Текст книги "Последний фарт"
Автор книги: Виктор Вяткин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)
Глава вторая
Прозрачным треугольником врезается Ола в мутновато-голубые волны бухты. Над водой кружатся стаи чаек.
Приливы подпирают реку, и потому поселок построили повыше. Ближе к морю церковь, казенные постройки, склады, лавки купцов.
Миколка впервые попал в Олу, и для него все было удивительно и даже страшновато.
Остановились они с дедом у каюра Вензеля – старого приятеля Гермогена. Миколка держался степенно, как учил дед: ни удивлялся, ни расспрашивал. А вчера, возвращаясь со стариками от моря, увидел, как толстый якут, ухватив за ухо мальчишку в красной рубахе, колотил его по худенькой спине. Мальчик, изловчившись, юркнул между ног якута.
– Еще попадешься, пес нечистый, уж я тебе, – пригрозил якут парнишке.
Тот засмеялся и припустил по берегу.
– Видать, нашкодил Петька Винокурову, и поделом, – ухмыльнулся Вензель, но Гермоген толкнул его локтем, и старики переглянулись.
– Шибко плохой этот Винокуров? – спросил Миколка.
– Человек, как река. Говорят: глубоко – усомнись. Скажут мелко – тоже не доверяй, – проворчал Гермоген.
Сегодня Миколка пришел в поселок один. Дикий крик заставил его шарахнуться в сторону. На покосившийся плетень влетела красная птица с большим хвостом. Кричала птица свирепо, но походила на глухаря, и он швырнул в нее камешек.
– Эй ты, трусливая нерпа! Зачем трогаешь петуха? Ну подожди!.. – Из двери юрты выскочил босоногий пацан. Миколка узнал в нем мальчишку, которого вчера колотил якут.
– Петух?.. – растерянно повторил он. – Я разве знал?
А Петька, уже мчался на него, сжимая кулаки. Пусть маленько побьет, если тут так заведено. Миколка никогда не дрался, но умел расправляться со сворой собак. Он резким движением отклонился и выставил крепкую ногу. Петька упал.
– Откуда я знал, что это петух? Так завыл… – оправдывался Миколка.
Но Петька, видно, больше драться не собирался. Он вскочил и оглядел Миколку.
– А ты ловок. Откуда такой выискался? – спросил он миролюбиво. – Как звать?
– Миколкой. А ты Петька, я видел тебя!
– Ага-а, Петька! Я тоже якут. Видать, впервые у нас? Откуда приехал? Где здесь остановились?
– Слыхал о реке Среднекан? Остановились мы у старика Вензеля.
– Так бы сразу, – подобрел Петька. – Страшно тут?
– Маленько…
– Видал – какая церковь? А дома? Вон тот большой – купца Попова, – уже покровительственно пояснил он. – Дальше живет пристав. А этот казенный дом для разных приезжих начальников. Раньше там школа была, а как приехал настоящий учитель, новую сделали. Видишь! Он страсть какой смелый и умный. Баба у него дохтур, но строгая шибко. Огород развел, других научил! – не смолкая, говорил Петька и так размахивал руками, что Миколка только моргал, мало чего понимая. – Хочешь попробовать огурец? – вдруг предложил Петька.
Учитель, дохтур, школа, – все это были новые слова для Миколки. Огурец, который и попробовать можно, заинтересовал, мальчишку.
– Тогда пошли. Я мигом, через плетень – и в парник, – потянул его Петька.
– Через плетень? – удивился Миколка. – Не-е-е-е… Худое ты задумал. Не пойду! – уперся Миколка, хлопая ресницами. – Дед за такое чуб повыдерет.
– Ну ладно. Тогда в другой раз. Пошли теперь к морю.
У берега уже чернели шлюпки. На песчаной косе было много людей. Двое боролись. Высокий блондин без рубахи, обхватив за пояс местного силача-рыбака, покрякивал, топтался, стараясь швырнуть того на песок.
Пока Миколка протолкался вперед, блондин, подняв руку, уже звал на борьбу желающих. Наконец японец с квадратным подбородком, пролопотав что-то своим, сбросил вельветовую куртку.
Блондин засмеялся:
– Ну что ж, поддержим престиж отечества…
– Добрыу ден, – японец вышел пружинисто и мягко, будто росомаха, и подал руку Полозову: – Тывоя шибыко сильный. Моя худо снай борибыа. Тывоя борибыа, моя джиу-джитца. Хоросо?
– Все равно. Денег нет, так и рубль хорош! – засмеялся блондин.
– Иване, дерзишь! Ты не знаешь их басурманских штучек, – предостерег Ивана длинный, бородатый мужик. Он держал на руке вещи и хмурился: – Порты спустишь, сыне!..
– На своей-то земле, да еще чужеземцу? – отозвался Иван. – Нет, брат Канов, не подходит! – Иван хлопнул себя по колену:
– Эх, так и быть, ставлю весь гарнитур, и праздничный, и выходной! – Он оттянул брезентовую штанину и кивнул на Канова. – Куртка такого же достоинства у товарища. Других ценностей не захватил. А чем ответит сын солнца?
– Можина роба! Можина рисова водыка… – с безразличием ответил японец.
Толпа веселилась. Чувствовалось, что этот голубоглазый русский завладел симпатией зрителей.
Подошли две женщины. Одна видная, с высокой гладкой прической, а вторая худенькая, бледная с длинной косой. Толпа раздвинулась и пропустила их вперед.
– Внемле, Иване, – уговаривал Канов. Но Полозов лишь отмахнулся и продолжал договариваться с японцем.
– Пару бутылок и куртку под расчет. Прибытие в эти края отметить надобно. А ну, галерка, гимн и секундантов! – крикнул он весело и двинулся на середину круга.
Японец неожиданно рванулся к Ивану. В воздухе мелькнула загорелая ладонь, и левая рука Ивана повисла, но правой он успел ухватить противника и прижать к груди. Все тело его сбежалось в узлы. Спина заблестела от пота. Русые волосы потемнели на висках.
Кругом притихли.
Сердце Миколки чуть не выскочило в рот. Худой человек: и глаза рысьи, и прыжок хищный! – решил он.
Борцы застыли с перекошенными лицами.
Иван продолжал держать японца.
– Подножку ему, собаке! Вали! – прорезал тишину звонкий голос Петьки.
Но японец оттолкнулся, присел и, обхватив Ивана за поясницу, впился ему подбородком в грудь.
Глаза Полозова покраснели. Спина дрогнула.
Миколка зажмурился: жаль было русского.
Толпа загудела. Миколка открыл глаза. Русский держал японца над собой. Японец мотал ногами, стараясь ударить его по голове.
– А вот это уже не по-нашему! – Иван швырнул японца на песок. Тот попытался вскочить, но не смог. Полозов подошел к японцу, подал ему руку и помог встать: – А ну, живо волоки водку! Торопимся в баню.
– Хоросо! Хоросо! – закланялся тот, смешался с японскими рыбаками и тут же вручил Канову бутылки с водкой.
Иван надел рубаху и растянул на руках маленькую куртку, выигранную у японца. Оглядел толпу. Заметив Миколку, поманил пальцем.
– Эй, Хаз-Булат! А ну подойди! Кажется, в самый раз, по твоей комплекции!
Миколка стоял и растерянно моргал.
– Потопали, други! – уже крикнул кому-то Иван и, проходя, бросил куртку на плечо Миколке.
– Вот это здорово! – подбежал Петька и ощупал подарок. – Хороша штука! А сильный, черт! Как он его? Вот это мужик! Пойдем померяем?..
Мальчики поднялись в поселок, и Миколка сразу увидел деда. Тот стоял с толстым якутом, который вчера бил Петьку.
– Винокуров! Вот проклятый! – шепнул Петька и удрал.
– Почет, как спирт: радует сердце, но туманит ум, – говорил строго Гермоген и, приметив внука, подозвал, погладил по голове. – Вот он самый! Так что в случае чего… Да и хочется к месту пристроить.
Старшина сощурил заплывшие глаза.
– Та-а-ак! Рожа вроде смышленая. Крепкий, – разглядывал он мальчишку. – Будет жить у меня. К делу приучу. Не беспокойся, одна у нас кровь. Приходи вечером, подумаем, поговорим…
Над морем еще только всплывал огненный шар, разливаясь по волнам зарей, а Попов уже шагал к своему складу. Вчера капитан рыболовецкой шхуны господин Токедо пообещал привести важного гостя. Надо было проверить расчеты, с японцами. Попов занимался доставкой казенных грузов в нижние поселения, Колымы. Он сумел наладить торговлю и с приказчиками Олафа Свенсона, господствовавшего на всем северном побережье. Но американцы были все же далеко, а здесь война развязала руки японцам. Они вели себя по-хозяйски, все больше проникая в экономику края.
Попов распахнул двери склада. Открыл ставни, прошел в отгороженную там же конторку, сел за стол и задумался.
– Вы тут один? Кажется, я удачно прихватил вас, – прозвучал веселый голос. Попов поднял голову. В дверях стоял загорелый блондин.
– С кем имею честь? – спросил Попов.
– Фамилия моя Полозов. Позволите? – Полозов кивнул на портсигар и присел к столу.
Попов придвинул портсигар.
– Не умею производить нужного впечатления, а старался, – рассмеялся доверительно Полозов. – У меня небольшая просьба…
– Сколько? – понимающе перебил его Попов и полез за бумажником.
– Вы не так меня поняли, – вспыхнул Полозов. – Я не нищий.
– Чего же вы хотите?
– Четырех каюров для транспорта на Буянду, к тому же знающих разведку и старательское дело. – Полозов вынул листок бумаги, карандаш и принялся рисовать. – Вот Аляска. Тут охотские прииски, здесь Лена. Как видите, золотоносный пояс тянется с севера на юг. А почему бы не оказаться золоту и в притоках Колымы? Тут еще никто не занимался поисками.
Попов заинтересовался, но слушал с показным равнодушием.
– Война, какие там перевозки? – вздохнул он. – А кроме того, деловые люди так не разговаривают. Серьезное дело большого доверия требует! – Попов вынул серебряные часы, щелкнул крышкой, давая понять, что разговор затянулся.
Полозов призадумался. Ни денег, ни продовольствия.
– Начистоту, так начистоту, – махнул он рукой и вытащил из кармана пульку. – Эта штучка из Колымской тайги. Ну как? Достаточное основание для делового разговора?
– Откуда? – быстро спросил Попов.
– Вот этого не скажу, – улыбнулся Полозов. – Я бы не показал, да обстоятельства вынуждают просить…
– Деньги?
– Вы пророк. При всех условиях жить тут придется до зимы, а без кредита…
– Кредит? Да вы что? Нет, не могу. – Голос Попова обрел суховатую негромкость. Он долго разглядывал самородок. – Разве рубликов двадцать пять! – наконец объявил он и, вынув бумажник, выложил несколько помятых кредиток.
– Сегодня ваш верх, давайте четвертной. – Полозов сунул в карман деньги не посчитав. – А как с упряжками?
– Подумаю!
Полозов поднялся и вышел. Хозяйственному Софи пока хватит этих денег, а дальше видно будет. Не сидеть же без гроша? Вышло, что отдал самородок почти задарма, – бранил он себя, шагая по пыльной тропинке. Собственно, в его намерения отдавать самородок не входило, но взял же он на себя хлопоты добывать пропитание…
Тропинка петляет между кустов. Ола журчит извечную песню движения.
Теплынь. Тишина. Не часто балует Север таким ласковый утром. Полозов сбросил рубаху и пошел вверх по реке. Туда ушли Канов и Софи ставить палатку: привыкли к таежной свободе.
Шевельнулась трава, серый комочек притаился за кочкой.
– А, зайчонок! Постой же, чертенок! – Полозов пригнулся и тихонько подкрался к нему. – Не уйдешь! – И хлоп ладонью по зайчонку. Да где там! Круглый клочок хвоста мелькнул под берегом.
Полозов перескочил через кусты и бегом за ним на берег. На берегу он задел плечом худенькую девушку в купальном костюме.
– Вы с ума сошли! – вырвалось у нее.
Он глядел на ее бледное лицо с широко раскрытыми черными глазами. Неловко все вышло.
– Черт бы побрал этого зайчонка, – промямлил он растерянно. – Я сделал вам больно?
Он только теперь увидел на колышках под кустом навес из простыни. Под ним разостланное полотенце, одежду и раскрытую книгу.
– И там поломал? – Полозов поправил колышки, взял книгу.
Опасливо ступая босыми ногами по скользким булыжникам, девушка подошла, села на полотенце и, обхватив руками колени, глядела на него сердито и удивленно.
– Слушайте, девочка, как вас зовут и где вас можно найти? – спросил он, глядя на нее с восхищением.
– Девочка-а? – повторила она тихо. – Вы всегда так знакомитесь?
– С большинством произведений я знакомился в детстве, – простодушно ответил он, не уловив ни смысла вопроса, ни иронии, прозвучавшей в ее голосе. – Может, разрешите почитать?
– Нет! Вы слишком вольно ведете себя.
– Не сердитесь, пожалуйста. – Он погладил книгу, закрыл и положил на место.
– Есть категория людей, на которых не сердятся.
– Хотите сказать, что не заслуживаю даже вашего гнева?
– Наконец – уловили! Вы не находите, что мне надо переодеться?
– Простите.
Полозов медленно пошел вдоль берега.
Сегодня у Поповых хлопотали с утра. Ждали важных гостей. Сам Василий Михайлович сидел у себя в кабинете и читал «Русские ведомости», присланные капитаном Токедо.
В кабинет заглянула его жена Лиза.
– Ты еще не одет? – Она тут же принесла костюм, сорочку, галстук.
Попов нехотя взял костюм.
– Так надо, – улыбнулась Лиза.
В черном платье она была особенно привлекательна. Японская прическа придавала ей величавость.
Гости уже поднимались по берегу. Рядом с Токедо шел стройный человек с европейскими чертами лица. Лишь черные глаза с едва уловимым косым разрезом да желтизна смуглой кожи выдавали в нем азиата.
Лиза выбежала встречать гостей, но сразу же остановилась. Саяки? Он тут? Странно!
– Бог мой, вы? Каким образом? – прошептала она.
Саяки почтительно наклонил голову и прошел мимо, продолжая беседовать с Токедо. Они вошли в дом и сразу прошли в кабинет Василия Михайловича.
Попов поднялся навстречу.
Токедо отрекомендовал гостя, плюхнулся в кресло, а Саяки, отвесив поклон хозяину, повернулся к Лизе, стоявшей у двери, и приложил руку к сердцу.
– Весьма огорчен, но мы не сумеем развлечь вас скучными разговорами.
Смутившись, Лиза растерянно пригласила их пройти в столовую, вставив не к месту что-то о сибирском блюде.
– Мы это сделаем несколько позже и обстоятельней! – улыбнулся Саяки. – Извините!
Оставаться дальше было неприличным. Лиза в смятении вышла и, сдавив пальцами виски, прислонилась к косяку двери. Все смешалось в ее голове. Корреспондент японской газеты во Владивостоке и – вдруг специалист по пушнине и важный представителе фирмы «Ари-Гуми»?..
В кабинете уже шел оживленный разговор. Из-за двери слышался голос Попова.
– На банк «Чосен-Спешл» в Токио? Я предпочел бы Харбин.
– Мы верим в более широкое сотрудничество. – Это уже голос Саяки.
– Я не понимаю вас?
– О-о-о… Тут все просто! – Опять Саяки. – Россия истекает кровью. Солдаты отказываются воевать. Большевики подрывают устои империи, возможно крушение, Япония, не останется безучастной. Дальний Восток и Северное побережье в сфере интересов нашего божественного Императора. Как видите, я абсолютно откровенен. – Он понизил голос, и больше ничего уловить не удалось.
– Это вы слишком! – Попов вскочил. Заскрипели половицы под его тяжелыми шагами.
– На побережье десятки японских рыболовных заводов. Более двухсот промысловых участков, и всюду наши люди. У России нет военного флота. Взвесьте все, вы же умный человек, Глупость – попытаться задерживать силу прилива. Благоразумие использует все дары моря…
Снова молчание.
– Хорошо, подумаю!
– О-о-о… Я тронут. Истинно, чем больше денег, тем меньше хочется их упустить. А чем меньше упускаешь, тем быстрее богатеешь! – весело сказал Саяки и толкнул дверь. Лиза едва успела шмыгнуть на кухню.
Саяки вышел на крыльцо, держа под руку Попова, и, оглянувшись, бросил Токедо.
– Капитан, вы найдете нас у шлюпки. Да-а… – повернулся он снова к Попову. – Тут, кажется, появились золотоискатели?
– Пустое дело, – отмахнулся Попов. – Я лично не намерен вкладывать в поиски даже ломаного гроша.
– Напрасно, – Саяки остановился. – Не узнаю вас. А почему бы вам не послать с ними надежного человека? Капитан Токедо может привести из Охотска опытного и преданного человека. Да, – схватился он, – невежливо оставлять дом, не попрощавшись с хозяйкой. – Оставив Попова, он снова вошел в дом.
Лиза уже стояла в прихожей.
– Как прикажете все понимать? Во Владивостоке вы были учтивей. Не думала, что так встретимся. Впрочем, если журналист становится купцом… – она не договорила.
– И вы тогда не были госпожой Поповой, – сказал он мягко.
Лиза сникла.
Саяки обнял ее с нежностью, как раньше.
Лиза не могла заставить себя отстраниться. Сказалась, как и прежде, его власть над ней.
Поманил бы только пальцем – и ушла бы с ним хоть на край света.
– Мне хотелось бы попросить вас об одном одолжении, – Саяки гладил ее по плечу. – Будьте добрым советчиком и другом Полозова. Замыслы его благородны. Будет печально толкнуть его в цепкие руки вашего супруга.
И он торопливо попрощался.
Лиза глядела ему вслед, все еще не вникнув в смысл, его просьбы. Эта встреча была радостной и страшной. Неужели – это чувство так и останется навсегда? Как же жить ей тогда с Поповым?
– Ты бы закрыла двери, – как бы издали услышала она голос Лены.
– Ты дома-а? – вздрогнула Лиза.
– Как видишь. – Не сидеть же мне было в огороде. Тем более, черный выход не закрыт.
Попов проводил гостей до берега и задумчиво побрел к дому. Кого же предпочесть? Олафа или Саяки? Американцы не лезут в его дела. Японцы рядом и могут сесть на шею…
А в это время Саяки, усевшись в шлюпку, заметил Токедо:
– Попов-то ветер. Да и другим нельзя доверять. Богатства недр могут принадлежать только их истинному хозяину. Привезите Пака. У него ясная голова, решительность и зоркие глаза.
…Старатели поставили палатку в верстах трех от поселка, выше по реке. Как-то Полозов пошел в поселок. По дороге он спустился к реке и лег на копну осоки. Солнце нагрело копну. Терпкий запах разморил. Полозов не заметил, как уснул, и проснулся, когда от реки потянуло свежестью, а берега уже таились в тенях вечера.
Где-то за кустами звучали голоса. Вот детский мяч, описав кривую, упал под берег и скатился в воду.
За ним сбежала женщина, и выловив мяч, кому-то крикнула: «Здесь! Нашла!» – и стала взбираться по откосу.
Сколько ей лет? Двадцать – двадцать пять? Нет, не разберешь. Полозов глядел на нее удивленно. Берег был сыпучим, и ее ноги скользили. Она ухватилась за куст. Ветка распушила черные волосы. Она оступилась, блеснуло колено.
Полозов соскочил с копны и, подбежав, подхватил ее под локти и помог выбраться на берег.
– Если напугал, простите. Но не мог же я позволить вам свалиться, а уж после спрашивать разрешения.
На тропинке с полотенцем на плече стоял Попов. Полозов поклонился. Тот стряхнул с плеча женщины прилипший листок и ласково кивнул.
– Господин Полозов, знакомьтесь. Это Елизавета Николаевна, – он заулыбался: – Лиза.
– Ваша дочь? – вырвалось у Полозова невольно.
– Супруга! Жена-с.
– Жена? – удивился он и виновато добавил: – Когда постоянно среди мужчин, отвыкаешь скрывать свои мысли.
Лиза засмеялась:
– Проводите нас. Я узнала вас, господин Полозов. Это вы в воскресенье так храбро боролись с японцем.
Полозов промолчал. Он неловко вышагивал в своих порыжевших ичигах. Попов шел рядом и отмахивался полотенцем от комаров.
Полозов чувствовал себя очень скверно рядом с нарядной Лизой и искал повода, чтобы уйти. Она говорила громко, но он улавливал в ее голосе скрытую печаль, и это располагало. Разговаривая, она поворачивалась к нему, и он ощущал ее горячее дыхание.
Полозов хотел незаметно высвободить руку, но она прижала ее локтем.
– Не пущу вас. Не пущу! Ну какой же вы смешной и славный, право, – говорила она, удерживая его.
Они подошли к большому дому. У калитки с книжкой в руках стояла девушка, которую он недавно видел на берегу. На ней было льняное платье и длинные тюлевые шаровары. Она походила на турчанку.
– Это Лена! – сказала Лиза.
Девушка кивнула и, отбросив за спину косы, вбежала в дом. Лиза крикнула ей о чае. Лена тут же мелькнула в окне с самоваром.
За столом сидели долго. Говорила одна Лиза. Попов дул на горячий чай и шумно прихлебывал с блюдечка. Лена молчала, только поблескивали ее черные глаза.
– Кажется, ребенку пора бай-бай? – Попов щелкнул крышкой часов.
– Да, да, девочка, – кивнула Лиза.
Лена сдержанно попрощалась и вышла. И сразу в комнате опустело, точно у таежного костра потух последний уголек. Лиза умолкла, оживленность ее исчезла. Полозов быстро допил чай и ждал, что Попов заговорит о поездке на Буянду, но тот сладко позевывал. Полозов встал.
– Не смею задерживать. Скучно с нами, да? – виновато улыбнулась Лиза.
– Благодарю. Рад был провести вечер с вами, – Попов попрощался.
Лиза прошла с Полозовым до калитки.
– Муж говорил о вас. Будьте с ним осторожны. Вам нужен кто-то другой, надежней. Познакомлю вас с человеком далеким от ваших замыслов, но несомненно полезным.
– Это очень важно, но через вас, видимо, будет неудобно… – тоже шепотом заговорил он.
– Почему же, буду рада помочь вам. Предварительно посоветуюсь и назначу встречу, – сказала она одними губами.
Полозов поклонился и поторопился уйти. Лиза постояла, пока не затихли его шаги, и вошла в прихожую. Василий Михайлович стоял с лампой в руках.
– Та-а-а-ак!.. Занятно-с!.. – Он потрогал вздрагивающую губу.
– Не понимаю? – остановилась Лиза. Она впервые видела мужа таким взволнованным.
– Но я-то многое понял и не позволю себя дурачить и превращать мой дом… – он выругался. Куда только девалась его обходительность.
– Кто дал тебе право так разговаривать? – побледнела Лиза.
– Право супруга. Нда-аа… Ты многое скрыла от меня.
– А ты спрашивал? Выписал, как вещь, и ни разу не поинтересовался, что там! – Она приложила руку к груди, кусая губы, чтобы не разрыдаться.
– Прошу прощения. Нежному обхождению не обучен-с! – Он прибавил фитиль, поставил лампу на столик. – Интересно, что общего у тебя с Саяки?
– Да, я когда-то была знакома с Саяки, и что же?
– Не лги мне в глаза. Я видел и все понял. – Он схватил ее за руку.
– Тем лучше для тебя! – Она вырвалась из его цепких пальцев и потерла синие полосы, оставшиеся на коже. – До сих пор я пыталась быть тебе женой, другом, но ты этого не заметил. Впрочем, думай, что угодно. Теперь это для меня не будет иметь значения. Уйду я от тебя!
– Куда? – Он наклонился к ней и обжег дыханием. – У тебя сестра!
– Уйду вместе с девочкой. Да не все ли равно…
Попов сразу притих.
– Эх, дурочка, дурочка… Да ведь я любя. Любя же… – зашептал он мягко. – Чего тебе еще недостает?
– Господи! Да ведь я живой человек, – Лиза расплакалась.
– Что случилось? – На пороге стояла бледная, босая Лена.
Попов покосился на сестер, взял лампу и ушел в кабинет. Лиза вытерла слезы и спросила:
– Ты слышала?
Лена молча взяла ее за руку и, как маленькую, увела в свою комнату и усадила на кровать.
– Лизонька, тебя обидели?
Лиза не ответила.
Лена села рядом, голос ее дрогнул:
– Не любишь мужа, уйди! За меня не бойся, проживем. Так нельзя… – Она замолчала, не зная, что говорить дальше.
– Все это не так просто. – Губы Лизы болезненно искривились.
– Тогда сейчас же помирись… Хочешь, пойду к Василию Михайловичу, переговорю? – Лена решительно вскочила.
Лиза испуганно схватила ее за руку.
– Не надо.
– Хорошо, подожду. Найдешь нужным, расскажешь сама! Но ты у меня на всем белом свете одна. И я буду всячески мешать тебе делать глупости. – Лена подошла к сестре. – Не дам, и все! Поняла?
Лиза улыбнулась, поцеловала ее и вышла из комнаты…
Как же медленно бежит время.
До санного пути оставалось еще месяца два, и для старателей настали дни томительного ожидания.
Бориска ушел вверх по реке опробовать притоки Олы. Канов и Софи подрядились перестроить деревянный склад торговца Юсупова: все заработок.
Полозов нанялся заготавливать лес. Валил и вытаскивал на берег, словно ломовик, толстые деревья. Перебросив через плечо зачаленные за бревно концы веревки, он волок его по болоту, кочкам, кустам. Молодость и сила бурлили в нем, и он работал с наслаждением. Понимая, что подсильно такое не каждому, втайне гордился собой.
Вчера Иван приметил огромную лиственницу. Ему просто хотелось удивить товарищей. Он прошел тополевую рощу и только пересек лужайку, как наметил в пролеске что-то, белое. Не Лиза ли? – остановился он, огляделся. Из рощи потянуло дымком костра, доносились приглушенные голоса.
После знакомства с семьей Попова он не раз ловил себя на том, что, приходя в поселок, невольно сворачивал на тропинку к их дому.
Лиственница оказалась смолистой, неровной, и пришлось долго над ней повозиться, пока она с треском не рухнула на землю.
Уложив вершину на ползунок, чтобы не бороздила землю, он поднял комель на рогульки, закрепил и сел отдохнуть. Солнце косыми лучами прошивало пролесок. В желтых полосах света темными тучками роился гнус.
Неужто не справлюсь? – Полозов оглядел бревно, шевельнул плечами, словно примеряясь. Уволоку, черт возьми! Он поплевал на ладони, подлез под рогульки и даже удивился легкости, с какой удалось поднять бревно и идти с ним. Уже показалась тополевая роща, а там и берег рядом.
– О-о-о!.. Вот это богатырь! Колоссально! – послышалось за его спиной.
– Богатырь не богатырь, а с этим чертом управился, – остановился Полозов и, похлопав ладонью по бревну, оглянулся на глубокий след, оставленный ползунком.
Незнакомец подошел, подал руку и назвал себя коммерсантом Саяки-сан.
– Мне лестно познакомиться с вами, господин Полозов, – проговорил он, любезно улыбаясь.
– Вы знаете мою фамилию? – удивился Полозов.
– Сила достойна внимания. – Саяки сел на бревно, вынул пачку сигарет, угостил. – Вы так шагали с этим бревном, что нельзя было не залюбоваться.
– Одно дело любоваться, другое – шагать.
Саяки промолчал. Посидели, покурили. Саяки поднялся и ушел. Полозов снова впрягся в рогульки и пошел дальше.
Вот уже блеснула полоса воды. На берегу он увидел японских моряков. На разостланном полотенце свертки, бутылки, кульки. Понятно: в бухте японские шхуны. Один из японцев поднялся и, посмеиваясь, пошел навстречу. Полозов признал в нем человека, с которым боролся.
– Добру ден, Ивана! О, какой сильный. Может, твоя подвезец, а? – Он пропустил Полозова и встал на ползунок.
Полозов хотел остановиться и согнать японца, но, заметив на его лице нагловатую усмешку, передумал. На русском мужике поездить решил? Ну-ну, я тебя прокачу.
Полозов взял чуть вправо к ключу, где была обрывистая впадина и, как бы споткнувшись, опрокинул рогульки вместе с бревном. Японец увернулся, но вывозил в болоте туфли, брюки.
– Са-а! – услышал Полозов крик и оглянулся. Японцы бежали к нему.
Кажется, напросился. Наломают бока, разве управиться с такой оравой? А драться они умеют.
– Эй, русина! – вылез из кустов японец. – Чито говорить твой бедный невеста, когда тебя привезут на рогульках?
Но тут откуда-то вынырнул Саяки.
– Оставьте, это мой друг, – Саяки взял Полозова под руку. – Все Миура затеял. Он не забыл вам обиды. Ну, ничего, мы поладим.
Миура принес стакан вина, протянул Полозову.
– Не пью!
– Вы гордый, похвально это. Пусть мы будем друзьями… – решил Саяки.
Когда Полозов вернулся в палатку, Канова и Софи еще не было. Он вымылся и решил у речки подождать своих товарищей.
– Ах, вот вы, оказывается, где устроились? Чудесно!
Отмахиваясь от гнуса, на тропинке стояла Лиза. Белая шляпа, узкая юбка, шерстяная кофточка, затянутая широким ремешком, делали ее похожей на тоненькую, ершистую Лену.
– Вы с поручением от Василия Михайловича? – спросил он весело, освобождаясь от привычного состояния неловкости.
– Нет, – сказала она просто и проткнула руку. – Тоска. Муж уехал в Ямск. А я вот бродила и забрела. Это ваша палатка? Совсем по-спартански. Наверно, очень приятно на воздухе?
– Не приглашаю, еще не прибыла обстановка, – шутливо ответил Полозов. – Мне больше нравится спать на сене: не упадешь и пахнет лугами.
– Да, да, хорошо. Проводите меня немного, а то и верно, уже вечер.
Они шли и непринужденно разговаривали. Он рассказал, как встретил в тайге девушку-якутку и принял ее за мальчика. Лиза хохотала от души.
Показались постройки поселка.
– Ну, все, – сказала она с огорчением. – Да, чуть не забыла. Человек, с которым я обещала вас свести, приехал.
– Уж не Розенфельд ли? – спросил Полозов и поморщился.
Об этой доверенном одного благовещенского купца он много слышал. Розенфельд чуть ли не с 1908 года бродил по тайге, изыскивая удобное сообщение побережья с поселениями на Колыме. Шел слух, что он обнаружил кварцевые жилы, но где, он упорно скрывал. Кварц – это еще не золото, а в условиях бездорожья рудная разведка непосильна даже купцам, да и этим россказням никто не придавал значения.
– Нет, – сказала Лиза. – Это совсем другой.
– Его можно видеть?
– Переговорю и сообщу.
Он кивнул.
– Дальше не ходите, – она остановилась. – Еще передадут мужу, мол, видели с посторонним мужчиной, – добавила она, как бы шутя, но Полозов понял ее по глазам – боится.
– Порядочно ли будет, если я поведу параллельные переговоры?
– Ребенок вы, ребенок, – засмеялась она доверительно. – Большой, сильный, но это не помешает обмануть вас не только Попову. Ну, идите. – Она тронула его руку, и ее легкая фигура быстро скрылась за кустами. Полозов стоял и рассеянно потирал шею. Эта женщина влекла и пугала его.
– Черт знает что! – Он повернулся, чтобы уйти, как увидел Канова. Тот, пошатываясь вышагивал, размахивая длинными руками. Он был без рубахи, в каких-то рваных штанах и без топора.
– Опять? – нахмурился Полозов.
– Яко благ… яко наг, – бормотал тот, покачиваясь.
– А инструмент?
– Погоди негодовать, сыне. Погоди. Плотник один повстречался. По доброте отдал. Сие не осуждай.
– Но это же свинство, черт возьми! – возмутился Полозов.
– Истинно! А почему так? Душа скорбит. Обездоленный он. – Канов ухватил себя за волосы и сокрушенно рванул: – Русский токмо трудом своим. Каково плотнику без топора? Ты дай ему простор, да в руки что нужно, он яко Муромец.
– Ну ладно, Муромец! Черт с ним, топором, найдем, – уже засмеялся Полозов, оглядывая удрученного старателя. – Идем!
– Воистину, добрая душа. Возбранить бы надобно, а он… – Канов растроганно заморгал глазами и тут же, вспомнив, свел скорбно брови. – Зрил и сокрушался!
– Ты о чем? – остановился Полозов, покраснев.
– Дерзишь, сыне. Кого восхотел? С утра белый, заморский, а вечером на ржаной потянуло прелюбодейку сию.
– Молчи! – перебил его Полозов. – Чего ты мелешь! А то могу и по шее…
– Это ты сможешь, – притих сразу Канов. – Токмо не о себе пекусь. Эх, ведь и я знавал, лучшие дни.
Они молча пошли к палатке.
Черноглазый мальчишка-якут принес Полозову запечатанный конверт. Не успел он спросить от кого, как тот умчался обратно по тропе. Только мелькнула между кустами красная рубашка. В конверте небольшой листок, на нем всего строчка: «Сегодня в восемь вечера будьте у меня».
Полозов побрился, надел единственную белую рубашку с обтрепанными манжетами, так что пришлось закатать рукава.
К вечеру приморозило, и по реке золотыми рыбками плыли листочки лозняка. Солнце ложилось за сопки, и уже вместе с сумерками подкрадывался холод зимы. Поселок затягивала синяя пелена дыма.
Подойдя к крыльцу, Полозов услышал чей-то очень знакомый голос:
– Россия бурлит. Большевики готовятся к решительной схватке. И здесь достаточно сил, способных пробудить массы. Но связь? Связь теперь главное. Леночка делает большое дело.
– Я ничего не хочу знать! Оставьте ее, Мирон. Вы слышите?!
Полозов постучался. Дверь открыла Лиза.
