Текст книги "Про Life (СИ)"
Автор книги: Vicious Delicious
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц)
Сергей промолчал, всеми силами стараясь не выдать своего ужаса.
– Ну вот ты и показал истинное лицо, – снисходительно сказала Лера и потрепала его по волосам. – Увидимся, сладенький.
Он всегда думал, что Герману расскажет Лера. Рано или поздно они поссорятся, и она всё выложит. Она могла сделать очень больно Сергею. И Герману могла сделать больно тоже.
Но вышло так, как вышло, и Сергею некого было винить, кроме себя.
Во рту у брата истекала дымом декоративная сигарета. Под его остановившимся, стеклянным взглядом стены тоже стали прозрачными. Сидя на полу, Герман смотрел, как фантомы, которые как две капли воды напоминали Сергея и Леру, снова и снова набрасываются друг на друга, срывают одежду и трахаются в доме и снаружи, на омываемом волнами берегу.
Это длилось болезненно долго, и Сергей уже думал, что не выдержит больше ни секунды, когда брат поднял руку, и совокупляющихся фантомов разорвало на части. Серёжу забрызгало кровью.
– Я не хотел, – только и сказал он.
Герман поднялся на ноги и ответил:
– Да, я видел.
То, с какой интонацией он это произнёс, заставило Сергея упасть перед ним на колени и взмолиться:
– Прости, ну прости меня, пожалуйста! Давай поговорим! Я всё объясню, вот увидишь!
– Отвали, – вяло огрызался Герман. – Пусти меня.
– Ты не можешь просто уйти, я же… Я твой брат!
– Но тебя это не остановило. Так почему это должно останавливать меня?
Он отпихнул Серёжу – даже не стал прибегать ко внушению, просто дал пинка.
– Ещё не поздно всё исправить! – с отчаянием прокричал Сергей брату в спину.
Плечи Германа напряглись, но он не обернулся.
– Не ходи за мной, – предупредил он и вышел за дверь.
Сергей выбежал следом, но там уже никого не было.
Не теряя времени, он перенёсся в пустыню и отправился в Оазис. Герман истекал болью, и Сергей шёл по его следу.
Тень ложилась неестественно, будто её отбрасывал кто-то другой. Серёжа остановился.
– Брат? – со страхом и надеждой позвал он.
– Бра-ат… Нет… Не брат.
Сергей обернулся.
Газовым пламенем объяло его из глаз человека, ступившего в подворотню из тени.
– Ну что? Ты обдумал моё предложение?
– При чём тут я? – возразил Сергей.
Он сделал шаг назад и натолкнулся на стену. Пространство вдруг стало каким-то скученным. Оно довлело над Серёжей.
Он сразу узнал парня, который стоял напротив, хотя тот, конечно, сильно себе льстил нынешним обликом. О, в Эйфориуме он выглядел чуть ли не падшим ангелом, прекрасным и опасным, как лёд, пламя и сотня маленьких лезвий.
И зачем-то сраный ангел хотел быть узнанным.
Глеб придвинулся ближе и втянул воздух ноздрями. Запахло тленом, сладковато, и пчелиным воском.
– Да, ты действительно считаешь, что не при чём… Иначе я бы из тебя в два счёта всё вытащил, – с сожалением произнёс Глеб и протянул руку. – Позволь помочь тебе.
Глеб чуял его страх и наслаждался им, а Сергея от этого покидали жизненные силы. Что же тогда этот парень мог сделать с Германом, который истекал несчастьем, как раненый зверь?
А в том, что Глебу нужен именно Герман, и он их просто перепутал, Сергей не сомневался. Он решительно сжал протянутую руку. Туман сгустился сильнее обычного и заволок глаза, а когда Сергей проморгался, то увидел, что они с Глебом перенеслись за городские стены, непостижимым образом миновав червоточину.
Брат остался за семью замками, в защитных сетях, и его горе – болотные огни в стеклянном светильнике, в россыпи скрюченных, будто насекомые, мыслей – почти угасло у Серёжи на душе.
Вокруг раскинулись льды. Царил концентрированный закат, яйцом разбитый на блеклое небо. Смотреть на него было неприятно. Не оставляло смутное, граничащее с тошнотой, ощущение противоестественности.
– Знаешь, что такое слепая зона? – спросил Глеб, любуясь сгустком в небе.
– Это такая зона, на которую не распространяется покрытие, – ответил Сергей.
Нарастало недовольное молчание. Оно давило на уши, так что он развил мысль:
– Например, покрытие радиовещания. Из-за… э-э… особенностей местности. Или в машине. Зеркала не дают полного обзора. То пространство, которые водитель не может в них рассмотреть, и называется слепой зоной.
– Или мёртвой зоной, – добавил Глеб, и от его слов повеяло холодом. – Мы сейчас находимся в такой зоне. Контролировать её – не во власти серых, потому что это лишь наполовину место – а наполовину состояние. Вот видишь, Герман… Не всё ты знаешь.
Сгусток разросся и занимал уже всё небо. Ветер носил вездесущий туман по винтообразной траектории. Не стекло, не какое-то силовое поле – само пространство прихотливо изгибалось. Туман очерчивал его границы, как накинутая на невидимку простынь, как налёт сахарной пудры на рогалике, которого нет.
Внутри всё замерло, как будто Сергей стоял на краю обрыва и смотрел вниз, а не вверх, одно неосторожное движение – и упал бы в кровожадное небо, такие кульбиты выделывало восприятие.
– Чувствуешь, как внушает? Реалистичность так глубока, что можно по-настоящему умереть… Испугаться до смерти. Да.
На серпантине выступили придорожные кресты. У подножья они располагались теснее и имели плотность. На них висели призрачные венки в разных стадиях разложения.
– А вон мой, – показал Глеб.
Один из крестов, ничем не примечательный и не самый удалённый, коротко вспыхнул.
– Моё сердце не билось две с половиной минуты. Потом соединение прервалось. Система расценила это как смерть.
– Тебе кто-то помог, – догадался Серёжа. – Кто-то вовремя заметил, что ты не в порядке, отключил тебя и… и реанимировал, наверное. Это ведь был Андрей, да?
Глеб поморщился.
– Это всё неважно. Главное, что после этого я наконец-то заполучил порок идентификатора. Мне пришлось умереть, чтобы стать выворотнем… А тебе всё досталось просто так.
– Просто так? Просто так?! Ну и чудовище же ты! И понятия о главном и второстепенном у тебя такие же больные, как ты сам. Понял, выродок? Нормальные люди…
– Нормальные люди, – скучающе оборвал Глеб, – по определению считают, что чудовище – это ты. Ах, да… Ещё раз назовёшь меня выродком, и я анонимно сообщу о тебе в службу по борьбе с информационными преступлениями. Пусть примут меры!
– Ну давай, сообщай! Думаешь, я молчать буду? Уверен, тобой они тоже очень заинтересуются!
Они отступили друг от друга, разгорячённые. Чувства Сергея выплеснулись, как кровь из раны, из которой вынули нож. Их интенсивности хватило бы, чтобы нанести Глебу вред, если бы Сергей был на это способен. Но он не был. Мертворождённые эйфы почернели и свернулись. Глеб усмехнулся.
– Ладно, пойди сюда, – незлобиво позвал он, – что скажу! Предлагаю пари… Соглашайся. Ты же хочешь от меня отделаться.
Глеб хлопнул в ладоши. Коротко просыпались искры. Возникло транспортное средство, на вид как гидроцикл, и просадило туман почти до земли – лиловое, ледяное, режущее пространство гранями. Сноп отражений ударил в лицо. Другое – матово-красное, с хромированными стыками, предназначалось Серёже.
– Давай прокатимся. Кто повернёт обратно, тот проиграл. Он обрывает все контакты с Грёзом. И ни во что не вмешивается.
– А что, если я перевернусь?
– Слышал, когда-нибудь, что самоубийца, бросающийся с высоты, погибает совсем не от удара об землю? Сердце останавливается от ужаса ещё в падении… Вот что с тобой будет.
– М-м, понятно. Мне это тоже в детдоме рассказывали. Вместе с удивительными историями о Чёрном человеке, крысах-мутантах в канализации и о том, как убить человека куском хлеба. – Перехватив разгневанный взгляд, Сергей сменил тон: – Ты же в это не верил, правда? Это ведь бред. Иначе парашютисты не приземлялись бы живыми.
– А ты проверь, – улыбнулся Глеб, – узнаешь… Бред или нет. В этом весь и смысл! Иначе зачем кому-то из нас сходить с дистанции? Ты же не думал, что я буду с тобой в игрушки играть?
Сергей был сыт по горло Лериным влиянием, тёмным, как перебродившие вишни, и боялся даже представить, на что способен Глеб.
Признаться в том, что Сергей – не тот, кто ему нужен? И что дальше? Глеб нашёл его, разыщет и Германа. А Герман точно не сойдёт с дистанции. Не сегодня. И бедное его разбитое сердце не выдержит.
– Будь ты проклят, – от души пожелал Сергей, вскакивая в седло.
Глеб ухмыльнулся и рванул с места. Над серпантином рассыпался издевательский смех.
Скутер подчинялся мысленным приказам. Сергей направил его по марганцово-розовому следу, оставленному Глебом, и припал к сидению, готовый войти в поворот. Но поворота не было.
Туман шёл стеной. Промелькнули и остались внизу кресты, мутные и оплывшие, будто поставленные к обочине свечи. Не было поворота!
Нагнав Глеба, Серёжа бросил на него озадаченный взгляд – и оцепенел. Лицо соперника, бумажно-белое, оказалось надорванной маской. Из её глазниц вырывались языки газового пламени. Настоящий Глеб наблюдал с безопасного расстояния. Сергей всем существом ощутил его злорадство и его присутствие далеко внизу.
Маска догорела и развеялась. Сходство двойника с Глебом оказалось иного рода, нежели сходство между близнецами. До безумия правильные, тщательно воспроизведённые черты были чертами покойника.
Тварь заскрежетала, что, вероятно, означало смех. Это заставило Серёжу закричать. Он вдруг почувствовал вес скутера и то, как сложно было всё это время удерживать его в воздухе, потерял управление и перевернулся. Небо разинуло над ним свою пасть.
Раскаты смеха грохотали в ушах даже после того, как Сергей с колотящимся сердцем пришёл в себя в ванной у Елисеева.
Спина ныла от холода. Голые до пояса, близнецы сидели на полу, прислонившись к кафельной стене. Герман сворачивал штекер. Выпавший из кармана джинсов телефон издавал ясные ноты ретро-мелодии.
Звонил Андрей Грёз.
27.
Перед встречей близнецы успели принять душ, и Сергей почувствовал себя гораздо лучше, чем заслуживал. Он вышел из ванной и, немного поколебавшись, позаимствовал в шкафу чистые носки и джинсы, а футболку, по понятным причинам, надел свою. Мятая, со следами помады, она пахла вчерашним днём.
Леры нигде не было, но Сергей не решался о ней спрашивать.
Через полчаса он вышел из дома и как можно скорее нырнул в знакомую «Приору», пока случайные наблюдатели не задались вопросом, что у него под капюшоном.
Грёз не заметил, как подошли близнецы. Он был в тёмных очках, и за окнами для него стояла глубокая ночь. Когда Серёжа, сев в машину, хлопнул дверью, Андрей вздрогнул, снял очки и повернулся к близнецам. Глаза у него покраснели, словно он не спал всю ночь.
– Как говорится, у меня две новости, – сказал он, – хорошая и плохая. Короче, вот.
Он протянул близнецам смартфон. Сергею стало нехорошо. Несколько жутких секунд он был уверен, что снова увидит Лерины фотографии. Мысли о том, что это может быть кое-что похуже, например, та самая запись, к счастью не приходили в голову, иначе Сергей, наверное, потерял бы сознание от ужаса.
Это оказалась опубликованная в Инстаграм фотография с показа, нечёткая и сделанная явно в спешке. По ней можно было с уверенностью судить лишь о том, что у запечатлённого на ней человека – две головы.
Сергей погрузился в чтение комментариев. Кто-то писал о том, что фотография смонтирована, кто-то – что на ней актёр в ростовой кукле, или приглашённый аниматор из «Сна Ктулху», или вообще голограмма.
– Вот тебе и запрет на съёмку, – пробормотал Серёжа и вернул телефон. – А хорошая новость какая?
– Ты не понял. Это и есть хорошая новость – что люди думают, будто это какой-то трюк, чтобы привлечь внимание к коллекции, – терпеливо растолковал Грёз.
Он открыл приложение электронной почты, выбрал одно из последних отправленных писем и протянул смартфон обратно.
– «Направляю Вам статью…», «Жду рецензии…», – вслух прочёл Серёжа, мало что понимая, пока не дошёл до подписи: – Свечин! Ух ты, ты взломал его ящик?
– Откройте вложение.
Сергей ткнул в иконку прикреплённого документа. По глазам ударил заголовок: «Различия в функционировании головного мозга у соединённых близнецов-дицефалов». И разверзлись бездны.
Обзор литературы. Клинические исследования. Регистрация вызванных потенциалов головного мозга. Реакция особей на использование нейрокомпьютерного интерфейса. Дочитав до упоминания идентификационного химеризма, Сергей выругался и потушил экран.
– Кто-нибудь объяснит, зачем вы ему всё рассказали?!
– Он утверждал, что так нужно, – ответил Герман, оправдываясь. – Для лечения. Говорил, у меня с головой что-то не то.
– Что ж, это похоже на правду, – съязвил Андрей. – Иначе почему вы для начала не обсудили это со мной? Почему хотя бы не посоветовались?
Медленно, с трудом подбирая слова, заговорил Серёжа:
– Когда мы были у Кукольника, он… обманом сделал так, чтобы мы приняли наркотик. И это… здорово осложнило нам жизнь. Свечин пообещал, что поможет.
– Так. И дальше что?
– Мы боялись тебе сказать, чтобы ты нас не выгнал…
– Почему бы это я вас выгнал? – с искренним недоумением спросил Грёз.
Герман ответил с не меньшим недоумением:
– Но как же… Свечин так сказал, ещё в первый день. Что ты не потерпишь наркоманов в своём доме.
– Герман, помнишь анкету, которую вы заполняли? Ты ещё написал в ней, что хотел бы попробовать лёгкие наркотики? Я попросил Свечина провести с тобой воспитательную беседу, чтобы ты выкинул это из головы, только и всего. Я никогда в жизни никого из детей не выгонял. Если бы вы только спросили меня… – вздохнул Андрей. – А, что теперь об этом говорить!
– Что это за статья? – судорожно размышлял Сергей. – Она… где-то опубликована?
– Пока нет. Но раз он отправил её на рецензирование – значит, собирается публиковать. Это только вопрос времени.
Очки валялись на приборной панели, запрокинув дужку. Хмурые отражения застыли в стёклах. Несмотря на их тёмный цвет, стало заметно, как сильно побледнел Герман.
– Если он это сделает, информация рано или поздно дойдёт до серых. И они легко свяжут недавние происшествия со мной. Так и попадаются выворотни, – сдавленным голосом подвёл итог он.
Сергей подумал, что, учитывая настрой Глеба, это произойдёт, скорее, рано. Это уже бы произошло, будь у Глеба хоть какие-то доказательства. А теперь они существуют!
– Я должен был предвидеть. Свечин всегда хотел сделать что-то, из ряда вон выходящее, заявить о себе, что ли… Я сейчас же отправляюсь домой, чтобы всё уладить, – твёрдо сказал Грёз.
Сергей опешил.
– То есть как это – домой? А мы? А как же Кукольник?..
– Ты видел прогноз погоды? Потеплело, Серёга. Гастролёр ещё ночью снялся со льда. А поскольку запасных вариантов аренды он не предусмотрел, то ему пришлось покинуть город. Это последнее, о чём вам следует беспокоиться сейчас.
– Просто возьми нас с собой! Что тебе стоит?! – выкрикнул Сергей, уже не скрывая отчаяния.
Андрей ударил по рулю. Кулак соскользнул и угодил в сигнал. Тот протяжно взвыл, взметнув в воздух вздыбленных голубей, нагло долбивших клювами в асфальт прямо под колёсами.
– Как ты не понимаешь! Моя компания скомпрометирует вас окончательно. Когда Глеб бежал из страны, меня едва не утопили в его дерьме! Мне стоило больших трудов, чтобы проходить по его делу только свидетелем. Если моё имя снова всплывёт в связи с информационными преступлениями, никто не поверит ни мне, ни вам.
– Прости, прости, – забормотал Серёжа.
Но Грёз уже взял себя в руки и добавил нормально:
– Чем больше людей считают, что мы не виделись с тех пор, как вы сбежали, тем лучше. Может, даже удастся сделать вид, что всё это время вы провели тут, под присмотром Елисеева. Ты ведь хотел вернуться, чтобы работать, Сергей. Так займись этим. Кстати, – вспомнил он, – как звучит название… ну, твоего бренда?
– Grös, – выдавил Серёжа.
Он почувствовал, что краснеет. Не так он представлял себе этот момент. В других обстоятельствах Андрей мог бы им гордиться…
– Я в любом случае поздравляю тебя с успехом, – задумчиво отозвался Грёз. – Всегда знал, что ты талантливый парень.
Серёжа уставился в лобовое стекло. Сновали редкие прохожие, непогожие пятна – сизые пальто, островерхие зонты. Срывался дождь, капало с карнизов, с крыш, и солнце переливалось за тучами, как переводная картинка под плёнкой.
– А ребёнок? Что с ним будет?
Он цеплялся за любой предлог, лишь бы оттянуть момент, когда они с Германом останутся наедине.
– Ребёнка придётся отдать. Другого выхода я не вижу.
У Сергея защемило в груди.
– Но ведь ему нужны операции! Кто об этом позаботится, если он попадёт в систему? Мы сами выросли в детдоме, и я… Андрей, пожалуйста, не надо так поступать! Ты же профессиональный приёмный родитель. Ты мог бы…
– Не мог бы, – отрезал Грёз. – После вашего побега я, конечно, кое-как утряс всё с органами опеки, но… Короче, они дали понять, что со мной больше не заключат ни одного договора.
– Ты нам не говорил…
– Так и вы, парни, рассказываете мне далеко не всё, как выяснилось. Ладно, пусть будет по-твоему, – неохотно согласился Грёз. – Я проинструктирую Леру, как связаться с людьми, которые помогут с Волчонком, и оставлю на это денег. Но вам лучше пожить у Елисеева. Давайте сгоняем за вашими вещами, и я сразу после этого рвану домой.
– Не надо, – быстро сказал Сергей. – Оставь нам адрес и ключи. Шура пошлёт водителя.
Как бы ему ни хотелось снова увидеть Волчонка, встречу с Лерой он боялся не перенести.
На том и порешили. Андрей сказал, что так будет даже лучше, и уехал. А Сергей остался с Германом. И со своим чудовищным чувством вины перед ним, ни на что хорошее уже не рассчитывая.
Сергей тянул сколько мог. Зарядку для телефона и контактные линзы он заказал по Интернету. Но в сумке остались эскизы и ноутбук, необходимые Серёже для работы, а ещё – одежда с двумя горловинами, так что скоро ему стало не в чем поехать на фабрику.
Дальше так продолжаться не могло. Шура вызвался съездить за вещами. Вернулся он гордый, будто вырвал их с боем.
– Предупреждать же надо, – объявил он. – Я думал, там никого. Открываю я дверь…
Шура поставил сумку на пол, чтобы не мешала жестикулировать. Сергей заглянул в неё и обнаружил, что Лера рылась в вещах.
– Как она орала на меня! До сих пор в ушах звенит, – с упоением рассказывал Елисеев. – А потом как пристала. А где Герман? А давай ты его приведёшь? Я такой – разбирайтесь сами, меня Серёга только за вещами прислал. Она такая – в гробу я видела твоего Серёгу, я про Германа спрашиваю.
Елисеев разрешил близнецам жить, сколько захотят, и даже не спрашивал, зачем им это понадобилось – и хорошо, потому что Сергей не придумал вразумительного объяснения. Если всё время врать, где-то да запутаешься. Сергей устал врать.
Шура оказался приятным соседом, и скоро Серёжа стал чувствовать себя, как дома. Вместе они смотрели сериалы и заказывали готовую еду. Квартира полнилась коробками из-под пиццы и китайской лапши. Приходящая домработница, которая при близнецах по-крабьи передвигалась боком, не выпуская их из вида, выносила это всё в непрозрачных мусорных пакетах.
– Как бы соседи не подумали, что мы тут кого-то расчленяем! – веселился Шура.
Две-три ночи в неделю он проводил вне дома. Но к услугам близнецов всегда был водитель, который привозил всё, что они просили… вернее, что просил Сергей. Герман ни о чём не просил и почти ничего не говорил, из-за чего Сергей теперь всегда чувствовал себя так, будто его ударили в грудь ножом.
Всё стало чёрным и серым. Расхотелось рисовать, всё на свете расхотелось.
Во сне на Сергея накатывали прошлые ощущения Германа, чаще других – смущение, скованность. Серёжа догадывался, что всегда был для брата обузой, и это было очень грустно… но не смертельно, не страшно. Пока однажды пробуждение не шокировало его.
Сергей проснулся от того, что у него сильно затекла шея. Он попытался задремать, уронив голову на грудь, но когда неудобство стало невыносимым, открыл глаза.
Яркий электрический свет заставил его зажмуриться. Но Сергей увидел достаточно. Кроме того, он начал чувствовать тело и сознавать его положение в пространстве. Близнецы стояли в ванной, упираясь одной рукой в стену, и мочились.
– Герман, – потрясённо произнёс Серёжа, – ты что? Не мог меня разбудить?
Отражение брата в зеркале было абсолютно непроницаемо. Он вымыл руки и вернулся в постель, так и не сказав ни слова.
Никогда ещё Герман не вёл себя так единолично и безраздельно. Сергей начинал его бояться.
Рабочий день подходил к концу. Сергей ступил под своды швейного цеха и прошёл через ряды уснувших машин к двери, через отверстия над которой нити прокладывали свой путь к ткацкому станку.
Накормив криптопрядов, Серёжа обработал их трепещущие тельца присыпкой и смотал ещё влажное волокно на бобину. Мысли витали далеко, рассеянные, как лучи остывшего солнца.
Шура предупредил, чтобы близнецы не ждали его до утра. Судя по воодушевлению, причина отлучки заключалась не в папе. А раз так, то Сергей тоже не собирался покидать фабрику в одиночестве.
Он закончил и поднялся наверх. В зале для дефиле зарождался дробный стук каблуков и разносился по этажу. Сергей притаился напротив под скатом крыши и скоро дождался, чего хотел. Из зала вышла девушка.
Линзы остались дома, и силуэт расплывался перед глазами, как пламя свечи. Проследовав на его свет, Сергей закрыл за собой дверь гримёрной.
Глубоко вздохнув, как перед броском в холодную воду, Серёжа достал наручники, пристегнулся к перекладине для вешалок и отшвырнул ключ так, чтобы не дотянуться. Это заняло не больше трёх секунд. Герман запоздало дёрнулся и ушёл в себя. Но Сергей чувствовал, что брат напряжённо следит за происходящим. И это было уже что-то.
Серёжа искал ту, которая вешалась на него после показа. А вообще-то, подошла бы любая, лишь бы помогла вывести Германа из ступора.
Девушка обернулась. Рука с матирующей салфеткой замерла у лица.
– Оказывается, я была права насчёт тебя тогда, помнишь? – справившись с замешательством, пошутила Ольга.
По закону подлости, это оказалась именно она. Она уже переоделась, но даже в простой белой маечке, с волосами, собранными в хвост, была красивее любой другой модели. Настолько, что Сергей избегал её взгляда.
Такого Серёжа не предусматривал… Ему стало жарко. Он непроизвольно попробовал спрятать руку за спину, и наручник врезался в запястье. В молчании брата затаилось злорадство.
Позвенев цепочкой, Серёжа сказал:
– Надеюсь, ты не воспользуешься моим затруднительным положением, чтобы сфотографироваться со мной для соцсетей?
– Никаких соцсетей. Я сохраню фото на случай, если мне понадобится тебя шантажировать, – с преувеличенной серьёзностью ответила Ольга. – Но может, ты всё-таки объяснишь, что происходит?
– Я не рассчитывал, что столкнусь именно с тобой.
– Как интересно. На что же ты рассчитывал?
Ольга подошла ближе. Сергей уронил заготовленную фразу, и она развалилась, он не узнал её:
– Только чтобы помочь. В моём отчаянии.
– Я ничего не поняла. Давай для начала освободим тебя, хорошо? – Девушка посмотрела под ноги. – Я не вижу, куда ты бросил ключ. Похоже, придётся вызывать слесаря.
Невысказанное злорадство брата стало ещё выразительнее. Достав ключ из кармана, Сергей поспешно продемонстрировал его Ольге.
– Вот, у меня запасной есть. Это я так просто… Чтобы Герман не сбежал.
Наручники тайно приобрёл Елисеев и подбросил в толстовку, как Серёжа попросил по переписке. Герман не то чтобы об этом не подозревал – правильнее было сказать, что ему было всё равно, что у них в карманах.
– А вы не ладите в последнее время, – проницательно сказала Ольга.
– Он считает, что я озабоченный, – пожаловался Сергей.
– Интересно, почему.
Он промолчал и завозился с наручниками. Ольга надела свитерок, короткую куртку под кожу – хит рыночных продаж китайского происхождения, за которую Сергей не раз делал ей замечания, и снежно-белые пушистые наушники. Собрала скомканные салфетки и выбросила. Подняла ключик рядом с мусорным ведром.
– Да вот же он! Ну что, пойдём?
– Куда? – удивился освобождённый Серёжа.
– Помогать в твоём отчаянии, чтобы ты ни имел в виду. Куда ж ещё, – в свою очередь, удивилась Лисицкая.
Она положила ключ в карман и вышла из гримёрки. Сергей, растирая запястье, последовал за девушкой. Они спустились на улицу и сели в машину Елисеева, которая, как обычно, дожидалась близнецов у фабрики. Серёжа сказал водителю:
– Домой, Михалыч.
И, повернувшись к Оле, пустился в объяснения о том, что водителя тоже звали Сергеем, а Елисеев придумал называть его под отчеству, поскольку питал личную неприязнь к одинаковым именам. Всё это было неважно, но Серёжа переживал, что Лисицкая опомнится и спросит, какого, собственно, чёрта он везёт её к себе домой.
– А у вас что за отчество? – спросила Ольга.
– Андреевич. У нас все отказники нашего года рождения были Андреевичи.
– А почему ты его не поменял? Всё равно оно не твоё на самом деле. Нескладно звучит – Сергей Андреевич.
– Не знаю. Фамилию хотел сменить, это да. Но у чиновницы, которая выдавала нам паспорт, было такое лицо… Короче, я решил, пусть будет. Тем более, Герман был против. – Сергей добавил тише, в последний момент смутившись: – Он считал, что такую неблагозвучную фамилию нам не могли придумать нарочно. Что это фамилия матери.
Оттопыренный карман то и дело напоминал, каким идиотом выставил себя Серёжа. Он вытащил телефон из-под наручников и затолкал их глубже. Ольга подняла один наушник.
– Ого, какой антиквариат! У моего папы были такие. Я думала, сейчас у всех беспроводные. Можно, я попробую? Мне интересно, какой звук.
Сергей повспоминал, стёр ли из плейлиста рэп с матерщиной, и уверенно ответил:
– Бери, конечно.
Оля сдвинула на шею два меховых комочка, соединённые ободком, и надела наушники. Послышалась негромкая музыка. Сергей сделал водителю знак остановиться у магазина.
– Бухла, – коротко приказал Серёжа и протянул карточку.
– Какого именно?
– Как Шуре всегда берёшь, то же и мне возьми.
Михалыч высказал соображение:
– Девочке надо шампанское.
– Ну, пусть будет шампанское.
– Только она сразу поймёт, что ты к ней подкатываешь.
Серёжа нервно расправил плечи.
– Ничего я не подкатываю, ясно? Мы работаем вместе.
– Я тебя услышал. Гондоны брать?
– Ты что, больной? – не выдержал Сергей.
Михалыч переглянулся с Германом – или так только показалось? – и ответил умудрённо:
– Главное, что ты пока здоровый…
Из магазина водитель вернулся с полным пакетом: бутылка вина, ворох снеков, маленькая шоколадка. Нарезка рыбная, мясная. Оливки. И сигареты для Германа, конечно. Брат импонировал простому мужику Михалычу больше – курил, терпел притеснения «немужским» швейным делом.
Вопреки худшим Серёжиным опасениям, красавица не торопилась спасаться бегством от чудовища. Они приехали, поднялись на лифте…
На лестничной площадке стояла большая каркасная сумка. Рядом на ступеньках кто-то сидел, натянув капюшон на глаза. Сергей узнал, кто это, раньше, чем успел разглядеть. Потому что её узнал Герман, и сердце взвыло от боли.
– Вижу, вы хорошо проводите время, – сказала Лера и встала.
Руки она держала в карманах. Снизу на джинсах засохло пятно грязи. От одежды тянуло костром. Ольга посмотрела на Леру с вежливым пренебрежением, Лера на неё – с чёрной завистью, в которой, впрочем, промелькнуло что-то незнакомое, заставившее Сергея нервно вспотеть.
– Не буду вам мешать. Только вот что… Ваша очередь это разгребать, ребятки. А я не нанималась.
Нажав кнопку вызова лифта, Лера ногой подтолкнула сумку к близнецам. Из неё послышался плач, и Сергей, наконец, понял, что это – переноска с младенцем.
28.
Сергей резко поставил пакет – вино опасно звякнуло – и схватил сумку-переноску обеими руками. От неожиданности Волчонок стих. Кивнув на него, Ольга спросила:
– Ваш?
Если она и заметила уродство Волчонка, то не подала вида. Серёжа был ей за это очень благодарен.
– Нет, – ответил он. – Да. То есть, можно сказать и так… Знаешь, Оля, будет лучше, если я позвоню водителю и попрошу, чтобы он тебя отвёз.
Лисицкая наклонила голову к плечу.
– Ну, звони.
Сергей понял, что у него заняты руки, и растерялся. Злая радость брата достигла пика. Герман наслаждался происходящим и не скрывал этого.
– Давай хоть зайти помогу, – сказала Оля. – Где ключи? В куртке?
Она полезла к близнецам в карман и хихикнула, нащупав наручники. Серёжа отчаянно занервничал. Ольга была такая красивая и стояла так близко, что он мог разложить аромат её духов на составляющие (вишня, горький миндаль и ликёр), а Сергей выглядел в её глазах дурак дураком.
Ключи отыскались. Дверь отворилась. Ольга похвалила порядок в квартире. Для парней тут действительно очень аккуратно, сказала она. (Приходящий краб трудился на совесть, что есть, то есть). И, заглянув в пакет, спросила невинно:
– Ты же не собираешься кормить ребёночка нарезкой и оливками, правда?
– Я что-нибудь придумаю, – неуверенно ответил Серёжа.
Только сейчас он осознал, что ребёночка придётся кормить и, наверное, ещё много чего для него делать.
– Раз уж я всё равно тут, то могу сходить в супермаркет и всё купить, – предложила Оля. – Если, конечно, ты дашь мне свою карточку.
– А ты знаешь, что нужно ребёнку?
– Разберусь как-нибудь. У меня целая куча младших родственников.
Как только за ней закрылась дверь, Герман, не разуваясь, прошёл в комнату, поставил переноску с Волчонком на диван, а затем закрылся на кухне и закурил под вытяжкой.
– Ты какой был, такой и остался, – обратился брат к Сергею впервые с того дня, как уехал Грёз.
Это было так неожиданно, что Серёжа не нашёлся с ответом. Герман продолжил, то и дело нервно, длинно затягиваясь:
– Что, поплакался, какой у тебя брат плохой, детство тяжёлое? Научился в «Сне Ктулху» несчастненького строить, и никак не отвыкнешь, по привычке жалобишься? Как я рад, что мы не похожи, ты… ничтожество, вот ты кто.
– Герман, о чём ты? – растерялся Сергей. – Если тебе неприятно, я попрошу Олю уйти.
Но Герман уже взял себя в руки.
– Плохая идея. Мы оба понятия не имеем, как ухаживать за детьми. Остаётся лишь надеяться, что Ольга вернётся и спасёт нас, а не смоется с твоей карточкой, – сказал он, растирая окурок в пепельнице.
Сергей хотел ответить, что Оля – это ему не Лера, но благоразумно промолчал.
Закричал Волчонок, и близнецы поспешили к нему. На этот раз малыш не собирался легко сдаваться. Он кричал и кричал, с остервенением взяв особо пронзительную ноту, едва его подхватили на руки. К слову, это было не так-то просто: у него оказалась неожиданно тяжёлая голова, что создавало неудобства. В довершение всего, Волчонок с шумом испражнился.
Когда вернулась Ольга, то Серёжа, совершенно разбитый, малодушно сделал вид, что не предлагал ей уйти.
Чего только не принесла Оля: подгузники, несколько ужасно сшитых одёжек, специальный корм… Сергей не представлял, что понадобится столько всего.
Он поменял подгузник под чутким Олиным руководством. Дело осложнилось тем, что стоило Сергею наклониться, маленькие пальчики проворно вцепились ему в волосы.
