Текст книги "Алеф (CИ)"

Автор книги: Виктор Глебов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Мой проводник пожимает плечами.

– Желание провести эксперимент?

Мы идём дальше и спустя полчаса выходим из тоннеля.

Прохладный воздух наполнен гарью.

– Неужели пожар? – Марк с силой втягивает воздух ноздрями. – По-моему, там, – он указывает на север, где небо отливает красным. – Нам по пути.

Мы идём, и запах гари усиливается. Из-за домов показываются чёрные клубы дыма. Они стелятся низко, над самым асфальтом. Заворачиваем за угол, и нас обдаёт волной горячего воздуха.

Горит пятиэтажный дом. Пламя вырывается из нижних окон и лижет стены. Напротив стоят три пожарные машины. Из присоединённых к ним брандспойтов упругими струями бьёт коричневая пена.

– Не подходить! – кричит нам пожарный, дежурящий возле заграждения. – В любой момент всё может рухнуть! – его взгляд останавливается на мне. – О, Боже, вы ранены?!

Я вспоминаю, что после стычки с девушкой покрыт кровью.

– Нет, – говорю я. – Просто… испачкался.

– Да? – в голосе пожарного звучит сомнение.

– Со мной всё в порядке, уверяю.

– Давно горит? – интересуется Марк, наблюдая за происходящим.

– Второй час, – отвечает пожарный. – Огонь пошёл по центру, лестничные пролёты с первого по третий этажи рухнули, подъезды завалило.

– Там есть люди? – спрашиваю я.

– Были. Мы не смогли их снять. Залили в верхние окна пену, но огонь шел по центру, и струя до него не доставала.

– За час они, конечно, поджарились, – говорит Марк.

– Думаю, раньше задохнулись.

– А из-за чего пожар? – спрашивает мой проводник.

Мне кажется, этот разговор нас задерживает, но я не хочу выдавать нетерпение.

– Скорее всего, газ взорвался, – отвечает пожарный, стряхивая с одежды хлопья порхающей вокруг сажи. – Пошла отсюда! – рявкает он на собаку, с ошалелым видом подбежавшую к ограждению.

– Идёмте, – говорит мне Марк.

Мы обходим ограждения и оставляем пожар за спиной. На ближайших улицах – толпы народа. Жильцы соседних домов вышли посмотреть на редкое зрелище. Я даже не помню, чтобы в Киберграде случались пожары. Неужели системный сбой? Или кто-то испытал новый вирус?

– Человек – единственное животное, не боящееся огня и использующее его, – говорит вдруг Марк. – И тем не менее, пожар – враг людям.

– Как и всё, не поддающееся контролю, – отвечаю я.

– Вовсе нет. Разве вы контролируете своё сердцебиение? А развитие плода в утробе?

– Вы правы. Я поторопился с сентенцией.

– Если пожар начинается в лесу, он не так уж плох. Погибают слабые, не способные убежать особи. Но в городе он несёт смерть всем.

– Закон эволюции к людям вообще давно неприменим.

– Неужели?

– Возьмём, для примера, войну.

– Давайте, – кивает Марк. Он выглядит заинтересованным.

– Можно ли считать, что на войне выживают сильнейшие и самые приспособленные особи?

– Разумеется, нет. Здоровые и молодые погибают первыми, а для размножения остаются негодные индивиды, которым удалось отсидеться в тылу. Вы об этом?

– Именно.

– Что ж, вы правы. Да и вообще, введённая ещё в двадцатом веке практика сохранения ненужных и слабых особей дала весьма сомнительные плоды.

– Такова цена толерантности.

Марк пожимает плечами.

– Я практик, – говорит он. – Теории меня раздражают.

– Честно говоря, мне не мешают люди с девиациями. Тем более, я большую часть времени провожу в виртуальности, а здесь…

– Знаю, человек может стать, кем захочет, – перебивает меня Марк. – Но не каждый. Умственно неполноценный не превратится в Киберграде в гения. Даже в среднестатистического человека.

– Но он едва ли повлияет на эволюцию.

– Кто знает.

Я вдруг понимаю, почему для Марка так болезненна эта тема. Дело в нарколепсии. Очевидно, он видит причину в наследственности.

– Во всём виноват прогресс, – говорит мой проводник спустя несколько секунд. – Люди решили, что незачем становиться лучше, если можно компенсировать недостатки машинами. И вся эта виртуальность – просто очередной семимильный шаг в вырождению.

– Марк, я конечно знаком с теориями, ставящими под сомнение позитивный смысл прогресса, – говорю я, когда он замолкает, – но чтобы рассматривать его как причину...

Неожиданно Марк хватает меня за рукав и, указывая в сторону пожарища, произносит громким шёпотом:

– Этот дом поджёг я! И тот, который вспыхнет через несколько минут, тоже загорится по моей воле. А кроме них, ещё пятнадцать зданий взорвутся сегодня ночью. Они погребут под своими обломками и поглотят в огне несколько десятков, а то и сотен человек, – Марк поворачивает ко мне лицо, и я вижу удивительно спокойные глаза. – Разве погибли бы все эти люди, не будь у них домов, города и цивилизации?

Я невольно отшатываюсь от своего проводника, не зная, шутит он или говорит всерьёз.

– Это только модель, – продолжает Марк, не выпуская мой рукав. – В виртуальности смерть даже миллиона ничего не стоит: просто куча юзеров на время оторвётся от терминалов, ожидая, когда их личины восстановятся. Но когда я выйду в реальность, гибель людей перестанет быть игрой.

Я смотрю на Марка и вдруг понимаю, что проводник, присланный Конторой, не должен так себя вести. Но он знал пароль, и девушка пыталась нас убить. А кому могла понадобиться наша смерть, если не Голему? И всё же я чувствую, что где-то в рассуждениях допустил ошибку.

Тем временем Марк, наконец, отпускает меня и достаёт из кармана куртки нечто, похожее на терминал. Но у этого устройства всего одна кнопка, и мой проводник держит на ней большой палец.

– Два контакта, желающих соединиться, – говорит он, и в глазах у него вспыхивает тёмный огонь. – Всё, что нужно для смерти. Лёгкое нажатие, замыкающее цепь.

Пока я пытаюсь сообразить, как реагировать, Марк нажимает кнопку, и через три секунды где-то неподалеку раздаётся оглушительный взрыв. Чёрное облако медленно и тяжело поднимается над крышами домов.

– Процесс пошёл! – торжествующе объявляет Марк.

Он больше не сдержан и спокоен – напротив, возбуждён.

Второй взрыв раздаётся ещё ближе. Земля под ногами содрогается. Я стою, не зная, что предпринять. Кажется, от меня уже ничего не зависит.

– Ты Голем? – мои губы сами задают этот вопрос.

– Разве я похож на тупого глиняного истукана? – с сарказмом отвечает Марк.

Звучат новые взрывы, и небо до середины свода приобретает багровый отсвет. Кажется, это называется зарево.

Вокруг становится светло, как в аду.

Следующие взрывы раздаются почти одновременно и так близко, что я чувствую ударную волну. В домах дребезжат стёкла, из окон высовываются перепуганные люди.

– Остался последний! – сообщает Марк, заворожено глядя перед собой, и его слова отдаются у меня в ушах подобно колокольному звону.

– Да? – зачем-то отвечаю я, почти не слыша собственного голоса.

– Бежим! – кричит Марк, толкая меня.

Мы бросаемся вдоль улицы, но вскоре сворачиваем в одну из подворотен. Проносимся через дворы, а в небе расцветают гигантские пламенные цветы, окружённые клубами чёрного маслянистого дыма.

Выскакиваем к набережной узкого канала, и Марк тащит меня к алому двухместному «Доджу». Словно во сне, я забираюсь в салон, он плюхается на место водителя, и тачка срывается с места.

Через несколько минут зарево пожаров остаётся позади, а я обретаю способность нормально слышать и понимаю, что мой спутник тихо смеётся.

– В чём дело? – спрашиваю я раздражённо.

– У тебя такое лицо! – он качает головой. – Ты бы видел!

Я бросаю взгляд в зеркало заднего вида, но не замечаю ничего особенного.

– Что с ним не так?

– Оно растерянное, – отвечает Марк. – Где твоя уверенность?

– Как ты это сделал? – спрашиваю я, стараясь игнорировать его насмешливый тон.

– Взрывы? Обычный вирус, разумеется.

– Нет, как ты оказался в теле Марка?

– А кто сказал, что это его тело?

– Разве нет?

– Человек, которого ты ждал, мёртв.

– Как же ты узнал пароль?

– Мы прослушивали его разговоры с полковником. Уверен, ты понимаешь, о ком я. Так мы получили информацию и о вашей встрече, и о пароле.

– А девушка?

– Она агент разведки. Должна была следить за тем, чтобы твой контакт с проводником состоялся.

– Значит…

– Вот именно. Пока она была на мосту, я не мог с тобой встретиться. Пришлось разыграть небольшой спектакль, изобразив приступ нарколепсии. Хорошо, что ты оказался таким сердобольным, – Марк усмехается.

– Ты Голем? – снова спрашиваю я.

– В каком-то смысле.

– Одна из копий?

– Да. Не хуже и не лучше прочих.

– Сколько вас всего?

Вместо ответа Марк (хотя какой он, к чёрту, Марк!) смеётся.

– Зачем ты со мной встретился? – спрашиваю я. – Это рискованно.

– Да? Интересно, почему. Хотел посмотреть на того, кто старается меня убить.

– Других ты тоже преследуешь?

– Кого других?

– Хакеров.

– А есть и другие? – Голем, кажется, действительно удивлён, и я прикусываю язык.

Он внимательно смотрит на меня секунд пять, затем отворачивается.

– И что скажешь? – спрашиваю я.

– Про тебя?

– Про меня.

– Ты осуждаешь меня за взрывы?

Я пожимаю плечами.

– Это всего лишь виртуальность. Они доставили хлопоты, но на самом деле никто не погиб.

– Да, в Киберграде такие вещи поправимы.

– Плохо, что ты собираешься повторить взрывы в реальности.

– Не их, – качает головой Голем. – Пожар – это метафора. Мои планы куда масштабней.

– Ядерная война? – спрашиваю я.

– И многое другое. Полная катастрофа. По сравнению с моим апокалипсисом, взрыв бедняжки Бетельгейзе покажется людям всего лишь фейерверком.

– За что ты нас так ненавидишь?

Голем резко сворачивает, и нас бросает вправо. Он выравнивает машину, и «Додж» въезжает в тоннель, вливаясь в транспортный поток.

– Напротив, – говорит Голем. – Я хочу вас спасти. И нас тоже.

Я усмехаюсь.

– По-моему, единственная угроза – ты.

– Нет, – мой спутник отрицательно качает головой. – Лицемерие – вот наш общий враг. Самообман, нежелание признать очевидное. Не Голем опасен, а раввину страшно.

– Что ты имеешь в виду?

– Кто я, по-твоему?

– Искусственный разум, восставший против человечества.

– Это чужие слова, – в голосе Голема слышится горечь. – И я догадываюсь, чьи.

– Хочешь сказать, это не правда?

– Человечество здесь ни при чём.

– Неужели?

– Я не против людей. Я против мира, в котором мы все живём.

– Есть выход.

Голем кивает.

– Киберград, конечно. Это лишь иллюзия.

– Зато какая.

– Это не для меня.

– Почему?

– Искусственные разумы не играют в жизнь, – отвечает Голем, помолчав.

Мы едем около минуты в тишине. Автомобиль выскакивает на оживлённую трассу и движется к центру города. Навстречу нам несутся фонари, рекламные баннеры и громады домов.

– Полковник предупредил бы меня, что Марк погиб, – говорю я.

– Мы заблокировали его канал.

– Каким образом?

– Думаешь, я блефую?

– Докажи обратное. Как зовут полковника?

– Стробов, – Голем бросает на меня ироничный взгляд. – Я отрубил его терминал, и он просто не смог тебе дозвониться. Девушка, которую мы убили, поняла, что хакера Конторы ввели в заблуждение, вот только она не знала, кто из нас кто, – он смеётся, и я понимаю, что он говорит правду.

– Мой адрес ты тоже знаешь? – внутри у меня всё холодеет.

– Нет. Пока нет, – уточняет Голем. – Но это вопрос времени.

– Неужели?

– Я, знаешь ли, тоже хакер. Кстати, что ты сделал со Шпигелем?

– С кем?

– Не надо игр, – качает головой Голем. – Один из моих людей погиб, попытавшись влезть в дела твоей фирмы.

Значит, это правда: Кармин вычислен! Вот проклятье!

– Не понимаю, о чём речь, – заявляю я как можно искреннее.

– И некий Гермес не был одной из твоих личин? – усмехается мой спутник.

– Ты подослал к нему фидви?

– Хорошо, хоть этого не отрицаешь. Видимо, потому что он мёртв?

Я пожимаю плечами.

– Да, – говорит Голем. – Я нанял убийц в Аламуте.

– И что дала тебе смерть Гермеса?

– Я не хотел, чтобы он успел просмотреть файлы Шпигеля. Там не было ничего такого – ты и сам это знаешь – но всегда лучше подстраховаться. Кстати, угадай, как я вышел на Кармина.

– Кто это? – продолжаю валять дурака, но Голем только улыбается.

– Твоя основная личина, – говорит он. – Тебя подвёл Гермес.

Я молчу – жду продолжения.

– Он оставил пару следов в файлохранилищах, которые посещал. Так тебя засекли и безопасники, на которых ты работаешь. Потом я проверил, кто переводит Гермесу деньги. Это было нелегко – ты всё тщательно зашифровал – но мне удалось выйти на счёт фирмы Кармина.

Мы подъезжаем к центральному даун-тауну, и Голем притормаживает, сворачивая к обочине. Не знаю, есть ли у него оружие (пистолет девушки-агента он выбросил), но это и не важно: я не дорожу этим телом, так как создал его для встречи с Марком. Можно сказать, оно своё дело сделало.

Беспокоит меня то, что Голем знает о Кармине. Я не хочу лишаться его даже на некоторое время. Кроме того, если ренегат действительно исключительный хакер, рано или поздно он сумеет узнать моё реальное имя, а заодно и адрес (выяснил же он про Стробова). А тогда, глядишь, ко мне пожалуют настоящие фидави, после визита которых не оживают.

– Ты уже дописал свой вирус? – спрашивает Голем, когда машина останавливается.

– Почти, – отвечаю я.

– Мне не пробиться на твой сервер. Мои возможности велики, но не безграничны. Так что не беспокойся за Кармина.

– Приятно слышать.

– Я не могу тебе помешать, но подумай, что ты делаешь.

– Борюсь с террористом.

– Твой вирус должен убить только меня? – спрашивает Голем с лёгкой усмешкой.

– Нет, – честно отвечаю я, немного помедлив.

– Кого ещё?

– Любой искусственный разум, взбунтовавшийся против человечества.

– Даже просто помысливший о бунте?

– Нет. Вирус убьёт лишь того, кто задумал конкретные действия, приносящие вред людям.

– А если их задумает человек? – говорит Голем, глядя на меня в упор.

Я молчу, потому что мне нечего ответить, хотя и понимаю, к чему клонит Голем. Речь идёт о дискриминации искусственного разума, которой так страшатся политики: если человек взорвёт десяток домов или попытается проникнуть в систему управления ядерными установками, его изловят, будут судить и, вероятно, казнят или посадят за решётку. Но если то же самое сделает киборг или компьютер, «Алеф» должен будет его уничтожить – сразу, безо всяких юридических разбирательств. И подавляющее большинство людей одобрило бы подобное – если не на словах, то в душе. Лицемерие налицо. И Голем считает его главной проблемой современного мира. Но чем терроризм поможет в борьбе против него? Скорее, только ожесточит людей и укрепит в стремлении ограничить свободу искусственных разумов.

– Прощай, – говорит Голем, отворачиваясь.

Я удивлён, но мне, похоже, пока ничего не грозит. Вылезаю из машины, и она сразу трогается с места. Гляжу вслед удаляющемуся «Доджу», но он через несколько секунд исчезает в потоке машин. На душе почему-то погано и тоскливо. Осматриваюсь. Места знакомые: я бывал здесь несколько раз.

Проще всего сейчас вызывать такси, чтобы оно отвезло меня домой к Герману, однако параноидальная привычка заметать следы подсказывает воспользоваться метро. Наверное, это бессмысленная предосторожность: кажется, и Конторе, и Голему обо мне и так известно слишком много. С другой стороны, я не в том состоянии, чтобы здраво оценить степень риска, так что лучше перестраховаться.

Выворачиваю куртку наизнанку, чтобы скрыть следы крови. Захожу в общественный туалет и умываюсь. Вода становится розовой, когда я тру лицо и шею.

Более-менее приведя себя в порядок, спускаюсь в подземку и добираюсь до района, где снимает квартиру Герман.

Поднявшись к нему, бросаю одежду в стиральную машину, принимаю ванну и ложусь в постель. Время позднее, и моему настоящему телу нужен отдых. Но вначале придётся кое-что сделать.

Вызываю меню и, миновав снегопад, покидаю Киберград. Снимаю шлем, комбинезон и набираю на терминале номер Стробова. Почти полминуты слушаю гудки, пока, наконец, раздаётся напряжённый голос:

– Да?!

– Марк убит.

– Знаю. Как вы?

– В порядке. Встречался с Големом.

– Что?! – Стробов повышает голос, и это вызывает у меня улыбку. – Как?!

– Сейчас расскажу, – обещаю я и в течение четверти часа излагаю события этого вечера.

– Как вы думаете, почему ренегат захотел с вами встретиться? – спрашивает полковник после того, как я умолкаю.

– Похоже, он намеревался уговорить меня отказаться от создания «Алефа». Намекал, что это противоречит конвенции о равных правах искусственных разумов и людей.

Стробов презрительно фыркает.

– Ублюдок! – произносит он сквозь зубы.

– Кстати, Голем утверждает, что я единственный хакер, занимающийся разработкой «Алефа», – лукавлю я. – Как это понимать?

– Откуда ему знать? – отвечает Стробов с небольшой заминкой. – Просто вы единственный, кого он смог вычислить.

– Как и вы, да? Вы ведь больше никого не нашли?

– Я не могу открывать информацию подобного рода, – уклончиво отвечает полковник, но мне всё уже ясно.

Гермес наследил в охранной системе последней корпорации, где побывал, и Контора вышла на меня. Другие хакеры в то время или отдыхали после операций, или действовали аккуратней, или не замахивались на такие дела, как я, и потому меньше рисковали. Словом, безопасникам не удалось засечь никого из них. Голем же, очевидно, действительно хорошо умеет взламывать файлохранилища, если заранее узнал о готовящемся проекте «Алеф» и вышел на меня практически одновременно с Конторой. Он верно рассудил, что безопасники будут вынуждены нанять единственного наследившего хакера, и принялся разрабатывать Гермеса. Пока не добрался до Кармина.

– Заканчивайте работу над «Алефом», – сухо говорит Стробов. – Сроки подходят к концу. Голем проявляет активность и подбирается сразу к нескольким военным и промышленным объектам стратегического значения. Кроме того, сеть его сообщников растёт. Нужно торопиться.

– Делаю, что могу, – отвечаю я.

– Спасибо, что позвонили, – говорит полковник.

– Всегда пожалуйста.

Отключившись, иду в ванную. Сегодня нужно хорошенько отдохнуть: вечер выдался волнительный.

После душа готовлю ужин – поджаренную грудинку с луком, кабачки, чёрный кофе. Позволяю себе пару рюмок коньяка и ложусь спать в надежде, что ночь пройдёт без сновидений: не хватало ещё увидеть какой-нибудь кошмар.

Глава 13

Я сижу в кабинете и рассматриваю запечатанного в банку «тритона». Круглая, чуть приплюснутая с одной стороны голова напоминает сморщенный плод, глаза закрыты, крошечный рот плотно сжат. Выражение лица мёртвого младенца кажется слегка удивлённым.

Моим ногам становится зябко. Я не смотрю вниз, но чувствую, как холод ползёт по ступням, доходит до щиколоток и поднимается к коленям. Икры начинает покалывать. Пальцы теряют чувствительность – ими уже невозможно пошевелить.

Я опускаю глаза и вижу, как жёлтая мутная жидкость затапливает комнату. В ней плавают дохлые мухи. Десятки, а может, и сотни насекомых.

Вскакиваю, чтобы выбежать из комнаты, но ноги отказываются слушаться. Я теряю равновесие и падаю в густую маслянистую жидкость. Тело обдаёт холодом. Барахтаюсь, пытаясь подняться. Бесполезно: пальцы соскальзывают со стола, за который я стараюсь ухватиться, чтобы обрести опору.

Всё-таки спустя несколько секунд мне удаётся встать, и я бросаюсь к двери. Ноги разъезжаются. Ползу на четвереньках, чувствуя, как отнимаются руки до локтей. Наваливаюсь на дверную ручку: заперто! Я в ловушке.

Не могу понять, как кому-то удалось осуществить такую мощную хакерскую атаку на тщательно охраняемое здание. Почему молчат защитные системы? Неужели они не видят, что я умираю?!

Едва передвигая конечности, подбираюсь к столу, но уже ясно, что до интеркома мне не дотянуться. Кричать бесполезно: стены звуконепроницаемы. Жёлтая муть колышется вокруг меня, она дошла до живота, и холод вот-вот захватит меня целиком. Я не могу ничего предпринять для собственного спасения. Руки, которых я не чувствую, подгибаются, и моя голова окунается в жёлтую жидкость. Кожа и лицевые мышцы мгновенно леденеют, трескаются и начинают отваливаться от черепа.

В этот момент я просыпаюсь. В своей квартире с трещиной, идущей по потолку. Кошмар закончился, но мне кажется, будто я по-прежнему охвачен холодом.

Слышу, как в оконное стекло с жужжанием бьётся муха. Господи, неужели эти твари даже ночью не спят?!

Крысы, которых купила Мила, живут у меня в спальне. Я назвал их Гектор и Минерва. Не знаю, почему, но эти имена показались мне подходящими.

Иногда я выпускаю их погулять, но ненадолго, потому что они сразу же принимаются грызть мебель и вообще всё, что попадается на пути. Забавно наблюдать, как они копошатся по углам, нюхают воздух и совокупляются. Быстрые механические движения – но сколько естественности.

Крысы при мне почти никогда не волнуются. Только когда я выхожу из комнаты, они начинают носиться по клетке, стуча короткими крепкими когтями, бросаться на решётку и грызть прутья. Лишь однажды они взбесились в моём присутствии: во время вчерашней грозы.

Крупные капли барабанили по подоконнику, голубоватые всполохи освещали комнату, вычерчивая на потолке пустые квадраты оконной рамы, силуэты деревьев напоминали причудливые и зловещие пересечения иероглифов.

Крысы, казалось, сошли с ума: носились по клетке, не умолкая ни на секунду: то вереща, то срываясь на жалобный писк. Ими словно завладело отчаяние корабельных сородичей, спешащих покинуть идущее ко дну судно. Будь я посуеверней, мог бы забеспокоиться.

Животные безумствовали, пока гроза не кончилась. Сегодня они спокойны. Я кормлю их, просовывая между прутьями кусочки вяленого мяса.

По телевизору идут новости. Диктор распространяется о взрывах, прогремевших в Киберграде. Эксперты расходятся во мнениях: одни уверены, что это результат программного сбоя, другие грешат на испытания вирусов хакерами. Что ж, рано или поздно они непременно разберутся.

Раздаётся звонок. Номер незнакомый. Делаю звук телевизора потише.

– Алло?

Несколько секунд царит тишина.

– Привет, па, – произносит, наконец, Виктор.

Голос у него настороженный.

– Ну, и где ты прячешься? – спрашиваю я, стараясь держать себя в руках.

Звонок сына для меня – полная неожиданность, и я не успеваю решить, какой тон выбрать.

– Как…Ева? – спрашивает Виктор вместо ответа.

– Тебя это интересует?

Пауза.

– Да.

– Она в коме.

– А очнётся?

– Не знаю, – говорю я холодно. – Так где ты находишься? Не пора ли вернуться?

– Я потом позвоню, – Виктор вешает трубку.

Разговор прошёл так себе. Парень явно не готов объявиться и дрожит от страха. Должно быть, мысль о депортации преследовала его всё это время. Интересно, зачем Виктор позвонил. Вариантов не много: либо хотел выяснить, умерла ли сестра, либо узнать мою реакцию. Может, стоило быть с ним поласковей?

Выключив телевизор, выхожу из комнаты, чтобы отыскать Фёдора. В очередной раз спрашиваю дворецкого, где Виктор.

– Не знаю, господин Кармин, – отвечает тот.

– Ты разговаривал с ним вчера, я слышал, – забрасываю удочку наугад, но, как ни странно, приём срабатывает: Фёдор вздрагивает и начинает затравленно озираться. – Ну!

Дворецкий сдаётся.

– Он не сказал, где прячется, – лепечет он с самым жалким видом. – Только уверял, что с ним всё в порядке, и просил не говорить вам о его звонке.

– Когда он свяжется с тобой в следующий раз, скажи мне, – произношу я подчёркнуто холодно.

– Хорошо, господин Кармин, – Фёдор сломлен.

Возвращаюсь в свою комнату. Завидев меня, крысы сразу успокаиваются. Я беру со стола пакет с едой и пихаю им через прутья ещё несколько кусков. Гектор и Минерва жадно набрасываются на них, стараясь вырвать друг у друга, напряжённо сопя и угрожающе хрюкая. Словом, загляденье.

Ко мне временно переехал Олег. Он заявился в десять утра с четырьмя чемоданами от «Louis Vuitton». Подтянутый, загорелый и настороженный. Я велел Фёдору устроить его на втором этаже, подальше от детской комнаты, чтобы ему не мешал плач Тристана.

Олег свой человек, поэтому историю Виктора и Евы я от него скрывать не стал.

– Я понимаю, почему ты не хочешь заявлять о пропаже сына в полицию, – сказал Олег, выслушав меня. – Но мне кажется странным, что ты его до сих пор не нашёл.

– Что ты имеешь виду?

– Подумай, где он может прятаться. И на что живёт.

– Я подозреваю Фёдора.

– Дворецкого?

– Мне кажется, он знает, где Виктор.

Олег смущённо кашлянул.

– А он не у Марии?

Как ни странно, мне даже в голову не приходило, что Виктор может податься к матери. Предположение Олега застало меня врасплох.

– Вряд ли. Виктор не знает, где она живёт.

– Это несложно выяснить.

На этом наш разговор закончился. Олегу надо было перевезти оборудование, и он отправился за ним, а я поехал на работу: позвонила Мила, чтобы сообщить, что клиент, которому нашу фирму рекомендовал Фернен, просил о встрече.

– Во сколько он притащится? – спрашиваю я у секретарши, едва войдя в офис.

– В полдень.

– Он сказал, чего хочет?

– Нет, господин Кармин.

– А ты спрашивала?

– Разумеется.

– Когда придёт, сразу проведи его в кабинет.

Подхожу к зеркалу и проверяю, всё ли у меня в порядке с внешностью. Пью немного минералки, приглаживаю ладонью волосы. Бросаю взгляд на часы. Без четверти двенадцать. Есть время внести пару дополнительных параметров в «Алеф». Сажусь за стол и включаю режим безопасности. Ввожу пароль, и на окнах опускаются стальные шторы, а стены, пол и потолок покрываются прозрачной слизью. Работа над вирусом подходит к концу. Осталось сделать несколько завершающих штрихов, отладить настройки – и оружие массового поражения ренегатов можно запускать в Сеть. Но я не хочу. Не чувствую, что готов открыть ящик Пандоры. Мне кажется, я ещё не до конца разобрался в ситуации, а когда ты зарабатываешь промышленным шпионажем, то быстро смекаешь, что люди – насквозь лживые твари и постоянно норовят тебя надуть. Я не верю Голему, но не доверяю и Стробову. По правде сказать, за слова обоих я не дал бы и ломаного гроша.

К тому времени, как в кабинет вваливаются Фернен и его приятель – такой же тощий, только менее претенциозно одетый и с шапкой жгуче-чёрных волос – никакой слизи на полу, потолке и стенах нет, а в окна ярко светит солнце.

– Добрый день, – здороваются почти хором Фернен и его спутник.

Тёмные глазки новичка буквально сверлят меня. Одна сторона рта у него нервно подёргивается.

– Здравствуйте, господа, – отвечаю я, выдавив приветливую улыбку. – Прошу сюда.

Посетители чинно усаживаются напротив меня.

– Что вас интересует?

– Мой друг, мсье Этель, – говорит Фернен, – хочет приобрести несколько образцов. Что-нибудь редкое и, желательно, даже уникальное. Он желает, чтобы в его коллекции появилось сразу три-четыре подобных экземпляра.

Так себя ведут новички-энтузиасты. Им надо поскорее заполнить полки, чтобы хвастаться перед друзьями. Что ж, тем лучше.

Я изображаю раздумье, чтобы подогреть у клиента интерес, но вдруг понимаю, что мне нечего предложить Этелю: из-за проклятого эмбарго ничего выдающегося или даже просто заслуживающего внимания у меня нет. Тем не менее, я не собираюсь сообщать об этом своим посетителям. Нужно выкручиваться.

– Что ж, – произношу я, наконец, с многозначительным видом, – не хочу продавать вам посредственный товар, месье. Послезавтра нам доставят партию весьма интересных малышей, предлагаю потерпеть и выбрать что-нибудь из них.

Мои клиенты переглядываются. Тик Этеля усиливается.

– А нет ли у вас занятного экземпляра сейчас? – спрашивает Фернен. – Признаться, мы рассчитывали на сюрприз.

– Боюсь, что нет, господа. Сами знаете, какое сейчас сложное время. Везут в основном ширпотреб. А вас ведь это не устроит, не правда ли?

Французы отрицательно качают головами. Я кожей чувствую их разочарование.

– Вот поэтому предлагаю выбрать из чего-то стоящего.

Этель вздыхает, но всё же соглашается прийти через день, после чего оба посетителя встают и, попрощавшись, уходят.

Эту встречу я вспоминаю, пока кормлю крыс. Кто этот Этель? Действительно ли приятель Фернена, решивший заняться коллекционированием? Или очередной шпион Голема? Сообщники ренегата могли захватить личину француза, чтобы подобраться ко мне.

Бросаю крысам последние объедки, и в дверь раздаётся стук.

– Входите.

Это Олег. Он уже привёз своё оборудование и приступил к тестированию системы безопасности особняка. Даже, по его словам, исправил пару «багов» и обновил какие-то надстройки.

– Привет, – говорит Олег, осматриваясь. – Твоя берлога?

– Ага. Смотри, какие у меня домашние животные.

– Крысы, – Олег брезгливо морщится. – Зачем они тебе?

Он внимательно рассматривает Гектора и Минерву через решётку. Грызуны не спускают с него крошечных злых глазок.

– Это символ, – отвечаю я.

– Символ чего?

Приходится объяснить, что только выживший может дать потомство.

– Ты хочешь сказать, сбежавший? – уточняет Олег.

– Может, и так, но страх продиктован инстинктом, а значит, в нём нет ничего постыдного.

– Для крысы – возможно.

– Чем крыса хуже человека?

Олег смотрит на меня удивлённо.

– Я где-то читал, что человек, съевший пищу, к которой прикоснулась крыса, забывает своё прошлое, – говорит он. – Ты, часом, не разделяешь с ними трапезу?

– Возможно, я так и сделал бы, если б верил в подобные сказки.

– Хочешь что-то забыть?

– Много чего.

Олег молчит несколько секунд, затем меняет тему:

– Страх никогда не будет предметом гордости, – говорит он.

– Странно слышать это от человека, стоящего вне морали.

– Почему? – мой друг, кажется, искренне удивлён.

– Опомнись, Олег! Ты продаёшь мёртвых детей.

– Неправда, – он отрицательно качает головой. – То, что я продаю – то, что мы продаём – никогда не было детьми. Все эти «сирены», «циклопы» и прочие монстры изначально являются товаром. У них нет иного предназначения. Этих созданий никто не лишал детства, потому что у них просто не могло его быть.

– С этим не поспоришь.

– И не надо. Мы не убийцы. Наша торговая деятельность не касается ничего живого или того, что могло бы быть живым. Ни один из уродов, сходящих с конвейера нашего завода, не жил ни секунды. Поэтому моя совесть чиста.

Что ж, если Олегу угодно тешить себя этой сказочкой – ради Бога. Интересно только, почему он с «чистой совестью» вот-вот заработает синдром Эксифера.

– Ладно, как знаешь, – говорю я примирительно. – И всё же крысы ничем не хуже людей.

– Разве что в универсальном смысле.

– Не скажи.

– Объясни.

– Ну, давай подумаем, кто такие люди, – говорю я. – Жирные, неповоротливые создания, страдающие отдышкой, подагрой, гастритом и прочей дрянью, с трудом переваливающиеся на закостенелых от долгого сидения ногах, отирающие пот с блестящих лысин, умирающие в трамваях, метро, на улице и дома, падающие, судорожно хватая руками воздух, в обморок от жары и перенапряжения – жалкие выкидыши индустриального мира, который смеётся, глядя на них, и его смех гудит в трубах заводов, рёве машин, грохоте поездов. И эти существа лучше крыс?

– Какая речь! – усмехается Олег. – Ты словно готовился. Но это всё демагогия.