Текст книги "Предчувствие весны"

Автор книги: Виктор Исьемини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Часть 2 ДАЛЕКО ОТ СТОЛИЦЫ

ГЛАВА 13 Ливда

Тучи, серые, вязкие, ползли со стороны моря непрерывной чередой. Ветер рвал их в клочья, растаскивал, перемешивал, тучи принимали облик странных существ, которые тут же теряли очертания, смазывались, разлетались в клочья. Где-то далеко на юго-западе проходило теплое течение. Омывая Архипелаг, оно разбивалось о скалы и теряло большую часть сил, но упрямо стремилось к полуострову Легонт... однако преодолеть Мокрые Камни течение не могло, теплые воды заканчивали бег в лабиринте отмелей, исходили туманом, а зимой – питали вязкие серые тучи, которые подхватывал ветер и нес к берегу.

Теперь эти тучи, встречаясь с холодным воздухом побережья, остывали и осыпались колкой снежной крупой над Ливдой. Скверное время для путешествия. Хотя море в этих широтах замерзало не каждый год, навигация прекращалась к концу октября с началом сезона штормов и дождей. Корабли не покинут гаваней прежде, чем установится весенняя погода, так что Ливдинский порт, место средоточия городской жизни, замер, обезлюдел и умолк. Да и в Восточных воротах редко показывались пришельцы. Некому здесь ездить и в погожее-то время. Западная оконечность полуострова Легонт столько раз подвергалась набегам северян, что берега вымерли. Кто не стал жертвой разбойников, отселились в глубину континента. Да и там царит уклад, не располагающий к частым перемещениям. Королевство Сантлак поделено на крошечные владения, господа предпочитают добычу торговой прибыли, так что купцы не пускаются в путь по суше без надежной охраны. Иногда приходится ждать неделями, даже месяцами, пока соберется многолюдный караван для очередного перехода. Здесь все сражаются против всех, так что нет возможности, как в иных краях, заручившись поддержкой какого-либо сеньора, получить защиту.

Тем более теперь, когда сентлакский король томится за решеткой в столице империи. Стало быть, даже жалобу на самоуправство сеньоров принести некому... хотя толку от такой жалобы – никакой, но все же теперь исчезла и эта призрачная возможность. Словом, зимой здесь не странствуют, да еще в непогоду, тем удивительней показалось появление в Восточных воротах Ливды чужеземцев. Больше десятка мужчин, пеших и конных, при двух фургонах, возникли из снежной пелены. Стражники с ворчанием вышли из теплой караулки оглядеть приезжих. Даже меняла выглянул из лавки, чтоб посмотреть на странников.

Солдаты перекинулись с предводителем приезжих парой слов, быстро оглядели фургоны и пропустили. Меняла, стоя на пороге лавки, проводил взглядом путешественников и побрел к воротам, придерживая капюшон плаща, чтоб защититься от укусов снежного крошева. Вошел в караульное помещение и отряхнул одежду.

– Ну, как? Что за путников послал Гилфинг в наш благословенный город? – ухмыляясь, спросил меняла. Когда он улыбался, становились заметны старые шрамы, белые ниточки, пересекающие левую половину лица от скулы к виску.

– Привет, Хромой! – отозвался старший солдат. – Скажи лучше не "послал Гилфинг", а Гангмар сюда их пригнал.

– Очередные гробокопатели?

– Точно... Не устаю удивляться, сколько дурней есть на свете! Прут и прут за этим золотом. Неужто не понимают, что будь и впрямь шанс поживиться, мы, здешние, не сплоховали бы. Мигом разыскали бы клад Меннегерна, чтоб ему Гангмар в Проклятии вертел в зад загнал.

– Ты прав, конечно, Гедрих, – согласился Хромой. – Этим дурням невдомек, какие хватские парни у нас здесь, в Ливде, имеются. Но постой! Они же видели тебя в воротах! Могли бы смекнуть, что если золото эльфа не досталось такому ловкачу, то никому не под силу его добыть! Да одного взгляда на твой геройский вид должно было хватить...

– Тебе бы все шутки шутить, Гангмар тебя забери, – беззлобно выругался солдат, – не язык у тебя, Хромой, а жало змеиное.

– Гедрих, ты преувеличиваешь. Просто я наглею оттого, что его светлость ко мне хорошо относится. Разве ты знаешь хотя бы одного придворного лизоблюда, который не злоупотребляет расположением господина?

Солдаты улыбнулись, даже Гедрих повеселел.

– Тут ты попал в точку, меняла. Все до единого придворные, с которыми я на короткой ноге, именно так себя и ведут. А знаком я изо всей их паршивой братии только с тобой.

– Ладно, шутки шутками, но его светлость в самом деле пожелал меня сегодня увидеть за час до вечерни. Так что я закрываю лавку и мчусь в Большой Дом. Приглядите за моим хозяйством? Ну, то есть, когда городское ворье станет растаскивать спрятанные там фамильные ценности, чтоб хотя бы дверь с петель не сняли. Там очень дорогой замок.

– Ладно, Хромой, будем поглядывать.

– Ну, храни тебя Гилфинг, добрая душа. Завтра ты снова с утра?

– Да, с утра заступаем.

– Значит, завтра увидимся, если меня не прикончат из-за какой-нибудь придворной интриги.

Меняла попрощался с солдатами и вышел из караулки. Сырой ветер тут же швырнул в лицо горсть мелких снежинок, Хромой поспешно натянул капюшон и побрел прочь от ворот. У собственной лавки он задержался и подергал замок. Охранное заклинание было в порядке. Меняла перешел на другую сторону улицы, где не так доставал противный ветер. Под ногами хлюпало и чавкало – как ни буянили ветра, настоящих зимних холодов они не принесли...

***

Улицы Ливды были безлюдны. Торговля на рынке давно закончилась, рыбаки на промысел не выходили, так что у горожан не было поводов покидать жилье и соваться под снег.

Меняла, кутаясь в плащ, пересек восточную часть города и вышел к Большому Дому, где до недавних пор заседал городской Совет. Теперь здесь располагалась резиденция графа Эрствина. Чтобы добраться ко входу в огромное здание, нужно было пересечь площадь. Хромой, браня непогоду, покинул улицу, где стены домов давали хоть какую-то защиту от непогоды, и побрел по открытому пространству. Ветер с воем швырял пригоршни снега в лицо, закручивал крошечные белые вихри и гнал поземку, так что, казалось, площадь колышется и плывет под ногами...

У входа в центральную, увенчанную башенкой, часть Большого Дома топтались солдаты. Двое имперских вояк в тяжелых и длинных, почти до земли, накидках облезлым мехом наружу. Должно быть, обувка у парней была худая, у них мерзли ноги, и солдаты топтались, непрерывно постукивали сапогами, и уже сбили снег по сторонам высокого крыльца в чавкающую грязную кашу. Больше всего они напоминали дрессированных медведей, выпрашивающих неуклюжим танцем на ярмарке монетку для поводыря. Аккомпанементом служил вой ветра да перестук рукоятей алебард. Когда Хромой почти добрался к крыльцу, распахнулась дверь, выпуская согбенную фигуру в темном. Человек целеустремленно просеменил мимо охранников и скрылся в снежной заверти.

– Славный денек сегодня! – окликнул меняла стражников. – Я нынче зван к его светлости.

– А, ну проходи, – кивнул солдат.

Проверка приходящих в Большой Дом в обязанности этих охранников не входила. Алебардщики у двери – скорее, дань традиции. Обычай. Когда меняла приоткрыл массивную дверь, ветер сделал попытку прорваться вместе с ним внутрь, и Хромой вступил в Большой Дом, окутанный вьюжным облаком.

Едва дверь захлопнулась, и ветер, лишенный добычи, недовольно взвыл за стеной, к Хромому шагнули двое вооруженных охранников. Эти были не в имперской форме, а в сером и фиолетовом – цвета графа Эрствина. Корме охраны, за дверью оказалось еще с полдюжины человек – прислуга, какие-то просители, пристающие к писарю. Писарь морщился и был недоволен. По широкому коридору взад-вперед прогуливались монахи в темных потрепанных накидках. Человек, вышедший минутой раньше из Большого Дома навстречу Хромому, тоже был священником. Странно.

Меняла откинул капюшон, на пол осыпались мелкие брызги. Графские солдаты узнали гостя, тот, что постарше, сказал:

– Хромой, его светлость уже спрашивал о тебе. Поднимись наверх, там спросишь, где он ожидает.

Пришелец кивнул и двинулся к лестнице. Когда проходил мимо монахов, те как раз брели навстречу. Лица показались Хромому незнакомыми, впрочем, меняла и не думал, что знает всех ливдинских святош в лицо. Пять раз пробили часы на башенке. Навстречу меняле сверху по лестнице вереницей пошли лакеи и служанки. Из нынче отпустили пораньше.

На втором этаже тоже стояла охрана, еще двое в серо-фиолетовом.

– Граф уже спрашивал о вас, мастер, – укоризненно заметил Гойдель ок-Ренг, оруженосец его светлости. – Он ожидает в покое с попугаем.

– Я мчался под всеми парусами, но шторма и скалы... Он один? – осведомился гость. – Или с ним толпа монахов? Я смотрю, в Большом Доме черно от их братии.

– Черно? Всего-то четверо монахов, позавчера заявились. Правда, его светлость, в самом деле, дважды подолгу с ними толковал. Но сейчас он с сестрой, мадам Лерианой.

Меняла вздохнул, молчаливая родственница графа Эрствина будила в Хромом странные чувства.

***

Едва меняла постучал, дверь тут же распахнулась, как будто граф ожидал, стоя у входа.

– А, Хромой! Заходи! Эй, Гойдель! Ко мне никого не пускать, все дела – завтра!

Граф посторонился, пропуская гостя. Меняла шагнул в дверь и взялся за шнурки, стягивающие ворот плаща... Тут он заметил мадам Лериану. Девушка сидела у камина с вышиванием в руках. Сейчас ее пальцы замерли, Лериана, склонив голову набок, глядела на пришельца. Тот отвесил поклон.

Двоюродная сестра графа Эрствина очень редко говорила, многие после первого знакомства принимали ее за немую. Похоже, Лериана предпочитала не привлекать внимания, носила широкие платья светло-серых оттенков и туго стягивала светлые волосы на затылке. Держалась неизменно скромно и предпочитала не появляться на людях. В тех случаях, когда ее присутствие было необходимо из соображений этикета, старалась занять местечко в темном углу и опускала глаза. Эрствин не обращал внимания на поведение сестрицы, поскольку девушка вела себя так и прежде, когда жила в замке Леверкой на правах бедной родственницы. Потом, когда из замка их вышибли соседи, скромное поведение Ланы, как называли ее родичи, оказалось вполне подходящим и естественным для изгнанницы... Словом, Эрствин воспринимал застенчивость девушки как должное и ни с кем не обсуждал. Новые знакомые подозревали некую семейную тайну либо считали, что девица – дура, а потому, полагали, его светлость не хочет обсуждать убогую с чужими. Граф же просто не понимал, в его возрасте Мир принимают как должное, не задаваясь лишними вопросами. Эрствину скоро должно было стукнуть тринадцать.

Так вот, единственным человеком, на кого Лериана не избегала глядеть, был хромой меняла из лавки у Восточных ворот. Вот и теперь, стоило появиться Хромому, девушка уставилась на него широко раскрытыми глазами. Менялу всегда смущал этот взгляд, и теперь он поспешно отвел глаза, преувеличенно аккуратно распутывая узелки на вороте. Стянув плащ, пристроил его на крюках под облезлым чучелом попугая, невесть как оказавшимся в Большом Доме. С плаща тут же начала капать грязноватая водица, собираясь в лужу под стеной.

– Хромой, садись! – позвал Эрствин, усаживаясь в кресло у камина. Массивная мебель старой работы была для мальчишки чересчур громоздкой, так что граф подобрал под себя ноги и обхватил колени руками. Меч, слишком тяжелый для юного вельможи, стоял у кресла, сбоку.

Меняла осторожно придвинул другое кресло и расположился напротив Эрствина, так чтобы не оказаться спиной к его кузине. Девушка отложила вышивание, вскочила и вышла из комнаты, оставив дверь приоткрытой. Хромой подумал, что, наверное, нужно бы встать и затворить дверь, но Эрствин уже обратился к нему:

– Ну, что нового слыхать?

– Что может быть нового у Восточных ворот? – пожал плечами меняла. – С утра крестьяне едут на Овощной рынок, в два часа пополудни они, распродав товар, выметаются из нашей Ливды. Что еще... Ну, очередная партия охотников за сокровищами объявилась. Этим и зима не помеха.

– Да... А стража с маяка видела в море парус. На север прошел большой корабль.

– Ты бы запретил стражникам пить на посту, что ли? Зимой никто не ходит, даже северяне.

В дверь вошла Лериана с подносом в руках. Кувшин, бокалы и ваза с фруктами – должно быть, заранее приготовила к приходу гостя. Двигалась девушка осторожно, даже губу прикусила от сосредоточенности. Серебряный бокал, украшенный тонкой чеканкой, звякнул и покачнулся. Хромой вскочил, принял поднос. Лана улыбнулась. Ее редкие несмелые улыбки – также, как и взгляды – доставались одному лишь Хромому. И это выводило менялу из равновесия.

ГЛАВА 14 Верн. Северный залив

– Да я тебе точно говорю, парус! Даже два! Двухмачтовая посудина!

– Откуда? Ну, сам посуди, кто может идти в такую непогоду? Мерещится тебе, гангмарова напасть, наваждение, не иначе... Некому там быть, в море.

– А я вижу.

– Как ты можешь видеть? Вон как метет.

– Так, вроде, стихает снег...

Стражники скучали. Особого проку в наблюдении за морем сейчас не было, в самом деле, зимой никто не ходит у здешних берегов. Тем более, в последнюю неделю похолодало, у берегов стали скапливаться льдины. По ночам они схватывались белесой матовой коркой, а днем не успевали оттаять – замерзшая полоса вдоль берега росла, ширилась. Лишь в устье Ораны во время прилива наледь ломалась, распадалась на угловатые куски с вмерзшими бревнами, палками и мусором, принесенным рекой. Льдины носило затем туда и сюда, они представляли собой дополнительную опасность для небольших судов.

В такое время года если какой-нибудь корабельщик рискнет выйти в море, и тот не решится приблизиться к устью Ораны, знаменитому сильным приливом. Однако распорядка караулов никто не отменял, так что вернские стражники исправно несли караул на бастионах, ограждающих порт. Сегодня командовал караулом сержант Ральк, и ему показалось, что он различает сквозь застилающую горизонт серую пелену двухмачтовое судно.

Десятник Торкер спорил. Скорей, из желания поболтать, потому что торчать на башне скучно, но у Ралька не возникало желания препираться попусту, тем более, что Торкер был не только подчиненным, но и тестем сержанта, и имел скверную привычку: обсуждать с домашними любой промах Ралька. Ральк не обижался, но все-таки...

– Смотри-ка, в самом деле, посветлело небо.

Снег стих, да и ветер немного унялся. Теперь Ральк был уверен – сквозь завесу медленно опускающихся пушистых снежинок он различает в море темные треугольники парусов. Хотя сержант не сомневался в собственной правоте, возобновлять спора не стал. Разумеется, странный корабль пройдет мимо, да еще и обогнет опасное устье, так что Торкер не признает промаха, даже если и разглядит вдалеке судно. Корабль все равно пройдет слишком далеко, а посему можно будет смело врать, будто в море не видать ничего.

Вскоре стало еще светлей, снег прекратился, установился ровный спокойный ветерок с моря. Тучи расползались, и вот показался первый солнечный луч. В облаках образовалась прореха, открылась блестящая, будто лакированная, лазурь. Ветер с моря становился все сильнее, синева клином врезалась в облачный покров над городом, а два косых паруса, явившиеся поначалу серым пятнышком в зеленоватом море, росли и росли, обретая форму и наливаясь цветом.

К Вернскому порту шел корабль, небольшая двухмачтовая галера. Сейчас весла были упрятаны под палубой, черные паруса надувались колдовским ветром.

Галера выполнила маневр, разворачиваясь ко входу в гавань – маги, сотворившие заклинание Спешащего Ветра, скорректировали направление, теперь ветер дул в лицо Ральку. Сержант перегнулся через парапет, высматривая внизу скучающих солдат.

– Эй, Нирс! Один корабль! Давай сигнал!

– Чего? Корабль?! – Рыжий стражник, похоже, не верил собственным ушам. – Корабль? Здесь?

– Давай сигнал, Нирс! – с нажимом повторил Ральк.

Рыжий заторопился, скользя в утоптанном снегу – и вскоре над бастионом поплыл густой звук сигнального колокола. Вернские маги зачаровали колокол, так что слышно было далеко. Ральк снова поглядел на море, галера здорово приблизилась, уже можно различить энмарские вымпелы на мачтах, надутые черные паруса и трепет паутины снастей. На палубе мерно вспыхивают разноцветные огоньки, энмарские маги-Самоцветы поддерживают Спешащий Ветер.

Внизу загрохотали огромные железные барабаны, сматывая цепи, запирающие вход в бухту. Маги спешат, гонят черную галеру, им ждать недосуг. Вот охрана и торопится освободить проход. Интересно, что погнало энмарцев в путь посреди зимы? Какой барыш мог настолько соблазнить этих торгашей? Ральк пожал плечами в ответ собственным мыслям. Скорей всего, он так и не узнает, зачем пожаловали южане. Ну и Гангмар с ними.

***

Под солнечными лучами, которым магия южан распахнула окошко в завесе облаков, волны вместо свинцово-серого вдруг приобрели зеленый цвет, заиграли яркими бликами. По добрым зеленым волнам черный корабль заскользил тише, палубная команда убрала один из парусов и уменьшила площадь оставшегося. Приподнятый бак галеры равномерно поднимался и опускался, волны с шипением раздавались под ним, обнажая жало тарана.

Маги сбавили напор Спешащего Ветра. Цепи, запиравшие порт, опустились, энмарская галера вошла в бухту и медленно развернулась, устремляя бушприт к свободному месту у причала.

Шкипер и маги действовали согласованно, так что, ткнувшись бортом в причал, корабль замер. На пристани засуетились вернцы. Разумеется, торжественную встречу никто не готовил. Поскольку зимой навигация прекращается, в порту не нашлось должностных лиц сколько-нибудь значительного ранга, и к сходящим на берег энмарцам вышел лишь писарь из портовой службы.

На черном корабле свернули парус и спустили сходни. У лееров толпились маги в разноцветных накидках. Оборванцы из портовой прислуги, тыча пальцами, указывали друг дружке красные плащи Рубинов, синие – Сапфиров. Всего магов, считая и учеников, было десятка два, очень большое число. Помимо представителей могущественных кланов присутствовали и Бериллы с Агатами, а также единственный Алмаз. Чародеи поглядывали на толпу сверху вниз, демонстрируя подчеркнутое равнодушие.

Что энмарцев погнала в путь важная причина, сомневаться не приходилось. Оставалось лишь гадать, в чем здесь дело, какие тайные дела заставили энмарцев бросить вызов зиме. С писаришкой гости долго говорить не стали, сказали только, что торговать не намерены, возьмут воды, кое-каких припасов, да и отчалят. Имея на борту таких магов, как Самоцветы, не страшно идти в ночь.

Вернские босяки на всякий случай посторонились, когда полдюжины энмарцев двинулись через пустующий порт. В город собрались, побеседовать с синдиками. Когда важные персоны удалились, местные попробовали заговорить с матросами, те пожимали плечами – им не велено распространяться о цели плавания... Хотя и так понятно – галера идет в Северный залив. Дальше на восток Тихая Гавань да Нелла. Должно быть, в один из этих городов? Ведь не может случится такого, что цель невероятного плавания – маленькая пристань незначительного поселения? Матросы снова пожимали плечами. Им не велено...

Делегация возвратилась под вечер, сопровождаемая местными должностными лицами и повозками. На берегу к этому времени собралась порядочная толпа. Зимой скука, заняться нечем, вот вернцы и собрались поглазеть на энмарскую галеру. Все-таки развлечение. Одни, замерзнув, уходили, появлялись новые. Когда повозки, грохоча, въехали на причал, матросы оттеснили толпу и принялись грузить в трюм бочонки, ящики, тюки и связки колбас.

Затем на причале появились монахи. Этих было много, три десятка. По толпе зевак поползли объяснения – это волонтеры Белого Круга, будущие гилфинговы воители. Откуда-то всплыло название пункта назначения: Нелла. Большой порт, столица герцогства, которое граничит, между прочим, с захваченным эльфами Феллиостом. С клириками все понятно, капитан согласился взять попутчиков. Но какая нужда погнала южан в путь зимой?..

Монахи дождались окончания погрузки, затем гуськом двинулись по трапу на борт черного корабля. Уже стемнело и разноцветные фонарики, зажженные корабельщиками, окрашивали в пестрые тона белые одежды волонтеров.

Вернские синдики церемонно распрощались с южанами, те поднялись на корабль, затем матросы подняли трап. Толпа посторонилась, оборванцы из причальной команды прошли к кнехтам, чтобы по сигналу отдать концы. Странный корабль готовился отчалить.

***

Ночью судно двигалось медленно, избегая приближаться к островкам в устье Северного залива. В темноте и опытные маги могли не уберечь от скал и отмелей.

С рассветом на галере поставили второй парус, сложный фарватер был пройден, впереди лежала широкая водная гладь. Маги, сменяя друг друга, поддерживали силу амулета, который создавал Спешащий Ветер. Черный нос резал волны, впереди над морем – словно гигантский нож раздвигал нагромождения облаков, полоска чистого неба продвигалась впереди черного корабля. За кормой – далеко справа и слева – потревоженные облака клубились, громоздились причудливыми гроздьями и постепенно смыкались вновь, латая проделанную Спешащим Ветром прореху.

Гавань Приюта осталась в стороне, галера держала путь на восток. Налетел северный ветер, Самоцветы скорректировали работу амулета, но бортовая качка усилилась. Монахи-волонтеры, которых разместили в кормовой надстройке, стали по одному, по двое выбираться на палубу. Их мутило. Кое-кто не успевал добраться до борта, энмарские матросы бранили их за испачканную палубу.

К Самоцветам пробрался старший над будущими воителями Белого Круга. Этот переносил качку более или менее терпимо, но его одолели жалобами соратники.

– Мастера, почему так качает? Что случилось?

Колдуны переглянулись – стоит ли отвечать этому ничтожеству?

– Высокие горы остались на западе, здесь северному ветру ничто не преграждает путь, – неохотно пояснил молодой Сапфир. – Северный ветер бьет в левый борт.

– По милости Гунгиллы, – ехидно добавил Берилл.

– А... э... Но мы идем под магическим ветром? Разве вы не можете, создавая свой ветер, убрать остальные?

– Разумеется, – кивнул маг в лазоревом балахоне. – Мы создаем попутный ветер. Однако ничего не можем поделать с тем, что создано Матерью. Да и не желаем ничего делать.

– Это было бы кощунственно! – оскалил зубы Сапфир. – Выступить против воли Великой.

– Что же делать? Братья плохо переносят качку...

– Как это что? – Сапфир еще больше развеселился. – Молиться, разумеется! Просите Гунгиллу, чтоб уняла ради вас северный ветер. Вдруг Прекрасная в самом деле сотворит для вас чудо? Иначе, как чудом я этого не назову. Северные ветры здесь дуют зимой всегда, и если качка прекратится, мы будем знать, что на борту у нас – великий угодник.

Монах побрел обратно на ют, хватаясь руками за все, что могло служить опорой. Матросы, которые на палубе расхаживали уверенно, посмеивались, провожая страдальца взглядами. Его качало, и то, что он бормотал себе под нос, скорей было проклятиями, чем молитвой.

Когда пассажир убрался, Самоцветы похихикали. С черной галерой Энмар послал опытных чародеев, имеющих богатый опыт и уверенно владеющих мореходной магией, им не в диковинку была обычная качка, так что мучения неопытных путешественников развлекали Самоцветов. Отсмеявшись, старший из магов, седой Алмаз заметил:

– Не нужно, друзья мои, насмехаться над ними открыто. Его императорское величество благоволит к монахам и Белому Кругу особенно. Так я слыхал.

– Не нужно... Не нужно поучать нас! – дерзко откликнулся юный Сапфир. – Мы не сказали этому сухопутному ничего такого, что может быть расценено как насмешка!

Когда поблизости не было чужих, Самоцветы тут же вспоминали о собственных распрях. Между кланами магов издавна шло соперничество, которое не прекращалось даже в походе.

– Монах разозлился, – сдержанно напомнил Алмаз.

– И что с его злобы? Их братия всегда нас недолюбливала. А эти... – Сапфир пренебрежительно махнул рукой. – С этими мы расстанемся в Нелле и более не увидимся никогда. Монахи отправятся на север, где их перебьют эльфы, нам же дорога – на юг!

Все умолкли, задумавшись о том, что ждет посольство на юге...