Текст книги "Последний вольный (СИ)"

Автор книги: Виктор Волох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Сначала нужно найти Антиквара. Если Клинок у него, я должен перехватить его до того, как туда доберутся ищейки Варламова.

Водитель кивнул, врубил счетчик и вклинился в поток.

Пока мы толкались в пробке на Тверской, я выудил телефон и снова набрал номер Леси. Длинные гудки тянулись вечность, прежде чем сменились на сброс. Я выругался сквозь зубы, сбросил вызов и набрал снова.

Такси свернуло в переулки, срезая путь к Спиридоновке. Мы были всего в паре кварталов от цели. Я чувствовал нутром, что есть шанс, крошечный шанс, что она возьмет трубку. Пока был так сосредоточен на этой ниточке вероятности, на будущем разговоре с ней, что начисто проигнорировал всё остальное. Я забыл главное правило выживания: не залипать в одну точку.

Поэтому атака застала меня врасплох.

Сначала был всплеск сырой, агрессивной магии Огня – так пахнет горящая проводка. Затем двойной оглушительный хлопок, лопнули передние шины. Такси дернуло влево, водитель инстинктивно крутанул руль, но машину уже несло юзом.

Мы влетели в припаркованный у обочины черный «Гелендваген» на скорости под шестьдесят.

Удар. Скрежет металла. Звон стекла.

Следующее, что я помню – я лежу на заднем сиденье, скорчившись под неестественным углом. Голова кружится, как карусель, во рту соленый, металлический привкус крови. В глазах плывет муть. Я с трудом сел, сплевывая красное на коврик. Водитель лежал грудью на руле, сработавшая подушка безопасности закрывала его лицо.

Мой телефон исчез – вылетел куда-то при ударе. Я слышал шипение пробитого радиатора и сквозь паутину трещин на стеклах видел, как улицу заволакивает густой, белый дым. Слишком густой для обычной аварии. Магический туман.

Помотав головой, чтобы прогнать звон в ушах, я неуклюже потянулся к ручке двери, пытаясь выбраться.

Прежде чем мои пальцы коснулись пластика, дверь рванули снаружи. С мясом. Петли жалобно взвизгнули.

Пара огромных ручищ, похожих на медвежьи лапы, втянулась в салон, сгребла меня за куртку и рывком выволокла наружу, как нашкодившего котенка. Ноги волочились по асфальту.

Слышал крики прохожих где-то вдалеке, вой сигнализаций, но сквозь плотный дым видел только одно: мерцающий, вертикальный овал Врат прямо посреди тротуара. Портал. Прямой прокол пространства.

Кто-то рявкнул приказ, и меня с силой толкнули в эту дрожащую марь.

Я упал на холодный бетон с глухим, болезненным стуком, выбившим из легких остатки воздуха. Перекатился на спину, пытаясь сфокусировать взгляд.

Врата за моей спиной схлопнулись, отрезая шум улицы, и исчезли без следа. Я увидел, что нахожусь в каком-то ангаре или заброшенном цеху: высокие потолки, пыльные окна под самой крышей, запах мазута и сырости.

Рядом со мной материализовались три фигуры.

Мужчина с медвежьими лапами наклонился, рывком вздернул меня на ноги и встряхнул так, что зубы клацнули. Когда муть в голове немного рассеялась, я обнаружил, что смотрю прямо в багровое, перекошенное злобой лицо Горелого.

– Не такой уж ты и умный теперь, да, ублюдок? – прорычал он мне в лицо, обдавая запахом табака и гари.

Я помню, как читал книгу какого-то модного психолога, который утверждал, что нет более страшного момента взросления, чем когда ты понимаешь, что твои родители – просто люди, слабые и смертные.

Лично я считаю это полной чушью. Если ты вырос в девяностые, слушая, как родители орут друг на друга из-за денег или прячутся от кредиторов, понимание их слабости приходит лет в пять.

По моему мнению, самый ужасный момент просветления – это тот, когда ты понимаешь, что тебя переиграли. Что ты больше не охотник и даже не наблюдатель. Ты – дичь. Мясо. Это тошнотворное чувство в животе, когда осознаешь, что тебя превзошли по силе, загнали в угол и сейчас будут свежевать. И это чувство очень легко может стать последним, что ты испытаешь в этой жизни.

Комната, в которой мы оказались, была квадратной бетонной коробкой – то ли заброшенный цех, то ли склад контрабанды где-то в промзоне. Узкие, похожие на бойницы окна под самым потолком пропускали лишь серую муть, а по углам громоздились штабеля гнилых ящиков.

Здесь было пусто, если не считать меня и трех Темных магов. Горелый держал меня на весу, так что носки ботинок едва касались пола, а Хазад стоял рядом, и его черные глазки-бусинки блестели нездоровым азартом. Я был так поглощен попытками дозвониться до Леси в такси, что забыл просканировать будущее на предмет засады. И теперь, глядя в багровое лицо пироманта, я понимал, что эта ошибка может стать последней.

Горелый встряхнул меня так, что зубы клацнули.

– Я сожгу тебя послойно, Курганов. Медленно. С чувством. Ты сам будешь умолять меня поджечь следующую часть, лишь бы предыдущая перестала болеть.

– Нет, – проскрипел Хазад. Выражение его лица было даже хуже, чем у Горелого – смесь предвкушения и мстительной злобы. – Не раньше, чем я закончу. Он заплатит за тот фокус на балу. Я пущу ему кровь и заставлю её кипеть.

– Спрашиваю один раз, – рыкнул Горелый, подтягивая меня ближе, так что я почувствовал запах перегара. – Где девка? Где Ключ?

– Знаешь, – выдавил я, стараясь, чтобы голос звучал легкомысленно, хотя внутри всё сжалось в комок, – мне кажется, ты спросил уже дважды. У тебя проблемы с памятью или с математикой?

Горелый отвел массивный кулак назад и без замаха врезал мне по лицу.

Если бы я не успел дернуть головой в последний момент, смягчая удар, он бы сломал мне нос и вбил осколки в мозг. А так меня просто швырнуло на бетон, и перед глазами взорвалась сверхновая.

К тому времени, как зрение сфокусировалось, Горелый снова вздернул меня вверх, как нашкодившего котенка. Он занес руку для второго удара.

– Стоять, – раздался третий голос.

Диана встала между нами. Она всё еще была в маске, скрывающей лицо, но её голубые глаза смотрели на меня с презрением.

– Дайте ему отдышаться. Он нужен мне в сознании.

Горелый нахмурился, но подчинился, и хватка на моем воротнике чуть ослабла, хотя плечи всё еще ныли.

– Трюк с Аркой Изольды был ловким, – произнесла Диана, когда я перестал хватать ртом воздух. Её голос был пугающе спокойным. – Это действительно помешало нам отследить твою подружку. «Порог» стер её магический след. Поэтому мы решили, что проще будет взять тебя. Мы знали, что ты прибудешь в Кремль. Оставалось только подождать, пока ты высунешь нос из норы.

Она наклонилась ближе. В её глазах за маской полыхнул огонь безумия, который я видел на крыше особняка.

– Я же говорила тебе, Максим: это еще не конец.

Я молча смотрел на неё, сплевывая кровь.

Диана выпрямилась, снова став снежной королевой.

– Ты покинешь этот склад двумя путями. Либо ты ведешь нас туда, где девчонка прячет Куб, либо мы вынесем тебя по частям в мусорных пакетах. Выбирай быстро.

Я колебался, лихорадочно перебирая варианты. Горелый ухмылялся, предвкушая забаву. Хазад смотрел в пол, но его пальцы подергивались.

Диана кивнула.

– Давай, Горелый. Начни с ног.

– Подождите! – выкрикнул я, пытаясь выиграть время. Мне нужна была секунда, чтобы найти лазейку в вероятностях.

Но как только я открыл рот, Хазад дернулся, как от удара током.

– Что-то не так.

Горелый и Диана уставились на него. Некромант вертел головой, принюхиваясь к воздуху, как гончая.

– Что-то… – Его голова резко повернулась к темному углу склада. – Оберег! Здесь стоит «Печать Тишины»!

– Это наша печать, идиот, – проворчал Горелый. Он не отпускал меня и выглядел недовольным тем, что прервали веселье.

– Помимо нашей, кретин! – взвизгнул Хазад. – Кто-то был внутри до нас! Или кто-то пришел!

– Невозможно, – отрезала Диана. – Никто не мог пройти через внешний периметр незамеченным.

– А я говорю вам – здесь чужой! – Хазад попятился, и вокруг его пальцев заструилась черная дымка разложения. – Это ловушка! Кончай Видящего и валим!

Я понял, что мое время вышло. Хазад не станет ждать.

Но прежде чем некромант успел метнуть заклинание, из тени ящиков выступил человек.

– Прошу внимания, дамы и господа.

Горелый от неожиданности разжал пальцы, и я мешком рухнул на бетон, больно ударившись бедром. Я перекатился на спину.

Из полумрака вышел мужчина в черном пальто. Варламов.

Если его и беспокоил вид трех взбешенных боевых магов, готовых к убийству, он этого не показал.

– Доброе утро всем присутствующим, – его голос был бархатным, приятным, руки спокойно сцеплены за спиной. – Горелый, Хазад… я бы настоятельно рекомендовал воздержаться от резких движений.

– Ты сказал, что здесь чисто! – прошипел Горелый, косясь на Хазада.

– Я сказал, что нам надо валить! Если бы ты не тормозил…

Диана сделала резкий жест рукой, и оба боевика заткнулись. Все трое, казалось, напрочь забыли о моем существовании, их внимание приковал к себе Варламов.

– Мастер Варламов, – ровно произнесла Диана, хотя я видел, как напряглась её спина. – Не думаю, что это касается вас.

– О, не принимайте на свой счет, дорогая, – Варламов улыбнулся, как добрый дядюшка. – Вы сработали отлично. Просто великолепно. Но теперь пришло время вам пойти со мной.

– Спасибо за предложение, – голос Дианы был тщательно контролируемым. – Ответ всё еще «нет».

Варламов вздохнул с искренним сожалением.

– Боюсь, вы заблуждаетесь, Диана. На этот раз выбор не предусмотрен в меню.

Диана замерла. Хазад шагнул вперед, и его голос стал тихим и шипящим. Тьма вокруг его руки сгустилась в лезвие.

– Нас трое, старик. А ты один. И ты на нашей территории.

Я вытянул шею, пытаясь рассмотреть тылы, но Варламов действительно был один. Я хотел отползти, но понимал: любое резкое движение, и меня заденет рикошетом.

– Да, да, – снисходительно протянул Варламов. – Храбрость – это похвально, но, умоляю вас, поймите: вы не в том положении, чтобы торговаться. Хазад, я впечатлен, что ты заметил мой «Якорь», но если бы ты включил мозг хоть на секунду, ты бы понял, что он здесь не один. И, честно говоря, с вашим уровнем подготовки…

– Заткнись! – рявкнул Хазад. – Я вижу твой щит! Это пшик!

Варламов покачал головой.

– Обрати внимание, Хазад. Как я и сказал, за этим якорем стоят другие. И вы все стоите в эпицентре. Я бы предпочел решить всё мирно, но…

– Диана! – рыкнул Горелый, призывая к атаке.

Диана колебалась долю секунды, затем сделала рубящий жест рукой.

Горелый метнулся влево, формируя огненный шар, а Хазад отпрыгнул назад, занося руку для смертельного удара.

Варламов даже не пошевелился. Он просто позволил своей силе выплеснуться наружу.

Мир исчез.

Это была волна абсолютной, вязкой тьмы. Бездна рухнула на склад, высасывая свет, звук и воздух. Импульс чистой гравитации и подавления накрыл нас всех разом.

Меня вжало в бетон так, словно на грудь сел слон. Тошнота подкатила к горлу, в глазах потемнело. Я почувствовал, как сознание уплывает, вымываемое этой черной волной.

Щиты Темных лопнули без звука. Горелый рухнул, как подкошенный дуб. Хазад сложился пополам. Диана упала на колени, пытаясь сопротивляться, но тьма была сильнее.

Наступила мертвая тишина. Затем, словно сквозь толщу воды, я услышал голос Варламова. Он звучал спокойно, даже с ноткой грусти.

– Им всегда приходится учиться на горьком опыте, не так ли? Жаль. – Послышался шорох шагов. – Упакуйте их. И убедитесь, что они живы. Видящего – в первую очередь.

Было что-то еще, но я уже не слышал. Темнота поглотила меня целиком.

Глава 13

Открыл глаза.

Я лежал на мягкой, пуховой перине в небольшой, но уютной комнате. Стены были обшиты панелями из дорогой карельской березы, от которых исходило тепло. Мебель вокруг была антикварной, массивной, явно музейной ценности, а в камине весело потрескивали березовые поленья, разгоняя сырость.

С одной стороны было высокое окно в пол. Хотя в комнате горел мягкий свет торшера, снаружи мир тонул в серых сумерках, и косой подмосковный дождь чертил по стеклу бесконечные дорожки.

Внутренний голос, тот самый параноик, что помог мне дожить до тридцати, шепнул: «Не делай резких движений». Я послушался. Просто лежал, позволяя памяти вернуться, кадр за кадром. На мне была та же одежда, в которой я сел в такс: джинсы, помятая куртка. Всё, что я слышал, это уютный треск огня и далекий, приглушенный шум ветра за окном.

Я понятия не имел, где нахожусь географически, может, на Рублевке, а может, в глухом лесу под Звенигородом. Но я точно знал, что это за место. Ошибиться было невозможно. Это был особняк Темного иерарха. Я чувствовал этот специфический запах – старых денег, воска и скрытой, давящей силы, пропитавшей сами стены.

Когда-то давно, когда мои отношения с боярином Вороновым окончательно испортились, примерно в то время, когда до меня дошло, что «ученичество» было лишь красивым словом для рабства, я жил в точно такой же комнате. Золотая клетка. Меня кормили с фарфора, но я был собственностью. Вещью с полезной функцией.

Иногда Воронов или его приближенные тратили на меня время, сначала пытаясь сломать психологически, убедить в своей правоте, а в последние месяцы – просто от скуки, ради жестокого развлечения. Крайне редко меня выводили в свет под конвоем, когда боярину нужен был мой Дар, и именно во время одной из таких «прогулок» мне чудом удалось сорваться с крючка. Но все остальное время я был пленником.

Как и сейчас.

Странное дело. С тех пор как я сбежал из подвалов Воронова, даже когда узнал, что старый чернокнижник сгинул, больше всего на свете я боялся одной мысли: вернуться обратно. Боялся снова услышать лязг замка.

Теперь, когда это наконец случилось, страха не было. Было странное облегчение. Дамоклов меч наконец упал, и больше не нужно ждать удара. Осталась только старая бдительность. Весь мир сузился до размеров этой комнаты и текущего момента. Прошлое исчезло, будущее стало туманным. Осталась только задача: выжить. Час за часом, день за днем.

Я огляделся, тело не болело. Ни переломов, ни ссадин. Меня исцелили. Скорее всего, влили какой-то регенеративный эликсир или поработал целитель-некромант.

Всё это означало одно: меня не собираются пускать в расход. Пока. Мне собираются предложить сделку. А значит, у меня есть пространство для торга. С этой мыслью я встал, хрустнув шеей и разминая конечности, чтобы разогнать застой крови.

Я похлопал по карманам – пусто. Но на столике красного дерева у изголовья кровати обнаружился сюрприз. Все мои вещи были аккуратно, педантично разложены в рядок. Потрепанный кошелек, ключи от лавки, складной нож, мешочки с солью и травами, даже костяной «путевик» из Кремля.

Любопытно. Варламов настолько уверен в своей силе, что даже не стал меня разоружать? Что это – жест доброй воли, высокомерие или демонстрация того, что для него мои игрушки, мусор? Скорее всего, всё сразу.

Прежде чем делать шаг, я «прощупал» пути отхода. Закрыл глаза и метнул сознание на минуту вперед, в разные ветки реальности.

Вот я пытаюсь разбить окно стулом. Вспышка боли, руны на стекле взрываются, отбрасывая меня к стене с переломанными ребрами. Окно заблокировано боевым контуром.

Вот я хватаю костяной ключ и пытаюсь открыть портал. Ничего. Пустота. Камень мертв.

Ой. «Купол». На особняке стоит мощнейший блокиратор пространства. Здесь не работают телепорты, ни на вход, ни на выход.

Сосредоточился, и тысяча моих фантомных копий разбежалась по комнате в тысяче вариантов будущего, прощупывая каждую щель, каждый плинтус в поисках лазейки. Её не было. Выход был только один – через дверь.

Я отступил от окна и мысленно кивнул самому себе: классическая золотая клетка. Наверное, имея пару часов и инструменты, я бы мог взломать рунную вязь на окне, но сейчас риск того не стоил.

Подошел к двери и толкнул её. Не заперта.

Она вела в просторную гостиную. Здесь царил полумрак, разгоняемый лишь отсветами огромного камина. Пол устилали ковры, а мебель – тяжелые диваны и кресла, обитые темной, кроваво-красной кожей, выглядела так, словно её вынесли из английского клуба джентльменов. Стены украшали полотна в золоченых рамах: мрачные пейзажи и батальные сцены – Куликовская битва, Ледовое побоище, но если приглядеться, на картинах можно было заметить детали, о которых не пишут в учебниках истории. Боевая магия, летящая над полками.

В дальнем конце комнаты виднелись высокие двустворчатые двери, ведущие вглубь особняка. Я был в сердце логова.

В глубоком вольтеровском кресле, так, что отблески камина играли на его иссиня-черных волосах, сидел Варламов. Одна нога небрежно закинута на другую, в руках – тонкая папка с документами. Он читал, не обращая внимания на мой приход, словно я был лакеем, принесшим чай.

– А, Максим, – произнес он наконец, не отрывая взгляда от страницы. Голос его был ровным, бархатным. – Рад, что вы пришли в себя. Присаживайтесь. Не стесняйтесь.

Я подошел к одному из кожаных диванов напротив. Даже не включая «Видение», я понимал: мое будущее сейчас висит на волоске и целиком зависит от прихоти человека, сидящего напротив. Злить его было бы форменным самоубийством.

Варламов читал еще полминуты – ровно столько, чтобы указать мне мое место в пищевой цепочке. Затем кивнул своим мыслям, захлопнул папку и поднял на меня глаза.

– Выглядите бодрее. Надеюсь, головокружение прошло?

Я коротко кивнул.

– Жить буду. Спасибо за заботу.

– Великолепно. Прежде всего, я должен принести извинения за… некоторую грубость доставки. – Он поморщился, словно от зубной боли. – Я надеялся решить вопрос цивилизованно, но мои сотрудники, Горелый и компания, иногда путают энтузиазм со здравым смыслом. Они, скажем так, увлеклись процессом погони. Вы оказались в зоне поражения, чего я не планировал. Я взял на себя смелость проследить, чтобы ваши травмы были исцелены лучшими целителями клана. Надеюсь, без обид?

Я видел Варламова мельком на балу и на складе, но только сейчас смог рассмотреть его вблизи.

Внешне – мужчина в расцвете сил, лет тридцати пяти. Ухоженный, лощеный, с той гладкой, «дорогой» внешностью, которую дают большие деньги и сильная кровь. Но глаза… Глаза выдавали возраст. В них была та вековая тяжесть и усталость от жизни, которая появляется, когда размениваешь вторую или третью сотню лет. Если бы меня спросили, я бы сказал, что он видел, как горела Москва при Наполеоне.

Сейчас он сидел расслабленно, излучая радушие хозяина, принимающего дорогого гостя. Насколько это радушие было искренним, а насколько – маской паука, приглашающего муху, мне предстояло выяснить.

Варламов ждал ответа, вежливо приподняв бровь.

– Никаких обид, – произнес я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Вам не нужно извиняться. Учитывая, что ваши «сотрудники» собирались меня прикончить, я благодарен за вмешательство.

Варламов небрежно махнул рукой, отпуская грехи своим цепным псам.

– Как я уже говорил на балу, у меня было к вам деловое предложение. Так что, по иронии судьбы, эта ситуация сэкономила нам обоим время на организацию встречи.

Я кивнул, хотя слушал его вполуха. С того момента, как я вошел в гостиную, я непрерывно сканировал линии вероятности.

И Варламов, и сам особняк фонили темной, давящей мощью, от которой у обычного человека случился бы приступ паники. Но в ближайшем будущем, на пять, десять минут вперед, я не видел вспышек агрессии. Никаких ножей в спину, никаких заклятий боли. Он не собирался меня пытать или убивать.

По крайней мере, пока мы не договорим.

– Ну что ж, – произнес Варламов, чуть подавшись вперед. – А теперь скажите мне: чего вы хотите?

– Простите?

– Чего вы хотите? – повторил он. У него была особенная манера кривить уголки губ при разговоре. Казалось, он улыбается, даже когда говорит о погоде или о смертном приговоре. – Какова ваша конечная цель во всей этой истории?

– От какой именно истории?

– Полноте, Максим. Не прикидывайтесь дурачком, вам не идет. Я говорю о Наследии Предтеч. О Клинке Мары и Вратах под Кремлем. Вы влезли в это дело по уши, хотя могли пройти мимо. Значит, у вас есть мотив. Что вами движет?

– Ну… прямо сейчас, желание не сдохнуть, – буркнул я. – Весьма достойная цель, как по мне.

Варламов покачал головой.

– О, я уверен, вы способны на большее, чем животные инстинкты.

– Эм, вообще-то инстинкт самосохранения, довольно мощный стимул.

– Если бы выживание было вашим приоритетом, вы бы забились в нору, как остальные московские провидцы. Кстати, как там старина Герасим? Жаль, что он решил отсидеться в стороне. Мне всегда нравилось с ним работать, у него был… масштаб.

Я промолчал, стараясь не выдать удивления. Варламов знал, что я был у Гера. Его разведка работала пугающе эффективно.

– Давайте зайдем с другой стороны, – продолжил Варламов, не дождавшись ответа. – В чьих руках вы хотели бы видеть Клинок?

– Зависит от того, кто больше заплатит.

Варламов снова покачал головой, и его губы тронула та самая «не-улыбка».

– Это тоже не сработает, боюсь. Вы не наемник, Максим. Вы играете эту роль, но фальшивите.

– Если вы так много обо мне знаете, – ровно сказал я, чувствуя, как внутри нарастает раздражение, – зачем спрашиваете?

– О, я знаю ваши мотивы. Мне просто любопытно, знаете ли вы их сами. Или продолжаете врать себе в зеркало.

Я молчал, сверля его взглядом.

– Вы знали, что мы встречались раньше? – вдруг спросил Варламов. – До бала в особняке Морозова? Полагаю, вы не помните; это было десять лет назад. На зимнем приеме в усадьбе Воронова. Вы тогда были его… любимым учеником. Мальчиком, подающим надежды. Я вас очень хорошо запомнил. Мы даже перекинулись парой фраз, прежде чем боярин отослал вас прочь, как надоевшую собачонку.

– У вас хорошая память.

– Я был разочарован, узнав, что вы и ваш учитель… не сошлись характерами, – деликатно выразился Варламов. – Тем не менее, я не удивился, когда вы снова всплыли на поверхности. Большинство считало вас мертвым – Воронов не прощал беглецов. Но у меня всегда было ощущение, что вы вернетесь. Вы живучи, Максим. Вы находчивы. Это качество я ценю выше родовитости.

Я не ответил. За годы «ученичества» (читай – рабства) через салон Воронова прошли сотни Темных – от мелких бесов до иерархов. Вполне вероятно, что Варламов был одним из них. Что меня напрягало, так это глубина его осведомленности. Темные обычно знают много, но Варламов знал детали. Те, о которых не пишут в светской хронике.

– У нас, в старых Родах, есть слово для таких магов, как вы, – произнес он задумчиво. – Изгой. Тот, кто отверг Традицию, кто вырвал себя из Рода с мясом. Большинство смотрит на таких свысока, как на дворняг. Но история учит, что некоторые из самых могущественных чародеев были именно Изгоями… по обе стороны Баррикад.

Варламов сложил пальцы домиком и посмотрел на меня с вежливым ожиданием, будто предлагал мне самому закончить мысль.

Мне потребовалось мгновение, чтобы понять, к чему он клонит.

– Вы… делаете мне предложение?

– Скорее, озвучиваю наблюдение. Компетентные Видящие – товар штучный. Это одна из причин, почему Воронов потратил столько сил, чтобы заполучить вас, и почему он был так раздосадован вашей… неблагодарностью.

Воронов потратил силы? Он всегда вел себя так, будто подобрал меня на помойке из жалости.

– Я думал, вы сказали, что Изгоев не особо ценят.

– Я верю во вторые шансы, – Варламов склонил голову набок. – И от вашего внимания не могло ускользнуть, что вам сейчас не помешали бы сильные друзья. В нынешнем раскладе вы, кость в горле и у Совета, и у вольных стрелков. А одинокие волки в этом лесу долго не живут.

– Я не знал, что у Темных есть что-то вроде профсоюза, куда можно вступить.

– Сейчас? – Варламов улыбнулся, и на этот раз в улыбке мелькнул хищный оскал. – Если мы найдем Клинок и откроем Врата… поверьте, политическая карта Москвы изменится необратимо. И те, кто стоял рядом со мной у истоков, получат больше, чем может предложить любой Совет.

– Да… – протянул я, глядя на огонь в камине. – Послушайте, Варламов. Учитывая ваше детальное знание моего досье, вы должны понимать: мой последний опыт тесного общения с Темным иерархом закончился, мягко говоря, паршиво. Для нас обоих. Воронов сгнил, а я десять лет вздрагиваю от стука в дверь.

Варламов пожал плечами, и дорогой пиджак на нем даже не скрипнул.

– Процесс обучения – это всегда конфликт, Максим. Гранки притирки. Как ковка стали: без огня и ударов молота клинок не закалить.

– Это один из способов описать пытки и рабство.

– Помните, вы так и не завершили свое образование. Разногласия между Мастером и учеником – это норма. Цель Воронова была жесткой, но верной – показать вам Истинный Путь. В вашем случае, хотя методы были… архаичными, а финал – драматичным, конечный результат я бы счел приемлемым. Вы уже Темный, Максим. Во всем, кроме названия.

– Нет, – резко бросил я. Слова вылетели раньше, чем сработал внутренний цензор. – Я не Темный. Не надо меня мазать этой грязью.

– Естественно, вы сопротивляетесь, – спокойно, как психиатр с буйным пациентом, продолжил Варламов. – У вас слово «Темный» ассоциируется с безумием Воронова. С садизмом. Но быть Темным – это не значит резать кошек на кладбище или злодейски хохотать. Мы не верим в «зло ради зла» и прочую чушь, которой Совет кормит неофитов. Мы просто признаем истину: добро и зло – это вопрос точки зрения. А Сила – это факт. Вы считаете Воронова чудовищем. Он считал себя педагогом. Но задумайтесь на секунду: как вы выжили? Как выбрались из той ямы?

– Сам.

– Именно. – Варламов указал на меня бокалом с коньяком. – Вы не тратили время, умоляя богов о помощи. Вы не писали жалобы в Совет. Вы не пытались убедить Воронова, что он неправ с точки зрения этики. Вы вырвались, опираясь только на свою волю и свои зубы.

– Я знаю, что я сделал, – глухо сказал я. Часть меня понимала, что злить Варламова – плохая идея, но старые раны ныли. – Я был там.

Варламов просто наблюдал, давая мне время переварить. Я глубоко вздохнул, загоняя гнев обратно вглубь.

– К чему вы клоните? – спросил я наконец.

– Я констатирую очевидное. Вы выжили, потому что оказались сильнее обстоятельств. Это и есть суть нашего Пути. Если бы вы были слабы, ваши высокие моральные принципы умерли бы вместе с вами в том подвале. Совет, кстати, ваши взгляды не разделяет. – Варламов иронично приподнял бровь. – Я уверен, вы понимаете: они вас никогда не примут. Вы для них – расходный материал, грязная функция. Они наняли вас только потому, что приперло, и выкинут, как использованную салфетку, как только нужда отпадет.

Он сделал паузу, и его голос стал жестче.

– Итак, повторюсь: вы враг Совета. Вы живете своим умом. Вы опираетесь только на свою силу. По сути, вы Темный маг, Максим. Изгой, Вольный – называйте как хотите. Вам не хватает только одного.

Варламов вопросительно поднял брови, приглашая меня спросить. Я промолчал.

– У истинного Темного есть Цель, – продолжил он, когда стало ясно, что я не буду играть в поддавки. – Те, у кого нет Цели, становятся пешками в руках тех, у кого она есть. Это возвращает нас к началу разговора. Чего вы хотите?

– Чего вы хотите, Варламов?

Он улыбнулся – открыто, почти хищно.

– Я хочу Клинок Мары и контроль над Вратами. Это не секрет. Вопрос в другом: в чьих руках, по-вашему, должна оказаться эта сила?

Я открыл рот, чтобы ответить что-то язвительное, и вдруг осекся.

Я не знал.

Я был так занят, лавируя между молотом и наковальней, уворачиваясь от ударов Левашова и атак Горелого, что ни разу не остановился подумать: а кто, собственно, должен победить? И почему я вообще должен это решать? Это не моего ума дело. Мое дело – маленькое.

Но теперь, когда я действительно остановился…

У меня в руках (точнее, в голове) были все части головоломки. Я знал про Клинок. Я знал про Ключ (Лесю), о чем Варламов даже не догадывался. Я был не просто свидетелем. Я был единственным, кто мог качнуть весы.

Варламов был прав, черт бы его побрал. До сих пор я просто реагировал. Меня пинали, а я уворачивался. Если я хочу выбраться из этой мясорубки живым, и вытащить Лесю, мне нужно перестать быть мячом и стать игроком. А для этого нужно решить, чего я хочу.

Я сидел молча минут пять. Варламов не торопил. Он терпеливо цедил коньяк, ожидая, пока до меня дойдет.

– Что вы предлагаете? – наконец спросил я, нарушая тишину.

– Рассмотрите должность начальника разведки в моем клане, – спокойно произнес Варламов. – Думаю, эта роль сидит на вас как влитая.

– И что мне с этого?

– Полноте, Максим. Я знаю, что деньги для вас – не главный мотиватор. Вы не наемник, вы идеолог выживания.

– Я не о деньгах говорил.

– А-а. – Варламов понимающе наклонил голову. – Ну, во-первых, вы останетесь в живых. Вы сами назвали это своей приоритетной целью пять минут назад.

– Вам придется предложить что-то получше, чем просто «не убивать меня».

– Вы осознаете, что я могу щелкнуть пальцами, и ваша жизнь закончится прямо в этом кресле?

– Прекрасно осознаю, – кивнул я, глядя ему в глаза. – Но вы этого не сделали. А значит, у вас есть причина. Вы могли бы приказать мне служить или сдохнуть, и, вероятно, сломали бы меня. Но угрожать Видящему в долгосрочной перспективе – плохая бизнес-стратегия. Особенно если вы планируете опираться на информацию, которую он вам дает. Испуганный провидец видит то, что вы хотите увидеть, а не то, что есть на самом деле.

Варламов изучал меня мгновение. Я знал, заглядывая в ближайшее будущее, что он не собирается выполнять свою угрозу прямо сейчас, но от холода в его глазах по спине все равно бегали мурашки.

Внезапно он улыбнулся. Широко и почти искренне.

– Очень хорошо. Аргумент принят. Тогда я могу предложить вам безопасность. «Крышу», если угодно. Пока вы работаете на меня, ни вы, ни кто-либо из ваших… близких не пострадает ни от Совета, ни от Темных. Поверьте, моя служба безопасности умеет убеждать.

Варламов сделал паузу, весомо глядя мне в глаза.

– Кроме того, вы получите щедрую долю. Всё, что мы найдем в сокровищнице Предтеч, когда откроем Врата, – ваше. Любые знания, свитки, малые артефакты. Мне это без надобности. Мне нужны только две вещи: контроль над Вратами и Клинок Мары.

– Клинок? – переспросил я, делая вид, что слышу об этом впервые (хотя Левашов уже сдал мне расклад).

– Именно. И это наша первоочередная задача, Максим. Клинка нет в Статуе. Он утерян. Он где-то здесь, в Москве, ходит по рукам невежд. Нам нужно найти его до того, как мы спустимся в бункер. Без Клинка открывать Врата – безумие, даже имея Ключ. Нам нужно оружие, способное рассечь ткань миров. И вы, как Видящий, поможете нам его найти.

– А члены команды? – спросил я, чувствуя, как сжимается кольцо.

– К этому мы вернемся. – Варламов откинулся на спинку кресла. – А сейчас скажите мне, Максим: как открыть эти чертовы Врата, когда у нас будут все компоненты?

Я почувствовал, как линии будущего разделились на веер вероятностей. Я смотрел на открывающиеся варианты, взвешивая каждое слово на аптекарских весах. Ошибка смерти подобна.