Текст книги "Откровение (СИ)"

Автор книги: Виктор Майер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 32 страниц)

Между тем Темгон сдержал своё обещание и примерно через пару месяцев опять заговорил со мной о необходимости появления в обозримом будущем наследника моих способностей и о том, приглядел ли я себе в жёны подходящую кандидатуру из девушек племени. Отрицательный ответ заметно расстроил его, и он объявил, что ему, похоже, придётся брать это дело в свои руки. Я иронично пожелал вождю удачи на таком, как мне тогда казалось, нелёгком поприще и решил навсегда выбросить досадную проблему из головы, а вечером того же дня меня неожиданно посетила Самира... Не буду подробно излагать наш многочасовой диалог, мои доводы и сомнения, а также её горькие слёзы и откровенные слова любви, скажу только, что после столь эмоциональной беседы я перестал ночевать в одиночестве. Признаться, поначалу мне было немного не по себе, когда меня посещали неприятные мысли насчёт того, что это Темгон вынудил соблазнительную соплеменницу к подобному решению, а все её речи были лишь умной, просчитанной игрой, но уже совсем скоро я увидел, как она прямо-таки светится от счастья, и наконец-то понял, что очень долгое время не замечал очевидного, – все эти годы Самира страстно желала стать моей женой и по этой причине не удостаивала своим вниманием сородичей мужского пола. Мы стали жить в одной палатке и делить постель, и я прилежно старался отвечать ей взаимностью, при этом тщательно скрывая, что Линда по-прежнему не выходит у меня из головы и только тайные мечты о ней наполняют моё главным образом безрадостное существование хоть каким-то значимым смыслом. Тем не менее Самира со временем сумела изменить моё скептическое восприятие действительности. Её любовь, забота и нежные ласки смягчили мой негативный настрой, и жизнь в пределах звёздного ковчега перестала казаться мне совершенно безнадёжной и лишённой внятной цели. Для меня наступили самые лучшие годы с момента встречи с народом странников, но продолжались они, к сожалению, не так долго, как бы мне этого хотелось.

Так уж вышло, что первоначальный мотив, побудивший Темгона высказать свою настоятельную просьбу, для того чтобы склонить меня к любовной связи с женщиной из его племени, в итоге послужил одним из поводов для разлада между мной и Самирой. Для меня время летело незаметно, однако она за достаточно продолжительный срок так и не смогла забеременеть, и если в первые два-три года наших отношений это обстоятельство не вызывало у неё серьёзной озабоченности, то по прошествии пяти лет мне уже было трудно не обращать внимание на то, как сильно изменилось её поведение. Самира стала замкнутой и нелюдимой, а на лицо её, прежде такое милое и жизнерадостное, словно легла мрачная тень. Я чувствовал, под каким неимоверным давлением со стороны своих соплеменников ей приходится существовать, и иногда даже замечал осуждающие взгляды людей, направленные на неё. В конце концов я рассказал об этом Темгону, так как уже действительно начал опасаться, что они будут её открыто осуждать. Он пообещал приструнить ретивых сородичей, но я понимал, что это станет всего лишь отсрочкой, ведь все они (и сам вождь в том числе) ждали положительного, в соответствии с их представлениями, результата наших с ней отношений и наверняка возлагали всю ответственность за неудачу на бедную женщину. Через несколько дней после моей беседы с Темгоном она сама затронула эту щепетильную тему и вдруг заявила, что нам надо поставить нашу палатку подальше от других членов племени. По её мнению, это именно они своими наговорами и завистью мешают нам зачать ребёнка, и если мы удалимся на некоторое расстояние от них, то порча и сглаз обойдут нас стороной. Естественно, такое объяснение показалось мне абсурдным и смешным, тем более из уст целительницы, прекрасно знающей, как устроен человеческий организм, но, видя её отчаяние, я не стал возражать и сделал то, о чём она просила.

Мы перебрались на окраину становища, и первое время только палатки моей охраны окружали нас, но и это продолжалось недолго, поскольку уже две ночи спустя Самира потребовала, чтобы и они тоже убирались. Единственным человеком, от присутствия которого ей так и не удалось избавиться, был Моглурн. Он наотрез отказался покидать меня, и никакая сила не могла убедить его нарушить клятву телохранителя-смертника Великого Номада, которую непоколебимый воин дал сам себе много лет назад. Моей настойчивой подруге пришлось скрепя сердце уступить и смириться с тем, что его палатка будет, как и прежде, располагаться всего в нескольких шагах от нашей. Мне, в принципе, было ясно, что данный шаг – наше добровольное уединение – не способен хоть как-то повлиять на ситуацию. Думаю, Самира тоже отлично это осознавала, но хваталась за любую соломинку в надежде стать матерью, а я всё больше склонялся к выводу, что кто-то из нас двоих бесплоден, и вовсе не удивился бы, если бы этим человеком оказалась не она. В некоторой степени меня вполне удовлетворяло такое стечение обстоятельств, потому что я втайне боялся влияния вездесущего излучения преобразователя материи на наши организмы и допускал вероятность рождения физически неполноценного ребёнка. Прекрасно зная, как странники поступают в подобных случаях, меня каждый раз пробирала дрожь при одной только мысли об этом...

Последующие два года прошли практически без изменений, лишь одержимость Самиры в безуспешных попытках забеременеть увеличивалась с каждым месяцем, а я предвидел неминуемое приближение катастрофы в наших отношениях и не имел ни малейшего понятия, как это предотвратить. В итоге между нами разразился грандиозный скандал с нелепой женской истерикой, судорожными рыданиями и безосновательными обвинениями всех и вся с её стороны. В те минуты я был рад, что странники в становище не слышат этих постыдных звуков, ну а за Моглурна мне даже не стоило волноваться – он скорее дал бы отрезать себе язык, чем стал бы делиться с кем-нибудь личными проблемами своего повелителя. С большим трудом мне удалось успокоить Самиру, но она вдруг в один миг помрачнела и осунулась, как будто жизненная сила покинула её тело, и тихим равнодушным голосом заявила, что я должен отпустить её, так как ей не суждено быть моей возлюбленной и матерью моих детей, и поэтому у нас ничего не выходит. Я попытался вразумить её и уговорить не верить всяким бредням, слухами и глупым суевериям. Самира, не перебивая и не сводя с меня печального взгляда, внимательно выслушала мои неумелые и, очевидно, неубедительные доводы, а потом с тоской в голосе произнесла: «Кай, ты же сам себя обманываешь! Я часто слышала по ночам, как ты во сне шептал её имя, и мне каждый раз приходилось сжимать всю свою волю в кулак, чтобы не разбудить тебя и не задать один единственный вопрос: кто эта женщина, чей образ никак не позволяет успокоиться твоей душе? Я знаю только её имя, и теперь оно будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь. В твоём сердце нет места для меня, ведь его давно уже заняла Линда...»

Я ничего не сказал в ответ, понимая, что все мои оправдания в тот момент, безусловно, звучали бы жалко и неискренне. Мы оба осознавали это, и моё долгое молчание сыграло, наверное, решающую роль. Не обронив ни единого слова, Самира быстро собрала в сумку свою одежду и немногочисленные личные вещи и покинула мою палатку, чтобы больше уже никогда не вернуться. На следующий день она сообщила Темгону, что отныне не является моей женой и собирается всецело посвятить себя врачеванию и заботам о здоровье сородичей. Тот сразу же пришёл ко мне и потребовал, чтобы я образумил, по его мнению, «глупую женщину», но я возразил, что она свободный человек и вправе поступать так, как ей вздумается. Тогда он предложил мне взять себе другую соплеменницу в жёны, более молодую и покладистую. Это было для меня уже чересчур; я обругал его и выставил вон, заявив, чтобы он оставил меня в покое и в дальнейшем не смел делать подобные предложения, иначе мне придётся покинуть странников, и никто – даже его собственный сын-фанатик Моглурн – не сможет встать у меня на пути.

Скорее всего, мой гневный вид всё-таки убедил упрямого вождя и высказанная мной угроза возымела действие: с тех пор мне уже не доводилось слышать речей о наследнике Великого Номада. Я вновь стал жить в центральной части становища, а Самира поселилась в одной палатке со своими ученицами и обходила меня стороной, стараясь не встречаться со мной взглядом. Хорошо понимая её боль, я не стремился к сближению и пытался как можно реже контактировать с ней, хотя, конечно же, полностью избежать этого было нельзя, ведь мы как-никак жили в одном племени. Такое неопределённое и мучившее нас двоих положение длилось ещё три года, пока народ странников не проник на территорию Новых Земель и не завершил там свой Бесконечный Вояж. Самира стала одной из первых женщин, покинувших Лагерь и отправившихся в Приют вместе с детьми, стариками и тяжелоранеными бойцами. Для меня и тем более для неё не было секретом, что она поступила так ради того, чтобы не только время, но и расстояние позволили ей залечить душевную рану. Получилось ли у неё? Смогла ли она побороть свои чувства? Этого я не знал и не пытался узнать, поэтому сам никогда не бывал в Приюте, ограничиваясь лишь новостями о текущем состоянии дел от тех воинов, кто навещал поселенцев или возвращался оттуда после курса лечения.

Как ни странно, размолвка с Самирой разбудила во мне тягу к действиям, чему в немалой степени способствовал тот факт, что после долгих лет путешествий в отдалённых областях звёздного ковчега, где я повидал множество мелких племён, кланов и сообществ, ведущих, как правило, примитивный образ жизни, странники опять оказались в непосредственной близости от прежних земель техников, перешедших впоследствии под власть Армии Хаоса. Именно здесь, совсем неподалёку от туннеля, обозначавшегося раньше как «Силовой Барьер», находился тайный ангар с космическими катерами. Несмотря на то, что однажды я уже потерпел досадную неудачу, когда уговаривал Темгона взять штурмом промежуточный отсек, в одном из смежных переходов которого был скрыт вход в ангар, мне ни в коем случае нельзя было пренебрегать вновь представившейся возможностью. Странники предпочитали обходить стороной те отсеки или районы, где проживали многочисленные и сильные народы, к каковым, например, относились биологи, Полицейский Корпус, Братство Божественной Истины или Армия Хаоса. Даже такую соблазнительную добычу как Эдем, столицу Клана Всеобщей Любви, они в своё время не решились атаковать, поскольку прекрасно отдавали себе отчёт в том, что вооружённый конфликт с мощным и хорошо организованным противником не принесёт им желаемого успеха. В связи с этим жертвами набегов приютившего меня сообщества скитальцев являлись по большей части незначительные племена, не обладавшие достаточными средствами для защиты своих поселений. Получив бесценный опыт сражений бок о бок с рыцарями-бедуинами, я уже понимал, что за их свирепостью и кажущейся на первый взгляд безжалостностью скрывался вполне рациональный подход и напрасно жертвовать своими жизнями ради призрачной цели никто из них не собирался. Много лет назад моё предложение о взятии отсека армейцев вызвало резкое неприятие, но с годами я стал, как мне представляется, значительно умнее, и на этот раз заговорил с Темгоном лишь о небольшой разведывательной экспедиции, в которой, кроме меня самого, приняло бы участие только несколько воинов.

В итоге мне удалось найти нужные аргументы и убедить вождя в своей правоте. Он был единственным человеком в племени, кто знал тайну моего происхождения (даже Самире я никогда не рассказывал о собственном прошлом), и это обстоятельство, на мой взгляд, повлияло на его решение. Я поведал ему о том, что прибыл с Земли, где-то через год после провозглашения меня Великим Номадом. Внимательно выслушав мою историю и сопоставив её со своими знаниями о легендах звездолёта, передаваемых из поколения в поколение, он посоветовал мне больше не распространяться на данную тему. Моя прежняя жизнь должна была оставаться в секрете от обитателей корабля до тех пор, пока они не будут готовы к такому откровению. На вопрос, когда же настанет этот момент, Темгон не стал отвечать, а лишь ещё раз посоветовал держать язык за зубами. Я был уверен, что он не до конца поверил мне и посчитал мои признания очередной странностью хотя и избранного судьбой, но всё же немного чудаковатого человека, вынужденного нести нелёгкое бремя Великого Номада. Свои сомнения вождь смог окончательно побороть только после встречи с Леной Рамирес, когда она слово в слово подтвердила высказанную мной ранее версию. Кроме того, Тим и Ремар слышали мои личные воспоминания, записанные на кристалл персонального мнемомодуля, и разговаривали с ИскИном Поиск, поэтому косвенно тоже являлись свидетелями подлинности тех событий. Однако всё это случилось лишь через несколько лет, а тогда Темгон наверняка согласился отправить отряд на поиски ангара скорее для того, чтобы получить веские доказательства реально существующей возможности навсегда покинуть ковчег. Я до последнего момента скрывал данную информацию, но мне пришлось поделится ею с ним, иначе его невозможно было бы заставить рискнуть не столько своими людьми, сколько моей персоной, так как ничто не волновало странников так сильно, как сохранность жизни Великого Номада. Он выделил мне в сопровождение вдвое больше бойцов, чем в действительности требовалось для выполнения задачи, но я не стал оспаривать это решение, хотя всерьёз опасался, что крупную группу будет намного труднее провести незамеченной по хорошо охраняемой территории лорда Урида.

Интуиция не подвела меня – солдаты всё-таки обнаружили нас, правда, уже почти на подступах к отсеку, и в результате ожесточённого боя мы потеряли только убитыми почти треть отряда. Понимая, что время играет против меня, я в ускоренном темпе повёл уцелевших дальше, и уже через несколько минут после окончания сражения мы достигли входа в Силовой Барьер. Облицовочные панели на одной из стен внутри переходной камеры, где когда-то располагались сенсорные панели, отсутствовали, а на их месте зияла дыра, откуда наружу торчали оборванные пучки проводов. Таким вот варварским, но зато эффективным способом кто-то лишил губительные излучатели возможности активации, и прямоугольный туннель, прежде внушавший ужас и забравший много жизней, в одночасье перестал быть смертельной ловушкой... Данный факт, вероятно, умышленного повреждения контрольных элементов Барьера не на шутку встревожил меня, ведь подобным действиям мог подвергнуться и другой, наиболее значимый для нас, компонент бортовой коммуникационной системы звездолёта. В моей памяти хорошо сохранились воспоминания об особенном информационном экране, который отличался от аналогичных приборов своими размерами и формой, а также о месте, где он находился. После бегства из Цитадели и трагической смерти Линды у меня получилось проникнуть в секретный ангар при помощи этого устройства, и сейчас, по прошествии семнадцати лет, я намеревался совершить то же самое.

Мне посчастливилось довольно быстро найти нужный нам проход, но овального информационного экрана в нём не оказалось. Моему собственному предположению о том, что я, по всей видимости, ошибся туннелем, не суждено было сбыться: странники обследовали все закоулки и даже обнаружили несколько экранов, но это были совсем другие приборы. Тот, который мы надеялись разыскать, бесследно исчез, словно его никогда и не существовало... Я уже начал было сомневаться в точности своей памяти, но потом мне пришли на ум многочисленные упоминания о том, что Прометей порой смещает перегородки между переходами и отсеками, – как в тот раз, когда Конрад с Леонидом, юным учеником лекаря Изориуса, пытались скрыться от преследователей после боя с берсерком на Арене и, неожиданно очутившись в туннельном тупике, попали в западню на полпути к Силовому Барьеру. Может быть, и в этом случае ИскИн по своей прихоти изменил местоположение одной из стен, скрыв или уничтожив тем самым единственный информационный экран, способный обеспечить доступ к ангару? Такое объяснение казалось мне вполне разумным, поскольку до сих пор у меня ещё не было повода не доверять своей памяти по меньшей мере в том, что касалось событий, произошедших со мной после прибытия на корабль.

Итак, наши поиски ангара и хранившихся в нём космических челноков окончились безуспешно. Одолеваемый тяжкими думами, но полный мрачной решимости идти до конца, чего бы это мне ни стоило, я отдал приказ возвращаться в становище. Пока странники будут продолжать свои скитания, я не оставлю попыток вырваться из громадной звёздной тюрьмы! Но сначала мне нужно либо найти идентификаторы друзей, либо удостовериться в окончательной и бесповоротной гибели Конрада и Линды... С подобными мыслями в голове я покидал земли Армии Хаоса, а также размышлял, как лучше рассказать Темгону о провале экспедиции и при этом не разочаровать его. Впрочем, все мои переживания по этому поводу оказались беспочвенными: вождь, очевидно, даже наоборот обрадовался, что ангар по-прежнему остаётся всего лишь одной из легенд, а Великий Номад вернулся цел и невредим и будет теперь заниматься только такой деятельностью, какая пойдёт на благо племени. В принципе, его ожидания оправдались, и я снова принял на себя роль повелителя и одновременно путеводителя странников, а уже через три года произошло Вторжение Машин и ковчег заполонили орды гибридов. Ведомые несгибаемой волей земных суперкомпьютеров, они под руководством киборгов вынудили нас отступить на Новые Земли. Странникам пришлось прекратить свой Бесконечный Вояж, и настало время Гвардии Ковчега...

– Великий, Келврат принёс хорошие новости! – зычный голос Моглурна вырвал меня из плена воспоминаний.

Бросив последний взгляд на людей, покинувших Лагерь и удалившихся к этому времени уже на приличное расстояние от нас, я обернулся к своему телохранителю и увидел, как тот коротким безмолвным жестом отправил гонца обратно на сторожевой пост у пограничных укреплений. Однорукий Келврат, выходец из мелкого бродячего клана, быстро кивнул мне и поспешил исполнить распоряжение Тени Великого Номада – странники, а вслед за ними и некоторые другие гвардейцы, всё ещё использовали это прозвище, когда говорили между собой о втором сыне Темгона.

– Что он тебе рассказал? – В последнее время приятных новостей было много, особенно после того, как Ремар привёл с собой первую группу беженцев из Свободной Республики Андроидов, и настроение моё с каждым днём становилось всё более оптимистичным.

– Командиры Лена и Тим вернулись! Они потеряли в жестоком бою всех своих людей, но сами, к счастью, остались в живых.

– Это одновременно и замечательная, и весьма печальная весть, Моглурн... Смерть каждого нашего воина является тяжёлой потерей для Гвардии.

– Так точно, Великий! Моё сердце скорбит о погибших соратниках.

Мне слабо верилось в то, что он говорил искренне, ведь для него единственную ценность представляла только моя жизнь, но я не стал дальше развивать эту тему, прекрасно сознавая бесполезность подобного намерения.

– Где сейчас находятся оба офицера?

– Ждут тебя у твоего шатра. Они даже не стали отдыхать с дороги. Между прочим, бригадир Ремар и генерал Водан тоже там.

– Видимо, предстоит крупное совещание, – усмехнулся я. – В таком случае не будем их задерживать. Пойдём, я нутром чую, что грядут большие перемены.

Глава 12

– Почему ты не попытался сбежать от них после того, как тебя освободили из клетки? – удивлённо спросил Ферлат.

Шасгат молча пожал плечами и многозначительно улыбнулся. Они уже около часа сидели вдвоём на полу в туннельном переходе в стороне от всех – и от братьев, и от сородичей командора, – и всё это время эзотерик рассказывал собеседнику о своём прошлом. Ему просто необходимо было кому-то выговориться, а в лице старейшины он наконец-то нашёл не только благодарного слушателя, но и единомышленника.

– Ты мог бы легко скрыться в проходах, ведь в твоей голове запечатлена карта артериальных лабиринтов.

– Это не совсем так, – проговорил Предсказатель Братства Божественной Истины. – Мне известны только те пути, которые непосредственно прилегают к важным для Миссии маршрутам, точнее, в процессе Слияния мне было позволено узнать именно эти районы.

– Даже если так... Разве трудно было затеряться в туннелях? Они никогда бы тебя не нашли. – Ферлат кивнул в сторону лысых воинов, окруживших своего сурового вождя.

Между тем мужчины в полурясах заняли места согласно внутренней иерархии племени: в центре Тедеклий и его помощник Василий, а уже вокруг них концентрическими кольцами расположились остальные члены общины – старшие, средние и младшие братья. В основном они сидели молча, но некоторые из послушников – те, кто находился в последнем, внешнем, круге, – иногда нетерпеливо перешёптывались, впрочем, хмурые, недовольные взгляды своих более опытных соплеменников быстро заставляли их закрыть рты. Беспокойство молодых братьев можно было понять – запасы продуктов, которые путники взяли с собой из кладовых в пещерах экипажа, постепенно подходили к концу, в связи с чем последние несколько дней всем приходилось довольствоваться весьма скудным рационом. И вот сегодня утром братьям посчастливилось обнаружить в тупиковом канале дикого козлодога. Однако далеко не все участники Святой Миссии разделяли их воодушевление по этому поводу: один из членов экипажа при виде зверя выразил, вероятно, общее мнение своих соотечественников, скептически заявив: «К сожалению, бедное животное унаследовало большую часть своих генов не от самого приятного предка!» Он, конечно, иронизировал, ведь данный биологический вид ещё в старые времена был специально выведен в корабельных лабораториях биологов с какой-то вполне определённой и ведомой только им целью и наверняка сочетал самые оптимальные для неё свойства. Положительной стороной конечного продукта гибридного скрещивания собаки с козой являлось то, что мясо его было вполне съедобно, а отрицательной – наличие резкого неприятного запаха у самцов.

Именно по запаху козлодога и обнаружили. Вонь стояла такая, что людям пришлось зажимать носы, когда они приближались к беспомощному животному, лежавшему в самом конце тупика. Сначала братья даже подумали, что он мёртв, так как при их приближении несколько серых мохнатых туннельных падальщиков с громким писком бросилось наутёк, и, поскольку другого выхода у них не было, маленькие юркие зверьки ринулись прямо навстречу нежданным пришельцам, задевая при этом на своём пути ботинки мужчин подвижными тонкими хвостами. Вскоре всё же выяснилось, что рогатый зверь с длинными пёсьими ногами жив, хотя и тяжело ранен – из груди у него торчало короткое древко стрелы, и падальщики, судя по всему, ждали, пока их добыча издохнет. Очевидно, он стал жертвой каких-то охотников, однако сумел убежать от них (или от него, если охотился только один человек) и нашёл затем в артериальном кармане своё последнее пристанище. Но на этом его злоключения не закончились, потому что судьба определила ему обрести вечное упокоение в желудках добродетельных братьев. Козлодогу перерезали горло, содрали с него шерсть вместе с кожей, выпотрошили тушу и разделили её на части. Пока мясо жарилось, а суп из головы животного был уже съеден, члены общины расселись вокруг Тедеклия и терпеливо ждали, когда лакомое угощение будет готово, а он тем временем закончит священный ритуал благословения и раздаст кусочки мозга, языка и мяса с черепа несчастного зверя самым благочестивым и достойным соратникам.

Люди экипажа сидели в отдалении и с заметным отвращением на лицах взирали на своих попутчиков. Сами они не употребляли мясо в пищу, и в дороге им приходилось питаться лишь теми запасами хлеба, овощей и фруктов, какими они заполнили дорожные сумки, когда покидали родные места. Следуя их примеру, Шасгат сразу же после присоединения экипажа к Святой Миссии Братства Божественной Истины решил больше не есть мёртвую плоть животных и таким образом вернуться к вегетарианским традициям своего народа, которые ему пришлось вынужденно нарушить, пока его держали взаперти в деревянной клетке. Сейчас, при разговоре с командором, он невольно вдыхал едкий запах жарящегося мяса козлодога и дивился явному нетерпению братьев, ожидающих свою порцию.

– Или ты не хотел убегать? – Ферлат, похоже, твёрдо собрался получить ответ на интересующий его вопрос.

– А ты весьма настойчив, друг! – ухмыльнувшись, отозвался эзотерик.

– Просто мне непонятна твоя странная привязанность к этим грубым невежам.

– По крайней мере, у них есть вполне определённая задача. Они не дикие грабители и не кровожадные убийцы.

– Но ведь ты рассказывал, как они уничтожили довольно много людей, в том числе и твоих сородичей, а тебя самого лишили свободы. Учитывая эти обстоятельства, мне кажется удивительным, что ты их оправдываешь.

– Человеческий разум слишком слаб, и своими мыслями мы не способны постичь даже малую толику хитросплетений сложных линий судьбы, ведущих к какому-нибудь событию в нашей жизни. То, что поначалу видится нам незначительным или в корне неправильным, может в будущем привести к неожиданно благоприятному результату. Разве мог я подумать в тот момент, когда воины Тедеклия убивали моих соплеменников, что это станет началом освобождения всех народов ковчега от угрозы истребления и порабощения?

– Ты хочешь сказать, что твои друзья погибли ради великой мечты?

– Нет. Это не совсем правильная интерпретация моих слов. Их смерть была лишь одним из первых шагов к ней. Сами того не осознавая, они пожертвовали собой только с одной целью: жестокая расправа над ними должна была спровоцировать мой страх.

– Для меня это звучит как-то туманно, – обронил, нахмурившись, старейшина. – Будь добр, поясни!

– Именно страх заставил меня отбросить идеалы родного племени и согласиться служить Братству. Будучи Предсказателем, я в то же время оставался всего лишь ничтожным рабом, но это, казалось бы, унизительное положение всё-таки в результате позволило мне войти в доверие к вождю и склонить его к Святой Миссии.

– Однако изначально это ведь не было в твоих планах...

– В первое время у меня вообще не было никаких планов, – рассмеялся Шасгат. – Как раз это я и пытаюсь тебе втолковать. Мы не знаем, как наши поступки влияют на судьбу.

– Скорее, судьба влияет на наши поступки.

– Вот видишь, ты уже говоришь почти так же, как и я.

– У меня хороший учитель, – усмехнулся в свою очередь Ферлат.

– Мне нравится твой юмор. Не мне учить тебя, командор. Твои знания огромны.

– Ты прав только в том, что касается навигации и астрономии. Даже если я действительно стану твоим учеником, ментальные сферы мироздания всё равно останутся для меня загадкой. Да и возраст у меня уже немалый, чтобы учиться чему-то, что кардинальным образом отличается от моих представлений.

– Пусть каждый из нас занимается своим делом, и тогда мы достигнем желаемого эффекта.

– И Тедеклий?

– И он тоже... Благодаря ему и его людям, мы благополучно дойдём до рулевой рубки. Они обеспечат нашу безопасность и в пути, и на месте.

– Там опасно? Что ты видел своим внутренним оком?

– Я не заметил в рубке каких-нибудь людей, но моё видение было кратковременным, поэтому не стоит сильно полагаться на то, что там не окажется потенциальных врагов.

– В таком случае только бойцы Главного Брата смогут защитить нас. Мы, экипаж, не являемся воинами и не способны к насилию.

– В этом вы похожи на нас, эзотериков, и всем нам придётся смириться с грубостью братьев. Они же, по сути, стали нашими хранителями.

– Хранителями, которых мы боимся...

– Уверен, что это только временное явление. Даже сам Тедеклий уже не тот человек, кем был ещё совсем недавно. Страстное стремление осуществить Святую Миссию изменило его в лучшую сторону.

– Наверняка в этом есть и твоя заслуга.

– Спасибо за положительную оценку моих усилий, и за то, что поверил мне в тот день, когда Братство вторглось на вашу землю!

– Хочу тебе кое в чём признаться, – вздохнув, промолвил седовласый старик и погладил рукой свою длинную бороду. – Мы знали, что это когда-нибудь обязательно произойдёт.

– О чём ты? – изумлённо спросил эзотерик.

– Ты помнишь, как я сказал Тедеклию, что мы уже много десятков лет живём в нашем отсеке?

– Конечно, я ведь тогда стоял рядом с вами.

– Так вот, это была ложь. Мне кажется, что пришла пора посвятить тебя в историю моего племени... На самом деле мой народ пришёл к Горе у Озера несколько веков назад. Нашему вынужденному исходу на Новые Земли предшествовали трагические обстоятельства. В ту далёкую эпоху экипаж был достаточно сильным племенем, не столь многочисленным, как, к примеру, биологи, но вполне могущественным для того, чтобы уверенно чувствовать себя на просторах звездолёта и в случае необходимости защищать свою независимость...

– В этом я вижу определённую иронию судьбы, – неожиданно перебил его Шасгат. – Эзотерики и Братство Божественной Истины также когда-то являлись влиятельными народами, а теперь от них остались лишь небольшие группы бродяг, вынужденных бороться за своё существование, причём у меня практически нет никакой уверенности в том, что мои ещё оставшиеся в живых сородичи успешно справятся с этой задачей. Порой мне становится смешно при мысли, что наш жалкий отряд состоит из уцелевших представителей трёх некогда великих племён: Братства, экипажа и эзотериков.

– Ты весьма критичен в отношении нашей экспедиции, – упрекнул друга командор. – Тебе она в самом деле представляется «жалкой»?

– Я никоим образом не принижаю значение экспедиции, но вот её состав кажется мне несколько странным.

– «Несколько» – это ещё слабо сказано, – с доброжелательной улыбкой подметил старейшина, – но, может быть, так даже лучше. У всех нас имеются не только недостатки, но и положительные качества, а также особые таланты, без которых было бы трудно достичь поставленной цели.

– Да, каждому из нас определена своя роль в этой иллюзорной пьесе, что зовётся «Жизнь», и мы по мере своих возможностей стараемся прилежно её играть... Вот, посмотри хотя бы на того молодого мужчину, кто сидит ближе всех к нам во внешнем кругу братьев, – Предсказатель кивком головы указал на пухлого, невысокого послушника с круглым лицом и раскосыми глазами, – его имя – Талгат, и ему в последнее время отведена роль моего охранника и надзирателя, а до него эту «доблестную» обязанность неустанно выполнял Хасан, пока его не убили дикари. Это, между прочим, ещё один ответ на твой недавний вопрос о том, почему я не сбежал от братьев.