Текст книги "Последний вольный (СИ)"

Автор книги: Виктор Волох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)

– О-о-о! Блестяшка!

Она метнулась к моей руке, но я сжал кулак и спрятал брошь за спину.

– Нравится?

– Дай-дай-дай! – она заплясала в воздухе, выделывая кульбиты, от которых у нормального человека случился бы приступ морской болезни. – Хочу!

– Получишь, – пообещал я. – Но не просто так. Утром стулья, вечером деньги. Сначала скажи мне кое-что.

– Ну! – она зависла напротив, дрожа от нетерпения. – Спрашивай быстрее, а то улечу! Там на Тверской вывеску плохо прикрутили, надо помочь ей упасть!

Ветряна, идеальный «жучок». Она не спит, не ест и слышит каждое слово, сказанное на ветру в пределах МКАДа. Она могла бы стать самым дорогим шпионом в истории, если бы не одно «но»: информация в её голове держится не дольше, чем снежинка на горячей батарее. Всё, что она слышит, превращается в белый шум, из которого выудить смысл, эх, задача нетривиальная.

– Слушай, – я понизил голос, хотя на крыше мы были одни. – Я ищу одну древнюю штуку. Реликвию. Про неё сейчас многие шепчутся.

– Реликвию? – переспросила Ветряна, кувыркаясь в воздухе. – Это еда?

– Это мощная магическая дрянь. Её нашли неделю-другую назад.

– А что такое «неделя»? – она склонила голову набок, и её глаза-вихри помутнели.

Я мысленно досчитал до трех. Объяснять концепцию линейного времени существу, которое живет в вечном «сейчас», бесполезно.

– Недавно. Там должны были крутиться серьезные дядьки из Совета. Охрана, умные лица, магические сканеры.

– Совет? – она наморщила нос. – Это те скучные, которые ветру летать мешают своими щитами?

– Они самые. Что-нибудь такое было? Всплески магии, ругань, может, взрыв?

– О! – Ветряна вдруг замерла, и её лицо прояснилось. – Было! Дядьки пришли к Старому Месту. Пытались открыть коробочку. – Она хихикнула, и этот звук напомнил звон разбитого стекла. – Пришел Искрящий Человек. Бахнуло смешно! Все попадали!

Я нахмурился. «Искрящий», это могло быть описание кого угодно, от Горелого до электрика из ЖЭКа, но контекст мне нравился.

– Что за дядьки?

Ветряна пожала плечами, и её плечи рассыпались облачком пара.

– Ну, дядьки. В пиджаках. Злые.

– Где это было?

– Там, где Синяя Шапка.

– Синяя Шапка? – я перебрал в уме московские достопримечательности. – Планетарий? Океанариум? Цирк на Вернадского?

– Нет, нет, нет! – она закружилась вокруг моей головы, как назойливая муха. – Синяя! Круглая! Старая! Там водой пахнет, но воды нет!

Газгольдер? Или какая-то из старых водонапорных башен? Или ротонда? Ладно, на месте разберемся.

– Еще где-нибудь такое было?

– Не-а, – она мотнула головой. – Только там. Полетим? Ну полетим!

Я задумался, взвешивая риски. Если Ветряна отнесет меня к этому «Синему месту», я смогу понять, откуда ноги растут у всей этой истории с кубом. С другой стороны, путешествие с элементалем воздуха, это лотерея. Она может увлечься красивым облаком или погоней за голубем, забыть, что несет пассажира, и сбросить меня где-нибудь над Капотней.

В прошлый раз, когда я согласился на такой «трансфер», я очнулся в каком-то глухом СНТ под Рязанью, в теплице с огурцами, и добирался домой на электричках два дня.

Теперь вы понимаете, почему я таскаю с собой столько барахла и одеваюсь так, будто иду в поход на выживание. С Ветряной по-другому нельзя.

– Ладно, – решился я. – Веди. Только, умоляю, не урони меня в Москву-реку.

– Держись за гриву, Максимка! Погнали!

Времени на раздумья не было. Это была единственная ниточка, за которую можно ухватиться, пока меня не придушили конкуренты.

– Ладно, – кивнул я. – Была не была. Погнали, подруга.

Ветряна рванулась ко мне. В следующую секунду мир исчез.

Ощущение от переноса элементалем воздуха, это не романтический полет на дельтаплане, как пишут в фэнтези. Это, скорее, похоже на то, как если бы вас засосало в гигантский промышленный пылесос. Сначала, удар давлением по ушам, потом, холод, пробирающий до костей, и полная дезориентация. Тело перестает ощущаться как материя, ты превращаешься в клочья тумана, размазанные по пространству.

Мы взмыли в небо с перегрузкой, от которой у обычного человека вылезли бы глаза из орбит.

Внизу, сквозь пелену смога и собственной бесплотности, я видел Москву. Садовое кольцо, бесконечная река желтых и красных огней. Небоскребы Сити, светящиеся кристальные зубья. Кремль, темное пятно с рубиновыми искрами. Мы неслись с такой скоростью, что город сливался в единое светящееся полотно. Ветра не было, что довольно логично, мы сами были ветром. Я висел в этой пустоте, чувствуя себя песчинкой в ладони великана.

Насладиться видом я не успел. Полет длился от силы секунд десять.

Я успел заметить впереди огромную изогнутую крышу, бледно-зеленый купол, похожий на врытое в землю яйцо или шлем богатыря, прежде чем Ветряна резко пошла на снижение.

«Посадка» была в её стиле: меня просто выплюнуло из воздуха на твердую поверхность. Я едва устоял на ногах, подошвы кроссовок с хлопком ударились о гранитную плитку.

Меня качнуло. Вестибулярный аппарат пытался понять, где верх, а где низ.

Я стоял в глубокой тени, в углу огромного темного двора. Над головой нависало массивное здание с колоннами, увенчанное тем самым куполом, который я видел сверху. В темноте он казался почти черным, с ядовито-зеленым отливом окислившейся меди.

Напротив, метрах в пятидесяти, виднелся высокий чугунный забор и закрытые ворота. Сквозь прутья просвечивали фары машин, пролетающих по Садовой-Кудринской.

Планетарий. Ну конечно. «Синяя круглая шапка». Ветряна не соврала. Старое здание, памятник конструктивизма, место, где люди десятилетиями смотрели на искусственные звезды. Идеальное место для магии, замешанной на космосе и предтечах.

Внучка Стрибога уже закручивалась спиралью, собираясь рвануть обратно в стратосферу.

– Эй! – я сипло окликнул её, хватаясь за холодный камень стены, чтобы не упасть. – Тормози! А оплата?

Дух замер в воздухе, и передо мной снова сформировалось её удивленное лицо.

– Оплата? – она захлопала белесыми ресницами. Память у неё действительно была как у канарейки.

– Ты брошь хотела или нет? – я сунул руку в карман и вытащил серебряную стрекозу. Металл тускло блеснул в свете далекого фонаря. – Уговор дороже денег.

– О-о-о! Стрекозка! – восторженно выдохнула она.

Порыв ветра выхватил украшение из моей ладони. Ветряна подхватила добычу, кувыркнулась в воздухе от радости и, не сказав больше ни слова, свечкой ушла в ночное небо. Я смотрел, как она поднимается всё выше, перекидывая блестящую безделушку из одного воздушного потока в другой, пока окончательно не растворилась в городском смоге.

Я остался один. В темноте, на закрытой территории, с перспективой наткнуться на охрану или кого похуже.

Я плотнее запахнул свой плащ-морок, проверил, легко ли выходит нож из ножен, и двинулся к зданию. Пора было выяснить, что за «мужчины в пиджаках» тут наследили и при чем тут мой бордовый куб.

Глава 4

Двор, куда меня сбросила Ветряна, был «мертвой зоной» позади основного комплекса. С севера нависала громада самого Планетария с его характерным куполом. С востока и запада территорию подпирали хозяйственные пристройки, а с юга отгораживал высокий забор с пиками, за которым шумела Садовая-Кудринская. Автобусы и дорогие иномарки текли бесконечным потоком по кольцу, разрезая ночь фарами, но здесь царила тишина.

Пока глаза привыкали к темноте, я привычно прощупал будущее. Если я двинусь вперед, огибая здание, то упрусь в стилобат и широкую лестницу, ведущую к главному входу. Если Ветряна не соврала, и это действительно проект Сергея и Совета, то охрана здесь будет не чета музейным бабушкам. Скорее всего, периметр держат боевые маги или, как минимум, элитный ЧОП, натасканный на паранормальщину.

В любом случае, с хлебом-солью меня там не ждут.

Но если у Видящих и есть общий порок, который нас губит, так это любопытство. Это баг в коде нашей натуры. Если вы выроете туннель где-нибудь в тайге, за тысячу километров от людей, и повесите амбарный замок с табличкой: «Внимание! Вход в Храм Лютой Погибели. Не влезать, убьет мучительно», то, вернувшись с обеда, вы обнаружите внутри одного провидца, который уже ковыряет стены, и еще двоих, которые стоят в очереди на вход.

Возможно, именно поэтому нас так мало. Естественный отбор – бессердечная ты сука.

Даже понимая, что это ловушка, я просто физически не мог развернуться и уйти, не сунув нос внутрь.

Я накинул капюшон «Морока» поглубже, скрывая лицо в тени, и скользнул вдоль стены к главному входу.

За массивными опорами пандуса виднелись двойные стеклянные двери. Сквозь тонированное стекло светился холл: рамки металлодетекторов, турникеты и стойка охраны. Внутри дежурили двое. Типичная картина для ночной Москвы: один, постарше, уткнулся в сканворд, второй, молодой бычок в форме, гипнотизировал экран телефона.

Единственный путь внутрь пролегал прямо через их поле зрения. Никаких вентиляционных шахт или черных ходов – только наглость. Я остановился в тени колонны, синхронизируясь с их ритмом.

Обыватели думают, что «видеть будущее» – это как читать сценарий сериала на канале «Россия». Заглянул в конец книги, узнал, кто убийца и с кем останется героиня. Чушь собачья. Такого не бывает.

Будущее – это не рельсы, по которым катится трамвай. Это бесконечная серия развилок.

Вот ты стоишь у подъезда. Пойдешь налево – найдешь сто рублей. Пойдешь направо – получишь по морде от пьяного соседа. Останешься стоять – промокнешь под дождем. И это только твои варианты. А теперь умножьте это на двенадцать миллионов человек, населяющих этот безумный муравейник.

Это фрактал. Бесконечная, пульсирующая паутина вероятностей, разрастающаяся в четырех измерениях.

Если ты, будучи Видящим, хоть на секунду откроешь шлюзы и попытаешься охватить всю картину целиком, твой мозг просто вытечет через уши. Это как попытаться скачать весь интернет на дискету или подключить кипятильник к высоковольтной ЛЭП. Тебя не просто убьет – твою личность сотрёт в порошок, превратит в пускающего слюни овоща. Именно поэтому большинство из нас либо заканчивают в палате № 6 в Кащенко, либо глушат свой дар водкой и таблетками, лишь бы не видеть этот хаос.

Те же, кто умудряется сохранить рассудок, учатся жесткой дисциплине. Мы носим ментальные шоры и придумываем свой код для расшифровки реальности.

Для меня варианты будущего выглядят как светящиеся струны, натянутые в темноте. Чем вероятнее событие, тем ярче и толще нить. Моя работа, не гадать на кофейной гуще, а сортировать эти нити. Я ищу пучок событий, где всё складывается в мою пользу, а потом просто «перематываю» пленку назад, чтобы понять, какой первый шаг нужно сделать.

Я стоял перед стеклянными дверями и сканировал вероятности.

В девяноста девяти случаях из ста, если я просто толкну дверь и войду, меня повяжут. Старый охранник поднимет голову, молодой оторвется от телефона, и начнется: «Гражданин, куда прёте, тут закрыто».

Я искал тот единственный, сотый вариант, где я прохожу незамеченным. И я нашел его – тусклую, едва заметную ниточку. Я зафиксировал её и шагнул вперед.

Я понятия не имел, почему мне нужно сделать шаг именно сейчас, и почему нужно дернуться влево, а потом замереть. Я просто знал: так надо.

Со стороны это выглядело как цепь идиотских совпадений.

В ту секунду, когда я бесшумно приоткрыл тяжелую стеклянную дверь, у старого охранника зазвонил телефон – громко, с мерзкой мелодией «Владимирский централ». Он дернулся от неожиданности, выронил ручку и полез за ней под стол, матерясь сквозь зубы.

Молодой, услышав рингтон, прыснул со смеху и повернулся к напарнику, чтобы отпустить шутку про его музыкальный вкус.

Их взгляды расфокусировались ровно на две секунды.

Этого хватило.

Я скользнул в щель двери, пока она еще не успела сработать доводчиком. Плащ-морок смазал мой силуэт, превратив в невнятное пятно на периферии зрения. Я замер в «мертвой зоне» за колонной, пережидая, пока старый вылезет из-под стола.

– Да ну тебя, Петрович, – гоготнул молодой, снова утыкаясь в экран.

Старый что-то пробурчал, поправляя фуражку, и снова углубился в сканворд. Никто из них не заметил, как сквозняк колыхнул плакат на стене.

Я уже был за линией контроля. Завтра, когда (и если) здесь начнется разбор полетов, оба будут божиться и клясться здоровьем матери, что муха не пролетала. Они будут искренне верить, что не отрывали глаз от входа. Человеческий мозг удивительная штука: он мастерски дорисовывает спокойствие там, где только что прошел невидимый слон.

Оказавшись в пустом холле, я бесшумно двинулся по ковролину к лестнице, прислушиваясь к тишине и отсекая лишние вероятности. Теперь мне нужно было знать только одно: куда пошли те самые «люди в пиджаках», о которых говорила Ветряна.

Внутреннее пространство Планетария впечатляло, даже если ты не фанат астрономии. Я оказался в нижнем уровне музея Урании. Просторный зал с приглушенным светом, уставленный витринами, глобусами и старинными астрономическими приборами. В центре, уходя вверх, закручивался широкий спиральный пандус, ведущий в Большой Звездный зал. Стены были увешаны картами звездного неба, а в витринах тускло поблескивали бока железных метеоритов.

Я двигался бесшумно, ступая по мягкому ковролину. Половина моего внимания контролировала каждый шаг, чтобы не скрипнуть половицей (хотя здесь был бетон, но береженого бог бережет), а вторая половина сканировала будущее.

Нити вероятности подсказали, что патруль, двое скучающих охранников с фонариками, пройдет здесь через три минуты. Времени вагон.

Я прихватил со стойки информации забытый кем-то буклет с картой. Так, что у нас тут? Нижний уровень – история, метеориты. Верхний уровень – обсерватория и выход под купол.

Почему-то я не мог представить, что «наследие Предтеч» валяется среди старых телескопов и глобусов Луны. Если бы какой-нибудь Сихотэ-Алинский метеорит вдруг начал фонить магией, это заметили бы еще в советское время.

Мой палец скользнул по схеме. В задней части комплекса, ближе к техническим помещениям и малой обсерватории, был сектор, отмеченный серым: «Закрыто на реконструкцию».

Звучало многообещающе. В России «реконструкция» – универсальный фиговый листок, которым прикрывают что угодно: от распила бюджета до секретных операций. Я сунул карту в карман и направился к спиральному пандусу.

Пока я поднимался, огибая макет Солнечной системы, в голове крутилась мысль: какого черта магический артефакт вообще делает здесь? Маги, народ ушлый и жадный. Мы не меценаты. Если маг находит что-то ценное, он тащит это к себе в нору, экранирует и никому не показывает. Оставлять мощную вещь в общественном месте – нонсенс.

Если только… они не смогли её забрать.

Это объясняло бы истерику Сергея и его попытки нанять меня. Если Совет нашел что-то, что намертво приколочено к реальности прямо здесь, в центре Москвы, и не может это сдвинуть, у них большие проблемы. А большие проблемы Совета – мои возможности.

Я уже почти добрался до верхней площадки, где начинался переход в техническую зону, когда мой внутренний радар тревожно пискнул.

Впереди была засада.

Я замер за массивным корпусом старого проектора «Цейс», выжидая. Нити будущего показывали двоих мужчин у неприметной двери в конце коридора. Убедившись, что они смотрят в другую сторону, я осторожно выглянул.

Бинго.

Эти двое не имели ничего общего с сонными вахтерами внизу. Никакой формы с нашивками «Охрана». Обычные на вид мужики в неброских, но качественных костюмах, под которыми угадывалась характерная выправка. У одного слегка оттопыривался пиджак в районе подмышки, наплечная кобура.

Но главное не это. Главное, как они «звучали» в магическом спектре.

У них не было дара, они были «спящими». Но экипированы они были по первому разряду: амулеты ментальной защиты, детекторы магии в петлицах, зачарованные бронежилеты скрытого ношения. Это была СБ Совета. Элита.

Сами маги в карауле не стоят, не барское это дело. Слишком ценный ресурс, чтобы тратить его на топтание у двери. Для грязной работы у них есть специально обученные «волкодавы», нашпигованные артефактами и с лицензией на отстрел всего, что движется.

Эти двое были профи. Расслабленные позы обманчивы, реакция у них как у мангустов.

И еще кое-что.

Отсюда, с расстояния в семь метров, я чувствовал легкую вибрацию воздуха перед ними. Барьер.

Проход за их спинами был перекрыт «Паутиной», сложным охранным заклинанием. Любой, кто попытается пересечь черту без специального ключа-токена, будь то человек или бесплотный дух, вызовет тихую тревогу.

Зная паранойю Совета, охранникам ключи не доверили. Их задача – просто стоять и стрелять на поражение. Элементаль воздуха вроде Ветряны мог бы проломить барьер грубой силой, но тогда завоет сирена, и сюда сбежится половина боевых магов Москвы. А мне нужно было пройти тихо.

Тонкий маг, менталист или иллюзионист, мог бы обмануть охранников, отвести глаза. Но обмануть «Паутину»… это уже высшая математика. Барьер не имеет глаз, ему плевать на иллюзии.

Ситуация патовая. Впереди, два вооруженных профи и магическая стена. А у меня из оружия, только наглость и умение видеть на пару минут вперед.

У меня ушло чуть больше пяти минут.

Когда ты видишь будущее, тебе не нужно взламывать код. Тебе нужно просто найти ту единственную последовательность движений, которая не вызовет срабатывания. Это как танцевать под лазерами: шаг влево, наклон, задержка дыхания на три секунды, скольжение.

Я просочился сквозь периметр как дым.

За дверью оказался технический ярус под самым куполом. Здесь пахло пылью, старой смазкой и той особенной затхлостью, которая бывает в помещениях, где годами не открывали окна. Пол был устелен грязным брезентом, повсюду валялись стремянки и мотки кабеля – вечный московский «ремонт», который никогда не заканчивается.

Окон здесь не было, только тусклый свет дежурных ламп выхватывал из полумрака очертания комнаты.

В центре, посреди этого строительного хаоса, стояла статуя.

Тут стоит сделать лирическое отступление. То, что я сейчас делал, по законам нашего мира тянуло на высшую меру. Совет может закрыть глаза на мелкие разборки или даже на труп в канаве, если это «внутреннее дело кланов». Но проникновение на секретный объект Совета – это табу. С моим досье, если меня здесь поймают, даже суда не будет. Просто ликвидируют на месте.

Но, положа руку на сердце, выбора у меня не было. Оставаться дома и ждать, пока следующий «Хазад» придет по мою душу, было еще опаснее. Лучше уж я сам суну голову в пасть льву, чем буду ждать, пока он придет ко мне в спальню.

Быстро осмотрелся. Тупик. Кроме двери, через которую я вошел, выходов нет. Лифтовая шахта в углу обесточена и завалена хламом. Если сработает сигнализация – я в мышеловке. Надо действовать быстро.

Подошел к статуе.

Она изображала мужчину в натуральную величину. Одежда странная – тяжелые, ниспадающие складки, напоминающие церемониальные мантии Светлых, но крой древний, архаичный. Лицо властное, с окладистой бородой, проработано с пугающей детализацией: каждая морщинка, каждый волосок. Скульптор явно использовал магию, чтобы законсервировать камень.

В правой руке мужчина сжимал длинный посох, а левая была вытянута вперед, ладонью вверх. Пальцы слегка согнуты, словно он просил милостыню… или ожидал, что в ладонь что-то положат.

Я обошел изваяние кругом. Это явно было то самое «наследие», из-за которого Сергей поднял на уши весь город.

Поколебавшись секунду, я снял перчатку и коснулся каменного плеча.

Ничего не произошло – как я и ожидал.

На ощупь материал был холоднее льда. Даже без глубокого сканирования я чувствовал, как внутри этой глыбы гудит колоссальная, сжатая пружина силы.

Картинка сложилась.

Совет нашел статую, возможно, при раскопках фундамента или ремонте подвалов. Пригнали экспертов. Те попытались её активировать – не вышло. Попытались сдвинуть с места, чтобы утащить в свои лаборатории и, судя по тому, что она всё еще здесь, тоже облажались. Эта штука приросла к реальности намертво.

И тогда они поняли, что статуя неполная. Ей чего-то не хватает.

Я перевел взгляд на пустую, требовательно протянутую ладонь каменного старца. Форма и размер углубления в ладони были до боли знакомыми.

Идеально подходили под семисантиметровый куб.

Я снова повернулся к статуе, вглядываясь в каменное лицо. Спокойное, но с тем неуловимым оттенком высокомерия, которое бывает у людей, привыкших повелевать стихиями. Присмотревшись, я заметил на каменных щеках следы шрамов, которые скульптор не стал скрывать. Этот старик был боевым магом. И, судя по тому, что дожил до седин, чертовски хорошим магом.

Чем дольше я смотрел, тем отчетливее чувствовал: статуя ждет. Это было напряжение сжатой пружины, замершей за секунду до удара.

Вытянутая левая рука с открытой ладонью выглядела приглашающе.

Я сосредоточился, отсекая лишнее, и заглянул в вероятностную ветку: что будет, если я положу в эту ладонь что-нибудь неподходящее? Например, монету. Или просто коснусь центра ладони.

Видение длилось меньше секунды, но меня прошиб холодный пот.

Я увидел вспышку – чистую аннигиляцию. Того, кто стоял перед статуей, просто стерло из реальности. Разобрало на атомы. Без звука, без боли, мгновенно.

Я резко разорвал контакт с будущим и попятился, пока спина не вжалась в холодную стену.

Теперь пазл сложился.

Я понял, почему Сергей так отчаянно искал Видящего. И я понял, почему эта комната закрыта на реконструкцию. Когда СБ Совета нашла статую, кто-то из их экспертов попытался её активировать. И этого эксперта больше нет. Даже пепла не осталось.

Статуя была не то, что артефактом. Это была система «свой-чужой», и защита у неё работала безупречно, даже спустя тысячи лет. Без правильного ключа, подходить к ней было самоубийством.

Я узнал всё, что хотел. Пора было валить отсюда, пока моя удача не исчерпала лимит.

Я сделал два быстрых шага к двери, когда снизу, с лестничного пролета, донесся звук. Глухой, мягкий удар. Так звучит тело, падающее на ковролин.

Я замер.

Помните, я говорил, что Видящие учатся фокусироваться на конкретных задачах, чтобы не сойти с ума? У этой медали есть обратная сторона. Это называется «туннельное зрение». Когда ты слишком пристально смотришь в одну точку будущего (на статую), ты становишься слеп ко всему остальному.

Первая реакция любого нормального человека на опасность – бежать. Это базовый инстинкт, отшлифованный миллионами лет эволюции. Есть старая поговорка: если за вами гонится медведь, не нужно бежать быстрее медведя, нужно бежать быстрее товарища. Те, кто вместо бегства начинает философствовать или глазеть по сторонам, обычно выбывают из генофонда первыми… их съедают, пристреливают или, в нашем случае, испепеляют.

Моя проблема в том, что инстинкт самосохранения у меня атрофирован профессиональным любопытством. Вернитесь к тому, что я говорил о Видящих: мы лезем туда, куда собака нос не сует. Вместо того чтобы сигануть в окно, я замер и прокрутил пленку будущего на десять секунд вперед.

То, что я увидел, мне категорически не понравилось.

Я увидел лестничную площадку внизу. Двое охранников из СБ Совета – те самые профи, которых я обошел, – теперь лежали на полу. Мертвые. И не просто мертвые, а выпотрошенные магией, как куклы. Над ними стояли три фигуры. В моем видении эти трое поднимали головы, замечали меня на лестнице, и… на этом видение обрывалось кровавой вспышкой.

Одного этого взгляда хватило, чтобы понять: встречаться с ними лицом к лицу я не хочу.

Снизу послышались тяжелые, уверенные шаги. У меня было меньше тридцати секунд. Бежать поздно, драться – самоубийство. Оставалось только одно: раствориться в интерьере.

Я метнулся в дальний угол комнаты, где стояли строительные леса, занавешенные грязным полиэтиленом. Скользнул за штабель гипсокартона – его ломаные линии отлично разбивали силуэт, – и натянул капюшон «Морока» на самый нос, превращаясь в серую тень.

Шаги внизу стихли. Я почувствовал, как завибрировал воздух – они подошли к защитному барьеру. Короткая вспышка зеленого огня, треск разрываемой магии, и «Паутина» лопнула, как гнилая нитка.

Они вошли.

Трое. Двое мужчин и женщина. Двигались они быстро, бесшумно, по-хозяйски осматривая углы. Все в масках и неприметной темной одежде, но даже так я узнал массивную фигуру того, кто шел первым.

Горелый.

Он обвел комнату тяжелым взглядом, задержавшись на моем углу ровно на долю секунды. Мое сердце пропустило удар, но взгляд Горелого скользнул мимо, не зацепившись за пустоту, в которую меня превратил плащ.

– Чисто, – буркнул он.

– Ищи лучше, – прохрипел второй мужчина.

Это был Хазад. И выглядел он паршиво. Он заметно прихрамывал на левую ногу, держался рукой за бок, а амбре от него исходило такое, что пробивало даже мой насморк, смесь прокисших щей, гнили и помойки. Похоже, мое предсказание сбылось, и он действительно приземлился в мусорный бак, когда я скинул его с крыши.

– Я еще не закончил, – прошипел некромант, озираясь с маниакальным блеском в глазах. – Трюкач где-то рядом. Я чую его. Я ему кишки выпущу…

– Хватит, – резко оборвала его женщина.

От звука её голоса я забыл про Хазада и его угрозы. Она была одета в бесформенный плащ, скрывающий фигуру, лицо пряталось под маской, видны были только глаза.

Ярко-голубые, холодные, как лед на Байкале.

Один взгляд в эти глаза заставил меня вжаться в стену. Я не мог вспомнить её голос, он казался чужим, но вот этот взгляд… У меня возникло пугающее чувство дежавю. Я определенно встречал её раньше. Но где?

– Мы здесь не для того, чтобы сводить твои личные счеты, Хазад, – ледяным тоном продолжила она. – У нас график. Горелый, проверяй объект.

Горелый кивнул и повернулся к статуе спиной ко мне. Он сделал сложный жест руками, и в воздухе вокруг изваяния вспыхнули темно-багровые огни – маленькие язычки пламени, которые начали облизывать камень, ища следы магии. Это был не боевой огонь, а поисковый – грубый, но эффективный.

– Сколько у нас времени? – спросил Горелый, не отрываясь от процесса.

– Совет еще только портки натягивает, – зло огрызнулся Хазад, морщась от боли в ушибленном боку. – Пусть только сунутся. Если встанут у нас на пути – тем хуже для них.

– Уймись, – осадила его женщина. Она посмотрела на тонкое запястье, где блеснули часы. – Две минуты. Горелый, что там?

Голос женщины царапнул по нервам, как скрип мела по доске. Было в нем что-то до боли знакомое, какая-то интонация из прошлой жизни, которую я никак не мог ухватить за хвост. Если бы свет был поярче… Но в багровых отсветах магии я видел только глаза – холодные, властные, смотрящие на статую с нетерпением хищника.

– Пытаюсь, – буркнул Горелый.

Он водил руками в воздухе, сплетая вокруг каменного истукана густую сеть из красных нитей. Я узнал эту структуру – поисковое заклинание, но грубое, как работа мясника. Он пытался взломать защиту «методом тыка», прожечь каналы силой. Бесполезно. Предтечи ставили замки на века, их ломом не вскроешь.

Горелый понял это одновременно со мной. Он с досадой опустил руки, и красное марево погасло.

– Глухо, – выплюнул он. – Здесь нужен Видящий. Тонкая работа.

Хазад, стоявший чуть поодаль и вонявший помойкой так, что у меня слезились глаза, злобно зыркнул на пироманта:

– Ты на что намекаешь, факел?

Горелый медленно повернул к нему тяжелую голову:

– Я не намекаю. Я прямым текстом говорю. Ты обещал притащить Курганова. В мешке или в наручниках. И где он?

Хазад оскалился, обнажив желтые зубы. От него волнами исходила черная, липкая ненависть. Я сделал себе мысленную зарубку: держаться от этого упыря подальше. Такие обид не прощают, они их коллекционируют.

– Горелый, – строгим тоном оборвала перепалку женщина. – Хазад. Хватит.

Горелый послушно отвернулся, прерывая зрительный контакт. Я, сидя в своем углу, едва сдержал нервный смешок.

«Эй, парни, не прибедняйтесь. Вы всё-таки привели Видящего. Просто вы, идиоты, забыли включить свет».

Ситуация накалялась. Уничтожение барьера на входе наверняка уже зажгло красную лампочку на пульте дежурного где-то в штабе Совета. Группа захвата уже грузится в броневики. Я знал, что Хазад прав: они опоздают ровно настолько, чтобы не успеть спасти меня, если меня здесь найдут.

Но эта троица нервничала. Женщина бросила быстрый взгляд на запястье и покачала головой.

– У нас нет времени на танцы с бубном.

С неохотой, граничащей с суеверием, Горелый протянул левую руку ладонью вверх. Женщина достала из складок плаща предмет, завернутый в темный бархат, размером с теннисный мяч.

Хазад издал звук, похожий на карканье вороны:

– Что, мастер, теряешь хватку? Решил ломать через колено?

– Заткнись, Хазад, – тихо сказала женщина, но в её голосе прозвучала такая сталь, что некромант поперхнулся смешком и заткнулся на полуслове.

Она обвела взглядом комнату, проверяя периметр. И вдруг её взгляд споткнулся о мой угол.

Я перестал дышать.

Ярко-голубые глаза смотрели прямо в прорезь моего капюшона. В полумраке, под прикрытием «Морока», я был просто тенью среди теней, куском пустоты. Но если у неё есть хоть капля интуиции, если она подойдет на шаг ближе…

Моя рука в кармане до белых костяшек сжала хрустальный шарик с туманом. Если она дернется – я ударю первым.

– Готово, – прорычал Горелый, разворачивая сверток.

Женщина моргнула, разрывая контакт, и повернулась к нему. Я бесшумно выдохнул весь воздух из легких. Пронесло.

– Давай, – скомандовала она. – Делай.

Горелый шагнул к статуе. Он стоял ко мне спиной, закрывая обзор своим широким торсом, и я не видел, что именно он держит в руках. Но это точно был не мой бордовый куб – тот лежал у меня дома под холодильником. Значит, у них была подделка. Копия. Или какой-то универсальный отмычка-артефакт, которым они надеялись обмануть систему.

Инстинкт самосохранения, который сегодня работал у меня за троих, взвыл сиреной.

Я зажмурился и швырнул сознание вперед, в ближайшее будущее.

Я увидел, как Горелый вкладывает предмет в каменную ладонь.

Я увидел, как по статуе пробегает рябь активации.

А потом я увидел ослепительно-белую вспышку. Не открытие портала, не магическое сияние.

Аннигиляцию.

Система защиты статуи не принимала фальшивок. Она собиралась превратить эту комнату, и всех, кто в ней находится, в субатомную пыль.

О, черт.

Я очень надеялся, что эти ребята читали инструкцию. Но судя по тому, с какой уверенностью Горелый тянул руку к камню, они понятия не имели, что сейчас нажмут на кнопку самоуничтожения.

Пока Горелый, сопя от усердия, городил вокруг статуи свой «колхозный» защитный купол, я уже мысленно шнуровал кроссовки. Воздух в комнате стал плотным, как кисель, верный признак того, что локация вот-вот превратится в братскую могилу.