Текст книги "Собрание сочинений. Том 2. Стихотворения"

Автор книги: Виктор Боков

* * *

 
Торите тропочки к любимым!
Зимой – по снегу, летом – по траве,
Когда заря роскошные рубины
Всей пригоршней дари́т родной земле.
 

 
Ходите на свиданье даже в дождик,
Когда он барабанит по плащу,
Когда я целый день (такая должность!)
В дубраве слов строку свою ищу.
 

 
Ходите на свиданья даже в стужу,
Когда ледок заводится в крови,
Мужчине, как воителю и мужу,
Положено быть рыцарем в любви.
 

 
Любимые! Любимым нет прощенья,
Когда они бросают вас порой,
Когда они свое непосещенье
Оправдывают службой, суетой.
 

 
Не верьте! И не делайте им скидок,
С любимыми любимым надо быть,
Чтоб добротой, и нежностью улыбок,
И ощущеньем счастья жизнь продлить!
 

1978

* * *

 
Любили когда-то при свете лучины,
Рожали когда-то в степи, на соломе.
Не всем выпадала тоска да кручина,
Конечно, дворяне учились в Сорбонне.
 

 
Конечно, цари не в подвалах ютились,
Купались в шампанском и в роскоши века,
Конечно, их дети с пеленок учились
Не с плугом ходить, а с француженкой, с немкой.
 

 
Фонтаны взвивались для них в Петергофе,
Незыблемо это, тогда им казалось,
Они и не думали о катастрофе,
Не думали! Но она приближалась.
 

 
И вот поломалась машина насилья,
Но вот износился орел-самодержец,
Восстала мятежная наша Россия,
Рабочий полотнище алое держит.
 

 
Крестьянин помещичью землю копает,
Корчует леса, что присвоил купчина,
Хорошее времечко наступает,
Из жизни народной уходит лучина.
 

 
Приходит пора неизбывного света,
Который касается всех поколений.
А дальше что было – вы знаете это!
А дальше – Октябрь, Революция, Ленин!
 

1978

Гармонь Гагарина

 
Гармонь Гагарина в своих руках держу,
Она звучит и звонко и задиристо.
Я представляю: под его игру
Смоленские девчата в круг сходилися.
 

 
Мне дорого узнать, что он играл,
Что грелась песня на плече гагаринском,
Что он частушек много знал,
Не расскажи, так кто же догадается?!
 

 
Сливались в нем в одно полет и звук,
Моторы уживались вместе с музыкой,
Рвалась его гармонь из сильных рук
К девчатам в пляску огненную, русскую.
 

 
Стоит гармонь в музее, в уголке.
Жива! Цела! Звучит! Не чудо ли?!
Я с ней теперь знаком накоротке,
Она мне в самый раз разливом, удалью.
 

 
Гагарин и гармонь – какой союз!
Какая состыковка музы с подвигом!
Смоленская, доподлинная Русь,
Ты составляешь часть великой Родины.
 

 
Смоленщина поэтами славна,
Гагарину в глаза глядел сам «Трифоныч»,
Три звонких, три российских соловья
Его при жизни величали рифмами.
 

 
А он улыбку людям нес,
Веселую, открытую, чуть грустную,
И в бесконечной бездне, в мире звезд
Не забывал гармонь и песню русскую!
 

1978

* * *

 
Открою окошко – мне яблоня ветви протянет.
Она зацвела! Наконец-то! Как долго терпела.
Малиновка, сидя на яблоне, так заливалась и пела,
Так, значит, тепло и надежное лето настанет.
 

 
Еще развернулся бутон и открылись тычинки.
И пчелы уже на работе по сбору нектара,
Скворчиха раз десять на поле слетала,
Червей не хватает, она уже ищет личинки.
 

 
Сады зацвели. Разве это не чудо?
Конечно! Да это событие века,
Оно обновляет всего человека,
Земля вся звенит от пчелиного гуда.
 

 
Над розовой чашечкой замер. Дышу, наслаждаясь.
Цвети, моя яблоня, плод свой завязывай туго,
Цвети и не бойся, мы знаем друг друга,
Когда ты цветешь, я снова на свет нарождаюсь.
 

1978

Хозяин дога

 
Есенин собаке повязывал галстук,
Гулял с ней, как хлопец с рязанскими девками,
А я непростительно испугался,
Когда меня дог прихватил в Переделкине.
 

 
Напал втихаря и коварно и подло,
И хрустнул мой локоть от пасти собачьей,
Пустыми руками боролся я долго,
Кричал: – Помогите! – Все спали на даче.
 

 
Хозяин собаки, служитель Фемиды,
Стоял на усадьбе, и горюшка мало.
Из глаз моих брызнули слезы обиды,
И это понятно – я видел вандала!
 

 
Так вот кто собакою был – сам хозяин,
Седой теоретик законов и права.
Матерый волчище. Стою и не знаю,
Смогу ль на него я устроить облаву.
 

 
Злой дог за забором надежно упрятан,
Он лает теперь сквозь окно мезонина.
С хозяином дога на дачах мы рядом,
Но пропасть меж нами неизмерима!
 

1978

В марте

 
Не верите – спросите у грачей,
Что, как пилюли, дождичек глотают,
Снег похудел за несколько ночей,
И воцарилась чернота проталин.
 

 
Морозец иногда опять прижмет,
Но это ночью, утром он бессилен.
Все неизбежней трескается лед
И ухает, как бревна с лесопилен.
 

 
Свой приговор услышали снега,
Они уступят место травам лета.
Березки, как танцовщицы Дега,
Разделись догола в прихожей леса.
 

 
Веди, весна, веселый хоровод,
Звени на вещих струнах лиры звонкой.
Твой жаворонок плачет и поет
Над голубым дрожаньем горизонта!
 

1978

* * *

 
– Хочу морошки! – кто-то крикнул в тундре,
И вся природа потеряла сон.
И я представил пушкинские кудри,
И зазвучал в ушах предсмертный стон.
 

 
Шумел падун на печенгском порожке,
Белым-бела кругом стояла ночь…
Прощаясь с жизнью, он просил морошки,
Но даже этим не могли помочь.
 

 
Комарики висели невесомо
Над северной порожистой рекой.
И высоко выпрыгивала семга,
И было до нее подать рукой.
На огненной, морошковой поляне
Я вопрошал: – Зачем ты так, судьба?..
Всю ягоду собрал бы в Заполярье,
Лишь только бы спасти его тогда!
 

1978

Разговор с инопланетянами

 
Проводил ночные поезда,
Промелькнула ты в ночном халатике…
Выхожу на связь с тобой, звезда,
Выхожу на связь с тобой, галактика.
 

 
Жителя иных планет,
Существа неведомо далекие,
Много ль вас? Иль вовсе нет?
Вы как мы? Иль вы четвероногие?
 

 
Посигнальте! Дайте ноту «ля»,
Для настройки служит хорошо она.
Может быть, услышит вас Земля
И тотчас пошлет за вами Шонина?
 

 
Жду ответа, стоя на земле,
В пальцах мну пахучую былиночку.
Тишина. Петух поет в селе,
А другой спешит ему на выручку.
 

 
Опрокинут неба звездный ковш,
Кроны не шелохнут тополиные.
Нет и нет ответа. Что ж,
Будем ждать, земляне терпеливые.
 

1978

Минусы мая

 
Весна с капризами,
Тепла все нет.
Как конь на привязи,
Томится цвет.
 

 
Томится яблоня,
Пора цвести.
А ветви зяблые,
Как лед в горсти.
 

 
Все сроки минули,
И вот весной
Нам поле минное
Не так страшно,
 

 
Как эти минусы,
Как этот май.
Природа, смилуйся,
Тепла нам дай!
 

1978

Весна-красна

 
Вот опять весна-красна
Над скворечником запела.
Говорят: – Она пришла. —
Глупость это! – Прилетела!
 

 
В наш-то век идти пешком
Есть кому-нибудь охота?
Поглядите вечерком —
Вся весна полна полета.
 

 
Темной просекой летит
Вальдшнеп с милой обручиться.
Перед ним не устоит
Эта влюбчивая птица.
 

 
Мышь летучая летит,
Привиденьем вырастает,
Ей никто не запретит
Старый дуб с дуплом оставить.
 

 
Звезды майские летят,
В бездну темную ныряют,
Так увидеть нас хотят,
Что от радости сгорают.
 

 
Заняла весна-красна
Все угодья и пределы.
Говорят: – Она пришла. —
Видел сам, как прилетела!
 

1978

Ветвь яблони

 
Ветвь, которая цвела,
Перед тем весь месяц зябла,
Очень быстро поняла:
Скоро будет время яблок.
 

 
А они уж тут как тут,
Им приказано: – Равняться! —
Наливаются, растут,
Покрываются румянцем.
 

 
Огрузили ветвь плоды,
Посочувствуйте ей, люди!
Ведь она, того гляди,
Переломится с натуги.
 

 
Терпит! Помнит, что цвела
Рядом с белой занавеской,
Как сходилось полсела,
Чтоб сказать ей: – Ты невеста!
 

 
Я два яблока сорву,
Не хозяин здесь я, что ли?!
А одно само в траву
По своей упало воле.
 

 
Ветвь чуть-чуть приподнялась,
И с надеждой поглядела,
И решительно взялась
За свое святое дело!
 

1978

* * *

 
На сердце радости весенние,
Кукушка в лес меня манит.
В душе такое настроение,
Что вся природа как магнит.
 

 
Притягивает все до мелочи —
Пугливый дрозд, крикливый грач.
И долго ль знаючи, умеючи
За всеми припуститься вскачь.
 

 
За легкой бабочкой лимонницей,
За уползающим ужом,
Да боже, что там церемониться —
За модным щеголем – ежом!
 

 
Оделся этот франт с иголочки
И на свидание спешит,
Как быть с ежихой-комсомолочкой,
Еж-комсомолец все решит!
 

 
Звенит журчание ручейное
По камешкам, по корешкам,
Где получил ты назначение,
Ручей, скитаться по лесам?
 

 
А он бежит, переливается,
Неокольцованный, ничей;
Его прогулка продолжается,
И сам журчу я, как ручей!
 

1978

В лесу

 
Раскатисто, звонко
Сегодня в лесу.
Стакан за стаканом
Пьет солнце росу.
 

 
С листочков брусники,
С листочков берез,
С фиалок ночных,
С земляники берет.
 

 
С калины, с малины,
С травы зверобой
Пьет солнце росу
И нектар голубой.
 

 
– С чего это ты,
Красно солнышко, пьешь!
– С того, что высоко
Волнуется рожь.
 

 
С того, что малина
Сочна и сладка,
Что доброе вымя
Полно молока.
 

 
Что пахарь на поле
Трудился не зря,
За это не выпить
Мне просто нельзя!
 

1978

Май

 
Март со звеном
Апрель с травой.
Май в спецовке
Мастеровой.
 

 
Гнезда латает,
Чинит и вьет,
Силы хватает,
Не устает.
 

 
Май горластый
И молчаливый,
Так природа
Его начинила.
 

 
Май что порох,
Что крепкий ром.
А в просторах
Гуляет гром,
 

 
Тот, что при Тютчеве
Не был тихонею.
Дождик с тучею
Надо приходовать.
 

 
Дождь – добро,
Страны достоянье.
Сие серебро —
В цене постоянно.
 

 
Трава-трави́на,
Ты вновь поднялась,
Твоя равнина
Дождя напилась
 

1978

Из давнего прошлого

 
Кусты чернеют, как войска Мамая,
Опасною ночною чернотой.
Поберегись, березонька прямая,
Не надругались бы над красотой!
 

 
У берега таится черный всадник,
И четко обозначено копье.
Клинки кривые прячутся в засаде,
И тихо к седлам жмется воронье.
 

 
– Что делать будем, князь?
Враг рядом, он коварен,
Он двинется, почувствовав рассвет.
– Опасен враг, но мы его повалим.
Стоять за Русь! Другого дела нет!
 

 
Таинственно река камыш качает,
А облака и тучи все синей.
Что враг силен, меня не омрачает,
На силу сила есть – она сильней!
 

 
Она от пашен, от земли, от плуга
И выросла не ради грабежа.
Из правды и добра ее кольчуга,
Скажу, на сердце руку положа.
 

 
Кровавится заря недремным оком.
Перекрестись – и с богом! И не трусь!
И льется кровь в сражении жестоком,
И слышится призыв: – Стоять за Русь!
 

1978

* * *

 
Жизнь – мгновенье,
И смерть – мгновенье.
Все измерено в двух словах.
Перед жизнью – благоговенье,
Перед смертью – позорный страх.
 

 
Кто в атаку идет штыковую
Сквозь свинцовое поле смертей,
С криком клятвенным «За коммуну!»,
Жизнь не числит уже своей.
 

 
Жизнь родному Отечеству отдана,
Святы все его рубежи.
Погибает со словом «Родина»,
Остается в народе жить.
 

 
Слава! Вечная слава павшим!
Им и песни, и книги стихов.
От российских просторных пашен,
От рабочих просторных цехов!
 

1978

Ратное поле

 
Поле чистое, поле ратное,
Шли солдаты усталые в бой.
Как им снилась дорога обратная!
Только сны не сбывались порой.
 

 
То гудела над полем, то ахала
Смертоносная сила врагов.
Сердце русского пахаря плакало,
Руки воина ждали плугов.
 

 
Было полюшко исковеркано.
Не рожало оно две зимы.
Проверял нас смертельной проверкою
Лютый ворог. Но выжили мы!
 

 
Поле вспахано, заборонено
И засеяно – хлеб растет.
Значит, наше зерно оборонное
И бессмертное, как народ!
 

1978

Минута молчанья

 
Когда объявляют минуту молчанья,
Клянутся в любви к своей Родине стоя,
Все люди становятся однополчане,
Одноучастники общего боя.
 

 
Встает ветеран с пожилыми висками,
Встает комсомолец, приехавший с БАМа:
Крадется великой вдовой над войсками
Великое горе, всеобщая драма.
 

 
На поле ржаном замирают колосья,
Топтали и жгли их тогда беспощадно,
В лесу на стволах выступает короста,
Фашисты и лес никогда не прощали.
 

 
Срезали снарядами кроны в дубравах,
А корни кормили взрывчаткой и толом,
И брызгала кровь над рябиной кудрявой,
И «красный петух» кукарекал по селам.
 

 
В минуту молчанья мы всё это помним,
И в памяти нашей легенды и были,
Мы горестно головы гордые клоним
И мертвым клянемся, что их не забыли.
 

 
Минута молчанья как клятва, опора,
Как митинг всех наших народов и наций,
Минута молчанья – суровая школа,
Как надо бороться и как не сдаваться!
 

1978

Спят солдаты

 
Спят солдаты не сном казарменным —
Вечным сном валунов и пород.
Спят дивизии, целые армии,
Спит такой неуемный народ.
 

 
Спят чубы золотистые, русые,
Спят улыбки и просьбы «Пиши!»,
Спят те самые, что не трусили,
Спят в надежной и мирной тиши.
 

 
Спят под холмиками и буграми
У высоких осин и берез.
Враг убил их, а нас – ограбил,
Силу этакую унес!
 

 
Молодую и напоенную
Дерзновенной отвагой жить,
Для счастливой любви сотворенную,
Для того, чтоб Отчизне служить.
 

 
Спят солдаты, спят чудо-воины,
Ненавистники той войны,
Из живых навсегда уволены…
Мы, живые, их помнить должны.
 

 
Спят солдаты.
       А кто там смеется
От избытка энергии, сил?
Зачерпните воды из колодца
И полейте цветы у могил!
 

1978

* * *

 
В День Победы запел соловей подмосковный.
Самый наш! Коренной, всероссийский, исконный.
Запоздалой весны угнетающий холод
Был, как громом, победною трелью расколот.
 

 
И проснулась от грома трава луговая,
И тогда обозначилась передовая:
На полях, там, где сев, на путях, где движенье,—
Планы, планы, естественно, и достиженья.
 

 
Соловей отдавался всю ночь песнопеньям,
В храм искусства уверенно шел по ступеням,
Богатырской симфонией свежего звука
Всех будил ото сна, всем влюбленно аукал.
 

 
И весеннее чувство в природе рождалось,
Всем владело оно и ни в чем не нуждалось!
 

1978

* * *

 
Вот-вот и зацветет красавица,
Которая не из актрис,
И памятью о том останется
Налившийся в саду анис.
 

 
Весна и ранняя и долгая,
Давно уже сошла вода,
А вот погода все недобрая,
Всех угнетают холода.
 

 
Днем солнце вроде очень жаркое,
Но в белом инее заря.
Такой весне бы провожатого
И властного поводыря.
 

 
Чтобы тепло, так уж надежное,
Чтоб в самый раз и все дела.
Цвети, красавица, мы дожили
До настоящего тепла.
 

 
Любимая, пройдемся об руку,
Оденься поскорей, я жду,
Ты слышишь, лопаются обручи,
Что сдерживали цвет в саду!
 

1978

* * *

 
Поэзия моя проста, как хлеб с водой,
Как самые привычные понятья.
Я человек немолодой,
Играть словами не мое занятье.
 

 
Поэзия моя – поток любви,
Любовь, одна любовь мое моленье.
И я от встречи с добрыми людьми
Готов заплакать, стоя на коленях.
 

 
Какие одолел я рубежи!
Как не бодрюсь, а сила убывает.
Но человек, как тонкий стебель ржи,
Для блага всех свой колос наливает.
 

 
Простите мне мой вздох, мою слезу,
И даже грусть поэта вдохновляет.
Я все еще иду, вперед гляжу,
И мой народ меня благословляет!
 

1978

* * *

 
Молнии небо скородят, как бороны,
Все перепуталось, не разберешь.
Черные космы, торчащие в стороны,
Тянутся в поле, где тихая рожь.
 

 
Вот уже первая капля подпрыгнула
На пропыленной тропинке полей,
Радуга спину веселую выгнула,
Хочется весело прыгнуть и ей!
 

 
Туча-хозяйка державно расходует
Все, что от знойного дня запасла,
Стрелы дождя ополчились с охотою
На землю, на поле – нет им числа!
 

 
Щедрость такая припомнится осенью.
Скосим. Посушим. Начнем обмолот.
Хлеб уродится! И прямо и косвенно
Можно сегодня сказать наперед!
 

1978

* * *

 
– Бабушка! Годков-то много ли? —
Я спросил на стёжке узкой.
Личико такое строгое,
Взгляд непоправимо грустный.
 

 
– Сколько дашь? —
Впилась глазами.
– Думаю, что девяносто.
– Добрый! Взял чуть-чуть убавил,
Два годка осталось до ста!
 

 
Век живу! Легко ли молвить?!
Три войны легли на плечи,
Трижды край мой кровью полит,
Трижды мой народ калечен.
 

 
Дом осел, сносились двери,
Печь кирпичная рассохлась,
А я живу! А я при деле,
Есть, скажи, у бабки совесть?!
 

 
Стал быть, богу так угодно,
Чтобы я не умирала,
Стал быть, нет земли свободной,
Для могилы места мало.
 

 
Не нужна я богу, значит,
Я уж с ним и не враждую.
Что-то чибис нынче плачет,
Это, милый, не к дождю ли?
 

 
Ветерок трепал веретье,
Чуть посвистывал в полыни,
И несла свое столетье
Бабка в грубой мешковине.
 

1978

Сазан

 
– Красота твоя несказанна! —
Я воскликнул, увидев сазана,
И, любуясь нездешней красой,
Вновь воскликнул: – Какой ты большой!
 

 
Чешуей, золотою кольчугой,
И ноздрями и жабрами чуял,
Что попал он в большую беду,
Что потеря в сазаньем роду.
 

 
Бил хвостом он меня по ладони,
Было тело его молодое
Напряженное, как гимнаст,
Если б так вот ловили и нас!
 

 
Нет! Не мог я убить эту рыбу,
Бросил в Дон золотистую глыбу,
Завертелась воронка воды,
Но исчезли и эти следы.
 

 
Ты гуляй, мой сазан, глубиною,
Размножайся, расти подо мною,
Золотых сазанят выводи,
К человеку не подходи!
 

1978

* * *

 
Жизнь вновь не повторится. Нет!
Ни малой долею единой.
Вот почему гляжу в рассвет,
Как в очи женщины любимой.
 

 
Вот почему я говорю,
Отдавшись и трудам и негам:
– Дай бог, чтоб землю к январю
Зима покрыла белым снегом.
 

 
Вот почему мне шум воды
Весеннего происхожденья
Всегда поет на все лады:
– Я помню чудное мгновенье!
 

 
Вот почему мне дорог день,
И эта даль, и этот сумрак,
И этот тесный круг людей,
И перезваниванье рюмок.
 

 
И голос женщины одной,
В которую влюбился сразу,
Которая, сказав: – Родной! —
Не предала меня ни разу!
 

1978

* * *

 
– А вы седой! – сказали мне при встрече, —
А были черный! – Был! – ответил я.
И что-то мне тотчас легло на плечи
И придавило камнем бытия.
 

 
– А ты не старый! – как-то мне сказали
Друзья мои за праздничным столом.
И мне как будто руки развязали,
И свистнул воздух под тугим крылом.
 

 
И полетел я в облачные выси,
И был я очарован красотой,
Дремавшие во мне дотоле мысли
Заволновались нивою густой.
 

 
Друзья мои, внушайте людям веру,
И чаще говорите «Добрый день!»,
И следуйте хорошему примеру,
Продляйте добрым словом жизнь людей!
 

1978

* * *

 
Белая пагуба,
Звонкая чудо-беда,
Стонет метель.
Никого! Ни дорог, ни следа.
 

 
Кто замерзает —
         зверь,
         или путник,
         иль конь?
Это кому так
И гибельно и нелегко?
 

 
Ветер!
Утихни, и сжалься,
И душу живую спаси.
Устереги милосердно
И в теплую хату внеси!
 

1978

Доброе слово

 
Как доброго слова везде не хватает!
Скажу его – лица людей озарятся.
И я, как купец, что кутит и гуляет,
Открыл свою душу – пошел разоряться!
 

 
На почте смеюсь, почтальонкам с порога:
– Вторую зарплату вам всем назначаю!
– Себя не забыли? – хохочут девчата.
– Мне две маловато – я три получаю!
 

 
В сберкассе, шутя, заявляю кассирше:
– Пустяк ваши вклады пред вашей красою!
Вы чем умывались сегодня, скажите? —
Кассирша смеется: – Обычной росою.
 

 
– Обычной росы на земле не бывает,
Обычной красы и природа не терпит. —
Кассирша довольна, кассирша сияет,
А день не субботний – всего понедельник!
 

 
Кричу мяснику, что согнулся под тушей:
– Давай подмогну, надорвешься, родимый!
А ты еще нужен и теще, и детям,
И даже, возможно, супруге любимой.
 

 
Из глаз огонечек сверкнул вороватый:
– Помощников много, а мяса нехваток.
Вон очередь, видишь? Вставай-ка в затылок,
Законно получишь, уйди от греха-то!
 

 
К двенадцати ночи исчерпан мой короб,
Совсем опустела моя кладовая.
В заветном кармане остались два слова,
Но я их оставил тебе, дорогая!
 

1978

Двойник

 
Ко мне приходит ночью мой двойник,
В то время, когда двери на засовах.
Я спрашиваю: «Как же ты проник?» —
«А очень просто – ты забыл про совесть.
 

 
Нет на нее запросов и замков,
Проникнет в бездну и на дно морское,
Под крепкий сон подводных моряков,
Она разбудит и не даст покоя.
 

 
«Как жил ты?» – спросит». – «Праведно!» —
 «Э-э, нет!
Я не анкета, друг, я протестую:
Не нужен мне неправильный ответ,
Твое словечко – ложь, я арестую!
 

 
Как жил, скажи, как ближним помогал?
Вступал ли в бой с неправдой рукопашно?» —
«Не очень!» – «Вот теперь ты не солгал,
Ты ближе стал, и мне с тобой не страшно.
 

 
Врагов ты нажил?» – «Нажил». – «Кто они?» —
«Глашатаи наживы и корысти».—
«Так, так, но только, боже сохрани,
Не соскользни на тропку общих истин.
 

 
На мельницу не лезь, как Дон-Кихот,
Абстрактного врага не числи в списках,
Материя сия не для стихов,
Она, мой друг, расплывчатая слишком.
 

 
Что с женщинами было?» – «Было все!
И счастье и несчастье – горек опыт,
Как дизель дюжий, это колесо
Всю жизнь вертел я, подневольный робот». —
«Да, правда эта слишком солона,
Она отвесней и прямее кручи,
Но ты, надеюсь, понял, что она,
Одна она, быть может, нас и учит.
Спасибо, ты мне правду говорил!
И черною неправдой не обидел!..»
Ни скрипа двери. И ни шума крыл,
Как не было его! Но я то – видел!
 

1978

* * *

 
Читатель! Будь поблагосклонней,
Коль слишком гордый, чуть нагнись.
Писал я это под Москвою,
В саду, под яблоней анис.
 

 
Под шум ветров, под звон капели
Я эту книгу создавал.
Мне много иволги напели,
Мне много лес наколдовал.
 

 
Мне много люди насказали,
А я всю жизнь людей люблю.
Пегас! Приехали. Слезаю.
Вот сено – ешь! А я посплю!
 

1978

СТЕЖКИ-ДОРОЖКИ

Академик Королев

 
Он очень волновался накануне
В глухом и неизвестном Байконуре.
Час новых испытаний наставал,
Он жизнью человека рисковал.
 

 
«Конструктор, теоретик, академик,
Как высоко значенье этих слов.
Но тот, кто на себя скафандр наденет,
Рискует больше», – думал Королев.
 

 
Ударив в землю огненным копытом,
Ракета отделилась от земли
И очутилась в космосе открытом,
В неведомой космической дали.
 

 
По всей Земле воскликнули: – Запущен! —
И замер в ожиданье род людской.
Что день готовил нам грядущий,
Не знал ни академик, ни герой.
 

 
Не падать духом! Люди, не скорбите,
Жив человек, который на орбите,
Не превратился он в седую пыль,
И это не утопия, а быль.
 

 
Он жив! Он на земле уже – Гагарин,—
Ликуют люди, радость через край.
Конструктору счастливый день подарен,
Улыбка Юры солнечна, как май.
 

 
Теперь мы говорим: – Дорога в космос.
Она – реальность. Кто ее торил?
В уме ее прикинул Циолковский,
А Королев на деле сотворил.
 

1979

* * *

 
Корни песни российской ослабли,
Нет мне горше, чем эта, утрат.
Шептуны из безликих ансамблей
Микрофонят со всех эстрад.
 

 
И откуда такая безликость,
Безголосье, бездушье порой?
Люди добрые, привезите
Песню поля и русских берез.
 

 
Песню подвига и простора,
Русь, по-прежнему затяни,
А не то мы разучимся скоро
Петь, как пели у нас искони.
 

 
Неужели и дальше так будет?
О, какой это страшный удар,
Если русскую песню погубят
Под глумленье и хохот гитар.
 

1979