Текст книги "Ордин-Нащокин. Опередивший время"

Автор книги: Виктор Лопатников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

По его инициативе европейские купцы лишились права торговать на всей территории страны, включая Москву. Для них было установлено несколько таможен на севере и западе, где они могли оптом продавать свои товары русским купцам, которые уже сами продавали их в розницу, получая от этого немалую прибыль. Восточные купцы (персы, индийцы, бухарцы) имели право торговать только в Астрахани, а в другие города допускались лишь с уплатой большой пошлины. По тем же правилам греки, молдаване и валахи торговали в Путивле. Таким образом, посредниками между Востоком и Западом становились теперь не иностранцы, а русские купцы. Для облегчения торговых связей с Европой был введен вексельный расчет, впервые установились официальные обменные курсы русской валюты с зарубежными.

Главным недостатком системы управления Ордин-Нащокин считал малую самостоятельность воевод, которые ничего не решали без указа из Москвы. Нащокин требовал большей свободы действий, опять-таки указывая на пример западноевропейских государств, где во главе войска ставится знающий полководец, который сам отдает приказы войскам. «Нельзя во всем дожидаться государева указа», – писал он царю. Но такую самостоятельность он считал возможной лишь при условии назначения воеводами опытных и способных людей, которые могли проявлять «промысел», то есть инициативу: «Лучше всякой силы промысел; дело в промысле, а не в том, что людей много. И много людей, да промышленника нет, так ничего не выйдет». Ордин-Нащокин не оставил без внимания и русскую армию, выражая недовольство существующими в ней порядками. Чтобы сделать войско более управляемым и подвижным, он предлагал постепенно заменить дворянскую конницу новыми пешими и конными полками из «даточных людей», то есть создать регулярную армию, которая бы пополнялась при помощи рекрутских наборов.

Ордин-Нащокин одним из первых выступил и за строительство на Руси современного морского флота. Еще будучи воеводой в Ливонии, он пришел к мысли, что доступ к балтийскому побережью будет иметь ценность для Руси только в случае создания военного и торгового флота. Тогда он завел речную флотилию на Западной Двине, но после Кардисского мира она была потеряна вместе с ливонскими землями. Теперь он решил создать флот на Волге и в Каспийском море для защиты торговых путей от разбойников. Под его руководством начала строиться корабельная верфь в селе Дединове на Оке в 26 верстах от Коломны. Возглавив созданный по его инициативе Корабельный приказ, он добился регулярного выделения средств из казны на строительство флота и найма для этой цели западных специалистов. Летом 1668 года на верфи был построен первый русский военный корабль – фрегат «Орел». В следующем году он совершил поход по Оке и Волге до Астрахани, но там был захвачен восставшим Разиным и сожжен. Вероятнее всего, именно Ордин-Нащокин разработал проект корабельного флага, для которого царь повелел прислать «сто пятьдесят аршин тафт червчатых (красных), белых, лазоревых». Таким образом, Афанасия Лаврентьевича можно считать «отцом» трехцветного государственного флага России.

Еще одной, довольно неожиданной сферой его интересов стало садоводство. В Европе того времени большое распространение получили сады, где выращивались цветы, лекарственные травы, экзотические растения, привезенные из дальних стран. На Руси ничего подобного не было до эпохи Алексея Михайловича, когда в царских резиденциях стали разводить сады и «аптекарские огороды». Большую роль в этом сыграл Ордин-Нащокин, который для своего московского сада выписывал растения и садовников из-за границы. По его совету царь приказал выписать из Астрахани и развести в столице виноград, тутовые деревья и хлопчатник. По итальянскому примеру в дворцовых садах прорывались каналы, строились изящные беседки с картинами.

О европейских садах и их внедрении на Руси Нащокин часто беседовал с уже известным нам царским лейб-медиком Сэмюелем Коллинсом, который в своем сочинении писал о нем и его деятельности весьма хвалебно: «Он оживил торговлю шелком в России и думают, что вся индийская торговля обратится сюда. Теперь он занимается преобразованием русских законов и новым образованием всего государства. Доносы уничтожатся; все наместники с помощниками своими будут иметь власть над жизнию и смертию, потому что прежде все преступники привозились в Москву, а это было для царя очень беспокойно и отяготительно. Нащокин человек неподкупный, строго воздержный, неутомимый в делах»[51]51
  Коллинс С. Нынешнее состояние России // Утверждение династии. М., 1997. С. 220.


[Закрыть]. Коллинс отмечал, что Нащокин, при всем расположении к западным порядкам, не был их слепым подражателем. Англичанин записал его высказывание, которое не вредно будет вспомнить и в наше время: «Что нам за дело до иностранных обычаев: их платье не по нас, а наше не по них». Общение с ним позволило Коллинсу сделать вывод, что Нащокин «великий политик, очень мудрый государственный министр и, может быть, не уступит ни одному из европейских министров».

* * *

При всем многообразии интересов и дел, которыми ближнему боярину приходилось заниматься, главное его внимание было по-прежнему обращено на управление Посольским приказом. В то время это ведомство играло главную роль в поддержании отношений Руси с внешним миром. На него были возложены не только общее руководство внешней политикой, но и вся текущая дипломатия: отправка русских посольств за границу, прием иностранных миссий и забота о их нуждах, подготовка текстов инструкций (наказов) русским послам и переписка с ними, подготовка соглашений, ведение переговоров, а позже назначение и контроль за действиями постоянных русских представительств за границей. Посольский приказ ведал иностранными купцами во время их пребывания в России и вообще всеми приезжими иноземцами, кроме военных. Кроме того, он занимался выкупом и обменом русских пленных, управлял недавно присоединенными территориями (Сибирь, Кавказ, Смоленск), ведал служилыми татарами-помещиками центральных уездов. Ему подчинялись созданные в середине XVII века «пограничные» ведомства – Малороссийский приказ, приказ Великого княжества Литовского, Смоленский приказ. В приказе хранились Большая государственная печать и несколько малых, которыми скреплялись все важные документы. Ни один акт государственного значения не имел силы до того, как пройдет апробацию и будет заверен печатью в Посольском приказе. Там же находился государственный архив, содержавший важнейшую внешнеполитическую и внутриполитическую документацию.

К моменту прихода Ордина-Нащокина на должность главы в Посольском приказе работали около ста человек. Почти все они размещались в общем каменном здании приказов в Кремле, недалеко от Архангельского собора (сейчас на этом месте находится Большой Кремлевский дворец). Здание, построенное при Борисе Годунове, сильно обветшало, и Нащокин еще до своего назначения убедил царя построить новое. Стройка началась в 1675 году и продолжалась пять лет; она ознаменовала собой не только обновление Посольского приказа, но и повышение его статуса. Ордин-Нащокин стал первым боярином во главе приказа после его основателя Ивана Висковатого. Подняв статус главы приказа, царь фактически сделал его вторым человеком в системе государственного управления.

В деятельности ведомства за время руководства Ордина-Нащокина произошли существенные изменения. Расширился штат служащих: в Посольском приказе теперь служили два думных дьяка, несколько дьяков, пять старших подьячих и 17 средних и молодых, 19 переводчиков, а также два золотописца для украшения договоров и грамот. Нащокин настаивал на освобождении приказа от массы не свойственных ему дел, которые были поручены ему из-за общей неразберихи в приказной системе. Приказ был вынужден заниматься взиманием питейных и таможенных сборов, управлением железоделательными заводами (поскольку ими владели иностранцы) и даже изготовлением пороха. Новый руководитель постарался избавиться от этих «непрофильных» функций, как и от мешавших работе общих недостатков тогдашнего (и не только тогдашнего) государственного аппарата – волокиты, кумовства, взяточничества. Из-за этого на него сразу же ополчилось «среднее звено» служащих приказа – дьяки Голосов, Дохтуров, Юрьев, считавшие себя не менее даровитыми и достойными, чем Нащокин. С начала и до конца его службы в приказе они саботировали его распоряжения, тормозили ведение дел, пытались очернить его в глазах царя и приезжавших в Москву иностранцев. При этом отправить их в отставку Ордин-Нащокин не мог – других профессионалов, имеющих опыт дипломатической службы, в тогдашней Руси просто не было. По той же причине наиболее важные и сложные вопросы он старался замыкать на себя.

Выступая за первоочередное развитие отношений со странами Европы, дипломат придавал особое значение многовекторности внешней политики. В XVII веке Русь успешно торговала с Востоком; один только вывоз через Астрахань мехов на миллион рублей в год приносил казне огромную прибыль. Ордин-Нащокин выступал за расширение торговых и дипломатических связей с азиатскими странами, включая такие далекие, как Китай и Индия. Этому способствовало движение «встречь солнцу» русских землепроходцев, которые именно в царствование Алексея Михайловича приступили к освоению громадных просторов Сибири и Дальнего Востока, продвинувшись до самого Тихого океана. На берегах Амура и Аргуни русские первопроходцы и колонисты вступили в пределы, на которые простирались интересы китайской империи Цин. Возник пограничный конфликт, чреватый серьезными последствиями для малочисленной колонии русских. В 1670 году в Пекин отправилось русское посольство, которому удалось договориться о поддержании мирных отношений (впрочем, позже китайцы все же вытеснили русских поселенцев из Приморья, что закрепил Нерчинский договор 1689 года). Еще одно посольство Бориса и Семена Пазухиных было отправлено в 1669 году в Персию и Бухару в попытке добиться у этих стран поддержки в будущей войне с Османской империей.

Одной из главных целей Ордина-Нащокина было налаживание дипломатических и торговых связей с теми странами, с которыми у Руси еще не было отношений. Впервые в русской истории он предпринял попытку организовать постоянные дипломатические представительства за рубежом. Так, в июле 1668 года в Речь Посполитую в качестве резидента отправился русский дипломат В. Тяпкин. По инициативе Ордина-Нащокина летом 1667 года в основные европейские державы – Австрию, Англию, во Францию, в Швецию и Голландию – были направлены русские дипломаты с известием о заключении Андрусовского перемирия и предложением дружбы. В Испанию и Францию поехал один из ближайших сотрудников и помощников Нащокина, стольник П. И. Потемкин, известный как сторонник западнических идей. В 1668 году в Венецию ездил «торговый иноземец» Кельдерман с грамотами, хотя главные торговые сношения происходили по-прежнему с Голландией и Англией.

Ордин-Нащокин, по мнению лиц, посвященных в тайны русского двора, покровительствовал англичанам, давая им некоторые льготы и преимущества. Англичанин Коллинс объяснял это его «обожанием государей», поскольку Англия была монархией, а Голландия – республикой. Но, скорее всего, у дипломата имелись другие мотивы: после того как Алексей Михайлович изгнал английских купцов, голландцы стали фактически монополистами в московской торговле с Европой, и Нащокин стремился восстановить равновесие. Его интерес к торговле с англичанами диктовался исключительно пользой государства, и когда они заговорили о возвращении им привилегий, которые имели английские купцы со времен Ивана Грозного, начальник Посольского приказа ответил отказом.

В 1668 году Ордин-Нащокин сам ездил в Митаву заключать торговые договоры с Пруссией и Швецией. В предыдущем году по его инициативе был заключен договор с армянской компанией, которая вела торговлю шелком с Персией. Договор кроме немалых таможенных доходов для казны открыл возможность увеличить наплыв иностранных купцов в Россию. Однако в ходе восстания Степана Разина товары компании были разграблены, и она свернула свои операции на Руси. Но Ордин-Нащокин не ослабил усилий, пытаясь завязать торговые отношения с бухарскими и хивинскими купцами. По его инициативе началась подготовка посольства в Индию для налаживания с ней торговых связей – богатства этой страны издавна привлекали русских купцов.

Расширение международных связей было невозможно без достоверных знаний о политической и экономической жизни зарубежных стран, без регулярного обмена корреспонденцией. Понимая это, Ордин-Нащокин принимал меры по налаживанию почтовой связи с Европой. Как уже говорилось, первые шаги в этом направлении были сделаны, еще когда он был воеводой в Ливонии. Позже благодаря его усилиям датчанин Леонтий Марселис получил право на организацию почтового сообщения, при том что почту должны были возить ямщики Ямского приказа. Первая почта была доставлена из Москвы в Ригу 17 сентября 1668 года, а 1 марта 1669 года заработала постоянная почтовая линия между Москвой и Вильно. Свои затраты Марселис окупал благодаря тому, что при поддержке Ордина-Нащокина добился монопольного положения. Иностранным купцам предписывалось посылать свою корреспонденцию на родину только через его контору.

Источником новостей из-за границы становились регулярные отчеты русских дипломатов и купцов о политической ситуации и повседневной жизни в странах, где они находились. Часть этих сведений публиковалась в первой русской газете «Куранты», которая переписывалась от руки в нескольких экземплярах для царя и его приближенных. Предварительно ее материалы просматривал Ордин-Нащокин. Сообщения были самыми разными: например, в 1668 году в газете было помещено письмо посла Потемкина из Франции: «Люди во Французском государстве человечны и ко всем наукам, к философским и рыцарским тщательны… Парис (Париж) великий и многолюдный, и богатый, и школ в нем безмерно много; студентов в Парисе бывает тысяч до тридцати и больше». «Из иных государств во Французскую землю в город Парис и в иные городы приезжают для науки философской и для учения ратного строя королевичи и великородные, из разных чинов люди…»

В 1673 году посол Виниус докладывал из Англии: «Правление английского королевства или как общим именем именуют Великой Британии, есть отчасти монархиально (единовластно), отчасти аристократично (правление первых людей), отчасти демократно (народоправительно). Монархиально есть потому, что имеют англичане короля, который имеет отчасти в правлении силу и повеление, только не самовластно. Аристократно и демократно есть потому: во время великих дел, начатия войны или учинения мира, или поборов каких денежных, король созывает парламент или сейм. Парламент делится на два дома: один называют вышним, собираются сенаторы и шляхта лучшая изо всей земли; в другом собираются старосты мирских людей всех городов и мест, и хотя что в вышнем доме приговорят, однако без позволения нижняго дома совершить то дело не возможно, потому что всякие поборы денежные зависят от меньшаго дома. И потому вышний дом может назваться аристократия, а нижний демократия. А без повеления тех двух домов король не может в великих делах никакого совершенства учинить»[52]52
  Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Т. 12. С. 247–248.


[Закрыть]. Хотя сообщения «Курантов» доходили лишь до узкого круга лиц, они играли важную роль в распространении на Руси информации о жизни других стран, о их государственном устройстве и культуре.

* * *

Возглавив Посольский приказ, Ордин-Нащокин не оставил давнюю свою мечту о создании русско-польского союза. После заключения Андрусовского перемирия русское правительство планировало созвать в июне 1668 года в Курляндии посольский съезд, куда предполагалось пригласить не только русских и польских, но и шведских представителей. Главной темой должны были стать вопросы торговли, а именно снятие вызванных войной наслоений, препятствующих свободному движению товаров и людей между странами. По мысли Ордина-Нащокина, такие посольские съезды должны были проводиться постоянно, чтобы оперативно решать возникающие проблемы. Другой задачей съезда в Курляндии была подготовка «вечного мира» с Речью Посполитой. Для посредничества в переговорах был приглашен бранденбургский курфюрст Фридрих Вильгельм I. Глава Посольского приказа предполагал, что съезду удастся, наконец, установить на востоке Европы прочный мир и сделать реальностью союз славянских государств против общих врагов – турок на юге и шведов на севере.

Однако в дело вмешались непредвиденные обстоятельства: король Ян Казимир, готовившийся к отречению от престола, не стал посылать делегатов в Курляндию, а пригласил русских послов в Варшаву. Узнав об этом, от участия в съезде отказались шведы. Тем временем у Алексея Михайловича снова ожили мечты о польской короне – пусть не для себя, а для сына (который вскоре умер в возрасте пятнадцати лет). Ордин-Нащокин решительно выступил против этих планов. Ему в подробностях была известна история прежних попыток призвать русского царя на польский престол. Он, как никто другой, предвидел последствия этой провокационной затеи, главной целью которой было выиграть время, избавить Польшу от войны, вести которую страна была не в состоянии. Нащокин был убежден в том, что сделать Польшу и польский престол подвластными русскому царю не удастся. Исходил он из знания уходивших в историю традиций, особенностей национального характера, остроты межрелигиозных противоречий, становившихся по своей сути причиной военных конфликтов. По его мнению, в интересах двух народов следовало заключить союз двух независимых славянских государств, что послужило бы достижению общих стратегических целей, способности совместно противостоять внешней агрессии со стороны Швеции и османской Турции.

Тем не менее старая политическая авантюра, несмотря на уроки прошлого и разумные предостережения, снова трансформировалась в программную цель государственного значения. Ссылаясь на давние договоренности, так и не получившие продолжения, Ордину-Нащокину было поручено напомнить полякам историю вопроса и внести в повестку дня вопрос о кандидатуре русского царя при рассмотрении вопроса о судьбе польского престола. Окружение Алексея Михайловича посчитало, что именно Нащокин должен отправиться в Варшаву на выборы короля, хотя знало, насколько иначе он видел будущность русско-польских отношений. Соображения о путях примирения с Речью Посполитой и вариантах территориального размежевания, которые Нащокин обосновывал в своем проекте, Алексей Михайлович в свое время решительно отверг: «Эту статью отложили и велели выкинуть, потому что непристойна… Собаке недостойно есть и одного куска хлеба православного: только то не по нашей воле, а за грехи учиниться. Если же оба куска святого хлеба достанутся собаке – ох какое оправдание примет допустивший это? Будет ему воздаянием преисподней ад, прелютый огонь и немилосердные муки. Человече! Иды с миром царским средним путем, как начал, так и кончай, не уклоняйся ни направо; ни налево; Господь с тобой!»

За этой тирадой проступала суть религиозной непримиримости благочестивого царя, угрожающего «немилосердными муками», какие ожидали отступника. Ордину-Нащокину, отправлявшемуся в Варшаву, предписывалось, не затрагивая других вопросов, убедить польский сейм перевести в практическую плоскость предложение об участии русского царя в решении судьбы польского престола. Заслуживающие доверия источники предостерегали Нащокина: роль русских в этом конкурсе закончится для них публичным унижением. Их предложение потерпит фиаско, поскольку сопредельные государства: Франция, Бранденбург, Австрия – были явно предпочтительнее. Процедура рассмотрения кандидатур и последующего голосования открывала сенаторам возможность заработать на государствах-претендентах. Внимания к себе, денежных подношений-взяток требовал каждый из голосующих членов сейма, но результат голосования при этом не был гарантирован. Предположения Нащокина совпадали с мнениями его конфидентов. «Польскую корону перекупит тот, кто больше выложит денег», – писал он царю, опровергая ложные конъюнктурные рекомендации дьяков Посольского приказа, подыгрывавших честолюбивым настроениям царя. Тем временем перспектива голосования в польском сейме подавалась царским окружением как исключительно благоприятная по своему исходу.

Ордину-Нащокину предписывалось отправиться на заседание сейма в Польшу. Вместо того чтобы подчиниться, он выдвинул возражения, связанные не только с бесперспективностью самой затеи, но и с теми проблемами, которые неизбежно возникнут в случае ее осуществления. При внимательном рассмотрении «конкурсных условий» окружение Нащокина нашло 21 причину, по которым ни царь Московский, ни его сын не могли быть избраны на польский королевский трон. Однако главное препятствие состояло в том, что претендент должен был принять католическую веру. Понимая всю бесперспективность этой затеи, глава Посольского приказа планировал все-таки использовать ее для продвижения своей давней идеи о польско-русском союзе. С этой целью он в октябре 1668 года отправил из Митавы письмо польским сенаторам, где предлагал им собраться в Киеве, не дожидаясь очередного продления условий Андрусовского перемирия. «Ныне тому есть удобнейшее время, – писал он, – съехався в Украине, преступные народы в покорение привестъ… а от соседей несмирительных бес продолжения отлучных учинить и утвердить, Если два государства заключат договор о союзе, то турок и хан имут страшны быти… и которое християнство за Днепром, волохи и мултяне, всегда желающие междо Великою Росиею и Короною Полскою христианского союзу и нерозорванного умирения, будут в надежде радостной пребывать и прежнее насилие от турка, нашим союзом уволнятца»[53]53
  Флоря Б. Н. Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-На-щокина и попытки ее осуществления. М., 2013. С. 433.


[Закрыть].

Однако поляки на это письмо не ответили: все их внимание было поглощено предстоящими выборами короля. Между тем враги Нащокина использовали его предложение о переговорах в Киеве как еще одно доказательство ошибочности его политики. Наслушавшись их, царь начал посылать дипломату в Митаву письма, где возражал против переговоров с поляками в Киеве, утверждая, что это может привести к потере города: «Не пустить полских послов в город нельзя, а пустить – потерять Киев, поляки безлюдны не пойдут, а выбивать их трудно». Ему также запрещалось проявлять на будущих переговорах (где бы они ни проходили) излишнюю самостоятельность – царь явно опасался, что Нащокин может пойти на слишком большие уступки полякам. Не дремали и шведские агенты, постоянно обвинявшие боярина во враждебности своим интересам. В этом контексте его поездка в Курляндию трактовалась как подготовка военного вторжения с целью «у шведа взять Корельскую и Ижорскую землю». На самом деле таких планов у главы Посольского приказа не было; в ответе царю он указывал, что «шведы сами на нас вины кладут в торговых промыслах и в разоренье от литовских людей».

Весной 1669 года глава Посольского приказа выехал в Мигновичи на очередной съезд польских и русских послов. Поскольку польские представители задержались из-за выборов короля, ему было предписано вернуться в Москву, чтобы согласовать с царем вопросы, которые следовало обсудить на переговорах. В ответном письме дипломат по своей привычке стал жаловаться и просить об отставке. «Не знаю, – писал он царю, – зачем я из посольского стана к Москве поволокусь… Послов ли мне дожидаться? Или на время в Москву ехать? Или впрямь быть отставлену от посольских дел?»[54]54
  Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Т. 12. С. 249.


[Закрыть] Тем не менее ему пришлось приехать в Москву и дать ответ на обвинения, выдвинутые его недоброжелателями. Его, в частности, обвиняли в том, что он защищает интересы поляков на Украине, что он рассорился со шведскими дипломатами, что он небескорыстно покровительствует начальнику почт Леонтию Марселису и т. д. По всем этим вопросам ему пришлось давать развернутые письменные объяснения, и было ясно, что на этом дело не кончится.

Тем временем в июне в Польше был избран, наконец, новый король. Как и предполагал Ордин-Нащокин, исход дела определили деньги. Выбор был сделан в пользу польского магната Михаила-Корибута Вишневецкого, проложившего, как тогда говорили, «путь золотом» к заветному месту. Огромные владения рода Вишневецких на Украине были захвачены восставшими казаками, что делало нового короля непримиримым врагом Руси. Своих враждебных намерений не скрывала и Османская империя; в начале 1669 года ее ставленник, гетман Петро Дорошенко, убил в сражении левобережного гетмана Брюховецкого и захватил почти всю Левобережную Украину. Вскоре султан издал указ о принятии в подданство всех украинских земель. Это требовало объединения усилий Руси и Речи Посполитой, которого всеми силами добивался Ордин-Нащокин. Однако его переписка с польскими дипломатами не имела успеха, поскольку они называли условием союза вывод русских войск из Киева. Тем временем внимание русского правительства было отвлечено ширившимся на Волге и Дону восстанием Степана Разина. Ордин-Нащокин, как поборник самодержавия, не испытывал никаких симпатий к восставшим, как и к буйным украинским казакам. Его желание поскорее добиться прочного мира и союза с Польшей было обусловлено еще и страхом перед «бунташной» народной стихией.

В сентябре Ордин-Нащокин отправился в Андрусово для намеченной заранее встречи с польскими комиссарами Я. Гнинским, Н. Тихановецким и П. Бростовским. Переговоры проходили на фоне турецко-татарского нашествия на Украину и нападения гетмана Дорошенко на русское Левобережье. По Андрусовскому договору в этом случае поляки должны были прийти на помощь Руси, но они медлили, что дало Ордину-Нащокину основания отложить передачу польским властям Киева. В ходе переговоров возникла идея организовать в Киеве встречу русских и польских представителей с послами Турции и Крыма, куда не пригласили представителей украинской старшины. Это вызвало отрицательное отношение последних – они заподозрили, что Москва и Варшава собираются решить судьбу Украины без их участия. Вдобавок казаки узнали, что Ордин-Нащокин обещал польскому королю прислать для их усмирения воинственных калмыков, недавно поселившихся на Волге и вступивших в подданство русского царя. После этого новый левобережный гетман Демьян Многогрешный начал тайные переговоры о примирении с Дорошенко и турками. Параллельно верхушка украинской церкви, подчинявшейся Вселенскому патриарху Константинополя, отказалась от предложения Нащокина перейти под юрисдикцию Московского патриархата. Фактически малороссийское направление русской дипломатии оказалось провалено, и «доброжелатели» сразу же обвинили в этом главу Посольского приказа.

В ноябре по царскому указу он был отстранен от руководства Малороссийским приказом и заменен на этом посту любимцем Алексея Михайловича Артамоном Матвеевым. А 10 декабря на посольский стан в Андрусове прибыл начальник московских стрельцов Юрий Лутохин, передавший категорическое требование царя – не вести переговоров о мире до приезда польских комиссаров в Москву, не решать самостоятельно вопросы отношений с казацкой старшиной, не приглашать турецких и татарских послов на переговоры в Киев. К тому времени Нащокин успел провести переговоры с поляками и добиться от них отсрочки передачи Киева, что позволило ему утверждать в Москве, что этот город передан Руси «навечно». Дальнейшие переговоры в условиях резкого ограничения полномочий посла теряли смысл, и 15 марта 1670 года Ордин-Нащокин возвратился из Мигновичей в Москву, где отсутствовал почти год.

Церемония встречи была значительно скромнее триумфа после подписания Андрусове кого перемирия; более того, дипломату передали царский указ «со Спасовым образом быть в Дорогомиловской слободе, а встреча будет образу 18 марта, в пятницу» (чудотворный образ Спаса Нерукотворного посольство взяло с собой как символ небесного покровительства). Приказ ждать встречи с царем целых три дня был знаком немилости, что сразу же ободрило врагов Ордина-Нащокина, в том числе его собственных подчиненных из Посольского приказа. 17 марта к нему явились приказные дьяки Герасим Дохтуров и Ефим Юрьев, сообщившие будто бы царскую волю: «Афанасью сего ж часу из слободы ехать на свой двор и быть на дворе до ево, великого государя, указу». Но вместо того чтобы отправиться под домашний арест, ближний боярин велел дьякам передать царю, что «от чудотворного образа, покамест в Москве принят будет, отступить ему, Афанасию, невозможно». Зная характер царя, он тут же написал ему обстоятельное письмо с объяснениями. Уже 19 марта царь с боярами и духовенством торжественно вышел навстречу посольству к Дорогомилову «и пожаловал великого и полномочного посла Афанасия Лаврентьевича Ордина-Нащокина к своей царского величества руке и за службу его милостиво похвалил». Избежав на сей раз козней врагов, дипломат вернулся к своим обязанностям и продолжал возглавлять Посольский приказ.

В апреле 1670 года ему удалось заключить договор с крымским ханом, который обязался прекратить набеги на русские земли, вернуть пленников, включая боярина В. Б. Шереметева. За это Русь уплатила дорогую цену, обязавшись выплатить хану «поминки», то есть дань, за три года и отказаться от помощи запорожским казакам в их борьбе против Крыма. В августе Ордин-Нащокин принял польского посланника, своего давнего знакомого Иеронима Комара, который просил о военной помощи против татар и казаков Дорошенко. На это ему был дан ответ, что «шатостных», то есть мятежных казаков «лучше привесть в послушанье милостью, а не жесточью». Ни о какой отправке калмыков на помощь Польше теперь, конечно, речь уже не шла. Однако казацкая верхушка затаила обиду на дипломата и по своей привычке пыталась извести его при помощи доносов. В марте 1671 года к царскому двору была доставлена очередная жалоба от левобережного гетмана Многогрешного, в которой утверждалось, что служивший Ордину-Нащокину шляхтич Иван Лубенко рассказал приехавшему в Москву казаку Андрееву о намерении своего господина ввести на Левобережной Украине униатство. Эта нелепая клевета возымела, однако, свое действие: к униатству на Руси относились резко враждебно, справедливо считая его коварной попыткой Римской церкви расколоть православие и подчинить его себе. Гетманский донос запустил цепочку событий, которые привели полуопального уже главу Посольского приказа к отставке.

* * *

Неродовитый «служилый выскочка» Ордин-Нащокин не сумел вписаться в столичную жизнь, оказался чужаком во властных коридорах. Уязвимости его положения добавляло и другое: долгие отлучки из Москвы на переговоры с представителями Крыма, украинскими гетманами или поляками. Подписание перемирия в Андрусове болезненно затрагивало судьбу как оказавшегося разделенным украинского народа, так и белорусов, оставшихся в орбите польского влияния. «Худоумные и непостоянные» гетманы то и дело воспламеняли национально-религиозные чувства и оскорбленное достоинство «бунтливых» казаков. Мятежные настроения на Украине не ослабевали, грозя новыми вторжениями казаков и союзных с ними татар в пределы Руси. С большим трудом с крымским ханом Адиль-Гиреем был найден компромисс в отношениях. В результате южные рубежи избавлялись от угрозы набегов татар и союзных с ними ногайцев, темрюков, черкесов. Однако более всего требовали к себе внимания проблемы, обусловленные внутренним политическим положением Польши и связанные с решением вопросов, оставшихся за чертой Андрусовского перемирия.