Текст книги "Алеф (CИ)"

Автор книги: Виктор Глебов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)

Глава 5

– Вы любите охоту? – спрашивает Шпигель.

На нём лёгкий горчичный костюм, васильковая рубашка, вязаный галстук и кожаные туфли без каблука.

Мы завтракаем на веранде, залитой утренним солнцем. Небо на юге при этом тёмное, так что к вечеру, вероятно, разразится гроза.

– Не знаю, не пробовал, – отвечаю я, отправляя в рот очередной кусок жареной индейки.

– Мы с друзьями собираемся загнать в субботу волка. Не желаете присоединиться?

– С удовольствием, но вам придётся со мной нянчиться – я не умею даже зарядить ружьё.

– Это сущие пустяки, вот увидите, – Шпигель поворачивается к дочери. – Марна, передай герру Кармину хлеб, ты же видишь, ему не дотянуться.

Очаровательная девушка с улыбкой подаёт мне корзину с хлебом. У неё тонкие руки с длинными ровными пальцами, высокие скулы и полные, прекрасно очерченные губы. Но программа это или живой человек, пока не ясно.

– Сегодня Этна прикажет поставить в вашу комнату телевизор, – сообщает Шпигель.

– Боюсь, мне некогда его смотреть, – отвечаю я.

– Мне кажется, герру Кармину понадобится машина, Август, – говорит фрау Шпигель, взглянув на мужа. – Почему бы тебе не позвонить в прокат автомобилей и не выбрать там что-нибудь подходящее?

– Действительно! – Шпигель нацеливает на меня вилку с надетым на неё куском ветчины. – Какую машину вы хотите, герр Кармин?

– «Бэнтли», – отвечаю я, не задумываясь. – Чёрный.

Шпигель кивает.

– Хорошо, это мы уладили. Спасибо Этне, я бы и не вспомнил, – он адресует жене улыбку.

Я тоже благодарю фрау Шпигель. После завтрака мне нужно ехать в город, и автомобиль придётся очень кстати.

Этна похожа на колли: вытянутое лицо, рыжеватые волосы, аккуратно уложенные за уши. Бледность кожи напоминает о тевтонских рыцарях. Как они сражались за Иерусалим! Богатство и слава – две вещи, совершенно несовместные со спасением души, но Папе с лёгкостью удалось убедить обедневших и не получивших наследство дворян, что они заменят им смирение и милосердие. Поистине, чтобы заставить толпу подчиняться, нужно дать ей веру. А каждой вере необходим символ, на который всегда можно обратить взор.

Некогда у нас были звезда, красное знамя, серп и молот. Люди верили в грядущий Рай коммунизма.

Но потом мы лишились символов. Веры в каком-то смысле тоже. Зато обрели «Рай».

Комнату мне Шпигель выделил на втором этаже. Письменный стол, двуспальная кровать, застланная светло-жёлтым одеялом, и платяной шкаф. Большое квадратное окно, занавешенное тяжёлыми портьерами с хризантемами, выходит в сад, где растут липы и сирень.

Когда распахиваю створки настежь, что-то очень знакомое и трогательное наполняет меня, но я не могу понять, что именно – слишком давно происходило то, о чём смутно напоминают мне колышущиеся влажные деревья.

Да и времени предаваться воспоминаниям нет.

Я сажусь просматривать документацию. Работать над «Алефом» здесь, в пространстве немца, я всё-таки не решаюсь: хоть у меня и хорошая защита, лучше не рисковать. Кроме того, накопилось действительно много дел, связанных с фирмой.

После обеда я отправляюсь на автомобиле в город – нужно заказать рекламу, и к трём часам меня ждёт агент.

В Берлине 2.0 я второй раз в жизни. Первая поездка была туристической – я просто хотел посмотреть, что построили немцы. Тогда столица Германии ещё походила на свой прототип, теперь же город стал почти неузнаваем: стеклянные небоскрёбы, пронизанные монорельсовыми дорогами, фуникулёры, магистрали и многочисленные развязки превратили его в многоярусный муравейник.

Пока я веду машину, ко мне неожиданно приходит воспоминание из далёкого прошлого.

Лёгкие прикосновения хрупких крыльев к внутренней стороне ладони. Движение маленьких мохнатых лапок. Я подношу кулак ко рту и слегка дую в него. Насекомое шелестит крыльями, чувствуется прикосновение тонких усиков к моей верхней губе. Вытянув руку, раскрываю ладонь, и бабочка, чуть помедлив, взлетает и спустя несколько секунд исчезает в пыли улицы.

С балкона открывается широкий вид на город. Я люблю смотреть, как живёт и дышит каменный гигант, похожий на изваяние сумасшедшего кубиста, попытавшегося втиснуть весь мир в рамки нескольких километров. Ночью всё это загорается бесчисленными разноцветными огнями – словно невидимая рука разворачивает в пространстве гигантскую электрическую карту.

Движение…оно лишь часть этого могучего и непоколебимого каменного гиганта, распластавшегося асфальтовым панцирем по поверхности земли. Люди и машины, снующие день и ночь по вытянутым жилам улиц, по гладким спинам площадей, разогревающие шинами и подошвами тело города, кажутся с балкона маленькими и ненужными деталями спокойного и вечного, не замечающего их движения, организма.

Всё это проносится в моей голове подобно короткометражной киноленте – кадр за кадром, образ за образом. В какой из жизней я прожил этот отрезок? Принадлежал он реальности или Киберграду? Бывают сны, слишком похожие на явь, так что спустя годы трудно понять, происходило ли всплывшее в памяти на самом деле.

Около высокого, сверкающего стеклом здания я останавливаюсь. Парковщик берёт у меня ключи, а швейцар в расшитой ливрее открывает дверь. Почему-то я уверен, что оба – симуляторы.

Лифт возносит меня на пятнадцатый этаж, где располагается офис фирмы, которой я собираюсь заказать рекламу. В ответ на мой стук дверь открывает молодой человек. У него сонные голубые глаза и густые брови, почти сросшиеся на переносице. Массивный подбородок свидетельствует о комплексе, который этот юзер пытается компенсировать в виртуальности.

– Чем вам помочь? – осведомляется он, поправляя запонку на левом рукаве.

Да, он не уверен в своём внешнем виде, и это касается не только внешности, но и одежды. Киберград помогает маскировать недостатки (реальные или выдуманные), но не избавляет от привычек.

– У меня встреча с герром Криббером, – отвечаю я и, показав на большие настенные часы, добавляю: – В три.

– Прошу, – молодой человек пропускает меня в комнату. – Могу я узнать ваше имя? Это нужно для доклада.

– Герр Кармин.

– Подождите, пожалуйста, – молодой человек указывает на кожаный диван и спустя мгновение исчезает в кабинете начальника.

Вернувшись, он жестом приглашает меня войти. Я переступаю порог и оказываюсь в небольшой, но со вкусом обставленной комнате: рабочим стол в центре, стеллажи вдоль стен, мягкие стулья для посетителей и кожаное вертящееся кресло, в котором восседает толстячок в съехавших на нос очках. При моём появлении он с улыбкой поднимается навстречу.

– Герр Кармин, добро пожаловать, – хозяин кабинета протягивает пухлую, унизанную перстнями руку. – Меня зовут Криббер, я много слышал о вашей фирме и о вас лично, поэтому, должен сказать, работа с вами представляет для нас огромный интерес.

Он умеет общаться с людьми, этот коротышка. Хотя, конечно, комплимент не Бог весть какой – о моей фирме слышали даже малые дети. Не удивлюсь, если мамаши пугают ею своих чад. Так и представляю себе сцену:

– Не смей ковыряться в носу, а не то тебя посадят в банку и продадут какому-нибудь чокнутому извращенцу!

Если подобное имеет место, то такие угрозы – лесть чистой воды и больше ничего. Мои клиенты не интересуются ширпотребом, который способны предложить счастливые обладатели живых и здоровых отпрысков.

Я молча окидываю кабинет Криббера взглядом. Наверное, его хозяин тоже смотрит на вещи, шокирующие большинство, сквозь свои пухлые, сверкающие перстнями пальцы, иначе откуда эта серия портретов известных диктаторов, выполненная аргентинским художником Мигелем Ортьегасом? Да и внешность рекламщика явно подобрана не только, чтобы располагать клиентов уютностью форм, но и чтоб выделяться, отличаться от остальных. Это тоже реклама: Криббер всем своим видом как бы говорит: смотрите, такого менеджера вы не встретите ни в одной другой фирме, мы ко всему подходим креативно.

Я сажусь на стул для посетителей и начинаю излагать, что мне нужно. Криббер слушает внимательно, время от времени понимающе кивает. Видно, что он не первый день в бизнесе. Мы сходимся на том, что к четвергу будут готовы пробные ролики, я перевожу при помощи терминала на счёт фирмы аванс, и мы расстаёмся, заверив друг друга во взаимной симпатии и подписав контракт.

Реклама – великая вещь. Одно из чудес современного мира. Это давно уже не просто бизнес, а нечто большее: явление не только финансового, но и морального, нет, даже нравственного, порядка. Всё на продажу – вот девиз маркетинга, и мой тоже. Мы делаем одно дело – владеем желаниями.

Когда я еду по улицам и вижу проплывающие над головой рекламные щиты, то понимаю, что есть ещё люди в этом мире, достойные звания человека. Не все выродились, превратившись в тупые стада шевелящегося мяса, потребности которого так легко удовлетворить. Толпа хочет хлеба и зрелищ. Дай ей это, и ты станешь императором. А что есть у императора? Деньги? Власть? Слава? Всё это ерунда. Неуязвимость – единственное, что чего-то стоит. Стоять на вершине, вне законов, вне морали, даже вне нравственности – вот достойная мечта! Я осознал это, взглянув на землю со склона Эльбруса. Одиночество и свободна от всего, недосягаемость и полный покой – вот какие чувства охватили меня в тот памятный миг. И я захотел унести их с собой, сохранить навсегда. Но, к сожалению, это невозможно. Поэтому придётся возвести свой собственный Эльбрус здесь, в виртуальности.

После рекламного агентства я заезжаю в редакцию газеты, чтобы заказать статью о строящемся заводе, который наводнит мир мутантами. Рекламные кампании лучше начинать заранее и действовать с разных концов.

Покончив с делами, я бросаю взгляд на часы: они показывают начало седьмого. Отправляюсь домой к Шпигелю, надеясь успеть к ужину.

«Бэнтли» доставляет меня вовремя. Поднявшись к себе, сбрасываю одежду и залезаю под душ. Пока вода смывает с моего тела пот, я выхожу из виртуальности: перед предстоящим ужином не мешает подкрепиться по-настоящему.

Сняв шлем, выбираюсь из комбинезона и отправляюсь на кухню. Съев пару бутербродов с сыром и копчёной колбасой, выпиваю кружку кофе и возвращаюсь в виртуальность, где моё тело послушно стоит под тёплыми струями.

Выйдя из ванной, приглаживаю волосы, надеваю новые брюки и чистую рубашку и спускаюсь в столовую.

Кроме Марны, все в сборе. Завидев меня, Этна кивает в знак приветствия и начинает разливать суп. Половник она держит двумя пальцами, забавно оттопырив мизинец.

– Добрый вечер, герр Кармин, – Шпигель протягивает мне сухую ладонь. – Как продвигаются дела?

– Отлично. Хотелось бы завтра наведаться на фабрику, посмотреть, что и как.

– Хорошо, во сколько вас ждать? – Шпигель повязывает салфетку и берёт в руки столовые приборы, желая показать, что о делах на сегодня лучше забыть.

Такие, как он, потихоньку обкрадывают своих боссов и копят чужие деньги, а потом их кости гниют на дне грязных сточных каналов, притянутые к илистому дну бетонным блоком.

– Думаю, часам к одиннадцати, – отвечаю я. – Глеб завтра работает?

– Да, герр Луцин присутствует на строительстве с десяти до шести.

– Значит, договорились.

Шпигель кивает, и мы принимаемся за еду. Марна так и не показывается. Становится ясно, что сегодня к ужину она не выйдет.

– Где ваша дочь, если не секрет? – спрашиваю я во время перемены блюд.

– Марна приболела, – отвечает Этна, накладывая мне жаркое с грибами. – Лежит у себя в комнате и не хочет спускаться. Я отнесла ей ужин наверх.

Марна красива. Не знаю, чью внешность она взяла в качестве модели – в любом случае, не прогадала. Почему-то я уверен, что дочь Шпигеля – не симулятор. Хотя… Можно, конечно, спросить у немца, но в виртуальности это не принято. Членов семьи и друзей в таком ключе не обсуждают.

Чем же Марна больна? Ещё недавно она выглядела вполне здоровой. Нужно зайти к ней и узнать, насколько серьёзен недуг, и не требуется ли помощь. Красота, пусть даже виртуальная, нуждается в заботе, её следует ценить и беречь как редкость – как то, что нельзя восполнить.

Не странно ли, что почти все понятия, созданные культурой, имеют свои отражения, свои противоположности? Например, красота – не абсолютный канон, а текучий, постоянно меняющийся набор черт, порой совершенно неуловимый и необъяснимый. Бывает, то, что прежде считалось уродством, становится красотой, и наоборот. К счастью, виртуальность позволяет следовать этой капризной моде.

Вернувшись в свою комнату, я первым делом подхожу к окну и распахиваю его, словно хочу вдохнуть свежего воздуха. Запах весны врывается в помещение, мелкий дождик брызжет мне в лицо, сад наполнен звуками, но ощущение покоя так сильно, что я невольно закрываю глаза.

И вдруг понимаю, откуда пришло воспоминание об окне, деревьях и дожде.

Это было наутро после нашей с Марией свадьбы. Пока она спала, я в одном халате вышел на балкон. На улице шёл дождь. Капли падали мягко и тихо. Ветерок холодил мне открытую грудь, и мне хотелось надышаться этим новым днём со всем его дождём, лазоревым небом и ярким солнцем.

Я открываю глаза и со стуком захлопываю окно. Поспешно вызываю меню, выбираю кнопку «Выход», и через несколько секунд комната в доме Шпигеля исчезает, а на смену ей является уже привычный снегопад.

Глава 6

Я звоню Зое, чтобы пригласить на свидание. У меня полно дел, совсем мало времени, Голем, похоже, вот-вот вцепится мне в задницу, а я набираю номер женщины, которую почти не знаю.

Гудки несутся, как скоростные поезда, и каждый норовит размазать меня по рельсам. Наконец раздаётся щелчок, и я слышу в трубке знакомый голос:

– Алло?

– Это Орфей, – говорю я, проглотив неизвестно откуда взявшийся в горле спазм.

– О, привет!

– Привет. У меня к тебе возникло ещё несколько вопросов, – я решаю перейти на «ты» и надеюсь, что Зоя это примет.

– Слушаю.

– Во-первых, не согласишься ли ты пойти со мной в «Курион»? На этот раз обещаю полностью соответствовать дресс-коду.

Я слышу, как она смеётся.

– Ну, давай попробуем. А какой второй вопрос?

– Остальные – при личной встрече, – отвечаю я заговорщицким тоном. – Не телефонный разговор.

– Всё так серьёзно?

– Серьёзней, чем ты думаешь.

– Ладно. Когда?

– Может быть, сегодня?

– Я свободна после семи.

– Прекрасно. Я за тобой заеду.

– Ты знаешь мой адрес?

– Нет.

– Запоминай, – Зоя называет улицу и номер дома.

Хоть она и работает на Контору, ей скрываться не нужно. Поистине мир полон парадоксов. Но этот из тех, что мне нравятся.

– Жди! – говорю я.

– Пока, – она со смешком отключается.

Я стою на пороге, когда звонит стационарный терминал. Первое желание – проигнорировать, но я вспоминаю, что сейчас не имею права пренебрегать информацией, какой бы они ни была. Чертыхаясь, иду в гостиную и «снимаю трубку».

– Алло?

– Орфей? – узнаю голос Стробова.

– Он самый.

– С вами выходили на связь?

– Кто?

– Киборги.

– Нет.

– А хоть кто-нибудь?

– Нет.

– Уверены?

– Абсолютно. Я бы заметил.

Стробов молчит: он удивлён. Я его понимаю: если Голем знает, что против него работают хакеры и подозревает кого-то из обитателей Киберграда, он должен послать своих псов с однозначным напутствием: «Ату!». Почему же он до сих пор этого не сделал? Но мне нечего сказать полковнику.

– Если что – сразу информируйте меня, – говорит Стробов.

– Непременно.

На этом разговор заканчивается. Я выхожу из квартиры, запираю дверь и спускаюсь на улицу. У меня много дел.

Для начала я заезжаю в автосалон, где направляюсь прямо к белоснежному «Бэнтли» с бордовой обивкой салона. Я всегда мечтал о таком, но покупал только в виртуальности. Пришло время потратить настоящие деньги – благо, состояние моего банковского счёта позволяет.

На полдороге меня перехватывает продавец. Очевидно, он сомневается, что я попал, куда надо – это написано на его постном лице, но привычная осторожность и въевшаяся в подкорку любезность мешают ему выставить меня немедленно.

– Могу я вам помочь? – спрашивает он с дежурной улыбкой.

– Да, – отвечаю я, не сбавляя шаг. – Заправьте и выгоните на улицу, я её беру, – с этими словами я хлопаю ладонью по капоту «Бэнтли».

Продавец слегка вздрагивает – то ли от того, что я сказал, то ли от того, что сделал. Но меня меньше всего интересует его реакция.

– Вот, – говорю я, доставая из кармана и протягивая ему банковскую карту.

Он берёт её обеими руками и внимательно разглядывает. С картой всё чисто – безымянная, номерная, анонимная. Такие выдают VIP-клиентам, не желающим афишировать свои доходы.

Продавец поднимает на меня взгляд и медленно кивает. Он знает, что такую карту невозможно ни подделать, ни украсть. На его лице расцветает широкая искренняя улыбка: он мысленно подсчитывает комиссионные.

– Прошу сюда. К кассе и отделу оформления.

По пути я достаю удостоверение личности и права.

– Подождите, пожалуйста, – любезно говорит вышедший по зову продавца менеджер, указывая на мягкий кожаный диван.

Я усаживаюсь, закинув ногу на ногу.

Через пять минут вернувшийся из закромов салона продавец интересуется, не хочу ли я кофе или чего-нибудь ещё. Я не вижу причин отказываться и милостиво разрешаю ему принести мне чашечку капучино.

Когда я подъезжаю к новому тридцатиэтажному дому из пенобетона, до назначенного времени остаётся десять минут. Припарковываю свой новенький «Бэнтли» на свободном месте и выхожу из машины. Погода на удивление хорошая: ветра нет, а воздух нагрет солнечными лучами. Датчик автостоянки возмущённо пиликает, сигнализируя, что я занял чужое, оплаченное место, но мне плевать.

Одёргиваю костюм от «Бриони». В реальной жизни я не часто ношу такие вещи и поэтому чувствую себя стеснённо. После покупки машины я заехал в магазин одежды и приобрёл полный комплект: ботинки, рубашку, галстук и костюм. Как ни странно, в виртуальности я ношу костюмы постоянно и чувствую себя в них вполне комфортно. Наверное, потому что там это вроде униформы, а здесь я приоделся ради свидания. Меня слегка беспокоит, как выгляжу, хотя в зеркале магазина всё смотрелось прекрасно. Конечно, в реальности я мало похож на Фассбендера, но и уродом меня не назовёшь: рост около ста восьмидесяти сантиметров, вес – семьдесят шесть килограмм, светлые волосы, карие глаза, черты лица… обычные, на мой взгляд.

Подхожу к подъезду. Нужная мне квартира в самом низу списка. Набираю номер на домофоне и жду.

– Да?

– Это я, Орфей.

– Ты чуть раньше, но я уже готова. Сейчас спущусь.

Возвращаюсь к машине и жду. Минут через пять из подъезда появляется Зоя. На ней синее полупальто из тонкой шерсти, газовый шарфик и лёгкий берет, на ногах – замшевые сапожки. Маленькая сумочка с ручкой-цепочкой болтается на локте.

– Привет! – говорит она, подходя. – Ого! Обзавёлся новым мотором?

– Привет. Как и обещал – стараюсь соответствовать дресс-коду.

– Не думала, что к нему относится и «Бэнтли».

Я открываю дверь, и она садится в машину.

– Да ты богач. Вижу, быть хакером довольно выгодно.

– Хорошим – да.

– О, я не сомневаюсь в твоей квалификации! – усмехается Зоя.

Мы едем по городу в направлении «Куриона». Сегодня город не кажется мне бетонной ловушкой для неудачников, сегодня он почти красив. Даже безликие небоскрёбы, возвышающиеся над «Старой Москвой», не оскорбляют глаз.

– Ты ведь понимаешь, что выдал себя столь дорогостоящей покупкой? – произносит Зоя спустя несколько минут.

– Да?

– Ну, конечно!

– Ты про тачку или шмотки? – улыбаюсь я, услышав в голосе Зои беспокойство: она не хочет, чтобы Контора сцапала меня.

– Про «Бэнтли», разумеется. Такие авто покупают нечасто, и выяснить, кто приобрёл это в течение последних…

– Суток, – подсказываю я.

– Легче лёгкого.

– Именно поэтому я пользуюсь фальшивыми правами, – отвечаю я. – По адресу владельца которых никто не проживает.

Зоя усмехается.

– Предусмотрителен, да?

– Профессия обязывает. Ты беспокоишься за меня?

– Я? Нет, с какой стати?

Пожимаю плечами.

– Мало ли.

– Эй! Что ты там себе навоображал? – притворно сердится Зоя.

Встретившись взглядами, мы начинаем смеяться.

– Ты правда хочешь поговорить о Големе? – спрашивает она.

– Боюсь, я соврал.

– Так я и подумала.

– Да? Почему?

– Чтобы задать вопросы по работе, не нужно ехать в ресторан. Тем более, в «Курион».

– Я рад, что мы понимаем друг друга.

– Да, это неплохо, – соглашается Зоя.

В ресторане совсем не так, как в баре: всё сверкает, со сцены льётся приглушённая музыка, исполняемая оркестром. Люди переговариваются спокойными голосами и выглядят умиротворёнными. Никто не пытается привлечь к себе внимание. Официанты с подносами скользят между столиками, являя чудеса ловкости. Словом, «Курион» производит именно то впечатление, которое должен – сразу видно, что это место для отдыха респектабельных людей.

Шагая за официантом, который ведёт нас к нашему столику, я примеряю на себя новую роль – преуспевающий буржуа. Вписываюсь ли я в местное общество? В новом костюме, пожалуй, да. Но чувствую ли я себя здесь своим? Это предстоит выяснить в ближайшее время.

– Сюда, пожалуйста, – говорит официант.

Я отодвигаю для Зои стул, и мы усаживаемся. Посреди стола приютилась хрустальная ваза с живыми цветами, источающими тонкий аромат.

– У тебя нет аллергии? – спрашиваю я.

– Кажется, нет.

Официант вручает нам меню – сенсорные панели в кожаных переплётах.

– Желаете аперитив? – осведомляется он.

– Мартини, – отвечает Зоя. – Чистый.

– И мне, – киваю я.

Официант удаляется танцующей походкой.

– Ты производишь впечатление человека, ведущего уединённый образ жизни, – произносит Зоя, разглядывая меню.

– Наверное, потому что так и есть, – отвечаю я.

– Значит, не часто ходишь по ресторанам?

– В реальности – очень редко.

– Приятно слышать.

– Почему?

Зоя пожимает плечами, не желая вдаваться в подробности. И правильно делает – всё и так понятно: раз не хожу по ресторанам – значит, ни с кем не встречаюсь. Свободен.

Официант приносит аперитив и замирает в ожидании заказа. Он не торопит. Он ждёт. Поза его исполнена почтительности.

Люди вокруг наверняка более-менее честно заработали свои капиталы. Они наслаждаются в «Курионе» плодами праведных трудов. В виртуальности, посещая ресторан, я чувствую то же самое: право находиться среди хрусталя, морёного дуба, фарфора и наборного паркета. Но здесь и сейчас я чужой. Самозванец, нарядившийся в дорогой костюм и ботинки. Вор, принявший вид приличного бизнесмена.

Обвожу взглядом посетителей «Куриона». Все выглядят так, словно обедают и ужинают здесь каждый день. Мне приходить в голову, что, быть может, в первый раз они испытывали то же, что и я, а потом привыкли? В конце концов, с чего я взял, что они честнее меня? А вдруг ресторан приютил сегодня одних только воров и аферистов? Эта мысль заставляет меня улыбнуться – даже несмотря на абсурдность.

– Мне свиные рёбрышки с овощным рагу под острым соусом, – объявляет Зоя. – Суп из моллюсков и клубничный десерт.

– А я возьму стейк с жареной картошкой под майонезом и черепаховый суп, – говорю я.

Официант старательно всё записывает в свой интерактивный браслет, и мы возвращаем ему меню.

– Желаете внести аванс? – спрашивает он. – Это даст вам пятнадцатипроцентную скидку.

– Конечно, – киваю я, вручая ему кредитку.

По негласному правилу, в ресторанах такого уровня полагается давать предоплату, чтобы избежать неприятных инцидентов в случае, если средства со счёта по какой-то причине не спишутся.

– Благодарю вас.

– В прошлый раз мы говорили о серьёзном, – произносит Зоя, когда официант уходит. – Я рада, что сегодня всё иначе. Хочется отвлечься от работы. От всех этих вечных поисков врагов.

– Их действительно так много?

– Ты бы удивился.

– Надо же. Должно быть, Контора хорошо работает, раз мы о них не знаем.

Зоя кивает.

– Но не будем об этом. Лучше расскажи о себе. Просьба банальная, но ведь не каждый день обедаешь с хакером, который вот-вот спасёт человечество.

– Это ещё бабушка надвое сказала, – возражаю я.

– Не прибедняйся.

– Скромность украшает человека.

– Только не ложная.

– Боюсь, здесь слишком тонкая грань.

– Это верно. Ладно, засчитаем тебе «плюс».

– Спасибо.

– Итак, поговорим о тебе, – Зоя принимает шутливо-серьёзный вид. – Прежде всего, имя.

Я отрицательно качаю головой.

– Это табу. Не могу сказать.

– Но я не прошу тебя назвать своё настоящее имя. Меня интересует прозвище. Почему Орфей? Это ведь из истории Древней Греции?

– Скорее, из мифов.

– Герой, который, выходя из подземного царства смерти, обернулся, чтобы убедиться, что его возлюбленная Эвридика следует за ним?

– Да. Бог Аид обещал, что отпустит её в мир живых, если Орфей ни разу не обернётся. Увы, он упустил своё счастье.

– А ты?

– Надеюсь, что нет.

Зоя подаётся вперёд и ставит локти на край стола.

– Почему ты выбрал такой псевдоним? Что он значит для тебя? – её взгляд полон неподдельного интереса.

– Как ты думаешь, о чём миф про Орфея?

– О том, что надо соблюдать поставленные условия?

– Нет, не думаю.

– Может быть, тогда дело в том, что Орфей усомнился в слове бога, и был за это наказан. Если не ошибаюсь, боги в древнегреческих мифах бывали довольно жестоки.

– Не без того.

Зоя слегка улыбается.

– У меня есть ещё попытка?

– Конечно.

– Греки хотели сказать, что даже любовь не может длиться вечно? У всего есть необратимый конец?

– Наверняка и эта интерпретация имеет право на существование.

– У тебя другая версия, да?

Я киваю.

– Это только моё видение.

– Разумеется. Его-то я и хочу услышать.

– Попытка вернуть возлюбленную в мир живых – это, по сути, попытка нарушить законы бытия. Не каждому такое под силу. Мне кажется, Орфей был охвачен сомнениями и страхом – именно это и помешало ему осуществить задуманное.

– Значит, твой псевдоним – своеобразное напоминание?

– Да. О том, что страх мешает достичь мечты.

Зоя приподнимает брови.

– Ты ничего не боишься?

– Боюсь, конечно.

– Значит, преодолеваешь страх?

– Стараюсь.

– А о чём ты мечтаешь?

Я натянуто улыбаюсь.

– Это пока секрет.

Зоя медленно отстраняется от стола и принимает расслабленную позу.

– Ты много времени проводишь в Киберграде, верно?

– Большую часть.

– И у тебя там своя жизнь.

Я киваю.

– Ты расскажешь мне о ней?

Зоя знает, что не принято расспрашивать о подобном. Я молу, думая, что ответить.

– Ладно, если не хочешь – не надо, – приходит она мне на выручку. – Скажи только, почему ты предпочитаешь виртуальную жизнь вот этой, – она обводит жестом помещение ресторана. – Скажи честно, без рассуждений в духе «что есть наш мир, и насколько он реален?»

Мой первый порыв – отшутиться, но я ловлю внимательный взгляд Зои и понимаю, что она ждёт серьёзного ответа.

– Я бегу от общества, в котором не разберёшь, где человек, а где машина.

– Серьёзно? Дело в этом?

– Угу. Знаю, это немодная точка зрения, но что поделаешь?

– Вот не думала, что хакеры бывают киборгофобами.

– Ну, как видишь.

– Почему ты настроен против искусственных разумов? Им предоставили равные с людьми права, их признали ни в чём не уступающими хомо сапиенсам, – Зоя приводит самый избитый из всех аргументов. Она явно повторяет то, что слышала множество раз по телевидению.

– Ерунда! – я отметаю её довод взмахом руки. – Никогда искусственный разум не сравнится человеческим. Он может быть в тысячу раз умнее и быстрее, но у него нет души. И её не подделать, тем более таким грешным созданиям, как мы.

– А зачем разуму душа? – спрашивает Зоя.

Её вопрос ставит меня в тупик.

Я окидываю взглядом зал. В «Курионе» сегодня аншлаг.

– Смотри: вокруг нас, на первый взгляд, люди. Но сколько здесь на самом деле тех, кого родили женщины, а не техно-инкубаторы? Десять, двадцать, тридцать человек? Цифра может оказаться любой. Киборги пролезли повсюду, даже в правительство, они воруют наши идеалы, наших возлюбленных, даже наши дурные привычки.

– Ты прав, – отвечает Зоя, глядя по сторонам. – Действительно интересно, сколько здесь людей. Вот бы это узнать!

Меня осеняет гениальная в своей простоте идея.

– Сейчас! – говорю я, поднимаясь из-за столика.

– Что ты задумал? – Зоя наблюдает за мной с неподдельным интересом.

– Уважаемые дамы и господа! – громко произношу я. – Прошу вашего внимания. Это займёт не больше минуты.

Голоса постепенно смолкают, ко мне поворачиваются лица. На одних написано любопытство, на других – удивление, на третьих – недоумение. В конце зала появляется бдительный метрдотель – на всякий случай. Но у него нет повода волноваться.

– Благодарю, – я слегка кланяюсь. – Дело в том, что мы с моей спутницей работаем в департаменте статистики и сейчас исследуем соотношение в обществе представителей рода хомо сапиенс и кибернетических организмов. Не будете ли вы столь любезны помочь нам?

По залу прокатывает шёпот, но никто не изъявляет протеста: действительно, почему бы и нет? Ведь это не может никого унизить. Чистая статистика, тем более эксперимент проводится государственными служащими.

– В таком случае, – продолжаю я с энтузиазмом, – прошу поднять руки присутствующих в зале киборгов!

Взлетают вверх ладони. Мужские, женские. Одни быстро и решительно, как бы заявляя о своих неотъемлемых правах, другие робко, словно стесняясь. Я обвожу взглядом зал. По крайней мере, две трети присутствующих – не люди.

– Ну, вот видишь! – тихо говорю я, поворачиваясь к Зое.

Я смотрю на девушку с торжествующей улыбкой и в первый миг не замечаю её вытянутой вверх руки. Синие глаза смотрят на меня с презрением, в них дрожат слёзы обиды и разочарования. Дурацкая ухмылка медленно сползает с моего лица, и я вынужден опереться руками о стол, потому что пол уходит у меня из-под ног. Становится душно.

Мне кажется, Зоя должна подняться и демонстративно выйти из ресторана, возможно, наградив меня напоследок звонкой пощёчиной, но она сидит неподвижно, словно статуя, глядя мне в глаза и не опуская руку.

Я понимаю, что убраться придётся мне. Я чужой здесь со своей нетерпимостью и страхом перед машинами. Даже те немногие люди, что сидят вокруг, не разделяют моей одержимости. Это становится столь очевидным, что я опрокидываю стул и выбегаю из ресторана, сопровождаемый недоумёнными взглядами посетителей.

Выскакиваю на улицу. Вокруг меня люди, но я не могу их видеть: в каждом пешеходе мерещится машина.

Боже, какая жестокая насмешка! Ты позволил нам создать тех, кто вызывает любовь, но научил ли любить их? Парадокс в том, что мы никогда этого не узнаем, потому что не поверим в чувства машин! Друг другу мы верим даже тогда, когда ложь очевидна, но киборгу – никогда! Любовь – только наша, мы не поделимся ею ни с кем! Она не войдёт в список неотъемлемых прав искусственных разумов уже потому, что люди не способны допустить её существование где-либо, кроме собственных сердец.

– Ваша карта, – раздаётся слегка обеспокоенный голос у меня за спиной.

Оборачиваюсь и вижу менеджера, протягивающего мне кредитку.