Текст книги "Предчувствие весны"

Автор книги: Виктор Исьемини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 45 Вейвер в Сантлаке

В «Золотой бочке» вечером праздновали. Накрыли длинный стол, выставили яства – все, что нашлось под рукой. Особых разносолов не было, некогда оказалось их готовить, но уж выпивки было много, в ход пошли запасы из подвалов постоялого двора.

Хозяин, распаренный, чисто отмытый, созвал гостей. Рядом с ним, розовым и лоснящимся, жена казалась бледной и увядшей – будто она, а не муж, провела месяц в тюрьме. Возможно, причиной было то обстоятельство, что деньги на взятку отдавала именно она. Сейчас супруг счастлив, он уже десять раз простился с жизнью и готовился к худшему... конечно, завтра он протрезвеет и осознает, что деньги, скопленные долгими годами праведных трудов – ушли, пропали без возврата. Но теперь он празднует чудесное избавление, ему плевать на все – он жив!

Батраки, делившие заключение с хозяином, переживали куда меньше, они-то ничего не потеряли. В другой ситуации могло бы показаться обидным, что они могли сгинуть ни за что, просто потому, что оказались рядом, да и спаслись точно так же – за компанию, заодно с хозяином, будто они и не люди вовсе, а этакий довесок, дополнение к хозяину "Золотой бочки"... но сейчас им было не до философских рассуждений. Спаслись же! Могли бы с жизнью распрощаться, да гилфинговой милостью – живут! Посему работники с радостью, не мудрствуя, пили за здоровье хозяина, за здоровье славных чужеземцев, которые так здорово пособили вейверцам, за все хорошее и доброе.

Был в числе приглашенных, разумеется, и ткач. С ним у товарищей по несчастью отношения остались не слишком дружескими, незадачливого мастера винили в общей беде, мол, все из-за него началось... Но что было, то было, а ныне – все на свободе и могут есть и пить в свое удовольствие, а и чего же не есть и не пить, если могут? И ели. И пили. Много хвалили Гедора, он кивал в ответ на добрые слова, но помалкивал, разве что изредка цедил, будто нехотя: мол, скверный порядок здесь, в Вейвере. Любой может пострадать, любого могут схватить по ложному доносу, по ничтожному подозрению. Эх, не так все на побережье...

– Что ж ты, мастер, уехал-то из такого чудесного места? – выкрикнул ткач после того, как Мясник в очередной раз вспомнил родные края. – Да еще в нашу-то дыру?

Ткач не разделял общего веселья. Он уже видел, то, что трактирщик пока что не осознал. Его-то жена внесла не собственные деньги, и теперь ткачу до самой смерти с цехом не рассчитаться.

– Мир велик, – пожал плечами Гедор. – Пожил там, поживу и здесь. Может, задержусь в Вейвере... А может двину прочь. Вот весны бы только дождаться...

Конечно же, все принялись уговаривать Гедора не бросать город. Приглашали оставаться у них, обещали помочь обустроиться, поддержать и если он лавку выкупит – каждый день к нему за всяким товаром... Мясник выжал из себя бледную улыбку и предложил лучше выпить за хозяина. Толстый хозяин "Золотой бочки" с воодушевлением заорал, что если бы не прислал Гилфинг добрых постояльцев – гнить бы ему в петле.

– Да ежели бы не ты, мастер, меня бы и в живых уже не было! Я будто заново родился, вот ей-ей, нынешний день запомню и стану, будто именины, праздновать! Оставайся в Вейвере, не уезжай, да и живи у меня, сколько пожелаешь. Я и гроша не возьму за твои комнаты, живи так!

Гедор снова улыбнулся и обещал подумать, но жить бесплатно отказался. Хозяину теперь туго придется, нужно дело сызнова поднимать, за месяц, небось, много чего в упадок-то пришло. Нельзя в такое тяжкое время без платы комнатами пользоваться.

– Да я, да ведь из доброго же чувства... – затянул охмелевший хозяин.

Однако Гедор оборвал его и отрезал, что слышать не желает.

– За доброе чувство благодарю. Но что мне дают – я за то всегда плачу. Не спорь, почтенный. Я всегда плачу.

***

Гости зашумели, застучали кружками, требуя вина – по кругу пошел кувшин. Еще раз выпили за славного мастера Гедора, который платит всегда. Такой хороший человек – городку Вейверу невероятно повезло, что добрый мастер остановился именно у них! И именно в «Золотой бочке»! И, конечно, следует выпить за самый лучший из постоялых дворов и его щедрых хозяев... Сказать по правде, гостям было уже неважно, за что именно пить. Кувшины появлялись на столе и тут же опорожнялись непрерывно, но вино не заканчивалось. Если уж владелец «Золотой бочки» решил устроить праздник – то получится праздник! Будьте уверены...

Получасом позже Дела сказала, что у нее болит голова, Гедор помог супруге встать и отправился проводить ее в постель. Покинул стол и Селезень, сославшись на старческие недуги. Гедор в самом деле привел жену в комнату, но сам не остался, выбрался знакомым путем через окно – и отправился на Мельничную улицу. Издали доносился шум – праздник в "Золотой бочке" не только не заканчивался, напротив, застолье только походило к наивысшей точке. Мясник подумал, не стоило ли запретить Торчку оставаться в зале в отсутствие старших. Пацан мог, выпив лишнего, попытаться вспомнить прежние делишки и полезть за чужими кошельками... Но возвращаться не хотелось, ищи потом новый повод свалить...

А город был спокоен. По другую сторону площади стало совсем тихо, под ногами хрустел утоптанный снег. Ставни заперты, из-за них не доносится ни звука, только где-то поблизости хнычет младенец. Тоненькое, будто кошачий писк, нытье... потом стих и малыш – должно быть, пришла мать и дала ребенку грудь.

Скоро весна. С весной начнется движение на дорогах, и оживится торговля даже в таком захолустье, как Вейвер. К весне Гедор должен закончить начатое. К весне город должен подчиниться ночной власти. Мысли немного путались из-за выпитого. Обычно Гедора вино не брало, но день нынче выдался трудный. Хотя разбойник не подавал вида, что беспокоится, на самом-то деле – волновался, очень волновался. В сущности все висело на волоске... даже удивительно, как гладко прошло. Намечалось совсем другое – мелкие беспорядки, незначительные, но неприятные убытки горожанам. В городе обстановка постепенно накаляется, все раздражены, все понимают, что необходимо вмешательство чужака, который сможет примирить... В какой миг ему пришло в голову убивать старого стражника? Мясник сам не помнил, как решился... Однако в итоге все обернулось как нельзя лучше... И скоро весна.

Гедор постучал – тут же послышались неровные шаги.

– Мясник? – окликнул Медуза, отпирая. – Я так и думал, что ты придешь поговорить.

Гость скользнул мимо колдуна, тот оглядел тихую улицу и захлопнул дверь. В жилище чародея ничего не изменилось – все та же неряшливая неуютная обстановка, и Аретита глядит с прежней неприязнью. Гедору было, разумеется, плевать на чью-либо неприязнь, но эта вздорная тетка настраивает Рудигера против него, Мясника. Это плохо, колдун был разбойнику необходим.

Рудигер вошел в комнату следом за гостем и предложил:

– Садись к столу. Пить будешь?

– Нет, в "Золотой бочке" нынче празднуют. Напоили.

– Ну а я выпью немного. Аретита?..

Женщина встала, кутаясь в платок, удалилась на кухню. Что-то с лязгом сдвинула, скрипнула, открываясь, дверца... Хозяйка возвратилась и молча поставила перед мужем кувшин и медный кубок, маленький, украшенный чеканкой. Маг вытащил пробку и налил. Гедор задумчиво наблюдал.

– Ну, – пожевав мягкими губами, произнес Медуза, – за удачное завершение дельца. Тебе повезло, Гедор. Ты, Гангмар тебя дери, даже сам не понимаешь, как повезло...

Маг выпил и засопел. Потом добавил:

– Я очень рад, что решил быть с тобой заодно. Если ты удачлив, это очень много значит в нашем деле.

***

– Ну, – холодно осведомился Мясник, – ты выпил за мою удачу? Мы можем теперь поговорить о деле?

– Да-да, – колдун оживится, – о деле! О нашем замечательном деле!

– Расскажи, Медуза, в чем ты увидел мое везение? В том, что я придумал хорошую историю, и хорошо исполнил задуманное?

– Интересно, с чего тебе вообще взбрело в голову убивать старика? Я согласен, с сенешалем вышло очень ловко, но как ты вообще?..

Рудигер Чертополох хихикнул и потянулся к кувшину – налить еще одну порцию. Аретита неодобрительно покосилась на мужа, но смолчала.

– Я поглядел на него в "Золотой бочке" и понял, что не смогу с таким поладить. Этот человек не стал бы относиться ко мне с уважением. Уважение – вот на чем строятся правильные отношения, – Мясник побарабанил пальцами по столу и закончил, – старик пялился на местных, словно на дорожную пыль. Они для него не люди. Он мог бы и на меня так поглядеть.

– Это верно, он так бы на тебя и поглядел, – колдун поднес кубок к бесформенному носу и принялся раскачивать посуду, любуясь, как играют отблески света в ярко-красном напитке, – и ты думаешь, что новый начальник стражи будет более любезен?

– Не твое дело, что я думаю. У этого пацана, Гертеля, мозги еще не одеревенели. Он поймет, что от него требуется. А если не поймет...

Гедор прекратил постукивать по столу и с хрустом сжал кулак.

– Ты не успел приехать, а уже сменилось два начальника стражи... Думаешь, что сможешь убирать их одного за другим, пока попадется подходящий?

– Повторяю: не твое дело, что я думаю. Что ты знаешь об этом мальце, Гертеле? Что-то интересное? Или просто морочишь мне голову?

Колдун сглотнул вино, со стуком опустил кубок на стол,

– Послушай меня, Мясник. Послушай внимательно. Гертель – родня сенешалю. Понимаешь? Старый стражник глядел на людей, как на пыль, потому что господа так глядят, а пока никто из замка сюда не наведывается – начальник стражи здесь господин. Когда является сенешаль – для него начальник стражи будет пылью. Приедет сеньор, господин ок-Дрейс – перед ним сенешаль окажется пылью. Они так привыкли. Они так живут, их деды так жили, их прадеды так жили. Другого они не то, что не знают – даже вообразить не могут. Уважение... Здесь уважают не крепкий кулак и не мудрое слово, в цене только герб, нашитый на камзол. Я сказал, тебе повезло. Этот блондинчик, которого теперь повесят, он перешел дорожку Гертелю, и он тоже чей-то родич. Они там, в замке, все друг другу кем-то приходятся... Сенешаль решил поставить своего парня начальником стражи в Вейвере, а тут подвернулся ты со своим коварным планом...

– А почему ты мне раньше не сказал? У тебя была такая возможность.

– Чтобы ты не начал дергаться. Ты придумал свой план, и исполнял его. И не задумывался, и не сомневался. Ты смелый и решительный человек, Мясник. Когда такой, как ты, берется за дело, то главное – не задумываться. От сомнений может выйти много зла. После того, как ты зарезал старика, обратной дороги не было, я и не хотел тебя сбивать с толку. Видишь, как все сложилось... удачно...

Колдун потянулся было за кувшином, но передумал. Отодвинул кубок и покосился на жену. Та поднялась, взяла кувшин с кубком и понесла на кухню.

– Хорошо. Зачем рассказываешь это теперь?

– Потому что верю в тебя. Ты не только смелый, но и умный... Когда начнешь изобретать новый план, помни – этого начальника стражи тебе не свалить. А если бы приехал не сенешаль, а ок-Дрейс, то и прежнего, вероятно, тебе не удалось бы убрать. Учти, когда будешь придумывать новое дельце.

– Хорошо, – кивнул Мясник, – я учту. Я учту, когда буду придумывать новое дельце. Скоро весна, Медуза, у нас будет много новых дел.

ГЛАВА 46 Ливда

На следующий день в меняльную лавку заглянул парнишка лет шестнадцати. Лицо его Хромому было не знакомо, но манера держаться, повадки, характерные жесты не оставляли сомнений – парень из «ночных». Чувствовалось, что он старательно подражает ухваткам настоящих разбойников, но сам-то еще не заматерел, поэтому нарочитая неряшливость в одежде и разболтанные жесты смотрелись довольно смешно.

Парнишка открыл зверь и остановился на пороге.

– Ну? – приветствовал гостя Хромой. – Чего изволит сиятельный принц?

– Гы, – отозвался парень. – Ты, что ли, Хромой? Денежку мою разменяешь?

– На подзатыльник разменяю. Могу на два. Говори, чего надо.

– Так ты Хромой?

Меняла молчал, на этот вопрос ответа пацану не требовалось. Естественно, что он явился именно к меняле по кличке Хромой – явился в меняльную лавку. Можно подумать, у Восточных ворот много подобных заведений! Молчание, конечно, долго не продлилось.

– Идем, Хромой, – позвал парень. – Обух зовет.

– Зайди и закрой дверь, – велел меняла. Парень послушался. – Ты видел, что в двадцати шагах от моей лавки?

– Ворота, что ли? – паренек недоумевал. Он позвал человечка к Обуху, меняле положено брать ноги в руки и мчаться, куда велено... Когда Обух зовет, не положено человечку рассуждать.

– А в воротах стража. Думай, что вякаешь.

– Да они не услышат!

– Хороший стражник услышит звон упавшей монеты за три квартала. Ты что, недавно из деревни?

Пришелец насупился и обиженно засопел. Деревенские не любят, когда им напоминают, что они здесь пришлые. Парню страсть, как хотелось стать похожим на матерых разбойников из банды Обуха, он старательно подражал им и вовсе не считал нужным прогибаться перед каким-то менялой.

– С чего ты решил?

– А с чего ты решил, что я с тобой пойду? Ты думаешь, любая деревенщина может сказать "я от Обуха" – и ему тут же поверят?

– Я правда от него... Купец Томен Трот пришел, тебя зовут поговорить. Ну?

– Ладно, – бросил наконец Хромой. – Подождешь меня за углом. Да гляди, не перепутай, в какую сторону валить. К воротам не ходи. У наших стражников глаз наметанный, тебя сразу приметят. Я сейчас подойду.

В Хибары шли молча. Пацан дулся и, вероятно, мучительно размышлял, как ему быть. Оскорбиться, нагрубить – или все же сделать вид, что не в обиде на слова Хромого. На всякий случай юнец еще более нарочито принялся подражать своим кумирам, шел разболтанной неровной походкой, засунув большие пальцы под ремень из толстой кожи, и поминутно сплевывал. Замызганный камзол хорошего покроя, но великоватый, топорщился, потому что был распахнут на впалой груди, чтоб продемонстрировать встречным рубаху – тоже довольно дорогую и очень грязную. Завидный кавалер.

Хромому было не до сопливого провожатого, он раздумывал, что потребуется для задуманного дела и сколько времени необходимо на подготовку. Наконец-то события подходят к финалу, теперь нужно сосредоточиться и ничего упустить. Не шутка – на кону огромный приз! Тот самый, из-за которого отец Эрствина вступил в заговор и из-за которого погиб... Тот самый приз, из-за которого странная девочка Лериана не находит себе места и плачет, когда уверена, что ее не видят...

В Хибарах пацан провожатый почувствовал себя уверенней, здесь его знали, несколько раз он здоровался со знакомыми. У логова Обуха парень заявил:

– Подожди здесь, я схожу...

– Еще чего, – ухмыльнулся Хромой. – Веди наверх.

– Не, у нас не так заведено... – попробовал было возразить юнец.

– Тогда я сам иду, – объявил Хромой, улыбаясь еще шире.

И пошел к двери, у которой ошивались двое молодцов, раза в полтора превосходящих весом спутника менялы.

– Ладно, ладно... – парень торопливо проскочил вперед, чтобы оказаться первым.

Охранники только окинули взглядом менялу и посторонились. Провожатый распахнул дверь и даже придержал перед Хромым. Статус менялы в его глазах несомненно вырос...

***

Обух находился, как и прежде, в пустом зале. Восседал все в том же высоком кресле, похожем на трон. Можно подумать, он целыми днями так просиживает... У Хромого мелькнула мысль – как атаман, ведя сидячий образ жизни, умудряется сохранить поджарую тощую фигуру? Ведь не выходит же он, в самом деле, по ночам на разбой?..

Томен Трот сидел напротив Обуха, третий стул поджидал Хромого. Присутствовал, разумеется, кувшин вина, чарки и миски со снедью. Хромой поздоровался, дипломатично подождал, пока Обух кивнет на свободный стул, и только после этого подсел к столу. Атаман налил всем вина. Молча выпили.

– Кого это ты за мной прислал? – осведомился Хромой, чтобы завязать разговор. Сразу переходить к делу неудобно, в этом доме подобное считается скверным тоном.

– А что, он тебя чем-то обидел? – равнодушно бросил Обух, отправляя в рот кусок мягкой булки. – Нет ведь, не обидел, а то бы ты ему морду разбил. Ты у нас нынче, говорят, на это дело скорым стал...

– Мало ли что говорят, – осторожно сказал меняла. – А я человек смирный.

Хромой заволновался, не известно ли что атаману об их с Лысым делишках, но Обух просто балагурил – так, как принято в Хибарах. И, не заметив беспокойства собеседника, разбойник тут же продолжил:

– Да, паренек еще не обтесался, как следует. Я бы к тебе Пуда послал или еще кого потолковей... работы много, Хромой. Раша пару раз накололи, ты слышал?

– Нет, не слышал. Что-то крупное?

Хромому в самом деле было интересно, насколько удачно сработал Лысый.

– Не очень крупное. Но Рыбаку обидно. Как-то очень уж подряд его обижают, – Обух усмехнулся и снова налил всем вина. – Так что мои ребятки сейчас на улицах. Рыбак своих заслал в Восточную сторону, вынюхивает... ну пусть нюхает, я его понимаю, однако и мне бы не желательно, чтоб он свой нос совал в наши края слишком далеко.

Атаман поднял чарку, гости последовали его примеру. Тема Рыбака, таким образом, была закрыта – и Обух наконец заговорил о деле.

– Ну, Гангмар с ним, с Рашем, у нас – свое. Хромой, купец говорит, что у него все сладилось. Ты как?

– Подготовить кое-что нужно. За ночь, наверное, управлюсь, если прямо сейчас возьмусь, – и, обернувшись к купцу, спросил, – мастер, когда лучше выступать?

– Послезавтра, как откроют ворота. И тут же имеется вопрос. Если со мной будут люди... ну... ну, скажем, заметные люди – это может вызвать подозрения у стражи. Нам бы этого не надо.

– Стража пропустит без досмотра, – пояснил меняла, – у меня договорено, но, опять же, следует заранее уточнить с сержантом. Раз день в запасе имеется, я успею.

– Груз тоже нужно готовить? – Томен Трот был человеком деловым и догадливым, это Хромой сразу понял. Вот и теперь он спрашивал коротко и о важных вещах.

– Да. Сколько бочонков будет?

– Три. – Емкость бочек с хорошим вином для молодых господ они с Хромым уточнили при первом разговоре, теперь следовало обсудить только количество.

– Возьмите еще два с дешевым вином. Для солдат в замке. В каждую бочку мне потребуется влить кое-какой настой.

Купец оглянулся на Обуха, тот кивнул. Тогда Томен Трот снова заговорил с Хромым.

– Настой готов?

– Нет, завтра к утру будет у вас. Но лучше бы передать с кем-то, а нам не встречаться.

– Согласен.

– Я пацана в помощь дам, Хромой, – вставил атаман, – того, что за тобой приходил.

Меняла поморщился.

– Ничего, он справится, если ему все хорошо объяснять, – успокоил Обух. – Кто потребуется для дела?

– Мне нужен Хиг Коротышка.

– Ага, я так и думал, – кивнул Обух, – я рассудил, что если ты обман задумал, Хига не попросишь. Друг он тебе, как-никак. Друга подставлять не захочешь. Ну а если Коротышку с собой хочешь взять, значит, решил без обмана.

Хромой – в который раз – отметил, что Обух гораздо проницательней, чем можно решить, глядя на его курносую физиономию. Непрост атаман, непрост... Вон как тонко рассудил!

– Однако Хиг мне нужен здесь. Возьми лучше Коня. Ну и молодых я дам – Пуда, Гуся...

Ага, понял меняла, Конем Обух теперь немного меньше дорожит, поскольку тайник, который едва не накрыла стража, охранял именно он. Не то, чтобы Конь теперь был под подозрением, но от важных дел верзилу удалят. По крайней мере, временно.

– Обух, мне нужен Хиг. Дело не в том, что мы друзья, он не вызовет подозрений. Конь слишком большой, на него обращают внимание. Мне нужно действовать наверняка. И Пуд тоже слишком крупный, пусть лучше Коротышка подберет кого-нибудь не такого рослого.

Обух задумался.

– Ладно, – решил наконец. – Получишь Хига и с ним еще... сколько тебе нужно парней?

– У меня свои люди, – неуверенно вставил Трот. – Восемь человек, да я девятый. Мы можем помочь, если что.

Разумеется, предприятие Томена Трота – часть организации Обуха, приказчики почтенного купца тоже тертые парни. Дело не в их боеспособности, раз рискуют путешествовать по Сантлаку, значит – бойцы. Вопрос в том, насколько можно им доверять. Теперь пришло время меняле коситься на Обуха, тот снова кивнул.

– Значит, хватит и Хига, – решил Хромой. – Или как он решит. Если Коротышке нужны помощники, он скажет. Так?

– Ладно, – вынес вердикт Обух, разливая по чаркам остатки вина. – Раз не хочешь иметь дело с моим сопляком, тогда Хига завтра же отправлю к тебе. С ним и зелье передашь. В самом деле, лишние уши ни к чему. Ну, дорогие вы мои... за успех.

***

Из Хибар Хромой двинулся в западном направлении, иными словами он держал путь к центру города. По дороге старательно припоминал заклинания, которые могли помочь отбить запах вина. Пьяным он себя не чувствовал, но будет неловко беседовать, источая перегар. Особенно в том месте, куда он собирался нанести первый визит. Конечно, верней было бы подождать до вечера, пока запах выветрится естественным путем, но время, время! Наконец-то началось настоящее приключение, и Хромому не терпелось поскорей окунуться в него с головой.

С запахом вина меняле удалось совладать, но действие магии обернулось неприятным побочным эффектом, вызвав головную боль и горьковатый привкус во рту. Хромой дал себе слово не пользоваться больше этими формулами... и решительно зашагал через площадь к Большому дому. Попасть к Эрствину нечего было и думать, станут еще пропускать к его светлости графу, всяких оборванцев! Поэтому имперским солдатам, стоящим у входа, Хромой заявил, что он здесь по поручению купца, поставляющего графской кухне соль и муку, и что у него дела к казначею. Солдаты только пожали плечами, и старший кивком дозволил зайти.

Внутри посетителей встречали собственные гвардейцы графа в цветах Леверкоя. Этим Хромой заявил, что желает говорить по важному делу с графом или хотя бы сэром ок-Ренгом. То, как уверенно Хромой назвал имя графского оруженосца, произвело на солдат впечатление. Возможно, они знали менялу в лицо – все-таки прежде он бывал в Большом доме частенько. Во всяком случае солдат в серо-фиолетовом подозвал одного из скучавших поблизости курьеров и велел проводить гостя к ок-Ренгу.

Слуга без особого почтения, но достаточно вежливо предложил Хромому следовать за собой. На втором этаже почти сразу отыскался сэр Гойдель ок-Ренг. Юный рыцарь беседовал с мадам Лерианой. Девушка была, как обычно, печальной, молчаливой и глядела в пол, тогда как кавалер заливался соловьем... Курьер хотел было доложить господам, что, дескать, вот этот мастер желает... но Хромой придержал слугу за локоть и сам уверенно направился к парочке.

– Добрый день, сэр ок-Ренг! Мое почтение, мадам!

На лице рыцаря отразилось недовольство, но вслух он произнес:

– Здравствуйте, мастер.

Лериана же неожиданно отбросила апатию и шагнула навстречу гостю. Девушка протянула руку, будто бы желая прикоснуться к Хромому, но тут же сообразила неуместность жеста и замерла. Недовольство сэра Гойделя стало еще заметней.

Хромой согнулся в поклоне.

– Прошу прощения, ваши милости, я не осмелился бы прерывать вашу беседу, если бы не чрезвычайные события. Мадам, сэр, передайте, пожалуйста, нашему доброму сеньору следующее. Было бы очень желательно, чтобы его светлость объявился через три дня у известного ему замка. Во главе вооруженного конвоя, разумеется. И еще одно условие, очень важное – подготовку к походу следует начать не раньше послезавтрашнего полудня. На этом позвольте вас покинуть.

– Брата сейчас нет здесь, – едва слышно прошелестела Лериана.

– Он в соборе на церемонии, – пояснил ок-Ренг.

– Ничего, передайте сообщение, когда он появится. Спешки нет. До послезавтрашнего полудня.

Хромой еще раз поклонился и спешно двинулся прочь.

После Большого дома его путь лежал в Западную сторону. Оттепель окончилась, и ближе к морю задул противный холодный ветер. Если в голове Хромого и оставался хмель, теперь меняла протрезвел окончательно. Район порта, летом оживленный, сейчас был малолюден и пуст. Немногочисленные прохожие жались к стенам домов, порывы ветра надували их плащи и накидки, будто паруса. Люди оскальзывались, неуклюже спотыкались на льду, покрывшем нынче улицы Ливды.

Хромой держал курс на лавку старьевщика. Меняла продрог, когда он добрался к темному переулку, где расположилось заведение Шугеля, вдобавок к холодному ветру, с серого неба посыпались колючие снежинки. Пока что редкие – но чувствовалось, что скоро похолодает еще больше...

Хотя было около трех часов пополудни, порядком стемнело, и окошко лавки старьевщика светилось желтым. Хромой толкнул дверь, валился внутрь и перевел дух в вонючем тепле. Шугель сидел в углу у печи и подбрасывал в огонь неопрятные черные лохмотья.

– Здорово, Старая Грязь! – окликнул хозяина меняла. – А ты здорово устроился. Твой товар неплохо горит, и, по крайней мере, от холода ты не помрешь.

– Завидуешь... – Шугель, похоже, был не в духе, – а ведь твой товар, казалось бы, лучше моего, а? Х-хех-х... Зато деньгами нельзя растопить печь.

– С другой стороны, деньги, как известно, не пахнут. А твой товарец воняет просто омерзительно.

– Поэтому ты ко мне и ходишь. Такие чистюли, как ты, Хромой, тянутся к вони, словно мухи на дерьмо.

– Ты прав, как всегда, о мудрейший! Шугель, мне нужно еще немного твоих травок. Я прекрасно выспался, отведав зелья, и хочу повторить опыт. Ну-ну, не гляди так зло, деньги у меня имеются.

– Я так и знал, что ты заявишься снова. Все готово. Идем-ка...

Старьевщик кряхтя, поднялся и заковылял к своему необъятному столу. Хромой привычно занял место напротив. Шугель канул куда-то вниз, в пахучие залежи товара. Искал он недолго – похоже, в самом деле, ждал. Вскоре на столе стали появляться один за другим пакетики с ингредиентами сонного зелья.

– По-моему, ты не в духе, – заявил Хромой, наблюдая за растущей грудой.

– Точно. Мы сейчас все не в духе. Слыхал, Раша кто-то крепко трясет? Не слыхал? Ну, еще бы, Рыбак старается держать в секрете, виду не подавать... Но слухи-то идут!

– А что, сильно твой Рыбак пострадал?

– Достаточно, чтобы рассвирепеть, будто ему в штаны тлеющего угля всыпали. Несколько складов разорено, курьера с золотом перехватили. – Шугель спохватился, что сболтнул секретную информацию. – Э, но я тебе ничего не говорил!

– Разумеется, старина, разумеется... ты мне ничего не говорил. Золота много было?

– Сейчас много золота не бывает, не сезон. Хромой, мне ведь тоже ничего не говорят.

– Ладно, ладно... склады, золото... – меняла прикинул, насколько низко ценит его участие в деле Коль Токит. Выходило, что очень низко. – А кто Рыбака щиплет?

– Кое-где стража, кое-где не поймешь, какие ловкачи... Но ведь понятно: кто-то навел! Олухи из городской стражи сами бы не смогли узнать. Стало быть, кто-то пустил стражу по следу, а сам орудует втихаря, пока люди Раша от стражи бегают. Очень ловкий человек здесь дело крутит. Ладно, держи свой заказ. С тебя три келата, и торговаться я нынче не стану! Это цена со скидкой, потому что я надеюсь, ты еще заглянешь.

– Может быть, старина... Вполне может быть. Держи монеты. А в каком количестве жидкости это можно растворить, чтобы зелье не растеряло силы?

– Хромой, ты чего? Я же все подробно написал! Там заклинание есть соответствующее, концентрация не слишком влияет, главное – употребить быстро, пока мана не иссякла.

– М-да, верно, – Хромой сгреб пакетики со стола. – Рассеянный я стал. Старею, видно.

– Ну и зря! Старость в нашем городе – непозволительная роскошь. Мало кто может ее себе позволить.