Текст книги "Собрание сочинений. Том 2. Стихотворения"

Автор книги: Виктор Боков

* * *

 
Я иду, звоню в зарю
За рекой у краснотала
И по звону узнаю,
Сколько в ней, в заре, металла.
 

 
Сколько меди, серебра,
Сколько золота с латунью.
Розовеют берега
Над кипящею Катунью.
 

 
Прыгнул золотой таймень
Над бурлящею водою.
Вышел золотой олень
И застыл перед зарею.
 

 
А заря звенит, звенит,
Голос нежный и росистый.
Он с природой нашей слит,
Он под стать земле российской!
 

1969

Ты сердце береги мое

 
Хорошая, любимая,
Всей жизни друг мой истинный,
Ты сердце береги мое,
Оно у всех – единственное!
 

 
Оно такое чуткое,
Оно такое доброе,
Живет в нем песня русская,
А песня – это Родина!
 

 
Хорошая, любимая,
Не терпит сердце грубости,
Когда к нему ты с нежностью,
Тогда ничто все трудности.
 

 
Упреки даже малые,
Обиды незаметные
Грозят ему обвалами
Непоправимо смертными.
 

 
Хорошая, любимая,
Жалей меня, люби меня,
Тогда нескоро явится
К нам песня лебединая.
 

 
Не все с тобой, любимая,
Дороги наши пройдены.
Ты сердце береги мое,
Оно – частичка Родины!
 

1969

* * *

 
Утренний перрон забит людьми.
Молодой народ преобладает.
Бьет, бунтует жизнь в его груди,
Торжествует смелость молодая.
 

 
Я, как в море, в молодость вхожу,
В глубину воды ее бросаюсь.
И гляжу, гляжу, гляжу, гляжу,
К току молодому прикасаюсь.
 

 
Молодость беспечно на лету
Каблучками дроби выбивает,
Окунувшись в сон иль в суету,
Все невзгоды сразу забывает.
 

 
Ей любое горе – трын-трава,
Не удержишь молодость за крылья.
Что ее судить – она права
И в своем забеге и в заплыве.
 

 
Молодость – немолкнущий прибой,
Нет ее поблизости – я стыну.
Молодость! Возьми меня с собой,
Ты зажжешь костер, я дров подкину!
 

1969

* * *

 
Россия – ты непобедима.
Я знаю, что я твой поэт.
Ты мне, как мать, необходима,
А матери замены нет.
 

 
О, как мне совестно и грустно,
Когда куркуль и спекулянт
Бьет в грудь себя, кричит: – Я русский! —
Да, это так. Но где талант?
 

 
Где общепризнанная слава,
Где гениальности печать,
Где завоеванное право
Собой Россию представлять?
 

 
О, как мне горько и досадно,
Могу я в гневе умереть,
Когда шептун и шут эстрадный
Пытается по-русски петь.
 

 
Певец бездушный, бессердечный,
Не трогай родины моей,
Ты не поймешь печали вечной
В тревоге вспаханных полей.
 

 
Россия – ты страна размаха,
Я верю в твой победный путь
Ты первая могла без страха
В даль мирозданья заглянуть.
 

 
Ты песенна и ты душевна,
Из сердца теплится твой стих
И за любое нарушенье
Карай изменников своих!!
 

1969

Революция продолжается

 
Накануне Великого праздника
Я иду по улице Разина,
Встречи жду не с московскими феями,
А с тобою, Степан Тимофеевич!
 

 
Встань, казак! Встань, наш добрый разбойник,
Покажи свою силу донскую,
Встань, шагни со степного раздолья,
Влейся в музыку жизни людскую.
 

 
Встань, Степан! Сбрось железы кандальные,
Посмотри на парад наш могучий,
Посмотри на ракеты глобальные,
Мы их держим на всякий случай!
 

 
Суньтесь к нам, господа заморские,
Мы в ответ вашей давней злобе
Вам такое споем «Из-за острова…»,
Что княжна повернется во гробе!
 

 
Революция – это свято,
Совершилась она когда-то,
Вся планета идет за ней,
Коммунизм – это вера людей!
 

 
Воля вольная не убита
Ни застенками Моабита,
Ни напалмом, ни Хиросимой —
Плещет пламень ее негасимый!
 

 
Вот он вскинулся краснофлажно,
Разгорелся краснознаменно,
Разалелся на лицах граждан
Нашей Родины разноплеменной!
 

 
Нам летается, нам дерзается,
Всюду светится слово – ЛЕНИН.
Революция продолжается
В дружной поступи поколений!
 

1969

* * *

 
Шли мужики тамбовские, босые.
Ступни и в черноземе, и в росе.
Они пытали: – Кто глава России?
– Глава России – Ленин! Он в Москве.
 

 
Одеты просто и не для парада,
Котомки бьют по серым армякам,
Они пытали: – Где в России правда? —
Им отвечали: – Правда тоже там!
 

 
Кругом царили голод и разруха,
Недоедал, недосыпал народ.
Пытали ходоки: – В ком сила духа?
– А сила духа в Ленине живет!
 

 
Посереди родной земли России
Взлетели кверху бороды крестьян.
– А это что за здание? – спросили.
– А это Кремль. А нынче Ленин там.
 

 
Зашли. Остановились. Помолились
У каменных прославленных церквей.
И оробело к Ленину явились.
А он их принял, как родных детей.
 

 
Домой они спешили озаренно,
С надеждой затаенною в глазах.
И говорили: – Край наш разоренный
Мы, как детей, подымем на руках!
 

1969

Лицо России

Сергею Наровчатову

 
Лицо земли российской рябовато.
Оно в буграх, на нем холмы, холмы.
Она, земля, ничуть не виновата,
Что падало снарядов многовато,
Что танками пахали землю мы.
 

 
Лицо России чуть прикрыто лесом,
На голове ее простой платок.
Она не улыбается повесам,
А на серьезных смотрит с интересом
И говорит: – Испей воды глоток!
 

 
Я ковш беру: – Спасибо, дорогая! —
И пью, и пью, как пил мой сельский дед.
А мать-Россия добрая такая,
Смущенные ресницы опуская,
Смеется: – У меня морщинок нет!
 

 
Что ей ответить? Уличить в неправде?
Пересчитать все борозды морщин?
Они давнишние, они с Непрядвы,
Ни удалять не надо их, ни прятать,
И все они на совести мужчин.
 

 
Лицо земли российской ранней ранью
Озарено заботами людей.
Оно полно надежд, полно желаний,
На нем зарницы доменных пыланий
И ясный отсвет ленинских идей!
 

1969

«Философ»

 
Папиросою дымя,
Кавалер земли российской
Вдоль реки идет с двумя,
Недоступный и форсистый.
 

 
Он окончил пятый курс,
Эрудицией стращает.
– Для искусства нужен вкус! —
Говорит, не прекращает. —
 

 
Жизнь опасна, как редут,—
Диоген спасался в бочке.—
Две колхозницы идут.
– Ты глядя, где наши дочки!
 

 
– Танька! – крикнула одна,
– Манька! – крикнула другая,—
Ты чего же, сатана,
С ним идешь почти нагая!
 

 
Что внушенье матерей
Двум девицам полногрудым.
На призыв: – Домой скорей! —
Еле цедят: – Скоро будем.
 

 
А «философ» не смущен.
Он цитирует цитаты.
Он и в ту и в ту влюблен
Вот раздул какие штаты!
 

 
Он пускает тонкий дым,
Философствует, пророчит.
И девчонкам молодым
Гордо голову морочит!
 

1969

Клубника

 
Убрали клубнику на поле колхозном.
И по полю ползают частные лица.
Как люди привыкли чужим поживиться,
Хотя бы клубникой на поле колхозном.
 

 
И я захожу в борозду, нагибаюсь,
Срываю последнюю ягодку лета
И в рот отправляю, спасибо за это,
Еще одна ягодка – я нагибаюсь!
 

 
Но вот неприятность: является сторож,
Он очень серьезный, и с ним не поспоришь,
Свисток милицейский он в губы вставляет,
Свистит и пугаться меня заставляет.
 

 
Кричит: – Гражданин! Прекратите хищенье! —
А я говорю: – У меня разрешенье.
– А кто вы такой? – Собиратель фольклора.—
В глазах старика чуть поменьше укора.
 

 
– А справка с печатью? – С печатью, а как же! —
Он чешет лениво в затылке: – А так же! —
И сам уже действует как заговорщик:
– Туда вон иди, уважаемый сборщик,
 

 
Там ягода крупная, сорт «загорянка»,
Она среди всей мелкоты как дворянка.—
И я улыбаюсь приветливо-мило,
Твержу про себя, что печать – это сила!
 

1969

Дикая яблоня

 
Дикая яблоня, нет для тебя привилегий.
Рядом не вишня, не груша, не дом, где живет садовод.
Не объясненье в любви, не звучание грустных элегий,
Лес, глухомань, бездорожье дремучих болот.
 

 
Кто ты? Антоновка? Белый налив? Боровинка?
Или анис, у которого яркий, румяный бочок?
Или еще неизвестная миру новинка?
– Я беспородная! Плод мой невкусный дичок!
 

 
– Хочешь, я корни твои обнажу и отрою,
Перевезу тебя, рядом с собой поселю?
Если зимою озябнешь – соломой укрою,
Если в жару будет душно – водою полью?
 

 
– Я не хочу покидать заповедного леса,
Заступ свой спрячь, а меня не тревожь и не тронь!
В обществе яблонь культурных мне нет интереса,
К лесу привыкла я, к дружному шелесту крон.
 

 
Не согласилась. Осталась. Растет беспризорно,
Розовым цветом весною вдруг примется цвесть.
– Зверям и птицам, – смеется она, – не зазорно
Дикие, мелкие, кислые яблоки есть!
 

1969

* * *

 
За полчаса до первого луча
Природа дремлет тихо и доверчиво.
Но луч скользнул и разбудил грача,
Который свою речь готовил с вечера.
 

 
Петух как будто этого и ждал,
Вскочил на тонкий тын скорее скорого
И второпях вздохнул: – Я опоздал! —
И заорал, как воины Суворова.
 

 
Алела грудь бывалого бойца,
А перья отливали ярче радуги.
Вдруг кошка замяукала с крыльца,
И ровно в шесть часов проснулось радио.
 

 
Затем теленок вышел на лужок
И замычал, тоскуючи по вымени.
Затем взыграл пастушеский рожок
И всех коров села стал звать по имени.
 

 
А первый луч все шел, как старичок,
И тихо делал то, что полагается.
Кузнечику сказал: – Бери смычок,
Без музыки твоей мне не шагается!
 

1969

* * *

 
Проснешься, а птицы поют —
Не очень умаяла ночь их.
Рабочие рано встают,
А птицы – они из рабочих!
 

 
Синичка взялась за гнездо,
А дятел давно конопатит.
И слышу я горестный вздох:
– Боюсь, матерьялу не хватит!
 

 
Друг-дятел, достанем пеньки,
Пройдем сквозь любые мытарства.
Стоят золотые деньки
Рабочего птичьего царства.
 

 
Кто вьет, кто клюет, кто летит,
А кто на лету признается:
– Такой у птенцов аппетит,
Подкармливать чем-то придется!
 

1969

Пчела

 
Откуда ты? Она мне не ответила,
Еще один цветок себе наметила,
Присела, прикоснулась хоботком
И полетела скромненько с медком.
 

 
Работай, дорогая! Труд оценится,
Теряет красоту, кто в жизни ленится,
Он жиром заплывает, много спит,
И у него все что-нибудь болит.
 

 
Я грабли взял и стал грести старательно,
И так мне сразу стало замечательно,
Что я запел подобно той пчеле
И стал как первый парень на селе.
 

 
Пел терпеливо мускул мой натруженный,
А день гудел как колокол разбуженный,
Так спорилась работа у косцов,
Что я ушел косить в конце концов!
 

1969

Каждому – свое

 
– О горы! – молятся грузины.
Мы не грузины – русаки.
Нам царь и бог – поля, равнины
И медленность степной реки.
 

 
– О кедр! – поют в горах ойроты.—
Ты молод даже в триста лет.—
Мы русские, и мы – сироты,
Когда березы рядом нет.
 

 
– Сарьян, Сарьян! – кричат армяне
Из всех ущелий и углов.
Мы современные славяне,
Нам чудо наш Андрей Рублев.
 

 
– Рахат-лукум! – Восток вещает.
А мы вещаем: – Хлебный квас! —
Нас часто редька посещает,
Продукт нам этот в самый раз!
 

1969

В первый день войны

 
Как неожиданно даль задымилась,
Первые хаты уже сожжены.
– Милый, откуда такая немилость?
– С запада, бабушка, с той стороны.
 

 
– Что же, выходит, сынок, от Берлину?
Ах, супостат! Вот разбойник и вор!
Лезет на нашу смоленскую глину —
Значит, обманный его договор!
 

 
В ветхой и съеденной временем шали
Стынет старушка у древней межи.
– Милый, да чем же ему помешали,
Если на нас наточил он ножи?
 

 
– Наши порядки и власть неугодна,
Под боком хлеб, Украина лежит.
Да и завидует – слишком свободно
Стала Россия Советская жить.
 

 
– Что ж теперь будет? – Великая битва! —
Крестится бабка озябшим перстом.
И говорит: – Может, эта молитва
К богу дойдет и поможет потом!
 

1969

Из детства

 
Очень холодно зимой,
Рукавицы мало греют.
Так и хочется домой,
Там, глядишь, и пожалеют.
 

 
Дверь открыл – навстречу мать.
Я в ознобе весь забился,
А она и целовать
И бранить: – Ты простудился!
 

 
Ах, подлец! На печку марш!
Синий весь, вы поглядите!..—
Мать! Какой ты верный страж
Своего сыночка Вити!
 

 
Ты несешь мне пирога,
Молока в зеленой кружке.
А в окне избы – снега,
За окном звенят частушки.
 

 
А еще трещит мороз,
Кто-то впал в его немилость.
Так вот я тогда и рос,
Все любили, вот и вырос!
 

1969

Научи меня, коса!

 
Научи меня, коса,
Подыматься в три часа!
В это утро раннее
Есть ли труд желаннее?
 

 
Научи меня, трава,
Луговым своим словам,
Голубым, лазоревым,
Скромным, не назойливым.
 

 
Научи меня, туман,
Сразу видеть, где обман,
Где притворство ложное,
Где любовь надежная.
 

 
Научи меня, беда,
Не сдаваться никогда,
Самой горькой горести
Бой давать по совести!
 

1970

* * *

 
Девушки идут – а мне зачем?
Мальчики идут – а мне не с ними!
Все вниманье, свет моих очей
Ищет встреч с тропинками лесными.
 

 
Мудрый патриарх стоит в лесу.
Гордой головы не наклоняет,
Важно держит сучья на весу,
Словно целый мир благословляет.
 

 
Я сажусь к нагретому стволу,
Чтобы крепче к дереву прижаться.
Желуди летят в мою полу,
На мои колени спать ложатся!
 

1969

* * *

 
Молодость ушла. А что взамен?
Тесный домик с траурною крышкой.
Уж не побежать ли мне за ней,
Как за уходящей электричкой?
 

 
Не влететь ли в тамбур на ходу,
Не сорвать ли ручку тормозную,
Не перехитрить ля злу беду,
Не убить ли смерть – старуху злую?
 

 
Девушка идет во цвете лет,
Церемонно, чинно выступает.
Думает: «Зачем мне этот дед
Узенькую тропку уступает?
 

 
Что ему в копне моих волос
И в моем коротком летнем платье?..»
Что-то нынче плохо мне спалось,
Прошлое свое держал в объятье.
 

 
Открывал окно, глядел в траву,
Дождиком спасенную от пыли.
Говорил: – А я еще живу,
И мои волненья не остыли!
 

1969

На реке Битюг

Е. Исаеву

 
Про свидетельстве луга,
На холмах Битюга,
Мы стояли, два друга,
Выжидая врага.
 

 
Было так черноземно,
Был туман словно пар.
Было все в нас огромно —
И замах, и удар!
 

 
Как ты был вдохновенен,
Как ты был одержим,
Как ты был откровенен
Перед сердцем моим.
 

 
Горизонты и дали,
Глядя в наше лицо,
Нас, как матери, звали
На родное крыльцо.
 

 
В полевой этой шири
Жизнь кипела своя.
– Отпуск нам разрешили! —
Признавались поля.
 

 
Отдыхайте, родные!
Отдыхайте скорей!
А весною отныне
Ждите нас, пахарей!
 

1969

Мальчик и луна

 
До луны рукой подать!
Это первый полустанок.
Из окна ее видать,
Как знакомый полушалок.
 

 
То купается в пруду,
Под цветущей белой вишней.
То пытается в трубу
Заглянуть над нашей крышей.
 

 
Если воду будут пить
Жеребята или телки,
Им ничто в пруду разбить
Эту прелесть на осколки.
 

 
– Мама! Кто разбил луну? —
Мальчик маленький заплачет.
Мать рассердится: – Ну-ну,
Что такое это значит?
 

 
Ты мужчина или кто?
Ты кому, скажи, ровесник?
Лучше застегни пальто,
А луна твоя на месте!
 

 
Вся до капельки цела,
Вся плывет, как белый лебедь.
– Мама! А куда она?
– К космонавтам в гости едет!
 

1969

Говорит мне о тебе

 
Говорит мне о тебе
Этот дождик долговязый,
День туманно-сероглазый
Говорит мне о тебе!
 

 
Говорит мне о тебе
Эта узкая тропинка,
Эта тонкая тростинка
Говорит мне о тебе!
 

 
Говорит мне о тебе
Эта тоненькая ива,
Это зеркало залива
Говорит мне о тебе.
 

 
Говорит мне о тебе
Это поле и дорога,
Эта русская природа
Говорит мне о тебе!
 

1969

* * *

 
Под живыми дождями,
Клюющими крышу,
Крепко сплю по ночам,
Самолетов не слышу.
 

 
Электричка шумит,
Но она не мешает,
Транспорт, слышал я,
Тоже задачу решает.
 

 
Под окном у меня антрацит —
Это проза,
Чуть подальше – поэзия,
Или – береза.
 

 
Белый ствол словно храм,
Можно встать, помолиться.
Как он бел, как он прям,
Высоты не боится!
 

1969

Моей читательнице

 
Рассказывай о рощах поседелых,
О тропках, что зовут в лесную рань,
Где ты стоишь среди березок белых
И ветру говоришь: – Не лезь! Отстань!
 

 
Рассказывай о том, как рукомойник
Твое лицо прохладой обдает,
Как солнце днем росу в траве хоронит,
А вечером обратно отдает.
 

 
Рассказывай о росах и росинках,
О летних, невесомых облаках,
О дремлющих на озере кувшинках
И никогда не спящих родниках.
 

 
Рассказывай о молодости милой,
Родной сестре пылающей зари,
И всею нерастраченною силой
Поддерживай меня и вдаль зови!
 

1970

Зимний сад

 
Зимний сад одинок и ненужен,
Как отшельник, стоят у двора.
Разве только что зайцу на ужин
Вдруг понадобится кора.
 

 
Забежит торопливый трусишка,
Бойко сделает заячий скок,
Погрызет второпях, как воришка,
И припустится наутек.
 

 
И опять тишина и безмолвье,
Блеск холодных и снежных равнин.
Как гостиничный житель без номера,
Зябнет сад, словно чуж-чуженин.
 

 
Знаю я, что зимы не осилю,
Мне снегов растопить не дано,
Но, влюбленный всем сердцем в Россию,
Помогу ей, родной, все равно.
 

 
Я пригну к себе нижнюю ветку,
Чтобы почки дыханьем согреть.
От природы дано человеку
Все живое любить и жалеть.
 

1970

* * *

 
Не был я сиднем,
Не был я лежнем,
Так и остался
Горячим и прежним.
 

 
Если люблю —
Задыхаюсь от чувства,
А не люблю —
Мне тоскливо и пусто.
 

 
Если уж ненависть —
Бескомпромиссна!
Что ненавистно,
То ненавистно.
 

 
Перед талантами
Кланяясь в пояс,
Знаю – талант —
Благородство и совесть.
 

 
Сильным не льщу,
Мне зачем это льщенье?
Не дожидаюсь я
Перемещенья.
 

 
Я не начальник
Какого-то треста,
Есть у меня
Постоянное место.
 

 
Пост мой
Не выборно-номенклатурный,
Пост мой
Свободный, литературный,
 

 
Встал – за стихи,
За хореи и ямбы,
Это пустое занятие
Вам бы!
 

1970

Гусляр

Гусляру Дм. Локшину

 
Вывели. Выстроили. Сказали: – Капут! —
Двое упали уже у кювета.
У третьего слезы ручьями текут
По гимнастерке защитного цвета.
 

 
Четвертый вскричал: – Господин лейтенант,
Дважды себя расстрелять разрешаю,
Только не этого! Это талант!
Это гусляр наш и редкость большая.
 

 
– Музыка? О! Это очень зер гут.
Моцарт. Бетховен! Мы можем гордиться.
Если талант, то его не убьют,
Там, где таланты, мы не убийцы.
 

 
Слышал я много о русской былин,
Слышал о Муромец и о Добрыне.
Я тебе буду теперь господин,
Будешь моим ты навеки отныне.
 

 
Древние, темные, словно икона,
Гусли фашисты несут гусляру.
Трепетно тронул он струны рукою,
Гусли настроил и начал игру.
 

 
Звуки, как лебеди, полетели
За горизонт, где родное село.
Пальцы-персты вдохновенно запели,
Только вот горестью горло свело.
 

 
– Матушка! – крикнул гусляр. – Не позволю
Ворогу, извергу фрицу служить,
Нашей фамилии не опозорю,
Лучше упасть мне под пулей сквозною,
Лучше мне голову честно сложить.
 

 
Изверги! Я не боюсь вас нисколько,
Дух мой российский и чист и высок!..—
И угодила свинцовая долька
В самое сердце, под самый сосок.
 

 
Падал гусляр на холодную глину,
Где никакие цветы не цвели.
Гусли его продолжали былину
Непокоренности русской земли.
 

 
Эту легенду я слышал в народе,
Верю, что люди нисколько не врут,
Будто под Новгородом у дороги
Гусли убитого парня поют.
 

 
То зазвенят они ручейками,
То затокуют, как тетерева,
То зашумят, как деревья верхами,
Значит, душа музыканта жива!
 

1970

* * *

 
Моя любовь к моей родной Отчизне,
Возникшая у предков в старину,
Стук сердца и заглавный корень жизни,
А корень лезет в землю, в глубину.
 

 
Как все живое, корень ищет дело
И жаждет ежедневного труда.
И от него растет такое древо,
Какое не засохнет никогда.
 

1970

* * *

 
Дайте зелени, травы,
Дайте грома майского,
Чтобы шапка с головы
Полетела на сторону.
 

 
Чтобы все березы вдруг,
Разойдясь с метелями,
Отряхнулись, встали в круг,
Хоровод затеяли.
 

 
Чтобы я пошел плясать
По такому случаю
И слова в народ бросать
Под гармонь певучую!
 

1970

* * *

 
Спят женщины. И это благо.
Я встал, умылся и – айда!
Крапива дремлет у оврага
Солдатским строем в два ряда.
 

 
Спит старый тополь у дороги
В обнимку с грушей молодой.
Березка в речке моет ноги,
Любуется сама собой.
 

 
В лесу все глуше и безлюдней,
Все чище донца летних луж.
Бодрящей музыкою будней
Пронизана лесная глушь.
 

 
Ломлюсь через кусты, как пьяный,
Сапог мой стонет под пятой.
Кормлюсь, как дрозд, росой медвяной
И запасаюсь добротой.
 

1970

* * *

 
Прими, земля, земной поклон
И приласкай родного сына!
Ну, здравствуй, мой любимец клен,
Давно ль к тебе пришла рябина?
 

 
Я к вам спешил издалека,
Меня в пути не задержала
Ни степь, ни горная река,
Ни снег большого перевала.
 

 
Как постарел ты, дом родной,
Ступеньки у крыльца стесались.
А было время, вы со мной
И днем и вечером встречались.
 

 
Я редкий день не вспоминал
В чужом краю, под небесами
Деревню: сад, и сеновал,
И поле с грустными овсами.
 

 
Я возле них теперь стою.
А солнце прячется за тучку,
Ему не скрыть вину мою
И не простить мою отлучку.
 

1970

* * *

В. Коратаеву

 
Поэт не акробат
И не жонглер словесный.
Он – колокол, набат
И проповедник честный.
 

 
Он – совесть, он – пророк
С глаголами нагими.
И нет ему дорог,
Проторенных другими.
 

 
Ты, юный друг мой, чист,
И смел, и бескорыстен,
И потому артист
Своих и общих истин.
 

 
Не бойся, говори,
Ты в помыслах не грязен,
Пускай в словах твоих
Смеется Стенька Разин.
 

 
Храни родную Русь
В узорах и напевах.
Иди вперед. Не трусь
Ни правых и ни левых!
 

1970

В бане Академгородка

Доктору наук Г. Поспелову

 
Бревенчатая чудо-баня.
За окнами апрель хмельной.
Сшибаются большими лбами
Ученые и пар в парной.
 

 
И ходит веник, ходит веник,
И ходит веник по рядам.
Седой профессор с четверенек
Доцента просит: «Ну, поддай!»
 

 
И в раскаленном чреве печи,
Где своды каменно-тверды,
Сильней шрапнели и картечи
Стреляет каждый грамм воды.
 

 
Большая спугнутая птица
Бьет крыльями по косякам.
Ей тесно здесь, ей не сидится,
Ей надо в небо, к облакам.
 

 
Ее встречают охом, вздохом
И дружным взмахом сильных рук.
Блаженствует знакомый доктор
Геологических наук.
 

 
«Ах, пар! Ах, парень! Ах, простуда!
Потеха смердов и царей!
Скажи, простуда, ты откуда?» —
«С Урала!» – «Уходи скорей!»
 

 
Блаженствуют два кандидата,
Два химика – Иван и Петр.
Как неотвязная цитата,
Лист к банным братьям пристает.
 

 
Языческое ликованье
И поклонение воде!
А за окошком воркованье
Весны – и снегу нет нигде!
 

1970

Запевка поэмы

 
Вот они, родники,
Из земли пробиваются,
И журчат, и журчат…
Вот они, женихи,
Своего добиваются
И увозят девчат.
 

 
На Камчатку, на Мурман,
На шахты донецкие,
В круг шахтеров-друзей.
Там курганы маячат
В степи молодецкие,
Как шеломы князей.
 

 
Там составы тяжелые
Давят на рельсы и требуют:
– Дай дорогу углю! —
Там плывет недоступным,
Непойманным лебедем
Вечно юное слово «люблю».
 

 
Там в глубинах смеются
Чумазые парубки:
– Жми, ребята, на угль! —
Там садится, как голубь
Доверчивый, на руки
Заработанный рубль.
 

 
А на нем жмется серп
К пролетарскому молоту:
– Ты меня не гони! —
В дно жестоких сражений
И тяжкого голода
Подружились они.
 

 
Не разъять их,
Как синего цвета небесного,
Как живой водопад.
Как огонь над могилой
Того неизвестного,
Что спасал Волгоград.
 

1970

* * *

 
Жить – не просто плыть куда придется,
Жить – бороться, противостоять,
Жить – по-деревенски из колодца
Питьевую воду доставать.
 

 
Каждый день пахать все то же поле,
Сеять и растить все ту же рожь,
Бить себя безжалостно до боли,
Спрашивать: – А так ли ты живешь?
 

 
Жить не на долги и не на ренту,
Не на старый свой авторитет,
Жить, чтоб резать ножницами ленту
Пройденных, ушедших в Лету лет.
 

1970