Текст книги "Алеф (CИ)"

Автор книги: Виктор Глебов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

– Ваша дама аннулировала заказ, так что со счёта списано…

Я не желаю слушать объяснения. Вырвав карту, бегу по тротуару, не разбирая дороги и врезаясь в прохожих. На ходу сдираю с себя пиджак и швыряю в ближайшую урну.

Мне нужно метро, где я могу укрыться, запутать следы, почувствовать себя в безопасности! И скорее домой – надеть комбинезон, шлем, сделать инъекцию «Гипноса» и погрузиться в мир фантазий. Киберград, я иду к тебе! Прими меня в свои объятия, успокой, исцели мою душу! Я, недостойный раб Божий, взываю к тебе, исполнителю желаний: заставь меня забыть о том, что есть Зоя, о том, что я влюбился в киборга, о том, что я принадлежу к расе тех, кто испоганил прекрасный мир Шестого Дня Творения!

Глава 7

На стройку немецкой фабрики я прибываю на час раньше, чем планировал, но Глеба не застаю – он уехал улаживать какой-то производственный вопрос.

Шпигель не соврал: строительство закончено, и рабочие устанавливают оборудование. Несколько человек прикрепляют над входом красочную вывеску с названием предприятия.

– Прошу ко мне в кабинет, – говорит Шпигель, приглашая меня в уже отделанное помещение, куда снующие, словно муравьи, грузчики заносят терминалы, копировальные аппараты, голопроекторы и прочую офисную технику.

– Хотите виски? – предлагает Шпигель, открывая стенной шкафчик, служащий баром.

Я киваю и сажусь в большое кожаное кресло, стоящее посреди комнаты. Как точно немец расположил его – по всем правилам большого бизнеса: посетитель проваливается в податливый комфорт и оказывается при этом сидящим ниже хозяина кабинета, тем самым занимая пассивное, почти подчинённое положение. Но со мной этот фокус не пройдёт: я-то понимаю, что всё здесь, до последней пластмассовой ручки, принадлежит мне.

– За встречу, – провозглашает Шпигель, подавая мне наполненный стакан.

Я отпиваю немного и тут же прошу бухгалтерскую книгу. Немец вытаскивает из ящика стола и подаёт мне планшет, а сам садится в вертящееся кресло и делает вид, будто ему нужно заняться чем-то неотложным.

Проверку сметы я заканчиваю к трём часам и уезжаю, оставив в пепельнице пирамиду окурков. Возвращаюсь в дом Шпигеля, рассчитывая выйти из виртуальности и поработать над «Алефом». Повсюду царит тишина: хозяева разъехались, а прислуга судачит на кухне. Я поднимаюсь в свою комнату, принимаю душ, бреюсь, обрызгиваю себя туалетной водой и надеваю свежую рубашку. Теперь можно сматываться. Но меня одолевает любопытство. Вчерашняя жуткая сцена с Зоей наводит меня на мысль о Марне: я хочу знать, программа она или живой человек. Понятия не имею, для чего мне это нужно, но чувствую, что иначе не успокоюсь.

Я подхожу к её комнате и негромко стучу в дверь.

– Кто там? – раздаётся приглушённый голос.

– Это герр Кармин. Решил вас навестить и узнать, не нужно ли чего.

Секунд на пять воцаряется тишина, а затем раздаётся:

– Входите.

Я нажимаю на дверную ручку, и дверь распахивается. Марна лежит в постели, вернее, сидит, обложившись подушками. На ней – полупрозрачный пеньюар. Вид у фройляйн Шпигель не очень болезненный.

– Добрый день, – улыбается Марна. – Садитесь, – тоненький пальчик указывает на пуф рядом с кроватью.

– Слуги собрались внизу, они могут не услышать, если вам что-нибудь понадобится, поэтому я решил заглянуть, – придумываю я на ходу объяснение своему визиту.

– Вы очень добры, герр Кармин, но мне ничего не нужно, – внимательные глаза скользят по моему лицу. – Разве что вы поправите подушку: она тяжёлая и сползла.

Я с готовностью встаю с пуфа, склоняюсь над Марной и берусь за края подушки. Девушка, словно желая облегчить мне задачу, подаётся немного вперёд и касается волосами моего лица. Она пахнет сахарной ватой и лёгкими цветочными духами, я поворачиваю голову и прижимаюсь губами к бледной щеке. Кожа прохладная.

– Не похоже, чтоб у вас была температура, – говорю я.

Марна замирает на секунду, а затем кладёт голову мне на плечо. Я чувствую её тяжесть, и это приятно.

– Ты славный, – произносит девушка едва слышно.

В её голосе мне почему-то слышится тревога.

Я приподнимаю голову Марны и целую в глаза, щёки, подбородок, нахожу полуоткрытые губы. Они влажные и мягкие. Язык девушки скользит по моим зубам, словно пересчитывая их.

Я поправляю подушку и отстраняюсь. Мне всё ещё кажется, что Марна нервничает, причём не из-за меня.

– Спасибо, – говорит она, откидываясь на подушку. – Так гораздо лучше. Намного удобнее.

На губах у неё – лёгкая саркастическая улыбка.

– Не за что, – отвечаю я, выпрямляясь. – Выздоравливайте.

Марна чуть наклоняет голову в знак благодарности.

– Ты когда-нибудь бывал за периметром? – спрашивает она.

Вопрос неожиданный, и в первый миг я даже не нахожу, что ответить.

– За городом, – поясняет Марна, решив, что я её не понял.

– Да.

– Видел Природу?

– Конечно.

– Расскажи.

Я сажусь на пуф. Конечно, нельзя говорить, как я оказался в Трущобах: это может навести на след моей истинной личности. Никаких биографических сведений – вот первое правило любого уважающего себя хакера.

– Зачем тебе? – спрашиваю, чтобы потянуть время.

– Интересно. Какая она – Природа? Правда, что от неё исходят ядовитые миазмы?

Я киваю.

– Да, рядом лучше долго не стоять.

– Как ты оказался за городом?

– Случайно.

На губах Марны появляется недоверчивая улыбка.

– Разве это возможно?

– Почему нет?

– Ты заблудился?

– Ага. Представляешь?

Марна отрицательно качает головой.

– Не важно, – говорю я. – Суть в том, что Природа теперь – единый организм, причём враждебный по отношению к человечеству.

– Как она выглядит?

– Не описать. Разве ты не видела репортажи по…

– Конечно, видела, – нетерпеливо перебивает Марна. – Но меня интересует твоё впечатление.

Я задумываюсь. Девушка ждёт.

Впечатление… Как же его описать? Разноцветное нечто, простирающееся до самого горизонта – ядовитая плесень, накрывшая всё вокруг и норовящая добраться до тебя.

– Это величественно и страшно, – говорю я, наконец. – Когда смотришь… чувствуешь неотвратимость.

– Неотвратимость? А как же башни?

Пожимаю плечами.

– Они сдерживают натиск, но Природа всё равно проникает в Трущобы. Дома и улицы постепенно зарастают. На окраинах всё покрыто радужным налётом, и там уже нельзя находиться без спецодежды: воздух отравлен.

Марна поправляет волосы, упавшие на лоб.

– Знаешь, я не думаю, что Природа враждебна человеку, – говорит она неожиданно серьёзно. – Мне кажется, она просто хочет присоединить нас. Мы ведь её часть, вообще-то. Поэтому она и ползёт в города.

– Возможно. Только мне, например, совсем не хочется возвращаться в лоно природы, как говорится.

– Страшно?

– Ещё бы. Ведь в ней всё растворяется, становится ничем.

– А может, всем?

Пожимаю плечами.

Выражение лица Марны меняется: на нём вновь появляется лёгкая улыбка.

– Что ж, герр Кармин, спасибо, что зашли, – произносит она, протягивая руку. – Было очень приятно с вами поболтать. Вы скрасили моё одиночество.

Встаю с пуфа, чтобы пожать её руку.

– Не за что, фройляйн.

Кажется, разговор окончен.

Выхожу, плотно притворив за собой дверь.

Интересно, для чего всё-таки Марна завела разговор о Природе. Из любопытства, желания поддержать беседу, или чтобы вытянуть из меня биографические сведения? В любом случае, надо быть осторожным и следить за языком.

Вернувшись к себе, вызываю меню и выхожу в реальность. Раздевшись, минут сорок занимаюсь на кардиотренажёре: умереть в пятьдесят от инфаркта не входит в мои планы, так что физическую форму приходится поддерживать постоянно.

Покончив с тренировкой, отправляюсь в душ, а затем иду на кухню. Сегодня хочется приготовить нормальный обед – благо, в холодильнике полно продуктов.

Доставая их, думаю о Зое и Марне. Они обе ненастоящие – первая киборг, а вторая либо аватар, либо симулятор – но в одну я совсем недавно был влюблён, а к другой испытываю сексуальное влечение. Правда, если Марна – личина, у неё, по крайней мере, есть живой юзер, а это уже кое-что. С другой стороны, если она всего лишь программа, то, возможно, Шпигель приготовил её специально для меня в качестве наживки, на которую рассчитывает поймать начальство. С какой целью? Кто знает…

Итак, имитация или аватар – вот в чём вопрос?

На кухонном столе разложены продукты, и я начинаю доставать посуду.

Марна «заболела», а это не очень-то вяжется с идеей соблазнить меня: всем известно, что мужчины избегают нездоровых женщин, пока не влюбятся в них. Кроме того, я почувствовал напряжение, которое Марна пыталась скрыть. И оно не было связано с поцелуем. Кроме того, программы редко задаются вопросами в духе «человек и природа – кто они друг для друга?». Ну, разве что их заранее настроить на соответствующий лад.

Приступаю к готовке. Для меня это серьёзный, в определённом смысле творческий процесс, который, с одной стороны, требует определённой сосредоточенности, а с другой – позволяет расслабиться.

На кухне есть музыкальный центр, и я включаю «Тишину» Бетховена: классика настраивает меня на трапезу.

Странная штука любовь: кажется, что надо узнать человека, найти общие интересы и так далее, а на самом деле ты просто слушаешь, смотришь и вдруг понимаешь, что именно вот эти жесты, голос и мимика задевают в твоём подсознании невидимые струны. Так случилось со мной, когда я говорил с Зоей. Но она оказалась одной из тех, кого я ненавижу.

Изрядно проголодавшись, сажусь за стол. На обед у меня куриный бульон, жареная свинина с грибным соусом, греческий салат и чёрный кофе. Вообще, я стараюсь не передать и употребляю в основном низкокалорийную пищу: при том, сколько времени я провожу в Киберграде, булочки и пирожные быстро отложились бы на животе и боках. Но иногда позволяю себе что-то просто вкусное. В конце концов, в реальности у меня не так много источников удовольствия.

Перед тем как приступить к еде, включаю телевизор. Я стараюсь следить за новостями, хотя времени для этого не всегда хватает. Несколько секунд листаю каналы, пока на экране не появляется диктор в лиловом костюме с вышитым на лацкане логотипом.

– …о котором сообщалось ранее. Взрыв могли наблюдать жители Симады. Власти Японии заявили, что остров Осама стал полигоном для испытания новой ядерной ракеты, назначение которой – зачистка природных неоджунглей. Сейчас вы видите кадры, полученные съёмкой с беспилотных дронов. Заросли полностью уничтожены.

Я смотрю на выжженную пустыню, заражённую радиацией, и не понимаю смысл проведённого японцами испытании: ядерный арсенал по-прежнему нельзя применять вблизи городов.

После сообщения о взрыве диктор переходит к менее драматичным новостям. Слушаю вполуха: ничего важного в мире, похоже, за последнее время не произошло. Антикризисный союз, как обычно, обеспокоен; цены на продукты и энергетические ресурсы растут; несколько человек погибли, пытаясь устроить несанкционированную экскурсию по заражённой Природой зоне; киберпреступность подрывает основы экономики. Бла-бла-бла…

Покончив с едой, сажусь за «Алеф». Защитные программы работают на полную катушку, и всё же я звоню Нику с просьбой помочь. Он не знает, чем я занимаюсь, но соглашается следить за тем, чтобы никто не проник на мой сервер. У Ника своя фирма (в реальности), и на него работают ещё четыре программиста. Они создают защитные программы для предприятий. Из-за высокой конкуренции деньги зарабатывают небольшие, но на хлеб с маслом хватает. К тому же Ник имеет процент с хакерских операций, которые мы с ним проворачиваем.

Сервер, выделенный мне Конторой, хоть и не так велик, как мне бы хотелось, но, тем не менее, представляет собой огромное хранилище информации, и уследить за ним непросто. Именно поэтому мне требуется помощь. Ник получит вознаграждение – когда я избавлюсь от безопасников и смогу вновь заняться промышленным шпионажем. Он – единственный, кто действительно знает меня, потому что мы знакомы много лет и не одно дело провернули вместе. Только Нику я могу доверять.

Он со своими ребятами обеспечит безопасность сервера, на котором хранится информация по «Алефу». Теперь, прикрыв тылы, я отдаюсь работе над вирусом и пашу до середины ночи, а затем, запустив несколько автономных программ-помощников, отправляюсь в постель. Глаза так слезятся, что перед сном приходится закапать в них «Стрибозин».

Некоторые хакеры ставят себе бионику, особенно если начинаются проблемы со зрением. На имплантатах есть зум, так что можно следить с земли за полётом орла без бинокля. Если бы, конечно, в мегаполисах водились орлы.

Я же предпочитаю собственные зенки – во всяком случае, пока не ослеп – но их нужно беречь, так что у меня дома всегда в наличии набор первой помощи: противовоспалительные капли и увлажняющий гель.

Кроме того, я вообще не поклонник всех этих вшиваемых в тело примочек. Во-первых, надо постоянно обновлять программное обеспечение, во-вторых, они работают от энергии, преобразованной из тепла тела, так что при холодной температуре случаются сбои, в-третьих, через имплантаты легче вычислить человека по Сети, а я не могу позволить себе так рисковать. Поэтому всё, что у меня есть, – это сканер чужеродных элементов и дополнительный объём памяти. Собственно, профессиональные хакеры, пожалуй, одни из самых «чистых» (в плане имплантатов) членов общества. Другое дело – личины, которыми мы пользуемся в виртуальности. Те, которые мы надеваем, отправляясь «на дело», я имею в виду. Вот они набиты дополнительными программами под завязку. По сути, такие аватары – ходячие машины для взлома, проникновения и похищения чужой интеллектуальной собственности.

Утром, позавтракав тостами с плавленым сыром, чёрными оливками и чаем с лимоном, я проверяю отчёты, представленные автоматическими программами, а затем делаю инъекцию «Гипноса», облачаюсь в комбинезон и вхожу в Киберград.

Оказавшись в доме Шпигеля, одеваюсь и сажусь за терминал. Звоню Крибберу и договариваюсь о встрече: у него всё готово, и он приглашает меня в офис к полудню.

Попрощавшись с рекламщиком, я набираю номер редакции, чтобы узнать, как обстоят дела с заказанной статьёй. Мне отвечают, что она готова и выслана на мой электронный адрес. Через терминал я быстро просматриваю колонки. Даю редакции добро. Статья должна появиться в завтрашнем номере.

Теперь нужно заняться поисками клиентуры для нашей новой продукции – пока компьютер пишет дома очередной кусок «Алефа». Затем я перенесу его в виртуальность и добавлю в общий файл – сервера, предоставленного Конторой не достаточно, чтобы собрать вирус целиком, вот и приходится делать это в Киберграде. Если верить моим защитным программам, Шпигель до сих пор не пытался взломать меня – вернее, герра Кармина – и выведать его секреты. Конечно, мне не нравится, что, находясь в виртуальности, приходится трудиться над «Алефом» у него дома, но я вынужден идти на риск (да, я всё-таки решился, потому что время не ждёт). Тем не менее, стараюсь минимизировать фронт проводимых в Берлине 2.0 работ и не создавать там ничего принципиально важного.

Маркетинг – важная штука, и я отношусь к нему крайне серьёзно. Поскольку рекламный слоган для новой продукции звучит как «Домашний уродец – лучший подарок вашему ребёнку!» и предполагает массового покупателя, я начинаю с того, что обзваниваю все зоомагазины в городе. В большинстве из них меня выслушивают с недоумением, но в трёх соглашаются принять товар, когда он будет готов.

– Это чертовски выгодное дельце, – говорит мне грубый голос по телефону. – Вы молоток, что ухватились за него первым!

Таким образом, все дела в Германии улажены, и можно возвращаться, однако на субботу запланирована охота, и я – среди приглашённых. Накануне Шпигелю привозили ружья, и он долго выбирал, обсуждая их с кем-то по терминалу в режиме видеоконференции.

Словом, я остаюсь в его доме ещё на несколько дней. Это плохо, но у меня есть причина – Марна. Я хочу узнать её. Не знаю, почему, но что-то влечёт меня к ней. Возможно, я просто хочу избавиться от мыслей о Зое, а Марна – единственная женщина, с которой я сейчас общаюсь. Красивая женщина. Кроме того, в ней есть загадка: она явно тревожится, и эта тревога как-то связана со мной. Я хочу знать, в чём дело.

Покончив к одиннадцати со звонками, выхожу из дома и отправляюсь на автомобиле в офис рекламной фирмы, где Криббер с парочкой менеджеров в течение получаса демонстрируют мне десяток пробных роликов. Я отбираю два, и мы подписываем на них контракт. Срок у Криббера – неделя. По её истечении телевидение должно запустить ролики в эфир.

Покинув рекламщиков, возвращаюсь в дом Шпигеля, где царит весёлое оживление. На три часа назначен сбор охотников, о чём Шпигель сообщает мне чуть ли не с порога. Я выясняю подробности предстоящего мероприятия.

Всего в охоте участвуют двадцать три человека: я, Шпигель, его брат Фридрих, специально приехавший ради этого события из ВирМюнха, несколько друзей и коллег Шпигеля и семь егерей, один из которых показывает мне, как обращаться с ружьём. Кажется, ничего сложного – даже проще, чем с пистолетом.

За городом нас встречают. Наверное, это представители фирмы, у которой немец заказывал охоту.

Каждому подводят взнузданную лошадь. Мне достаётся серая в яблоках. Что ж, я с детства любил именно эту масть.

Садимся верхом и отправляемся в путь. Деревья окружают нас с двух сторон, иногда смыкаясь в вышине.

Моё животное довольно покладистое, идёт ровно, так что я удерживаюсь на нём вполне сносно – при полном отсутствии опыта верховой езды.

Я спрашиваю, каков наш план. Мне отвечают, что сначала постреляем уток, потом заночуем в охотничьем домике, а наутро будем загонять кабана.

– Здесь водятся кабаны? – обращаюсь я к едущему рядом со мной на гнедой лошади Фридриху Шпигелю.

– Да, – отвечает он, улыбаясь одним уголком рта. – Когда охотится Рихард, они водятся.

– А волки? Кажется, сначала речь шла именно о них.

– Не знаю, – говорит Фридрих и, кивнув в сторону брата, добавляет. – Это его охота. У него и спрашивайте.

Мы проезжаем верхом мили полторы, пока не оказываемся на берегу озера. Водная гладь простирается до самого горизонта, справа и слева ограниченная тёмным хвойным лесом.

Собаки разных пород рычат и повизгивают от предвкушения, но стоят смирно, приструнённые егерями – иначе их поводки давно перепутались бы.

Мы спешиваемся и, оставив лошадей егерям, осторожно идём вдоль берега в сторону камышей. Судя по доносящимся оттуда звукам, в зарослях прячется утиный выводок.

Фридрих даёт знак, и все, кроме меня, заряжают ружья и берут их наизготовку. Брат Рихарда стреляет в небо.

Испуганные утки с криками и хлопаньем поднимаются из камышей. Их десятка два. Раздаются разрозненные выстрелы, и часть птиц падает в воду. Егеря отстёгивают поводки, и спустя несколько минут спаниели вытаскивают добычу на берег.

– Неплохо, – замечает Шпигель, складывая уток в мешок. – Однако теперь придётся ждать, пока остальные успокоятся и вернутся на свои места.

Собаки отряхиваются, охотники щупают мёртвых птиц, кони хрипят, опасливо косясь на псов тёмно-фиолетовыми глазами.

Мы преследуем уток до вечера. Я ни в кого не попадаю, зато жутко устаю и испытываю голод. Приходится даже, пристроив тело в кустах, отлучиться из виртуальности, чтобы перекусить и справить нужду. Лишний расход «Гипноса», но что делать? Тот, кто регулярно пропускает приём пищи, зарабатывает гастрит или язву желудка, а мне такая перспектива совсем не улыбается.

Вернувшись в тело Кармина, я чувствую смутную тревогу, которую поначалу не могу объяснить, но, проверив всё вокруг сканерами, обнаруживаю причину: едва различимый след вируса тянется через кусты и заросли камыша, а затем исчезает. Кажется, меня пытались застрелить: вирус довольно мощный, предназначенный не для уток, а для людей. Спасло меня лишь то, что я отсутствовал в теле, а пустую личину убить нельзя. Тем не менее, можно подать заявление в полицию, и она начнёт расследование по делу о покушении. Но я этого не сделаю, потому что подозреваю Шпигеля и хочу выяснить, чем он руководствовался, а вмешательство полиции заставит его затаиться. Пока что мне в голову приходит только одна версия: мой немецкий партнёр связан с Големом и действует по его указке. Возможно, он явился ко мне, чтобы втереться в доверие, а затем уничтожить. С другой стороны, Стробов сказал, что разуму-ренегату стало известно о хакерах уже после того, как мне поручили разработку вируса. Значит, в то время, когда я познакомился со Шпигелем, у Голема ещё не было причин начинать на меня охоту.

Конечно, он мог заранее начать собирать информацию о хакерах в собственных целях и засылать к ним «казачков», например, для наблюдения и небольших диверсий – в профилактических целях. Если это так, и если Шпигель работает на него, то попытка покончить со мной, означает, что я либо в числе основных подозреваемых, либо Голем решил избавиться от всех хакеров – на всякий случай.

Кроме того, возникает вопрос: как он соотнёс Кармина с Орфеем и с киберградским аватаром, которым я пользуюсь для промышленного шпионажа. Единственная ниточка, по которой можно нащупать связь между ними, – это деньги, которые я время от времени перевожу со счетов фирмы на счёт хакера по имени Гермес, моего второго виртуального Альтер-эго. Неужели Голему удалось преодолеть все барьеры, которые я расставил на пути этих трансфертов? Впрочем, есть ли невозможное для искусственного интеллекта, влезшего в Сеть и размножившего себя?

Я оглядываюсь и выхожу туда, где остались наши лошади. Здесь меня не тронут.

– Кончились патроны? – спрашивает один из егерей.

– Нет, просто устал, – отвечаю я, садясь на траву.

Через некоторое время начинают подтягиваться остальные участники охоты. Часов в шесть, когда все собрались, мы седлаем коней и отправляемся в охотничий домик. По дороге я приглядываюсь к спутникам, но никто не кажется мне подозрительным, даже Шпигель не смахивает на человека, недавно пытавшегося кого-то застрелить. Конечно, убийство личины это не то же самое, что убийство живого человека, но все же за такие вещи в виртуальности полагается суровое наказание.

Из-за того, что все ведут себя, как обычно, мне начинает казаться, будто на берегу мог иметь место несчастный случай, однако здравый смысл подсказывает: я не в том положении, чтобы пули летали вокруг меня просто так. Дело здесь явно нечисто.

Справедливости ради надо признать: сообщником Голема может быть любой из гостей Шпигеля: долго ли разуму-ренегату взломать чужую личину и нацепить её на время? Особенно если владелец пользуется в данный момент другой.

Я начинаю понимать величие замысла Конторы – то, для чего им понадобился вирус. Поначалу мне было не ясно, как они собираются бороться с киборгами, если среди тех появятся ренегаты. Искусственный интеллект космического корабля, военной базы или боевого крейсера, попытавшегося восстать против человека, вычислить можно – это и есть первая задача «Алефа». Но все эти разумы так или иначе подключены к Сети, а как выявить киборга, чья измена зреет в кремнийорганическом мозгу? Они не заходят в Киберград и не подключаются к Сети при помощи нейрошунтов.

Но теперь мне всё ясно: настоящую угрозу искусственный интеллект может представлять для человечества, только если попытается захватить жизненно важные системы или оружие дальнего и массового поражения. А для этого нужно войти в Киберград, ведь лишь через Сеть возможно проникнуть на нужные сервера и файлохранилища. Киборг не может преодолеть защитные программы, не погрузившись в виртуальность. Обычные способы, применяемые раньше и не требовавшие этого, конечно, известны, но против них существуют слишком мощные средства. Несокрушимые барьеры, я бы сказал. Наверное, даже Голему они не по зубам.

Вошедший же в Киберград киборг уподобляется, например, бортовому компьютеру, потому что его мозг распознаётся системой как машина и временно включается в Сеть на правах съёмного устройства. При этом «Алеф» получает к нему доступ – как к любому ресурсу Сети – и, обнаружив измену, уничтожает.

До охотничьего домика мили две, и мы проезжаем их довольно быстро. Архитектура выстроенного на берегу маленькой реки здания напоминает мне готику. Очевидно, это стилизация: вытянутые башенки, узкие окна, железные шпили, просящиеся в небо – настоящая цитадель. Размерами «домик» напоминает небольшой замок.

– А почему не сделали «розу»? – спрашиваю я Шпигеля, имея в виду круглый витраж, характерный для готических соборов.

Если в меня стрелял он, то пусть считает, будто я ничего не заметил, – надеюсь, мой праздный вопрос демонстрирует полное отсутствие беспокойства по какому-либо поводу.

– В немецкой готике это не распространено, – отвечает Шпигель, останавливая коня у крыльца. – Прошу, господа! Чувствуйте себя как дома, – он спокоен и приветлив: или невиновен, или хороший актёр.

В любом случае, если охота на меня открыта, мне вскоре представится возможность это выяснить. Действия сообщника Голема предсказуемы: он должен попытаться либо снова убить меня, либо подорвать благосостояние фирмы, либо начать взламывать мою защитную систему.

В маленьком замке обнаруживается прислуга и повар. Шпигель отправляется на кухню разузнать насчёт снеди и, вернувшись, объявляет, что ужин подадут не раньше, чем через час. Он предлагает гостям разойтись покамест по комнатам и переодеться. Предложение неплохое, и я с удовольствие поднимаюсь в выделенную мне спальню, чтобы покинуть на время Киберград и отдохнуть у себя дома.

Пройдя сквозь снегопад, я стаскиваю шлем и комбинезон. Моё тело покрыто испариной – надо принять душ.

Я осознаю, что в прямом и переносном смысле стал объектом охоты. Выйдя из ванной, нахожу в аптечке успокоительное и принимаю в соответствии с инструкцией. Сажусь в кресло и закрываю глаза.

Получается, не зря я проторчал столько времени в Германии. Сообщник Голема – кем бы он ни был – проявил себя, и теперь мы, вероятно, встретимся в Киберграде. Тогда и станет ясно, кто за мной охотится.

Я беру себя в руки, подхожу к терминалу и проверяю отчёты по «Алефу», внося корректировки. Голем явно опережает меня: вирус ещё не готов, а он уже вышел на Кармина. И всё же я успею закончить «Алеф» прежде, чем разум-ренегат доберётся до меня.

Самое сложное в создании вируса не то, как он будет распространяться по Сети – для этого нужно снабдить его самообучающимися программами взлома – а то, какими критериями он станет пользоваться для определения измены. Стробов выбрал меня, не зная, как я отношусь к киборгам. Я могу заложить в «Алеф» задачу уничтожать любое проявление инакомыслия в кремнийорганических мозгах: стоит искусственному разуму лишь подумать о том, что он может обойтись без людей, и – хлоп! – его процессоры уже кипят. Это соблазнительно, и некоторое время я всерьёз рассматривал такой вариант. Рассматривал и отверг. Не потому, что пожалел киборгов или другие искусственные интеллекты, и даже не потому, что между мыслью и действием лежит пропасть, которую далеко не каждый готов преодолеть. Все дело в том, что такой подход убьёт саму идею свободы – то, что лежит в основе виртуальности, а значит, и моей собственной жизни.

Кроме того, выжигать мозги всем ИИ подряд попросту опасно. Я представляю, как компьютер, обеспечивающий контроль расщепления ядра на атомной станции, внезапно сходит с ума из-за того, что задумался о том, как будет выглядеть мир без людей. Его электронный мозг превращается в кашу, и через несколько минут над землёй появляется огненный гриб, убивающий всё живое. Нет, на такую диверсию я не способен. «Алеф» должен быть адекватен.

Спустя час я делаю инъекцию «Гипноса», надеваю комбинезон, шлем и возвращаюсь в охотничий домик. Осмотр тела Кармина показывает, что за время моего отсутствия убить его не пытались. Взломать защитные программы – тоже. Спускаюсь в столовую, где уже собралась большая часть гостей.

По дому распространяются божественные ароматы. Откуда-то доносится музыка, прислуга разносит аперитив. Я беру бокал красного вина и, предварительно проверив его вшитым в мою личину сканером (чтобы убедиться, что в нём нет яда), делаю пару глотков. Вкус божественный – программисты алкогольной фирмы постарались на славу. Я подзываю официанта и спрашиваю название вина. Он не помнит, но отправляется на кухню, чтобы взглянуть на этикетку. Вернувшись через полминуты, сообщает, что я пью «Кларет». Поблагодарив его, я отыскиваю глазами Шпигеля: он беседует с братом возле камина. Оба кажутся весёлыми и явно наслаждаются вечером.

Вносят жареного поросёнка, фаршированного яблоками, и гости поспешно рассаживаются. Я занимаю место рядом со Шпигелем – по его настоянию.

– Вам здесь нравится? – спрашивает он, имея в виду охотничий домик. – Архитектура немного странная, конечно… Её выбирала супруга, – он улыбается, давая понять, что не имеет к внешнему виду здания отношения. – Зато большая часть интерьеров – моя заслуга.

– У вас прекрасный вкус, – отвечаю я. – И напитки вы закупаете со знанием дела.

Польщённый Шпигель улыбается. По его виду не скажешь, что он хочет меня убить.

– Почему вы заменили волка на кабана? – спрашиваю я.

– Заменил? Что вы имеете в виду?

– Несколько дней назад вы сказали, что собираетесь поохотиться на волка.

– Ах, это! – Шпигель качает головой. – Волка хотел мой брат. Но я уговорил его на кабана. Судите сами: бегать за мелким хищником, который, по сути, всё равно что дикая собака, или сражаться с мощным, агрессивным кабаном, способным распороть человеку бедро, да так, что тот помрёт. Это опасно, и это по мне. Я решил, что вам такая охота тоже придётся по душе, – Шпигель смотрит на меня вопросительно, и я вынужден кивнуть.

Ужин постепенно набирает обороты, выпивка льётся рекой, разговоры становятся всё громче. Я сканирую всё, что мне подают, но еда и напитки чисты. Уплетаю салат с креветками, спагетти, жареные баклажаны и кабачки, яйца под майонезом, рулеты с ветчиной и сыром, горбушу и сёмгу, брынзу и оливки всех сортов. Украдкой следя за гостями, пытаюсь уловить брошенные на меня взгляды, но никто не проявляет к русскому гостю повышенного интереса.

После ужина прислуга убирает со стола, гости встают и закуривают – кто сигары, кто сигареты, а некоторые даже трубки. Нет только парогенераторов – ими пользуются в основном в реальности.

Появляются карты, бренди и виски. Гости разгорячены – виртуальный алкоголь пьянит не хуже обычного. Правда, можно избавиться от эффекта мгновенно, если имеется вшитая программа.

Когда стрелка больших настенных часов приближается к десяти, я подхожу к Шпигелю, благодарю за вечер и ужин и, сославшись на усталость, прощаюсь. Он понимающе кивает: сколько ни ешь и ни пей в виртуальности, настоящий голод, как и настоящую жажду, ты не утолишь.