Текст книги "Сороковник. Части 1-4"

Автор книги: Вероника Горбачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 62 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

Глава 5

– Васюта, – говорю я убито, – у тебя, может, прекрасная лошадь…

– Это конь! – багровеет он.

– … и вся на тебя похожа, – пропускаю мимо ушей его замечание, – но только я её очень боюсь. – Или я с неё хлопнусь, шею себе сломаю, или помру со страху. Лучше прибей меня сразу, чтоб не мучилась.

Он уезжает злой, как чёрт. При этом умудряется так развернуться, что из-под копыт его монстра летят вывороченные комья глины величиной с тарелку. Хорс сердито рыкает вслед.

Я понуро бреду в дом. Янек подхихикивает.

– Что?! – поворачиваюсь я к нему. – Что опять не так?

Тот уже хохочет во весь голос.

Наконец объясняет: воинского коня следует называть только конём, пусть он и лошадь. Я недоумеваю. Почему?

– Ну… Конь он и есть конь. Жеребец, – объясняет Ян, и в глазах его пляшут весёлые Васютинские искорки. – Зазорно воину на лошади-бабе ездить.

– А-а, – усиленно соображаю. – Очередная ваша мужеская заморочка… Всё равно не понимаю.

– И понимать нечего. Просто запомни.

… Нет, начиналось всё неплохо. С утреца, налюбовавшись на атлетические игрища во дворе, я накормила своих… н-да, пусть будет так, своих мужиков завтраком и занялась заготовкой к большому обеду. Была у меня задумка поставить тесто для пирогов, и я всерьёз обдумывала, сделать ли мне открытый или закрытый пирог, с капустой или с яблоками, с грибами или с мясом… А может, кулебяку на четыре угла? Размышления мои были прерваны топотом копыт во дворе, настолько мощным, аж земля содрогалась. И прямо в раскрытое окошко впёрлась наглая лошадиная морда, угольно-чёрная, с растрёпанной гривой… Заметила на подоконнике яблоко и тут же его схрупнула.

– Это что же такое? – только и спросила я.

А у самой в руке ещё одно яблоко.

Конь пыхнул на меня, потянулся губами, но я опасливо попятилась. Васюта с его спины попытался заглянуть ко мне в окошко.

– Выходи, – скомандовал нетерпеливо. – Посмотрим, как ты в седле держишься.

В седле?

– Никак не держусь, – быстро сказала я. – Не выйду. Не надейтесь.

Он не понял.

– Выходи, говорю, прокачу! Ну, хоть на крылечко выгляни!

Ага. Выгляни в окошко, дам тебе горошку…

На крылечко-то я вышла. Настолько не в себе, что яблоко так и несу с собой. А этот чёрт кудлатый… я имею в виду коня, у меня его прямо из руки – хруп! И звук при этом такой камнедробительный, будто в пасти у него молотилка работает. А сам такой громадный… навис надо мной, как туча. Мышцы бугрятся, глаза горят, в общем, кроме масти – весь в хозяина. Даже грива в колечках, как борода у Васюты. И всадника чумового у себя на спине словно и не замечает, сам передо мной красуется.

Конь-огонь, в общем, только пар из ноздрей не вырывается.

– Э-э… – сказала я. – Это вообще обязательно? В седле?

– Тебе ж через неделю ехать. – Васюта развернул зверюгу ко мне боком. – Пешком я тебя не пущу, ноги оббивать. Давай-ка, садись.

И наклонился, и лапищу ко мне потянул. Я на всякий случай даже руки за спину спрятала. Головой замотала.

– Я на эту гору не полезу, Васюта. Я лошадей, можно сказать, в жизни не видела…

– Это конь, – Васюта оскорблено выпрямился. – Лучший боевой конь в городе.

Кто бы сомневался! Другой его и не выдержит!

– Пусть будет конь, – согласилась я. – Только я верхом не умею.

– Так я научу. – Он понял по-своему. – Ты что, боишься, что нас двоих не выдержит? Да таких, как ты, ещё пятеро усядутся – он и не дрогнет.

– Вот их и сажай, а я не полезу.

– Заладила одно, – он начал заводиться. – Мне тебя в дорогу готовить надобно! Как я коня подберу, ежели не знаю, как ты с ними ладишь?

И вот тут-то я это и сказала.

– Васюта, у тебя, может, прекрасная лошадь…

– Это конь! – побагровел он.

– … и вся на тебя похожа, только я её очень боюсь. Или я с неё хлопнусь, шею себе сверну, или помру со страху. Лучше сразу меня прибей, чтоб не мучилась.

Он взрыкнул, развернулся и рванул прочь, злой, как чёрт.

Похоже, оскорбила его в лучших чувствах. Его и… коня.

В последующий час я узнала о себе много нового. Янек пилил меня, не переставая. Зудел, и что честь мне такая оказана, и как дядька за этого зверюгу необъезженного триста монет выложил, словно за меч раритетный, и как укрощал-укорачивал, и ведь есть же на свете такие ду… Ванессы, не понимающие, что за счастье на их долю выпало, а вот ему-то, Яну, хоть бы раз предложили на боевом коне прокатиться, а тут баба глупая, непутёвая, даже не знает, от чего отказывается…

К концу его обвинений я готова на всё, даже на свёрнутую шею. Воображение услужливо подсовывает свеженькую картинку: я, трогательно бездыханная, Васюта, утирающий скупую богатырскую слезу, Ян с прыгающими губами, поминальные блины… Э, нет, стоп! Ежели меня не будет, кто им этих блинов напечёт? А другую хозяйку я на эту кухню не допущу!

Короче, морально созрела к подвигу. И когда в очередной раз со двора донеслись злобный топот и Хорсов лай, состроила страдальческую физиономию и пошла на крыльцо. Невинную жертву изображать.

Васюта въезжал во двор грозный, как туча. И не один. Вслед за ним…

Моя сердечная мышца пропустила пару ударов. За Васютой на прекрасной белой… коняге следовал вчерашний златокудрый красавец. Тот самый, что за мной в книжечку слова песни записывал.

А в поводу он вёл…

– …это что, моя лошадка? – говорю я голосом Малыша, которому, наконец, подарили собаку. Янек у меня за спиной подозрительно хрюкает.

– Это конь, – мрачно отвечает Васюта. – Мул. Ну? Нравится? Если не нравится, счас на Чёрта посажу и дело с концом!

Его зверя действительно кличут Чёртом!

– Васюта, друг мой… – укоризненно говорит красавец. – И радушно мне улыбается. – Это мул, леди. Насколько я понимаю, до сегодняшнего дня вам не приходилось ездить верхом?

Ошарашено киваю. Да, не приходилось. Спохватившись, мотаю головой. Нет, не приходилось. Как хотите, так и понимайте, милостивый государь.

Спешившись, он направляется ко мне, на ходу снимая перчатки. Настоящий английский лорд, в бриджах, белоснежной рубашке с рукавами в мягкую складку, в высоких сапогах… Ой, боженька… Легонько тренькают шпоры.

– Думаю, этот зверь вас больше устроит. Посмотрите, он невысок, достаточно смирен, хорошего нрава, и, как все мулы, вынослив. Идеальный вариант для новичка. Я взял на себя смелость предложить вам дамское седло, оно удобнее.

И похлопывает по странной конструкции на спине лошадки. С одним стременем, какими-то рогатульками, на которые того и гляди напорешься, если сядешь… Я стою на крыльце в три ступени, он внизу, и наши лица почти вровень. Мои средние метр шестьдесят снова обнуляются, но почему-то мне несказанно приятно чувствовать себя маленькой и хрупкой.

– Вот ты её и учи, – бурчит Васюта. Он явно не в духе. – Я в этих штучках не разбираюсь. Это ты у нас – бабский угодник.

…А он не намного моложе Васюты, и размах плеч поуже, и в кости тоньше, и весь он – утончённее, аристократичней, мягче… И хорош, как херувим. Не замечаешь возраста, когда видишь эти большие серо-голубые глаза, мягкую улыбку, ямочку на подбородке. И своего возраста тоже не замечаешь.

Несмотря на бурчание Васюты, он продолжает улыбаться.

– Не уходите, дорогой друг. В следующий раз вам придётся меня заменить. – Терпеливо добавляет: – Представьте же нас, наконец.

«Представьте же…». У меня лёгкий культурный шок. Васины брови страдальчески заламываются.

По этикету ему вроде бы полагается ответить в таком же витиеватом духе, однако он обходится минимумом формальностей.

– Сэр Майкл, – коротко говорит он. – Майкл Кэррол. Ванесса, хозяйка моя… непутёвая.

– Майкл Джонатан Кэррол-младший, сударыня, – вежливо поправляет херувим. Протягивает мне руку, специфическим таким жестом, ладонью вверх, и мне ничего не остаётся, как подать свою. Сэр бережно подносит её к губам.

Я убита и закопана. Я чувствую всей кожей свои старенькие потрёпанные джинсы и выцветшую рубаху, и даже неновые стельки в кроссовках. Мне хочется провалиться сквозь землю.

– Рад, – мягко говорит он. – Итак, леди Ванесса, не будем терять времени. Познакомьтесь, это Лютик.

Он завладевает моей лапкой и сводит со ступенек.

«Сэр Лютик, это леди Ванесса», – продолжаю мысленно.

Хорошенький коняшка и в самом деле невысок, чуть больше пони, рыженький, с подстриженной гривой и грустными вишнёвыми глазами. В ожидании меня он тихо переступает копытцами.

В ожидании меня!

– Заходим с левой стороны, леди, – сэр подводит меня ближе. – Обратите внимание, – показывает на рогатульки, – это – верхняя лука, это нижняя. Вставляете левую ногу в стремя, – он бросает взгляд на мои ноги и замечает между прочим, – Васюта, ей обязательно нужны сапоги! – и продолжает: – затем я вас подсаживаю…

– Мне удобно в этом, – перебиваю. Не хватало ещё кому-то постороннему решать, во что мне обуваться! И ужасаюсь собственной невежливости. Сэр выдерживает паузу. Не дождавшись продолжения с моей смутившейся стороны, поясняет:

– Для фиксации ноги в стремени вам больше подойдёт обувь с каблуками. Итак, я вас подсаживаю, и вы усаживаетесь поначалу, как в мужское седло. Ах, да, у вас же нет опыта… Как на велосипед. Не удивляйтесь, кое-кому удалось переместиться в наш мир прямо на этой удивительной машине.

Словосочетание из уст сэра настолько неожиданно, что я растеряно моргаю. Он улыбается.

– Берёте поводья, проверяете, насколько устойчиво сидите. Спину держите прямо. Затем, не торопясь, над головой лошади переносите правую ногу вот сюда, – и похлопывает на местечко над верхним рожком. – И не волнуйтесь, вы не упадёте, вы достаточно надёжно поддерживаетесь с обеих сторон: правая нога – верхней лукой, левая – обеими и, вдобавок, упирается в стремя. Понятно?

Чего ж тут непонятного. Подозреваю, что красавчик зануда ещё тот. Однако, как бы не перепутать.

– Ногу в стремя, леди.

В бархатном голосе появляются этакие повелительные обертона. Не задерживайтесь, мол. Пожалуй, один Янек мной ещё не командует.

Примеряюсь к стремени. Оно приблизительно на уровне велосипедной педали. Я вдеваю ногу, приподнимаюсь и внезапно чувствую, как меня подхватывает некая сила… в районе талии, между прочим, подхватывает… и возносит над лошадиной спиной. Торопливо переношу ногу на правый борт и-и-и… прочно усаживаюсь в седле.

Одной рукой он всё ещё держит меня за талию.

– Замечательно. – У него на щеках тоже ямочки, когда он улыбается. Серые глаза ласково лучатся. – Вспоминайте, что делать дальше.

Какое там! Я зависаю, глядя в эти глаза, и тихо млею.

– Поводья, – настойчиво подсказывает он. Привык, должно быть, к подобной реакции. Ах, да. Отвожу глаза. Поводья.

Выпрямляюсь – и едва не опрокидываюсь, и джентльмен с готовностью подставляет плечо. Кажется, я краснею. Что там дальше? Пла-авно переношу ногу над лошадкиной головой, пристраиваюсь меж рогатулек.

– Поводья в правую руку, – напоминает он, – левой держитесь за верхнюю луку.

Просит, а не командует, не то, что Васюта. Перевожу дух.

– Смотреть не на меня, вперёд. Замечательно. Вы прекрасная ученица, леди Ванесса. Удобно? – Мычу что-то невразумительное. – Тогда едем.

Как, уже? Судорожно вцепляюсь в эту самую… седельную луку. Он слегка трогает узду.

…На самом деле я сижу не боком, а прямо, в одном направлении с корпусом лошадки, просто ноги заведены влево, как бывает, когда сидишь в кресле с ногами. Только кресло не раскачивается вперёд-назад, и оно не живое…

Он бережно поддерживает меня, проводя Лютика вкруг двора. Краем глаза вижу, как Васюта супится в сторонке. Что он там ещё говорил, этот сэр? Спину прямо? Какое там – прямо! Мне хочется угнуться и припасть к рыженькой шее, обхватить её покрепче и зажмуриться.

– Прекрасно, леди. У вас хорошая координация. Не напрягайтесь и просто приноравливайтесь к темпу.

Ага. Вот только ноги дрожат и разъезжаются. Стоит Лютику шагнуть чуть энергичнее – и моя коленка уходит вверх, и я вот-вот опрокинусь… Сэр Майкл аккуратно припечатывает ладонью моё бедро к лошадиному боку. И фиксирует, пока я не выправляюсь в седле.

У меня горят щёки.

Должно быть, от волнения в глазах мелькают какие-то голубые пятна. Иногда они кружат над головой, и мне хочется их отогнать, иногда пробегают по лицу моего учителя. На третьем круге я немного приспосабливаюсь к спокойному шагу коняшки. Сэр Майкл даже рискует оставить меня на какое-то время без поддержки, и только я знаю, каких усилий мне стоят последние несколько метров. Наконец он соизволит сказать:

– Достаточно. Продолжим вечером.

И помогает мне спешиться, а если проще – вновь берёт за талию и вынимает из седла. Как я при этом не путаюсь в собственных ногах, не понимаю. Мне уже не до любований мужской красотой, скорее бы опуститься на что-то неподвижное. Он ненавязчиво подталкивает меня к крылечку, усаживает. Отходит, унося с собой всполохи.

Подозрительно быстро я прихожу в себя.

Уже? А я читала, что после первых таких занятий болит всё: и руки, и ноги, и задн… поясница, простите… Васюта круто разворачивается и идёт к оружейному сараю.

– Стреляем, – бросает он из-за спины. – Ян, луки готовь!

Сэр Майкл меж тем привязывает Лютика к коновязи, рядом с конём-огнём.

– Постойте, – спохватываюсь я, – а где же мне его держать? И как за ним ухаживать? И… – у меня снова горят щёки – сколько это…

…стоит, хочу спросить. Судя по всему, купил-то эту лошадку он. И седло, и упряжь… а у меня – ни копья денег.

– Не забивайте свою хорошенькую головку такими пустяками, – отмахивается сэр. – Ваша задача сейчас – научиться держаться в седле хотя бы час-полтора непрерывно. Сосредоточьтесь на этом. – Он подсаживается рядом. – Я помещу Лютика на своей конюшне и буду приводить для ежедневных занятий.

И снова я зависаю, утонув в этих глазах. И ямочка на подбородке такая милая…

– Пройдёте в дом, сэр Майкл? – подскакивает Янек, и я выпадаю из ступора.

– Нет, я подожду здесь.

Он непринуждённо вытягивает ноги, умудряясь притом сохранять безупречную осанку, и Янек успевает принести ему квасу, прежде чем Васюта свирепее обычного за нас принимается.

А у меня в уме прокручивается: «Не забивайте свою хорошенькую головку такими пустяками…» Неужели ещё сохранились такие вот… сэры? Да я всю жизнь мечтала, чтобы кто-то взял – и подумал за меня, всё решил, разрулил, сделал, уберёг. Пусть даже он при этом будет занудой.

Головка моя хорошенькая забита не тем, чем нужно, и потому я невнимательна. То и дело мажу. Стою не так. Роняю стрелы. Васюта уже начинает порыкивать; Янек молча сочувствует. Наконец мне удаётся сосредоточиться, и я всаживаю в центр две стрелы чуть ли не одна в одну. Но, оказывается, опять нарушаю стойку.

Васюта жёстко правит мне плечи, и, видать, не сдержавшись, энергично встряхивает. В спине у меня вдруг что-то громко хрустит. Боль впивается в шею, я вскрикиваю. Одновременно подкашиваются ноги, как будто кто-то ударил под коленки.

Почему-то сами собой разжимаются пальцы. Я пытаюсь перехватить лук, но земля чересчур быстро летит навстречу. Меня рывком тянет вверх, мелькает белое лицо Васюты, затем я вижу только небо. И зависаю в нём, забывая дышать.

Небо сменяется рассерженными серо-голубыми глазами. В них пляшут всполохи и мечется синее пламя. В них тонет время и рождаются вселенные.

Опять зависаю…

Тёплая ладонь закрывает мне веки. Я слышу успокаивающий голос, но не понимаю ни слова, только узнаю латынь. Слова обволакивают, не задерживаясь в памяти.

Во лбу меж бровей расцветает медуза, прорастает в голову, вонзает щупальца в позвонки и выпивает боль. Я чувствую, что плыву. Меня несёт сквозь синие волны, ультрамариновый океан, солнечный свет.

Я выплываю. Покой. Тишина. Боли нет. Шевелю пальцами – они снова послушны.

Надо мной озабоченное лицо сэра Майкла, чуть выше – резные балясины крылечка, ещё выше – стропила крыши… Моя голова, по всей вероятности, у него на коленях. Он бережно гладит меня по волосам и тихо выговаривает Васюте. Тот угнулся, ручищи стиснуты в замке на затылке. У Янки, что жмётся неподалёку, вздрагивают губы.

– Дурак, – говорит Васюта глухо, – старый пень, ведь чуть не убил…

– Теперь вам нужно очень сильно постараться, чтобы она вас простила, – сухо сообщает сэр Майкл. – Женщины не любят, когда им ломают шею. Особенно из ревности.

Я в ужасе закрываю глаза.

Мне только что свернули шею.

… Из ревности? Да мы едва знакомы!

Васюта тихо и яростно что-то шепчет.

Завис…

Тычется, как Чёрт мордой в окно, какая-то светлая мысль, какое-то воспоминание. И, несмотря на пережитый ужас, я вдруг чувствую, что от сердца по телу расходится тёплая радостная волна. У меня есть своя лошадь! Маленькая хорошенькая рыжая лошадка! Моя собственная!

Пусть даже Васюта утверждает, что это конь.

* * *

Сэр Майкл всё ещё гладит меня по голове, как ребёнка. Наконец, видит, что я пришла в себя, и немедленно пресекает поползновения подняться.

– Терпение, дорогая, не пытайтесь встать сами. – Голос ласков, взгляд лучист и безмятежен, как будто не он только что метал громы и молнии. Сэр пытливо смотрит мне в глаза, кладёт ладонь на лоб. Я щурюсь и хочу отвернуться, потому что голубые всполох, исходящие от него, учащаются и слепят, да, вдобавок, совсем уж ощутимо щекочут.

– Видите что-то необычное, – говорит сэр Майкл утверждающе. Ну, да, только в толк никак не возьму, что же это такое. – Не пугайтесь, это лечебная аура.

Часть огоньков, коснувшись меня, рассыпается и гаснет, слегка покалывая, как искры от бенгальского огня.

– Вам лучше?

Осторожно киваю, непроизвольно тянусь к шее. Нет, не больно.

– Почему вы молчите? – обеспокоенно спрашивает он. – Что-то не так?

Хочу ответить, но закашливаюсь: ощущение, будто в горле что-то застряло. Сэр подхватывает меня под плечи, под колени… и поднимается со мной на руках.

– Ян, – говорит этак легко и непринуждённо, как будто не даму весьма тяжеловесную держит, а грудного младенца, – проводи нас. Где её комната?

В светлице он осторожно укладывает меня на кровать.

– Позвольте, я просканирую вас. Нужно выяснить, что мешает вам говорить.

Да сколько угодно. Не знаю, сэр, что входит в ваше определение «сканировать», но вряд ли вы держите камень за пазухой. Если это означает лишние минуты нашего общения, я не против.

Его ладони скользят надо мной, не касаясь. Лицо, шея, ключицы… гм, грудь… И снова разбегается щекотинка, только на сей раз изнутри: от шейных позвонков уходит к лопаткам, проходит сквозь лёгкие, снимает в горле спазм.

– Вот теперь всё, – заключает сэр Майкл. – Я хотел бы уточнить: который у вас день пребывания в нашем Мире?

Видимо, я всё ещё торможу, потому что он переводит вопросительный взгляд на Яна.

– Четвёртый, – быстро отвечает тот.

– Нужно бы дать вам отдохнуть до завтра, – задумчиво говорит сэр, – но время дорого. Мы с вами успеем сделать ещё один выезд. Думаю, часа четыре на восстановление сил вам хватит, леди… Ванесса, – он выдерживает лёгкую паузу перед моим именем, – затем можете вставать. Мы с Лютиком навестим вас вечером, после шести.

Он осторожно пожимает мне ручку, и я отключаюсь.

Просыпаюсь, должно быть, через пресловутые четыре часа и слегка на взводе. Замечательно, что меня спасли, заботой окружили, но в сон загружать, не спросясь – это уже перебор. И так уж мною вертят все, кому не лень, передают с рук на руки, направляют, указуют, словно я несмышлёныш какой-то. Впрочем, так и есть. Опыт выживания у меня нулевой, способности – нулевые, а наработки взрослой самостоятельной жизни можно смело похерить, как бесполезные в здешних условиях. Это амбиции бунтуют, а здравый смысл велит: смириться – и благодарить.

Ох. Я благодарна, конечно. Тем более что лежать бы мне сейчас бездыханной, а я, видите ли, недовольна…

На самом деле в отвлечённые рассуждения пустилась я по вполне определённой причине – чтобы оттянуть подъём. Придётся рано или поздно появиться на людях, но от одной мысли, что предстоит снова столкнуться с Васютой, меня кидает в дрожь. Конечно, не было у него злого умысла. Муромец психанул – и просто не рассчитал сил. Невольно мне припоминается, как вчера он выдернул намертво застрявшую в щите стрелу двумя пальцами, а любому другому понадобились бы пассатижи. Помножить силушку богатырских рук на хрупкость женских позвонков, да ещё с учётом моих сорока, когда косточки становятся более ломкими – и готово дело, нет больше бестолковой Ванессы.

Умом-то я разумею, даже могу объяснить его внезапное раздражение. Какая там ревность, просто успел привыкнуть, что я только ему, считай, и внимаю, в рот заглядываю. А я – чего уж там, скажем честно – малость расслабилась: шуточки всякие у нас с ним пошли, полотенцем на мужика замахнулась… Да ещё этот сэр – тут я невольно улыбаюсь – на себя одеяло перетянул… Нет, какое-то неэтичное выражение в данном случае. Короче, очень уж я на него загляделась, на сэра Майкла, какому ж Васюте это понравится?

И почему я чувствую себя виноватой? Это златокудрому джентльмену нечего было смотреть на меня так ласково.

Умом-то всё разумею, но заставить себя подняться не могу. Встреча с Васютой ничем не грозит, он сам себя казнит за случившееся, да только как теперь под одной крышей жить? И я подрядилась на работу, и он на себя обязательства взял… С этим-то – что делать?

А на вечер мой спаситель уже назначил деловую встречу, и хорошо бы, чтобы обошлось без происшествий. Всё-таки, не мальчики они с Васютой, и я надеюсь, что уже обсудили меж собой инцидент и расставили точки над «i». Хорошо помню, как благородный сэр выговаривал моему незадачливому нанимателю, а тот терпел, между прочим, как наказанный. Значит, влияние на него мой новый знакомый имеет. Вот только его интерес ко мне непонятен, с Васютой-то у нас договорённость – меня к квесту подготовить, а сэр к чему ввязался? По-дружески, товарищу помочь?

Для пробы несколько раз поворачиваю голову вправо-влево: шея даже не похрустывает, как бывало в последнее время. Ну и… ладно. Тянуть больше некуда. Хочешь – не хочешь, а выползти на свет божий придётся.

К неимоверному моему облегчению, Муромца на кухне не видно, только Ян хлопочет у печи. Увидев меня, радостно вскидывается:

– Чаю хочешь? Сэр Майкл велел тебя непременно чаем напоить, сказал, очень крепким и очень сладким, обязательно.

– Давай, – я присаживаюсь за стол. – А где сам-то?

– Уехал с дружками. Сказал, сборы у них, только к ночи будет.

– Сборы… Учения, что ли?

– Вроде того. В поле выезжают, учебные бои у них там.

Янек ставит передо мной горячую кружку, а пока стынет – делает гигантский бутерброд с ветчиной, подумав, наливает миску щей. Хочу его остановить: куда мне столько? но вдруг ощущаю зверский голод. Хватаюсь за ложку.

– Что, об этом тоже сэр Майкл предупредил? – киваю на еду. Ян мотает головой.

– Не. Было дело, нагляделся в походе, как он лечит, после того всех так пробивает, словно три дня не жравши. А ты ещё и обед пропустила, тебе добавка положена.

– А-а… – делаю пробный глоток из кружки. Да уж, сахару не пожалел, исполнительный малый. – А кто он вообще, этот ваш сэр Майкл? Что друзья они с Васютой, это я поняла, а занимается он чем?

Мне хочется себя проверить, и я почти готова к тому, что услышу, поскольку лечебные ауры свойственны только одному очень интересному персонажу.

– Паладин, – буднично отвечает Ян и подрезает мне хлеба. – Слыхала о таких?

Слыхала, ещё бы. Паладин, один из любимых мною персов, и помимо боевых навыков использует ауры: лечебные, защитные, атакующие. Эффективность лечебной была подтверждена совсем недавно, думаю – в связке с регенерацией: надо же было выправить и срастить позвонки, восстановить порванные нервные окончания… Невольно ёжусь.

То-то, пока я на Лютике тряслась, меня никуда не кольнуло. А я-то синие вспышки сперва за глюки приняла… Это ж он на меня одну из аур навесил, избавил меня от всех тяжких для новичков последствий. Приятно, что ни говори.

Паладин, Воин Господень. Северный воин. Ведунья. Где-то поблизости – амазонки, за одну из которых меня случайно здесь приняли. Кого ещё я встречу в этом Мире?

– До ночи, говоришь, не будет? – спохватываюсь. Может, оно и лучше, успею морально подготовиться к встрече. Ян кивает, и вдруг глаза у него становятся жалобные-прежалобные.

– Ванесса, ты бы его простила? Не хотел же он…

Мальчик мой, да если б он хотел меня прихлопнуть, просто голову оторвал бы. Голыми руками.

– Я и не сержусь, – говорю, а сама вдруг понимаю, что так и есть. – Тут и винить-то некого, обстоятельства так сложились. Вот у меня Машка, дочка, когда ей четыре года было, хомячка случайно придушила. Игралась с ним: вытащит из клетки, обнимет, вернёт назад, потом снова возьмёт… а как в пятый раз положила – смотрю, у него уже голова болтается. И виноватой её не назовёшь, не понимает ведь ничего в таком возрасте. Это мне, беспечной, по шеям надо было надавать, что вовремя игру не пресекла, а Машка просто не подумала, что она сильнее. И хоть я, конечно, не хомячок, но что-то похожее сегодня наблюдалось…

Янек, понурившись, сидит рядом. Мы молчим. Потом вместе убираем со стола, вместе смотрим в окно. Хорошо когда есть с кем помолчать.

Так нас, задумчивых, и застаёт сэр Майкл. Его обаяние и лучистый взгляд никуда не делись и также всесильны.

– Насколько я понимаю, вечер у вас свободен, леди, используем его для занятий. Это ваш костюм для верховой езды. – Он протягивает мне объёмистый пакет. – Переодевайтесь, я подожду.

Молча беру пакет и выхожу. Начинается. Опять мною вертят, как хотят.

Но через минуту моё женское сердце оттаивает. В пакете – мягкой кожи сапожки с крошечными шпорами, бриджи и куртка, опять-таки кожи мягчайшей выделки, пара изысканных белоснежных рубашек с распашным воротом. Туалет дополнен жокейской шапочкой с пером, перчатками в мелкую дырочку и маленьким стеком. Изящество и простота классики.

При моём появлении Ян роняет посудное полотенце и смотрит во все глаза. Вот она, разница между потёртыми джинсами и цивильное одеждой для выезда, сразу чувствуешь себя… леди, а главное, что так тебя и окружающие видят. К тому же, глазомер у моего опекуна отличный: костюмчик облегает плотно, но без тесноты, как хорошо подобранная перчатка.

Сэр Майкл одобрительно кивает. И сообщает как само собой разумеющееся:

– Вашу собачку мы берём с собой.

Нору? В незнакомый город, где полно всяких ужасов? Робко пытаюсь возразить.

– Но вы же постепенно осваиваетесь, – сэр Майкл непреклонен, – привыкнет и она. К тому же, ей нужно быть готовой к дальним переходам. Не оставите же вы её одну, когда уедете?

Вопрос застаёт меня врасплох.

– Откровенно говоря, она слишком домашняя…

– Как и вы, леди. Я заметил, вы во многом схожи.

Это шутка? Бедная леди Нора, похоже, тут ею распоряжаются не хуже, чем мной. Хорошо хоть, в седло не сажают.

Сэр Майкл предлагает руку, помогает сойти с крылечка. Подсаживает меня на Лютика, и мы делаем пробный круг по двору. Собакин мой сперва робеет, потом пытается сунуться к Лютику поближе и едва не ловит копытом по зубам, но каким-то образом сэру Майклу удаётся вразумить обоих, и затем эта парочка трусит бок о бок достаточно мирно.

Убедившись, что я держусь в седле относительно уверенно, он снимает руку с моей талии и ведёт Лютика в поводу на улицу. Его белоснежный Василёк остаётся ждать на привязи.

Нервно оглядываюсь на Нору. Сэр Майкл успокаивающе похлопывает меня по руке.

– Будьте уверены, она не отстанет. А мы с вами немного прогуляемся, посмотрим город, нельзя же безвылазно сидеть в четырёх стенах!

Мы проходим места, для меня незнакомые, и я, как в свой первый день, начинаю с любопытством вертеть головой, рискуя свалиться. Пока ещё мы в секторе русичей, поясняет мой провожатый. Но и без того нетрудно догадаться: застройки здесь сплошь и рядом – родня Васютиного дома, мощные срубы с теремами, затейливыми башнями, палисадами и садами. Затем мы пересекаем центральную площадь, о которой упоминала Гала, и заходим в Европейский сектор.

Ни в Париже, ни в Лондоне за всю свою жизнь я так и не успела побывать, но догадываюсь, что впечатлений было бы не меньше. Красивые улочки не слишком широки, но, как и в ремесленных кварталах, здесь никому не тесно, тем более, что наружные прилавки отсутствуют, магазинчики, какие есть, упрятаны в первые этажи или полуподвалы. Старинной архитектуры здания облицованы пожелтевшим от времени камнем, играют цветными стёклами мансард и слуховых окон, усыпаны каскадами плетистых роз. Двухцветная плитка мостовых выложена хитрой мозаикой, в крохотных скверах пускают струи небольшие фонтанчики. Странное смешение наблюдается в нарядах горожан: встречаются и вельможи камзолах, и бретёры в кожаных колетах, и хиппи в извечных фенечках, и уж никуда не деться от белых плащей с алым подбоем. И всё это трудно соотносимо с какой-то конкретной эпохой.

Ну, хорошо, временной разброс в моде ещё можно как-то объяснить. Если представить, что мир этот набирает себе юнитов из миров-соседей, находящихся на разной стадии развития, либо срисовывает декорации и костюмы не только с Дьяблы, но и с клонов, коих достаточно – тогда вполне закономерно, что единообразия во внешнем облике жителей нет, и не будет. Но вот одно обстоятельство не даёт мне покоя.

Срисовано с мира Дьяблы, говорите?

Первая версия Diablo вышла двадцать лет назад. Хорошо помню сей факт, потому как выход в свет Diablo-три её разработчики хотели приурочить как раз к юбилею, в связи с чем рекламная компания на просторах интернета развернулась ещё та. По идее, и этому миру должно быть не больше?

Слишком уж всё здесь основательно, капитально, да и лежит на окружающем то, что принято называть «печатью времени». И выщербленный кое-где тротуарный булыжник, и трещины на облицовке зданий, и стёртые до вмятин каменные ступени у парадных и магазинчиков – всё это дело не двух десятков, а куда большего количества лет. Чтобы покрылись, словно мхом, благородной патиной бронзовые статуэтки на перилах декоративного мосточка через небольшой канал, требуется, наверное, век, не меньше. И каштаны с дубами на небольшом бульваре – тоже долгожители, в два-три обхвата, не меньше. Наконец, решившись, робко интересуюсь у своего гида, сколько же лет городу. И узнав, что около трёхсот, впадаю в прострацию.

– Но как же так? Гала уверяла, что Мир построен по канонам одной из компьютерных игрушек…

Сэр Майкл снисходительно улыбается.

– А-а, это её излюбленная шутка, из тех, «что было раньше: курица или яйцо»… Наш мир, дорогая леди, конечно, первичен. Подчеркну: наш, не придуманный, истинный мир коренных жителей. И существует достаточно долго. Откуда бы тогда взяться таким вот городам, действующим в них инфраструктурам, развитой экономике, государствам, наконец? А всё это есть и работает. Да и население не сплошь и рядом состоит из попаданцев, их двадцатая часть, не больше.