Текст книги "Алеф (CИ)"

Автор книги: Виктор Глебов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)

При входе в магазин охранник интересуется, не нужна ли мне помощь. Я отказываюсь и направляюсь в отдел одежды. Там выбираю бельё, брюки, рубашку, куртку «Burberry» подходящего размера и ботинки «Alden». К добавляю ремень от «Bentley», часы «Грюнвальд», тёмные очки «Wayfarer» (ибо классика бессмертна) и расчёску – джентльменский набор, который может мне пригодиться.

До встречи ещё два часа, и я возвращаюсь в квартиру. Оставив тело Гермеса на диване, выхожу из виртуальности, чтобы подкрепиться. Сварганив нехитрый обед, сажусь за стол. Неторопливо уплетаю борщ, котлеты с жареной картошкой и горчицей. Запиваю всё это зелёным чаем с ломтиком лайма.

Перекусив, смотрю на часы. У меня есть ещё полчаса, и я проверяю, как обстоят дела с «Алефом». Внеся пару исправлений, вхожу в виртуальность.

Спускаюсь к подъезду, где меня уже ждёт такси – оранжевое, как апельсин, с синими шашечками на дверцах. Сама машина является точной копией тех, что возили пассажиров в Лондоне середины двадцатого века. Фирма «Таунрайдерс», которой она принадлежит, сделала ставку на любителей ретро и не прогадала: её такси пользуются большой популярностью.

– Площадь Искусств, – говорю я водителю.

Шофёр одет в просторный балахон, чалму и бусы. У таксистов Киберграда это называется «нью-йоркский шик».

Мы едем по городу. Сгущаются сумерки: в Киберграде осень, и темнеет всё раньше. Неожиданно начинает накрапывать дождь. Это не системная профилактика, а простая симуляция. В домах одно за другим зажигаются окна, вспыхивают неоновые вывески, искрятся и сверкают рекламные баннеры. Уличные торговцы выкатывают свои лотки и раскрывают цветастые зонтики. Возле них быстро собираются люди. Они покупают еду, химические смеси для курения и алкоголь. В воздухе витают ароматы духов, пищи и вообще всего, что может предложить человеку мегаполис.

Когда такси останавливается на Площади Искусств, я бросаю взгляд на часты: до встречи остается меньше десяти минут. Расплатившись с водителем, иду вдоль зданий, половина которых представляет собой точные копии самых известных концертных залов и театров мира. Где именно меня будет ждать проводник? Надо было уточнить это у Стробова, но звонить ему сейчас не хочу.

Обхожу площадь, поглядывая на часы. Народу немного. В основном это парочки, спешащие на представления. Когда время подходит к шести, я слышу сигнал, сообщающий о том, что в реальности звонит терминал. Быстро вызываю меню и, продравшись сквозь снегопад, хватаю трубку.

– Алло?!

– Это Стробов.

– Я на месте.

– Планы изменились, – голос у полковника озабоченный.

Терпеть этого не могу!

– В чём дело?

– Ваша встреча должна выглядеть, как случайная. Придётся переиграть.

– Моего проводника подозревают?

– Возможно. Мы не хотим рисковать.

– Ладно, что я должен делать?

– Вы встретитесь в другом месте.

– Где и когда?

– Сейчас. На мосту святого Антония. Знаете адрес?

– Нет, я возьму такси.

– Хорошо.

– Сколько хоть добираться-то?

– Минут десять.

– Ладно. Пароль тот же?

– Да.

– Еду.

Полковник отключается, и я возвращаюсь в виртуальность. Похожу к краю тротуара и поднимаю руку. Через минуту к обочине сворачивает такси. На это раз оно принадлежит «Роллинг кэб» и выглядит вполне современно. На дверцах у него – мультяшный верблюд, эмблема фирмы. Сажусь и называю адрес. Водитель важно кивает.

Едем через город. Машин становится всё больше.

Вскоре сворачиваем на улицу, ведущую в один из промышленных районов Киберграда. Здесь приходится маневрировать среди фур и самосвалов, некоторые из которых настолько велики, что я могу видеть только их колёса.

Такси останавливается возле крошечного переулка, в конце которого виднеется жёлтый шлагбаум. На его конце горит крошечный алый огонёк.

– Дальше нельзя, – говорит водитель.

– Мост там? – уточняю я.

– Да, только надо немного пройти.

Я расплачиваюсь и вылезаю. Такси исчезает за углом.

Иду по переулку. Дождь немного усилился, и льёт под небольшим углом. Асфальт пестреет тёмными пятнышками и напоминает шершавую, бесконечную змею, неприхотливо изогнувшуюся между домами. Жаль, я не приобрёл зонт – он бы мне сейчас пригодился.

Миновав шлагбаум, выхожу к довольно крутому спуску, ведущему к железнодорожной насыпи. Но туда мне не надо. Двигаясь по краю, иду к мосту. Это настоящий стальной красавец, такие не увидишь в центре города или в фешенебельных районах – их нужно искать. Настоящее чудо тяжёлой промышленности: тяжёлый, красно-коричневый, абсолютно прямой, с высокими дугами, мелко переплетёнными грубым кружевом свай. Такие мосты – на любителя, они попадаются на железных дорогах, в заводских районах, располагаются вдоль междугородних магистралей.

Я поднимаюсь по узким железным ступеням и вступаю на решётчатую поверхность пешеходной зоны моста. Кажется, что шаги гулко отдаются во всём его потемневшем от дождя теле. Двигаюсь к середине стального гиганта.

Тёмно-зелёные спины прикорнувших на путях змееобразных электричек, коричневые составы растянувшихся почти на полкилометра товарняков, иссиня-чёрные, облитые мазутом цистерны с горючим, отогнанные на запасные пути, толстокожие покатые спины могучих слонов-тепловозов, пёстрые жёлто-синие почтовые составы, напоминающие изображения индийских божеств – всё это тянется на много километров к горизонту.

С другой стороны моста появляется женская фигура. Она неторопливо движется вдоль перил. Я останавливаюсь в ожидании.

Вскоре становится ясно, что это девушка. Она приближается и замедляет шаги.

Тёмно-рыжие волосы, слегка вьющиеся, заложены за уши, глаза небольшие и светлые, зелёная куртка и потёртые голубые джинсы потемнели от дождя. Я смотрю на тонкие белые пальцы, скользящие по широким перилам. Между ними сочится падающая с неба вода.

Девушка останавливается, глядя на меня.

– Вы ведь не хотите покончить с собой? – говорю я в шутку.

– Нет, – отвечает она и, сунув руку за пазуху, достаёт крошечный парогенератор. – Куда-то идёшь или гуляешь?

– Кое-кого жду.

Она кивает, словно именно это и хотела услышать.

– Нравятся?

– Что?

– Поезда.

– Да, – я смотрю на тянущиеся к горизонту составы. – Напоминают детство. Я жил недалеко от вокзала.

– Часто здесь бываешь? – спрашивает девушка.

– Впервые.

Она криво усмехается, с силой выпуская сиреневый дым. Я смотрю по сторонам, начиная нервничать: проводнику пора бы появиться. Может, выйти из виртуальности и позвонить Стробову? Нет, не хочу, чтобы он принял меня за паникёра.

Дождь усиливается. Теперь целые потоки текут по лицу и рукам девушки. Мокрые волосы плотно облепляют череп. Я тоже стою весь мокрый, и желание ждать проводника тает с каждой секундой.

– У тебя генератор погас, – замечаю я.

Пожав плечами, девушка убирает испаритель в карман.

– Я бы хотела сейчас находиться в одном из этих вагонов, – движением головы девушка показывает вниз. – И чтобы кто-нибудь снял с меня мокрую одежду, вытер ладонями, а затем покрыл всё тело поцелуями. И чтобы его дыхание обжигало.

Я молчу, не зная, что сказать в ответ на это признание. Или предложение?

– Там в окна стучит дождь, – добавляет девушка.

– Ну, и что?

– Ничего, – она отстраняется от перил и, бросив на ходу «пока», проходит мимо.

Я провожаю её взглядом. Тонкая покачивающаяся фигурка постепенно исчезает за пеленой дождя.

Становится прохладнее, вода затекает за шиворот. Мне холодно, и я осматриваюсь в поисках укрытия, но понимаю, что поблизости ничего подходящего нет. Решаю, что с меня хватит ожидания. Проводник либо опаздывает, либо не пришёл. Я иду обратно в переулок.

Вокруг всё словно в тумане, струи воды буквально висят в воздухе. Асфальт блестит зеркальной чернотой, в лужах отражается светлое, как кварц, небо.

Впереди на тротуаре что-то есть. Я подхожу и вижу человека. Он лежит вытянувшись, лицом вниз, подвернув под себя левую руку. Вокруг головы крупными пузырями закипает подкрашенная пурпуром лужа.

Сажусь на корточки и трогаю мокрое плечо. Человек не шевелится. Тогда я с усилием переворачиваю его на спину.

У незнакомца бледное лицо, глаза закрыты, губы плотно сжаты, поперёк лба с левой стороны содран большой кусок кожи, и из раны сочится кровь. Дождь тут же смывает её на асфальт.

Я поднимаю голову: на углу, метрах в тридцати, есть поликлиника – большое грязно-коричневое здание. Сквозь дождь горит мигающая вывеска с красным крестом. Странно, я не заметил его, когда шёл к мосту. Да и откуда в этом районе взяться поликлинике? Впрочем, плевать. Немного поразмыслив, я взваливаю тело на плечо и несу.

– Ничего страшного, – пухлая докторша, выходя, хлопает дверью и начинает протирать светло-голубым клетчатым платком круглые стёклышки очков. – Перевязку я сделала, так что через полчаса можете его забирать.

– А вы его здесь не оставите?

Встречу с проводником я пропустил, и теперь Стробов предъявит мне претензию, но его человек сам виноват: не надо было опаздывать.

– У нас травматический пункт, а не больница, – короткая рука взмывает вверх, и очки сверкают, пронзённые ярким светом электрической лампы.

– Я вообще-то по своим делам шёл, когда его увидел.

Докторша удивлена.

– Так зачем же вы так долго ждали? Я думала, он с вами.

Отрицательно качаю головой. Действительно, почему я не ушёл, как только сдал раненого эскулапам?

– Ну, всё равно, ничего серьёзного у него нет, просто кожу ободрал, так что пускай идёт домой, – развернувшись, докторша удаляется по коридору.

Халат туго обтягивает полные бёдра и широкую округлую спину.

Немного подумав, я решаю всё же подождать. В конце концов, может, этот мужик и есть проводник, который просто не добрался до моста.

Пухлая докторша возвращается спустя полчаса и, бросив на меня удивлённый взгляд, исчезает в кабинете. Вскоре оттуда выходит мужчина с забинтованной головой.

Теперь я могу рассмотреть его. Средний рост, крепкое телосложение, светлые глаза. Одежда его почти просохла – наверное, в кабинете её вешали у батареи. Под тёмно-красной кожаной курткой полосатая рубашка, на синих джинсах заметны пятна грязи.

Я поднимаюсь незнакомцу навстречу.

– Это вы меня принесли? – спрашивает он, покашливая в кулак.

–Да, – я указываю ему на выход. – Проводить вас до подземки? Или вы недалеко живёте?

– Нет, мой дом не здесь. Но я туда не собираюсь. Мне ещё кое-куда надо зайти, – он осторожно ощупывает бинты на голове.

Мы выходим на улицу. Пока я ждал, совсем стемнело. Дождь закончился, но небо затянуто тучами, так что не видно ни звезд, ни луны. Над крышами ближних домов высятся громадины небоскрёбов, светящиеся тысячами огней – словно деревья, облепленные светляками.

– Может, лучше домой поедете? – говорю я, глядя на бледное лицо своего спутника.

Мужчина отрицательно качает головой.

– Я должен кое с кем встретиться. Правда, боюсь, что слишком задержался.

– Где? В переулке?

– Нет, на мосту. За шлагбаумом.

– Здесь очень мило, не правда ли? – говорю я, хотя это и не моя часть пароля.

Мой спутник вскидывает голову и пару секунд пристально смотрит мне в глаза.

– Есть места и получше, – произносит он.

Я киваю и протягиваю ему руку.

– Герман.

– Марк, – отвечает он, пожимая мою ладонь. – Вот так встреча.

– Да уж. Не зря, значит, ждал.

– Прошу прощения за это, – Марк указывает на забинтованный лоб.

– Ерунда, с кем не бывает. А что случилось? Вас ударили?

– Нарколепсия.

– То есть?

– Могу заснуть в любой момент. Просто отключаюсь. Ничего нельзя поделать, – Марк почти виновато разводит руками. – В травмпункте, конечно, не поняли. Я сказал врачу, что закружилась голова.

– Зачем вы добавили в свою личину болезнь?

– Я не добавлял. С Марком всё в порядке, – проводник хлопает себя по животу. – Нарколепсией страдаю я сам, его юзер. Настоящей нарколепсией, понимаете?

– Ясно.

– А то, что случается в жизни, случается и в виртуальности.

Я представляю человека, подключенного к Киберграду. Его личина шагает по переулку, и вдруг юзер засыпает. Что произойдёт с аватаром? Конечно, он тоже вырубится. И упадёт. Этого не случилось бы, выйди пользователь из виртуальности, но при условии подключения… Да, рассказ Марка похож на правду.

Мой проводник осматривается.

– Хотите перекусить? – спрашивает он. – Я вижу на той стороне кафе.

Проследив за его взглядом, читаю вывеску. Скорее, это фаст-фуд. Впрочем, какая разница?

– Идёмте, – говорю я. – Не на мост же тащиться.

Мы переходим дорогу и оказываемся в небольшой закусочной, где горит яркий белый, и играет тихая музыка.

– Давайте сюда, – Марк направляется к столику в дальнем углу.

Мы садимся, и через несколько секунд к нам подходит официантка.

– Предлагаю выпить за встречу, – говорит Марк. – Мне надо взбодриться.

– А в сон не потянет?

– Нет, не беспокойтесь.

Мы делаем заказ, и официантка, кивнув, уносит меню.

– Приятное местечко, – замечает Марк, осматриваясь.

– Да, неплохое, – отвечаю я. – Вы работаете на Контору?

– Простите?

– На безопасников, – поясняю я.

– А, да. В какой-то степени. Приступы случаются очень редко, так что работе нарколепсия обычно не мешает. Сегодня только вышло неудачно. Зато я хороший специалист.

– В какой области?

– Ментальная мимикрия.

– Что это значит?

– Этот персонаж, – Марк указывает на себя, – был создан другим человеком. Министерство захватило его, поскольку он имел дело с Големом. Но разум-ренегат заметил бы разницу, не умей я искусно копировать того, кто управлял этой личиной раньше.

– А ваша болезнь не может вас выдать?

Марк хмурится.

– Насколько нам известно, Голем общался с этим персонажем редко и только по делу.

– То есть, он не в курсе, здоров ли был Марк раньше?

– Именно.

Официантка приносит наш заказ: две стопки виски, две порции говядины с жареной картошкой, салат из свежих огурцов и помидоров, чашку клубничного мороженого, увенчанного большой вишней, которое заказал Марк.

– Приятного аппетита, – говорю я.

– И вам, – отвечает проводник.

– Мы сегодня встретимся с Големом?

– Да, разумеется. Но время ещё есть. Мы успеем спокойно поесть.

– Как вам удалось организовать встречу?

– Я выдаю себя за двойного агента.

– То есть, Голем считает, что вы делаете вид, будто предали его?

Марк кивает.

– Да, ренегат думает, что я пудрю мозги Конторе. Но всё равно следует быть осторожным. Мне бы не хотелось, чтоб он сейчас нас видел.

– Думаете, Голем сумел бы нас подслушать?

– Это вероятно.

– Поэтому и пришлось перенести встречу с Площади Искусств?

– Да, там ренегат мог заранее организовать прослушку.

– И как вы объясните ему изменение планов?

– Очень просто. Скажу, что это была инициатива безопасников.

– Получается, вы уже видели Голема?

– Конечно.

– Так Контора вышла на него?

– Через Марка. Не знаю, как он спалился. Но вы же понимаете, что речь идёт лишь об одном из аватаров Голема.

Я киваю.

– Само собой. За встречу?

– За встречу.

Мы чокаемся и опрокидываем виски. В пищеводе становится горячо, но это ощущение быстро проходит.

Приступаем к еде.

– В древности, – говорит Марк, – корова, чьё мясо мы сейчас поглощаем, ассоциировалась с женщиной-божеством.

– Неужели? И в чём заключалась её божественность?

– В возможности деторождения. Когда-то первоисточником всего живого считалась бездна. Ну, а женщина сравнивалась с ней.

– Я не силён в религии.

– Атеист?

– Скорее, масон.

– Серьёзно? Верите в Великого Архитектора?

– Допускаю его существование.

Марк усмехается.

– Значит, сравниваете акт творения с возведением здания. Раньше, на заре времён, люди мыслили иначе.

– Я знаю, что создание мира иногда представляли как вселенские роды.

– Вот именно, – кивает Марк. – Но знаете, что особенно интересно? Неотъемлемой частью матери-бездны является темнота, – проводник отодвигает пустую тарелку и принимается за салат. – По сути, это Хаос, из которого выходит упорядоченная вселенная.

– К чему вы об этом вспомнили? – спрашиваю я.

– Из Хаоса рождается вселенная, а из вселенной – виртуальность.

– И что?

– Получается, наша действительность на данный момент перестала быть организованным пространством и превратилась в бездну.

Я усмехаюсь. Мысль Марка кажется мне интересной. Вот только к чему весь этот разговор?

– Да, после взрыва Бетельгейзе царил настоящий Хаос.

– Именно.

– Хотите сказать, из него родилась виртуальность? То есть, не наступи это подобие апокалипсиса, не было бы Киберграда?

Марк пожимает плечами.

– Кто знает?

– По вашей логике, однажды и здесь должен наступить Хаос. И из него родится ещё какая-то реальность.

– Полагаю, это неизбежно, – серьёзно отвечает Марк.

– В каком-то смысле, вы правы. Виртуальность – это идеальный мир, противопоставленный бренному существованию в реальности. Призрачное совершенство вместо вещного бытия.

– Вы восхищаетесь Киберградом?

– Я думаю, он мог бы дать людям больше.

– Дело в недостатке фантазии?

– Нет. С этим всё в порядке. Поначалу дизайнеры старались сделать виртуальность максимально не похожей на действительность.

– Я помню. Шагающие и летающие дома, живые машины, весь этот свет и движущиеся объёмные картинки.

– Именно.

– Люди от этого быстро устали.

– В том-то и дело. Необычное развлекает, но не более того. Суть же виртуальности в том, что она предоставляет второй шанс. Ты не можешь сделать карьеру? Отправляйся в альтернативный мир и попробуй ещё раз. Не удаётся выйти замуж? Нет проблем: купи себе мужа в виртуальности и наслаждайся семейной жизнью.

Марк смеётся, но я вижу, что ему совсем не весело. Глаза его внимательно изучают меня.

– Я не могу долго жить здесь, – говорит он. – Но меня восхищает идея параллельного мира, где возможно то, в чём мы вынуждены отказывать себе в настоящей жизни.

– Для меня виртуальность и есть настоящая жизнь, – отвечаю я.

– Понимаю. Возможно, я тоже переберусь когда-нибудь в Киберград. На пенсии.

Из вежливости я улыбаюсь.

Марк ставит перед собой чашку с мороженым.

– Видите эту вишню? – спрашивает он.

– Конечно.

– Ягода символизирует вселенную, – с этими словами мой собеседник аккуратно подхватывает вишню кончиками пальцев и отправляет в рот. – В древней Индии способность божества пожирать звёзды служила чем-то вроде теста.

– Неужели?

– Забавно, да?

После ужина мы выходим на улицу. Стрелки моих наручных часов показывают начало десятого.

– Куда мы теперь? – спрашиваю я.

– На площадь Семи Консулов, – отвечает мой проводник.

– Где это? Впервые слышу такое название.

– Довольно далеко. Придётся взять такси.

Вынимаю из кармана терминал и связываюсь с «Роллинг кэб».

Взглянув вдоль улицы, замечаю приближающуюся к нам женскую фигуру. Она попадает в свет фонаря, и я узнаю девушку, которую встретил на мосту. Странный район она выбрала для прогулки. Девушка ускоряет шаги, и у меня возникает нехорошее предчувствие. К сожалению, у Германа нет пистолета, и у Марка, как я подозреваю, тоже.

В начале улицы появляется жёлтое такси. Оно направляется к нам.

Девушка переходит на бег, когда машина тормозит возле обочины.

– Быстрее! – говорю я, открывая заднюю дверь и буквально вталкивая моего проводника в салон.

Он в недоумении, но слушается без вопросов.

Девушка вскидывает руку, и я вижу в ней пистолет. Раздаётся выстрел, и я едва успеваю спрятаться за дверцей такси. Осколки стекла сыплются мне на голову и плечи.

– Гони! – кричу я, ныряя в машину.

– Назовите адрес, – отзывается водитель.

Проклятый бот! Будь на его месте живой человек, автомобиль уже давно рванул бы с места.

– Площадь Семи Консулов, – вмешивается Марк. – Быстрее!

Следующая пуля влетает в лобовое стекло и застревает в сиденье. Нас обдаёт дождём осколков. Такси отъезжает от тротуара, но девушка совсем рядом. Я вижу её в полуметре от машины: она целится прямо в меня. Ясно, что через секунду мне достанется вирус, который разрушит всего несколько часов назад созданную личину. Я распахиваю ударом ноги дверь, и она с глухим стуком бьёт девушку. Раздаётся выстрел, но пуля уходит в ночное небо. Машина останавливается – бот реагирует на открывшуюся дверь. Проклятые правила безопасности!

Я выскакиваю и бросаюсь к девушке. Она уже успела подняться на ноги. Пистолет по-прежнему в её руке. Пригнувшись, врезаюсь в неё и сбиваю с ног. Мы оба падаем на асфальт. Навалившись на девушку, обхватываю тонкое запястье и тут же получаю удар в лицо – она наносит его головой.

На помощь подоспевает Марк, и вдвоём нам удаётся вырвать у девушки пистолет. Мой проводник, не раздумывая, приставляет оружие к её голове и спускает курок. Череп разлетается на куски, и лицо мне окатывает горячей кровью.

Я вскакиваю, с трудом сдерживая рвоту. На мне ошмётки мозгов и Бог знает, чего ещё!

Быстро протерев пистолет платком, Марк отшвыривает его подальше.

– Не надо было экономить! – говорит он презрительно.

– Ты о чём? – спрашиваю я, хватая его за рукав и подтаскивая к дожидающемуся такси.

Сейчас то, что за рулём бот, нам на руку: человек давно сбежал бы.

– Закодировала б оружие на персональное пользование, и сейчас была бы жива, – поясняет Марк, садясь на прежнее место.

– Площадь Семи Консулов, – повторяю я адрес и захлопываю дверь.

Такси отъезжает от места преступления. В зеркало виден труп: согнутая левая нога и раскинутые руки.

Вспомнив, что на мне полно крови, я разглядываю свою одежду. Смотрится она отвратительно: первый же полицейский немедленно меня арестует. Подсыхающая кровь стягивает кожу на лице и шее. Ощущение мерзкое.

– Мы едем к Голему? – спрашиваю я Марка.

– Разумеется.

– Даже теперь?

– В особенности теперь. Потом станет поздно.

– Кто эта девушка?

– Видел её впервые в жизни.

– Он пыталась убить тебя.

– Или тебя.

Марк прав: Голем мог подослать киллера, чтобы избавиться от меня. Но зачем? Он должен был понимать, что я не стану использовать основную личину. Или ренегат решил, что, раз Гермес мёртв, я приду на встречу с проводником в облике Кармина? Нет, он не мог так решить. Не дурак же он.

Пока такси везёт нас по городу, я пытаюсь решить эту головоломку, но к тому времени, как водитель высаживает нас на Площади Семи Консулов, прихожу к выводу, что, либо мне не известны какие-то факты, либо поступки Голема продиктованы не доступной моему пониманию логикой.

Район города мне незнаком. Должно быть, его отстроили недавно. Фонари горят ярко и дают достаточно света, чтобы рассмотреть клумбы, фонтаны и дома, архитектура которых напоминает знаменитые дворцы прошлого: Версаль, Вестминстер, Эрмитаж и прочие королевские резиденции. Все здания искусно подсвечены и поражают великолепием и монументальностью.

– Давайте передохнём, – неожиданно предлагает Марк, указывая на ближайшую скамейку.

– А у нас есть время?

– Это ненадолго.

Мы садимся. Я рад, что можно перевести дух. Убийство девушки несколько выбило меня из колеи: я оказался не готов к подобному повороту событий, хотя, вероятно, следовало.

Между нашими ступнями, суетливо ныряя в щели мостовой, ползают муравьи. На скамейку садится крупная чёрная муха. Побегав вдоль досок, она складывает мохнатые лапки перед глазастой головой и начинает усердно их тереть.

– В виртуальности насекомые никогда не спят, верно? – замечает Марк. Он некоторое время следит за мухой. – Вы когда-нибудь думали, почему мух в городе гораздо больше, чем бабочек?

– Нет, – отвечаю я. – У меня хватает дел без этого.

– Мухи любят город. А я люблю бабочек. Хотите, я вам их покажу?

– Кого?

– Бабочек?

– В каком смысле?

Мне в голову закрадывается мысль, что проводник не в себе. То ли на него так подействовал удар, то ли недавнее убийство, то ли он просто с прибабахом.

– Вы энтомолог? У вас коллекция?

– Вроде того.

– Что ж… может, однажды я и зайду поглядеть на ваших бабочек.

– Нет, я могу показать их вам прямо сейчас.

– Сейчас?!

– Да. Ну, что, идём?

– Мне кажется, у нас есть дело поважнее.

– Здесь недалеко. Видите ту башенку на углу? – Марк показывает на один из ближайших домов.

– Вы что, здесь живёте?

– Арендую помещение. Иногда захожу.

– И там бабочки?

Марк кивает.

– Гарантирую, вам понравится.

– А как же Голем?

– Он никуда не денется. Ещё есть немного времени.

– Ладно, – я встаю, не веря сам, что соглашаюсь. – Ведите.

– Отлично! – обрадованный Марк театрально потирает руки.

Мы направляемся к зданию. Не знаю, какой дворец копировал архитектор, но дом напоминает один из дворцов Флоренции.

Марк открывает тяжёлую дверь и пропускает меня вперёд. Свет в подъезде испускает единственная лампочка, так что вокруг царит полумрак. Истёртые ступени ведут наверх. Пахнет плесенью и сырой землёй. Очень странное для Киберграда место.

– Такое впечатление, будто здесь никто не живёт, – замечаю я.

– Дом продали под снос. Скоро на его месте построят деловой центр.

Мы медленно поднимаемся, стараясь не споткнуться. Перед чердачной дверью Марк останавливается и достаёт ключи.

– Я иногда здесь бываю, – говорит он, отпирая замок. – Обычно, когда становится грустно.

Мы заходим, и он накидывает с внутренней стороны крючок.

– А где бабочки? – спрашиваю я, оглядываясь по сторонам.

Вместо ответа Марк подходит к свисающей с потолка массивной люстре и, засунув руку под абажур, поворачивает лампочку. Тотчас вспыхивает яркий свет, и несколько десятков насекомых срывается со стен, потолка и оконных стёкол. Бабочки и мотыльки мечутся по комнате, ослеплённые внезапной иллюминацией. Ничего не видя, они задевают моё лицо хрупкими крыльями, сталкиваются и падают на пол.

Я щурюсь, прикрыв глаза ладонью.

– Специально иногда оставляю здесь свет, чтобы они собирались, – говорит Марк, наблюдая за порхающими насекомыми. – Жаль только, что некоторые садятся прямо на лампу.

– Почему? – спрашиваю я, зачарованный зрелищем носящихся в воздухе тел.

– Они сгорают.

– А, ну да, – глаза постепенно привыкают к свету, и становится ясно, что он не такой уж и яркий. – Так вы заманиваете сюда бабочек, чтобы наблюдать за ними?

– Это очень успокаивает, – Марк подходит к окну и, подняв шпингалет, распахивает створки.

Свежий ночной воздух, напитанный недавним дождём, врывается в комнату, вызывая среди бабочек новое волнение. Десяток насекомых вылетает в темноту и растворяется в ней.

– Я исполнил своё обещание? – спрашивает Марк, оборачиваясь.

– Насчёт бабочек – да, – отвечаю я, садясь на подоконник.

– Не беспокойтесь о Големе. Он ещё не скоро узнает про гибель девушки. Хотите сигарету? – Марк протягивает мне изящный золотой портсигар.

– Нет, спасибо.

– Как угодно.

Проводник втыкает между губами сигарету, щёлкает зажигалкой и глубоко затягивается.

– Звёзды, – говорит он, указывая за окно, – это души умерших. Они смотрят на нас – на тех, кто ещё не успел присоединиться к ним. В такие ночи древние приносили богам кровавые жертвы. Теперь это считается варварством.

– В наше время религия вообще не популярна.

– Как сказать. Для кого-то она – настоящее спасение. Смотрите, что он сделал с мухами, – Марк показывает в угол комнаты. – Теперь они вряд ли когда-нибудь зажужжат.

В темноте я замечаю небольшую пыльную паутину с пойманными в неё насекомыми.

– Чем не алтарь? – спрашивает Марк.

– Паук не поклоняется богам.

– Конечно, поклоняется. Каждым своим движением он утверждает миропорядок, установленный ими.

– Как и мы.

– Само собой.

– Но в любом случае, паук делает это неосознанно, потому что не верит в богов.

– А вы?

Марк смотрит на меня секунд пять. Не дождавшись ответа, он проходит на середину комнаты и, поплевав на пальцы, поворачивает лампу.

Свет гаснет. Я не вижу ничего, кроме оранжевого огонька тлеющей сигареты. Зато слышу шелест порхающих вокруг крыльев.

– Идёмте, – говорит Марк, направляясь к двери. – Теперь пора.

Город освещён миллионами острых звёзд, электрических фонарей, окон, вывесок и автомобильных фар.

В чёрно-синем небе молочными пузырями проплывают рекламные таблоиды. На улицах полно людей. Большинство выглядят нарядно, даже слишком. Жители Киберграда спешат получить удовольствие, насладиться жизнью – сделать то, что не успели в течение дня.

Машины, уставив в темноту напряжённые глаза, с утробным гудением пролетают мимо, похожие на возвращающихся в улей пчёл.

Мы давно покинули Площадь Семи Консулов и идём мимо похожих друг на друга типовых домов одного из новых районов Кибергарада. Здесь растут эвкалипты, липы и кипарисы, а также экзотические деревья, названия которых мне не известны. В виртуальности нет нужды учитывать климатические условия – значение имеет лишь желание дизайнера.

Пешеходы, идущие навстречу, пялятся на меня: это из-за того, что меня до сих пор покрывает кровь девушки. Надо бы зайти в общественный туалет и помыться, но, как на зло, ни один не попадается.

По мере того как улица сворачивает влево, из-за домов появляются два одинаковых, симметрично расположенных здания, выделяющиеся среди остальных высотой. Подобно пропилеям, они открывают вход в недостроенный туннель, связывающий центральную часть города с периферией, строящейся за чертой индустриальных зон и спальных районов.

Наш путь лежит через тоннель. Мы входим под круглые своды и окунаемся во мрак.

Когда-то предполагалось, что этот гигант соединит два берега, обеспечив пешеходам и транспорту кратчайший путь из одной части города в другую, но денег на завершение строительства не хватило, и проект закрыли. Мало кто рисковал воспользоваться услугами незаконченного «моста».

– Голем на другом берегу?

– Он появляется там, куда мы направляемся, с определённой периодичностью. Из-за моего приступа мы пропустили его первый приход – поэтому пришлось ждать. Здесь самый короткий путь. Если пойдём через тоннель, то успеем вовремя.

Мы шагаем в темноте. В своде есть несколько проломов, а кое-где он попросту не достроен, и через отверстия проникает лунный свет.

Неровный, едва покрытый асфальтом пол, потрескавшийся и мокрый от поднимающейся снизу сырости, позеленевшие потолки и стены, не убранные леса и металлический лом. По всему этому с шорохом и писком бегают крысы. Мы видим сотни этих тварей, не обращающих на нас ни малейшего внимания. Только одна, тёмно-серая и очень крупная, поворачивает в нашу сторону голову и, недовольно дёрнув носом, переводит взгляд на пролом в потолке.

Марк спотыкается, и ему едва удаётся удержать равновесие.

– Это ещё что такое?!

Мы опускаемся на корточки рядом с бесформенной тёмной кучей грязного тряпья, сваленного у стены, и Марк чиркает зажигалкой.

– Бродяга, – констатирует он. – Ну и вонь!

Я поднимаюсь и перешагиваю через вытянутые поперёк дороги ноги. Меня обдаёт запахом кала, пота и мочи. Где-то рядом пронзительно вскрикивает крыса.

– Здесь они его и съедят, – замечает Марк. – Обдерут последнюю прогнившую кожу и обглодают кости. Крысы всегда подчищают баги виртуальности.

– Думаю, это просто бот, – говорю я. – Или брошенная личина.

– В любом случае, раньше здесь этого не было, – отвечает Марк.

– Что может заставить человека стать бродягой в Киберграде?