный яд, разъедает тебя изнутри годами.

Ярина исчезла в пламени ритуала, но я так и не нашел её костей. И это незнание, самая жестокая пытка, какую могли придумать боги.

Я зарылся лицом в ладони, выравнивая дыхание. Раз, два, три. Я строил в голове ментальную плотину, загоняя образы из Нави обратно в темные углы подсознания. Прочь, рыжие косы на сером камне. Прочь, запах гари.

Я едва успел закончить упражнение и вернуть пульс к человеческим показателям, когда телефон на столе зазвонил. На экране высветилось лаконичное «Неизвестный номер». Я смотрел на него, считая гудки. На двенадцатом, когда любой нормальный человек уже сбросил бы вызов, я лениво провел пальцем по экрану и поднес трубку к уху.

– Сергей, у тебя ровно тридцать секунд, чтобы объяснить, какой пожар в борделе заставил тебя разбудить меня в такую рань.

– Максим? Это Сергей.

– Господи, Сережа, спасибо. Я бы ни за что не догадался сам, даже если бы заглянул в Хроники Акаши. У тебя голос как у покойника.

– Нет причин хамить.

– Причина номер один: я тебя ненавижу. Я бы добавил еще пару пунктов, но у тебя осталось пятнадцать секунд. Время пошло.

– Нам нужно, чтобы ты…

– Слышал уже. – Я откинулся на спинку скрипучего стула, глядя в серый потолок.

– Мы готовы пересмотреть…

– Это тоже слышал. Смени пластинку. Пять секунд.

– Подожди! Ситуация критическая, нам нужно…

– Бывай, Сережа. Не перезванивай, а то прокляну на понос.

– Прошлой ночью было совершено нападение на объект «Святилище», – быстро выпалил Сергей. Его голос звучал четко, без обычных бюрократических нот. – Темные пытались взломать защиту Предтеч. Совет собрал экстренное Вече сегодня утром.

Сон как рукой сняло. Адреналин, лучше самого вкусного кофе в мире.

– Продолжай, – сказал я наконец, когда пауза затянулась.

– Совет решил, что режим секретности больше не актуален. Утечка уже произошла.

– Разумно.

– И это подводит нас к тебе. Ты понимаешь расклад?

– Что ты имеешь в виду? – мой голос стал тише.

– Ну вот, наконец-то вежливый тон, – сухо заметил Сергей. – Рад, что до тебя дошло.

«Дошло» это было мягко сказано. Если Совет решил, что я был там прошлой ночью вместе с людьми Горелого, если они считают меня соучастником взлома… то я труп. Меня даже допрашивать не будут, просто пришлют ликвидаторов из дружины Перуна и раскатают в блин вместе с моей лавкой. Я замер.

– Итак, я предлагаю тебе ту же работу, что и вчера на набережной.

Я тупо смотрел на телефон секунд пять.

– Ты… что?

– Воевода следственной дружины хочет воспользоваться твоими услугами, – пояснил Сергей официальным тоном. – Ты нужен нам как консультант. Детали обсудим при личной встрече.

Я прикрыл глаза и бесшумно, медленно выдохнул. Сергей звонил не чтобы обвинить меня. Точнее, он звонил по поводу прошлой ночи, но не так, как я боялся. Они не знают, что я был в Планетарии. Пока не знают.

– Слушай, – сказал я, прочистив горло. – Я тебе уже говорил у реки…

– Твоя проблема была в том, что работа была «в черную», без гарантий, верно?

– …Допустим.

– Сегодня вечером в особняке Морозова, том, что скрыт от глаз людских в Замоскворечье, состоится Большой Прием, – сказал Сергей. – Ты приглашен. Будут все Бояре Совета, включая куратора следственной группы. Он поговорит с тобой лично, при свидетелях. – В его голосе проскользнула ирония. – Это достаточно официально для тебя, Максим?

Во второй раз за утро я потерял дар речи.

– Эм… – выдавил я.

– Вот и славно. Приглашение с гербовой печатью материализуется у твоей двери через минуту. Надеюсь, ты сочтешь это достаточно веским поводом, чтобы оторвать задницу от стула. И да… – он сделал паузу. – Обязательно соблюдай дресс-код. «Блэк тай», никаких джинсов и амулетов поверх рубашки. Было бы крайне неловко, если бы тебя и твою спутницу развернула стража на входе. Я бы предложил одолжить тебе смокинг, но, в отличие от тебя, у меня нет роскоши валяться в постели до обеда. До вечера.

В трубке щелкнуло, и связь оборвалась.

Я слушал короткие гудки, потом медленно опустил телефон на стол. Если на этом балу будут члены Совета, настоящие Бояре, то это не просто пьянка для своих. Это, черт возьми, Событие. Весь свет магической Москвы будет там. Сергей не блефовал, и Совет, похоже, напуган до смерти, раз зовет меня на официальный прием.

Из чистого, немного мазохистского любопытства я поднял запястье и уставился на циферблат старых «Командирских», наблюдая, как дергается секундная стрелка. Сергей повесил трубку ровно в 9:38. Секунда в секунду, едва стрелка перешагнула отметку 9:39, в дубовую дверь моей лавки деликатно, но настойчиво постучали. Ненавижу пижонов.

Я поднялся, морщась от того, как затекли ноги, и побрел вниз по винтовой лестнице. За пыльным стеклом витрины переминался паренек, сжимая в руке плотный конверт цвета слоновой кости. Очередной «отрок» на побегушках из Академии или клановая шестерка; некоторые вещи не меняются веками. Я отпер замок, кивнул на вопрос «Максим Курганов?» и выхватил у него конверт. Едва пацан растворился в утреннем тумане переулка, я вскрыл печать и достал приглашение.

Оно было подлинным. Витиеватым слогом, стилизованным под старославянскую вязь, на карточке сообщалось, что Высокий Совет Магических Родов «почтет за честь», если Максим Курганов и прочая, и прочая, явится на прием со спутницей по своему выбору. Внизу красовалась сноска о дресс-коде, составленная в столь язвительной форме, что я не мог не задаться вопросом, не дописал ли её Сергей лично, чтобы меня уколоть. Словно есть что-то предосудительное в джинсах и уютном свитере грубой вязки.

Я вернулся в свою берлогу и рухнул в кресло, вертя карточку в пальцах. Плотная, шершавая бумага, черная тушь, а сверху: золотое тиснение с гербом Совета: двуглавый орел, держащий в когтях пучок молний и свитков. Даже не приглядываясь, я чувствовал магический оттиск, ауру подлинности, которую не подделает ни один мошенник, если он не Сварог во плоти.

Вопрос был только в одном: какого лешего я собираюсь с этим делать.

Я не люблю Совет. Мне противен их устав, и воротит от их лиц. Эти бояре в дорогих костюмах говорят о Правде, а живут по Кривде, и мораль для них: куда повернешь, туда и вышло. У них нет ни малейших терзаний совести, когда нужно бросить человека в топку своих интриг, словно лишнее полено, даже если этот человек верой и правдой служил им годами.

С другой стороны, пошли я сейчас Сергея к лешему, я бы оказался у разбитого корыта. После плясок с бубном в Планетарии я был уверен: что бы Совет ни задумал с этим идолом Предтеч, теперь они погонят коней галопом. Те, кого они приставили к расследованию, знают куда больше моего. Возможно, достаточно, чтобы я наконец смекнул, какую кашу заварили Горелый и та голубоглазая ведьма.

Я ведь просто поговорю с ними. Послушаю, поем канапе, посмотрю на ряженых. Я всегда смогу уйти, хлопнув дверью.

Ага, конечно. Блажен, кто верует.

Начало шабаша в приглашении было назначено на восемь вечера. У меня оставалось часов десять, чтобы решить, что натянуть на себя, чтобы не выглядеть как леший, вышедший из бурелома, и постараться не сдохнуть до открытия парадных дверей. Приняв это решение (или приговор), я снова взял телефон и набрал номер Леси.

Она ответила на третий гудок. Леся пташка ранняя, встает с петухами, в отличие от меня, она не сидит до рассвета, пытаясь разгадать загадки древних кусков камня.

– Алло?

– Привет, Леся. Это я.

– Привет, Макс. – Голос у неё был спокойный, но перед ответом повисла крохотная, едва заметная пауза.

– Слушай, выручишь? Можешь заскочить ко мне сегодня?

– Эм…

– Знаю, звучит так себе после вчерашнего. Но я раскопал кое-что важное насчет твоего «кирпича». Мне нужно провести один тест. Это безопасно, слово даю.

– Ну… – Леся колебалась, я слышал, как скрипят шестеренки в её голове, взвешивая риски. Затем её голос окреп. – Ладно. Я могу сейчас. Где-то через час буду.

– Добро. Жду.

Я сбросил вызов и повернулся к столу, где лежал бордовый куб. Я просидел над ним четыре часа прошлой ночью, буравя его взглядом, пока глаза не стали красными, как у упыря. И всё еще не до конца понимал, что он делает, но у меня начало складываться довольно четкое представление о том, чем он является.

Создание магических артефактов, дело, противное самому естеству. Магия – это Жива, дыхание Рода, она течет только там, где есть сознание и воля. Пытаться заключить живую силу в мертвый предмет, все равно что заставить сухую ветку цвести вечно или пытаться удержать воду в решете. Мир сопротивляется этому. Но маги, народ упрямый, и за века они придумали, как обмануть природу.

Самый простой способ: взять предмет, который магией и не пахнет, но который может служить руслом для сырой силы. Мы называем их «проводниками». Это как молот или зубило, инструмент, заточенный под одну задачу. Сила течет через них, как вода по прорытой канаве, и со временем такие вещи «прикипают» к владельцу, впитывая отпечаток его личности. Сами по себе они пустые, но в умелых руках работают безотказно..

Другой путь… клепать «одноразовые» безделушки, вроде той хрустальной сферы с туманом, которую я расколотил вчера в музее. Принцип прост: маг шепчет наговор, запечатывает его в предмет, а ты потом просто ломаешь оболочку, чтобы выпустить джинна из бутылки. Обычно это мелкая бытовая волшба, копеечные чары, чтобы простецы или слабые даром могли хоть как-то прикоснуться к силе. Толковый мастер накрутит таких за вечер дюжину, и на черном рынке ими торгуют на развес.

Но бывает, что ни простая железка, ни стекляшка на один раз не годятся. Тебе нужно что-то, что будет служить веками и обладать собственной мощью. Но вот загвоздка: чтобы творить волшбу, нужно быть живым. Магия – это дыхание жизни. И решение, до которого додумался какой-то древний, гениальный и на всю голову отбитый маг, пугает своей простотой: сделать вещь живой.

Такие творения называют Одушевленными. И они могут быть чертовски мощными и смертельно опасными.

Куб, который принесла Леся, был именно таким. Одушевленным. Он был слишком силен для простого проводника и слишком хитро сделан для одноразовой игрушки. Он был умен настолько, что держал вокруг себя «слепое пятно», зону отчуждения, от которой отскакивали любые попытки прощупать его сканером. Я попытался было заглянуть в вероятности, чтобы узнать, что случится, если вскрыть его силой, и меня прошиб холодный пот. Тут же захлопнул эту дверь. В этой штуке дремала такая мощь, что при неумелом обращении она могла разнести половину квартала в щебень.

Пока что договориться с ним не получалось. Одушевленные предметы обычно глухи к мольбам, они сами себе на уме и реагируют только на те раздражители, под которые заточены. Разглядывая его под лупой, я заметил, что внешняя оболочка испещрена сетью микроскопических пор, именно они давали тот эффект глубины и мерцающих искр. У меня возникло чувство, что это своего рода рецепторы. «Глаза». Ему нужен правильный сигнал: сложный световой узор или спектр, чтобы проснуться. Но без ключа или инструкции угадать этот сигнал, все равно что пытаться подобрать пароль к сейфу, перебирая атомы во вселенной.

Однако один человек смог вызвать реакцию у куба: Луна. Я не знал почему, но если она смогла вызвать реакцию однажды, возможно, она сможет сделать это снова. По крайней мере, на это я надеялся.

Я глянул на старые «Командирские». Леся должна была нарисоваться через сорок пять минут. Я ополоснул лицо водой, поскреб щетину бритвой, а потом, по привычке, забросил ментальный крючок в будущее, чтобы проверить, когда именно звякнет колокольчик над дверью.

Я замер. Моргнул. И посмотрел снова.

Леся не придёт.

Это было… неправильно. Нить вероятности была обрублена.

Я перепроверил в третий раз, в четвертый. Расклад не менялся: в ближайший час, да и вообще сегодня, Леся порог «Арканума» не переступит. Нахмурившись, я выудил телефон и набрал её номер, но нарвался лишь на бездушный голос автоответчика. Я снова просканировал будущее, пытаясь нащупать причину, но видел лишь муть. В груди зашевелился мерзкий червяк тревоги.

Авария?

Нет, бред. Единственный плюс её родового проклятия, оно бережет хозяйку как зеницу ока. Лихо обходит её стороной. Кирпич на голову ей не упадет, машина не собьет. Энтропия огибает её, ударяя по тем, кто рядом.

Но проклятие не спасет от того, что сделано намеренно…

В голову полезла другая, грязная мыслишка, от которой во рту стало горько. Может, она просто не захотела? Чем больше я крутил это в голове, тем логичнее оно казалось. Бритва Оккама, чтоб её: самое простое объяснение обычно верное. А что может быть проще? Девчонка испугалась. После того, что я показал ей вчера, после того как я чуть не убил человека… Она решила держаться от меня подальше. Бог свидетель, люди кидали меня и не по таким поводам.

Я вскочил и зашагал по комнате из угла в угол, нервно поглядывая на часы. Двадцать минут. Нужна ли ей моя помощь? Или она просто хочет, чтобы я исчез из её жизни?

Дайте такую задачку аналитику, и он скажет: «недостаточно данных». Но в нашей жизни приходится действовать вслепую, когда из ориентиров, только нюх. Я плюнул на магию и логику. Я прислушался к тому, что на улице называют «чуйкой».

И моя чуйка орала благим матом: Леся бы не кинула. Она обещала быть.

Она в беде.

В два прыжка я оказался у стола. С грохотом выдвинул ящики, распихивая по карманам всё, что попадалось под руку: заговоренную соль, железо, пару амулетов. Сдернул с вешалки плащ-морок, скатился кубарем по винтовой лестнице и вылетел на улицу.

Несясь по кривому переулку Хитровки, я на ходу достал телефон и снова набрал Лесю. Тишина. Связи нет. Я выругался, поминая всех чертей Нави, и нажал повтор.

На этот раз пошел гудок. Один. Два. Три…

– Давай же, – бормотал я, сбивая дыхание и ускоряя шаг. – Возьми чертову трубку…

В трубке щелкнуло.

– Алло?

– Леся, это Макс. Где ты?

– Эм, в пяти минутах. У той новой стекляшки на углу, где поворот на Солянку. А что стряслось?

– Леся, это важно, – я старался, чтобы голос не дрожал, но выходило паршиво. – Мне нужно знать точно.

– Ну… – я услышал, как она остановилась, шурша гравием. – Я не помню названия переулка. Тот, что ведет к бульвару, где сейчас ярмарка выходного дня.

Леся была совсем рядом. Но если мое видение верно и она не дойдет… Я почувствовал, как по спине пробежал могильный холод. Это означало, что то, что должно её остановить, уже там. Дышит ей в затылок.

– Разворачивайся! – рявкнул я. – Иди обратно на бульвар!

– Что?

– На ярмарку! К людям! Туда, где толпа!

– Но твой дом в другой стороне…

– Я знаю! Леся, твою мать, просто верь мне! Живо!

В трубке повисла тишина, секунда показалась вечностью. Я уже бежал, перепрыгивая через лужи, сокращая путь дворами. Наконец, раздался её голос, неуверенный и испуганный: