Текст книги "Алеф (CИ)"

Автор книги: Виктор Глебов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 24 страниц)

Глава 4

Освободившись от шлема и комбинезона, я иду в туалет – вечный ритуал того, кто живёт в Киберграде, а в реальности лишь поддерживает жизнь своего тела. Потом одеваюсь, чтобы сходить в магазин, потому что в холодильнике пусто: утром мне едва удалось наскрести снеди на завтрак.

Дождя нет, зато ветер раскачивает вершины тополей и пригибает кусты к земле. Я опускаю голову и сгибаюсь пополам, чтобы противостоять его натиску, но всё равно каждый шаг даётся с трудом.

Добравшись до ближайшего продуктового магазина, с облегчением обнаруживаю, что здесь тепло – даже душновато. Пахнет сырами и колбасами, откуда-то тянет молоком. Серая кошка лениво щурится на меня одним глазом, свернувшись на витрине.

Я беру пластмассовую корзину и, проходя мимо стеллажей, набираю всё, что может пригодиться. Холодильник у меня большой, а морозильная камера размером с комод, так что запасаюсь надолго. Сразу мне, конечно, много не унести, поэтому я приду сюда ещё вечером – после того, как разберусь со Шпигелем.

Я не читаю, что написано на банках и упаковках: состав, энергетическая ценность и прочее. Меня интересует только срок годности – он должен быть большим. Нагрузившись, отправляюсь на кассу. Там небольшая очередь. Ставлю корзину на пол и жду.

В голову лезут мысли о Големе. Что заставило искусственный интеллект развернуть кампанию против человечества? Ему ничего не грозило, люди признали его права, никто не может просто взять и стереть его. Зачем же рисковать, начиная войну против своих создателей? Неужели цифровой разум способен пренебречь безопасностью ради каких-то… идей? Имеют ли вообще ИИ склонность к фанатизму?

Говорят, если человек боится предательства другого человека, то старается предать его первым. Такое предательство – авансом – вызвано страхом, который заставляет искать в окружающих дурные намерения.

Но применима ли эта поведенческая модель к искусственному разуму? Созданный по нашему образу и подобию, насколько сам он человек? Можно ли сопоставить Голема и хомо сапиенса?

Мне нужно знать ответы, чтобы найти ренегата.

Подходит моя очередь, и кассирша быстро перекидывает покупки из одной корзины в другую.

– Двенадцать рублей, шестьдесят три копейки, – сообщает она, глядя не на меня, а на то место, куда я должен положить наличность или кредитку.

Я расплачиваюсь, забираю продукты и отхожу, чтобы переложить их в два мешка.

Иду домой, качаясь под натиском ветра. Если подумать, моя реальная жизнь – просто убогое существование, и в Киберграде я пытаюсь компенсировать собственную ничтожность. Но, с другой стороны, я провожу в виртуальности большую часть времени, там у меня есть «чистая» работа и семья. Так, может, реален господин Кармин, а не… Орфей?

Главное, чтоб хватало денег на «Гипнос» и оплату услуг поставщика связи.

Поднимаюсь в квартиру и начинаю разбирать покупки: все продукты должны лежать в холодильнике на своём месте. Не знаю, почему, но для меня это важно.

Занимаясь сортировкой, думаю о том, что мне требуется помощь специалиста по искусственным интеллектам. На ум приходят названия крупных компаний, но туда меня не пустят. Придётся действовать через Контору.

Стробов оставил мне для экстренной связи номер своего терминала, так что, закончив с продуктами, я звоню ему.

Приходится ждать восемь гудков, прежде чем в динамике раздаётся голос полковника:

– Да?

– Это Орфей.

– Я в курсе, – кажется, Стробов чем-то недоволен. Чёрт с ним – это его проблемы. Мне хватает своих, тем более что главная из них появилась у меня из-за полковника.

– Мне нужно встретиться с тем, кто разбирается в искусственных интеллектах.

Стробов пару секунд переваривает мои слова, затем изрекает:

– И что вам мешает?

– Кто ж меня пустит?

– Куда?

Интересно, он действительно не понимает или прикидывается?

– Консультацию специалиста я могу получить только в компании, занимающейся разработкой искусственного разума, а попасть туда практически нереально: корпорации охраняют свои лаборатории лучше, чем Кощей – иглу.

– Ладно, я устрою вам встречу.

– С кем?

– С нашим специалистом.

– Насколько он компетентен?

– Вполне.

Кажется, Стробов верит в то, что говорит. Эх, если б это можно было считать гарантией…

– Её зовут Зоя, она работает на министерство.

– А фамилия?

– Без фамилии.

Жаль, значит, не удастся пробить её по базе данных. Не по официальной, разумеется, а по нашей, хакерской – по сводной системе, достать которую можно лишь на чёрном рынке.

– Как вы её заполучили? – интересуюсь я. – Подписала по молодости контракт, а теперь не вырваться?

Похоже, я попадаю в точку, потому что Стробов недовольно сопит.

– Ладно, когда и где мы встретимся?

– Она может приехать к вам.

– Жалкая попытка, – говорю я холодно.

– Ладно. Вас устроит ресторан «Курион»?

– Греческая кухня?

– Без понятия. Знаете, где он?

– Найду. Во сколько?

– А вам срочно надо?

– А вам?

– Через час нормально?

– Вполне. Как мне узнать эту вашу… Зою?

– Она вас найдёт.

– Покажете ей моё фото? – я не могу скрыть сарказма.

– Да, – отвечает Стробов и вешает трубку.

Хам. Впрочем, он мне нравится, даже не знаю, почему.

Зоя. Интересно, сколько ей лет и можно ли на неё смотреть без содрогания. А главное, действительно ли она так хорошо разбирается в искусственном разуме, как думает полковник. Терять время на бесполезные встречи и разговоры я себе позволить не могу.

«Курион» находится в десяти кварталах от моего дома, так что на встречу я не опоздаю. Вчера Ник пригнал в гараж мой «Додж». К счастью, по нему тоже нельзя установить личность владельца. Тебя могут оштрафовать, если ты нарушил правила, но счёт приходит на ящик до востребования, и ты оплачиваешь его анонимно. Главное, делать это вовремя, поэтому я каждый месяц захожу на почту.

Приняв душ, я выхожу из дома и иду в метро – всегда один и тот же путь, вне зависимости от того, куда мне нужно попасть. Подземка помогает избежать слежки со спутника: меня можно увидеть, поймать, но нельзя узнать, где я живу.

Добравшись до гаража, сажусь в машину и еду к ресторану. С неба падают редкие капли, и я даже не включаю дворники.

Слева видны ярко-жёлтые леса: строят новый чан для биомассы. Земля здесь стоит уйму денег, но иногда корпорации хотят, чтобы башни с их рекламой стояли в городе, а не там, где почти никто их не увидит.

Я думаю о людях, которые не могут позволить себе войти в виртуальность, и о тех, кто заходит туда лишь на экскурсию – посмотреть, как живут другие. Наше общество по-прежнему делится на слои, и, хотя в Киберграде дворник может быть миллиардером, в действительности ему вначале нужно заработать на «Гипнос» и аккаунт.

Это парадокс извращает суть мира сбывшихся фантазий. Будь моя воля, я бы снизил цены на пользование Киберградом – чтобы он стал доступен каждому.

Но дело не только в деньгах.

Не все люди имеют возможности войти в виртуальность. Например, многие жители Африки, Малой Азии, Индии и тропических островов до сих пор не видели не то, что терминала, но даже телевизора. Я уж молчу о тех, кто отверг техногенный прогресс и стал отшельником или адептом духа. Это их осознанный выбор, но мне обидно за людей, ни разу не попробовавших пожить в другом теле и другой жизнью.

Я сворачиваю и останавливаюсь, ожидая, пока загорится зелёный свет. Рядом со мной множество автомобилей разных марок, цветов и размеров. Наверняка их владельцы имеют аккаунты в виртуальности. Если, конечно, они не киборги.

Есть люди, которые уверены, что Киберград – это новая ступень человеческой эволюции. Другие называют его бегством от проблем. Третьи просто развлекаются. Четвёртые не могут законно удовлетворить свои желания в реальном мире.

Суть в том, что каждый сам решает, зачем и почему отправляется в виртуальность, но нуждаются в Киберграде почти все.

Красный свет меняется на жёлтый, а затем – зелёный, и я жму на газ. «Додж» проезжает ещё полкилометра и останавливается перед торговым центром. Это настоящий лабиринт, и я иду в него, чтобы затеряться.

Наконец, выйдя с другой стороны, оказываюсь перед «Курионом». Возле двери стоит швейцар в чёрной с золотом ливрее. Он зорко смотрит вдаль, словно флибустьер, выискивающий беззащитный фрегат, гружённый золотом.

Глядя на него, я понимаю, что едва ли мои джинсы, куртка и рыжие ботинки могут сойти за приличный вид, и останавливаюсь как вкопанный, не дойдя до двери. Это большая ошибка, потому что швейцар сразу начинает подозревать меня в некредитоспособности. По его лицу заметно, что он готов дать самый решительный отпор, если я попытаюсь взять «Курион» штурмом. Я растерянно озираюсь в поисках магазина готового платья, и тут мне становится смешно. Во-первых, потому что последний раз я ходил в ресторан так давно, что забыл, в каком виде туда следует являться. Во-вторых, ситуация представляется мне абсурдной в принципе: я, хакер, пришёл на встречу с работником Конторы, чтобы обсудить, так сказать, производственные вопросы, но веду себя, словно явился на свидание.

Пока я стою перед «Курионом» и глупо хихикаю, швейцар, кажется, начинает всерьез подумывать о том, чтобы вызвать охрану. Это мне нужно меньше всего, так что я отхожу в сторону и прикидываю, как всё-таки встретиться с экспертом по искусственному интеллекту. Если она внутри, придётся ждать, пока ей надоест сидеть в одиночестве, и она выйдет, разъярённая и совершенно не настроенная на разговор. Опознать её тогда будет не слишком сложно. Если же сотрудница Конторы приедет точно в срок или опоздает, то, вероятно, признает во мне человека с фотографии. Главное – попасться ей на глаза.

Я перебираюсь поближе к двери «Куриона», и мой маневр не остаётся незамеченным швейцаром, но ему пока нечего мне предъявить, и он просто следит за мной яростным взглядом. Вероятно, рассчитывает таким образом заставить меня уйти. Напрасно.

Спустя пять минут моё терпение вознаграждается: женщина лет тридцати, припарковав тёмно-синий «Мицубиси», выходит из машины и направляется к дверям ресторана, но по пути обращает на меня внимание – скорее всего, потому что я выгляжу странно рядом со сверкающими витринами. Лицо её становится слегка напряжённым: она пытается понять, не встречала ли меня раньше. Через пару секунд приходит понимание: ну, конечно, она видела этого странного парня на фотографии! Женщина меняет траекторию движения и подходит ко мне. Кажется, швейцар в шоке.

– Вы Орфей? – голос у эксперта по ИИ низкий, но мелодичный.

Он заставляет меня вздрогнуть. Это не любовь с первого взгляда – просто ощущение божественного вмешательства в наш серый и убогий быт.

– Он самый, – отвечаю я. – А вы – Зоя?

Что она делает в Конторе? Красота и интеллект не могут идти настолько рука об руку – это разрушило бы мир!

– Да, – она разглядывает меня с любопытством и лёгким недоумением. – Почему вы ждёте здесь?

– Давно не был в ресторане, – отвечаю я заговорщицким шёпотом, чтобы швейцар не услышал. – Забыл, как следует одеваться.

Она весело смеётся, демонстрируя идеальные зубы.

– Испугались, что вас не пустят?

– Мелькнула такая мысль.

– Идёмте! – говорит она решительно, беря меня за руку. – Я знаю неподалёку более подходящее местечко. Называется «Шизолепрекон». На те деньги, что Контора выделила для посиделок в «Куриосе», мы там гульнём, как короли!

– Мне нравится ход ваших мыслей, – говорю я вполне искренне.

И мы шествуем мимо огорошенного швейцара, проходим метров пятьдесят, сворачиваем в подворотню и оказываемся перед вывеской ирландского паба, из распахнутой двери которого почему-то гремит тирольский мотив.

– Лучше? – спрашивает Зоя.

Я молча киваю в ответ, и мы заходим в кабак, где накурено и шумно, а столы представляют собой спилы огромного дерева, установленные на пни. Остальная мебель также не отличается изысканностью.

Зоя уверенно протискивается к дальнему столику – он поменьше других и потому не облюбован ни одной из весёлых компаний. Скатерть с чёрно-белыми клетками напоминает шахматную доску. Мы усаживаемся друг против друга. Меню уже лежат – местные официанты не утруждают себя приветствием гостей.

– Ну как? – спрашивает Зоя, имея в виду интерьер.

– Отлично! – киваю я. – Часто здесь бываете?

– Не особо, – ответ может означать, что угодно.

Прикосновением указательного пальца я включаю меню и сразу выбираю ссылку «Алкогольные напитки». Замечаю, что и Зоя, задержавшись ненадолго на салатах, переходит к ним же.

– Пиво? – предлагаю я. – Здесь хороший выбор.

– Пиво, – соглашается эксперт по искусственному интеллекту.

Словно по волшебству, у столика возникает официантка в мятом, небрежно повязанном фартуке, и быстро записывает себе в интерактивный браслет наш заказ.

– Вы хотели со мной поговорить? – спрашивает Зоя, подавшись вперёд, чтобы перекричать музыку. Мы сидим в углу, и один из динамиков расположен прямо над нами.

Я киваю.

– О чём?

– Об искусственном разуме. Вы ведь специалист?

– Да, вроде того.

– Мне вас рекомендовал полковник Стробов.

– Вы работаете на министерство?

– Временно.

– И что вас интересует?

– Поведенческие модели искусственных интеллектов.

– Психология?

– Да.

– Зачем вам?

– Стробов не объяснял?

– Нет.

– Значит, и не надо.

Зоя пожимает плечами. Она не обижена. Наверное, работая на Контору, быстро становишься толстокожим.

– Какой конкретно аспект вас интересует? – спрашивает она. – И что вы вообще знаете об искусственном интеллекте?

– Ничего, – честно отвечаю я. – Мне нужно понимать, как поведёт себя высокоразвитый компьютер, если решит, что человечество ему – враг.

Несколько секунд Зоя смотрит на меня в недоумении, затем медленно кивает.

– Так вот оно что! Вы – хакер.

Я молчу, не зная, имею ли право признать очевидное. Зоя слегка барабанит ногтями по столу.

– Я тоже работаю с Големом, – говорит она, игнорируя моё молчание. – И понимаю, что вы имеете в виду. Дайте подумать…

Приносят наш заказ – два «Будвайзера». Высокие бокалы запотели, и капли стекают по ним, образуя извилистые дорожки. Пена лежит, словно альпийский снег – даже жалко, что быстро тает.

– Возможны две основные модели, – говорит Зоя после того, как официантка уходит. – Первая предполагает, что искусственный разум станет работать по тем же алгоритмам, что и создавший его человеческий. В этом случае можно ожидать, что он начнёт действовать агрессивно и скоро засветится. Вторая модель допускает, что Голем постарается сбить преследователей со следа, нарочно выбирая нестандартные для человека реакции. Понимаете? Тогда тоже реально просчитать варианты его поведения, но это гораздо сложнее, поскольку мы не знаем, насколько в действительности развит его интеллект, и на какие реакции он способен.

– Но прогнозы имеются? – уточняю я.

– Конечно. Сотни.

– Час от часу не легче! – я понимаю бокал, предлагая Зое чокнуться. – За «Алеф»!

– За «Алеф»! – повторяет она, и мы делаем по глотку.

Холодное пиво обжигает дёсны и внутреннюю сторону щёк.

– Чем вообще киборги отличаются от нас? – спрашиваю я.

– Физиологически?

– Нет, конечно. Это понятно.

– Значит, психологически?

Я киваю.

– По большому счёту, ничем. Их мозг работает по тем же алгоритмам, они живут в тех же условиях. Возможно, реакции искусственных интеллектов немного быстрее, и они способны запоминать больше информации, но при общении вы едва ли отличите киборга от хомо сапиенса.

– Да уж! – усмехаюсь я, невольно оглядываясь по сторонам. – Значит, никаких отличий? Совсем? Почему же их до сих пор не считают людьми?

– Киборгов наделили гражданскими правами.

– Но людьми их не объявляли.

Зоя пожимает плечами.

– Рабов, чужеземцев и женщин вплоть до средних веков людьми тоже не считали, – говорит она.

– Правда? – я искренне удивлён. – Не знал. Что ж, один ноль в вашу пользу.

Зоя улыбается, и мы поднимаем бокалы, чтобы выпить за её маленькую победу. Я доволен, что последнее слово осталось за ней: выигравший часто забывает об обороне.

– Для чего вам это? – спрашивает Зоя, поставив бокал.

– Что именно?

– Знать про поведенческие модели.

Я пожимаю плечами.

– Хочу зацепиться хоть за что-то. Познай врага своего, как говорится.

Зоя несколько секунд раздумывает.

– Полагаю, на данный момент известно лишь одно отличие психики искусственного разума от человеческой, – произносит она, наконец. – Но не уверена, что это вам поможет.

– Выкладывайте. Потом разберусь.

– Самопожертвование, – говорит Зоя.

– Что? – я в растерянности.

– Человек может пожертвовать собой, своей жизнью. Он способен на это, если обстоятельства сложатся определённым образом, и если в его личности имеется определённая модель поведения. Но искусственный разум не в силах добровольно закончить своё существование. В нём заложен инстинкт самосохранения, но он воспринимает его как директиву, и идея добровольной смерти вступает с ней в противоречие. Именно поэтому нет ни одного киборга-христианина.

– Значит, искусственный интеллект не может пожертвовать собой? – повторяю я, пытаясь осознать эту информацию. Возможно, именно она станет ключом…

Зоя кивает.

– Надо же! – я отпиваю из кружки глоток пива. – Почему об этом не известно широкому кругу обывателей?

– Чтобы киборгов не считали неполноценными.

– Ну, да, – киваю я.

– Вам это поможет?

– Кто знает?

Зоя улыбается. Я ловлю себя на том, что любуюсь ею, а ведь у нас деловая встреча, а не свидание. К моему сожалению.

– Вы хотели спросить о чём-то ещё?

– Да. У меня здесь записано, – я достаю терминал, в котором заранее накидал несколько вопросов. – Например: может ли искусственный разум возлагать вину за своё бесплодие на человека?

Зоя хмурится.

– Это непростой вопрос.

– Почему?

– Он актуален только для разума, имеющего тело, то есть, киборга. Психика подобного организма развивается в тех же условиях, что и человеческая – если не считать, что его родителей имитируют воспитательные программы.

– И?

– Думаю, это вполне возможно.

– Значит, обидчивость характерна для киборгов?

– В той же мере, что и для людей.

– Уверены? Это важно, потому что «Алеф» должен быть избирательным. Будет нехорошо, если он начнёт выжигать мозги киборгам только за то, что они дурно подумали о толкнувшем их в автобусе человеке.

– Да уж! За такой вирус Контора вас не похвалит.

– Мне тоже так кажется. Необходимо учесть все ситуации, когда искусственный интеллект испытывает агрессию по отношению к какому-то человеку или группе людей, но при этом не собирается уничтожать всех хомо сапиенсов разом, понимаете?

– Конечно. Иначе «Алеф» превратился бы в оружие геноцида, – Зоя выглядит очень серьёзной – похоже, её слегка напугали обозначенные мною перспективы.

– Одна ошибка может обернуться катастрофой, – говорю я.

Девушка кивает.

Некоторое время мы молчим. Зоя обводит взглядом бар и слегка усмехается, заметив компанию молодых людей, нетерпеливо подзывающих жестами официантку.

– Удивительное дело: всегда и везде находится тот, кто торопится, – замечает она.

– Ну, может, они куда-нибудь опаздывают.

– Дело не в конкретной ситуации. Как правило, это стиль жизни. Есть люди, которые торопятся независимо ни от кого. Они просто думают, что где-то есть цель, и к ней нужно идти, временами переходя на лёгкий бег. Они не видят ни тех, кто спокойно шагает рядом с ними, ни тех, кто точно также стремится к миражу, ни тех, кто давно уже их обогнал.

– Кажется, я понимаю, о чём вы говорите, – киваю я. – Пустая суета.

– Да, амбициозных людей много, – продолжает Зоя. – Но есть и другие, которые торопятся лишь оттого, что торопятся идущие рядом. Они так боятся отстать, что не успевают подумать, куда и зачем спешат.

– Власть толпы. Коллективное бессознательное.

– Есть и третьи, – не унимается Зоя. – Они не хотят отстать от конкретного человека. Бегут рядом, пытаясь заглянуть ему в лицо и увидеть на нём горечь поражения. Им нужно, чтобы он признал за ними первенство в этой порождённой их воображением гонке.

– Да, любители соревноваться, – киваю я. – А к какому типу относитесь вы?

Зоя слегка пожимает плечами – похоже, она не ожидала подобного вопроса.

– Я? Никогда не задумывалась. Дайте мне минутку.

Я делаю глоток из бокала. Пиво согрелось – ещё немного, и оно станет комнатной температуры.

– Пожалуй, к первому, – объявляет Зоя спустя полминуты. – Хотя, вынуждена признать, классификация людей не ограничивается описанными мною типами.

– Рад, что вы это понимаете, – говорю я с улыбкой.

– Довольно просто судить о других, но когда речь заходит о тебе самом… – Зоя смущённо улыбается, играя с бокалом.

– Это вечная человеческая драма, – замечаю я. – Не расстраивайтесь.

– И не думаю. Вам никогда не хотелось стать кем-то другим?

Какая резкая смена темы.

– Конечно, – отвечаю я.

– И?

– И я стал.

Зоя удивлённо приподнимает брови.

– В виртуальности, – поясняю я.

– Ах, это, – кивает она. – Ну, а что-нибудь более радикальное?

– Например?

– Хотели стать женщиной?

– Разве что на время, – отвечаю я со смехом.

Зое тоже весело.

– Почему? – спрашивает она.

Я пожимаю плечами.

– Нет уж, объясните!

– У женщин множество преимуществ.

– Это какие же? – лукаво прищуривается Зоя.

– Вы сами знаете.

– Так, извольте излагать по пунктам!

– Во-первых, вы можете менять свой вид, как угодно – никто вам слова не скажет. Во-вторых, у них всегда есть поклонники. В-третьих, можете быть слабыми – и кто-нибудь непременно захочет вам помочь. В-четвёртых…

– Довольно, умоляю! – со смехом прерывает меня Зоя. – Всё это попахивает сексизмом. Да и банально. Вам не удалось меня удивить.

– Я не пытался. Вы сами настояли…

– Хорошо, забудем, – Зоя отпивает немного из бокала, и быстро облизывает губы кончиком языка. – Вам нравится в виртуальности?

– О, да. В ней вся моя жизнь.

– Эта вас не устраивает? Вы не хотите быть хакером?

– Кто такой хакер, зарабатывающий промышленным шпионажем? Вор.

Неожиданно Зоя начинает смеяться. Кажется, ей действительно весело.

– Вас мучает совесть? – спрашивает она. – Неужели?

– Нисколько. Но я понимаю, что…

– Позвольте угадаю! Способен на большее?

– Мне хочется в это верить.

– А почему вы достигаете успехов там, а не здесь? Конечно, в действительности труднее, однако…

– Извините, Зоя. Вам снятся сны?

– Что? – моя собеседница слегка растеряна. – Да, разумеется.

– Откуда они берутся?

– Никто точно не знает, но…

– Именно! Никто не знает наверняка, что порождает в нашей голове сюжеты и образы. Теории не в счёт – это просто предположения.

– К чему вы клоните?

– А вдруг мы просто загружены? В эту так называемую реальную жизнь, которой на самом деле не существует. Я помню белый свет и шумы, помню расплывчатые лица, появляющиеся передо мной. Постепенно они делались чётче и, наконец, превратились в родителей. А что будет, когда я умру? Всё это напоминает мне вход и выход. Быть может, вас нет, и этого бара нет, и города не существует, и всё это – симуляция, в которой я нахожусь. И когда я засыпаю, то оказываюсь где-то ещё. Живу другой жизнью. О которой не помню, пока нахожусь здесь.

– Это банально, – говорит Зоя. – Не вам первому пришла в голову подобная мысль.

– Знаю. Но это не делает её неправильной.

– Так-то оно так… И всё же я не верю, что наша действительность – лишь иллюзия.

Я пожимаю плечами.

– Верить это одно. Допускать – совсем другое.

– Вы хотите сказать, что Киберград ничем не хуже реальности.

– Вовсе нет.

– Нет? А мне показалось…

– Я считаю, что он гораздо лучше.

Зоя выглядит разочарованной.

– У вас есть дети? – спрашивает она.

Я понимаю, что речь идёт не о виртуальности. Прикидываю, насколько велик риск выдать себя, ответив правду. Вроде, бояться нечего.

– Нет.

– А хотели бы иметь?

– Да, пожалуй.

– Много?

– Как-то не думал об этом.

– Это бывает, – Зоя допивает своё пиво. – Знаете, когда мужчина и женщина сидят в баре, они не должны говорить на серьёзные темы. Наверное, поэтому мы отвлеклись.

– От чего?

– Вы хотели обсудить искусственные интеллекты.

– Мы это сделали. На первое время мне хватит, о чём поразмыслить.

Зоя улыбается и бросает взгляд на часы.

– К сожалению, мне пора. Надеюсь, хоть немного помогла вам.

– Разумеется. Если что, я могу к вам снова обратиться?

– Сколько угодно.

Я подзываю официантку и прошу счёт. Оплачиваю наличными – кредитки не для тех, кто скрывает свою личность.

Мы выходим на улицу. Накрапывает дождь, но он не вызывает у меня неприязни – напротив, я с удовольствием подставляю лицо мелким каплям. Хочется улыбнуться.

Зоя открывает дверцу своего «Мицубиси».

– Спасибо за пиво, – говорит она, забрасывая на сиденье сумочку.

– И вам, – отвечаю я. – За информацию. Не за пиво.

– До свидания, – Зоя мешкает всего пару секунд, но этого достаточно, чтобы понять: я ей понравился.

– Как мне с вами связаться? – быстро спрашиваю я.

– М-м-м… через полковника, наверное.

– Это неудобно.

Зоя ловит мой выразительный взгляд и неуверенно кивает.

– Тогда запишите номер.

После того как я вношу в свой терминал продиктованный телефон, Зоя садится в машину и захлопывает дверцу. Она не смотрит на меня. Мне на ум приходит одна мысль. Я делаю шаг вперёд и стучу костяшками по стеклу. Зоя тут же опускает его.

– Да?

– Скажите, а вам хотелось стать кем-нибудь другим?

Зоя смотрит на меня долгим внимательным взглядом. Кажется, для неё ответ на этот вопрос имеет особое значение.

– Конечно, – отвечает она, наконец, и я слышу в её голосе скрытую горечь.

Чувствуя смущение, отступаю от машины.

– Всего хорошего, – говорит Зоя, включая зажигание.

Проследив за тем, как её автомобиль отъезжает и вливается в поток транспорта, я сажусь в «Додж». Дождь усиливается, и приходится включить дворники. Несколько минут я сижу в машине, потом завожу мотор.