Текст книги "Ставка на бандитов"

Автор книги: Виктор Доренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Это не я, – очкарик указал пальцем в портрет, скрепленный круглой печатью.

– Наверное, я перепутал, – ответил Ступнин.

Последний слог слился с сухим щелчком.

В темноте майской ночи ослепительно блеснула вспышка вырвавшегося из бумажного пакета снопа огня. Водитель отпрянул, как от сильного удара, споткнулся и опрокинулся на спину, нелепо взмахнув руками.

Моментально оценив ситуацию, человек в черной одежде рванулся к кустарнику, петляя из стороны в сторону. В нескольких сантиметрах от его головы просвистела пуля. Ему осталось метра три до воды, и он попытался одним прыжком преодолеть это расстояние.

Неожиданно острая боль пронзила левую лопатку Сени, и он, подобно подстреленной птице, рухнул на обрывистый берег, не успев пробежать и половины дистанции.

Заика, стрелявший не целясь по бегущей в темноте фигуре, увидел, как человек подпрыгнул. Сделав наугад два выстрела, он отчетливо различил, как тело грузно шлепнулось на землю и покатилось к воде.

Приблизившись вплотную, Ступнин окинул взглядом уткнувшуюся в прибрежные воды фигуру. Удовлетворенно хмыкнув, он размахнулся и забросил пистолет подальше в реку.

Не торопясь, коротышка отыскал в траве остывающее тело водителя. Согнувшись, он зажег спичку и принялся шарить в траве. Наконец ему удалось нащупать ледериновую обложку заграничного паспорта. Подняв документ с земли, Заика аккуратно вытер его об одежду покойника и спрятал в нагрудный карман хлопчатобумажной рубашки.

До этого Ступнин отправлял людей на смерть руками исполнителей, ему ни разу не приходилась убивать собственноручно. К своему удивлению, он не испытывал никаких эмоций – его не тошнило, не бросало ни в жар, ни в холод. Наоборот, пришло ощущение покоя и умиротворенности.

Садясь за руль своего автомобиля, он гордился проделанной работой. Казалось, впервые в жизни он чувствовал себя настоящим мужчиной.

Включив зажигание, Заика довольно подметил ровную работу двигателя и, переведя ручку автоматической коробки передач в положение «D», надавил на педаль акселератора. Через несколько мгновений габаритные огни сто сорокового кузова «мерседеса» растворились в темноте ночи.

Бытует мнение: убийцу тянет на похороны жертвы. Так это или нет, но все-таки Ступнин приехал на поминки Сергея Стародубцева. На кладбище, правда, он не стал появляться, так как с детства их боялся. Однако Заика не побрезговал заявиться в квартиру своего заместителя, который от горя не мог найти себе места.

И причина скрывалась не только в приличиях, обязывающих Ступнина засвидетельствовать Вадиму свои соболезнования. Заика преследовал определенную цель – переговорив со своим помощником, натолкнуть того на определенные мысли. Что называется, навести тень на плетень.

Надев черный смокинг, галстук-бабочку и белую рубашку, Ступнин переступил порог квартиры, в которой витал дух неутешного горя, главным виновником которого являлся элегантно одетый коротышка, скрывавший под маской траура абсолютное безразличие к судьбе погибшего.

Наверное, ничто не сближает людей так сильно, как смерть. По квартире неслышно передвигались какие-то незнакомые люди, в большинстве пожилые женщины с траурными косынками на головах. Все тихо переговаривались между собой, будто боялись потревожить усопшего, который якобы еще находился среди них.

Пройдя в комнату, Заика увидел накрытые столы и людей в трауре, сидевших за ними.

В конце стола, неестественно сгорбившись, примостился Вадим. Казалось, он постарел на целых десять лет. Ввалившиеся глаза припухли от слез, а на висках засеребрилась седина. Небритые несколько дней щеки покрылись жесткой щетиной. Подняв усталый взгляд, он непонимающе уставился на вошедшего.

Заика подошел к своему помощнику и, крепко обняв того, сказал, придавая своему лицу скорбное выражение:

– Прими мои соболезнования.

В другом состоянии Стародубцев сразу заметил бы фальшь в голосе и воровато бегающие глазки, но он находился в глубокой депрессии и ничего не видел.

Вадим указал гостю на стул и наполнил до краев граненый стакан, протягивая его Ступнину.

– Давай помянем братишку, – произнес пришибленный горем мужчина и залпом осушил свой стакан до дна.

– Пусть земля будет ему пухом, – вторил Заика, вливая внутрь обжигающую жидкость.

За столом велся приглушенный разговор, однако ни Вадим, ни Заика, ни сидящая рядом со Стародубцевым Алена не принимали в нем участие.

Вадим, подперев руками голову, угрюмо молчал – ни Алена, ни Заика не решались ни о чем его расспрашивать.

Антикварные часы, стоявшие в прихожей, пробили девять вечера – гулкие удары разнеслись по квартире, казавшейся теперь пустынной.

Постепенно гости стали расходиться. Через какое-то время комната опустела, остались только Ступнин со своим помощником. Девушка с какой-то женщиной принялись убирать со стола.

Вадим уже изрядно напился, пытаясь заглушить водкой неутешное горе.

Поднимая очередной стакан, он сказал:

– Царствие небесное Сереже, – вдруг его голос приобрел на редкость злобные интонации. – Знать бы, кто это сделал… вывернул бы наизнанку! Если мне удастся докопаться до правды, я собственноручно вырву паскуде его вонючее сердце!..

Услышав сказанную фразу, захмелевший Заика похолодел, покрывшись обильной испариной.

Ему вдруг показалось, что он уже разоблачен и сейчас у него действительно вырвут сердце. Но быстро взяв себя в руки, Ступнин решил: настал подходящий момент изложить свою версию. И он начал проникновенным тоном:

– Знаешь, Вадик, узнав о случившемся, я не спал целую ночь. Пытался прикинуть, кто это мог сделать. И сейчас с уверенностью могу сказать, что кое до чего додумался.

Стародубцев как будто мгновенно протрезвел и внимательно взглянул на собеседника. Тот продолжил:

– Посуди сам, кому это выгодно? У нас с тобой не так много врагов, да и те, если бы захотели кого-то убить, то тебя или меня, но никак не твоего брата. Значит, это жест запугивания, этакого предупреждения: смотрите, мол, у меня, с вами будет то же самое. Кто мог на такое пойти?

– Кто? – не понимая, куда клонит Ступнин, переспросил Вадик.

– Вот я и подумал, кроме Монаха, больше-то и некому, – закончил свою мысль Заика. – Наши люди случайно на него наехали, потом та некрасивая история с этим банкиром, его другом. Может, он вообще хочет выбить почву у нас из-под ног? И первым шагом на его пути стал Гладышев. А теперь вот и твой брат…

– Да пусть он заберет себе всех банкиров и коммерсантов, – перебил говорящего Стародубцев, – но только при чем тут мой брат? Я ему этого не прощу. Уголовная рожа. Жулик гребаный.

Ступнин понял – зерно сомнения упало в благодатную почву. Заика долго готовился к этому разговору, придумывал различные веские доводы, и, признаться по правде, не надеялся убедить Вадима. Такой легкой победы он не ожидал.

И, желая довершить начатое, Заика добавил:

– Ты же знаешь этих «синих», этих блатных – им человека убить, что нам с тобой высморкаться. Для них только уголовники – достойные люди, а все остальные – так, мелочь пузатая.

– Ну, сука, – зло протянул Стародубцев, – я ему покажу, что значит любить жизнь! Он у меня будет собственное говно жрать и умолять о том, чтобы я его застрелил. Хрен в наколках.

– Ладно, не горячись, – подлил масла в огонь Заика, – завтра проспишься и все тебе покажется в другом свете. В конце концов, брата не вернешь, а свою голову подставлять необязательно.

– Да если это даже станет моим последним днем в жизни, я все равно перегрызу глотку убийце брата, – взорвался Вадим. – Ведь он был такой молодой еще, не успел толком насладиться жизнью. Я даже не знаю, спал ли он с женщиной хоть раз…

Стародубцев вдруг впал в истерику, сменившую яростную злость. Уткнувшись лицом в стол, он разрыдался.

В этот момент в комнату вошла Алена. Увидев Вадима в таком состоянии, она поспешно подошла к нему и попыталась его успокоить:

– Перестань, Вадик. Ты же мне сам сегодня обещал. Ну пойдем в спальню, полежишь, – с этими словами девушка увела убитого горем Стародубцева.

Когда они исчезли за дверью спальни, Ступнин удовлетворенно улыбнулся. Теперь он знал наверняка: Вадим разберется с Монахом. С чувством исполненного долга Заика покинул мрачную квартиру и спустился вниз к поджидавшей его охране…

Уже отъезжая, он посмотрел сквозь запотевшее стекло отъезжающего автомобиля на светящиеся окна третьего этажа и, довольный собой, подумал: «А все-таки я не зря заварил эту кашу. Даже если мне придется сбежать за границу, я буду уверен, что сжег за собой все мосты. Либо Вадим грохнет Монаха, либо наоборот – сомневаться не приходится. А по мне, пусть они хоть сожрут друг друга, все легче будет дышать».

Автомобиль выехал на Ленинградский проспект и направился в сторону центра.

ГЛАВА 14

Фомин посмотрел на часы, показывающие без четверти пять. Он вздохнул, хотел позвать Машу или Дашу, а лучше всего – обеих, но, вспомнив, что их нет на даче, вздохнул еще раз.

Легкий летний ветерок трепал приземистые деревья, вяло теребил молодую траву. Косые лучи заходящего солнца уже золотили верхушки высоких корабельных сосен, окрасив перистые облака в красно-багряный цвет. Птицы затянули свою вечернюю песню.

Монах откинулся на спинку плетеного кресла, стоящего посреди двора, и любовался закатом. К нему приблизился один из телохранителей.

Это был подвижный, сухой, но очень жилистый мужчина среднего роста, лет тридцати двух, с вечно улыбающимся лицом и походкой сытого тигра. Любую свободную минуту он тренировался, очерчивая в воздухе непонятные геометрические фигуры руками и ногами.

Вот и сейчас, обращаясь к Монаху, он вертел ладонями, как будто дирижировал оркестром.

– Валера, может, в нардишки срежемся?

– Не хочется что-то, Брюс, – лениво отозвался пахан.

– А что тогда?

– Вот искупаться сходить – это пожалуйста.

– Пойдем искупаемся, – согласно отозвался вечно улыбающийся мужчина, – водичка, кстати, в реке – как парное молоко.

– А тебе что, и в молоке доводилось поплавать? – усмехнулся Фомин.

– Так говорится, – отозвался Брюс, – народная поговорка.

Монах приподнялся, направляясь к воротам, и на ходу пробормотал:

– Ну, если народная, тоды ой!

Как только авторитет с телохранителем покинули пределы дачи, за их спинами заскользили две тени, держащиеся на почтительном расстоянии.

– Слушай, Дима, – произнес Фомин, оглядываясь назад, – никак не могу привыкнуть к тому, что меня постоянно пасут. Как будто мусорской надзор.

– Почему мусорской? – спокойно отозвался собеседник по кличке Брюс. – Это твоя личная охрана. Кстати, от мусоров они тоже отобьются, если понадобится. Им до фени, кого глушить, главное, чтобы тебя никто не беспокоил.

– Ну шли бы тогда рядом, что ли? – недовольно произнес Монах.

– Нет. Сзади обзор лучше, да и ты их не станешь разговорами отрывать от дела, – спокойно улыбнулся телохранитель.

– А что – очень отвлекаю? – удивился Фомин.

– Всякое бывает.

Какое-то время они шли молча, слушая, как заливается соловей да хрустит под ногами осыпавшаяся хвоя. Затем Фомин произнес:

– Ну хорошо, допустим, от прямого наезда они меня уберегут, а снайпер если? – И, не дождавшись ответа, продолжил: – Тогда вилы. Тушите свет, сливайте воду, так?

Брюс только высокомерно ухмыльнулся, а вслух произнес:

– Пахан, да ты меня вообще за лопуха держишь. Я же не фуцин драный, тоже котелок на плечах имею, а не только граблями размахивать могу. Ты видел, что нас было десять человек? – Говорящий вопросительно уставился на авторитета.

Тот, в свою очередь, утвердительно кивнул головой.

– Ну да…

А собеседник продолжил:

– Я с тобой, – Брюс начал загибать пальцы, перечисляя всех охранников, – двое сзади идут, еще двое остались на даче, еще два пацана уехали с твоими девчонками – итого получается семь. А где еще трое? – И он гордо пояснил: – Вот как раз эти трое и дежурят по очереди в гнездах.

– Что еще за гнезда такие, – удивился Монах, – на дерево, что ли, забрались?

– Правильно, – улыбнулся телохранитель, – не в бровь, а в глаз попал. Мы когда приехали, первым делом осмотрелись. В первую очередь я поставил себя на место снайпера, откуда лучше всего произвести выстрел? Оказалось, таких мест не так уж и много: во-первых, пара очень высоких сосен, во-вторых, два соседских чердака, а в-третьих, просто из стоящего или движущегося автомобиля. Исходя из всего этого, мы и оборудовали гнездо. В нем по очереди сидят наши снайпера, сменяясь через каждые два часа, причем каждый из них мастер спорта по стрельбе. Я их нашел в ЦСКА, когда там тренировался.

– Ну ты и профессор, – восхищенно заметил Фомин, – все предусмотрел.

Брюс тяжело вздохнул, и впервые за весь вечер улыбка сползла с его лица.

– Всего предусмотреть нельзя, к сожалению, – констатировал он прискорбный факт, – потому как у киллера всегда найдется больше возможностей, чем у телохранителя, пусть даже самого тренированного и опытного. Между прочим, на основании проведенных исследований, даже охрана президента любой страны гарантирует только тридцать процентов безопасности, не более того. Что же говорить о нас, мне даже людей не хватает. Я уж молчу про техническое оснащение. Да и пацаны, которых я подобрал вместе с Удавкой, работают прежде всего не из-за денег, а потому, что они фанаты своего дела. Если кто-то из них заикнется, что ему не хватает «лавья», я того сразу выгоню.

– Но не забывай, – вставил авторитет, – люди, которые не могут прокормить свою семью, обязательно начнут искать выход из положения. Кто-то может предложить и больше?

Брюс открыто посмотрел в глаза Фомину и честно сказал:

– Конечно же, может. Само собой… Жизнь – аукцион. Всегда найдется человек, готовый заплатить больше или просто пообещать…

– И что?

– Поэтому я строю взаимоотношения только на человеческой порядочности, а не на голой выгоде. Ты ведь тоже, нуждаясь в деньгах, не станешь получать с откровенного пидара или сутенера? Правильно?

– Еще бы, – ответил Монах, – мне проще пойти украсть, чем опускаться до состояния такой блевотины. Но я живу по понятиям, как понимаешь, а по каким законам существуют твои пацаны?

– У них тоже есть свои понятия, – резонно заметил Брюс, – кстати сказать, их все больше начинает сносить в блатной крен, хотя никто из них не сидел. Твое влияние, – рассмеялся телохранитель.

Фомин тоже весело улыбнулся, а потом как бы вскользь заметил:

– Это неплохо, если только весь их интерес построен не на мальчишеском азарте да на блатной романтике. Скажу прямо, – Монах уставился своим тяжелым взглядом в глаза собеседника, – мне было бы спокойней, если бы рядом находились не просто голимые профессионалы, а настоящие блатюки. Потому что, по моему глубокому убеждению, только единые духом люди готовы разделить между собой все – и радость, и горе. Больше того, если бы вы с Удавкой не топтали в свое время зону и не берляли балагас из общего корыта, не зюкали бы на балдоху в решку – я бы лучше сам взял в руки «волыну», чем доверять чуждым мне людям.

– Спасибо, пахан, – в сердцах произнес Брюс.

Они уже вышли к реке. На ходу скидывая с себя одежду, авторитет вошел в теплую воду, постоял с секунду, привыкая к температуре, а затем нырнул, разбрасывая вокруг мириады брызг.

Телохранитель последовал за ним, рассекая мощными гребками зеркальную гладь водоема. Вместе они переплыли реку туда и обратно, благо в этом месте она была неширокой.

Вернувшись на берег, Монах лениво растянулся на пустынном пляже, уткнувшись лицом в теплый песок и раскинув руки. Нежное закатное солнце уже не грело спину, а лишь лениво рассеивало по земле ровный мягкий свет, пробиваясь сквозь рваные розовые облака. Однако ласковый ветерок еще хранил в себе остатки полуденного зноя, приятно овевая лежащую на берегу фигуру.

– Дима, – позвал Фомин стоящего рядом охранника, – скажи, а девчонки скоро приедут?

– Должны уже прибыть, – отозвался Брюс, посмотрев на часы, – пацаны звонили час назад, сказали, что выезжают. Но знаешь, какие в это время пробки, небось застряли где-нибудь.

– Вполне возможно, – в голосе Монаха послышалось волнение.

Уловив в тоне Фомина беспокойство, Дима поспешил заверить пахана:

– Да ты не волнуйся, Валера, все будет хорошо. Пацаны там надежные и не дадут девушек в обиду.

Авторитет рассмеялся:

– Да я просто соскучился за день, вот и спрашиваю.

– Оно-то и понятно… – кивнул Брюс. – Я бы тоже соскучился…

Поднимаясь на ноги, Монах, низко склонив голову, принялся стряхивать с татуированного живота налипшие песчинки.

Бросив мимолетный взгляд на собеседника, он произнес:

– Ладно, пора возвращаться, а то скоро совсем стемнеет.

Подхватив одежду, Фомин с Брюсом неторопливо побрели в сторону дачи, медленно растворяясь в наступающих сумерках. Безмолвными тенями за ними неотступно следовали личные телохранители, прощупывая окрестности профессиональными взглядами.

С запада неумолимо приближалась ночь, чернильным пятном обволакивая вечернее небо…

ГЛАВА 15

Белоснежный красавец «форд-скорпио» на огромной скорости пересек Кольцевую автодорогу и въехал на Рублевское шоссе.

В салоне автомобиля сидели четверо: передние сиденья занимали двое угрюмого вида молодых людей, беспрестанно вертевших своими коротко стриженными затылками; сзади, откинувшись на мягкую спинку, устроились сестры-близнецы, наслаждавшиеся громкой музыкой и прохладой работающего кондиционера.

Неожиданно музыка оборвалась – парень, сидевший за баранкой, выключил магнитофон и обратился к товарищу:

– Менты, что ли, впереди? Я их здесь раньше никогда не видел.

– Наверное, пост новый установили или на угон ловят кого-то, – отозвался второй, внимательно вглядываясь в сумрачную даль. – А может, решили подзаработать? Не знаешь разве этих шакалов, им бы только урвать побольше и пожирнее.

– Я приторможу, обязательно ведь остановят, тачка приметная – значит, и копейку пожирней можно урвать.

– Вот-вот, – согласился второй. – Пахан нас с девочками давно уже ждет. Времени мало, нельзя заставлять его волноваться.

Сбавив скорость, «форд» медленно приближался к неожиданному посту.

Их тут же обогнала синяя «тойота», водитель которой или не заметил, или не придал значения милицейскому пикету. К удивлению пассажиров белого автомобиля, инспектора не обратили никакого внимания на промчавшегося лихача, подняв полосатый жезл перед «фордом» и приказывая остановиться.

Сидящий за рулем парень припарковался у обочины. Не покидая своего кресла, он открыл окно и протянул документы неторопливо приближающемуся милиционеру.

Вальяжный представитель закона в лейтенантских погонах, с автоматом, перекинутым через плечо, взял в руки водительское удостоверение и пристально уставился на шофера. К нему присоединились еще двое автоматчиков в бронежилетах, надетых поверх мундиров.

Один из мусоров, сразу же направив на сидящих сзади девушек резкий луч карманного фонаря, принялся нагло пялиться на молоденьких пассажирок, скривив рот в похабной усмешке.

Даша, щурясь от яркого света, на миг ослепившего ее, недовольно высказалась:

– Может, уже достаточно наглазелся?

– На такие смазливые мордочки не грех и поглазеть, – дерзкий тон подчеркивал, что поганый мент чувствует себя полноправным хозяином положения и никого не боится.

– Сержант, ты полегче на поворотах, – угрожающе произнес сидящий рядом с водителем парень, – со своими дамами так разговаривай.

По-видимому, блюститель порядка не привык к такому обращению. Наклонившись, он протянул:

– Попрошу всех выйти из машины.

Пассажиры неохотно покинули уютный салон «форда» и замерли в ожидании.

– Оружие, наркотики или еще что-нибудь имеется? – зло сверкая глазами, спросил уязвленный милиционер.

– Ничего не разрешенного или запрещенного законом в машине и у нас с собой нет, – почти протокольной фразой отозвался молодой человек, до этого управлявший роскошным автомобилем.

– Оружие есть? – повторил автоматчик, конкретизируя вопрос.

– Есть, – ответил тот же парень и веско добавил, – с разрешением, естественно.

– Попрошу предъявить, – на этот раз голос принадлежал старшему из подошедших.

Угрюмые охранники медленно вытащили из наплечной кобуры пистолеты Макарова, опустив стволы вниз, и добавили к ним бланки разрешений.

Взяв из рук парней оружие и бумажки, автоматчики принялись внимательно читать текст документов, сличая номера на рамах с цифрами, жирно пропечатанными на скрепленных печатями листках.

Наконец один из них обратился к старшему по званию, указывая на какую-то печать:

– Что-то мне не нравится вот это смазанное место. Позови кого-нибудь, пусть сверятся с картотекой.

Сжимая в ладонях техпаспорт и права одного из парней, лейтенант громко выкрикнул в сторону стоящей у противоположной обочины патрульной машины:

– Семенов, Пинский, идите сюда.

К «форду» вразвалочку приближались двое крепкого телосложения мужчин в гражданской одежде.

Подойдя вплотную к стоящей группе, они вопросительно уставились на старшего.

– Надо перепроверить по картотеке вот эти стволы, – лейтенант протянул одному из сотрудников пистолеты, аккуратно взяв их из рук автоматчиков. – Подозрительно что-то.

Тот, засунув оружие за пояс, не спешил выполнять приказ. Вместо этого он окинул мерзким взором одну из сестер, причмокнув от удовольствия языком.

– И трахает же кто-то тебя, а?

Даша, на которую смотрел зарвавшийся нахал, высокомерно ответила:

– Да уж понятно, что трахает, но только не такая поросячья рожа, как ты.

Опешив от неожиданного ответа, охранники, придя в себя, бросились на наглеца, осмелившегося позволить себе такую пошлость.

Резко взметнувшаяся нога одного из парней взвилась в воздух, достигая цели. Наглый тип, дерзко обратившийся к девчонке пахана, оторвался от земли и, сверкнув подошвами обуви, гулко шлепнулся на спину, ударившись головой об асфальт. Из разбитого рта потекла тоненькая струйка крови, стекая в придорожную пыль обочины.

Однако, несмотря на полную неожиданность нанесенного удара, автоматчики, казалось, только этого и ждали. Один из них, передернув затвор, отпрыгнул в сторону, наведя ствол на телохранителей.

Второй вместе с подоспевшим лейтенантом обрушил шквал мощнейших ударов на молодого человека, водителя «форда». Парень хотел отскочить в сторону и заслониться от нападавших, но, споткнувшись о придорожный камень, упал на землю, нелепо растянувшись во весь рост.

Неожиданно в лица охранников брызнула струя слезоточивого газа – разъедая слизистую оболочку носа и глаз, она будто заползала в мозг, нестерпимой болью пронзая помутневшее сознание молодых людей.

Один из них, обхватив лицо руками, принялся наносить беспорядочные удары направо и налево, пытаясь вслепую дотянуться до кого-нибудь из нападавших. В отчаянном порыве он рванулся к державшему их на прицеле автоматчику, и его стопа со всего маху налетела на голень мента. Раздался неприятный хруст ломающейся кости, слившийся воедино с отчаянным криком боли.

Падая на спину, милиционер рефлективно нажал на спусковой крючок – звук автоматной очереди глухим раскатом долетел до вековых сосен и вернулся зеркальным эхом, поднимая в воздух сонных птиц с насиженных гнезд.

Огненный шквал ударил в грудь парня, опрокидывая его навзничь, к ногам застывших от изумления и страха девушек. Его грудь мгновенно обагрилась кровью, брызнувшей из развороченного пулями тела.

Глядя на неподвижное тело охранника, сестры давились слезами, не в силах даже закричать. Они просто стояли и плакали.

Второй автоматчик и сотрудник в гражданской одежде пытались скрутить отчаянно сопротивляющегося второго парня. К ним на помощь подскочил лейтенант, сжимая в руках шелковый шнур.

Зайдя сзади, он накинул импровизированную удавку на шею телохранителя и, уперев колено тому в спину, принялся душить.

Молодой человек, издавая утробный хрип, пытался поймать ртом воздух, его лицо налилось кровью, приобретая буровато-синий оттенок; глаза выкатились из орбит, удивленно уставившись на этот жестокий мир; язык неестественно вывалился изо рта; с отвисшей губы тонкой струйкой стекала тягучая слюна. Ноги жертвы поначалу энергично двигались, пытаясь найти твердую опору для толчка, но постепенно эти судороги все затихали, а потом и вовсе прекратились.

– Готов, – произнес автоматчик, – все, пора отваливать.

Лейтенант сразу же ослабил хватку и опустил труп на землю. Только сейчас он вспомнил о девушках, которые, остолбенев от увиденного, безвольно опустив руки, стояли, не в силах пошевелиться.

– Телок – в машину, – принялся энергично распоряжаться лейтенант, – трупы оттащите в лес, и по-быстрому дергаем отсюда.

– А я? – раздался голос милиционера, лежащего на траве со сломанной ногой. – А меня?

– И тебя в машину, куда же тебя денешь, – вымученно сказал лейтенант и добавил, криво усмехнувшись: – А может, тебя добить, чтобы не мучился, и тоже с ними в лес?

Подчиненные принялись поспешно выполнять приказы старшего. Через несколько минут небольшая поляна опустела: убитых спрятали в близлежащем лесочке, привалив ветками; девушек заперли в тесном отсеке милицейского «УАЗа», единственное окно которого было забрано стальной решеткой; двое в гражданском устроили раненого на заднем сиденье «форда». Лейтенант сел за руль «воронка» и бросил примостившемуся рядом автоматчику:

– Закрывай дверь, поехали.

Держась на расстоянии в несколько метров друг от друга, автомобили выехали на Кольцевую дорогу, направляясь в сторону Ленинского проспекта. Добравшись до Можайского шоссе, кортеж свернул направо и, проехав с километр, остановился у обочины.

Сестры, сидя в тесной клетушке отсека для арестантов, до сих пор не могли понять, что же с ними все-таки произошло.

И почему милиционеры ведут себя так странно?

Они опасливо переглядывались друг с другом, изредка пытаясь хоть что-то рассмотреть сквозь узкое зарешеченное оконце.

Неожиданно дверца распахнулась и в проеме возникла фигура того самого лейтенанта, но уже без формы. Он успел переодеться и теперь стоял в синем спортивном костюме и белых кроссовках.

– Выходите, – грубо распорядился он, – прибыли, дальше поедем с комфортом.

Девушки послушно выбрались из машины, недоуменно озираясь по сторонам.

Первой пришла в себя Маша. Пристально посмотрев на мужчину, она спросила:

– Где мы, куда вы нас привезли?

– Пока еще никуда, – лениво отозвался лейтенант и жестом приказал пересесть в стоящий позади милицейского «УАЗа» микроавтобус «фольксваген-каравелла».

– Я никуда не пойду, – упрямо заявила Маша, – пока не скажете нам, кто вы и что вам нужно. Если вы из милиции, предъявите удостоверение.

К лейтенанту приблизился один из помощников, слышавший последнее требование девушки.

Грубо взяв за руку, он силой потащил ее к микроавтобусу, бросив на ходу:

– Сейчас я тебе предъявлю документ, он у меня в штанах вниз головой висит, правда, без печати, но для тебя и так сойдет.

Воспользовавшись тем, что все внимание приковано к сестре, Даша рванулась в сторону проезжающих автомобилей, истошно завопив:

– Помогите! Ну кто-нибудь, помоги…

Она не успела крикнуть еще раз – огромная ладонь зажала ей рот, и чьи-то сильные руки, оторвав девушку от асфальта, потащили к машине. Когда сопротивлявшуюся изо всех сил Дашу вталкивали в салон, она впилась зубами в волосатую кисть.

Мужчина, отдергивая руку, вскрикнул и наградил пленницу пинком под зад.

Даше показалось, что в нее на полном ходу врезался грузовик – саднящая боль в ягодице сменилась полным затмением, очертания предметов расплылись в темные круги.

Придя в себя, она увидела обращенный на нее сочувственный взгляд сестры.

– Нам от них не убежать, – обреченно произнесла Маша.

Сидящий впереди мужчина, по-видимому, услышал эту фразу, так как, похабно оскалившись, заметил:

– Точно. Бежать вам некуда, поэтому сидите и не дергайтесь.

– Ты, мразь… – Даша в негодовании силилась вспомнить какое-нибудь из словечек, услышанных из уст Монаха. – Баклан ты конченый, петушила… – наконец выдавила из себя девушка, но на этом ее словарный запас по части блатных ругательств иссяк, и она продолжила нормальным языком: – Подонок! Негодяй! Если Монах узнает, он тебя в канализацию спустит.

– Лучше заткнись, – зло пробурчал один из похитителей, – пока зубы целы. Вы очень похожи с сестричкой, но я могу тебя избавить от этого тяжкого бремени, если не захлопнешь пасть, поняла?

Даше очень хотелось сказать что-нибудь дерзкое, но она благоразумно промолчала, с ненавистью глядя на мужчину.

В это время «фольксваген» свернул с трассы и въехал в поселок Баковка, высвечивая фарами узкую полоску асфальта. Наконец микроавтобус замер у одного из домов частного сектора, погасив свет и заглушив двигатель.

Сидящий впереди мужчина, обернувшись, произнес:

– Не дай вам Бог раскрыть свои глотки – пришибу на месте. Понятно?

Сестры молчали, никак не реагируя. Однако похититель не успокоился и повторил, угрожающе надвигаясь на девушек:

– Вам понятно?

– Понятно, – отозвалась Маша, не выдержав психологического давления собеседника.

Сестер ввели в старенький дом, сложенный из толстых бревен, и заперли в одной из комнат с заколоченным окном.

Оказавшись в незнакомом месте, сестры осмотрелись, но ничего особого не увидели: старенькая панцирная кровать с тощим матрацем и единственной подушкой без наволочки, колченогий стол и два деревянных стула – вот и вся нехитрая обстановка.

А в соседней комнате бывший «лейтенант» пересказывал подробности происшедшего высокому мужчине с приятным, располагающим к себе лицом.

В заключение рассказчик заметил:

– Телки с гонором, боюсь, как бы не сбежали. Может, их слегка закошмарить?

– Я тебе закошмарю, – грубо прервал его высокий мужчина, – но не дай Бог сбегут, сразу спрошу с тебя. Ясно?

– Ясно, – грустно протянул «лейтенант», а затем оживился: – Но трахнуть-то их можно? Вадим, в натуре, с них ведь не убудет?

Лицо Вадима стало злым, глаза жестко посмотрели на собеседника, он процедил, растягивая слова:

– Если кто-нибудь хоть пальцем тронет сестер, я тому своими руками яйца вырву, причем в прямом смысле слова. Уяснил, Андрон?

– Угу, – угрюмо ответил тот, слегка наклонив голову.

– Ну, иди…

Кинув еще раз на бойца строгий взгляд, Стародубцев вышел из дома и направился к стоящей во дворе машине. Предупредительный телохранитель, без которого Вадим в последнее время нигде не появлялся, услужливо распахнул дверцу «БМВ».

Усевшись на заднее сиденье, Стародубцев достал из кармана трубку сотового телефона и набрал номер. В динамике послышался грубоватый бас:

– Алло! Кто говорит?

– Добрый вечер, – поздоровался Вадим…