Текст книги "Ставка на бандитов"

Автор книги: Виктор Доренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 16

На редкость болезненный удар в левую лопатку и последовавшее за ним забвение – вот все, что отпечаталось в мозгу молодого человека.

Открыв глаза, Сеня уставился на обеспокоенные лица трех мужчин, губы которых что-то шептали, но что именно – он не мог разобрать.

Неожиданно слух вернулся к нему, как будто кто-то вытащил из его ушей звуконепроницаемые пробки.

Уверенный голос, принадлежащий одному из окруживших его людей, произнес:

– Очнулся, значит, будет жить.

– Думаешь?

– Да сам посмотри.

– Да, ты прав, по-видимому, это лекарство подействовало, – веско заметил второй, – вот и хорошо… Ну что, нам пора, пошли.

– А он не загнется после нашего ухода? – осторожно поинтересовался третий.

– Можешь не волноваться, – успокоил его второй, – он проспал почти девятнадцать часов и проснулся без укола, следовательно, его жизнь вне опасности.

– Ну хорошо, убедил, – согласно произнес третий и вслед за товарищами направился к выходу.

Только сейчас в голове раненого стала проясняться картина происшедшего.

В его памяти отчетливо всплыл живописный сюжет: звездное небо отражается в зеркальной поверхности реки; сзади в него стреляет Заика, а Сеня пытается уклониться от пуль, решившись на отчаянный прыжок в воду; один из выстрелов все-таки достигает цели и больно ранит его в плечо; ткнувшись лицом во влажный прибрежный песок, бегущий теряет сознание от болевого шока…

Но откуда взялись эти странные незнакомцы, которые, подобно небесным ангелам, спустившимся на землю, вернули его к жизни, и что это за комната, где он теперь лежал, глядя в потрескавшуюся, пожелтевшую побелку потолка?

Попробовав пошевелиться, Сеня с удовольствием почувствовал, что тело послушно его воле. Медленно приподнявшись с мягкого ложа, человек прошелся по комнате, осторожно ступая по паркетному полу, как будто заново учился ходить.

Обследовав жилище, Сеня обнаружил, что находится в однокомнатной квартире с небольшим коридором и достаточно просторной кухней. На столе лежала лаконичная, но довольно странная в этой ситуации записка:

«Еда в холодильнике. Будете уходить, захлопните дверь».

Открыв дверцу небольшого холодильника, молодой человек обнаружил в нем вареную курицу, два сырых яйца и батон хлеба.

Несколько минут назад, когда он только приподнялся с кровати, Сеня даже не предполагал, до какой степени ему хочется есть. Он стремительно набросился на пищу, жадно запихивая в рот куски холодной курицы.

Утолив первый приступ голода, киллер подошел к окну. В вечернем сумраке он рассмотрел какую-то дорогу, освещенную электрическими фонарями. Сеня прикинул на глаз, что находится примерно на уровне шестнадцатого этажа, поскольку проезжающие под ним машины казались игрушечными и ненастоящими.

Пройдя в ванную комнату, киллер критически осмотрел себя в зеркало – на него глянуло очень небритое, измученное лицо с впалыми глазами, обтянутое желтушного цвета сухой кожей.

Отвинтив кран, Сеня подставил голову под струю освежающей холодной воды. Слегка взбодрившись, он вышел в коридор и выключил за собой свет. В следующую минуту молодой человек покидал пределы гостеприимной квартиры, захлопнув за собой дверь.

Кто были эти трое?

Каким образом он тут оказался?

Что с ним будет дальше?

Сеня и не пытался ответить на эти вопросы – они казались неразрешимыми…

Долго он не мог понять, где находится, пока не увидел горящую на стене многоэтажки надпись «Сабурово». Постепенно к нему вернулось чувство полной ориентации и позволило определить дальнейшее направление.

Выйдя на Каширское шоссе, он проголосовал, пытаясь привлечь кого-нибудь из таксистов. Поток машин был достаточно редким, и водители проносящихся мимо автомобилей, по-видимому, не желали подсаживать попутчиков или не нуждались в дополнительном заработке.

Наконец рядом с молодым человеком притормозил допотопный четыреста седьмой «москвич», ветеран автосвалки.

Сидящий за рулем пожилой мужчина в лихо заломленной на затылок кепке и с орденскими планками, приколотыми к старенькому пиджаку, перегибаясь через пассажирское сиденье, спросил:

– Куда тебе, сынок?

– На Чичерина, – ответил Сеня.

– Это где ж такая улица? – удивился ветеран, скорчив недоуменную физиономию и смешно почесывая себя за ухом.

– В Бабушкине, – молодой человек, переминаясь с ноги на ногу, просительно уставился на частника. – За ценой не постою, – поспешил добавить он.

– Ну тыщ шестьдесят дашь? – Старик вопросительно уставился на потенциального клиента. – По нонешним временам – немного.

– Договорились, – согласно кивнул Сеня и полез устраиваться на неудобном сиденье «москвича».

Мерно покачиваясь в салоне автомобиля, молодой человек погрузился в раздумья, не обращая внимания на старческий треп временного попутчика. К счастью, водитель и не требовал к себе какого-то особого внимания, а болтал больше по привычке.

Мысли Сени вернулись к недавним событиям. Прокручивая в голове ситуацию, он вспомнил, как совсем недавно так же ехал со своим товарищем на встречу с Заикой. Всплыла в памяти фраза, сказанная товарищем: «…никогда не вернусь в эту страну. Хватит, потоптал грешную российскую землю…»

«Да уж, действительно оттоптался, – чуть ли не вслух размышлял киллер, вновь и вновь прокручивая недавнюю ситуацию, – теперь будет червей кормить, вместо того чтобы нежиться под яркими лучами австралийского солнца. Я, между прочим, и сам чуть не оказался в таком же положении, если бы не… А кстати, кто они – эти нежданные спасители? Друзья, враги?.. Нет только не враги… Может, просто случайные прохожие? Хотя в наше время вряд ли кто решится помочь раненому, в крайнем случае вызовут милицию. Да и в случайность я давно не верю. Возможно – они враги Заики? Заика… – при воспоминании о Ступнине лицо молодого человека приобрело злобное выражение. – Заика… тварь, негодяй, сучара! Надо с ним разобраться. Сволота продажная – на моем горбу хотел в рай въехать да меня же и кончить! Вадима на Монаха натравил… Монах? Да ведь они друг другу глотки перегрызут из-за Заики и никогда не узнают, что к чему! Надо срочно связаться с Вадимом и выложить все начистоту».

Последняя мысль заставила молодого человека вздрогнуть.

Он непонимающе осмотрелся по сторонам и сообразил, что сидит в старом автомобиле, водитель которого монотонно вещает:

– …вот я и говорю, что надо разогнать всю эту свору, этих дерьмократов, этих бандитов, тогда нормальным людям будет проще…

Недослушав, чем будет проще и какую свору нужно разгонять, Сеня прервал собеседника.

– Батя, извини, потом расскажешь, мне срочно надо позвонить! – обратился пассажир к старику. – Где телефон?

– Телефон-то найти не проблема, – спокойно отозвался ветеран. – А вот жетоны у тебя есть?

– Нет, – обескураженно ответил молодой человек, – я даже не знаю, где их брать.

Не отрываясь от баранки, водитель полез в карман и, порывшись в нем, протянул собеседнику пластиковый кружок.

– Считай, тебе повезло, – довольно произнес дедок, – я думал, все использовал, когда бабке звонил, а оказалось, один затерялся.

Даже не сделав попытки поблагодарить старика, Сеня взял жетон и сказал:

– Отец, останови около телефона.

К этому времени «москвич» миновал проспект Андропова и оказался в районе метро «Автозаводская».

Аккуратно припарковав машину у обочины, частник кивнул в сторону жилого дома, около которого стояли телефонные будки:

– Вон автомат.

Выскочив из автомобиля, Сеня стремительно подбежал к телефону и набрал мобильный номер Стародубцева, нервно вслушиваясь в длинные гудки…

Монах больше не скрывал беспокойства – нервно вышагивая по скрипучему полу открытой веранды, он то и дело бросал встревоженный взгляд на светящийся циферблат наручных часов.

Все сроки миновали, а сестры так и не приехали и не позвонили, почему задерживаются. Мысли безумной чередой проносились в голове авторитета, и одна страшнее другой. Фомин не находил себе места, терзаясь вопросом: что могло случиться?

С ним в комнате находились Бур и Брюс, внимательно следившие за перемещениями пахана. Наконец Бур не выдержал и сказал:

– Валера, брось ты дергаться. Ну, может, заехали куда или подружек встретили? – Видимо, говорящий сам не верил своим словам, но тем не менее он продолжал: – Дело-то молодое, ну подумаешь, забурились куда-нибудь, а телефона под руками нет.

– Можно и пацанов попросить позвонить, – возразил Фомин. – Да ведь они не безмозглые курицы, понимают, что я волнуюсь. Наверняка что-нибудь случилось!

– А вдруг в дороге поломались? – вяло предположил Брюс и сам же опроверг свою догадку: – Нет пацаны не глупые, бросили бы машину и добрались на моторе.

– То-то и оно, – протянул пахан, опускаясь на табурет, и в который раз за вечер посмотрел на часы.

Телефонный звонок врезался в наступившую тишину.

Бур неторопливо взял трубку и, глядя, как пахан подался всем корпусом к аппарату, произнес:

– Алло! Кто говорит?

– Добрый вечер, – поздоровался Вадим, – пригласи к телефону Монаха.

– Валера – это тебя, – Роман передал трубку авторитету, застыв на месте и превращаясь в слух.

Откашлявшись, Фомин сумрачным голосом произнес:

– Слушаю.

– Не перебивай и ни в коем случае не произноси вслух моего имени, если хочешь увидеть своих телок целыми и невредимыми, – раздался из динамика властный голос Стародубцева, – усек?

– Подожди, – пробурчал Монах и взглядом приказал приятелям удалиться.

Когда Бур с Брюсом вышли, плотно прикрыв за собой дверь, Фомин произнес в трубку злобным голосом:

– Послушай, сиповка сраная, если хоть воло-сок упадет с их голов, я разорву твое очко на немецкий крест! Ты понял, педрило?

– А ты меня на «понял» не бери, – в тон собеседнику ответил Вадим, – я ведь уже пуганый и терять мне больше нечего. Но тебе в отличие от меня есть о чем беспокоиться.

– Слушай сюда, паскудная бычара, – глаза авторитета метали молнии, а морщинистое лицо исказила злобная гримаса, – если через час Маша и Даша не появятся на моей даче, я выколю на твоем петушином сердце бубновую масть, «короля всех мастей». Бля буду, но тебя, козла вонючего, заставлю сожрать твои собственные яйца! На кого мазу тянешь, поганая дешевка? Решил выступить по беспределу, да? Таких чертей, как ты, на моей зоне «гребни» враз под шконку загоняли. Запомни, поганый баклан, что ты не на того прикуп сбил и это твой бок. Поэтому пасти тебе шалман на Химкинском кладбище.

– Все? – спокойно переспросил Стародубцев, когда Монах замолчал. – А теперь послушай меня. Может, ты и прав, может, мне действительно скоро придется гнить в могиле, но я вперед себя отправлю твоих телок, чтобы не скучно было. Если же захочешь сохранить им их молодые жизни, обязательно приезжай на развилку Можайского шоссе. Но учти, если с тобой окажется хоть один из твоих псов, завтра можешь смело заказывать для красю-чек деревянные сарафаны.

Фомин угрюмо молчал, обдумывая услышанное. Судя по тону, собеседник не собирался шутить и непременно приведет в исполнение угрозу, если не заполучит его, Монаха – Валерия Николаевича Фомина.

Судорожно сжимая трубку, авторитет произнес:

– Жди меня через полчаса, я выезжаю. Но за-руби на своем распрекрасном носу: если девчонок не отпустят, братва разорвет тебя на мелкие куски, как цирковая обезьяна газету.

– Я сдержу слово, – просто ответил Вадим, – можешь не переживать.

Какое-то время авторитет еще прижимал к уху трубку, отзывающуюся короткими гудками, а затем медленно опустил ее.

Подойдя к столу, Монах вырвал из лежащего на нем блокнота полосатый листок и написал коротенькую записку. Свернув ее в несколько раз, он громко выкрикнул:

– Рома, иди сюда.

Мгновенно распахнулась дверь, и на пороге появился Бур, вопросительно глядя на Фомина. Он догадался, что ночной звонок имеет какое-то отношение к исчезновению сестер, и был готов по первому зову пахана броситься хоть в адское пекло.

– Что?

– Вот послушай… – вместо ожидаемого призыва к действию Рома совершенно неожиданно услышал: – Бур, дай мне слово жулика, что не прочитаешь эту записку до утра и то только в том случае, если ни я, ни мои девчонки не вернемся. Если же сестры приедут, ты эту малявку, не читая, сожжешь.

– Пахан, а ты?

– Не ссы, братэлло, прорвемся, – улыбнулся Монах и добавил: – Ну а если не доведется свидеться, пригрей сестер, как своих собственных.

– Пахан, да ты что? – Глаза подручного недоуменно округлились. – О чем ты мне трешь…

– Рома, – на редкость сурово прервал его Фомин, – дай слово.

Рома сконфуженно молчал.

– Ну?!

– На пидера отвечу! Вот он слышит, – Бур указал на стоящего в сторонке Брюса, – сукой буду, клянусь!

Монах пристально посмотрел на товарища и улыбнулся, поворачиваясь к выходу.

– Ты куда, Валера? – спросил Брюс. – А как же мы?

– Кочумарьте, браточки, – ответил авторитет, а затем, секунду поразмыслив, добавил: – Хотя до дороги меня подбросьте, а там я сам доберусь.

Бур поспешно направился к зеленому «СААБу», и через минуту автомобиль выехал за ворота.

Сеня набрал номер – в динамике телефонной трубки раздался щелчок, и Сеня узнал голос Стародубцева:

– Алло…

– Вадим, ты скорее всего меня не знаешь, – торопливо проговорил молодой человек, боясь, как бы на том конце провода не положили трубку, не дослушав его, – но у меня есть что тебе сказать.

– Кто ты такой? – спросил Стародубцев. – Что тебе надо?

– От тебя мне не нужно ничего, – коротко ответил Сеня, – просто я знаю, что у тебя недавно убили брата и ты готов наделать много глупостей. Я хочу тебя предостеречь…

Вадим перебил неизвестного собеседника, задав неожиданный вопрос:

– Тебя попросил позвонить мне Монах?

– Нет, – ответил звонивший и от неожиданно охватившего его волнения переложил трубку в другую руку. – Монах здесь ни при чем. Поэтому я и звоню, а иначе никогда не стал бы этого делать. Поверь мне… Я знаю, кто приказал убить парня.

Стародубцев долго молчал, обдумывая услышанное, – это меняло все. Его так и подмывало бросить трубку или наговорить Бог знает чего, но он сдержался и только спросил:

– Если ты действительно что-то знаешь, приезжай ко мне, а если решил ваньку повалять, положи трубку и больше не звони. В любом случае я не поверю ничему сказанному, пока не увижу тебя и не смогу убедиться, что ты не человек Монаха.

Сеня не знал, что ответить.

Ему было необходимо подумать, прежде чем решиться на какие-то меры. Он представил себе, что доказать вину Заики можно только одним способом – лицом к лицу и в присутствии Вадима.

С другой стороны, молодой человек понимал, что ждет его, когда Стародубцев узнает, кто именно нажал на спусковой крючок.

Сеню охватил животный страх, и он уже был готов повесить трубку, но вдруг на него как будто что-то нашло: ему стала абсолютно безразлична собственная судьба. В конце концов, что его держит в этой жизни? Родных у него нет, друзей тоже, а есть только деньги, много денег, которые он заработал на чьем-то горе.

Бывают минуты, когда человек переосмысливает свою жизнь, смотрит на нее по-другому, меняясь не только в собственных глазах, но и в глазах окружающих. Обычно люди называют такие поступки безумством.

В жизни Сени наступила именно такая минута, и он решительно произнес:

– Говори адрес, я подъеду.

Помедлив, Стародубцев продиктовал адрес.

– Буду через час, – пообещал молодой человек, опуская трубку на рычаг, и поспешно вернулся к ожидающему его автомобилю.

Усаживаясь на сиденье и захлопывая за собой дверь, он почти приказал пожилому водителю:

– Все изменилось. Давай, батя, дуй на развилку Можайского шоссе, да притопи, старик – мне некогда.

Не договорив фразу, он достал из кармана несколько смятых купюр и протянул их ветерану:

– Держи – это тебе.

На секунду оторвавшись от дороги, престарелый извозчик едва не выпустил из рук баранку – на ладони пассажира лежало несколько стодолларовых банковских билетов.

Резко затормозив, он дрожащими руками взял деньги и пересчитал вслух:

– Один, два, три… семь! – Вопросительно уставившись на сидящего рядом, он повторил: – Семь! Семь стольников! Да за что же?

– Бери, дед, – грустно улыбнулся молодой человек, – они тебе нужнее, чем мне.

Круто развернувшись, «москвич» резво, насколько позволял его преклонный возраст, понесся по освещенной придорожными фонарями трассе, увозя в неизвестность щедрого пассажира.

ГЛАВА 17

На развилке Можайского шоссе Монаха поджидали двое молодых парней. Когда Фомин вышел из такси, к нему приблизился один из них и молча указал рукой на стоящую чуть в стороне белую «девятку».

Авторитет проследовал за провожатыми и, усаживаясь в автомобиль, позволил завязать себе глаза повязкой из плотной ткани.

Машина сорвалась с места, увозя пахана в неизвестном направлении.

Сидя на заднем сиденье, Монах пытался определить направление, но, по-видимому, парни получили на этот счет надлежащие инструкции и минут десять петляли по ночным улицам, прежде чем вырулить на финишную прямую.

Всю дорогу пассажиры «девятки» упорно молчали. Только один раз Фомин расслышал, как сидящий рядом с водителем молодой человек позвонил по мобильному телефону и произнес всего одну фразу:

– У нас все чисто, проверил, он действительно один приехал.

Сидя с завязанными глазами, Монах размышлял о том, что же произойдет дальше.

Он не понимал, чем вызвана такая ненависть Стародубцева к нему, Фомину, что он готов рискнуть даже собственной безопасностью, лишь бы разделаться с авторитетом.

Неужели недавние покушения – его рук дело? А впрочем, чему удивляться?

Сегодня люди готовы вцепиться в глотку друг другу из-за всякой мелочи, а он, Фомин, влез в их внутренние дела с банкиром. Конечно, Гладышев – вот что заставило Заику возненавидеть его, Монаха. Ну а Стародубцев просто выполняет приказ своего шефа.

«Ничего, – пронеслось в голове у авторитета, – я еще успею вцепиться кому-нибудь в глотку, прежде чем покинуть этот мир».

При мысли о предстоящей борьбе за жизнь Монах осторожно потрогал языком лежащее за щекой стальное лезвие.

Неожиданно машина остановилась, и Фомин ощутил, как чьи-то крепкие руки ловко прощупали его одежду в поисках оружия, а затем вытолкнули его из салона автомобиля, сдергивая с глаз повязку.

Монах осмотрелся.

Он обнаружил, что стоит посреди просторного двора старенького бревенчатого дома, обнесенного со всех сторон высоким забором. Он увидел пылающие злорадством и ненавистью глаза Стародубцева, за спиной которого маячили фигуры нескольких бойцов.

– Ты меня зенками не буравь, – сквозь зубы процедил пахан, обращаясь к Вадиму, – где девчонки?

Неторопливо обернувшись к одному из подручных, Стародубцев приказал:

– Андрон, телок приведи!

Недавний «лейтенант», выслушав распоряжение, скрылся на пороге дома и через минуту вернулся в сопровождении сестер, одна из них отчаянно вырывалась из крепких объятий похитителя, пытаясь лягнуть того по ноге.

Вдруг ее взгляд встретился с глазами Монаха, и она, больно саданув своего стража по голени, вырвалась и бросилась на шею к авторитету.

– Валера! Валерочка! Как же так? – Она крепко прижималась к его груди, теребя короткий ежик волос любимого. – Значит, они тебя через нас достали? Зачем ты приехал? Ну зачем? – Последний вопрос заглушили рыдания, и девушка, вздрагивая всем телом, заплакала, не в силах больше скрывать своих слез.

Монах принялся гладить ее светлые волосы, успокаивая нетвердым голосом:

– Ну перестань, Даша, перестань. Все нормально. Все обойдется.

В этот момент к Фомину подошла Маша и, обняв его за шею, уткнулась в плечо. Как ни странно, у нее не было слез, только глухие всхлипывания вырывались из девичьей груди.

Обнимая сестер, Монах повернулся к стоящему тут же Стародубцеву и суровым голосом сказал:

– Ты обещал отпустить их. Сдержи слово.

– А я и не отказываюсь, – ответил Вадим и бросил кому-то из своих людей: – Отвезете девчонок туда, куда они скажут.

От группы охранников отделились двое и, подойдя к близняшкам, взяли их за руки, пытаясь оторвать от авторитета.

Но Даша, вырвавшись, крикнула:

– Пошли вон, сволочи, подонки! Не трогайте меня, я никуда не поеду!

Фомин, приподняв девушку за подбородок, внимательно посмотрел ей в глаза и проникновенным голосом произнес:

– Вы должны уехать. Нам предстоит мужской разговор, и вам при этом присутствовать нельзя.

– Знаю я ваши разговоры, – выпалила Даша, – но без тебя никуда не поеду.

– Перестань, – кратко приказал Фомин, – поедешь! Если нет, я попрошу их, чтобы они вас связали и увезли силой.

– А ты? – спросила Маша. – А ты приедешь?

Монах на какой-то миг смутился, потупив взор, и тихо прошептал:

– Да, обязательно приеду. Вот поговорим – и приеду. Честное слово!

Девушки отстранились от мужчины, заглядывая ему в глаза. Затем они повернулись и уныло побрели за сопровождающими, но на полпути Даша остановилась, придержав за руку сестру, и, вновь бросив взгляд на авторитета, сказала:

– Помни – ты дал слово!

В ответ Монах лишь кивнул головой, отворачиваясь в сторону…

Когда габаритные огни отъезжающего автомобиля растворились в чернильной мгле, Фомин повернулся к Стародубцеву.

– Вот видишь, мразь, пришлось из-за тебя слово воровское нарушить. Ну давай, базлай, или ты меня сразу рвать собрался?

– Нет, это слишком мягко за то, что ты сделал, – грустно ответил Вадим.

У него в голове еще стояла душераздирающая сцена расставания с сестрами. Невольно он восхищался выдержкой и смелостью авторитета, который не задумываясь принес себя в жертву для спасения девушек, а ведь они, по сути дела, были ему никто.

Вадим спросил себя, а смог бы и он вот так же, не колеблясь ни минуты, пожертвовать собой ради любимой?

В конце концов, на свете много женщин, а каждый дорожит только своей шкурой. Решился бы он на такой отчаянный шаг?

Однозначно ответить на этот вопрос он не мог.

Из раздумий Стародубцева вывел спокойный голос Монаха.

– Интересно, – Фомин скривился в пренебрежительной улыбке, – что же я такого сделал, что ты так люто хочешь моей смерти? Неужели всему виной мое заступничество за школьного приятеля, который в силу сложившихся обстоятельств оказался вашим банкиром? Ну так знай – я ни на грош не жалею о случившемся. Мне только больно, что порядочные люди гниют в этой сучьей зоне.

– При чем здесь банкир? – отмахнулся Вадим. Его глаза вдруг недобро заблестели, лицо налилось кровью, и он с ненавистью продолжил: – Ты убил моего брата! Зачем ты это сделал? Ответь мне честно, и я дам тебе спокойно умереть.

Монах стушевался. Он не мог понять, о чем говорит собеседник.

– Брата? – как-то глуповато переспросил он. – Я не убивал твоего брата, и никто из моих людей этого не делал. Да зачем мне убивать вообще чьего бы то ни было родственника? Я никогда не опускался до уровня беспредела и скотства. Если бы я считал тебя своим врагом, то убил бы тебя, а не твоего брата.

Но Стародубцев больше не слушал Фомина. Перед его глазами, как наяву, встала картина: Сергей лежит на кровати в комнате дома отдыха с дыркой во лбу; Сережа в красном гробу с нанесенным на лицо гримом, а могильщики уже спешат заколотить гроб.

Взгляд Вадима подернулся пеленой, и он перестал осознавать, где находится и что делает.

Резким движением Стародубцев выдернул из наплечной кобуры пистолет и передернул затвор…

– Внимание! – в маленьком наушнике портативной радиостанции раздался предупреждающий голос старшего. – Снайперам действовать по обстановке. Ситуация критическая.

В перекрестье оптического прицела ВСС уже больше десяти минут находился покатый затылок Стародубцева. Сидящий на чердаке соседнего дома снайпер в камуфлированной форме и с причудливой раскраской на лице начал плавное движение указательным пальцем, лежащим на спусковом крючке.

По опыту он знал: через мгновение из ствола винтовки вырвется маленькое пламя, затем раздастся глухой щелчок бесшумного выстрела, а спустя долю секунды голова, просматриваемая сквозь прицел, исчезнет, переместившись на полтора метра вниз, окрашивая пыльную площадку двора алой кровью.

Вдруг послышался нарастающий гул мотора, и около забора дома, где вот-вот могла развернуться кровавая драма, затормозил автомобиль.

Из подъехавшей машины вылез молодой человек в черного цвета брюках и такой же футболке с растрепавшейся шевелюрой смоляных волос. Вслед за ним появились двое парней, с полчаса назад встречавшие Монаха на развилке Можайского шоссе.

Сидящий на чердаке снайпер увидел, как опустилась рука интересующего его объекта, сжимавшая пистолет, только что наведенный на Фомина. Палец на спусковом крючке снайперской винтовки послушно расслабился.

– Внимание! – вновь раздался в наушниках голос старшего. – Предварительная готовность! Удерживать объекты на прицеле, но огня не открывать!..