Текст книги "Собрание сочинений. Том 2. Стихотворения"

Автор книги: Виктор Боков

* * *

 
Запахло рожью, горькою ромашкой.
Откуда это в полночь вдруг они?
Переплыву спокойно два Ла-Манша,
Чтоб тихо гладить волосы твои.
 

 
На столике твое цветное фото.
Я красоте твоей не буду льстить.
Без колебаний встану к эшафоту,
Чтобы за взгляд твой жизнью заплатить.
 

 
Ты девочкой была совсем недавно,
Просила: «Расскажите что-нибудь!»
А нынче, погляжу я, столько данных,
Чтоб в женское сословие шагнуть.
 

 
Да будет так! Неси и эту ношу!
Я знаю жизнь. Я правду говорю.
Все золото листвы осенней брошу
К твоим ногам, вдобавок – сам сгорю!
 

1974

На сквере

 
Виноград на лотках.
Три старушки в платках.
Сквер. А в сквере
Поблекшие клумбы.
– Вам бы спать на печи
Да жевать калачи!
– Милый, что ты —
Дадут ли нам думы?
 

 
– Думы?
Что же вам думать?
– А то,
Что внучонку к Октябрьской
Пошить бы пальто
Да поставить на праздничный стол
   решето
С виноградом,
С внучатами рядом!
Да протяжную песню
Им с толком пропеть,
Чтоб не только смеялись,
Умели терпеть,
Душу детскую песней растили,
Чтобы знали, как было в России! —
Три седых,
Три сидящих,
Скорбящих, немых,
Три согбенных годами,
Душою прямых,
Три могучих,
Не сломленных горем…
А теперь-то на пенсии,
Что им!
 

1956–1974

Город Киров

 
Город Киров, ты певуч на диво,
Песенная Русь тебя родила,
Красотою русской наградила,
В дальнюю дорогу снарядила,
На руки дала путевку в жизнь,
Если так, то стой, старик, держись,
По-коммунистически трудись!
 

 
Киров! Я люблю твои игрушки,
Дымковские старые старушки —
Это вам не голь, не побирушки,
Мастера и верные подружки,
Живопись у них звучит по-русски,
Дымковскую ярмарку цветов
Целый день рассматривать готов.
 

 
Город Киров, город современья,
Город небывалого уменья,
Город и любви и вдохновенья,
Город грибоваров и соленья,
Город песен и увеселенья,
Город честной славы трудовой,
Кланяюсь тебе, как сын родной!
 

1974

Хлеб

 
Воробьям буханку хлеба
Бросили на крышу.
Вот чирикают, пируют —
Целый день я слышу!
 

 
Выйду – серые воришки
От испуга в сторону.
Если что с собой прихватят,
Честно делят поровну.
 

 
Хлеб воробушкам – забава,
Не еда целебная.
Невдомек им, что держава
Наша очень хлебная.
 

 
Что в другой стране не кинут
Им такое печево,
Там порой семья проснется,
А поесть и нечего!
 

1974

Алмаз

 
Сказал мне провизор
Знакомый в аптеке:
– Алмаз без огранки
Не стоит копейки!
 

 
Не стал я об этом
С провизором спорить.
А кто без огранки
Чего-нибудь стоит?
 

 
Пошел за стихами
В редакцию срочно
И тут же исправил
Последнюю строчку.
 

 
Поехал в издательство,
Требую гранки.
– Зачем тебе гранки?
– А мне для огранки.
 

 
Вот так повлияло
Сравненье с алмазом.
Да здравствует солнце!
Да здравствует разум!
 

1974

Плетение корзин

 
Плетение корзин – искусство.
Его я в детстве перенял.
– Когда плетешь, тебе не скушно! —
Отец мой часто повторял.
 

 
Он плел, заделывая донья,
Нахваливая скромный труд.
Летали ладные ладони,
Послушно гнулся тонкий прут.
 

 
А я смотрел и сердце тешил,
Любуясь ловкостью отца.
Он плел, а я корзины вешал
На стенку около крыльца.
 

 
Однажды он оставил прутья,
Позвал меня: – На! Сам плети! —
Ничуть не растерялся тут я,
Его сомненью вопреки.
 

 
Да! Я ничуть не растерялся
И, низко голову клоня,
Так был прилежен, так старался,
Что получилось у меня!
 

1974

* * *

 
Как мне хочется плена нежного!
День хорош! Солнце вышло в зенит.
И в душе моей пуще прежнего
Подорожник лиловый звенит.
 

 
Листья солнечные в накрапинах,
Шишки выпустил ярый хмель,
И над всеми былыми утратами
Добрый-добрый гудящий шмель.
 

 
Это ты, любовь, диво давнее
И певучее, как соловьи,
Залатала мои страдания
Огневою смолою любви.
 

 
Э-ге-гей! За лесами сосновыми
Скачет эхо, мой конь-бумеранг.
А березки стоят не сломаны,
Никаких повреждений и ран.
 

 
В этом царстве нетронутом, девичьем,
Где сурово шутила зима,
Я иду вдохновенным царевичем,
Шаг ступлю – и растут терема.
 

 
Э-ге-гей! Скачет эхо по засеке,
Через лес, через горный Тибет.
Ты проверь-ка, любимая, часики,
Ровно в девять прибуду к тебе!
 

1974

Спор

 
Два пионера
Шли по дороге.
Был я для них
Человек посторонний.
 

 
Я разговора
Их не нарушил,
Шел позади,
Ел малину и слушал.
 

 
Спор пионеров в дороге
Был важный,
Он образовывал
Будущих граждан.
 

 
– Ты поступил вчера, Вася,
Нечестно,
Мать и сестру обманул,
Мне известно.
 

 
Вася вспылил:
– Я с тобой не согласен.
Слишком ты честен,
Слишком ты ясен!
 

 
Я ли один
На земле непорочен,
Что ты меня
Все моралью морочишь?!
 

 
Спорщики
Вот и ко мне обратились:
– Честные люди —
Что, прекратились?
 

 
– Что вы, ребята,
Как это можно,
Честность исчезнет —
И жить невозможно!
 

 
Честность – не частность,
Она – сопричастность
Обществу в целом
И каждому дому,
Я и не мыслю себе по-другому!
 

 
Шли мы теперь
По дороге все вместе,
Воины правды,
Рыцари чести!
 

1974

Старый окоп

 
Старый окоп
Обвалился, сровнялся,
Я неожиданно
С ним поравнялся.
 

 
Остановился,
Корзину поставил:
– Вот где война
Поиграла костями!
 

 
Я произнес
И тотчас ужаснулся,
Как от какого
Кошмара проснулся.
 

 
В пот меня бросило
Сразу холодный,
Словно я спал
Со змеей подколодной.
 

 
Долго я думал
У края окопа.
И обратился:
– Слушай, Европа!
 

 
Дым над Берлином,
Над Волгоградом —
Это не где-то,
А, в сущности, рядом.
 

 
Горе и Волге,
Горе и Рейну,
Если выходит
Война на арену!
 

 
Солнце светило
Тихо и ясно
И говорило:
– Я с этим согласно!
 

1974

* * *

 
Пионы зацвели,
В разгаре лето.
Тяжелые шмели
Отлично знают это.
 

 
В кустах гудит струна
Высокого экстаза.
Цветы шмелям не блажь —
Заправочная база!
 

 
К большой печали пчел,
И мне чуть-чуть обидно,
Сад в этот год не цвел,
И яблок в нем не видно.
 

 
И яблони грустят
Под кронами густыми:
«Нам люди не простят,
Что мы стоим пустыми.
 

 
Дай срок, и зацветем,
На это есть решенье!
И снова обретем
Свое плодоношенье!»
 

 
А ведьминой траве
Неведомо бесплодье,
С пыльцой на голове
Бушует в огороде.
 

 
– Силен, силен пырей! —
Моя соседка хвалит, —
Самих богатырей
Такой бандит повалит!
Спит летнее тепло
В зеленой шубе сада.
И очень далеко
Еще до листопада.
 

25 июня 1974 г.

Тропиночка

 
Тропиночка привела
В золотые клевера,
В огненную дрему,
К облакам и грому.
 

 
Торопись, мой друг пчела,
Недалеко до села,
До родного дома,
Не пугайся грома!
 

 
Полетела напрямок,
В свой душистый теремок,
В келью восковую,
В чудо-кладовую!
 

 
Туча свесила сосцы,
Косы бросили косцы,
Побежали мигом
В направленье к ригам.
 

 
Капля стукнула в плечо,
Я прошу: – Еще! Еще! —
И до нитки вымок,
Вот и весь мой снимок!
 

1974

Старая береза

 
У березы старой
Высохла вершина.
Так распорядилась,
Так судьба решила.
 

 
И стоит береза,
Жалуясь и горбясь.
Где ее величье?
Где былая гордость?
 

 
Каркает ворона
Возле леспромхоза,
Но ее не слышит
Старая береза.
 

 
Вся ее надежда,
Вся ее забота —
Юная береза
Около забора!
 

1974

Репейник

 
– Здорово, репей!
Как жизнь твоя около тына?
– Расту и цвету,
Недавно завел себе сына!
 

 
– Хороший сынок! —
Стою, говорю, улыбаюсь,
Гляжу на него
И низко к нему нагибаюсь.
 

 
Листочки свежи,
Растение крепнет, мужает,
Вольготная жизнь
Его с малых лет окружает.
 

 
А взрослый лопух
Зеленые листья раскинул
И греет весь день
Свою богатырскую спину.
 

 
Что это сорняк,
Друг мусорных свалок – я знаю.
И в этих корнях
Великая сила земная.
 

 
А рядом родник,
Хрустальная чудо-криница.
Бок о бок с добром
Бессмертное зло коренится!
 

1974

Посвящение Юрию Грибову

 
Ты по характеру негромок,
Стыдлив порой не по летам.
И над твоим автодромом
Спокойно ласточки летят.
 

 
Твоя строка трудом добыта,
В ней встречи с жизнью и с людьми.
В ней доброе начало быта
И тихий, ровный свет любви.
 

 
Ты горьковский. Ты с Волги, Юра,
С Бугров, с приречного песка.
Ты наш! Твоя литература
Мне и понятна и близка.
 

 
Мы были вместе в Пскове, в Риге,
Бродили средь лесов, полей,
И понял я, что наши книги —
Присяга Родине своей.
 

 
Служенье нашему народу,
Желание с ним вместе быть.
Мы за народ в огонь и воду,
И даже в космос, так и быть!
 

1974

Старый казак

 
Мокрая, сизая ива у берега,
Дождь на Дону.
Тикают ходики нудно-размеренно
В старом дому.
 

 
Тучи, как старые серые волки,
Тучи, как вол.
Вне злодеяния дула двустволки
Целятся в пол.
 

 
Бакенщик, старый бобыль и бродяга
Сушит дрова.
В сивых табачных усах работяга
 

 
– Ты бы поведал, казак, о бывалом,
Запер слова.
Видел небось?
– Эка нужда мне встречаться со старым,
Спит моя злость.
 

 
Спят мои недруги – кто возле яра,
Кто у ракит,
Только вот я, наклонившийся явор,
Смертью забыт!
 

 
Бредень вдоль берега медленно тянут
Два рыбака.
Я и не думаю выведать тайну
У старика.
 

 
Встал он на землю босою ногою,
Руку в карман.
Шолохов встретил бы – дело другое,
Был бы роман!
 

1974

* * *

 
Что мне в этой воде,
Что журчит меж каменьев?
Ни линей, ни язей,
Ни горбуш, ни тайменей.
 

 
Две пиявки, жучок —
Вот и все населенье!
Небольшой родничок,
А несет исцеленье.
 

 
Я стою и молюсь
И на этот источник.
И боюсь, и боюсь,
Как бы не был испорчен.
 

 
Кто-то грубо залез,
Наступил сапогами.
Родничок мой, ужели
Тебя испоганят?
 

 
А вода ни на миг
Под черемухой не умолкает.
Говорит, говорит
И поддонный песочек толкает.
 

 
А пиявка плывет,
Петли делает черной спиною.
Родничок мой живет,
Ждет свиданья со мною!
 

1974

* * *

 
Собираю грибы и орехи —
Для забавы и для потехи.
Собираю бруснику в лесу,
Расписной кузовочек несу.
 

 
Может, Нестеров мне попадется?
Может, Чехов пройдет, улыбнется?
Может, Гоголь прошепчет с клюкой
Или даже Бетховен глухой?
 

 
Я свирель достаю и свирелю,
Не играл я на ней всю неделю
И соскучился без нее.
Люди! Музыка – счастье мое!
 

 
Люди! Нежен я и бескорыстен,
Я постиг только истину истин —
Надо мир одарять добротой,
Бескорыстием и красотой.
 

 
Белка бросила в листья орешек,
Напугала семью сыроежек,
Дятел носом осину долбит,
Вот уж стонет червяк: – Я убит!
 

 
– Ой да люли, – пою, напеваю,
Кузовок целый день наполняю —
То брусникой, то белым грибом,
То рябиною – вот мой альбом!
 

1974

* * *

 
Когда грустит над речкой ива
В семье речного лозняка,
Я думаю: несправедливо
Ее обидела река.
 

 
Подмыла желтые коренья,
К земле пригнула в ледоход.
Природы тонкое творенье
Вот-вот в пучину упадет.
 

 
Вот-вот погибнет это чудо,
Круг жизни ива завершит.
И грустно ей, что ниоткуда
Никто на помощь не спешит.
 

 
Вот-вот седые волны спрячут
Сплетенье веток и корней.
И над рекою чайки плачут,
Печалясь именно о ней!
 

1974

Дождик

 
Дождик пел, как иволга,
И стучал, как дятел.
Дождик землю миловал,
Щедро силы тратил.
 

 
Дождь звенел трехстрункою
Над глубоким логом.
Дождик капли крупные
Раздавал дорогам.
 

 
Говорил он: – Граждане!
Я не белоручка,
Нынче будет каждому
От меня получка!
 

 
Люди ли, звери ли,
Травы ли, луга ли,
Я хочу, чтоб все они
Мной располагали!
 

 
От потока ярого,
Падавшего смело,
Так у дуба старого
В голове шумело!
 

1974

В июле

 
В июле так медово,
В июле так росисто,
Что хочется с работы
В деревню отпроситься.
 

 
Пастух коров погонит,
Петух концерт устроит,
Ромашка полевая
Тотчас глаза раскроет.
 

 
С суровым полотенцем
Я выбегу на речку,
Вода плечо окатит,
Пройдется по сердечку.
 

 
Я стану бодрым, сильным
И натурально сельским,
От счастья жить в деревне
Душа рванется к песням.
 

 
Я, по привычке старой,
Возьму гармонь-двухрядку,
Теленок от восторга
Пойдет плясать вприсядку.
 

 
Добрей доярки станут,
Пройдут и улыбнутся
И с шуткой-прибауткой
Доить коров нагнутся.
 

 
По всем полям и пашням,
По всем лугам-разлужьям
Пройду с своей гармонью,
Как с боевым оружьем.
 

 
Спать буду я в сарае,
На духовитом сене,
Как это раньше делал
Поэт Сергей Есенин.
 

 
Июль колеса катит,
Трава растет нормально.
Я завтра уезжаю,
Билет уже в кармане!
 

1974

* * *

 
Молодая, красивая,
Ты чего загрустила?
Ты зачем это сокола
От себя отпустила?
 

 
Пусть летает и учится,
Есть хорошая трасса,
Может быть, и получится
Летчик первого класса!
 

 
Не на печке рождаются
Герои мужчины,
При себе их держать —
Нет на это причины.
 

 
Молодая, красивая,
Ты откуда все знаешь,
Если крылышки соколу
Не обрезаешь?
 

 
Для такого решения
Много ль мудрости надо?
Если будет бескрылый,
Значит, будет постылый!
 

 
Пусть летает и учится,
Есть хорошая трасса,
Может быть, и получится
Летчик первого класса!
 

1974

Хмель

 
Ты зачем же, хмель-хмелина,
Свои кудри завивал?
Ты черемуху запутал
И калину целовал!
 

 
Ты зачем же, хмель-хмелина,
Так нескромно пристаешь?
По какому это праву
Мне проходу не даешь?
 

 
Ты не вейся, хмель, не вейся
Над моею головой,
Сам ты знаешь, хмель-хмелина,
Что встречаюсь не с тобой!
 

 
Хмель кудрявый, парень бравый,
Отойди, не приставай,
Я давно люблю другого,
Мне дороженьку давай!
 

 
Ты не вейся, хмель, не вейся,
Ты отстань и отвяжись,
Ты целуй свою калину,
За черемуху держись!
 

1974

Загорск

 
От черемух бела,
От лесов зелена
Подмосковная
Наша, моя сторона!
 

 
Электричка гудит,
Спят береза и ель.
Здравствуй, город Загорск,
Ты моя колыбель.
 

 
Здесь когда-то
Я первый свой стих произнес,
Грач весенний
Мне первую строчку принес.
 

 
Помню: в городе этом
Сам Пришвин ходил.
Он весну понимал,
Он природу любил.
 

 
Он за черной
Могучей своей бородой
Был ребенок, был юноша,
Был молодой.
 

 
Часто мне говорил:
– Все ищите в лесу,
Я из леса в корзине
Поэмы ношу!
 

 
Этот мудрый наставник
Был прост и велик.
Нет в Загорске его,
Есть его ученик.
 

 
Ах, весна!
Колобродь, уноси, подмывай,
Это я говорю,
А суфлирует – май!
 

 
Тишину
Растолкали локтями
          ручьи,
Вышину
Взбудоражили криком
          грачи.
 

 
Треск веселых дроздов,
Плеск весенних язей,
Шум ночных поездов,
Разговоры друзей.
 

 
И кричат поезда,
Разгоняя тоску:
– На Загорск! На Загорск!
– На Москву! На Москву!
 

1974

Майские мотивы

 
Гром выкатил орудия
Для майского салюта.
Война идет, а люди
Спокойны почему-то.
 

 
А люди беспечны
И в Туле и в Ростове,
Не могут без песни,
Не могут без застолья.
 

 
А люди по Крещатику,
По Невскому шествуют.
Брюки трещат
От путешествия.
 

 
А люди в колоннах,
Люди под знаменами,
Без всяких талонов
Пиршество заметано.
 

 
Потому что май,
Потому что зелень,
Потому что в садике
Мраморный Ленин.
 

 
Здравствуй, Ильич!
Руку мне пожми.
Еще раз в будущее
Путь укажи!
 

 
А мирная планета
Дает кругали.
Спасибо за это
Мирянам Земли.
 

 
Май! Май! Май!
Прими, усынови!
Дай! Дай! Дай!
Синь-синевы!
 

1974

Летят журавли

 
Летят журавли
Из дальней отлучки.
Кричат журавли:
– В России нам лучше!
 

 
Ломается лед.
В такое мгновенье
Природа поет
И ждет обновленья.
 

 
Очнувшийся шмель,
Весь в бархатной форме,
Попробовал виолончель:
– Гудение в норме!
 

 
Он начал концерт,
Сбежалась вся пресса,
И это был центр
Всей музыки леса.
 

 
Стою у берез,
Пришел не для соков.
Мне хором они:
– Привет тебе, Боков!
 

 
Уже не впервой
Сапог мой траву обминает.
Бездонною синь-синевой
Вселенная мир обнимает!
 

1974

Сусанин

 
А кто такой Сусанин? Да крестьянин.
Обыкновенный пахарь от сохи.
А чем же он особенно прославлен,
Когда и в Костроме и в Ярославле
Ему почет, и почесть, и стихи?
 

 
За что ему такой прекрасный памятник?
Он что – фельдмаршал или генерал?
Да нет! Он рядовой, но он без паники
За матушку-Россию жизнь отдал.
 

 
О нем заговорил великий Глинка,
Оркестр заставил петь о мужике,
И закачалась на поле былинка,
И заходили волны по реке.
 

 
Запела вся Россия про Ивана,
Про патриота с костромских полей,
Россия и тогда уж понимала,
Что отдается жизнь не за царей!
 

 
Сусанина любил герой Гастелло.
Сусаниным Чапаев дорожил.
Ни пытки не боялись, ни расстрела
Те патриоты, в ком Сусанин жил.
 

 
Сторонка костромская! Лес да пашни…
Тебя теперь в лицо я узнаю.
И, к роднику Истории припавши,
Пью из него и Родину пою!
 

1974

Личность

 
Когда река подходит к устью —
Припомнит мигом путь свой с грустью,
Задумается и – впадет!
И сразу в море пропадет.
И нет ее и не бывало!
Большой водой большого вала
Другое что-то в берег бьет,
Суда качает, снасти рвет.
В мятежном этом изумруде
Другое что-то видят люди,
Что море – это сотни рек,
Уже не помнит человек.
Он видит пред собою личность,
Он слышит эллинство, античность,
Весло берет, к волне идет,
А сам гекзаметры поет!
 

1974

Опять о нем

 
Соловей – паренек
Небольшого роста,
А одет – посмотри! —
До чего же просто!
 

 
Зипунок, как армяк,
Серая рубашка.
Говорю ему: – Земляк,
Не озяб, бедняжка?
 

 
– В самый раз холода!
Это ли печали?! —
Тридцать три его лада
Сразу зазвучали.
 

 
Там, где Волга-река
Свои воды катит,
Соловья на века,
На эпохи хватит.
 

 
Тема песен – любовь,
Родина, Россия…
Не беда, если в бровь
Бьют дожди косые!
 

1974

* * *

 
Заря горят на стяге
И требует присяги
На верность красоте,
На верность идеалам.
Довольствоваться малым
Позорно – я не раб!
Я гений. Я крылатый,
Я рыцарь чести в латах —
Вот я! Вот мой масштаб!
Прочь, мелкое жужжанье!
Прочь, жалкое брюзжанье!
Прочь, суета сует!
Да будет поступь века
Достойна человека,
Иначе жизни нет!
 

1974

Лидии Фалалеевой, творцу дымковской игрушки

 
Не дремлет глина в твоих пальцах, Лида!
Ты сказочные образы творишь.
Я тайны никому не выдам —
Им рукоплещет Лондон и Париж.
 

 
Ты молода. В тебе талант сверкает
И самым чистым голосом поет.
А если так, то он свергает
Всю серость и подделку под народ.
 

 
Твори, художник! Путь твой благороден.
Не бойся лая ложных мудрецов.
Талант твой истинно народен,
Как твой земляк художник Васнецов.
 

 
Век нынче сложен. В сказку вторгся атом,
Он сеет свет, но может сеять ночь.
Зови меня в искусстве старшим братом,
И я тебе готов во всем помочь.
 

 
Сестра моя родная, ты прекрасна!
Не требуют твои творенья виз!
Твоя душа на вещи смотрит ясно,
А ясность и народность – ваш девиз!
 

1974

Слово на юбилее

 
Ходил я – по самому берегу Белого моря,
Глядел я – на серые камни, на чаек,
Любил я – любовь приносила мне горе,
Страдал я – душа тяжелела печалью.
 

 
Был верен – меня сторожило коварство,
Был честен – меня поджидала интрига,
Был болен – и мне приносили лекарство,
В деревне оно называлось – ржаная коврига!
 

 
Мне жизнь улыбалась, но чаще грозила – не пальцем!
Не мамкиным вздохом: «Сыночек, иди пожалею!»
Был в нетях я долго, был хмурым сибирским
                     скитальцем!
И как это вышло, что я вот пришел к юбилею?!
 

 
Что я говорю, и смеюсь, и наполнен терпеньем,
Как чаша наполнена сумраком древнего мира,
Как сброд-голытьба, как ярыжки в подвале питейном,
Как та непонятная, древняя, тайная сила.
 

 
Могу в балалайку, в гармонь и на веслах я верток я
                     ловок,
Могу выходить на народ и о жизни глаголить с трибун,
Ветрами – донским и днепровским – свистит
                      мое слово
И гривами мечет, копытами бьет, как табун.
 

 
Виски серебрятся. В глазах затаилась грустинка,
В плечах не полет, как бывало, – бурлачья покатость.
Но жизнь не окончилась. Старая эта пластинка
Вертится, вертится и вдруг что-нибудь да покажет!
 

1974

Приглашение

 
Ночи стали теперь очень долгие.
Приходите ко мне, люди добрые!
Приходите ко мне пораньше,
Уважаемые товарищи!
 

 
Я сыграю вам в балалаечку,
Посажу на сосновую лавочку,
На смолистую, на духмяную,
Вам заменит она брагу пьяную.
 

 
Угощу я вас чудо-частушками,
Да моченой брусникой шатурскою,
Еще рыжиками солеными,
А еще – пирогами слоеными.
 

 
Угощу вас лесными орешками,
В доме есть и былины онежские,
Гусли есть новгородские, древние
И малиновое варение.
 

 
Буду я для вас чай заваривать,
Буду с вами всю ночь разговаривать,
Буду петь про далекие пажити,
Буду делать, что вы прикажете.
 

 
Окна в доме моем глазастые,
Стены в доме моем певучие,
Люди в доме – как звезды частые,
Книги – разные, даже научные!
 

1974

* * *

 
Яблоки попадали,
Высохли цветы.
Дорогая, надо ли
Так грустить, как ты?
 

 
Осень надвигается,
Это ясно всем.
Так и полагается.
Плакать-то зачем?
 

 
Все в природе мечено
Метою одной.
В ней никто не вечные,
Даже мы с тобой!
 

 
Уж картошку вырыли,
Выдергали лен,
Ставнями, как крыльями,
Машет старый дом.
 

 
Журавли крылатые
Жалобно кричат,
Словно виноватые
В том, что листопад.
 

1974

Памяти Пушкина

 
У Черной речки возле леса,
В дымящемся туманами логу,
Еще чернеет пистолет Дантеса
На окровавленном снегу.
 

 
Сквозь все эпохи и меридианы
Коварный выстрел в нашу память вмерз.
Никак Россия не залижет рану,
Которую нанес ей подлый Жорж!
 

 
Россия-мать! Разбойники гуляли
И убивали твой высокий свет.
Убитый – стал он бронзой на бульваре,
И выше слова ПУШКИН слова нет!
 

 
Его любили – декабристы, Пестель.
Кто виноват? Кого теперь корить?
В тот день оборвалась такая песня,
Какой никто не может повторить.
 

 
Течет Нева, воспетая поэтом,
Уходит жизнь в свое теченье Лет,
По городу иду, но даже летом
Мороз по коже, что убит поэт!
 

1974

Корова

 
Большое вымя несет корова.
Лучи заката на рогах.
Продукт молочный не ворован,
Он лично добыт на лугах.
 

 
И потому животное спокойно.
Не мнет кустов, как шалая коза,
И потому ведет себя достойно,
И добротой наполнены глаза.
 

 
О, если бы она заговорила
По-человечьи около двора,
Какое бы сомненье заронила
В тех людях, чьи дела – одни слова!
 

 
Ждет у ворот корову тетя Маня,
Зовет к себе кормилицу свою
И, ласково за шею обнимая,
Вслух говорит: – Давай-ка подою!
 

 
И зазвенели звончатые гусли
Во всех дворах вечернего села.
И было столько нежной, теплой грусти
У той, что с молочком во двор пришла!
 

1974

Природа наша – это дом!

 
Пойду оденусь,
Пойду обуюсь,
Пойду лугами полюбуюсь,
Спокойно осмотрюсь кругом,
Природа наша – это дом!
 

 
В ней жук живет,
Пасется страус
И сельский странник коростель,
В котором остается странность
Пешком ходить в век скоростей.
 

 
В ней рыбы – пескари и нельмы,
В ней птицы – иволга и дрозд.
В ней заросли стоят под хмелем
И под сияньем вечных звезд.
 

 
В ней змеи, чудо-черепахи,
В ней гады, в ней орел Кондор
И, как палач в своей рубахе,
Хранитель яда – мухомор.
 

 
Природа, молодая мати,
Твой майский сад опять в дыму,
Твой дом высотный поломати
Я не позволю никому!
 

 
Тебе, природа, присягаю
Среди лесов, лугов, болот
И ревностно оберегаю
Гнездо, где иволга живет!
 

1974

Поучение

 
Поучал дед малого внучика:
– Большая река от малого ключика,
Большая душа от большой доброты,
Большая печаль от большой широты,
Большая сила от больших дел. —
А внучек взял да и сказал:
    – Знаю, дед!
 

1974