Текст книги "Последний вольный (СИ)"

Автор книги: Виктор Волох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

– Это еще не конец, – бросила она.

Я развернулся и рванул прочь. За спиной я слышал, как магическая стена стонет под напором энтропии, как трещит металл перил. Завернув за угол пирамидальной крыши, я увидел Лесю, перегнувшуюся через ограждение, и Ветряну, парящую чуть поодаль в позе скучающего ожидания.

– Пора валить! – заорал я.

– Куда валить? – с любопытством спросила Ветряна, поправляя прическу из облаков. – В кабак?

– Домой! – Я налетел на Лесю, сгребая её в охапку. – Живо!

– Ладненько!

Ветряна накрыла нас собой. В одно мгновение мир вывернулся наизнанку, плоть стала воздухом, и нас унесло прочь с крыши особняка.

Я успел оглянуться ровно на секунду.

Там, на мостике, золотой щит лопнул с ослепительной сине-зеленой вспышкой, разбрасывая искры. Диана рванулась вперед, в пустоту, где мы только что стояли, но схватила лишь ветер. Башня стремительно уменьшалась, превращаясь в игрушечный светящийся шпиль.

– Скукотища, – пожаловалась Ветряна, её голос звучал гулко внутри воздушного потока. – Даже ничего не взорвали.

– Что случилось? – крикнула Леся, прижимаясь ко мне.

– Ничего не случилось! – обиженно протянула элементаль. – Ни фейерверка, ни молний. Зря летала.

Огни Замоскворечья слились в единую светящуюся реку, когда Ветряна подняла нас выше, в ледяную темноту над городом. Мы были уже достаточно далеко и высоко, чтобы стать невидимыми для любого наблюдателя с земли.

– Поверь мне, подруга, – выдохнул я, когда мы развернулись на север, в сторону Хитровки, и ледяной ветер ударил в лицо. – Нам сегодня хватило приключений. Больше, чем на одну жизнь.

Ветряна выплюнула нас на крышу моего дома. Я сунул ей в призрачную ладонь серебряную монету, плату за страх и скорость, и она, радостно взвизгнув, умчалась в облака пугать ночных птиц.

Моя лавка внизу была темной и тихой. Вокруг снова шумела старая Москва: гул Садового, далекий перестук трамвая, пьяные крики из подворотни. Эти звуки, обычно раздражающие, сейчас казались музыкой небесных сфер. Внезапно мне до чертиков расхотелось иметь дело с магией, интригами Совета и древними богами. Я просто хотел запереть дверь, налить стакан водки и рухнуть лицом в подушку.

– Хочешь выпить? – спросил я, давя зевок, пока мы спускались по скрипучей чердачной лестнице в квартиру. – У меня есть коньяк. Или чай, если нервы позволяют.

Леся покачала головой. Её платье от Изольды было немного потрепано ветром, прическа растрепалась, но в этом хаосе она выглядела даже лучше. Адреналин отпускал её, сменяясь тяжелой усталостью.

– Оставайся тогда, – предложил я. – Диван свободен. Гоша не храпит.

– Мне пора, Макс.

Я посмотрел на неё с недоумением. Леся кивнула на мою грудь.

– Посмотри.

Я опустил глаза и замер. В суматохе погони я совсем забыл про подарок Изольды. Белоснежный плетеный узел на моем лацкане почти исчез. Ткань налилась мертвой чернотой. Остался крошечный, с ноготок, белый уголок, который на глазах серел.

– Кажется, моя карета превращается в тыкву, – тихо сказала Леся.

Я поднял взгляд и увидел на её губах улыбку, редкую, грустную и очень взрослую.

– Всё нормально. Ты же сказал, что через Арку они меня магией не засекут? Значит, я невидимка. Переночую в хостеле или на вокзале, там народу много, затеряюсь.

Она развернулась и двинулась к двери.

– Леся, стой! – Я шагнул следом. – Магией не засекут, но у них есть глаза и уши. Горелый землю носом рыть будет. Уходить сейчас – это безумие…

Леся резко развернулась и шагнула в мои объятия.

Я застыл, боясь пошевелиться. Она положила голову мне на грудь, вцепившись пальцами в лацканы моего пиджака, в миллиметре от умирающего амулета. Её тело было прохладным и дрожащим.

– Спасибо за этот вечер, – прошептала она мне в пиджак. – Это того стоило. Правда. Я почувствовала себя живой.

Я поднял руки, чтобы обнять её в ответ, удержать.

– Леся…

– Полночь, Макс, – выдохнула она и выскользнула из моих рук, пряча лицо.

Прежде чем я успел среагировать, замок щелкнул, дверь распахнулась и захлопнулась. Я остался один в темной прихожей. Я слышал, как её легкие шаги затихли на лестнице, растворяясь в шуме дома.

Я долго стоял столбом, слушая тишину. Потом прошел к столу и тяжело опустился на стул.

Отцепил бутоньерку от лацкана и поднес к глазам. В свете уличного фонаря, бьющего в окно, я увидел, как исчезает последняя белая искра. Узел почернел окончательно, налился тяжестью её проклятия.

Амулет вспыхнул коротким, беззвучным серым пламенем и рассыпался в прах прямо у меня между пальцами.

Через секунду на ладони не осталось ничего, кроме горстки черного, жирного пепла. Лихо сожрало его без остатка.

Я сдул пепел на пол, посмотрел на пустую комнату, где еще витал её запах, и потер лицо руками.

Предстояла долгая ночь.

Глава 12

Я очнулся в темноте, жадно глотая воздух. Грудь болела так, словно по ней прошелся кузнечный молот, а в ушах всё ещё стоял крик – отчаянный, захлебывающийся вопль Ярины, исчезающей в пламени. Я лежал, вцепившись в мокрую от пота простыню, пока сердце колотилось о ребра.

В квартире над «Арканумом» было тихо. Только старый холодильник «ЗиЛ» привычно дребезжал на кухне, напоминая, что я в реальности, а не в бреду. Я полежал несколько минут, заставляя дыхание вернуться в норму, пока глаза не привыкли к серому, пыльному сумраку. Затем встал и босиком прошлепал по холодному паркету к окну.

Всё те же старые кошмары. Они верны мне, как старые псы.

Я с силой распахнул створку, впуская в комнату сырой, загазованный воздух центра. Замкнутые пространства всегда вызывают у меня приступ клаустрофобии – привет из подвалов Воронова. Открытое небо, единственный способ вытравить этот страх, убедить себя, что решеток больше нет.

Мне всегда нравилось смотреть на город в этот час. В этой плотности есть что-то успокаивающее: тысячи желтых квадратов окон, за каждым – чья-то жизнь, семья, бессонница. По звуку города я понял, что было около четырех утра. Хитровка и Садовое никогда не спят по-настоящему, но сейчас их гул был приглушенным, усталым. Где-то далеко, со стороны Китай-города, доносились отголоски басов из ночного клуба и шум уборочной техники, но мой кривой переулок спал.

У меня почти нет шрамов на теле. Темные маги – эстеты и садисты, они предпочитают методы, которые ломают волю, а не кости, и не оставляют следов для судмедэкспертов. Но фантомная боль в груди никуда не делась. Я тер ноющее место, пока жжение не утихло, и тяжело навалился на подоконник.

Ущербная луна висела прямо над шпилем сталинской высотки на Котельнической, заливая мокрые московские крыши мертвенным, бледным светом.

– Чего не спишь, полуночник? – раздался скрипучий, ворчливый голос за спиной.

Гоша сидел на кухонном столе, свесив мохнатые ножки, и макал сушку в блюдце с молоком. В темноте его глаза светились мягким желтым светом, как два маленьких фонарика.

– Кошмары, Гош, – честно признался я, не оборачиваясь. – Опять подвал.

Домовой тяжело вздохнул, спрыгнул на пол и прошлепал ко мне. Я почувствовал, как его маленькая, теплая ладошка, похожая на кошачью лапку, легла мне на ногу.

– Дурак ты, Максимка, – проворчал он, но в голосе было больше заботы, чем укора. – Мертвых не вороши, они и так не спят. Ты здесь. В квартире тепло, холодильник гудит, я вот тут… Живой ты. Слышишь? Живой.

Он сунул мне в руку кружку с чем-то теплым и пахнущим чабрецом и мятой.

– На, испей. Бабка моя так лечила. Отгоняет мороку.

Я сделал глоток. Травяной отвар обжег горло, и холод внутри немного отступил. Гоша был прав. Я здесь. Хитровка, ночь, теплый чай.

– Спасибо, – выдохнул я.

– Пей давай, – буркнул он, возвращаясь на свое место. – И дуй в кровать. Утро вечера мудренее, а с мешками под глазами ты на героя не тянешь.

Я допил чай, чувствуя, как тепло разливается по телу, успокаивая дрожь. Мысли потекли медленнее.

Почему-то вместо Леси я вдруг подумал о женщине, которую мы оставили на балу. О Диане.

Я был уверен, что она – призрак из моего прошлого. Скорее всего, из того времени, которое я провел в «ученичестве» у Воронова. Трудно вспомнить кого-то только по голосу спустя десять лет, но у меня есть доступ к способам видения, которых нет у обычных людей. Я был почти уверен: если я захочу, я смогу распутать этот клубок и выяснить, кто она такая.

Только я не хотел.

Да, Диана охотилась за мной. Да, я, вероятно, мог бы лучше защитить себя, если бы знал врага в лицо. Но даже этого было недостаточно, чтобы заставить меня добровольно вернуться в то место в моей памяти. Моё время у Воронова – это заколоченная дверь в подвале моего сознания. Я не думаю о нём, не подхожу к нему и уж тем более не открываю.

Вместо этого я провел короткое ментальное упражнение, которое когда-то показал мне Гера, чтобы очистить голову от лишнего шума. Голос Гоши и вкус чабреца, вернули меня в реальность.

Сердце успокоилось, я вернулся в постель и, на удивление, быстро провалился в сон без сновидений.

Когда я снова проснулся, скупое московское солнце уже вовсю заливало комнату, высвечивая пыль, танцующую в воздухе. Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, что меня разбудил звук – характерный металлический лязг латунной заслонки почтовой щели во входной двери внизу.

Я спустился по винтовой лестнице в одних трусах, ежась от утренней прохлады, и обнаружил на коврике у входа небольшой увесистый сверток, перемотанный бечевкой. Я поднял его, на ходу сканируя магическим зрением на предмет проклятий или «сюрпризов» (чисто), и развернул промасленную тряпицу. Внутри лежал «Путевик» – камень-ключ, вырезанный из куска кремлевской брусчатки, с выбитой на нем руной перемещения.

Записки не было, но она и не требовалась. Я прекрасно знал, куда ведет этот булыжник.

Я вернулся наверх, включил чайник и полез в новости с телефона. В бегущей строке «Москвы 24» сухо сообщалось, что Государственный Исторический музей и часть Александровского сада закрыты на «внеплановую проверку коммуникаций» из-за угрозы прорыва теплотрассы. У Совета всегда были отличные связи с мэрией. Для простецов – ремонт труб, для нас – оцепление периметра вокруг входа в бункер.

Сборы на встречу с магами – это всегда хождение по лезвию бритвы. Нужно найти баланс между «я готов к неприятностям» и «я сам и есть неприятность». Явное оружие, разумеется, исключено – на входе в Кремль меня просканируют до костей.

С тоской посмотрел на шкаф, где висел мой плащ-морок от Изольды. Руки чесались надеть его, лучшей защиты не придумаешь. Но я был в нем, когда уходил от погони в Планетарии и когда прыгал с крыши особняка. Слишком приметная вещь. Я был почти уверен, что в суматохе никто из боевиков Совета не успел разглядеть мое лицо, но рисковать не стоило. Если они узнают плащ, эта поездка станет очень короткой и насыщенной насилием.

В конце концов, выбрал максимально неприметный «кэжуал»: джинсы, плотная куртка, удобные ботинки. Распихал по скрытым карманам минимум амулетов и инструментов – ровно столько, чтобы не выглядеть безоружным идиотом, но и не спровоцировать охрану.

Уже у двери я замер, почувствовав спиной тяжелый, осуждающий взгляд.

– Опять порожняком уходишь, кормилец? – раздался ехидный скрип с антресоли.

Я поднял голову. Гоша сидел на краю шкафа, болтая ногами в детских сандалиях, и выразительно гремел пустым блюдцем.

– Гош, я по делу. Важному.

– У тебя все дела важные, – прошамкал домовой, демонстративно заглядывая в пустую кружку. – А молоко кто вчера обещал? «Куплю, Гоша, зуб даю, Гоша». И где? У меня организм растущий, мне кальций нужен, а ты… Сорванец ты, Максимка, вот ты кто. Бессовестный.

Я хлопнул себя по лбу. Точно. Молоко.

– На обратном пути, – пообещал я, приложив руку к сердцу. – Самое жирное возьму. И сгущенку.

– Смотри мне, – погрозил он мохнатым пальцем. – Если опять забудешь, я твои ключи в такое место спрячу, что только с поисковой собакой найдешь. Иди уже, спаситель отечества.

Закончив сборы и получив напутствие от домового, я спустился вниз. Повесил табличку «ЗАКРЫТО» на дверь лавки, проверил защитные контуры (они гудели ровно), и глянул в телефон. От Леси сообщений не было. Пустота. Сердце кольнуло тревогой, но я загнал её поглубже. Сейчас не время.

Я прошел в подсобку, расчистил место на полу и сжал камень-путевик в руке, направляя в него импульс воли.

Воздух перед мной пошел трещинами, как разбитое зеркало, открывая мутный, мерцающий провал портала. Я шагнул сквозь него.

Вообще-то, от Хитровки до Кремля пешком минут двадцать бодрым шагом. Но если бы я приперся через Спасскую башню как турист, мне пришлось бы долго объяснять охране, кто я такой и откуда знаю про бункер. Использование их ключа – это не просто удобство, это демонстрация лояльности и компетентности. Сейчас я был в шатком мире с Советом, просто потому что был им нужен как воздух, но я не питал иллюзий: чтобы этот мир рухнул, достаточно одного косого взгляда.

Ступил на полированный гранитный пол, и эхо моих шагов гулко разнеслось под высокими сводами. Я оказался в одном из закрытых залов Кремлевского Арсенала – месте, куда обычным туристам вход заказан даже за большие деньги. Зона, куда меня выплюнул портал, была оцеплена сигнальными маячками и магической лентой, и воздух здесь едва слышно гудел от напряжения защитных полей.

Зал был почти пуст, если не считать витрин с трофейным оружием вдоль стен и постов охраны. Большинство присутствующих выглядели как бойцы спецназа Совета – «опричники» в глухой тактической броне с рунными вязью на пластинах. Мужчина в полевой форме без знаков различия что-то коротко бросил двум часовым у дверей, закончил инструктаж и направился ко мне.

– Доброе утро, – произнес он, подойдя достаточно близко.

Крепкий, жилистый, лет пятидесяти, с седым ежиком волос и лицом военного – жестким и компетентным. Хотя я видел его всего пару секунд в дыму и хаосе вчерашней стычки в Планетарии, я узнал его мгновенно. Это был тот самый командир, Глеб «Воевода», который пытался остановить Горелого.

Я сохранил на лице выражение вежливой расслабленности, молясь, чтобы мой «Морок» тогда сработал как надо. С облегчением заметил в его глазах только профессиональный интерес, без тени узнавания.

– Максим Курганов, – представился я. – Ищу куратора следственной группы.

Когда я назвал свое имя, мужчина кивнул, словно ставя галочку в невидимом списке.

– Вы его нашли. Глеб. – Он протянул широкую, мозолистую ладонь, и я пожал её. Рукопожатие было крепким. – Рад видеть. Нам уже две недели позарез нужен толковый «нюхач».

Глеб жестом пригласил следовать за ним. Мы прошли через анфиладу залов к неприметной боковой лестнице, ведущей вниз, в служебные помещения. Теперь, когда у меня была возможность осмотреться, я насчитал в зале не меньше дюжины бойцов, занявших позиции у дверей и в слепых зонах.

От вчерашней суеты (если она тут вообще была) не осталось и следа. Пол блестел, стены были идеально чистыми. Маги Земли и Материи в штате Совета умеют затирать следы так, что даже криминалисты не подкопаются.

– Серьезная охрана, – заметил я, когда мы начали спуск.

– Необходимая. Слышали про инцидент?

Я вопросительно посмотрел на Глеба, изображая неведение. Он воспринял это как «нет».

– Диверсионная группа, позавчера ночью. Попытались вскрыть объект еще на старом месте, в Планетарии. Проломили внешний периметр, активировали защиту. Бардак устроили жуткий, пришлось экстренно перевозить статую сюда, в «Глубину-4».

– Сколько их было?

– Трое, может, четверо. Шустрые, ушли порталом до прибытия основных сил. Жаль, мы их толком не разглядели.

Очень рад, что вы их не разглядели, – подумал я, сохраняя покерфейс.

– Гражданских нет? – спросил я вслух.

Глеб отрицательно качнул головой.

– Этот сектор закрыт до особого распоряжения. Здесь только свои. Все проверены службой безопасности до седьмого колена.

Мы вышли из лифта в просторном зале с низкими сводами, который когда-то, вероятно, служил складом боеприпасов, а теперь был превращен во временный штаб. Вместо ящиков со снарядами здесь стояли столы с мониторами, магическими анализаторами и горами папок.

Вокруг суетилась дюжина магов – следственная группа. Все они как по команде замолчали и уставились на нас, когда мы вошли. Я кожей почувствовал, что они знали, кто я, еще до того, как Глеб открыл рот, чтобы меня представить.

У остальных магов к нам, Видящим, отношение специфическое. Смесь брезгливости, жалости и страха.

По меркам стихийников или боевиков, мы – полные слабаки. Недоразумение природы. Мы не можем открыть Врата, не можем метнуть фаербол, не можем держать силовой щит под обстрелом. Когда дело доходит до физической драки, наша магия так же полезна, как зонтик во время цунами. Любой средний боец раскатает меня в блин за три секунды, даже не вспотев. И они это знают.

Но есть нюанс. Мы видим всё. Мы знаем всё. Нет такого сейфа, такой стены и такого секрета, который мы не могли бы вскрыть, если приложим усилия.

Поэтому, когда боевой маг смотрит на Видящего, он понимает, что может сломать ему хребет одной левой. Но он также понимает, что этот хлюпик в очках может знать, где он прячет «левые» деньги, с кем изменяет жене и в каком лесу закопал труп конкурента. И, если захочет, разошлет эти пикантные подробности всем его врагам и друзьям.

Это рождает смесь презрения и паранойи, которая совсем не способствует теплой дружбе. Есть причина, по которой в моей записной книжке почти нет номеров коллег по цеху.

Поэтому, когда Глеб представил меня команде, я не ждал хлеба-соли и ковровой дорожки. И не получил их. Вежливый нейтралитет был лучшим, на что можно было рассчитывать.

Но то, что я не заводил друзей, не означало, что я ворон считал. Я сканировал помещение.

Меня интересовала защита, и, надо отдать должное параноикам из Совета, она была впечатляющей. Стены бункера были прошиты перекрывающимися контурами оберегов – здесь была и сигнализация на движение эфира, и капканы для ментальных щупалец, и жесткие блокираторы телепортации. Та зона, куда меня выплюнул путевой камень наверху, была, вероятно, единственной «форточкой» во всем Кремле, которую оставили открытой.

После того как следственная группа и я закончили изображать вежливость, Глеб повел меня дальше, вглубь бункера, мимо постов вооруженной охраны. Мы подошли к массивной гермодвери, перед которой стояли уже не двое, а четверо «опричников» в полной боевой выкладке.

– Барьер с голосовым ключом и слепком ауры, – пояснил Глеб, прикладывая ладонь к панели. – Пожалуй, единственное, что сработало штатно. Диверсанты в Планетарии не смогли обойти такую же систему тихо, пришлось ломать грубой силой.

– Угу, – кивнул я, изучая структуру плетения на двери.

Код был свежим, сложным, но я сделал мысленную заметку потратить минуту свободного времени, чтобы подобрать к нему ключик перед уходом. Забавно, на самом деле. Даже когда люди специально нанимают взломщика-провидца, они почему-то свято верят, что их собственные замки для него – непреодолимая преграда. Наивные.

Дверь с тяжелым гулом отползла в сторону.

Комната внутри была залита хирургически ярким светом прожекторов. Статуя стояла в центре, на изолирующем постаменте. Каменный старец всё так же властно смотрел вперед, протягивая пустую руку, требующую дани.

Я внимательно посмотрел на него. Если уж вы, ребята, построили штуковину, которая призывает Элементаля-убийцу на любого, кто неправильно на неё чихнет, могли бы хоть табличку повесить: «Не влезай – убьет».

На этот раз, однако, у истукана была компания.

У подножия истукана, стоя на коленях с магическим сканером, возился другой маг – совсем пацан в потертом коричневом свитере, который видел лучшие времена, и джинсах. У него была копна непослушных черных волос, торчащих во все стороны, и очки в роговой оправе, которые он нервным движением поправлял на переносице каждые пять секунд, только вот, они снова сползали на кончик носа.

– Сенька! – рявкнул Глеб.

Парень подпрыгнул, чуть не выронив прибор, и вскочил на ноги с видом нашкодившего школьника.

– Видящий здесь. Введи его в курс дела, покажи протоколы.

Глеб повернулся ко мне, и его лицо снова стало непроницаемым.

– Справитесь?

Я кивнул.

– Я приступлю к работе.

– Арсений даст всё необходимое. Если что-то нащупаешь – дай знать через него. Моим людям нужен перекур.

Глеб круто развернулся на каблуках и зашагал обратно к гермодвери, исчезнув в черном провале коридора без единого лишнего звука.

Сенька переминался с ноги на ногу.

– Эм, здрасьте. О, так вы и есть тот самый Видящий? Про которого говорят?

– Это я, – подтвердил я, оглядываясь по сторонам.

– Я Арсений. Но все зовут меня Сенька. Архивариус младшего звена. – Он дернулся было протянуть руку, потом вспомнил про субординацию, смутился и остановился на полпути. – Вы тоже здесь, чтобы… ну, посмотреть на Него? Ой!

Я сделал шаг к статуе, сокращая дистанцию, и Сенька тревожно завис рядом, явно боясь меня оттаскивать, но готовый в случае чего закрыть амбразуру своим тощим телом.

– Только ради бога, не кладите ничего в левую руку!

– Расслабься, – буркнул я, разглядывая каменные пальцы, сложенные в требовательном жесте. – Я не самоубийца.

– О, слава богам. Системы защиты там… ну, очень реактивные. То есть, я их в действии не видел, только последствия в Планетарии по отчетам читал, но всё же…

Я отключился от его бормотания и быстро прогнал веер вероятностей своего взаимодействия со статуей.

Картина была стабильной и паршивой. Ничего не изменилось со вчерашнего дня. Каждое будущее, в котором я пытался сунуть в эту каменную ладонь что-либо, монету, амулет, просто палец, заканчивалось одинаково. Пространство разрывалось, и посреди комнаты материализовывался Белый Страж – сгусток чистой аннигиляции.

В этих видениях он пытался нас убить. И делал это с эффективностью гильотины.

Немного успокоившись, заметил одну деталь: ни в одном из вероятных вариантов будущего Страж меня не достал. Я успевал уйти в перекат или нырнуть за свинцовые ящики.

Еще я с удивлением отметил, что «будущий» Сенька, несмотря на свой нелепый вид, обладал реакцией мангуста. В тех ветках реальности, где начиналась бойня, этот очкарик успевал исчезнуть в защитной сфере быстрее, чем я успевал моргнуть. Видимо, он был шустрее, чем казался. Выживание в Кремле учит бегать быстро.

Я принялся за работу. Методично, раз за разом, я сканировал будущее, выискивая ту единственную, золотую нить вероятности, в которой я активирую статую без призыва злобного Элементаля-убийцы.

Это была адская, нудная пахота. Время в бункере тянулось невыносимо медленно. Я стоял истуканом, пялился в пустоту и прокручивал в голове тысячи сценариев. Я пробовал в видениях каждый предмет из карманов, каждое известное мне отпирающее заклинание, каждую комбинацию жестов.

Тысяча вариантов. Две тысячи. Три.

Результат всегда был один: белая вспышка, появление Стража, смерть. Ничего не менялось.

Я был так погружен в этот ментальный перебор, что подпрыгнул на месте, когда в кармане ожил телефон. Вибрация вырвала меня из транса так резко, будто меня ударили током.

Глянул на часы. Прошло два часа. Сенька сидел в дальнем углу на ящике из-под оборудования и листал какой-то толстенный гримуар, поправляя очки.

Я встряхнулся, прогоняя муть из глаз, и посмотрел на экран. «Неизвестный номер».

– Бельский, – ответил я, не дожидаясь приветствия.

– Добрый день, Максим, – голос «бухгалтера» звучал так, будто он сидел в соседней комнате, а не звонил через защищенные каналы. – Рад, что вы благополучно добрались домой после бала. И что охрана Кремля пропустила вас без досмотра.

– Я бы спросил, откуда у вас мой номер, но это риторический вопрос.

– А я бы спросил, как вы узнали, что это я, но и здесь ответ очевиден. Вы обдумали мое предложение?

Я оглянулся через плечо. Сенька был далеко и увлечен чтением, но береженого бог бережет. Я быстро просканировал пространство на предмет магических «жучков», затем отвернулся к стене и понизил голос:

– Что именно вы предлагаете, Бельский? Конкретно.

– Помощь. Административный ресурс. Начиная с завтрашнего дня, я буду присутствовать в Арсенале как официальный наблюдатель от Совета. Я смогу обеспечить вас любым оборудованием и допуском, который вам потребуется. И прикрыть от лишних глаз Левашова.

– И какую цену вы выставите за этот аттракцион невиданной щедрости?

В трубке послышался тяжелый вздох.

– Давайте прекратим это фехтование, Максим. У нас общая цель. Мы хотим помешать любым… амбициозным личностям прибрать к рукам Клинок Мары. Если вы сможете найти его и передать Совету для консервации – отлично. Если вы его уничтожите или спрячете так, что никто не найдет, тоже приемлемо. Главное – решить вопрос тихо и с минимальным количеством трупов. Вам это интересно или нет?

Я помолчал, взвешивая риски. Играть на два фронта опасно, но Бельский предлагал реальные ресурсы.

– Ладно, – сказал я наконец. – Ничего не обещаю, но встретимся и обсудим детали. В шесть вечера. Где?

– «Парящий мост» в Зарядье. Удобное место, открытое, просматриваемое. Без сюрпризов.

– Договорились. До встречи.

Я сбросил вызов.

Звонок Бельского сбил концентрацию, но, честно говоря, я был ему даже благодарен. Я повернулся к статуе и попытался снова войти в транс, но тут же покачал головой и остановился.

Это не работало.

Если бы существовал хоть один, даже самый безумный способ открыть эту консервную банку имеющимися средствами, я бы его уже нашел. Я перебрал всё. А раз я не нашел выхода, значит, его здесь нет. С тем, что у меня было в карманах, это было невозможно.

Я посмотрел на статую. Каменные глаза древнего мага смотрели на меня с немым укором. Чем дольше я глядел на него, тем больше мне казалось, что в его лице проступает насмешка. Он выглядел как генерал, который точно знает, что выиграл войну еще до первого выстрела. Интересно, сохранял ли он это выражение лица, когда умирал?

Я вспомнил слова Сондера-Сеньки. Маги, создавшие этот бункер и эту статую, знали, что делали. Предтеч не обманешь.

Возможно, я зашел не с той стороны. Вместо того чтобы биться лбом о стену, стоило подумать, как действуют те, кто знает больше меня.

Левашов нанял меня, потому что верил, что я смогу вскрыть замок. Но он не знал наверняка.

Горелый, Хазад и Диана пытались вскрыть статую в Планетарии, используя подделку или грубую силу. Обломались.

Что они сделали потом?

Потом они пошли за Лесей.

Леся…

И вдруг меня накрыло.

Возможно, вы уже догадались и сейчас сидите, удивляясь, как такому «великому Видящему» понадобилось столько времени, чтобы сложить два плюс два. Если так, то могу сказать в свое оправдание лишь одно: чертовски трудно увидеть общую картину, когда ты занят тем, что смотришь под ноги, стараясь не наступить на противопехотную мину.

Ключом к Вратам был бордовый куб. Но не просто куб как предмет.

Леся.

Она была оператором. Она была неотъемлемой частью механизма.

Всё сошлось в одну жуткую картину. Вот почему Горелый был готов меня убить или покалечить при первой встрече в парке: они с Дианой не смогли найти Ключ сразу, поэтому решили использовать мою способность предвидения как ломик, чтобы вскрыть замок вслепую. Они не знали, что Ключ лежал у них под носом, в рюкзаке у девчонки.

Хазад тоже не знал про Куб, поэтому охотился за мной – чтобы заставить служить или убрать конкурента.

Но после того как их попытка взлома в Планетарии провалилась, они взяли след. Они нашли «фонящий» след Куба, который вел к Лесе. И когда попытка взять её тихо в гараже сорвалась, они пошли ва-банк на балу.

Я вспомнил слова Дианы: «У тебя есть кое-что, что по праву принадлежит мне».

Они знали, что Леся забрала Куб. Но они не знали самого главного: что Леся активировала его. Что она связала себя с ним кровью и словом. Если бы они знали, что она – единственный человек, способный вложить камень в руку статуи и не сгореть заживо, они бы не торговались. Они бы просто отрубили ей руку вместе с Кубом или утащили её в мешке.

А это означало, что прямо сейчас я был единственным человеком в Москве, кто знал полный секрет открытия Врат в Навь.

На секунду меня охватил азарт – чувство превосходства игрока, увидевшего карты противника. Но затем, когда до меня дошел весь ужас ситуации, сердце остановилось.

Они думают, что Куб просто у неё в кармане. Они удвоят усилия, чтобы найти воровку. А когда найдут и поймут, что отобрать игрушку нельзя…

– Мне нужно идти, – бросил я в пустоту и рванул с места.

Сенька что-то пискнул мне в спину, пытаясь остановить, но я уже не слушал. Я летел по коридорам бункера, перепрыгивая через кабели.

Я пронесся мимо Глеба, который в соседнем отсеке отчитывал кого-то из бойцов. Он нахмурился, увидев мою поспешность, и шагнул наперерез, догнав меня уже у лифтов.

– Куда намылились, Максим? Работа не закончена.

– Мне нужно кое-что из дома, – соврал я, не сбавляя шага и долбя кнопку вызова. – Спецоборудование. Анализаторы спектра. Без них я здесь как без рук.

– Что, прямо сейчас?

– Прямо сейчас. Или мы теряем время.

Глеб выглядел раздраженным. Желваки на его каменном лице заходили ходуном, он явно собирался поспорить о дисциплине, но потом махнул рукой.

– Ладно. Только одна нога здесь, другая там. У нас график.

Выйдя из Кутафьей башни на свежий воздух, я уже строил планы.

Арка Изольды («Порог», через который прошла Леся) сбила с неё все магические метки. Для поисковых чар она сейчас стерильна. По крайней мере, пока.

Но Диана и Горелый видели нас вместе. Они видели, как она прошла через арку. Они знают, что магия её не видит.

Я шагал по брусчатке в сторону Манежной, отбрасывая варианты один за другим. Действительно мощный ритуал на крови теоретически мог бы пробить защиту «Порога», но это долго и дорого. Маловероятно.

Куда более серьезной угрозой было то, что Диана, судя по её методам, не брезговала технологиями.

Если магия слепа, остаются старые добрые методы. Камеры наблюдения. Система распознавания лиц «Безопасный город», которая опутала Москву плотнее любой паутины. Биллинг телефона. Банковские карты.

Хватит ли у Дианы ума (или связей в органах), чтобы переключиться с хрустальных шаров на сервера МВД? Учитывая, кто она такая… я бы поставил на «да».

Мне нужно было найти Антиквара и забрать Клинок. Это приоритет Левашова. Но еще больше мне нужно было найти Лесю, пока её лицо не засветилось на мониторах в дежурке у какого-нибудь продажного мента, работающего на Темных.

Я дошел до угла Моховой. Мимо полз поток машин, и я, недолго думая, махнул рукой желтому такси с «шашечками». Машина вильнула к бордюру.

– Куда? – буркнул водитель, не глядя на меня.

– Хит… – начал я по привычке, но осекся. Домой нельзя. Там могут ждать. А времени в обрез. – На Патриаршие. Малая Бронная. И побыстрее, шеф.