Текст книги "Одиночка"

Автор книги: Виктор Гавура

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

Вообще самой замечательной частью тела у нее была та, которая располагалась ниже талии, она была необыкновенно округлой и пропорционально выпуклой. Впрочем, не только пропорциональной, но и непропорциональной, не поймешь, чего больше. Присмотревшись, Павел отметил, что ее фигура не соответствует критериям классической красоты. Руки и ноги у нее тонкие и длинные, и вообще она выглядит мосластой, хотя ноги у нее стройные, изящно сужаются к точеным щиколоткам с узкими мокрыми ступнями. На мозаичном узоре его драгоценного паркета поблескивали мокрые следы ее босых ног.

Она замерла перед ним трепетной листвою на ветру. Ее улыбка стала принужденно беспомощной, она искала, куда бы деть руки и безжизненно уронила их вдоль бедер. Веки ее опустились, бросив тени от длинных ресниц. Ей подумалось, что она не настолько привлекательна, чтобы разбудить желание у такого серьезного и судя по обстановке богатого мужчины, как Павел. От волнения все закружилось перед ее глазами, и под ногами качнулся пол!

Она показалась Павлу до того беззащитной и потерянной из-за этих сиротливо поникших, вздрагивающих рук. Он осторожно привлек ее к себе, она дрогнула, почувствовав прикосновение его ладоней. Талия ее была тонкая и гибкая. Его руки теплыми волнами прошлись по шелковистой глади спины, и напряженное тело ее расслабилось, стало податливым. Прижавшись к нему, она посмотрела ему в глаза. Чего только не было в ее взгляде, тут было и доверие, и робкая нежность, и надежда, и радость, и любовь. А он не мог пошевелиться долгую минуту, прислушиваясь, как громко бьется ее сердце.

Ласково поцеловав ее открытые незащищенные губы, он почувствовал, как она вся запылала, обжигая его прикосновением затвердевших сосков. И он едва успел ее подхватить, когда она вдруг отяжелела в его руках на подогнувшихся ногах. Он старался все делать неспешно, пытаясь осилить переполняющее его нетерпение. Но они оба не справились с распаленным желанием, будто их тела действовали независимо от их воли.

После всего что было, а было все поспешно, совсем не так, как надо бы, она лежала поверх смятых простыней, не стесняясь своей наготы. Волосы ее разметались на подушке светлым облаком. Он знал, что она отдала ему все, что имела, а она не имела ничего, кроме себя. И он оценил этот подарок.

Она смотрела и смотрела на него с нежностью и тихой радостью. Глаза ее сияли на бледном лице, затем они подернулись слезной влагой, она притихла. Дыхание ее стало ровным и глубоким.

‒ Мне так тебя не хватало, ‒ сказала она, засыпая.

И вдруг уснула у него на плече, как будто страшно устала. Она спала, доверчиво прижавшись к нему, как ребенок. Ее дыхание шевелило легкие волосы, лежащие у нее на щеках, а Павел, затаив дыхание, исходя нежностью к ней, боялся пошевелиться, чтобы ее не потревожить. Она была так трогательно беззащитна, что в нем проснулся первобытный инстинкт защищать того, кого приручил. Ему вспомнились и он, словно увидел перед собой ее ясные доверчивые глаза. Она вызвала у него такую нежность, какую он никогда прежде не испытывал ни к одному живому существу. И его удивила и потрясла сила этого чувства.

Ему нравилось слушать, как она дышит во сне и он дышал запахами женского тела. Тело ее было белым, как песчаные пляжи на Днепре, а ноги длинны и прохладны, как реки. Павел вдруг почувствовал касание ее груди, и желание горячей волной накатило на него. Он никогда раньше не испытывал такого неодолимо острого желания обладать женщиной, после которого можно сказать: «моя женщина». Ему стало стыдно, когда он вспомнил, как мял в руках ее хрупкое тело. От этих воспоминаний его охватило желание, и ему захотелось овладеть ею снова. «То, что легко дается, недорого стоит», ‒ пришла ему в голову подлая мысль. Он прогнал ее прочь, не возражая, та ушла, но увела с собою и эрекцию.

Он понимал, что для осмысления того, что произошло, потребуется время. Начало связи между мужчиной и женщиной самое легкое в отношениях меж этими совершенно противоположными духовными и физическими мирами. И если они начинают познавать друг друга сразу через постель, они обделяют себя духовно. Не сразу, а постепенно, можно постичь истинную радость сближения с любимой женщиной. Но, быть может, так не всегда и, не у всех? Павел уже ни в чем не был уверен. Одно он знал твердо, никогда и никому он не даст в обиду эту незнакомую девчонку, спящую на его плече.

Был ли он счастлив в этот день? Он не знал. Все произошло так быстро и неожиданно. А счастье ‒ это то, чего ждут бесконечно долго, постоянно думая о нем в тихие часы одиночества, устремляясь за ним мечтами в будущее, и когда это долгожданное обретают, мгновенья счастья так мимолетны. Желания и их исполнение. После утоления желаний, как от вина, бывает похмелье. Он боялся похмелья.

Глава 15

Любовь накрыла его с головой.

В их отношениях присутствовала какая-то исполненная наивной чистоты первобытность, как у первых на земле мужчины и женщины. Ночи напролет они неистово предавались любви, словно хотели наверстать упущенное, а потом могли не вставать с постели весь день, совершенно не уставая друг от друга. Опьяненный юношеским восторгом, Павел не мог ею надышаться, словно чистым воздухом.

Занимаясь любовью, он всегда оставлял свое удовольствие на потом, прежде всего заботясь о ней. Она же, изголодавшаяся по простой человеческой ласке, отдавала ему всю себя без остатка, ничего не требуя взамен. До непрошеных слез ее трогала его чуткость и внимание. Счастье переполняло ее, и она буквально светилась счастьем, и от этого избытка счастья Павлу порой думалось, что долго так продолжаться не может, никому не дано так долго и так безмерно быть счастливым. Судьба непременно предъявит ему счет за каждую минуту счастья. Нет, не для того он ее нашел, чтобы испытать боль расставания.

А сколько нового она добавила к его ощущениям. Оля в постели не признавала запретов и любила экспериментировать. Когда по ее желанию, он ложился на спину, а она забиралась на него сверху, он любовался ее лицом, глядел и не мог наглядеться на ее зажмуренные от удовольствия глаза, чувствуя в руках ее налитые груди. Она с восторгом изображала наездницу, а он испытывал величайшее наслаждение и благодарность ей, как необыкновенному чуду, нежданному подарку судьбы.

Должно было случиться так много всего, чтобы мы встретились. А ведь он мог бы ее никогда не увидеть и не узнать, если бы не случайное стечение обстоятельств. Налицо совпадение ряда событий. Быть может, известный швейцарский психолог Карл Густав Юнг, основатель аналитической психологии и назвал это явление «синхронностью»? Под этим термином он подразумевал одновременность событий, связанных меж собой единой, глубинной мотивацией. Вполне возможно, вся жизнь состоит из совпадений.

Павел и не догадывался раньше, каким необычайным источником наслаждения может быть женщина. Она была отважна в любви, ее нежные губы и острый язык не признавали никаких границ, они творили такое… ‒ чего он не мог вообразить даже в самых смелых своих фантазиях. Павел знал немало женщин, обладавших несравнимо бо́льшим опытом доставления сексуальных удовольствий. Но, то были всего лишь приобретенные опытом механические навыки. В их же постели горела истинная страсть. Его подруга дарила ему, ни с чем не сравнимое наслаждение, ее разбуженная чувственность пламенем рвалась на волю.

После ночи любви Павел смотрел на спящую Олю, на очертания ее тела. Она так крепко спала, что не шевелилась во сне. Сон много может рассказать о человеке, ведь человек полностью раскрывается только во сне. Приподнявшись на локте, он с нежностью рассматривал ее лицо, сохранившее детскую чистоту и невинность. К ее щеке подкрадывается первый луч восходящего солнца, играя в ее золотистых волосах. Он видел в ней то, что не видно было другим. В ней был внутренний свет, и она казалась ему солнечной, он называл ее Эвридикой[24]24
  Эвридика ‒ в греческой мифологии одна из дриад, жена Орфея. На санскрите ее имя означает: «Свет зари». С греческого ее имя переводится как «Вдохновительница».


[Закрыть].

И чем дольше он на нее глядел, тем сильнее его охватывало давно позабытое чувство радости жизни. Она стала для него символом обновления бытия. Он восхищался ее фигурой, со всеми волнующими округлостями, выпуклостями и ложбинками женского тела. Он испытывал непреодолимое желание гладить ее нежные изгибы. Ему никогда еще не приходилось прикасаться к такой шелковистой коже. Спать в одной постели с любимой женщиной, что на свете может быть милее.

Вдруг она рассмеялась во сне, радостно и безмятежно, и он улыбнулся так же беспечно и радостно. Он задавался вопросом: «Как я жил без нее раньше и, жил ли я?» И ему поначалу туманно, а затем во всей своей наглядности стало открываться, что жизнь без привязанностей, лишенная нежности и любви похожа на функционирование машины, может и умной, но бездушной. Раньше он никогда об этом не думал. Так не чувствует здоровый человек того, что здоров. А, был ли он здоров?

Павел был умен, и Ольге с ним было интересно, ему тоже. Недостаток образования восполнялся ее живым любознательным умом. Павел умел заинтересовать и увлечь ее умным разговором, а иногда они целые вечера проводили в молчании, довольствуясь присутствием друг друга. И порой ему казалось, что он обрел рай одиночества вдвоем. Быть может, их любовь была любовью неравных, когда один подчиняется воле другого? Может быть, и так. Она полюбила его всем сердцем, покорно и преданно, и повиновалась ему и владела им, очаровывая его своей кротостью, и равным было их чувство друг к другу, в любви все равны.

У Оли была открытая душа. Она была добра и необыкновенно отзывчива, ‒ нежно отзывчива, как робкое лесное эхо. Невероятно чуткая к страданию других, узнавшая равнодушие людей, ее переполняла жалость к обездоленным, готовность помогать каждому, чем только можно. Она любила все живое: делилась последним с бездомными собаками, спасала приговоренных к смерти котят, все, кто в том нуждался, находили у нее защиту и поддержку. Кротко покорная, она становилась решительной, защищая слабых. При всеобщем бездушии, Павел впервые встретил такую душевную щедрость, такое неизбывное чувство братства.

Она по-иному видела наш мир, замечая в нем только хорошее, в этом был секрет ее жизнелюбия. Павел скептически относился к ее наивной вере в то, что люди, в подавляющем своем большинстве, хорошие. Она же безоговорочно верила в это, подобно тому, как дышала, совершенно естественно, не размышляя. На ней лежало святое благословение быть жизнерадостной. Он не переставал любоваться переполняющей ее радостью жизни. Ее улыбка мимо воли заставляла улыбаться и его, даже когда ему этого не хотелось. С ней он заряжался живительной энергией бытия, будто сам Господь Бог создал ее ему на радость.

Вначале Павла смущала ее эротичность, он относил это к акцентуации ее личности. Ее гиперсексуальность, он расценивал, как некое пограничное состояние, полагая, что она слегка больна развратом, где-то на грани нормы и нимфомании. В своем ненасытном стремлении к любовным наслаждениям она напоминала ему расшалившегося ребенка. Ему хотелось деликатно откорректировать и исправить ее органичное распутство, но случилось так, что это она исправила его самого. И он принял ее такой, какова она есть, во всей ее раскрепощенной естественности.

С ней он никогда не испытывал той опустошенности, которая изводила его после близости с другими женщинами. Напротив, его переполняла благодарность за подаренные ею океаны наслаждений. После того как они затихали, насытившись друг другом, Павел убаюкивал ее на своем плече, никто никогда не был с ней так нежен, как он. И его не тяготила слишком тесная каждодневная близость, которая пугала его раньше. Но он так и не смог открыться перед нею полностью, поскольку это едва ли возможно между людьми, да и перед самим собой, тоже. В любом случае, ты всегда остаешься один, в любви или ‒ без. Одиночка.

Оля была энергична и до удали беспечна. У нее была порывистая натура, озорная, как ребенок, она не боялась настоящего, ее не тревожило будущее. Ее беззаботное отношение к жизни восхищало и одновременно озадачивало Павла. «Что же в ней меня так задело?» ‒ задавал Павел себе вопрос и не понимал, почему для него так важно знать на него ответ. Порою этот вопрос, в котором прослеживалось нечто похожее на беспристрастный интерес исследователя, занозою саднил его. И он снова возвращался к нему. В любви не решает всего красота. Неповторимые индивидуальные особенности ‒ вот то, из-за чего люди любят друг друга и остаются вместе на всю жизнь. Спустя многие часы раздумий, сформулировал он ответ и тут же отбросил его, как жалкий примитив. Ответа на этот вопрос он пока не знал. Загадка без разгадки.

Впервые в жизни он не был одинок. Он нашел в Оле, недостающее ему оправдание своему существованию. И у него появилось желание жить и надежда на лучшее. Эти неопределенные светлые мгновения радости к нему приходили только во снах. Теперь же он испытывал то, совершенно незнакомое ему чувство радости жизни, которого он никогда не испытывал. В нем все умиротворилось, разум и память пришли в согласие с его душевным состоянием. И впервые Павел почувствовал себя примиренным с собой. Вся его прошлая жизнь представлялась ему ныне каким-то непрерывно дремотным видением. Теперь же, он проснулся, пришло время забыть прошлое и готовиться к будущему. Не зная с чего начать, он как-то завел с нею этот непростой разговор.

– Мне кажется, ты сможешь меня понять… ‒ Павел долго молчал, не находя нужных слов и она догадалась, насколько важным для него есть то, о чем он хочет сказать. ‒ Я могу получить все, что захочу. Проблема в том, что я не знаю, чего хочу. Если быть точным, я ничего не хочу. Я болен тем, что ничего не хочу. Все, что я ни захочу, сбывается, стоит мне только сильно захотеть. Но, за сбывшиеся мечты, я плачу страшную цену. За исполнение желаний я расплачиваюсь тем, что после, у меня пропадают любые желания, даже дышать. Ты представить себе не можешь, как потом тяжело жить.

– Почему так бывает? ‒ она с жалостью заглянула ему в глаза.

– Не знаю. Хотя, я думал об этом. В мире существует некий баланс вещей, запрограммированная каким-то гением или сумасшедшим пропорция. Суть ее в том, что если ты получаешь что-то очень желанное, то потом теряешь намного больше. Но, вопрос не в желаниях и их исполнении, в сущности, не это важно! ‒ увлекшись, пылко заговорил он, ‒ Гораздо важнее цель твоей жизни, смысл, для чего ты живешь? Лишь у немногих есть своя цель в жизни, но у большинства, ее нет. Они тихо плывут по течению жизни, пока не захлебнутся ею и не утонут. Мне их жаль. Впрочем, не очень… Но, знаешь, я не хотел бы быть похожим на одного из них.

Он замолчал, раздумывая, как бы ей объяснить то, о чем хотел сказать. Раньше он не верил в любовь, не верил в то, что человек может быть счастлив. А теперь ему хотелось положить к ее ногам весь мир, но он не знал, о чем ее мечты. Он сомневался, достанет ли у него терпения и сил, чтобы сделать ее счастливой?

Мельком взглянув на Олю, Павел увидел, что она всматривается в него хрустальными от слез глазами. Несмелы и грустны были ее глаза. Она отвернулась и заплакала, тихо, без всхлипов. Боль ее очевидно была сильна. Она очень тихо произнесла:

– Я должна тебе признаться, у меня в прошлом много было… Сам знаешь чего, – голос ее прозвучал с пронзительностью порванной струны.

В одно мгновение взгляд ее глаз сказал больше, чем она рассказала бы словами, и Павлу стало известно, что ларек, который был оформлен на нее, принадлежит не ей, а армянину с отвисшей губой, жирному, липкому и вонючему, который постоянно говорит о том, что «все здесь воры». Открылись перед ним и их отношения, как она ему покорилась после отчаянного, но жалкого детского сопротивления. И она, от природы живая и ласковая, стала в его присутствии бояться слова сказать. Павлу стало известно, что последнее время она жила с отвратительным ощущением того, что занимается воровством. И он до пронизывающей сердце боли почувствовал желание разделить ее обиды и унижения, ее страх и ее стыд.

– Забудь прошлое. Прошлого не существует, только будущее! – с великим убеждением сказал он.

И она ему поверила. Он сказал это так, что не поверить ему было нельзя. Правда, те слова ему нелегко дались. Больше об этом они не говорили. Никогда. Не успел он поговорить с ней и о планах на будущее. Павел знал, что Оля лучшее из всего, что было в его жизни. Она, как и он, через многое прошла, но в отличие от него, сберегла душу.

* * *

Время летело незаметно.

Они не разлучали ни на минуту, и Павел не сказал бы точно, как давно они вместе: неделю, месяц или год. Их прогулки были замечательны, а родной район «Виноградарь» был для Павла нов, как в первый раз. Походы за продуктами на базар либо в супермаркет «Сільпо» радовали Олю, как ребенка и Павел совсем ими не тяготился, исполняя обязанности верного паладина и послушного носильщика, а она, госпожи миллионерши. Она по своему усмотрению распоряжалась его деньгами и сама за все платила. Павел не хотел, чтобы у Оли развилось ощущение, своей постоянной и во всем от него зависимости. Поскольку такая зависимость неизменно вызывает внутреннее сопротивление и обиду, а обижать ее, даже в малом, он не хотел. Для него это было бы равносильно преступлению против человечности.

Они оба выделялись из толпы, и ей нравилось, что на них обращают внимание, провожают взглядами. Неудивительно, они были, что называется видная пара, особенно Оля. Глаза ее сияли, и вся она светилась той скоротечной красотой, что появляется у счастливых в любви девушек. Ее искренняя доброжелательность была неотразима, она обладала редким даром с первого взгляда вызывать симпатию, очаровывая каждого, с кем общалась. Но им не нужно было еще какое-то дополнительное общение, даже среди людей они чувствовали себя наедине друг с другом, словно никого, кроме них, вокруг не было.

Заработанных в свое время наличных у Павла было достаточно. Гривен, долларов и евро хватит на несколько лет. А дальше? Дальше, ‒ они оба не без рук, заработают на жизнь, с неохотой задумывался о будущем Павел. Он знал, что богатство ему не суждено, а кому оно не суждено, у того деньги уплывает из кармана он и сам не знает как и куда. Деньги могут причинять ему лишь новые горести, и, чем больше их ему перепадает, тем беднее он становится. А Оле было все равно, есть у него деньги или нет, такого бескорыстия он в жизни не встречал. Ей-то все равно, а ему? Он теперь в ответе не только за себя. Ведь дело не в деньгах, как таковых, сбережения придают уверенность в себе.

Павел никогда бы не подумал, что страдает скрытой формой пениафобии[25]25
  Пениафобия ‒ навязчивый страх нищеты (греч.).


[Закрыть]. Страх нищеты, этой фобией охвачено 3% населения. Ничто не приносит бо́льших унижений и душевных страданий, чем нищета. Неудивительно, что люди ее боятся. Боялся и он, сказывалась преследующая его с детства неуверенность в завтрашнем дне. Из всех страхов, страх нищеты самый разрушительный, его труднее всего преодолеть. Он проистекает из укорененного в сознании страха первобытных людей стать жертвой своих собратьев. И этот страх постоянно подкрепляется, ведь это случалось с каждым столько раз…

Передаваемый из поколения в поколение опыт, убеждает в том, что порой встречаются люди, которым не следует доверять, когда дело касается денег и прочих земных благ. Они в такой степени одержимы жаждой наживы богатства, что приобретают его всеми доступными средствами, честными, если это возможно, и другими, если представляется удобный случай. Но скорее, в основе этой фобии лежат наши подсознательные мысли, что изобилия на всех не хватит. Этот страх способен уничтожить шансы на успех в любом начинании, и даже когда появляется возможность изменить свою жизнь к лучшему, страх обнищания останавливает вас.

Страх перемен, страх ответственности и другие страхи приходят вместе со страхом нищеты. Страх нищеты угнетает волю, разрушает воображение, убивает уверенность в себе. Он сводит на нет индивидуальное очарование личности, рассеивает мысли, препятствует концентрации усилий, он превращает силу в бессилие и притягивает неудачи. Страх нищеты удушает любовь, ведет к тоске и печали. Но одних денег, как бы много их не было, слишком мало для счастья. Богатым человека делают не деньги, а богатство его внутреннего мира.

У них было много свободного времени, вернее все время было их собственностью, и они могли делать с ним все, что хотели. Но они оба несколько увлеклись и позабыли, что время не дает времени. Павел стал замечать, что чем больше он ничего не делает, тем меньше у него остается времени. И он подумал, что пришла пора догонять упущенное время. Так много надо успеть, порадоваться жизни и, наконец, пожить. Он не сомневался в их безоблачном будущем. Но бреясь по утрам, он часто разглядывал свои, изменившие цвет глаза, и что-то смутно тревожило его. Он никогда не вспоминал о том, что случилось, а если и вспоминал, то старик представлялся ему некой абстракцией, а не живым человеком. А все-таки, жизнь замечательна! Что может сравниться с ощущением счастья, когда вся жизнь впереди.

Они говорили друг другу те самые трогательные пустяки, которые не передашь словами, их сила в чувстве, с которым их говорят, а не в самих словах. Оля глядела на Павла с обожанием, а он на нее, с трогательной добротой, хотя в ее обожании ему порой виделось что-то собственническое. В их доме царила атмосфера тихого уюта. В этом оазисе предсказуемости и полной безопасности было что-то убаюкивающее, и едва ли не наркотическое. Здесь ничего не напоминало о внешнем мире с его извечными заботами, грязью и суетой. Подобное размеренное течение жизни многие научаются ценить, постигнув с годами, что ничего лучшего может и не быть. Они оба вкушали сотовый мед наслаждений под пение флейт, забывая, что дорога удовольствий ведет в тупик.

Оля изумляла его своею голубиной кротостью, она жила, чтобы отдавать свою теплоту и верность другим. При этом она была гораздо снисходительнее к нему, чем он к ней. Как-то задумавшись о чем-то своем, он резко ответил ей на некстати заданный вопрос и был потрясен тем, что увидел.

Был тихий вечер, они вдвоем сидели у окна. Ни радио, ни телевизора у Павла не было, и он не тяготился их отсутствием, не задумываясь о том, что Оле может быть скучно в стенах его большой квартиры. Обделенная богатством внутреннего мира, ей нужен был мир людей, а не окно на улицу.

– Как красиво! Да, Павлик? Мне так нравится зима. Лето, тоже, хотя там жарко и комары…

Оживленно говорила она, глядя в синеющий полумрак за окном. Глаза ее мягко лучились, в них поблескивали мечтательные огоньки. Ее лицо, освещенное ясным светом глаз, нежно белело в лиловых сумерках. Хрупкость ее натуры в сочетании с необыкновенной впечатлительностью создавали образ нежной речной лилии, которая увядает без любимой реки.

Охваченный меланхолией Павел, лишь вздохнул в ответ.

– Осень мне тоже нравится. Ну, и… Конечно же, весна! Весной так хорошо. Сюда, на наше озеро, прилетают дикие утки. Они летят к нам через моря и океаны из Африки, а может, из Индии? Я не знаю, откуда-то из теплых краев. Они такие забавные, играют друг с другом, ныряют…

Она была из тех трепетных натур, ощущения которых, словно потенцируются живущим в них огнем. Поэтому никогда не могла рассказывать спокойно, быстро увлекалась, всецело отдаваясь впечатлениям. Павел слушал ее в пол-уха, отчужденно разглядывая ее лицо в неверном свете подступающих сумерек. Матовый румянец на ее щеках разгорелся и глаза уже не поблескивали, а сияли полымем восторга.

‒ Мне нравится любое время года, но только, когда не холодно. Хотя, зимой холодно, но мне тоже нравится, особенно когда снег… Когда при Луне серебрится снег.

Восторженные интонации в ее голосе вызвали у Павла приступ неприязни. Взгляд ее глаз, который всегда удивлял его своей чистотой, показался ему невыносимо беспечным. По меньшей мере, лишенным глубины, граничащий с наивностью и даже с глупостью.

‒ Так красиво, все вокруг становится белым-белым, в обычной жизни так не бывает. Вообще-то, знаешь, я такое однажды видела, когда была маленькой, в ванной, когда из нее вытекала вода, и вокруг меня стали вырастать такие белые-белые стены, белое-белое до потолка. И ничего, кроме белого... Павлик, а тебе нравится, когда снег?

Дворник под окном сгребал снег, скрежет лопаты по асфальту продирал до селезенок. Ее рассуждения казались Павлу убийственно примитивными, его раздражала ее трогательная непосредственность. Его так и подмывало спросить: «В том, что ты говоришь, есть хоть какой-то смысл?». Но вместо этого он с досадой сказал, обходя ее взглядом:

– Может, немного помолчишь! – своим детским лепетом она мешала ему думать.

Оля притихла, огоньки в ее глазах погасли, будто их ветром задуло. Углы милых губ скорбно опустились. Ему было больно видеть как она покорно прилегла на диван, прикрыв голову руками, поджав ноги к животу. Он и раньше замечал у нее какую-то детскую беззащитность. Свернувшись клубочком, она быстро уснула. Сон ее был беспокоен, она что-то взволновано говорила, но он не мог разобрать, что́? Она оправдывалась перед кем-то. Интонации ее голоса были настолько жалобны, что у него защемило сердце. Вдруг она несколько раз тихо завздыхала и всхлипнула во сне.

Жалость захлестнула его, и он увидел, почему и когда она начала принимать эту позу. Это было давно, еще в детстве, когда даже кошка была старше ее. В ее небольшой жизни она не видела ничего хорошего. Сколько невысказанных обид накопилось в ее душе, слишком доброй и наивной для этого жестокого мира. Отец пьяница, многодетная мачеха, детство в нищете и убогая жизнь. Ей же казалось, что другой жизни нет и быть не может. Он и сам с ранних лет постиг, что такое жизнь в нужде. Она затихла, погрузившись в глубокий сон, будто умерла.

Ему до остановки сердца стало стыдно. Как исправить свою резкость, как вымолить у нее прощение? Да она на него и не обиделась. Но он-то знал, что нет ему прощения. Разве любовь совместима с такими поступками? Эта единственная и мимолетная, и тут же забытая ею размолвка, до конца жизни изводила его.

* * *

Пришел день и Павел задумался о любви.

Оля была моложе Павла на одиннадцать лет, но причем здесь это? Есть паспортный (календарный) и истинный возраст, который измеряется не годами, а самоощущением. И это, опять-таки, ни при чем. В любви цифры не имеют значения: возраст, вес, объем бедер, размер груди, ведь ты не мясо на борщ выбираешь, размышлял Павел. Да, но… ‒ что же тогда имеет значение? Трудно сказать. Вероятно, то, неизреченное словами, что разбудило любовь. Как сказано, ‒ попробуй, опровергни! С логической точки зрения, опровержение суждения, есть доказательство истинности его отрицания. Только все равно не понятно, что такое любовь?

Ему на миг показалось, что он наткнулся на какую-то важную мысль, объясняющую, занимавший его вопрос, но так и не вспомнил того, что мимолетно пришло ему на ум. Неожиданно Павел открыл в себе настоятельную потребность разобраться в своих чувствах, в том, что с ним происходит. Преодолев смущение и еще много чего, он решился.

‒ Оля, ты знаешь, я тебя люблю. Я никого не любил раньше. Ты изменила мою жизнь, я стал другой, ‒ нелегко, с каким-то сковывающим напряжением, проговорил Павел.

Чувствовалось, что его слова были продолжением тяжелых раздумий. И она, увлеченно рассказывающая ему о проделках своей кошки, той, что осталась дома, сразу стала серьезной.

‒ Мне бы хотелось понять, что такое любовь? Почему некоторые люди любят друг друга всю жизнь, и любовь у них не проходит? Может, в них есть нечто наподобие запала, который ждет огня, и когда это таинственное нечто, неизвестно почему воспламеняется, мужчина и женщина находят друг друга. И не важно, где они живут: в одном доме или на разных полюсах Земли, ‒ встретившись, они безошибочно узнают друг друга среди множества множеств и не разлучаются до смерти. Такое бывает только у лебедей, есть даже выражение, лебединая верность. Как-то однажды пьяный охотник в метро мне говорил, что это от того, что они живут в одном ритме и даже дышат вдох в вдох.

Возможно, так бывает у лебедей, но почему это происходит у людей? Что удерживает их вместе? Привычка? Общность душ? Я постоянно об этом думаю и, мне кажется, я приблизился к ответу на этот вопрос. Если мне удастся на него ответить, это будет равнозначно открытию. По крайней мере, для меня. Я хочу систематизировать то, о чем думаю. Думаю, не переставая. Я хочу написать трактат о любви, и посвятить его тебе, ‒ выговорил он и с облегчением вздохнул, будто сбросил с плеч тяжелый груз.

Оля, всегда поддерживающая любую его выдумку, просто сказала:

– Я знаю, у тебя получиться что-то необыкновенное. Так, как ты, не напишет никто. С Богом! ‒ поцеловала его и уснула.

А Павел, ободренный ее лаской, принялся за работу. Прежде всего, он попытался классифицировать свою любовь, но у него ничего не получилось. Вскоре он понял, что такую классификацию создать невозможно, любовь у каждого своя. О любви есть масса художественной, научной и популярной литературы. Павел был знаком в основном с научной литературой, посвященной этой теме. Он помнил содержание этих монографий, написанных врачами разных специальностей, с примерами из практики, каждый из которых был снабжен детальными профессиональными комментариями.

Особенно подробно в них освещаются вопросы техники полового акта. Они описаны настолько досконально и всесторонне, что давно следовало бы ожидать гармонизации отношений между мужчиной и женщиной. Но, ни тут-то было, до этого далеко, как от земли до звезд. Ведь само по себе половое сношение не главное в любви. Кроме секса, необходимо что-то еще, нечто такое, чего некоторым не понять за всю жизнь.

Павла больше интересовали не физиологические, а чувственные аспекты любви. Ему подумалось, что любовь не признает никаких различий: национальностей, сословий, религий либо обстоятельств, разделяющих влюбленных. Любовь, живет и крепнет, отдавая, и сила любви в том, чтобы делиться абсолютно всем и, прежде всего, ‒ самой любовью. Любовь между мужчиной и женщиной, это высшая форма единения между двумя людьми, она выше братской и сестринской любви, материнской или отцовской.

Возможно, это обусловлено духовными факторами? Ведь овладевая телом женщины, мужчина овладевает и ее душой, поскольку эти сущности неразделимы. Но, связав свою жизнь по взаимной любви, от чего у многих, чем дольше они вместе, тем глубже становится их взаимное отчуждение? Почему любовь порой так быстро превращается в ненависть? И, как не отметить, разрушительную силу любви? Ведь ее власть над человеческим разумом безгранична. В ней нет ничего рационального, логического, любовь ‒ всегда безумие. Так, это норма или патология?