Текст книги "Одна против зомбей (СИ)"
Автор книги: Виктор Гламаздин
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)
– Есть, правда, побочки, – сказал шеф. – Как увлечешься работой, так про все, даже про с-сон и с-семью, забываешь. И яркий свет раздражает. А еще заикаться начал.
– Не-не, Вы почти не заикаетесь, Пал-Никодимыч, – я вытерла ладонью холодный пот со лба. – Я вот тут недавно в одной корпорации настоящих заик повидала. Так Вы по сравнению с ними – Демосфен.
– Так я ж с-сразу к логопеду побежал. Он меня на операцию на с-связках направил. Вчера с-сделали. Но все равно часа два назад с-снова начал заикаться. Думаю пойти...
Шеф умолк, уставившись на мою физиономию.
Сначала я не поняла, чего он так на нее уставился. А потом врубилась: когда я испачканной в помаде ладонью вытирала пот с лица, то наверняка извозила оное пятнами и полосами соответствующего цвета.
"Ладно, потом все смою", – решила я и спросила:
– А давно ли Вы, Пал-Никодимович, принимаете это дерь... эту добавку?
– Вторую неделю. – А что?
"Скоро вонять начнет, бедолага, – подумала я. – Все это будто кошмарный сон. Хочу проснуться! Хочу проснуться!"
– Советую Вам, Пал-Никодимыч, купить одеколон. Попросите у продавцов, чтобы выбрали самый сильно пахнущий.
– Причем тут... А-а, шутишь. Никогда твоих шуточек не понимал. Разные у нас с тобой юморы.
"Ты еще о моей главной шуточке не знаешь", – улыбнулась я, уже ничуть не жалея шефа, которого после того, как на "ИNФЕRNО" обрушится вал исков, тут же выпрут с работы.
А фигли его жалеть, коли шеф теперь будет бесчувственным зомби? У него теперь куча сил и здоровья. И Пал-Никодимыч всегда сможет заработать себе на банку собачьих консервов. Хоть грузчиком, хоть вахтером. Даже стриптизером сможет пахать.
5
– С-слушай, Лодзеева, может, все-таки останешься? Рано или поздно деньги у тебя кончатся.
– Этих денег еще моим правнукам хватит!
– Мы тебя на постоянку возьмем. Больше никаких с-срочных контрактов.
– Знаете, всего лишь пару дней назад я очень боялась, что меня отсюда выкинут.
– А теперь?
– А теперь я понимаю, все это фигня. Мир меняется. И довольно круто. Это еще британские ученые доказали. Поэтому нам пора отказаться от старых стереотипов... Нет, я больше в ОВО "LАДИК" не вернусь.
– Обиделась, небось, что мы здесь тебя чмырили?
– Нет-нет! Что Вы, что Вы! Я вас всех люблю, как родных. А на родственников не обижаются, даже если они блюют тебе в тарелку с праздничным салатом и срут в душу.
– Тогда почему?
– А потому что отныне таков мой путь – простой и незамысловатой путь борца против накрывающей планету Тьмы. Ну, я, типа, пойду, Пал-Никодимович, а то кассир уйдет.
– Только один вопрос. Не пойму, зачем "ИNФЕRNО" такая с-страховка? Пожар, падение спроса, затопление, банковский кризис, теракт, даже землетрясение – это мне понятно. А вот ответственность по искам с-собственных же с-сотрудников и их родни зачем с-страховать? У них же там не вредное производство и не пороховой завод.
– Тем не менее Хорькофф всерьез трясется на эту тему.
– Он что, боится, что подчиненные перекалечатся канцелярскими с-скрепками?
– Он опасается того, что ему придется отвечать перед судом за превращение своих сотрудников в зомби, – честно призналась я и тут же ощутила великое облегчение.
Да, сестрицы, прав был величайший из русских писателей – Булгаков: "Правду говорить легко и приятно". А я бы еще добавила: особенно легко и приятно говорить ее ненавистному начальнику, зная, что тебе за это в данный момент ничего не будет.
Пал-Никодимыч хихикнул, посчитав мое откровенное признание очередной шуткой, и, тяжело вздохнув, изрек:
– Все мы, Ника, немного зомби. Пашешь, как Папа Карло, с утра до вечера. И даже ночью с-сниться работа. Что тут живого? С-считай мы все – ходячие мертвецы. Приходится и личной жизнью жертвовать, и даже с-собственное здоровье гробить.
Тут Пал-Никодимыч закатил пространную речь о трудной доле начальника особого маневренного отдела.
Однако я, хоть и сохраняла на лице выражение вежливого внимания, но совершенно не слушала Пал-Никодимыча.
"О, мой гад, шефу – кранты! – подумала я. – ОВО "LАДИК" – тоже кранты. А если "Новую эру" станут употреблять все, кому не лень, кранты и всей нашей великой и ужасной Родине. А вдруг для человечества это нужно для эволюции? Ведь современный человек политиками и телеком и так прозомбирован по самые гланды. Да вот только в отличие от зомби из "ИNФЕRNО", работать, скотина, не любит".
Пал-Никодимыч, видя, как задумчивость все больше отпечатывается на моей физиономии, вообразил себя непревзойденным рассказчиком. И с энтузиазмом продолжил грузить меня дальше своей философией.
Я почти не слушала этот бред, думая лишь о том, как быстрее свалить из кабинета.
– Кем мечтают стать русские дети? – ни с того ни с чего спросил шеф (или это я уже совсем выключилась из беседы, прослушав вступление к заявленной теме).
– Кем? – заинтересовалась я.
– Наши дети уже не мечтают стать космонавтами и учеными. – Все хотят быть чиновниками, чтоб ни фига не делать, а лишь брать взятки да пилить казенные финансы, либо маленькой частицей офисной биомассы в крупной корпорации, чтоб весь день с умным видом бить баклуши. То есть все уже хотят с-стать зомби. Так спокойнее. А с-спрос, как ты знаешь, рождает предложение.
– Знаю, это еще в прошлом веке британские ученые доказали, – я встала, показывая тем самым Пал-Никодимычу, что разговаривать нам с ним больше не о чем.
Он понял намек и тут же завершил проповедь:
– В общем, Ника, у нас все гораздо хлеще, чем у всяких там зомби, – Пал-Никодимыч поднялся с кресла, чтобы уважительно проводить меня до двери кабинета. – А ты говоришь...
– Я говорю, что, возможно, зомби – последняя надежда Отечества. Они не воруют. А значит, у нас есть шанс получить честное правительство и вменяемых губеров.
Пал-Никодимыч подошел к двери, открыл ее и, осознав смысл сказанного мной, замер, и удивленно спросил:
– Это как же?! Становись зомби, спасай Россию?
– Став зомби, россияне перестанут смотреть всякий кал по телеку. Завяжут с бухлом, куревом и марафетом. Будут бегать трусцой, читать умные книжки и активно плодиться. И наконец-то перестанут паразитировать на нефти и газе, начав заниматься полезным обществу трудом.
– О как мощно завернула!
– И тогда мы обгоним всех по объему валового внутреннего продукта и заживем, как в раю. Может быть, мы даже станем бессмертными... Не забудьте про одеколон, Пал-Никодимыч. Он Вам очень скоро понадобится.
Я вышла из кабинета. А Пал-Никодимыч остался стоять на месте перед открытой дверью. Наверное: размышляя о том, какой станет Россия, когда ее заселят зомби, и о своей жизни среди них. Бедняга еще не догадывается, что уже стал гражданином Зомбиландии.
6
Я покидала ОВО "LАДИК" с одновременно радостным и тревожным настроением, чувствуя себя человеком, которому поручили спасти мир, дали на это дело кучу баблосов, но позабыли проинструктировать о том, с чего начинать и на кого опираться. Мне вспомнились незабвенные лермонтовские стихи, и я произнесла на их мотив собственный экспромчик:
Прощай, немытая шарага,
ОВО рабов, ОВО господ,
И шеф мобильного отдела,
Пал-Никодимович – урод!
Вдруг я услышала знакомую мелодию. Обернулась. И увидела Дудочника.
Тот сидел рядом с подъездом нашего офиса и играл на флейте. Однако на этот раз перед музыкантом-побирушкой в качестве публики стояли уже не крысы, а люди. И у всех – жуткие рожи и пустые, рыбьи глаза.
Я зажмурилась и затрясла головой. Открыв глаза, увидела, что на самом деле у людей обычные лица и глаза.
– Здорово, дед! – кивнула я Дудочнику, делая вид, что мне по барабану его дьявольские шуточки. – Фигли ты Хорькоффа с братвой проклял? Ну насолил тебе завхоз, натравил бы на него своих крысюков и все. Зачем всю корпорацию закапывать?
Дудочник усмехнулся и обвел глазами окружающие здания, мол, я не мелочился и не только твоего Хорькоффа с его братвой проклял.
Я поежилась от внезапно нахлынувшего чувства всепланетарной геополитической безнадеги. Бросила на зловещего старика-флейтиста укоризненный взгляд. И спросила:
– А чего к нам-то перебрался? У "ИNФЕRNО" мало подавали?
Дудочник протянул ко мне руку. Только в ней была зажата уже не жестянка со звонкой мелочью, а ковбойская шляпа, набитая купюрами.
– Я ж тебе уже сказала, Моцарт недотравленный: оставь себе! – отмахнулась я от Дудочника и пошла по улице.
– В принципе новая эра с этой "Новой эрой", может, не так и плоха будет, – громко сказала я сама себе, невзирая на изумленные взгляды прохожий, шарахающихся от меня, будто от прокаженной. – Не люблю бездельников. А тут: миллионы пиплов возьмутся за работу, вместо того, чтобы дурака валять. Пьяниц и наркушников не станет. Может, и воровать перестанут? Нет, воровать не перестанут никогда. Будь ты хоть трижды зомби, но мистическая сила все равно заставит тебя распилить бюджет или содрать откат с барыги. Это уже универсальность законов бытия, его основополагающая метафизика и трансцендентальный фундамент вселенского социума... Э, а чо это я только что сказанула-то?
ГЛАВА 2. РУССКИЕ СВОИХ НЕ БРОСАЮТ!
1
Дома у меня хватило сил только на то, чтобы проверить, перевели ли мне на счет комиссионные, выпить чаю и принять душь.
Согнувшись от усталости, будто столетняя старуха, я с трудом добрела до кровати и несмотря на то, что еще было далеко до вечера, мигом вырубилась, даже не имея сил раздеться. Видимо, сказались погони и потасовки в "ИNФЕRNО", а также то бухло, которым я лечила Хорькоффа (и это вдобавок к уже выпитому до этого литру вина!).
Наверное, во время посещения его загадочного офиса я чем-то там заразилась. Ибо ни чем другим не объяснить, что уже через час я проснулась бодрая и заряженная какой-то темной энергией. Не имелось никакого желания сеять что-либо разумное, доброе и вечное. Зато хотелось разрушать и нести возмездие во имя Луны.
Кроме того, я почувствовала что уже не испытываю радости за удачно совершенную сделку.
Вот уверена, каждая из вас, сестрицы, на моем месте тут же бы взялась за мобильник и начала бы хвастаться всем знакомым своей крутизной и удачливостью, весело хохоча в тех местах своего рассказа, где описывались бы тупорылость врагов и их жалкие потуги противостоять вашей неотразимости и всесокрушимости.
А вот у меня на душе было гадко, будто туда насрали кошки со всей нашей улицы. Вместо радости за удачный и с таким трудом выцарапанный контракт меня переполняло предчувствие беды, от которого сжималось в тряпочку мое чуткое сердце.
Я попыталась разобраться в своих чувствах и выявить причину таких терзаний. И таки, да, разобралась. Оказывается, вовсе не страх перед вполне ожидаемым за мою аферу с "ИNФЕRNО" контрольным выстрелом в затылок от братвы из ОВО "LАДИК" терзал меня.
Мое подсознание раньше ума просекло всю трагическую суть происходящего: ведь "ИNФЕRNО" – это только начало. "Новая эра" расползется по всей стране, а может, и по всему миру, тысячами и миллионами штампуя живых мертвецов. И никакое бабло не спасет меня и моих будущих детей от нашествия миллиардов зомби.
Смятение и отчаянье тут же заскреблись в моем животе, стоило мне понять, что вокруг меня кишмя кишат похожие на людей существа, ими вовсе не являющиеся. И теперь мне придется до могилы жить рядом с зомби: ездить с ними в метро, стоять в очереди перед кассой супермаркета, сидеть рядом в кино и т.п. и т.д. Во попала!
Я высунулась в окно и обвела внимательным взором, пронзающим пелену суетности и туман обыденности, окрестности, то бишь свой родной квартал.
Для обычного человека там все было как всегда. По тротуару, словно по проспекту, каталась стая великовозрастных дегенератов на детских велосипедах, со смехом пугая собак и мамок с маленькими детьми. А по самому проспекту в этот момент с ревом сирен и миганием проблесковых маячков несся кортеж какого-то высокопоставленного взяточника.
Но уж у меня-то, вкусившей темное чародейство "ИNФЕRNО", от такого рода наваждений – теперь целое ведро эзотерического противоядия. И этим велосипедистам и взяточникам было совершенно невозможно обдурить такой дешевкой мой чуткий до оккультных штучек и биогенетических мутаций разум. Я всюду видела зомби, ловко прячущихся под оболочкой обычных лохов и неудачников.
Да, сестрицы, зомби я видела в каждом. В сидящих в машине полицейских. В пьющих в скверике водку алкашах. В идущих навстречу студентах. В болтающих на скамейке домохозйках. В выходящих из супермаркета посетителях. И даже в лежащих в колясках младенцах.
Я начала взглядом обшаривать улицу в поисках хоть одного нормально пипла, который успокоил бы поднимающуюся во мне панику. И когда увидела ничуть не похожих на оживших мертвецов малолеток, курящих какую-то вонючую шмаль возле моего дома, то так обрадовалась, что не сдержалась, и громко пожелала им долгой жизни вплоть до рака легких.
Курильщицы весело обматерили меня в ответ.
"Кто-то чокнулся: либо я, либо мир, – подумала я, скользя взглядом по округе. – Но другой меня нет и другого мира тоже".
Вдруг я в ужасе замерла – мой взгляд наткнулся на витрину стоящего неподалеку от моего дома бутика. В витрине стояли манекены, весьма похожие на киношных зомби: серо-зеленая кожа, глаза без зрачков и идиотские позы.
"Жаль, я не спросила у Хорькоффа, не является ли их Леонтович каким-нибудь масоном, – заподозрила я неладное в геополитическом раскладе наступающей эры зомби. – Сейчас, когда я выспалась и успокоилась, вижу, что уж как-то много нестыковок в сей мутной истории. Запрет "Новой эры" в Китае – и полный молчок о причинах этого в тамошних СМИ. А затем появление этой шняги в Москве – одновременно в разных фирмах. И снова – тишина в прессе..."
Я прошлась по комнате в раздумьях и сомненьях.
"Может, зря Хорькофф переживал, и дело бы так и так замяли? – задала я себе вопрос. – И еще это странное предупреждение тестя Хорькоффа насчет лекарств, странные картины какого-то колдуна – художника-дудочника, крысы – любители музыки... А что, если применить бритву Оккама и отсечь лишнее, оставив простую, но объясняющую все гипотезу? И как она будет тогда звучать? А просто: "Тьма наступает!" Такая вот алармистская загогулина".
Я подняла голову вверх и замерла, словно .
"А тогда все встает на свое место! – торжественно произнес мой внутренний голос. – Идет слияние нашего мира с миром Тьмы. Следовательно, нынешнее засилье зомби – не случайный побочный продукт эволюции человеческой фармакологии, а закономерный результат целенаправленной деятельности людей из верхушки капиталистического общества, решившихся ускорить эволюцию самого человечества".
Тут меня потом прошибло от такого предположения, а внутренний голос – трус и шкурник – испуганно замолк.
"Продолжай анализ дальше! – приказала я ему, – чего остановился-то?"
"Ну его на фиг, такие стремные мысли в башке держать! – огрызнулся на меня внутренний голос. – А если среди слуг Тьмы – до хренищи телепатов? Да они тебе враз голову оторвут за то, что ты в ней всякую разоблачающую их байду хранишь, если раньше тебя не достанут мстители от Пал-Никодимыча. Лучше забудь про все, смывайся, пока есть баблосы за кордон. И там живи в свое удовольствие под именем Мари дель Луиза Понте Карбо ван бен Рабинович".
"Ты на кого пасть разевашь, тля!? – рявкнула я на внутренний голос. – Запомни, мазута пляжная, русские на войне своих не бросают! А война с зомби уже на пороге. И ты хочешь, чтобы я, поджав обосранный от страха хвост, удрала с Родины, оставив на растерзание мертвякам миллионы своих братьев и сестер!?".
Внутренний голос устыдился и, пробурчав нечто неразборчивое, замолк.
"Я сделаю все, чтобы встретить восстание зомби во всеоружии, – я сжала зубы и кулаки. – Пришло время минировать подходы к бункерам и готовить к бою пулеметы, гранаты и бочки с напалмом".
2
Как матрос героической канонерки, идущей в свой последний бой на армаду вражеских дредноутов – я помылась и переоделась в чистое.
Правда, не в форменку и дореволюционную бескозырку, а во все такое мягкое и розовое. Ибо умирать я не собиралась, а собиралась спасать мир, даже если при этом придется его испепелить.
Но спасать мир без какой-либо стратегии было бы не просто бессмысленно, а даже смешно. И я принялась усиленно думать над тем, на что именно мне придется потратить ближайшие семьдесят лет и как не дать маху при таком глобальном планировании.
В минуту трагического раздрая в душе и урагана сомнений, захлестывающего океаном чувств извилины моего мозга, сильно покоцанного училками в школе (надеюсь, они сдохли, заразы), я обращаюсь к лучшим друзьям русской девушки.
А лучшие друзья русской девушки в отличие от всех других девушек мира вовсе не брильянты и презервативы, а... книги! Только они могут совершенно бескорыстно дать ей полезный совет, безвозмездно утешить и развлечь без покушения на кошелек и затаскивания в койку.
Я подошла к книжному шкафу и ласково погладила корешки стоящих там фолиантов.
– Ну чо, братва, я снова с вами! – заявила я авторам сих многостраничных опусов (естественно, все они были про зомби) и открыла первый подвернувшийся под руку томик.
Это был роман Вацика Живоглота "Франкенштейн таллинских трущоб". Я открыла оный и стала читать:
"Свои жуткие эксперименты Корявый начал в те времена, когда нацики пришли к власти. Открытие точной формулы шняги, поднимающей на ноги жмуриков, далось Корявому нелегко. На зеках Конотопского концлагеря целых два года ежедневно проводились изуверские опыты, от одного воспоминания про которые у меня сразу начинаются нервный тик.
Но начать масштабное производство зомби нам не удалось. Вокруг нас начали крутиться какие-то ушлые ребята из американских спецслужб. И тогда мы с Корявым, захватив с собой опытные образцы и документацию переехали к корешам в Таллин. Этот полный мистики готический городишка словно был создан для того, чтобы наладить там производство зомби для любящих экстрим богатеев на поток.
На свет появлялись чудовища. Одно отвратительнее другого. Смешно, но факт: некоторые из этих страхолюдин до сих пор живы. Часть сидит в дурдоме и клетках местных турагенств, потешащих монстриками приезжих иностранцев. А паре десятков удалось остаться на свободе, скрывшись в канализации и выходя по ночам на охоту за бродягами и дворнягами...
Меня начало напрягать то, что Корявый стал глядеть на живых людей, как на заготовки для зомби. Глядя на пышущих здоровьем пиплов, он облизывался, словно матерый людоед.
И тогда я понял, что пора валить. Либо от Корявого. Либо самого Корявого..."
– Тема уже истоптана вдоль и поперек, Вацик, – сказала я, захлопывая томик, и вернула его на полку. – Когда во всем мире миллиарды баксов идут на серьезные биологические исследования серьезных биологов-исследователей, сидящий в подвале безумный ученый – это не только не актуально, но и смешно.
Нет, сестрицы, я вполне себе представить могу, как где-то кто-то в каком-то засранном подвале наладит кустарное производство чудовищ или вирус, который превращает в них обычных людей. Но такого хмыря тут же вычислят и сдадут спецслужбам.
И уж в любом случае популяция зомби будет изолирована и взята под строгий надзор соответствующих органов. Нет в мире такого государства, где дали бы спокойно разгуливать по улицам зомби. Даже в ИГИЛе озаботились бы охотой на столь экзотических существ.
Меня больше интересует другой вариант, в котором когда зомби составляют большинство граждан государства. И тогда уже для них обычные люди представляют объект для изоляции и изучения. Вот тема достойная романа.
Следующей книгой, взятой мной в руки ради того, чтобы привести мыслительный разброд в состояние управляемого хаоса, были "Хроники бабельсбергских хроников" Ади фон Кашмариана – крепыша с квадратным лицом и короткими усиками, чье фото занимало всю переднюю обложку опуса. Я открыла оный на середине и прочла:
"Я перестал блевать, разогнулся и стал рассматривать этих похожих на мертвецов существ, чьи обслюнявленные клыки, угрожающе блестящие в свете полной луны, не сулили мне и еще паре новообращенных адептов ничего хорошего.
Но я тут же заставил себя не разглядывать тварей, дабы не усраться от ужаса. Одни их руки, похожие на клешни крабов, чего стоили.
Я услышал шуршание и постукивание иссохших костей и ощутил тяжелый запах разложения. Откуда-то, хрен знает откуда, раздался гундосый голос проповедника с явным тирольским акцентом. Ужасно картавя и хлюпая носом, эта свежее спустившаяся с гор свинья (наверняка сын какого-нибудь козопаса или рудокопа, да и сам, небось, шваль порядочная) уговаривал меня выпить какой-то вонючей гадости из Грааля.
Я посмотрел на чашу. Потом перевел взгляд на стоящих неподалеку зомби. И подумал, что лучше смерть, чем такая мерзостная житуха.
– Да ну его к едрене-фене, такое бессмертие! – пробормотал я, с чувством выругался, шарахнул пастора чашей по тыкве, развернулся на сто восемьдесят градусов и задал стрекача...
Церковь Вечной Жизни была десятой сектой в моей жизни. Но после нее я навсегда завязал не только с религией, но и с бухлом, и с марафетом".
Я почесала в затылке и вынесла вердикт:
– Тоже фигня!
Ну судите сами, сестрицы, обожествление людьми зомби для заражения от них бессмертием и вечно вонючим здоровьем (наверняка зомби не страдают от насморка, гриппа и заворота кишок) в наш век – век фармакологии и фармацевтики – возможно только где-либо в диких африканских или индокитайских землях.
В Европе же всех диких зомби быстро переловят, посадят в виварий, замучают анализами и опытами и через пару лет изобретут вакцину от старости и смерти, не превращающую человека в живого мертвеца.
Технологии, сестрицы мои, это наивысшая мистика XXI века. Ведь что такое мистика? Это наука о производстве чудес и общении с различными представителями потустороннего мира вплоть до нечистой силы. Нанороботы, спецэффекты блокбастеров и прочая андронно-колайдерная муть – вот истинная мистика высшей пробы.
Куда там до нее грязным зомбипоклонникам с их масонскими подземельями и клятвами на крови. Этой братве в наши дни ничего не светит.
Найдутся и стукачи, которые сдадут властям эти подземелья. Найдутся и концерны, которые изготовят из найденных зомби нужные прогрессивному человечеству препараты. А когда зомбипоклонники рванут в правозащитные организации, оттуда их пошлют куда подальше. Мол, не мешайте нам своими вонючими сутанами отстаивать права транссовестистов и борцов за американский империализм.
После фон Кашмариана я приняла дозу чтива от Марфы Кусаки, отрыв на страницах ее опуса "Психиатры тоже плачут" такую шнягу:
"Привезенный пациент был холоден и не дышал. Но после того, как доктор Кургэньян ввел ему в вену свой знаменитый «коктейль шизофреника», больной взбодрился и стал буянить.
Всю ночь в нашем отделении творился полный беспредел. Этот голый чудик дрался с санитарами, плясал на подоконниках и столах, ругался трехэтажным матом и пытался изнасиловать бюсты Сербского и Корсакова чрезвычайно извращенным способом.
Под конец безжалостное чудовище стало кусаться, крепко тяпнув за нос санитара Сванидзэ. Тогда его разъяренные коллеги утроили усилия по ловле пациента и, загнав его в угол, скрутили жгутами из простыней.
Но не успели мы порадоваться победе, как к нам позвонили пацаны из службы скорой помощи. Ребята извинились и сообщили, что в доме престарелых напутали и вместо безумца к нам засунули еще вчера умершего инфарктника, которого собирались везти на вскрытие.
Самое смешное, что настоящий психически больной оказался на столе у патологоанатома. Этим событием они – и псих, и медик – были весьма неприятно удивлены, и к вечеру оба оказались у нас – в одной палате с зомби-инфарктником".
– Пурга! – я разочарованно вздохнула и вернула томик Кусаки на место.
Ну не интересен мне отдельно взятый зомби, даже если он и изготовлен весьма юморным способом. Отдельный зомби смешон и жалок. Его можно презирать, заворачивать в смирительную рубашку, оплевывать, выкидывать из окна, – все равно, кроме брезгливой жалости, он ничего не вызывает.
В надежде найти хоть что-то из идей, близких моим мыслям, ухватилась за роман "Гудзонский стервятник" Люка Люциферуса.
И прочла там:
"Гудзон был настолько пропитан отходами, что из клоаки смерти он превратился в купель псевдожизни. И я был уверен, что пацаны с автобуса, на котором ехал мой кореш Дема Биплан, не могли найти в проклятых водах упокоения.
На третий день моего хождения по берегу нечто вроде мокрой тряпки хлопнула меня по плечу. Вроде бы фигня, но меня от страха продрало до кишок. Я повернул голову и увидел Биплана, перепачканного то ли илом, то ли мазутом, то ли фекалиями. И все это дерьмо капало мне на кеды.
Все мои миокарды и мозговые извилины парализовало от страха. И потому я сам будто тоже превратился в живого мертвеца: не глядя по сторонам, я, словно во сне, повел дружбана к тачке.
Когда я спускался с откоса, то услышал за спиной шарканье десятков зомби. Наверное, все зомби вылезли из воды и пошлепали по суше.
Добравшись до своей тачки, я открыл дверцу для Биплана и сел за руль. Он плюхнулся рядом.
– Как быть с остальными бедолагами? – спросил я. – Им наверняка тут одиноко и тоскливо. Люди обходят эти места за милю. А копы сначала стреляют, а потом уже спрашивают, кто такой.
Биплан открыл дверцу, выхаркал из легких тину под колесо и ил и с трудом просипел:
– Остальных в жопу! Заводи шарабан!"
«Интересно, способны ли зомби на предательство?» – подумала я.
Кстати, это весьма любопытнейшая тема для размышления, сестрицы. Судите сами, у зомби соображалка должна работать не хуже, чем у собаки.
А ведь собака намного более преданное существо, нежели тигр или крокодил, норовящий откусить руку хозяина, 15 лет кормящего этой самой рукой подлого крокодила.
С другой стороны, главной движущей силой развития зомби служит голод. Именно ему зомби верен до самого упокоения.
А что такое предательство? Это когда обещаешь тому, кто до хрена хорошего тебе сделал, быть ему верным, а на самом деле тайно гадишь благодетелю по-всякому.
Так что, я думаю, что зомби не станет откусывать руку, дающую ему жратву. Однако, когда та закончится, то зомби первым делом вопьется своими гнилыми клыками именно в вышеупомянутую руку.
Поэтому, думаю, какие-либо политические и уж тем более геополитические союзы с зомби невозможны.
А вот в тактических целях вполне можно использовать зомбиков. Например, при разминировании обширных территорий или для диверсий.
А еще зомби нужно использовать для полетов на Венеру или Марс. Воздуха им не надо. Сна не надо. Автомат будет им выкидывать пайки. А зомби за это будут строить на планетах города для будущих поселенцев-людей.
В общем, если мыслить про зомби позитивно, а не шарахаться от них, как от чумных, то наша цивилизация вполне может получить до фигищи бесплатных и бесстрашных покорителей Галактики, которым не страшны космический вакуум и солнечная радиация и не нужны скафандры и тренировки на центрифугах.
"Кажись, моим мыслям придан нужный угол отскока от текста", -хмыкнула я, доставая следующий опус – "Миллион оттенков серого" Милки Живоглотовой.
Раскрыв оный на середине, прочла там следующее:
"А вот еще случай был. В наше модельное агентство взяли деваху со здоровенными ляжками.
Ее собирались задействовать в рекламе одежды для толстушек. Но проект не проканал – никто из них не считал себя таковыми.
И тогда директриса сказала девахе, мол, посиди на диете или поголодай детка, но чтобы жопа у тебя через месяц из двух баскетбольных мячей превратилась в один волейбольный.
И деваха с ходу взялась за голодание. Скинула весь жир. Стала скелетом, обтянутым кожей. А кожа стала весьма явственно сереть. И на ней мы увидели столько оттенков серого, сколько не видали за всю жизнь и вряд ли еще когда-либо увидим.
Сначала у нее был просто бледно-серый оттенок. А на третью неделю кожа у девахи стала черновато-серой, а глаза засветились красным светом.
Когда я встречалась взглядом с этим чудовищем, то не могла оторвать взгляда от этих глаз. В них клубились голод и жажда крови. В этот момент у меня в голове крутилось только одна мысль: «Если уж она не зомби, то кто тогда?»
Прошло немного времени и у нас в агентстве начали пропадать люди, чему я совсем не удивилась".
«Ха, а где бы удивились! – я сунула Милку обратно на полку. – Кругом алчные жлобы и самовлюбленные кретины. Кому какое дело до съеденных девчонок?»
Вот это-то и есть, сестрицы, самое страшное для человечества: его потихоньку едят, а ему по фигу мороз.
Нет, понятно, когда пропадут без следа или будут найдены в виде бродячих скелетов миллионы людей, тогда, конечно, поднимется шум. И тысячи всяких там гундосых экспертов по эволюционной биологии, социологов-парапсихологов и прочих специалистов-биологов и депутатов Европарламента заголосят: "Мы все умрем!"
Но поздно будет пить контрабандный боржом. У цивилизации к тому моменту уже отвалятся почки. И печень. И мозги.
Я достала из шкафа книгу "Дух Ямато против мастеров кун-фу" лауреата Нобелевской премии по литературе Сцуки Кишкимото.
"Уж у нобелевца наверняка найдется какой-нибудь хитрый план борьбы с зомби", – решила я и приступила к чтению страниц, наполненных истинно самурайским (мечи, кровь, кишки, пафос и идиотизм) духом:
"Представьте: существо, за которым бежишь, внезапно растворяется во мгле, а потом оказывается за твоей спиной и рвет тебе клыками глотку, как демон грелку.
Это была бойня. Во мгле какая-то тварь – наверняка, какой-то ханьский мастер-оборотень – рвала на куски нашу роту императорской гвардии в клочья. И тут наш командир – почтеннейший и бесстрашнейший Акира Хрюши – поднял вверх свой фамильный самурайский клинок, на лезвии которого заиграло невесть откуда взявшееся солнце, и сказал фразу, которую я запомнил навсегда:
– Путь воина – путь смерти. И главное на этом пути – не поскользнуться на каком-нибудь говне. Бежим к форту!
И мы бесстрашно дунули к береговой батарее – дунули так, что ветер зашумел в наших ушах, а воздух словно загустел, и его тяжело было продавливать грудью, несясь, что есть сил, вперед.
А вслед нам несся обидный, издевательский смех, пакостнее которого я не слышал даже от своей досточтимой прабабушки-алкоголички..."
– Не то ты пишешь, Сцука! Когда зомби станут президентами и председателями парламентов, это нас, простых и благородных самураев будут резать где ни попадя, ибо все силовые ведомства окажутся в покрытых трупными пятнами ручонках зомбиков, – заявила я разочаровавшему меня автору и поплелась на кухню завтракать.
3
Перекусив на скорую руку – не из-за экономии времени, а за полным отсутствием аппетита, – я притопала обратно к книжному шкафу, держа в руке кружку с кофием.
