Текст книги "Косыгин"
Автор книги: Виктор Андриянов
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 27 страниц)
И снова страница за страницей – расчеты, выкладки, сравнения – и размышления над фактами.
Вот одна из таких страниц, приведу ее полностью, чтобы читатель мог сам оценить развитие экономической мысли Косыгина. Судя по тому, что он анализирует данные с 1940 по 1957 год, а на 1958-й берет плановые цифры, эти записи сделаны не позже 1958 года.
«1. Производительность труда и зарплата.
2. Фонд зарплаты по годам.
3. Рост доходов колхозников.
4. Товарооборот по годам.
5. Производство товаров и остатки по годам.
6. Производительность труда (в) США и Англии.
Выводы
I. Средняя зарплата начинает обгонять (здесь и далее подчеркнуто А. Н. Косыгиным) или идти на уровне производительности труда. Нужны меры – во-первых: очень серьезно заняться новой техникой, модернизацией оборудования, вопросы производительности труда, как наиболее важные, как главный источник дальнейшего повышения зарплаты и повышения всего уровня жизни нашего народа. Это должно быть и в центре внимания наших профсоюзов.
Во-вторых: нужна систематическая работа по пересмотру норм выработки, причем нельзя останавливаться на существующих нормах, нужно систематически проводить большую разъяснительную работу среди рабочих о необходимости пересмотра норм. На всех производствах есть резервы для увеличения производительности труда…
II. Как видно из приведенных цифр (эти записи не сохранились. – В. А.), фонд зарплаты стал перерасходоваться. Причем перерасход фонда зарплаты вытекает также и из-за очень низких планов.
В связи с прогрессивной оплатой труда каждый процент перевыполнения плана оплачивается, как известно, значительно выше, чем основной. Поэтому низкие планы для предприятий ведут к большому перерасходу абсолютных фондов зарплаты, а продукция производства, очень часто изготовленная, не имеет заказов и не находит сбыта, требуя больших затрат материалов и фондов зарплаты.
На 1958 г. в плане предусмотрен рост производительности труда на 5,5 %. Это самый низкий % роста производительности труда за последние годы, а зарплата на 1,5 %. Эти соотношения должны быть выдержаны.
Чтобы выдержать эти соотношения плана, должна быть проведена большая работа также со стороны профсоюзов. Профсоюзы должны знать эти цифры по каждому предприятию и проводить соответствующую работу, ведь нужно понять, что других источников для повышения зарплаты у нас нет. Кроме того, необходимо знать, что это средние цифры, сюда входит и повышение зарплаты в угольной промышленности восточных районов, где зарплата будет повышена в 1958 году.
Нарушение соотношения между зарплатой и производительностью труда неизбежно приведет к нарушению пропорций в народном хозяйстве и трудностям на рынке».(Что и случилось, добавлю, при горбачевских кооперативах. – В. А.)
Еще несколько страниц из рабочих блокнотов Косыгина. В совещании (дата не указана), посвященном проблемам химической промышленности, принимает участие Н. С. Хрущев. Косыгин делает пометки, выделяя самое существенное, разделяя по своему принципу «текущие дела и перспективу».
«Акад(емик) т. Каргин.
Как передается наука в производство.
Опытные установки освободить от плана.
Производство опытного оборудования.
Нет реактивов. Нужно дать оборотные средства для реактивов.
2. Начальник Гл. упр. азотной промышленности.
Объединить силы инженеров на производстве и в институтах.
Дать опытные установки.
Необходимо координировать работу научно-исследовательских институтов волокна и химии.
3. Горьковский совнархоз.
Разместить дополнительное оборудование в цехах и за этот счет увеличить выпуск продукции.
4. Луганский совнархоз.
Оплата труда лаборатории должна быть пересмотрена…»
Выступают ученые, директора заводов и институтов, конструкторы… Постепенно вырабатываются общие подходы, которые выльются вскоре в строгие пункты решений.
А вот эти записи, судя по тексту, сделаны в 1962 году. Косыгин – первый заместитель председателя Совмина.
«Кооперативное строительство и индивидуальное строительство.
Незавершенное строительство». Он помечает стоимость неустановленного оборудования на 1 января 1962 года и расчеты на следующие годы.
Следующая страница вся посвящена Казахстану: черная металлургия – Карагандинский завод, как он будет развиваться – по цехам и по годам, с 1962 до 1968-го. Нефть, энергетика, химия – по заводам (Джамбул, Актюбинск, Чимкент, Балхаш) и по видам продукции; так же детально – машиностроение, уголь, пищевая промышленность – «отметить плохое использование оборудования, лежит шведское оборудование, деньги не используются».
«Роль совнархоза и роль министерства по строительству. Ставит вопрос или отвечает?»
«Капитальные работы. (Цифры и проценты освоения.) «Чем занять строителей на угле в других местах? Где свободные мощности? И чем занять?»
«Канал Иртыш – Караганда идет очень плохо. Канал – удорожание на 100 % за счет перевозки вместо прямого отвала».
Страничка озаглавлена «Фосфатные удобрения». Формулы, проценты, цены. Сравнения: в Актюбинске тонна удобрения обходится в 86 руб. 13 коп., а в Джамбуле – 91 руб. 12 коп.
Пометка: «2 печи куплены в ГДР. Все сделать для пуска 2-х печей. Чимкент».
И еще страничка о подготовке к жатве в Казахстане: сколько нужно дополнительно комбайнеров («в 1962 г. завозили 17 ООО человек»). Сейчас – 5–6 тысяч.
Во всех косыгинских блокнотах записи только на одной стороне листа и только по одной теме.
«1. Волокно. С 160 до 753 т.т. в 1966 г.»
Дальше – без нумерации – наискось листа, с сокращениями:
«К-во тканей с участием искусств(енных) и синтетических) волокон, 1965 – 450 м 2.
Костюм(ная) штапельная – 200 м. (млн.)
Костюм(ная) искусств(енная) – 220 м. (млн.)
Чулки и носки – 510 м. (млн.)пар. В 3 раза.
В 1965 году должна была завершиться семилетка, которую Хрущев объявил в 1958-м. Значит, эти цифры – первые наметки нового плана. Этот план в январе-феврале 1959 года рассматривал XXI съезд КПСС. 28 января выступал Алексей Николаевич. Как всегда, свою речь он писал сам. В сборнике избранных речей и статей Косыгина («К великой цели», изданном Политиздатом в 1979 году) это выступление «причесала» рука политредактора, убрав ссылки на Хрущева.
Это был внеочередной съезд партии. Партийцы только что разобрались с очередной командой отступников (Молотов, Маленков, Каганович и «примкнувший к ним Шепилов») и готовились заняться хозяйственными делами. Хрущев выступает с докладом «О контрольных цифрах развития народного хозяйства СССР на 1959–1965 годы». (О том, что ему не суждено доработать до конца этого срока, он, конечно, не предполагает.)
– Нашему съезду предстоит обсудить программу дальнейшего коммунистического строительства в Советском Союзе, нового подъема экономики, культуры и материального благосостояния трудящихся, – напористо говорил Никита Сергеевич.
На следующий день, на утреннем заседании, после выступления главы китайской делегации Чжоу Эньлая, который громил югославских ревизионистов, титовскую группировку, слово предоставили Косыгину. Напоминаю: он выступает с текстом, написанным собственноручно от первой до последней строки, и потому для полноты картины восстанавливаю строки, пропущенные в издании 1979 года.
Это политическая и, не будем лукавить, конъюнктурная оценка того, что сделано всего за три года после XX съезда.
«…этот небольшой период имеет выдающееся значение в истории нашей партии и нашего государства. Благодаря правильному руководству боевого штаба партии – ленинского Центрального Комитета решены грандиозные задачи по подъему народного хозяйства, проведена коренная перестройка управления промышленностью и строительством, осуществлены крупнейшие меры по дальнейшему развитию колхозного строя, обеспечен значительный рост материального благосостояния народа. Советский Союз вступил в период развернутого строительства коммунизма…»
«Центральный Комитет, свято оберегая единство нашей партии, вовремя разгромил антипартийную группу Маленкова, Кагановича, Молотова и Шепилова, пытавшуюся свернуть партию с ленинского пути. Отбросив прочь эту группу фракционеров и раскольников, наша партия стала еще более монолитной и боеспособной. В результате осуществления ленинской генеральной линии наша партия одерживает все новые и новые победы».
И еще один абзац: «Программа развернутого строительства коммунистического общества, изложенная во всеобъемлющем и замечательном докладе тов. Н. С. Хрущева, является ярким подтверждением исключительной заботы партии о благе и процветании советского народа…»
И только после этого реверанса Алексей Николаевич перешел к делу – производству товаров народного потребления в семилетке: «Выпускаемые машиностроительными заводами некоторые типы машин в ряде случаев уступают по производительности иностранным образцам. В качестве примера можно привести Ленинградский завод имени Карла Маркса. (Это дооктябрьский «Лесснер», где работал его отец. – В. А.) Выпускаемые им машины для прядения волокна капрона имеют 48 рабочих мест, и на каждом из них формируется лишь одна нить. По имеющимся у нас данным, за рубежом такие же машины формируют на каждом рабочем месте от 4 до 12 нитей. Следовательно, при одних и тех же скоростях, при одинаковом числе обслуживающих рабочих производительность нашей машины в несколько раз ниже зарубежной».
Что же делать? Косыгин возвращается к своему предложению, высказанному на XX съезде, развивает его: «Оценка работы машиностроительного завода должна вестись не только по выпуску машин по количеству, но и по производительности этих машин».
«Вполне понятно, – продолжает Косыгин, – что все расчеты семилетнего плана произведены с учетом современного уровня техники. В наше время осуществляются многие новые важнейшие научные исследования, которые дают все новые, более выгодные экономические решения народно-хозяйственных проблем. Это является нашим большим резервом, и этот резерв мы должны своевременно использовать.
Возьмем такой пример. Менее года назад была принята большая программа строительства и реконструкции предприятий искусственных и синтетических волокон. В ней определены объемы производства и соотношение выпуска отдельных видов волокон. Но последние исследования в области переработки газа и производства ацетилена показывают, что появились новые большие возможности для резкого увеличения выпуска ацетатного шелка, более ценного по сравнению с некоторыми другими видами искусственных волокон. Расширение производства этого шелка дает большой экономический эффект. Поэтому в программу развития искусственных волокон следует внести уже теперь изменения, вытекающие из новейших научных исследований».
«В мировом производстве последних лет, – читаем в подлиннике еще одну записку Косыгина, – нет отраслей, равных по темпам развития химической промышленности». Сравнив данные по разным странам, он напоминает о наших планах: создать мощности по искусственному волокну до 753 тысяч тонн в 1965 году. «Если бы все это волокно перерабатывать только в ткани, то можно было бы получить чисто искусственных тканей около 60 млн. метров в год, т. е. на душу населения около 30 м в год, на сумму около 120 млн. руб. По розничным ценам только налога с оборота можно было бы получить свыше 60 млн. руб. в год. Понятно, что часть искусственных волокон будет использована на технические нужды, но это даст возможность высвободить хлопок, потребляемый в настоящее время на эти цели».
Это программа строительства многих новых заводов и фабрик, но – внимание! – «мы не имеем права строить новые предприятия на базе старой техники»: «..мы создаем эту промышленность позднее, чем США, и должны использовать все технические преимущества для этих целей… Необходимо наших проектировщиков, конструкторов ознакомить с лучшими предприятиями США, Японии, ФРГ, где эти отрасли получили наибольшее развитие, идти на приглашение отдельных лучших специалистов и в исключительных случаях на приобретение лицензий. Эти затраты будут с лихвой возвращены с технически передовых предприятий».
Судя по тексту, Косыгину предстояло убедить кого-то в своих расчетах, в предложениях использовать западный опыт. Наверное Председателя Совета Министров – им был тогда Никита Сергеевич Хрущев, он же – первый секретарь ЦК. Хрущев согласился: да, новые предприятия надо создавать на базе новой техники.
Передо мной рукописный проект рабочей записки Косыгина вот с каким заголовком «Обратиться к США, Англии, Франции, Италии и ФРГ». Говорится в ней о том, что советское правительство «поставило задачу резко увеличить в ближайшие годы производство тканей, одежды, обуви». Мы, конечно, могли бы решить эту проблему и сами, пишет Алексей Николаевич, «не прибегая к помощи других государств, но это потребует несколько большего времени, что мы считаем нежелательным. А у вас, господа капиталисты, есть большой опыт в деле развития этих отраслей». В общем, последовало деловое предложение о сотрудничестве.
«Какие вопросы мы считаем нужным решить:
1. Контакты в научных проблемах. Взаимный обмен опытом.
2. Приглашение к нам ваших отдельных специалистов.
3. Содействие со стороны правительства в размещении у вас (заказов на) оборудования для этих отраслей промышленности.
Для ведения переговоров по этим вопросам в случае благоприятного вашего отношения мы могли бы командировать специальную комиссию на высоком уровне».
Выступая в июле 1964 года с лекцией в Институте общественных проблем, Алексей Николаевич говорил, что Советский Союз не намерен создавать замкнутую экономику: «Мы против замкнутой экономики и стоим за широкий научно-технический обмен между странами. Советский Союз хорошо понимает преимущества международного разделения труда, развития экономических отношений между государствами».
Для Косыгина это были не просто слова. Может быть, больше, чем кто-либо другой в правительстве и ЦК, он понимал, что замкнутая экономика в современном мире обречена.
Иван Павлович Казанец вспоминает, как однажды на приеме у Косыгина он, в то время председатель Совмина Украины, упомянул, что на Славянском заводе в Донбассе пустили цех по производству аминокислот. Они были нужны для переработки грубых кормов. Концентратов всегда не хватало, их заменяли грубыми кормами, соломой. Аминокислота смягчала эти корма, давала очень нужные элементы. Расспросив, как работает цех, Косыгин попросил Казанца написать формулу.
«Не знаю, – признался Иван Павлович, – доложу в следующий раз».
И доложил.
Из рабочего плана Косыгина(начало 60-х годов):
2) Борьба с местничеством.
4) Текущие дела и перспектива.
6) Как двигать отрасль при совнархозах.
7) Заседание Совмина СССР подготовить с участием республик…
18) Рассмотрение отрасли основной, как подготовка к плану. Это должно быть в основе. Сейчас это особенно важно.
19) Проверка исполнения.
Формула, которую Косыгин искал для экономики, в середине 60-х годов воплотилась в его реформу.
ТРИУМВИРАТ
Хроника
Сообщение о пленуме Центрального Комитета КПСС
14 октября состоялся Пленум Центрального Комитета КПСС.
Пленум ЦК КПСС удовлетворил просьбу т. Хрущева Н. С. об освобождении его от обязанностей Первого секретаря ЦК КПСС, члена Президиума ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья.
Пленум ЦК КПСС избрал Первым секретарем ЦК КПСС т. Брежнева Л. И.
* * *
В Президиуме Верховного Совета СССР
14 октября с. г. под председательством Председателя Верховного Совета СССР тов. А. И. Микояна состоялось заседание Президиума Верховного Совета СССР.
Президиум Верховного Совета СССР рассмотрел вопрос о Председателе Совета Министров СССР.
Президиум Верховного Совета СССР удовлетворил просьбу тов. Хрущева Никиты Сергеевича об освобождении его от обязанностей Председателя Совета Министров СССР в связи с преклонным возрастом и ухудшением состояния здоровья.
Председателем Совета Министров СССР Президиум Верховного Совета СССР назначил тов. Косыгина Алексея Николаевича, освободив его от обязанностей первого заместителя Председателя Совета Министров СССР.
Указы Президиума Верховного Совета СССР об освобождении тов. Хрущева Н. С. от обязанностей Председателя Совета Министров СССР и о назначении тов. Косыгина А. Н. Председателем Совета Министров СССР приняты членами Президиума Верховного Совета СССР единогласно.
Члены Президиума Верховного Совета СССР тепло поздравили тов. Косыгина А. Н. с назначением на пост Председателя Совета Министров СССР.
Тов. Косыгин А. Н. сердечно поблагодарил Центральный Комитет Коммунистической партии Советского Союза и Президиум Верховного Совета СССР за оказанное ему доверие и заверил, что приложит все силы для того, чтобы выполнить возложенные на него обязанности.
* * *
Указ Президиума Верховного Совета СССР о назначении тов. Косыгина А. Н. Председателем Совета Министров СССР
Назначить тов. Косыгина Алексея Николаевича Председателем Совета Министров СССР, освободив его от обязанностей первого заместителя Председателя Совета Министров СССР.
Председатель Президиума Верховного Совета СССР А. МИКОЯНСекретарь Президиума Верховного Совета СССР М. ГЕОРГАДЗЕМосква, Кремль,15 октября 1964 г.(Известия, 16 октября 1964 г.)
Соратники против Хрущева
А всего полгода назад, почти день в день, соратники поздравляли дорогого Никиту Сергеевича с 70-летием. Листаю номер «Правды» за 18 апреля – восемь больших полос, и все о нем. Начальники в ту пятницу, считай, не работали. В девять утра всей командой, как сказали бы сейчас, навестили шефа «в доме, где он живет». Двадцать три поздравителя! Потом все они отправились в Кремль. Держит трогательную речь Брежнев: «Ваши замечательные дела снискали Вам уважение и любовь всей нашей партии, всего советского народа…» Леонид Ильич вручает «уважаемому товарищу, другу и руководителю» «Золотую Звезду» Героя Советского Союза (четвертую, после трех золотых звезд Героя Социалистического Труда), обнимает и троекратно целует Хрущева. Перечитывая сейчас ответное слово Хрущева, отмечаю, как он – то ли по наитию, то ли чисто случайно – заглянул в свое близкое будущее. «Всегда, видимо, в день юбилея человеку много говорят авансом, может быть, больше, больше, чем уже оплачено им, – обращался Хрущев к соратникам. – Но должен сказать, когда человеку уже 70 лет, то, если давать ему очень большие авансы, можно, так сказать, не получить полной оплаты за аванс. – Эти слова вызвали у коллег именинника веселое оживление. А он продолжал: – Почему? Потому что времени не так много дано человеку, чтобы расплатиться за все, что ему говорят в его юбилейную дату».
Между тем часики уже тикали. Об этом знали почти все поздравители, кроме, может быть, Шверника, Микояна и Косыгина…
– Смерть для некоторых политических деятелей иногда наступает раньше их физической смерти, – еще сказал Хрущев, и пожалуй, он никогда не был так близок к истине.
Накануне пленума ЦК КПСС в октябре 1964 года, который отправил в отставку Хрущева, Николай Григорьевич Егорычев, в то время первый секретарь Московского горкома партии, встретил в Кремле Косыгина. К этому моменту президиум ЦК заседал уже третий день, развенчивая верного ленинца Никиту Сергеевича Хрущева. Два дня те же самые соратники поносили его за глаза. На третий день Никиту Сергеевича позвали из Пицунды, где он отдыхал, в Москву.
По разным свидетельствам, операция готовилась без Косыгина. «Насколько мне известно, – вспоминал Н. Егорычев, – А. Н. Косыгин заранее ничего не знал о готовящемся освобождении Н. С. Хрущева. Алексей Николаевич был человеком осторожным, близких отношений с кем-либо из руководства не поддерживал, старался держаться подальше от политических игр в Кремле. По-видимому, эти черты его характера и манера поведения сложились в течение четырнадцати суровых и крайне опасных лет работы под руководством Сталина».
О том, что Косыгин до самого последнего времени был в стороне от очередного кремлевского переворота, говорил мне и Иван Павлович Казанец, человек, близкий к Брежневу и Подгорному.
А вот Виктор Васильевич Гришин, председатель ВЦСПС, позже преемник Егорычева в Московском горкоме партии, считал иначе. По его свидетельству, Брежнев «привлек к подготовке этой акции секретарей ЦК П. Н. Демичева, А. Н. Шелепина, министра обороны СССР Р. Я. Малиновского, председателя КГБ В. Е. Семичастного, А. Н, Косыгина. Лично переговорил по этому поводу с каждым членом и кандидатом в члены Президиума ЦК, и, в частности, со мной».
Как бы то ни было, с Косыгиным или без него, подготовка к новому октябрьскому перевороту шла полным ходом.
«У меня не было сомнений в необходимости перемен в руководстве, – рассказывал Николай Егорычев журналисту Евгению Жирнову (Власть. 2002. № 25).
– В 1964 году меня пригласил к себе Демичев. Мы доверяли друг другу с тех пор, как я был у него вторым секретарем в Московском горкоме, до его избрания секретарем ЦК. Он отвел меня к окну и сказал: «Знаешь, Николай Григорьевич, Хрущев ведет себя неправильно». И очень разволновался. Я говорю: «Петр Нилович, да не волнуйтесь вы, я давно вижу, что он ведет себя не так, как надо. И этот вопрос нам как-то надо решать».
Я вел беседы с членами ЦК, жившими и работавшими в Москве. Президент Академии наук СССР Мстислав Келдыш, например, ответил, что готов хоть сегодня выйти на пленум и сказать, что не согласен с тем, что делает Хрущев. Потом я ездил в Прибалтику. Интересная история была с первым секретарем в Литве Снечкусом. Мы с ним поехали на рыбалку, а потом он собрал ужин человек на двенадцать. Там я начал с ним разговор, мол, что же происходит у нас в партии? Но он разговора не поддержал. После пленума он говорил, что испугался: а вдруг провокация? Я проводил зондаж и с ленинградцами. Секретарь обкома Василий Толстиков так и не понял, о чем идет речь. Убеждал меня, что Хрущев – молоток. А к моим доводам, что этот молоток расколотил вдребезги отношения со всеми, с кем мог, Толстиков остался глух.
Я же вел работу и с Сусловым. Мы с ним поехали во Францию на похороны главы ФКП Мориса Тореза. Прилетели в Париж, пошли посидеть в садике после обеда. Я говорю: «Михаил Андреевич, что-то я никак не пойму, что у нас происходит в партии». Он встрепенулся: «А что такое?» «Вот, например, – отвечаю, – Хрущев выступает на пленуме и говорит, что нам такая Академия наук не нужна. Такая академия была нужна царю. Это что, вы в Политбюро приняли такое решение?» Он замахал руками: «Что вы, что вы, товарищ Егорычев!» Я продолжил: «А для чего отнимают приусадебные участки у врачей и учителей, работающих в сельской местности? Я только что приехал из Владимирской области. Там по участкам сельской интеллигенции прошли тракторами, поломали заборы, перепахали посадки на огородах…» А тут начал дождик накрапывать. Суслов подхватился и говорит: «Пойдемте, пойдемте». И замял этот разговор. Испугался. А когда окончился октябрьский пленум, он вдруг стал оглядывать присутствующих – видел он плоховато – и звать: «Товарищ Егорычев, товарищ Егорычев!» «Да здесь я, – говорю, – Михаил Андреевич». «Вы помните, – спрашивает, – наш разговор в Париже?!»
…Этот опыт сыграл в моей судьбе отрицательную роль. Тогда произошли два эпизода, которые Брежнев не мог мне простить. Незадолго до пленума он утром позвонил мне на квартиру. По обычному телефону, хотя «вертушка» у меня была. «Слушай, Коля, ты не мог бы прийти ко мне пораньше в ЦК?» Договорились, что я приеду к половине девятого. Приезжаю. Он меня взял за руку и повел. За большим кабинетом у него был второй, поменьше, для личной работы, потом через комнату отдыха мы прошли туда, где у него были ванна и туалет. «Знаешь, Коля, – говорит, – Хрущеву стало все известно про подготовку пленума. Ему все известно! Он нас расстреляет!» И расквасился. Слезы градом текут. Я говорю: «Да вы что, Леонид Ильич! Умойтесь». Подвел его к раковине, потом дал полотенце и продолжил: «Имейте в виду: никто нас не расстреляет. Что мы делаем против партии? Ничего. Мы готовим пленум ЦК. Если мы не правы, нам там скажут, что мы не правы». Но Брежнев, хотя и перестал рыдать, настаивал на своем: «Ты его плохо знаешь, он нас всех расстреляет». Ну и когда он стал генеральным секретарем, я стал живым напоминанием о той его слабости. Он не мог простить, что я видел его таким.
Потом был еще один момент. Когда в узком кругу обсуждали, кто будет первым секретарем вместо Хрущева, Шелепин и Демичев предложили Брежнева. Я говорю: «Ребята, может, я его плоховато знаю, но у меня такое впечатление, что Брежнев не справится». Мне стали возражать, что он был первым в Молдавии, в Казахстане, был председателем Президиума Верховного Совета. Я сказал, что, по-моему, на это место лучше подходит Косыгин. И один из присутствовавших доложил об этом Брежневу».
Как бы ни называть акцию – заговором или подготовкой пленума, – все было отработано заранее. И сосчитаны голоса. В Российском государственном архиве новейшей истории среди документов октябрьского пленума ЦК КПСС хранится заявление Василия Ефимовича Чернышова, первого секретаря Приморского крайкома партии. Обратите внимание на дату – 6 октября 1964 г.А вот текст, написанный от руки. Привожу дословно:
«Президиуму и Пленуму ЦК КПСС!
В связи с болезнью я не смогу принять участие в работе Октябрьского пленума ЦК Считаю, что обсуждаемый на пленуме ЦК КПСС вопрос о смещении Хрущева с занимаемых постов остро назрел. В руководстве партией и страной он создал невыносимое положение и полностью обанкротился. Он стал новым культом личности, подавляет все живое, дезорганизует своими абсурдными действиями успешное развитие страны.
Я одобряю решительные и по-ленински принципиальные меры, принятые президиумом ЦК, который обсудил этот вопрос и внес его на рассмотрение Пленума. Я целиком и полностью поддерживаю принятые президиумом ЦК решения (которых еще нет! – В. А.) и как член ЦК КПСС голосую за немедленное смещение Хрущева с занимаемых постов и исключение его из членов ЦК за грубейшие ошибки в руководстве партией и страной.
Член ЦК КПСС(В. Е. Чернышов)6/Х-64 г.».(РГАНИ. Ф. 2. Оп. 1. Д. 750. Л 1–2)
…Встретив Косыгина в тот памятный день, 13 октября, Егорычев обратил внимание на его возбужденное, даже приподнятое настроение: «Он рассказывал, как остро и принципиально проходила дискуссия на заседании Президиума ЦК, когда впервые лидеру партии и государства, в руках которого была сосредоточена неограниченная власть, прямо и откровенно высказали все о его поведении и ошибках».
Уточним: пытались высказывать и до этого, но все очень хорошо помнили, чем заканчиваются откровения… Потому-то и стала наша история непредсказуемой. ПослеСталина заговорили о культе личности; после«великого десятилетия» Хрущева – о субъективизме и волюнтаризме; послеБрежнева «замечательное время, в которое мы живем», окрестили застоем… И тот памятный партсуд над Хрущевым был таким смелым, потому что судьи заранее сговорились.
«Чем больше ошибок появлялось у Хрущева, – вспоминал Егорычев, – тем громче расхваливали его газеты и журналы, радио и телевидение. Людей компетентных, принципиальных он недолюбливал, считая, что сам лучше других разбирается во всех проблемах.
А. Н. Косыгину в этой связи было особенно трудно. Занимая должность первого заместителя Председателя Совета Министров СССР, он лучше других видел ошибки и промахи Хрущева. В практической работе старался как-то положительно влиять на дела, не вступая в прямую конфронтацию с Никитой Сергеевичем. Даже со стороны было видно, как Хрущев постоянно подавлял любую инициативу и самостоятельность Косыгина, желая видеть в нем лишь высокопоставленного чиновника-исполнителя. На заседаниях правительства, пленума ЦК (а последние проходили тогда во Дворце съездов в присутствии нескольких тысяч человек) Хрущев не раз бестактно отзывался о своем первом заместителе. И тем не менее не освобождал его, хорошо понимая, что более компетентного, работоспособного и честного человека ему не найти. Поэтому трудился Косыгин тогда, как говорится, со связанными руками.
Освобождение Хрущева вселяло в Алексея Николаевича надежду на то, что теперь он сможет свободно проявить свои способности, полностью использовать накопленный опыт и знания. Косыгин искренне верил, что курс XX и XXII съездов партии на обновление советского общества, курс, от которого Хрущев постепенно отходил, будет продолжен. «А это так важно для будущего страны, – говорил Алексей Николаевич, – так хочется наконец работать в полную силу». Это был искренний всплеск эмоций человека, который более четверти века вынужден был подчиняться чужой воле, создавая о себе мнение как о технократе, далеком от политики. Поэтому его держали в стороне от подготовки октябрьского (1964) Пленума ЦК. Не из-за недоверия. Просто по целому ряду причин Косыгин вне политики многих устраивал больше, чем Косыгин-политик. Тогда ему было 60 лет, на здоровье не жаловался. Так что он имел серьезные основания смотреть в будущее с оптимизмом».
Закончились «великие» десять лет. Если не бросаться в крайности, то и за эти годы было сделано немало доброго. Освобождены из лагерей сотни тысяч безвинных людей. Началось масштабное развитие ряда отраслей и регионов, особенно в Сибири и на Дальнем Востоке. Сделаны шаги к нормализации отношений с Югославией, рядом других стран. Строительство жилья… Как бы ни издевались столичные акулы пера над «хрущобами», для тех, кто выбирался из подвалов, мазанок, коммуналок в отдельную квартиру, в московских, самарских, донецких «черемушках», это было настоящей радостью. По себе знаю.
И вместе с этим сплошные завихрения в политике и экономике. Возврат к совнархозам в определенной мере был необходим, но не за счет полной ликвидации отраслевого управления. А бредовая идея разделения партии на промышленную и сельскую?! Да и не только партии, а всей системы управления. Появились облисполкомы промышленные и сельские. Даже на Украине, где Хрущев повсеместно расставил свои кадры, он терял поддержку.
«О том, что пленум собирается снимать Хрущева, я знал раньше, – вспоминал Иван Павлович Казанец. – Сначала со мной переговорил, прощупав почву, Подгорный, потом Брежнев: «Знаем, что и у вас много разногласий». Я и сам не раз высказывал Хрущеву свои замечания. Скажем, о том, что не надо урезать приусадебные участки сельским врачам, учителям, служащим, ведь люди живут с них. Мы тогда в Совете Министров Украины за один месяц получили 16 тысяч возмущенных писем. Говорю ему об этом при встрече, а он настаивает на своем».
Кто-то верно заметил: Хрущев рассорился со всем обществом. После Новочеркасского расстрела летом 1962 года он потерял рабочих; тогда об этих событиях не писали, но говорили люди много. Теперь терял крестьян и сельскую интеллигенцию, еще раньше настроил против себя ученых, людей искусства, кроме кучки придворных летописцев и «подручных партии» – этой формулой он думал осчастливить журналистов.