Текст книги "Последний фарт"

Автор книги: Виктор Вяткин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава третья

Ранние заморозки убили лист. Сквозь оголенные кусты видно было Буянду. Скоро должно было показаться стойбище оленевода Громова. Гермоген покурил.

Не вернулась Маша в юрту старика. Не пришел с берега Миколка. Все лето Гермоген крепился, ждал. Дошел слух до старика, что Маркел с хозяином побывал в Оле. Не выдержал дед, собрал узелок и направился к Слепцову той дорогой, что проходит мимо юрты Маркела.

Потянуло дымком. У юрты Громова старик увидел якутских лошадей. Гермоген досадовал, что у оленевода гости, но все же вошел. Гости были в желтых кожаных рубахах и таких же штанах. У одного, что повыше ростом, лицо было длинное и чисто выбритое. У второго – окладистая борода. Длиннолицый уговаривал Громова ездить по тайге с его товарами.

– Хозяином торговли станешь, – пояснил бородатый.

– Понятны твои мысли. Но если придут чужие, что буду говорить!

– Разве ты не кочуешь? Как можешь знать, что делается в тайге? – засмеялся бородатый. – Придет шхуна, дашь нарты, перевезешь машины, будешь людям давать мясо и все. А каких друзей приобретешь!

– Так можно, пожалуй! Хитрый ты, однако, – согласился Громов.

Гермоген покашлял, привлекая внимание. Громов обернулся, заулыбался:

– А-ааа! Входи, входи, старик. Садись, каковы новости?

Гермоген сел у входа. В бородатом старик узнал купца Попова.

– Хорошие вести искать надо, а плохие и комар разносит по тайге, – ответил Гермоген. – Ты торгуешь землей, как оленями.

– Все сердишься, милейший? – усмехнулся Попов. – Большевики разорили страну: ни продуктов, ни товаров. Великий голод ждет стариков, детей, Америка близко, богатые купцы помогут. Жить то ведь хочется, а?

– Да-да, старики, дети, – пробормотал старик. – Ты о них печешься? Лиса, разрывая мышиную нору, думает о детенышах? Зачем пришел ты с чужеземцем? Что надо здесь чужим людям?

Громов вскочил.

– Зачем обижаешь нужных людей? Уйдет американ, где возьмем чай, муку, табак? Уж не сделался ли ты большевиком, как твой внук, чтобы протянуть руку к чужому?

– Внук? – вздрогнул старик. – Руку к чужому?

– Сходи к старшине, услышишь. Как будешь глядеть в глаза людям?

Гермоген взял узелок и вышел из палатки. Вести о Миколке потрясли и спутали его мысли.

– Сварливый, но дорого ценятся его слова, – сказал оленевод вслед старику.

Ночью лег снег, но погода держалась мягкая. Кстати пришел Гермоген к другу. Слепцов как раз собирался в Олу. Машу он брал с собой.

– Морозно будет, пожалуй. Напрасно берешь девку-то! – тихо заметил Гермоген.

Слепцов подошел к очагу, присел рядом, вздохнул и неторопливо заговорил:

– Или я не вижу, как неспокойно у нее на душе. Разве не хочется девке поглядеть на белоголового? – Он наклонился к уху Гермогена. – А может, не прав я? Может, не так лечить собираюсь? Ты видел барыньку-то? Какова она?

– Белоствольная березка заметна в лесу, – Гермоген взял уголек, сунул в трубку.

– Не пришел Миколка-то?

– Выл в Оле, звал. Больше не пойду.

– Так, что же сказать Миколке! О чем спросить? – Слепцов сунул трубку в мешочек.

– Зачем говорить? Посмотри хорошо, глаза у тебя зоркие.

Зима докатилась и до побережья. Еще утром стояла теплая и сухая погода, а к обеду набежала туча, дыхнула холодом, и вот уже на землю упали снежинки. Лена зябко передернула плечами.

– Ну вот и зима, Иван. Как мы тут без тебя будем?

Они стояли у избы. Недалеко от них Канов увязывал мешок. Он получил расчет у старшины и теперь уходил к Вензелю, чтобы загодя подготовиться к выезду на Среднекан.

– Ты не хочешь, чтобы я уезжал?

– Что ты? – схватила она его за руку. – Раз нужно… Другое меня беспокоит… – И она показала глазами на бухту, где стояла на якоре шхуна Токедо.

– Понятно. А если я все же пока перееду к вам? Дом утеплю, дров заготовлю?

– Нет! – возразила Лена, но тут же улыбнулась: – Я еще подумаю. Подумаю, Иван. – И, ткнувшись лицом в его грудь, побежала к Юсупову.

Канов привязал веревки к углам мешка, забросил его на плечи.

– Ну, я готов, сыне. Ты сообщишь Софи. – Сгорбившись под тяжестью мешка, он пошел к Вензелю.

Снег перешел в моросящий дождь. Полозов нашел гвозди, молоток и пошел к Федоту за паклей. До возвращения Лены он хотел утеплить комнату сестер.

Впервые поездка в тайгу не вызывала привычной радости. Было тревожно. Да и как оставить в такое время Леночку? Совсем недавно она перестала его дичиться и была с ним мила и ласкова. Не пообещай он Мирону отправиться первой санной дорогой, послал бы к черту этот Среднекан до лучших времен.

А дождик все накрапывал и накрапывал, холодный, нудный, как и его мысли. Когда он шел от Федота, то увидел у берега шлюпку. Саяки? Чего ему надо от Лизы? Она никогда не заговаривала с ним о Саяки. Ее одиночество и печаль невольно вызывали участие. Но Лена не раз намекала о желании освободиться от этих неприятных визитов. Неужели Саяки хочет свести счеты с Поповым через Лизу? Может быть, вмешаться и припугнуть этих гостей?

Полозов тихо подошел к крыльцу. Донесся возглас Лизы.

– Уберите сейчас же! Как вы могли подумать? Уберите, ради всего святого. Хватит с меня. Это оскорбительно. – В ее голосе слышались гневные слезы.

Чего он привязался к ней? Полозов быстро вошел в прихожую.

– К вам можно? – постучал он в стенку. Вышел Саяки.

– О-оо… Господин Полозов! Врывается, как ревнивый муж. А впрочем, вполне допускаю. Вполне. – Улыбка японца была оскорбительной, и Полозов едва сдержался.

Как бы не замечая Саяки, он заглянул в комнату через его плечо и увидел заплаканное лицо Лизы. Она сидела на краешке дивана.

– Леночка просила зайти к вам… – солгал Полозов, чтобы как-то выйти из-затруднения.

Саяки усмехнулся:

– Уходите, господин Полозов, вам здесь нечего делать.

Иван разозлился. Он ухватил японца за отвороты кителя, сорвал по пути с вешалки фуражку, нашлепнул ее на голову Саяки и почти на руках вытащил японца на крыльцо.

– Это вам придется уйти!

Саяки спокойно разгладил китель, приподнял фуражку.

– Будьте здоровы, господин Полозов. До более приятной встречи.

Саяки ушел. Полозов был доволен. Все получилось удачно.

За спиной послышался шорох. Он оглянулся. В прихожей стояла Лиза и держалась за стенку.

– Кажись, услужил? – спросил Полозов растерянно. – Выходит, не надо было?

Она молчала.

– Он имел основание вести себя так? – снова спросил он.

Лиза не ответила, а только медленно стала оседать на пол.

Полозов едва успел подхватить ее на руки. Он усадил ее на диван. Обхватив его за шею, она разрыдалась. Он ласково гладил ее по волосам, плечам, пытаясь успокоить.

– Ах вот уже как! Мило, мило! Хотя бы дверь прикрыли, – услышали они гневный голос Лены.

Полозов от растерянности вскочил и не знал, что сказать. Положение было глупое.

– Ха-ха-ха! А я-то, дура, верила обоим. – Лена нервно рассмеялась. Ее лихорадило, и она вся дрожала.

– Лена, ты не поняла… – забормотал Полозов.

Лиза подбежала к сестре, пыталась объяснить, но Лена, все так же странно смеясь, стряхнула ее руку, прошла к комоду и, открыв ящик с бельем, принялась собирать вещи.

– Еще бы!.. Вижу… Не девочка… – Она с силой задвинула ящик. – Собственно, какие у меня права?

Полозов протянул к ней руки.

– Лена, давай разберемся… Послушай…

– Да что, я – дура? – перебила она с резким смехом. – Не желаю вас видеть! – Набросив на плечи шерстяной платок, подхватила узелок и прошла мимо.

Ее каблуки простучали по ступенькам крыльца.

– Вот же, черт возьми… – Полозов беспомощно развел руками. – Что же делать?

– Но знаю. Она такая, не скоро остынет, – Лиза призадумалась. – Уходите. Пусть успокоится. Я попытаюсь ей все объяснить.

Охотск переживал тревожные дни.

Восемнадцатого августа из Якутска бежало восемь офицеров во главе с корнетом Коробейниковым. Они остановили на реке Мае пароходы «Соболь» и «Керенск» с товарами для таежных поселков. Захватив их, повернули обратно и добрались до Нелькана. Представителей Советской власти они расстреляли и организовали там штаб антисоветского восстания. За мануфактуру, табак, чай офицеры вербовали добровольцев, и по тайге поползли слухи о скором падении советского Охотска и Якутска. На побережье поднималась контрреволюция, и Сентяпов опирался на банду Яныгина.

Ревком срочно командировал коммунистов на прииски для создания красных отрядов. С ними уехал и Павел Григорьевич. А тем временем Сентяпов перерезал дороги к городу. Создались трудности, с продовольствием, да и силы защитников Охотска были невелики. А отряд в семьдесят штыков, посланный из Якутска, застрял где-то в пути. В ревкоме срочно рассматривался вопрос об обороне города. Вызвали и членов ревкома, чтобы обсудить тяжелое положение. Мирон торопился.

– Да-да, непременно защищать Охотск всеми средствами до подхода отряда! – вырвалось у него невольно вслух.

– Никак тяпнутый, што воркуешь с собой? – заметил насмешливо парень, обгоняя Мирона и, глянув, пошел рядом. – А-а-а, старый знакомый?

– Да-да, – рассеянно ответил Мирон. – Кстати, я вас не знаю.

– Нешто не видел? – захохотал парень. – А ну-кось припомни?

– Вообразите себе, не припомню. – Мирон пошел быстрее. Парень не отставал.

– Дай-кось закурить.

– Не курю.

– Ишь ты, очкастый! Врешь, поди? – Парень покосился на него. – А я с Ванькой Полозовым видел тебя. Поди, скажешь, не знаком?

– Помилуйте. Вы, должно быть, ошиблись. Никакого Полозова я не знаю. – Мирон сердился.

– Опять плетешь! Ты, паря, напрасно таишься. Нешто я против своих? Не-е-е-е. – Парень остановился. – Ты постой, чего-то скажу. Вчерась вечером в Новом Устье высадилось войско белых с двух кораблей. Ведаешь?

– Не ведаю! – Мирон насторожился. – А может быть, вам что-нибудь известно об отряде красноармейцев из Якутска?

– Ниотколь он не придет. Перепугался ихний командир Пыжьянов и вчерась повернул на Якутск, – не задумываясь, ответил, парень. – Чего теперь спорешит ревком? Сражаться аль текать? А?

– Вам куда? – не ответил Мирон на вопрос.

– Сюды! – показал тот прямо.

– А мне туда! – Мирон пошел в другую сторону.

Сведения парня оказались правильными.

В Новом Устье высадилась военная экспедиция есаула Бочкарева. Ее снарядило во Владивосток белогвардейское правительство. Подтвердилось и то, что отряд Пыжьянова, не доходя до Охотска, повернул обратно в Якутск.

Когда Мирон пришел в ревком, уже было принято экстренное решение: отбить атаку соединенных сил Бочкарева – Яныгина и небольшими отрядами пробиваться на Якутск…

Председатель ревкома, пожилой, сухощавый человек, окруженный командирами групп, тихо говорил:

– Первыми пойдут раненые, слабые. Для прикрытия их выделяется взвод красноармейцев. Коммунистам немедленно разойтись по своим местам.

Люди проверяли оружие и расходились. Под окном тянулась цепочка солдат и неслышно исчезала за сугробами. Пламя лампы тревожно металось до стеклу, но люди были собранны, спокойны.

Мирон протолкался к председателю.

– Связались с Якутском? – спросил председатель.

– Обрезаны телеграфные провода.

– А по радио?

– Не ладится с передатчиком.

– А надо бы,– председатель пытливо посмотрел на Мирона. – Ты сам понимаешь, как это важно. Может, ты разберешься?

– Попытаюсь. С Якутском связаться крайне необходимо. А где радист?

– На станции он. С обеда возится. Иди, брат, выручай. – Председатель подозвал якута: – Упряжку будешь держать у станции. Жди Мирона. А ты, Федор, – окликнул он моряка, – иди с Мироном. Отвечаешь мне за него головой.

Федор вышел первым, Мирон за ним.

Радиостанция стояла на окраине города. Шел редкий снег. По улицам двигались бойцы.

Где-то на другом конце города раздался первый винтовочный выстрел, и сразу же ожесточенной дробью ответил пулемет.

У радиостанции Мирон подождал моряка. Вскоре моряк вернулся.

– Порядок. Можешь, товарищ, приступать. Я тут погляжу.

С Якутском удалось связаться только к утру. Когда в городе уже шел бой.

– Скорее, скорее! – торопил Мирона моряк, но Мирон хотел передать самое главное.

– К черту! – закричал моряк и схватился рукой за ключ. – Еще минута – и они будут здесь!

– Еще несколько цифр, – спокойно отстранил руку Мирон и снова застучал.

Наконец Мирон поднялся.

– Все. Пошли.

Пригибаясь, они обошли радиостанцию. Вдруг Мирон услышал выстрел. Оглянулся. С наганом в руке прямо на них бежал тот мордастый парень, с которым совсем недавно он повстречался по пути в ревком. В помощь прислали, успел подумать Мирон.

Но парень истошно закричал:

– Сюды! Тут он, висельник ольский! Держи-и-и! – И не успел Мирон понять, в чем дело, как парень выбил у него оружие и навалился грудью, выкручивая руки…

…Выпал снег. Ветер встряхивал дом, проникал в окна и щели. Лена тоскливо глядела в окно. Лиза куда-то ушла. Ушла, и хорошо. Не так уж плохо побыть одной, когда на душе бог весть что. Хоть и поговорили они с Лизой, а осадок остался. Прежней близости между сестрами уже не было.

Лена оделась и вышла. Ноги сами понесли ее к морю. Лена брела по мелкому снегу, прислушиваясь к жалобному бормотанию переката. Думала…

С моря надвигалась, мгла. Чернел знакомый силуэт шхуны Токедо. Чего так зачастили японцы?

Начался густой снегопад. Лена пошла обратно. Навстречу к морю промчалась упряжка собак. В седоке она узнала оленевода Громова.

Ее нагнал Петька.

– Понимаешь, сам Громов прикатил. Винтовки со шхуны привез. Патроны. Грузить помогаю.

– Винтовки? – Лена пошла тише.

– Совсем новые. Еще в масле.

– Японцы вооружают кулаков. Ты понимаешь, что это может значить? – забеспокоилась Лена.

– Кто знает. Может, это для промысла, – с присущей беспечностью ответил Петька. – Не воевать же.

– Ты думаешь? Мне кажется, надо сейчас же сказать об этом учителю. Ты это сделаешь?

– Учителю? Ладно, скажу. А если нет дома, найду Федота. – Петька убежал.

Лена пришла к себе. Лизы еще не было. Лена разделась. Тоскливо.

В треснувшее стекло пробивались снежинки и серыми брызгами рассеивались по полу. Оторвавшийся наличник поскрипывал, как бы жалуясь, что гвоздя некому заколотить. Лене стало еще горше. Она обняла колени и принялась глядеть на слабое пламя в печке.

Но тут стало совсем темно. Точно разом нахлынула ночь. Лена поднялась, достала дневник и открыла последнюю страничку.

«Октябрь 1921 года. Снова прошло лето, и ни одной строки, которую можно будет прочесть, не краснея. Разве о Миколке. Парень многое понял, вырос, и теперь его не узнать. В какой-то мере тут есть и часть моего труда…»

За стеной прохрустел снег. Лена торопливо спрятала тетрадь, села на диван, прислушалась. Шаги миновали калитку и затихли выше. Но тут же раздался нетерпеливый стук. Лена выбежала в прихожую. У порога с мешком на спине и с длинным брезентовым свертком в руках топтался Петька. Она удивилась. Паренек никогда не входил в дом без разрешения.

– Что это за вещи у тебя?

Он поставил сверток в угол, сбросил мешок.

– Припрятать бы. Пригодится, – кивнул он на сверток. – Если что, у вас не будут искать.

– Винтовки? Ты украл?

– Молчи… – зашептал он. – Когда грузили, потеряли. А как ушел транспорт, нашел – и все. Как-то учитель говорил, что неплохо иметь оружие.

– Ты видел учителя? Он велел?

– Не-е-е-е. Когда искать-то. Пока бы бегал, транспорт ушел. Да ты не бойся, никто не видел! Гляди, как пуржит. – Петька кивнул на окно. – Пускай пока у тебя. Разыщу учителя. Он скажет куда.

Лена задумалась: куда же убрать? В подполье? Нет, лучше в кабинет Попова. В случае чего, винтовка Василия Михайловича – и весь сказ.

– Неси сюда, – показала она на двери кабинета. – Спрячешь под диван.

– А ты хитрая, – засмеялся Петька и быстро все сделал.

Когда он ушел, Лена оделась и вышла следом. Видел ли кто? В поселке вроде ни души. На двери домика учителя замок. Неожиданно мимо калитки прошла девушка-якутка с арканом у пояса и с мешком в руках. Глаза ее пытливо оглядели Лену, но она тут же повернула к берегу и затерялась в снегопаде.

Кто она? Почему так поглядывает на нее? Может быть, принесла письмо от Ивана и не решается войти? Лена пошла за девушкой и вскоре догнала ее. Девушка заулыбалась.

– Ты Лена, однако? И верно, шибко красивая! Ая, яй, яй! Славная-то какая! – сокрушенно тронула она ее за руку. – Мягкая и белая, как мех горностая. Мне бы маленько поговорить с тобой. Можно, а?

– Пожалуйста, – улыбнулась Лена. – У вас поручение ко мне?

– Нет-нет! Я сама! – Якутка развязала мешок и принялась вынимать носки, торбаса, рукавички. – Это тебе. Совсем красивой станешь. Иван еще крепче любить будет.

– Постойте, постойте. Что все это значит? – растерялась Лена.

– Бери-бери! Подругами сделаемся, – не слушала якутка. – И взаправду лучше тебя на всем свете не сыщешь, однако! Ох, какая ты… – Она приложила расшитый узорами передник к Лене, ахнула. – Да как не любить такую? Поди, шибко сладко целует тебя Иван? Как вспомню.

Лена молчала, не зная, что сказать и что делать. А девушка все говорила с обезоруживающей искренностью.

Лена уже не помнила, как выронила подарки и побежала.

Якутка растерянно глядела ей вслед.

Дома Лена, не раздеваясь, упала на диван ничком.

«Малышку… Своего Ваню!» – звучало в ушах. Так вот почему Иван так рвется в тайгу. Может, поговорить? Нет-нет. Еще подумает, что упрекаю. Куда уехать, убежать? Все лгут. Все обманывают, и Лиза, и Иван. Какая мерзость.

Разболелась голова, потом она заснула.

– Лена! Леночка, ты спишь? – разбудил ее голос сестры.

Она открыла глаза. Лиза стояла над ней встревоженная и бледная.

– Что случилось? – Лена вскочила.

Сестра молча подвела ее к окну. В бухте маячило три корабля, а в открытой море виднелся силуэт эсминца.

– Сколько пароходов! Зачем они здесь? – Лена бросилась в дверь, но Лиза ее удержала.

– Подожди, это белые. Они заняли Охотск. После Гяжиги пойдут на Камчатку. На одном из пароходов находятся арестованные большевики Охотска.

Лена недоверчиво покосилась на сестру. Откуда она может знать?

– Уж не господин ли Саяки оказался столь любезным и рассказал? – спросила она ехидно.

– Нет-нет! – зашептала Лиза, не уловив ее тона. – Уполномоченный правительства Меркулова известный рыбопромышленник Бирич сказал священнику, а тот Березкину. Березкин только что забежал к Куреневу и велел ему скрыться и предупредить кого следует.

– Кого же нужно предупредить? – спросила Лона.

– Федота, Петьку, Ивана!

Лена побежала к Амосовым, но застала там одну мать Федота. От нее она узнала, что сын еще днем отправился в Гадлю. Значит, Федот не знает, что пришла в Олу карательная экспедиция, Как же предупредить его и Ивана? И Петьки нет…

Лена завязала плотнее платок и вышла на улицу. Наступила ночь. Ветер гнал снег. Угрожающе поскрипывали лиственницы, метались темные тени. Как ни вглядывайся – впереди снежная муть. Скорее. Скорее…

Из-под ног шарахнулся заяц. Лена отпрянула в сторону и замерла от страха. Белый комочек перекатился через тропинку и, выкидывая длинные лапы, растаял в темноте.

Наступил вечер, а Лена все еще не вернулась. Ну сколько надо времени, чтобы сбегать к Амосовым? Лиза сидела у окна и нервничала. Она не сказала сестре, что среди арестованных большевиков находится Мирон и белые надеются установить его связи с местными жителями и также арестовать всех неблагонадежных.

В прихожей застучали сапоги, распахнулась дверь, и в комнату вошли два солдата и офицер.

– Весьма опечален, но командование намерено разместить у вас комендатуру. Позвольте выполнить формальности и осмотреть комнаты? – Офицер козырнул и поклонился.

– Пожалуйста, – безразлично ответила Лиза, прислушиваясь к шагам на окном.

А в квартире солдаты уже расхаживали по комнатам, передвигали мебель, заглядывали в столы, ящики. Но Лиза не обращала внимания, она ждала Лену и волновалась, что ее так долго нет.

– Чертовски неприятная история, – вывел ее из раздумья офицер. – Не сможете ли пояснить, откуда в вашей квартире новая японская винтовка и патроны?

– Не имею понятия. Возможно, оставил мой муж.

– Хорошо, примем к сведению, А все же попрошу вас пока не покидать дом. Здесь останется один из солдат, а минут через двадцать прибудет ротмистр фон Кремер. – Офицер поклонился и ушел.

И теперь Лиза не придала значения ни оставшемуся в прихожей солдату, ни винтовке, найденной в кабинете Попова.

Тревога овладела ею. Она решила сама сходить к Амосовым и привести сестру. Не дай бог, обидит ее кто-нибудь из солдат. Лиза зажгла лампу, поставила в прихожей и только сняла с вешалки шубку, как солдат преградил ей дорогу.

– Вам приказано не покидать дом!

– Мне-е? Почему?! – растерялась она.

– Не могу знать!

Она постояла, подумала и вернулась в свою комнату.

Скоро пришла группа военных. Офицер с бледным лицом лихо щелкнул каблуками и, приложив руку к козырьку своей щегольской фуражки, представился:

– Ротмистр фон Кремер! – Но и его слова Лиза восприняла как во сне.

Появился Саяки в форме офицера японской армии. И на это она почти не обратила внимания. Все мысли ее были о Мироне и о Лене.

– Госпожа Попова, можете занять свою комнату. – Ротмистр кивнул на спальню мужа. – Так будет лучше и для вас, и для нас.

Лиза вошла. В спальню солдаты уже вносили кровати ее и Лены. Офицер приказал перенести туда и туалетный столик.

На полпути от поселка Лена встретила старика Вензеля. Он шел в Олу. Лена рассказала ему о высадке белогвардейцев, и старик торопливо засеменил назад. Уже вдогонку она спросила о Полозове.

– Ушел берегом в Олу, – отозвался он из темноты. Лена ахнула и побежала обратно.

Остановилась она, когда показались огни Олы. В поселке, несмотря на поздний час, было шумно. Хлопали двери, доносились голоса. На берегу полыхали костры, слышался треск моторов. Такого еще никогда не бывало в бухте.

Лена свернула к избе, где жил Полозов. Здесь ее остановил патруль. Солдат чиркнул спичку, поднес к ее лицу и нагловато оглядел.

– Ы-ыы-ыы… Дамочка-а. Чаво шляешься по ночам? – На нее дохнуло спиртным перегаром. – Ниче, пригожая. Куды наладилась?

Лена кивнула на свой дом. Солдат стал вежливее. Тогда Лена попросила разрешения заглянуть в избу.

– Не встревай! Не-е-е… Поколе не заберут одного висельника, никак… – Он снова зажег спичку.

– Усов? – раздался голос из темноты, и пучок желтого света, скользнув по ней, осветил губастое лицо солдата. – Ты чего тут?

– Патрулирую, ваше благородь, – вытянулся солдат. – Задержана дамочка. Говорит, из энтого дома, где ваша комендатура, господин ротмистр!

– Вы сестра Елизаветы Николаевны Поповой? Лена? – спросил офицер.

– Да.

– Отправляйтесь домой! – Фонарик погас, и офицер подошел к Усову: – Пошли! – И они оба свернули к бараку.

Опоздала. Что же делать? Она тихонько пошла по тропинке. У сарая ее кто-то схватил за руку. Всмотрелась – Федот.

– Тихо! Сюда! – Федот решительно втащил ее в сарай. – Молчи и слушай, – зашептал он. – Домой тебе нельзя. Наделали с Петькой глупости.

Леночка поняла, что он ругает ее за винтовку.

– А Лиза? Лиза дома и ничего не знает. Найдут, спросят с нее. Я побегу домой.

– Тш-ш-ш-ш…

Мимо сарая кто-то грузно прошел.

– Винтовку нашли. Уже знают, откуда она и как появилась в доме. Винокуров проследил Петьку и слышал ваш разговор. Так что Елизавете Николаевне ничего не угрожает.

– Куда же мне? – прошептала Лена.

– Анка сейчас принесет тебе теплую одежду и проводит куда надо. Я буду ждать на лодке. А потом Петька увезет тебя на собаках.

– Нет! Никуда я не поеду.

– Поедешь, и сейчас же. – Он сильно сдавил ей локоть. – Сделаешь все, что скажу. Кончилось время забав и шалостей. Поняла? – В голосе Федота прозвучал гнев.

Неслышно, как мышь, шмыгнула в сарай Анка:

– Переодевайся – и к берегу. Поедешь в Ямск! Березкин написал знакомому приказчику. Тебя там примут, оберегут. За Лизу не бойся. Не одна остается.

– А Иван? – уже жалобно протянула она. – Ты слышишь? Ивана ищут.

– Иван не дурак, выпутается.

– А ну-кось, документик? Документик, бродяжка, – будил кто-то Полозова.

– Иди ты! – обозлился он и повернулся на другой бок.

Пришел он берегом. Бухты не видел. И избе никого не было. Не зная о событиях дня, он прилег на топчан и быстро уснул.

– Я те как засажу в харю, лешак краснопузый! Ты у меня живо! А ну?! – рявкнул солдат. Полозов поднял голову и еще долго смаргивал сон.

У двери стоял Миколка с лампой.

Рядом с ним Винокуров что-то нашептывал офицеру, а будил его солдат.

– Чего тебе? – потянулся Полозов, все еще ничего не понимая.

– Диво. Да нешто это ты, колодник? – вгляделся в его лицо солдат. – Вижу, обличье знакомо, думал – померещилось. Поди, узнал, а?..

Полозов вгляделся в солдата: Мишка Усов.

– Узнал. Ну и что? Такую, морду немудрено…

– За мной оплеуха-то, слышь, – прошептал Усов и крикнул Миколке: – Эй ты, идол! Дай-кось обутки висельнику. А ты сиди! – пригрозил он Полозову винтовкой. – Ты мастак…

Полозов взглянул в окно. У Поповых во всех комнатах горел свет.

Иван подчинился. Хорошо, что Канов остался у якутов, а то, пожалуй, припомнили бы ему рыбный бунт, подумал он, одеваясь.

– И куда же ты меня поволочешь? – беспечно спросил Полозов, натягивая унты.

– Затужил? Ну-ну, узнаешь, – усмехнулся Усов.

Иван потянулся за рукавицами, но солдат ткнул ему прикладом в спину.

– Иди!

И тут в барак вбежала Маша.

– Пришла я, Иван! Видишь? Куда же тебя? – едва вымолвила она.

– Спокойно, Машенька. Срочно потребовался! Отпустят, приходи, поговорим!

– Не дам! – Маша бросилась к нему, оттолкнула солдата. – Зачем вы? Не дам, хороший он!

Усов от неожиданности растерялся.

– Кто такая? Взять! – приказал офицер.

Винокуров что-то шепнул ему на ухо. Офицер усмехнулся и сказал:

– Выбросить дикарку. Попадет на глаза, всыпать.

Усов схватил Машу за шиворот, вытолкнул в тамбур и подошел к Ивану.

– Ну, жарь! Теперь уж отыграюсь на тебе вдосыть! – И тихо добавил! – Каюк тебе, паря.

– Не рано ли хоронишь? – сдержанно ответил Полозов и вышел.

– Давай сюда… – Усов подтолкнул его на тропинку, ведущую к дому Попова.

Видно, там у них штаб, подумал Полозов. Дом большой, пустой, чего еще лучше? Но как же Леночка, Лиза? От этой мысли защемило сердце.

Усов привел Полозова в коридор и велел сесть. Дверь в кабинет Попова была открыта, оттуда слышались голоса.

– Да-да, ясак! Поставки продовольствия, транспорт. Всякое сопротивление пресекать, – гремел бас.

– Но это оттолкнет местное население. Рассчитывать на одни штыки неразумно, – возражал ему другой голос.

– Это приказ!

Из столовой доносился звон посуды, приглушенный смех.

– Обыскать! – Усов обшарил карманы.

Полозов вошел в кабинет, огляделся. За столом сидел сухощавый офицер. Другой дремал в кресле. Да это же Саяки, узнал Полозов. Плохо дело…

– Приведите агитатора-большевика, – постучал офицер в стенку и, открыв папку, принялся просматривать какие-то бумажки.

Когда в кабинет втолкнули Мирона, Иван едва удержался, чтобы не вскрикнуть. Мирон остановился у дверей.

– Вы знаете этого человека? – спросил Полозова офицер.– Что вам известно о деятельности этого большевистского агента?

– Ничего.

– Вот ка-а-ак! – Усмешка исказила лицо офицера. Он вскочил и сунул руку в выдвижной ящик письменного стола. – А если я убедительно попрошу? Возможно, припомните разговоры?

– О-о-о, вы, кажется, спешите, ротмистр. – Японец поднял голову. – Господин золотоискатель, прошу вас выйти в прихожую, – глянул он на Полозова и, придвинувшись вместе с креслом к столу, заговорил с ротмистром.

Полозов вышел… У наружной двери сидел Усов.

– Усов! – позвал ротмистр через дверь. Усов вскочил, одернул гимнастерку и вбежал в кабинет.

Полозов прислонился к стене спальни Поповых. В комнате тихо. Где же Леночка, Лиза? Что с ними?

– Иван, ты? – услышал он шепот Лизы за дверью. Он постучал пальцем. – О, нас не волнуйся. Беги! Рама в кабинете на одном гвозде.

Он не успел даже собраться с мыслями, как Усов вытолкал Мирона из кабинета.

– Давай, давай, очкастый! Ниче, заговоришь у нас! – Мирона увели.

Ротмистр вышел из кабинета и велел Полозову зайти. Санки, показав на стул, улыбнулся:

– Как говорят у вас у русских: гора с горой… Полагаю, господин Полозов, осведомлен о порядках в контрразведке? О-о-о, как печально, что война делает людей жестокими. – Вы большевик?

– Старатель.

– Похвально. Впрочем, молодость оправдывает заблуждения, – улыбнулся Саяки. – Вас можно поздравить с успехом в поисках?

– Никаких признаков.

– Потому-то один из вас и остался в тайге. – Саяки вынул из стола листки. – Вам что-нибудь известно о так называемых «Гореловских жилах», открытых Розенфельдом?

– Нет! Да и кварцевые обнажения – это еще не рудное золото, – живо ответил Полозов.

– В своей записке «Поиски и эксплуатация горных богатств Охотско-Колымского края» господин Розенфельд пишет… – Саяки зачитал отдельные выдержки и спросил мнение Полозова.

– Почему вы спрашиваете у меня, а не у автора этой записки? – усмехнулся Полозов.

– Правительство Меркулова поручило Северной экспедиции содействовать поискам. Вы получите официальные полномочия и средства.

– Вы, кажется, уже решили за меня? Должен разочаровать вас. Связывать себя какой-либо службой не хочу.

– Вот ка-а-ак? Смело! Но смелость не есть храбрость. – В глазах японца вспыхнуло раздражение, но он снова улыбнулся: – Не каждому предоставляется возможность собирать утренние цветы.

– Я не барышня. Благодарю, – отрезал Полозов.

– Вы хорошо подумали?

Полозов молчал.

– Вы не поняли главного, а жаль. Вам была протянута добрая рука. Будет печально, если вы разделите участь вашего друга большевика. – Саяки постучал в стенку, и тут же в дверь заглянул ротмистр. – Распорядитесь подготовить конвой и шлюпку. Господину Полозову необходимо поразмыслить наедине.

– Куда? – спросил ротмистр.

– На пароход «Свирь». Там, кажется, подходящие условия… – Саяки улыбнулся. – Надеюсь, господин Полозов будет благоразумнее.

Ротмистр ушел.

Так вот что задумал японец. Как же быть? Бежать, только бежать. И берег совсем рядом…

– Мне бы переобуться и захватить кое-что. Русская махорка прочищает мозги. Позвольте заглянуть домой.

– Ну что ж, я первым сделаю к вам шаг. – Саяки снова постучал в стенку. Вошел ротмистр. – Пока соберетесь, пусть конвоир проводит арестованного на его квартиру.

Вошел Усов и молча кивнул на дверь. Они вышли, молча перешли на другую сторону улицы, подошли к избе. У двери их встретил Миколка. Он нырнул в кухню, вышел с зажженной свечой и шепнул по-якутски:

– На той стороне шалаш старшины. Одежду принесу.

– Ты чаво бормочешь, сатана? А ну, вали отсюдова! – прикрикнул Усов на парня и сел у двери. Миколка вмиг исчез. Полозов переобулся и поднялся. Усов пропустил его вперед и вышел за ним в тамбур. И только он прикрыл дверь, как Полозов ударил его пяткой в живот и кинулся к реке.

– Сюда-а!.. Бра-а-ат… – слышал он захлебнувшийся крик Усова за спиной.

Полозов сбежал к реке, вошел в студеную воду и побрел, пока не добрался до глубины. Холод железными обручами стягивал тело. Руки немели. Одежда намокла и тянула ко дну. Он сбросил куртку, унты и поплыл. Течение подхватило его и стало сносить, к морю. Напрягая все силы, Полозов греб, пытаясь в темноте ночи разглядеть заросший кустарником противоположный берег. Чтобы немного отдохнуть, Полозов попытался нащупать дно ногами, но было еще глубоко, и он погрузился с головой.