Текст книги "Последний вольный (СИ)"

Автор книги: Виктор Волох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Глава 11

Однако, скользнув взглядом дальше по временной шкале, я увидел кое-что еще. Нечто неумолимо приближающееся с другого конца зала. Помощь? Или новая проблема? Неважно. Это был шанс.

Я выпрямился, закрывая собой Лесю.

– Макс? – едва слышно прошелестела она.

– Тяни время, – шепнул я одними губами, не оборачиваясь. – Мне нужно девяносто секунд.

– Курганов, – прорычал Горелый, подойдя на расстояние удара ножом. – Надо было бежать, пока давали шанс, фраер.

– Кто бежит? – лениво спросил я. – Мы только разогреваемся.

Я встал так, чтобы перекрыть траекторию атаки на Лесю. Лиза жалась к колонне чуть поодаль, нервно переводя взгляд с меня на Горелого, забытая всеми, как ненужный реквизит.

– Нет, – голос Горелого упал до инфразвука, вибрируя угрозой. – На этот раз ты меня не разведешь, фокусник.

Он чуть развернул кисть, наполовину скрытую полой пиджака. Вокруг его пальцев заплясал темный, багрово-черный огонь – пламя Пекла, от которого свет люстр вокруг померк, словно испугавшись конкуренции.

– Дернешься – и я сожгу тебя дотла. Прямо здесь. Посмотрим, как ты выкрутишься из кучки пепла.

Он не шутил. В десятках вариантов будущего, разворачивающихся перед моим внутренним взором, я видел, как он делает выпад, и как моя «броня» от Изольды вспыхивает, не выдержав прямого удара боевой магии. Но сам факт того, что он угрожал, а не бил сразу, был странно обнадеживающим. Это значило, что у него нет козырей в рукаве, только грубая сила. А грубую силу можно остановить.

– Знаешь, Горелый, – сказал я, даже не моргнув, хотя внутри всё перевернулось. – Не хочу быть капитаном Очевидность, но на тебя сейчас пялится добрая сотня человек. Включая вон того генерала СБ.

– Никто и не заметит, как ты исчезнешь, – оскалился он. – Спишут на несчастный случай.

– Ошибаешься, – спокойно парировал я. – Или ты не слышал новости? Я нынче в тренде. Востребованный специалист. Личный консультант боярина Левашова.

Тень неуверенности мелькнула в налитых кровью глазах Горелого. Он быстро, затравленно зыркнул по сторонам.

Люди смотрели. Много людей. Мой новый костюм, наша странная компания и напряжение, висевшее в воздухе, сделали свое дело. Вокруг нас образовалась зона тишины. Дамы с бокалами, важные чиновники, маги – все они наблюдали за сценой с жадным любопытством.

Как только Горелый понял, что он в центре внимания, кровавые варианты будущего схлопнулись и исчезли. Он не мог убить человека Левашова на глазах у всего света. Не сейчас.

– Ты не хочешь иметь меня во врагах, Курганов, – прошипел он, гася темное пламя в кулаке. – Пожалеешь, что на свет родился.

– На самом деле, нет, не хочу, – я скрестил руки на груди, с ленцой наблюдая за Горелым. – Так что давай, рожай свое предложение.

Женщина в маске молчала. Она стояла на полшага позади своего цербера, позволяя ему гавкать. Но она смотрела на меня. Сквозь прорези венецианской маски её глаза сверлили меня. У меня возникло паскудное, тягучее чувство, что она меня узнала. И не просто узнала – она меня ненавидела. Почему – я понятия не имел, но от этого взгляда у меня зачесались старые шрамы.

– Хорошо, – произнес Горелый, и его голос упал до делового тона. – Я куплю девку.

Я почувствовал, как рука Леси в моем локте окаменела.

– Серьезно? – я приподнял бровь.

– Не ломайся, – прорычал он. – Ты же наемник. Продай её. Рыночная цена плюс надбавка за молчание. Или мы заберем её бесплатно. Вместе с твоей шкурой.

Я смотрел на Горелого. Леся всё еще сжимала мою руку так, что, кажется, нарушила кровообращение, и я чувствовал, как её бьет дрожь. Я стоял, не отвечая, отсчитывая секунды в уме.

– Ну? – поторопил Горелый.

– Она не товар, – сказал я спокойно. – И, честно говоря, меня не интересует ни одно предложение, которое может вылезти из твоего рта.

Горелый уставился на меня, не веря ушам.

– Ты же сказал…

– О, я просто тянул время. Развлекался.

Горелый застыл ровно на две секунды, переваривая оскорбление. А потом его глаза вспыхнули безумной яростью. Планка упала. В его зрачках реально занялось пламя – не метафорическое, а настоящее, багровое пламя Пекла. Радужки налились кровью. Воздух вокруг него раскалился, запахло серой. Он шагнул вперед, вскидывая руку для удара, который должен был превратить нас в факелы.

– Добрый вечер, – раздался спокойный, бархатный голос сбоку. – Прошу внимания.

Голос был негромким, но он погасил напряжение. Пламя в руке Горелого дрогнуло.

Мужчина, подошедший к нам, был одет в черный костюм безупречного кроя и белоснежную рубашку с небрежно расстегнутым воротом. Никаких галстуков, никакой вычурности. Темные волосы, гладкое, словно отполированное лицо политика или успешного лоббиста.

На вид ему было не больше тридцати, но в его походке, в том, как он держал голову, сквозила такая тяжелая, давящая уверенность, какая бывает только у существ, разменявших не первую сотню лет. Брюнетка в кроваво-красном платье следовала за ним на почтительном расстоянии в два шага, опустив глаза в пол, как покорная тень.

Я сразу понял, кто это. Тот самый Михаил.

Едва Горелый увидел его, пламя на его руке погасло. Он и женщина в маске выпрямились, как солдаты перед генералом.

– Мастер Варламов, – произнесла женщина.

Снова её голос показался мне до боли знакомым, но сейчас меня поразила внезапная осторожность, которая в нем зазвучала. Горелый даже рефлекторно склонил бычью голову, прежде чем вспомнил, где находится, и одернул себя.

С тех пор как Лиза упомянула имя «Михаил» у арки, оно не давало мне покоя. Увидев реакцию Горелого, я окончательно сложил два и два. Это было то самое имя, которым я прикрылся вчера в парке, чтобы спасти наши шкуры. Мой блеф оказался пророческим. Просто намек на то, что я могу быть человеком Варламова, заставил Горелого поджать хвост. И это вызывало очень тревожные звоночки. Единственные люди, которым отморозки вроде Горелого выказывают такое собачье почтение – это Темные иерархи высшего ранга. Те, кто стоит над законом.

– Горелый, Диана, – произнес Варламов. Его голос был культурным, бархатным, приятным на слух, как музыка на похоронах. – Я вижу, Хазада с вами нет. Возникли трудности?

– Никаких, – осторожно ответила женщина, которую он назвал Дианой. Она стояла совершенно неподвижно, боясь сделать лишний вдох. – Никаких проблем, Мастер.

– Отрадно слышать. Я только что беседовал с боярином Трофимовым о… перспективах нашего членства в Совете. Переговоры продвигаются весьма конструктивно. Было бы… крайне неудобно, если бы в такой деликатный момент случился публичный дебош с применением боевой магии.

Его темные, спокойные глаза остановились на двух убийцах. В этом взгляде не было гнева, только обещание последствий.

После долгой, тяжелой паузы Горелый кивнул.

– Принято, – выдавил он, не в силах полностью скрыть сдавленное рычание в горле.

– Великолепно. У меня есть тема для разговора с господином Кургановым. Вы свободны.

Горелый метнул на меня и Лесю взгляд, полный яда, которым можно было бы отравить водозабор Москвы, а затем, удивительное дело – подчинился. Развернулся на каблуках и вместе с Далией растворился в толпе. Я почувствовал, как пальцы Леси судорожно сжались на моем локте, а потом она, видимо осознав это, резко разжала хватку.

Лиза всё это время жалась к колонне, стараясь слиться с мрамором; теперь Варламов перевел взгляд на неё.

– Лиза. Кажется, я просил тебя передать господину Курганову мое приглашение?

Лиза облизнула губы, и её идеальное лицо исказилось маской ужаса.

– Эм… Я…

Варламов лишь один раз коротко кивнул.

– Мы обсудим твою эффективность позже. Дома.

С лица Лизы схлынула вся краска, она стала белее мела. В её глазах читался приговор, но Варламов уже потерял к ней интерес и повернулся к нам.

– Курганов, я полагаю? А я Варламов. Если у вас найдется минутка, нам нужно кое-что обсудить.

Он скользнул взглядом поверх моего плеча на Лесю.

– Приватно.

Я всё еще не знал наверняка, кто этот человек, но все мои инстинкты орали сиреной, что он – очень плохие новости. Хуже Левашова. Хуже Горелого. Это был кукловод.

– При всем моем… уважении к вашей репутации, господин Варламов, – произнес я, стараясь держать голос ровным, – я не думаю, что это разумно. Прямо сейчас.

Он чуть приподнял бровь.

– И почему же?

Потому что у меня уже было одно приватное интервью сегодня с магом, который держал за моей спиной невидимого убийцу, и на одну ночь этого дерьма с меня достаточно.

– Учитывая обстоятельства и компанию, которую вы держите на поводке, – я кивнул в сторону, куда ушел Горелый, – я не думаю, что для моего здоровья будет полезно, если меня увидят уходящим с вами в темную комнату.

– Действительно, – протянул Варламов.

Он изучал меня, слегка склонив голову. За его спиной Лиза и та вторая, в красном, нервно ловили каждое его движение. Я чувствовал, как линии будущего вокруг нас натягиваются и вибрируют, готовые лопнуть.

Затем внезапно буря в линиях вероятности улеглась. Шторм прошел мимо.

– Что ж, тогда отложим нашу дискуссию до более благоприятного момента, – Варламов улыбнулся одними губами, и от этой улыбки веяло могильным холодом. – Я уверен, наши пути еще пересекутся. И очень скоро.

Он коротко, по-деловому кивнул мне, развернулся и пошел прочь, увлекая за собой свою молчаливую спутницу в красном. Лиза бросила на меня единственный взгляд, смесь ужаса и мольбы, и пошла следом, стараясь не отставать от хозяина.

Я остался стоять, глядя им в спины и чувствуя, как рубашка прилипает к телу.

– Эм… – прошептала Леся, дергая меня за рукав. – Что это сейчас было?

– Понятия не имею. – Я встряхнулся, сбрасывая оцепенение. – Но это был подарок судьбы. Горелый и та ведьма всё еще рыщут в толпе. Уходим.

– Куда теперь? – спросила она, когда я потянул её сквозь людской поток.

– На выход. Кино кончилось.

– Мы уходим? – В её голосе прозвучало что-то странное.

– Я думаю, мы исчерпали лимит удачи на сегодня. – Я притормозил на секунду и посмотрел на Лесю в упор. – Погоди… Ты что, расстроилась?

– Ну… – Леся отвела взгляд, разглядывая хрустальные подвески люстр.

Я только головой покачал. Женщины. Их только что чуть не похитили, им угрожали пытками, за ними охотится половина магической Москвы, а она расстроилась, что не успела допить шампанское и покружиться в платье от кутюр.

Бал был в самом разгаре. За нашими спинами, в сфере дуэльной арены, началась новая схватка – доносились глухие удары и восторженный рев толпы, делающей ставки. Я чувствовал, как Горелый и Далия сканируют пространство, их поисковые заклинания шарили по залу.

Я резко сменил курс, направляясь к дальнему углу, где тень от балконов была гуще всего. Там, скрытый портьерой, находился неприметный лестничный пролет – служебный выход для персонала и тех гостей, кто хотел уйти по-английски.

– Быстрее, – бросил я, крепче сжимая её ладонь и увлекая вверх по ступеням. – Если проскочим сейчас, пока они смотрят на арену, считай, родились в рубашке…

Я почувствовал, как линии будущего дернулись и переплелись в тугой узел.

Оглянулся через плечо. Далия, наплевав на этикет, забралась с ногами на мраморный бортик одного из фонтанов. В своей маске и синем платье она возвышалась над толпой, как статуя богини возмездия, сканируя зал.

Мы заметили друг друга в одну и ту же секунду. Наши взгляды скрестились с физической силой удара. Она тут же развернулась и закричала что-то Горелому, но её голос утонул в грохоте оркестра и шуме толпы.

– Да твою ж дивизию, – пробормотал я. – Неужели у них нет других дел? Хобби там завести, крестиком вышивать?

– Дай угадаю, – голос Леси звучал смиренно, даже с ноткой фатализма. – Нас снова хотят убить?

– Изменение планов. Бегом!

Я потянул Лесю вверх по лестнице, ведущей прочь от главного зала, в пустой вестибюль третьего яруса. На ходу я быстро просканировал вероятности. Коридоры справа вели к парадной лестнице и лифтам – пути вниз, на улицу. Логичный маршрут для беглецов.

Но, глядя на минуту вперед, я увидел, что Горелый уже несется туда, сшибая лакеев, чтобы перерезать нам путь. Он и Диана разделились, пытаясь взять нас в классические «клещи». Это сработало бы с кем угодно, но не с Видящим.

– Сюда!

Я рванул влево, в глубь особняка.

– У тебя все вечеринки так заканчиваются? – выдохнула Леся, едва поспевая за мной; подол её роскошного платья шелестел по паркету.

– Жалобную книгу дам позже, ладно?

Коридор вывел нас в просторную угловую ротонду. Стены здесь были стеклянными, открывая панораму на ночную, дождливую Москву – море огней и черные провалы дворов. А в углу, в ажурной кованой шахте, притулилась стеклянная капсула – старинный пневматический подъемник, явно предназначенный для хозяев, а не для гостей.

Я втолкнул Лесю внутрь и ударил ладонью по руне «Вверх».

Двери с мягким шипением сомкнулись. Капсула дрогнула и плавно пошла на взлет, скользя вдоль внешней стены особняка.

Я прижался лбом к холодному стеклу, глядя вниз. Я чувствовал Горелого и Диану этажом ниже. Они неслись к выходам, уверенные, что загнали дичь в угол. К тому времени, как до них дойдет, что мы ушли на крышу, а не в подвал, будет уже поздно.

Я сполз по стенке лифта и выдохнул, чувствуя, как адреналин начинает отпускать, сменяясь усталостью.

– Ну всё. Выдохни. Мы в безопасности. Минут на пять точно.

– Кстати, вспомнила, – вдруг сказала Леся, нарушая тишину. – Там у танцпола крутился один тип, Бельский. Он, кажется, очень хотел с тобой поговорить.

– Да, мы пересеклись. Но наши друзья с факелами нас прервали.

– Ну, может, найдем его позже.

Я посмотрел на Лесю с недоверием. Она отвернулась к стеклу, разглядывая панораму, и я должен был признать – вид того стоил.

Этот лифт был не для персонала. Стеклянная капсула скользила по внешней стене особняка, поднимаясь выше крыш соседних домов. С нашей позиции Москва была как на ладони. Достопримечательности горели в ночи маяками: рубиновые иглы кремлевских башен вдалеке, мрачные готические силуэты сталинских высоток, подсвеченные желтым, и холодный, чужеродный неон небоскребов «Москва-Сити» на горизонте. Останкинская игла протыкала низкие облака, мигая красными габаритными огнями.

Шум бала остался где-то внизу, отрезанный толстым стеклом и метрами пустоты. Мы были одни в этом сияющем, равнодушном мире.

– Леся? – позвал я наконец. – Зачем тебе это?

Я почувствовал, как она напряглась спиной.

– Не пойми меня неправильно, – продолжил я мягче. – Ты держишься молодцом. Может быть, даже слишком хорошо для человека, за которым гонится смерть. Почему ты не боишься?

Леся долго не отвечала, продолжая смотреть на город, где миллионы людей жили своими скучными, безопасными жизнями.

– Чего мне бояться, Макс? – спросила она наконец. Голос её был легким, но в этой легкости звенела пустота. – Этих людей? Хочешь список моих страхов?

– Ну, начать можно с Горелого.

– Знаешь, почему я вообще пришла в твою лавку в тот первый раз?

Я нахмурился.

– Почему?

– Это было за пару недель до знакомства. – Леся не повернулась. Я видел только её отражение в стекле, призрачное, полупрозрачное на фоне огней ночного города. – Суббота. Я проснулась в своей однушке в Бирюлево. Поздно, уже за полдень. Я тогда спала всё больше и больше. Просто лежала, смотрела в потолок с желтым пятном от протечки и слушала, как за стеной соседи орут друг на друга. И я не могла придумать ни одной причины встать с кровати. Ни одной, Макс. Мне нечего было ждать. Ни в тот день, ни через месяц, ни-ког-да.

Она замолчала на секунду, потом продолжила, и голос её стал отсутствующим, словно она говорила сама с собой:

– Я поняла, что если сейчас не сделаю хоть что-то, то я просто умру. Не от проклятия, не от болезни. Я сдохну от тоски. От серости. От того, что я никому не нужна и ни к чему не пригодна.

Леся наконец оторвала взгляд от города и посмотрела в пол кабины, избегая встречаться со мной глазами.

– У меня больше ничего нет, – тихо, но твердо сказала она. – Твой мир, Макс, со всеми его монстрами и убийцами – это всё, что у меня есть. Это единственный свет в моей жизни. Если это меня убьет – плевать. Зато я почувствую, что жила.

Я смотрел на неё, и на этот раз у меня, вечно знающего, что сказать, не нашлось ни единого слова.

Тишина висела в кабине долгую минуту. Затем Леся тряхнула головой, словно сбрасывая наваждение, и когда она снова посмотрела на меня, её лицо приняло привычное выражение – смесь любопытства и упрямства.

– Что там происходило? С той блондинкой?

– Я… Что ты имеешь в виду?

– Она была магом? Ведуньей?

Я сбросил с себя тяжесть её недавнего признания, аккуратно упаковал его в дальний ящик сознания с пометкой «обдумать позже». Каким-то шестым чувством я понимал: жалость сейчас – последнее, что ей нужно.

– Нет. Вряд ли. Скорее всего, она «пустышка». Обычный человек.

– Но ты понял, кто она. Или что она.

– Я её не знал. До сегодняшнего вечера.

– Но ты что-то знал, – настаивала Леся. – У тебя лицо изменилось, когда ты с ней говорил.

Я отвернулся к стеклу.

– Не хочешь говорить? – тихо спросила она.

– Дело не в этом.

– А в чем тогда?

– Дело в… Ладно, черт с ним. Дело в этом. – Я потер переносицу, чувствуя, как начинает пульсировать старая мигрень. – Это то, о чем я старался не вспоминать последние десять лет.

– Настолько всё плохо? – с искренним удивлением спросила Леся.

Я не ответил, и она продолжила, пытаясь нащупать дно:

– Почему она так себя вела? Лиза. Она смотрела на него… не как на начальника. И не как на любовника. Она вела себя так, будто она… его вещь. Будто он владеет ей, как этими запонками.

Я замолчал, глядя на ночную Москву, расстилающуюся под ногами. Мы парили над крышами, выше самых высоких шпилей, но я не видел огней. Вместо них перед глазами вставала другая тьма.

Подвалы усадьбы боярина Воронова. Запах сырости, плесени и безнадежности. Я вспомнил Ярину – ту рыжую девчонку из моих кошмаров. Вспомнил тот день, когда свет в её глазах погас, и она перестала быть человеком, превратившись в послушную куклу. Я знал этот взгляд, который был у Лизы. Взгляд существа, чью волю сломали через колено, выпотрошили и заменили слепым обожанием к мучителю.

– Макс?

– Помнишь, я говорил, что маги делят мир на Волков и Овец? – Я смотрел на огни Москвы, расстилающиеся внизу ледяным ковром. – Так вот, есть нюанс. Если все, кто не обладает Силой овцы, то единственная власть, которая котируется в нашем кругу, это власть над себе подобными.

Леся смотрела на меня, и в отражении стекла я видел, что она не догоняет.

– Любой маг может устроиться в мире людей. Стать олигархом, депутатом, звездой эстрады. Но в Совете это не вызывает уважения. Это как обыграть ребенка в шахматы. Настоящий статус здесь – это то, сколько душ ты держишь в кулаке. Связи, долги, клятвы крови… живой товар.

– Ладно… – медленно протянула она. – Тот упырь, Горелый. Почему он говорил о покупке? Почему торговался за меня, как за мешок картошки?

Я знал, что Леся не отстанет, пока не получит ответ. Или пока я не рявкну «хватит». Я глубоко вдохнул спертый воздух кабины, потом выдохнул, гася дрожь в руках.

– Темные кланы чтут традиции, Леся. Очень старые и очень грязные традиции. – Теперь была моя очередь отводить взгляд. Я не хотел, чтобы она увидела в моих глазах отражение того подвала, где ломали меня. – Для них люди – это валюта. Даже те, кто сам не марает руки, держат «свиту», чтобы торговать с теми, кто марает.

Я сделал паузу, подбирая слова, которые не звучали бы как приговор, но других не было.

– Любой новичок, адепт без «крыши», одиночка, который недостаточно силен, чтобы выгрызть себе место под солнцем… у него все шансы закончить вот так. Как Лиза. Иногда это даже добровольный выбор. Они идут в холопы к одному монстру, чтобы их не разорвали другие. Это как тюрьма: ищи пахана или станешь «опущенным». У Варламова таких, наверное, целый гарем. Он держит их в своем особняке, ломает волю, а потом выводит в свет, как породистых борзых.

Я замолчал. В кабине повисла тишина, нарушаемая лишь гулом ветра снаружи.

Леся смотрела на меня не мигая.

– Что они с ними делают? – наконец спросила она шепотом.

Тогда я заставил себя повернуться и встретиться с её взглядом.

– Всё. Абсолютно всё, что захочешь сделать с вещью, которая не может сказать «нет».

Мы были почти на вершине. Лифт пробил низкую облачность, и над нами, в черном небе, горели настоящие звезды. Здесь было темно и тихо, город остался где-то там, внизу, в другой жизни.

– Макс? – голос Леси дрогнул. – Может быть, идея поехать домой была не такой уж плохой?

Я кивнул.

Лифт с мягким толчком остановился в стальной клетке на самом пике одной из башен особняка. Двери разъехались. Мы вышли на ночной воздух, который здесь, на высоте птичьего полета, пронизывал легкие холодом.

Мы стояли на узком техническом мостике, опоясывающем шпиль. Прозрачные перила казались ненадежной преградой от бездны. За ними был вертикальный обрыв – сотни метров вниз, к брусчатке внутреннего двора, которая отсюда казалась далекой и игрушечной. Это не то место, где стоит гулять, если у тебя кружится голова от высоты.

Прямо над нами, на острие шпиля, вспыхнул двойной красный стробоскоп – маяк для самолетов и вертолетов. Вспышка озарила наши лица кровавым светом, а потом снова наступила тьма.

Мы были одни. На вершине мира, и в то же время на краю пропасти.

Леся молча наблюдала, как я выудил из внутреннего кармана стеклянный стержень, которым уже вызывал Ветряну. Я поднес его к губам, и стекло мгновенно запотело на морозе.

– Ветряна, дочь Стрибога, хозяйка небесных сквозняков, – зашептал я древнюю формулу, вплетая слова в свист ветра. – Максим Курганов зовет тебя. Услышь меня, ответь на зов.

Я закончил и спрятал стержень обратно. Теперь оставалось только ждать и гадать, где сейчас носит эту взбалмошную дуру и сколько времени ей понадобится, чтобы долететь сюда из стратосферы.

– Макс, – голос Леси дрогнул. Она указывала пальцем куда-то вниз, за край парапета.

Я проследил за её жестом. К юго-западному углу башни, по самой кромке стены, ползло тусклое, мертвенно-бледное свечение. С нашего ракурса оно казалось маленьким, как светлячок, но я знал, что это такое. Оно преодолело уже треть пути к вершине.

Я тяжело вздохнул, выпуская облачко пара.

– Диана. Неужели у этой суки батарейки никогда не садятся?

Я быстро просканировал будущее, хотя результат был предсказуем.

– Горелый внизу. Сторожит выход из лифтовой шахты, как цепной пес. Ждет, когда мы спустимся к нему в лапы. А его подружка решила срезать путь по стене.

Леся посмотрела на черное небо, где должны были появиться звезды, потом вниз, на ползущее свечение. Я видел, как в её голове крутятся шестеренки.

– Ты гадаешь, кто успеет первым? – спросил я. – Ветряна или Диана?

– Угу.

– Ставлю на Диану. Она ближе и злее.

– Ох… – Леся на секунду задумалась, кутаясь в шаль. – Мы снова бежим?

– План хороший, но нет. – Я покачал головой. – Слишком долго бегать от таких волков – плохая примета. У них вырабатывается рефлекс гончей: если дичь бежит, её надо гнать до разрыва сердца. Пора показать зубы.

Я вытащил стеклянный жезл обратно и вложил его в замерзшую ладонь Леси.

– Спрячься. Вон туда, за стальные балки шпиля, чтобы тебя с края не было видно. Когда появится Ветряна – ори так, чтобы в Кремле услышали. Махай этой штукой, как гаишник.

– А ты?

– А ты будь умницей и просто делай, что я говорю. Не высовывайся.

– Я не пай-девочка, Макс, – огрызнулась она, но я заметил, как уголки её губ дрогнули в попытке улыбнуться.

Она послушалась. Отступила в тень, за массивные опоры конструкции, так, чтобы оказаться вне зоны видимости подъемника и края крыши. Я остался один на продуваемом всеми ветрами мостике, ожидая гостей.

Едва Леся скрылась за стальными опорами шпиля, я прошел чуть дальше по техническому мостику. Несмотря на безумную высоту, воздух здесь был почти неподвижен – защитный купол особняка работал на совесть, отсекая ветер, чтобы гости, вздумавшие полюбоваться видом, не испортили укладку.

Убедившись, что отошел достаточно далеко, я сунул руку в карман и достал пару тяжелых латунных дисков, испещренных охранной вязью. Один я положил у перил, другой – у самой стены башни, создавая невидимую черту поперек мостика. Затем отступил в тень и стал ждать.

Вид был сногсшибательный. С этой точки Москва лежала передо мной как на ладони, расчерченная освещенными дорогами проспектов. Воздух был морозным и, глядя на россыпь огней внизу, я вдруг поймал себя на странной мысли. Я скучал по этому. Чего-то важного не хватало в моей тихой, пыльной жизни на Хитровке. Того самого чувства лезвия бритвы под ногами, которое я заново открыл для себя за последние двое суток.

Мертвенное свечение, ползущее по стене, исчезло на секунду, а затем появилось на моем уровне, просвечивая сквозь ажурные решетки ограждения.

Диана перемахнула через парапет с грацией кошки и ступила на мостик. Она увидела меня сразу. Замерла на долю секунды, оценивая обстановку, а затем двинулась ко мне – плавно, неотвратимо, как сама смерть.

Я подпустил её поближе. Метров на семь.

– Тын, – произнес я короткое командное слово.

Латунные диски на полу полыхнули золотым огнем. Между ними, от перил до стены и вверх, в черное небо, с гудением встала стена. Это был «Щит Сварога» – полупрозрачная, едва заметная рябь воздуха, через которую не пролетит ни пуля, ни заклинание, ни человек. Теперь ни одна физическая сила в этом мире и в соседнем тоже, не могла пересечь эту черту без моего разрешения.

Диана остановилась как вкопанная.

Она подняла руки, красивые, ухоженные руки убийцы, и я увидел, как вокруг её пальцев начинает собираться ядовито-зеленое сияние. Она смотрела на меня сквозь прозрачный барьер, и даже маска не могла скрыть её бешенства.

– Не утруждайся, – лениво бросил я. – Ты могла бы проломить его, будь я по ту сторону города. Но пока я стою здесь и держу контур своей волей, ты скорее надорвешься, чем сделаешь в нем дырку.

Она медленно опустила руки, гася магию.

– Это не вечно, Курганов, – произнесла она. Голос её был мягким, тягучим и смертоносным. Я снова почувствовал этот яд, личный, не профессиональный. – Твоя батарейка сядет раньше, чем мое терпение.

– Так давай скоротаем время за беседой.

Я скрестил руки на груди, небрежно привалившись к ограждению спиной к пропасти.

– Я давно хотел тебя спросить кое о чем.

Диана молчала, сверля меня взглядом.

– Для начала, мне было бы любопытно узнать, что вы, упыри, планировали сделать с Лесей, – продолжил я спокойным тоном. – Но я реалист и знаю, что правды ты мне не скажешь. Поэтому спрошу о том, что, кажется, волнует тебя куда больше служебных обязанностей.

Я склонил голову набок, всматриваясь в её фигуру.

– Откуда столько ненависти, красавица? Ты смотришь на меня так, будто я лично сжег твой дом и убил твою собаку. Мы знакомы? Или у тебя просто аллергия на мое лицо?

Диана сверлила меня взглядом сквозь золотистую рябь барьера. Тишина затянулась. Я только открыл рот, чтобы подтолкнуть её к ответу, когда она наконец заговорила.

– Ты не мог просто сдохнуть тихо, да? – Её голос был низким, вибрирующим от эмоции такой силы, что она почти физически ощущалась. Ненависть? Боль? Гнев? Всё сразу. – Я знала, что ты вернешься. Это всегда был ты, Курганов. Вечная заноза в мироздании.

– Так, – сказал я, приподняв бровь. – Давай попробуем еще раз, только без драмы. Почему…

– Заткнись!

Голос Дианы сорвался на хриплый визг.

– Не смей со мной разговаривать своим менторским тоном! Это была твоя вина. Всё это дерьмо – на твоей совести. И теперь ты пытаешься повторить? – Ядовито-зеленое свечение вокруг её рук вспыхнуло ярче, освещая безумие в её глазах. – Такие, как ты, всегда всё портят. Всегда делают хуже, пытаясь «спасти». Если бы тебя не было… если бы ты просто исчез, я могла бы всё исправить. Спасти тех, кто действительно был важен.

Внезапно она резко повернула голову вправо, глядя в пустоту над пропастью.

– Прекрати! – рявкнула она кому-то невидимому.

Я уставился туда же, проследив за её взглядом. Там было только черное небо и ветер. Я просканировал область магическим зрением – пусто. Ни духов, ни призраков.

– Эм, – протянул я осторожно. – Послушай, если ты ждешь подкрепления с воздуха, то…

– Тебе ведь снятся сны, правда? – спросила Диана, не глядя на меня. Её тон резко сменился на отстраненный, мечтательный, словно она вела два разговора одновременно – со мной и с голосами в своей голове. – Я вижу их, Максим. Огонь, камень, холод. Ты думаешь, ты сбежал из того подвала? Никто не сбегает. Навь всегда возвращается за долгами. Я единственная, кто может разорвать этот круг.

Она склонила голову к плечу, прислушиваясь к шепоту ветра, а потом вдруг оскалилась и прорычала в пустоту:

– Да заткнись ты!

У меня по спине пробежал холодок. Это была клиника.

– Ладно, – сказал я, отступая на шаг от барьера. – Знаешь что? Я передумал спрашивать. Я больше вообще ничего не хочу знать. У тебя, подруга, фляга свистит так, что даже в Кащенко не возьмут – испугаются. Держись от меня подальше.

– Ты не понимаешь.

Глаза Дианы на секунду расфокусировались, глядя сквозь меня, а затем внезапно прояснились. В них вернулся холодный, жесткий расчет. Она снова сфокусировалась на мне.

– Отдай мне девчонку.

– Эм, дай подумать… Как насчет «хрен тебе»?

– Ты думаешь, что сможешь её защитить? Ты? – Она рассмеялась, и этот звук был страшнее её криков. – Ты не защитник, Максим. Ты – магнит для дерьма. Единственный способ для неё выжить – это пойти со мной. Я знаю, что она такое. И я знаю, как это контролировать.

Я заржал. В голос, до слез. Это была лучшая шутка за вечер.

– О, ну это меняет дело! Конечно! Может, мне еще бантик на неё повязать и чек приложить? Чтобы ты её «спасла» по частям?

Одним смазанным движением Диана прижалась всем телом к золотистому мареву барьера. Её левая рука, окутанная ядовитым туманом, впечаталась в «Щит Сварога», пуская по нему концентрические волны искажения.

– Я никому не позволю стоять у меня на пути, – прошептала она. Внезапно истерика в её голосе исчезла, сменившись мертвым, могильным спокойствием. – Ты всегда был слабаком, Максим. Всегда жалел, всегда сомневался. А я знаю, куда бить, чтобы было больно.

Мы смотрели друг другу в глаза с расстояния вытянутой руки, разделенные лишь тонкой пленкой магии. Барьер начал гудеть и вибрировать, золотое сияние пошло черными трещинами – количество разрушительной силы, которую она вливала в него, было чудовищным. Она не ломала щит, она заставляла его гнить изнутри.

Сзади, из-за угла шпиля, донесся отчаянный крик Леси:

– Макс! Максим!

Я отступил на шаг.

– Не советую меня преследовать, Диана.