Текст книги "Ордин-Нащокин. Опередивший время"

Автор книги: Виктор Лопатников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Тяжелые поражения вызвали у польских магнатов настоящую панику. В поисках защиты от русской армии одни из них обратились за помощью к шведскому королю Карлу X Густаву, другие – к курфюрсту Бранденбурга Фридриху Вильгельму III. Шведы были сильнее, к тому же их правящая династия Ваза имела теоретические права на Польшу. Только что вступивший на престол Карл X мечтал затмить славу своего двоюродного дяди Густава II Адольфа, чьи армии в годы Тридцатилетней войны наводили страх на всю Европу. Необходимо напомнить, что после Ливонской войны Прибалтика была разделена между Швецией и Речью Посполитой. Шведское правительство понимало, что в случае победы Руси над Польшей прибалтийские владения Швеции тоже окажутся под ударом. Но польский король Ян Казимир выступил против совместных действий со шведами, опасаясь предательства их сторонников среди шляхты. Его опасения были не напрасны: в июле 1655 года Карл X ввел войска в Польшу, разбил польскую армию, при Чернове и быстро захватил Варшаву и Краков, где часть магнатов провозгласила его королем. Другая часть знати продолжала сопротивляться захватчикам, что еще больше ослабило силы поляков.

В сентябре войско князя Дмитрия Волконского на весельных судах отправилось из Киева вверх по Днепру и Припяти. По пути русские захватили ряд городов и крепостей, после чего благополучно вернулись в Киев. Другое войско под командованием князей Семена Урусова и Юрия Борятинского двинулось на Брест, но там его в ноябре разбил новый литовский гетман Павел Сапега. У соседней деревни Верховичи русские взяли реванш, отбив у врага четыре пушки и 28 знамен. Однако воеводы не решились снова наступать на Брест и приказали войскам отойти к Вильно. В октябре литовский гетман Ян Радзивилл, перешедший на сторону шведов, подписал с ними Кейданский договор, по которому Литва и все захваченные у нее русскими территории переходили под власть Шведского королевства. Это создавало почву для новой войны между Швецией и Русью.

К такой войне вели дело и власти Священной Римской империи, Бранденбурга, Дании и Голландии – все эти страны боялись усиления Швеции. Весной 1656 года Дания дала обязательство выступить против шведов совместно с русской армией. 17 мая Алексей Михайлович объявил Швеции войну, а патриарх Никон на торжественном богослужении благословил войско преследовать неприятеля до самого Стокгольма. Пока армия Петра Потемкина, усиленная донскими казаками, двигалась на север, царские дипломаты пригласили в Вильно польскую делегацию, чтобы поскорее подписать мир. Но дело затянулось: ни та ни другая сторона не желали отказываться от Украины. При этом представителей Богдана Хмельницкого на переговоры не позвали, что оставило глубокий след, усилив недоверие украинской элиты к московитам.

В октябре было, наконец, заключено перемирие между Русью и Речью Посполитой. По этому соглашению русские войска сохранили за собой все занятые ими территории. Война в Прибалтике тем временем уже шла полным ходом. Летом главные силы русской армии во главе с царем вторглись в Ливонию; в их рядах был и Ордин-Нащокин. Пользуясь своими связями, он накануне вторжения организовал детальную разведку вражеских сил, составил описание состояния дорог и укреплений. Далее он принял участие во взятии Динабурга, а затем Кокенгаузена (Кокнесе). 21 августа началась осада Риги; взятие этого крупного города неминуемо привело бы к потере шведами всей Ливонии. Понимая это, шведы в ходе тайных контактов с союзниками Руси – Данией и Бранденбургом – обещали им за выход из войны всевозможные уступки. Под влиянием этого датский флот, собиравшийся по соглашению с Москвой блокировать Ригу с моря, всячески затягивал отплытие к ливонским берегам. Тем временем к шведам подошли подкрепления – отряды фельдмаршала Кёнигсмарка и генерала Дугласа. Тогда же шведские агенты распространили слухи о начале в Риге эпидемии чумы, что создавало опасность распространения болезни в русской армии. В сентябре Алексей Михайлович приказал снять осаду. Шведский губернатор Ливонии Магнус Делагарди ударил в тыл отступающему войску противника, чем нанес ему серьезный урон.

* * *

Во всех этих событиях принимал участие Ордин-Нащокин, назначенный в октябре 1656 года воеводой Кокенга-узена, переименованного русскими в Царевич-Дмитриев. Тогда же при его участии был заключен договор о дружбе и союзе русского царя с герцогом Курляндии Якобом Кет-лером. Курляндское герцогство, образованное в XVI веке из владений Ливонского ордена, находилось в зависимости от Речи Посполитой, но с приближением к его границам русских войск решило перейти под покровительство более сильной державы. Ставка герцога Якоба на Москву оказалась несостоятельной. После неудачного для русских окончания войны шведы оккупировали Курляндию, а самого Якоба взяли под арест, но полякам, заявившим свои права на герцогство, удалось восстановить его у власти. Тем временем Ордин-Нащокин пытался наладить связи с новым союзником, устроив между Кокенгаузеном и Митавой почтовые станции, где гонцы со срочными донесениями могли сменить лошадей. Это был первый в Русском государстве опыт организации регулярной почтовой связи, основателем которой с полным правом можно считать Афанасия Лаврентьевича. Через два года – скорее всего, по его предложению, – такая связь была налажена между Москвой и Вильно; ответственным за нее назначили датчанина Леонтия Марселиуса.

Должность воеводы Царевича-Дмитриева Ордин-Нащокин занимал до 1661 года, причем фактически в его ведении находились все занятые русскими в Ливонии города. Там он содействовал развитию экономики, добивался гуманного обращения с местным населением со стороны русских войск и администрации. Пребыванием в Прибалтике он воспользовался, чтобы внимательно изучить экономическую и политическую жизнь соседних стран. Впоследствии на основе этого он выстраивал свой план преобразования Руси. Близкое знакомство с царем, высоко оценившим усердие и компетентность псковского дворянина, позволяло надеяться на осуществление его проектов. В городах он приказал вернуть жителям незаконно отнятое имущество, сохранил их самоуправление. Благодаря его умелому управлению в 1658 году Ливония стала снабжать хлебом и другими видами продовольствия не только себя, но и сопредельные районы Руси, разоренные войной. В перспективе воевода планировал превратить Ливонию в маршрут для экспорта в Европу местных и русских товаров. С санкции царя он построил в Царевиче-Дмитриеве монетный двор, чеканивший медные деньги.

В ходе войны Ордин-Нащокин обращал особое внимание на армейские проблемы. В переписке с царем, анализируя причины просчетов, он предлагал заменить дворянское ополчение, показавшее в новых условиях свою несостоятельность, новыми солдатскими и рейтарскими полками. Формировать их предполагалось путем призыва податных людей и зачисления их на «государево жалованье». При этом он настаивал на сохранении обязательной службы в армии дворян и казаков как самой подготовленной к военному делу части населения. Он также советовал привлекать в русскую армию больше наемников из Европы, а в Ливонии нанимать на службу крестьян-латышей, чтобы помешать шведам использовать их для той же цели. В части управления войсками Ордин-Нащокин критиковал негибкую организацию русской армии, где командующие не могли предпринять решительных действий без одобрения Москвы. Отсутствие оперативной связи затягивало военные действия и нередко приводило к поражению. Он считал, что ответственность за боевые операции должна быть возложена на воевод соседних городов – в случае Лифлян-дии это был Псков, интересы которого он, как местный уроженец, защищал особенно активно.

Успешно действуя в качестве администратора, Ордин-Нащокин не меньшее внимание уделял сношениям по дипломатической линии. Он взял на себя ведущую роль в переговорах с европейскими дипломатами, пытавшимися примирить Швецию, Польшу и Русь с целью возобновления торговли с этими странами. Прибывший в Ригу англичанин, советник Оливера Кромвеля Ричард Брэдшоу, просил у воеводы Царевича-Дмитриева пропустить его в Москву. В письме царю по этому поводу Ордин-Нащокин писал, что англичане пытаются вернуть себе отобранные в 1649 году торговые привилегии, однако их главная цель – остановить продвижение русских войск в Ливонии, не допустить поражения шведов. Это подтвердил и русский посланник в Дании Д. Мышецкий, что побудило царя не пустить англичан в Москву: они были остановлены под Смоленском под предлогом чумного карантина, а потом отправлены обратно. Та же участь постигла французское посольство Якова Деминьера.

Тем временем боевые действия со шведами продолжались. Помимо рижского направления война велась на юго-востоке Ливонии, где в 1656 году был взят Юрьев (Тарту), и в Ингерманландии, где русские под командованием Потемкина осадили сильную крепость Нотебург (Орешек). Тем временем шведы возобновили военные действия в Польше. Летом король Карл X заключил союз с Бранденбургом и Трансильванским герцогством, а также с Богданом Хмельницким, пригласив их поучаствовать в разделе Польши. Это позволило шведской армии, вторгнувшись в польские пределы, захватить Варшаву, что заставило больного и уставшего короля Яна Казимира покинуть страну. Однако сплотившиеся против шведов польские магнаты укрепились на юге и отбили наступление казаков и трансильванцев. Полякам удалось вовлечь в военные действия на своей стороне Бранденбург и Данию, заручившись поддержкой Священной Римской империи – давнего противника протестантской Швеции. Когда летом 1657 года датский флот напал на шведские порты, большая часть армии Карла X была вынуждена покинуть Польшу.

Несмотря на то что значительные силы шведов были заняты на польском направлении, у них хватало сил вести наступление в Ливонии. Угроза возобновления войны с поляками заставила Боярскую думу принять в феврале 1657 года решение «промышлять всякими мерами, чтобы привести шведов к миру». Однако шведский главнокомандующий Магнус Делагарди, отвергнув предложения о мире, вторгся в русские земли и взял штурмом Псково-Печерский монастырь. Его дальнейшее продвижение остановил в битве у деревне Мигузице князь Матвей Шереметев, чьи люди «графа Магнуса и его полку неметцких людей многих побили и языки поймали». Однако в июне Делагарди разбил отряд Шереметева под Валком, взяв в плен самого князя. После этого он попытался захватить Юрьев, но был отбит. Неудачей закончилась и попытка шведов взять соседний город Гдов. У стен города Делагарди был разбит князем Иваном Хованским, что вызвало у русских ликование. В занятых ими городах, включая Царевич-Дмитриев, где был воеводой Ордин-Нащокин, был устроен пушечный салют.

После этого войска Хованского, переправившись через реку Нарва, вторглись в Ингерманландию. Не дойдя до Ревеля, они были вынуждены остановиться из-за новых слухов об эпидемии чумы. В начале 1658 года русские возобновили наступление, но шведы, пользуясь выходом из войны повергнутой ими Дании, перебросили в Ливонию значительные силы. Губернатор Нарвы Густав Горн не только отбил новое наступление Хованского, но и вернул Ниеншанц и его окрестности. На этом военные действия прекратились; обе стороны истощили свои силы и искали возможности примирения, тем более что обстановка на Украине становилась все более тревожной. В августе Горн и Хованский согласились на переговоры, начавшиеся в октябре в местечке Валиесари под Нарвой. Главным переговорщиком с русской стороны выступал Ордин-Нащокин, которому еще в апреле царем были переданы соответствующие полномочия вместе со званием думного дворянина.

* * *

Формально главой посольства в переговорах со шведами был назначен боярин П. С. Прозоровский, но Алексей Михайлович в тайном письме Нащокину предписывал ему вести все важные переговоры и в случае надобности подкупить шведских послов «соболями и ефимками». Царь во что бы то ни стало желал сохранить за Россией гавани на Неве (Орешек) и Западной Двине (Кукенойс), но шведы всячески противились этому. Видя в Нащокине стойкого защитника русских интересов, они пытались возражать против его участия в переговорах. Его ведущая роль не нравилась и русским участникам посольства, которые писали царю письма с жалобами на «самоправство» дипломата. К этому добавился скандал, учиненный псковским воеводой Хованским – когда послы захотели взять с собой для защиты часть подчиненных ему войск, он написал кляузу царю. Афанасий Лаврентьевич, в свою очередь, обвинил князя в полководческой бездарности, приведя в пример свои успешные действия в Ливонии: «Вот мне не было прислано указа, чтобы идти под Мариенбург, но я, видя, что наших ратных людей из Полоцка и Пскова нет, а шведы в сборе, призвал к себе Гонсевского и пустил в Лифляндию и затем взял город Мариенбург».

Благодаря дипломатическому искусству Ордина-Нащокина 1 декабря сторонам удалось заключить Валиесарское перемирие сроком на три года, исходя из принципа «utipossidetis» — «каждый владеет тем, чем владеет». Это соглашение сохраняло за русскими все их завоевания в Ливонии. Однако по истечении срока перемирия Швеция начала шантажировать царское правительство, угрожая войной. В апреле 1660 года новый шведский король Карл XI подписал с поляками Оливский мир, что делало возможным совместное выступление двух стран против Руси. В этих условиях Алексей Михайлович потребовал скорейшего мира со шведами, даже на условиях возвращения им занятой русскими части Ливонии. Ордин-Нащокин выступал против подобных планов, советуя лучше помириться с поляками: «Взять Полоцк и Витебск, а если поляки заупрямятся, то и этих городов не надобно; прибыли от них никакой нет, а убытки большие, надобно будет беспрестанно помогать всякою казною да держать в них войско. Другое дело Лифляндская земля: от нея русским городам, Новгороду и Пскову, великая помощь будет хлебом, а из Полоцка и Витебска Двиною будут ходить некоторые товары, а с них будет взиматься большая пошлина в Лифляндских городах. <…> А если с польским королем мир заключен будет обидный, то он не будет крепок, потому что Литва и Польша не за морем, причина к войне скоро найдется»[22]22
  Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Т. 11. С. 45.


[Закрыть].

Однако в Москве аргументам Нащокина не вняли. Обиженный, он попросил царя освободить его от участия в новых переговорах со Швецией, чтобы избежать новых жалоб на свою неуступчивость. В результате русскую делегацию на переговорах возглавил князь И. С. Прозоровский, который в марте прибыл в Юрьев. Ордин-Нащокин, находившийся в Царевиче-Дмитриеве, выехал туда же, чтобы негласно следить за ходом переговоров и пытаться избежать слишком больших уступок. Именно тогда с ним встретился имперский посол Августин фон Мейерберг, которого воевода принял в Мариенбурге (ныне Алуксне в Латвии). Он отметил приветливость Нащокина, хорошее знание им немецкого языка, достоинство, с которым он держался. А главное – умеренность, отсутствие упорства, с которым другие русские старались непременно напоить гостя до потери чувств. «Сам он, – отмечал Мейерберг, – вовсе не глупый подражатель наших обычаев, с дружескою любезностью уволил нас от способа пить (в присутствии своей жены) и напиваться допьяна»[23]23
  Мейерберг А. Указ. соч. С. 82.


[Закрыть].

После долгих переговоров 21 июня 1661 года в Кардисе (ныне Кярде в Эстонии) был подписан мир, по которому Русь возвращала Швеции все свои завоевания в Ливонии. При этом русские купцы получили право торговать в шведских и ливонских городах, а шведские – в Москве, Новгороде и Пскове. Стороны обязались вернуть всех пленных, выдать перебежчиков и вернуться к границам, установленным Столбовским миром. Война, которую иногда называют Первой Северной, закончилась неудачно для Русского государства. Недовольство Ордина-Нащокина по этому поводу усугублялось тем, что он был вынужден оставить шведам Царевич-Дмитриев с округой, где его стараниями была налажена нормальная жизнь. В августе он с подчиненным ему полком отправился в Литву на соединение с князем Хованским.

* * *

Стоило погаснуть военному пожару в Ливонии, как он вспыхнул на Украине. Ставший после смерти Хмельницкого гетманом Иван Выговский, как и значительная часть казачьей старшины, был склонен к «шатости», лавированию между окружающими державами в поисках большей выгоды. Для виду принеся присягу русскому царю, он тайно начал переговоры с польскими и османскими представителями. Узнав об этом, кошевой атаман Яков Барабаш и полковник Мартын Пушкарь вначале написали на гетмана жалобу в Москву, а потом подняли против него восстание. В июне Выговский, привлекший на помощь крымских татар, разбил своих противников под Полтавой. Чтобы избежать неминуемых разбирательств с Москвой, он в августе начал уже открытые переговоры с польскими представителями и в сентябре подписал с ними Гадячский договор. По нему Левобережная Украина возвращалась под власть польского короля на правах автономии и должна была разорвать все связи с Русью. Одновременно казаки Выговского напали на Киев, где стоял русский гарнизон под командованием князя Василия Шереметева, но были разбиты; русские захватили 12 пушек и 48 знамен.

Выговский между тем продолжал лицемерно уверять царя в своей верности: «Бога ради усмотри, ваше царское величество, чтоб неприятели веры православной не тешились и сил не восприняли, пошли указ свой к боярину Василию Борисовичу Шереметеву, чтоб он больше разорения не чинил и крови не проливал». На Украине начался обычный разброд: большая часть старшины поддерживала Выговского, но простые казаки и городская беднота стояли за союз с Москвой. В ноябре верные царю казаки созвали раду в местечке Верва и выбрали гетманом вместо Выговского полковника Ивана Беспалого. Выговский, пытаясь удержать власть, отправил против Беспалого казачий отряд, но был разбит. При этом ни поляки, ни русские не спешили помогать своим ставленникам на Украине, поскольку уже были заняты войной друг с другом. В сентябре 1658 года польские гетманы Сапега и Гонсевский с большим войском перешли в наступление и осадили Минск. Однако воевода Юрий Долгоруков разбил войско Гонсевского и взял его в плен, а Сапегу заставил отступить.

В январе 1659 года из Москвы вышло войско князя Алексея Никитича Трубецкого. В апреле оно со стороны Путивля вторглось на Украину, осадив город Конотоп, где засели сторонники Выговского. Осада затянулась до июня, когда на помощь осажденному городу пришли основные силы казаков вместе с татарами. Утром Выговский с частью своих сил, совершив вылазку против русского лагеря, обратился в притворное бегство. Когда его бросились преследовать князья Семен Пожарский и Семен Львов, он заманил русских туда, где ждали остальная часть его войска и татарская орда во главе с ханом Мехмед-Гиреем. Как только Пожарский переправился через болотистую речку Сосновку, его отряд был окружен и разбит превосходящими силами противника. Доставленный в стан победителей Пожарский, как писал С. М. Соловьев, «выбранил хана по московскому обычаю», а по другим данным, еще и плюнул ему в лицо, за что тут же был казнен – ему отрубили голову. Сторонники Выговского уверяли, что русское войско, насчитывавшее 100 тысяч человек, потеряло в сражении до 50 тысяч убитыми. На эти «факты» до сих пор ссылаются украинские националисты, объявляющие Конотоп одним из крупнейших поражений русской армии за всю ее историю. На самом деле в соединенных частях Пожарского и Львова было около сорока тысяч человек, потери которых составили до семи тысяч убитыми и пленными. Примерно столько же потеряли казаки и татары.

Тем временем донские и запорожские казаки, пользуясь уходом основных сил татар на войну, начали совершать набеги на владения крымского хана, прорываясь и в сам Крым. Узнав об этом, хан оставил своего союзника Выговского и поспешил домой. Несмотря на это, гетман попытался выбить русский отряд из Киева, но снова был разбит. Киевский воевода Василий Шереметев докладывал в Москву, что после этого командиры большинства казачьих полков отказались от поддержки гетмана и присягнули царю. В сентябре они выбрали новым гетманом сына Богдана Хмельницкого восемнадцатилетнего Юрия. Выговский без сопротивления переслал ему гетманскую булаву, а сам бежал в Польшу.

Избавление от Выговского в условиях ухода из Украины крымско-татарского войска радикально изменило положение дел. Вступление войска Трубецкого в украинские пределы было встречено с энтузиазмом. Во всех городах перед русским войском открывали ворота, а полковники и старшины клялись царю в верности. Прибыв в Переяслав, Трубецкой встретился там с Юрием Хмельницким, который за всех казаков попросил у него прощения, «поскольку отлучились они от него не по своей воле, а принудил их к этому Ивашка Выговский». 17 октября за городом была созвана рада, на которой казаки практически единогласно избрали Юрия гетманом и снова принесли клятву быть «навеки вместе» с Русью. Однако этот временный успех вскоре поставил русских военачальников перед фактом коварной измены Юрия Хмельницкого и его сторонников. Вера на слово заверениям и клятвам, произносимым в ходе хлебосольных трапез, не раз приводила к горькому разочарованию. «Шатость» Хмельницкого и ему подобных оборачивалась трагическими эпизодами кровопролитных столкновений 1660–1662 годов, в ходе которых русские несли невосполнимый урон.

В Белоруссии между тем военные действия возобновились. В январе 1660 года князь Иван Хованский взял штурмом крепость Брест и в трех сражениях разбил три польские армии. Однако сражение у города Ляховичи сложилось для него неудачно: осаждавшие город русские войска были разбиты, два сына Хованского ранены, а сам он с оставшейся частью войска отошел к Полоцку. После этого поляки двинулись в направлении Могилева и возле близкого к городу села Губарева встретились с войском князя Юрия Алексеевича Долгорукова. В ходе трехдневного сражения русские, вначале попавшие в окружение, стойко сопротивлялись и заставили врагов отступить. К тому времени на юге войско под командованием князя Шереметева, подкрепленное казаками Юрия Хмельницкого, начало новый поход на Львов. Там русские встретились с превосходящими силами поляков и крымских татар и в ходе непрерывных боев понесли большие потери. После одной из битв у города Чуднова посланцы Выговского в ходе тайных переговоров убедили Хмельницкого отречься от Москвы, «которой силы уже сокрушены, которая более не светит, а чадит, как погасающая лампада». Подумав, Юрий 8 октября переметнулся на польскую сторону и дал присягу на верность королю.

Воевода Шереметев, чьи войска, ослабленные уходом казаков, испытывали острую нехватку продовольствия и боеприпасов, был вынужден 23 октября также начать переговоры с поляками о мире. Перед ним были поставлены жесткие условия: русские войска должны были покинуть территорию Малороссии, сдав при этом пушки и все снаряжение. Шереметев при этом должен был оставаться в польском плену до полного исполнения условий договора. Под давлением поляков пленный воевода отправил условия договора князю Барятинскому, стоявшему с войском под Киевом, но тот с негодованием отверг эти требования. После этого пленник был передан татарам, которые заковали его в кандалы и отправили в Бахчисарай. В то же время казаки созвали в Корсуни раду, где часть собравшихся выступила за союз с Русью, а другая часть – с Польшей. К гетману Хмельницкому мало кто прислушивался, да и сам он, молодой и неопытный, не мог решить, чью сторону принять. Уже весной он послал царю покаянное письмо, где утверждал, что его принудили к союзу с поляками изменники, а он по-прежнему желает «быть в подданстве в Вашего царского величества». Но с приходом польских подкреплений он вновь отказался от клятвенных заверений, вернувшись к союзу с Варшавой.

В первой половине 1661 года польско-казацкое войско захватило почти всю Левобережную Украину, постепенно вытесняя русских из занятых ими городов. Столкновения с переменным успехом продолжались до тех пор, пока в конце 1662 года Хмельницкий на раде в Корсуни не отказался от гетманства. К этому времени русские войска были вытеснены из Белоруссии, потеряв Минск, Могилев и Вильно. Среди причин их поражения был вызванный войной денежный кризис – как известно, он заставил правительство выпускать взамен серебряных медные деньги. Это привело не только к Медному бунту в Москве, но и к волнениям в войсках, которым пытались выплачивать жалованье теми же медными деньгами. Началось массовое дезертирство – солдаты бежали на Дон, где многие из них впоследствии пополнили отряды Степана Разина.

* * *

Потеря управляемости армией побудила царское правительство вступить с Речью Посполитой в мирные переговоры, за что давно уже выступал Ордин-Нащокин. Покинув Ливонию, он с войском воеводы Ивана Хованского направился в Литву, где их отряд потерпел поражение и отошел к Полоцку. Оттуда Афанасий Лаврентьевич написал царю с просьбой выслушать его предложения о мире. В январе 1662 года думный дворянин был принят Алексеем Михайловичем в Кремле, после чего царь включил его в посольство князя Никиты Одоевского, ожидавшее в Смоленске прибытия польских эмиссаров. Ожидание затягивалось, и дипломат обратился к царю с новым письмом, предлагая отправить его в Польшу для секретных переговоров с королем и сенаторами. Такая миссия была одобрена, но откладывалась до одобрения Боярской думы, которая обсудила этот вопрос только осенью.

В октябре 1662 года цели и характер миссии обсуждала «ближняя дума» из наиболее доверенных бояр в составе Я. Черкасского, И. Милославского, П. Салтыкова, Л. Стрешнева, Ю. Долгорукова, куда был допущен и Ордин-Нащокин. Ему велели добиваться перемирия с Польшей, причем некоторые горячие головы выдвигали непременным условием допущение Алексея Михайловича к выборам польского короля. Ордин-Нащокин решительно выступил против этого пункта, доказывая, что борьба за польский престол поднимет против Руси не только Польшу и Литву, но и европейские державы. Он выдвинул альтернативную идею «союза и любви» с Польшей, которая должна была не только восстановить «вечный мир» между странами, но и навести страх на их общего врага, турецкого султана, и склонить к союзу с Русью Молдавию и Валахию. Дума решила отправить его в Речь Посполитую как полномочного посла, доверив решение всех вопросов и утверждение любых договоров, выгодных Руси. Ему среди прочего позволялось решать вопрос о границах, «учинив» их по Двине и Днепру, а в случае недовольства поляков уступить задвинские города. «Черкас», то есть казаков, ему рекомендовали разделить по Днепру. Учитывая критическое положение государства, послу разрешили при крайней необходимости пообещать полякам возвращение Левобережной Украины – но без всякой огласки. При этом Ордин-Нащокин должен был настойчиво напоминать польской стороне об угрозе турецкой экспансии и предлагать заключение союза против Османской империи и Крымского ханства.

После получения боярского наказа Ордин-Нащокин с дьяком Г. Богдановым выехал в Польшу через Динабург. Там он узнал новость, которая могла негативно сказаться на результатах его миссии: близ Вильно был схвачен и расстрелян литовский польный гетман Винцент Гонсевский, перед этим освобожденный из русского плена и обещавший «о покое хрестьянском… радеть всею душею». Собираясь добиваться заключения мира Руси с Польшей, Гонсевский обещал также содействовать планам избрания Алексея Михайловича на престол Речи Посполитой. Теперь русским дипломатам не приходилось надеяться на поддержку при польском дворе. Назначенный вместо Гонсевского гетман Неверовский отказался выдать послам проездные грамоты, и им пришлось добираться до Польши кружным путем, через Ригу и Данциг. По прибытии в Варшаву оказалось, что король Ян Казимир находится во Львове, где усмиряет бунтующую из-за невыплаты жалованья армию. Ордин-Нащокин с Богдановым отправились в этот город, куда прибыли в марте 1663 года. Их приезд вызвал протесты части сенаторов, которые требовали продолжения войны с Москвой. Сам король тоже не торопился начинать переговоры – позже выяснилось, что в это время он планировал большой поход на Москву в союзе с татарами и частью казаков.

Однако нехватка денег для выдачи солдатам поставила крест на воинственных планах Яна Казимира. В итоге польский сенат составил делегацию для переговоров с русскими послами, куда вошли видные магнаты X. Пац (канцлер), С. Потоцкий, М. Радзивилл и др. На начавшихся 19 марта переговорах поляки приготовились, как прежде, подолгу спорить о царских титулах, полномочиях послов и других малозначащих вопросах. Однако Ордин-Нащокин с ходу предложил заключить не только мир, но и союз двух государств. Уже в апреле он вручил канцлеру Христофору (Кшиштофу) Пацу проект договора, составленный им самим по-польски, где условием заключения мира выдвигалась уступка Руси Смоленска и северских городов. За это Ордин-Нащокин обещал вернуть полякам другие города, занятые русскими. Он убеждал сенаторов, что союз с Россией надежно обезопасит Польшу от постоянно угрожавшей ей агрессии со стороны Швеции и Турции, позволит ей распространить свое влияние на Крымское ханство и даже на Балканы. Он также обещал полякам большой заем, который позволил бы ликвидировать недовольство в армии и стране – хотя, как мы знаем, русская казна страдала от нехватки средств не меньше польской.

Нужно отметить, что многое из сказанного им отсутствовало в боярском наказе, как отмечает Б. Флоря: «Ордин-Нащокин излагал литовскому канцлеру не то, что ему было поручено в Москве, а свой собственный план урегулирования русско-польского конфликта. Такое поведение нельзя признать обычным не только для практики, принятой в допетровской России, но и для практики дипломатической службы более позднего времени»[24]24
  Флоря Б. Н. Внешнеполитическая программа А. Л. Ордина-Нащокина. М., 2013. С. 36–37.


[Закрыть]. Самоуправство Ордина-Нащокина не могло не получить соответственной оценки. В написанной им позже записке «О миру Великой России с Польшею» сказано, что из-за этих нарушений он был после возвращения в Москву «много истязан против статейного списка тайных разговоров». Его, в частности, обвиняли в том, что он допускал резкие антишведские высказывания и предлагал полякам союз против Швеции, что сам Ордин-Нащокин отрицал. Однако нужно учитывать, что дипломат, стремясь к союзу с Речью Посполитой, всегда проводил политику, направленную на возврат захваченных шведами прибалтийских земель. Можно понять и опасения руководителей Посольского приказа: если бы в Стокгольме узнали о его высказываниях, это могло бы серьезно осложнить русско-шведские отношения.